МЕГАКОРАБЛЬ 1 страница

Вавач лежал в пространстве наподобие браслета на руке гигантского бога. Петля диаметром в четырнадцать миллионов километров блестела и сверкала голубым и золотым на фоне угольно‑черной бездны космоса. Пока «Турбулентность чистого воздуха» мчалась по гиперпространству к орбиталищу, большинство членов отряда наблюдали, как приближается цель их путешествия, на главном экране в столовой. На фоне аквамаринового моря, покрывавшего большую часть поверхности этого артефакта с его сверхплотным базовым веществом, были рассыпаны массивы белых облаков – громадные штормовые системы или гигантские гряды. Часть их, казалось, простирается во всю ширину медленно поворачивающегося орбиталища.

Но лишь с одного края этой извивающейся водяной ленты была видна земля: она притулилась к наклонной стене из чистого кристалла, опоясывающей море. Хотя с такого расстояния полоска земли казалась тоненькой коричневой ниточкой, лежащей на кромке огромного раскатанного рулона яркой голубизны, на самом деле она имела ширину до двух тысяч километров. Вавач не испытывал нехватки в суше.

Самой большой достопримечательностью этого орбиталища, и прежде и теперь, были мегакорабли.

– И у тебя нет никакой религии? – спросила Доролоу у Хорзы.

– Есть, – ответил он, не отводя глаз от экрана на стене, располагавшегося над концом главного стола. – Мое выживание.

– Значит… твоя религия умрет с тобой. Как это печально, – сказала Доролоу, переводя взгляд с Хорзы на экран.

Мутатор оставил это замечание без ответа.

Разговор их начался, когда Доролоу, пораженная красотой этой громады, выразила убеждение, что, хотя орбиталище и сотворено существами низменными, которые ничем не лучше людей, но оно в то же время есть грандиозное подтверждение Божьего могущества, поскольку Бог сотворил человека и все другие одушевленные существа. Хорза не согласился; он был искренно раздражен тем, что эта женщина ставит на службу собственной системе убеждений даже такое очевидное свидетельство силы разума и усердия.

Йелсон, которая сидела за столом рядом с Хорзой, легонько прикасаясь ногой к коленке мутатора, положила локти на пластик столешницы, рядом с тарелками и стаканами.

– И через четыре дня они собираются его уничтожить. Вот расточительство!

Могло это стать началом долгого разговора или нет, она так и не узнала, потому что из громкоговорителя в столовой раздался треск, а потом – уже разборчиво – голос Крейклина из пилотской кабины:

– Эй, ребята, я подумал, вам будет интересно это увидеть.

Изображение орбиталища исчезло. Некоторое время экран оставался темным, а потом появились мигающие буквы сообщения:

предупреждение/сигнал/ предупреждение/сигнал/ предупреждение/сигнал:

внимание всем кораблям! орбиталище вавач и центр управления (цупр) со всеми вспомогательными системами будут уничтожены, повторяю: уничтожены в а/4872. 0001 ровно по марейнскому времени (эквивалентное время г‑цупра 00043. 2909. 401; эквивалентное время лимба три 09.256. 8; эквивалентное относительное идиранское время ку’ури‑балта 359.0021; эквивалентное время вавач сег 7‑е 4010.5) путем гиперсеточной интрузии уровня новой звезды и последующей бомбардировки савом. отправлено «эсхатологом» (временное имя), всесистемным кораблем культуры. время отправки а/4870. 986; все транспорты марейна… конец секции сигнала… повтор сигнала номер один из семи следует… предупреждение/сигнал/ предупреждение/ сигнал…

– Мы попали в оболочку послания, – добавил Крейклин. – Встретимся позже.

В громкоговорителе снова раздался треск, потом наступила тишина. Буквы на экране погасли, и снова появилось изображение орбиталища.

– Гм‑м, – сказал Джандралигели, – коротко и ясно.

– Как я и говорила. – Йелсон кивнула в сторону экрана.

– Я помню… – медленно сказал Вабслин, глядя на яркую сине‑белую полосу на экране, – когда я был совсем маленький, один из моих учителей пустил игрушечную лодочку из металла в ведро с водой. Потом он поднял ведро за дужку, а другой рукой прижал меня к своей груди, чтобы я мог видеть то же, что и он. Он стал вращать ведро все быстрее и быстрее, центростремительная сила поднимала его, и наконец ведро приняло горизонтальное положение, а поверхность воды в нем находилась под углом в девяносто градусов к полу, и большая взрослая рука крепко держала меня за живот, и все вокруг меня вращалось, а я смотрел на игрушечную лодочку, которая по‑прежнему плавала в воде, хотя вода стояла вертикально передо мной, и учитель сказал: «Вспомни это, если тебе повезет и ты увидишь мегакорабли Вавача».

– Да? – сказал Ламм. – Похоже, они собираются отпустить к херам ручку этого ведра.

– Будем надеяться, что мы успеем убраться с поверхности до того, как они это сделают, – сказала Йелсон.

Джандралигели повернулся к ней и поднял бровь:

– После нашего недавнего фиаско, дорогая, меня уже ничто не удивит.

– Легкая прогулка, – со смехом сказал старик Авигер.

Перелет с Марджойна на Вавач занял двадцать три дня. Отряд понемногу оправился от неудачной атаки на Храм Света. Участники нападения получили незначительные царапины и ушибы; Доролоу на несколько дней ослепла на один глаз, и все ушли в себя – тише воды, ниже травы, – но когда в поле зрения появился Вавач, жизнь на борту корабля (при том, что людей стало меньше) настолько наскучила отряду, что всем не терпелось опять в дело.

Хорза взял себе лазерное ружье, которое принадлежало ки‑Алсорофус, починил и немного усовершенствовал скафандр, насколько позволяли возможности мастерской «ТЧВ». Крейклин не мог нахвалиться скафандром, реквизированным у Хорзы, – этот скафандр позволил ему избежать крупных неприятностей в зале Храма Света. Хотя в Крейклина вес же попало несколько мощных огневых импульсов, на скафандре не было видно ни царапинки, не говоря уже о серьезных повреждениях.

Нейсин сказал, что все равно никогда не любил лазерное оружие и больше не собирается им пользоваться; у него было прекрасное пулевое ружье, легкое и скорострельное, и достаточно боеприпасов. Он сказал, что станет брать это ружье на задания, когда не будет пользоваться микрогаубицей.

Хорза и Йелсон теперь каждую ночь спали вместе в каюте, которая отныне принадлежала им двоим, а раньше – двум погибшим женщинам. За долгие дни перехода они стали ближе друг к другу, но для начинающих любовников говорили сравнительно мало. Казалось, обоих это устраивало. Тело Хорзы полностью восстановилось после имитации геронтократа, и ничто больше не напоминало о сыгранной им роли. Но хотя он сказал членам отряда, что теперь выглядит так, как выглядел всегда, на самом деле он лепил себя по образцу Крейклина. Хорза стал чуть выше и шире в груди, чем в обычном нейтральном состоянии, волосы его стали темнее и гуще. Он, конечно, пока не мог позволить себе изменить лицо, но под светло‑коричневой лицевой поверхностью все уже было готово. Короткий транс – и Хорза вполне сойдет за капитана «Турбулентности чистого воздуха». Возможно, Вавач предоставит ему случай, который он ищет.

Он долго и напряженно размышлял над тем, что ему делать теперь, когда он присоединился к вольному отряду и пребывал в относительной безопасности, но был отрезан от своих нанимателей‑идиран. Он в любой момент мог пуститься в свободное плавание, но ему не хотелось подводить Ксоралундру – не важно, жив старый идиранин или мертв. Это означало бы, кроме того, бегство от войны, от Культуры и от миссии по противодействию Культуре, которую Хорза собирался выполнить. Кроме того, на первом месте у Хорзы стояла еще одна мысль, которую он обдумывал до того, как получил задание отправиться на Мир Шкара, – мысль о возвращении к старой любви.

Звали ее Сро Кьерачелл Зорант. Она была, что называется, спящим мутатором, то есть не имела ни нужной подготовки, ни желания перевоплощаться, и приняла должность на Мире Шкара. Приняла отчасти потому, что ей стала невыносима сгущающаяся атмосфера враждебности на родине мутаторов – астероиде Хейбор. Это случилось семь лет назад, когда Хейбор уже находился в идиранской – по общему признанию – сфере влияния и когда многие мутаторы уже поступили на службу к идиранам.

Хорзу отправили на Мир Шкара частично в качестве наказания, а частично для его же защиты. Группа мутаторов составила заговор с целью активировать древние силовые агрегаты астероида и увести его из идиранской сферы влияния, чтобы их дом и биологический вид остались нейтральными в войне, которая неизбежно шла к ним. Хорза узнал о заговоре и убил двух его участников. Суд Академии военных искусств на Хейборе (главная власть на астероиде во всем, кроме своего названия) пошел на компромиссное решение, которое удовлетворяло, с одной стороны, общественное мнение, требовавшее наказать Хорзу за убийство мутаторов, а с другой – их собственное чувство благодарности убийце. Перед судом стояла трудная задача, поскольку большинство мутаторов были отнюдь не в восторге от идеи сохранения статус‑кво, то есть пребывания в сфере влияния идиран. Отправив Хорзу на Мир Шкара с приказом оставаться там несколько лет (и ограничившись этим наказанием), суд надеялся удовлетворить обе заинтересованные стороны, каждая из которых считала бы, что ее мнение восторжествовало. И старания суда увенчались успехом в том смысле, что мятежа не произошло, Академия осталась главной властью на астероиде, а спрос на услуги мутаторов стал высоким, как никогда за все время существования этого уникального вида.

Хорзе в некотором смысле повезло. У него не было ни друзей, ни связей, родители его умерли, клан практически прекратил существование – остался только он. В обществе мутаторов важную роль всегда играли семейные узы, и, не имея ни влиятельных родственников, ни друзей, которые заступились бы за него, Хорза, возможно, отделался легче, чем мог рассчитывать.

Снега Мира Шкара остужали подошвы Хорзы меньше года. Вскоре он покинул эту планету, поступив на службу к идиранам; те вели войну против Культуры как до, так и после того, как война была официально названа таковой. За время пребывания на планете у него завязались отношения с одним из находившихся там четырех мутаторов – женщиной по имени Кьерачелл, которая не соглашалась почти ни с чем, во что верил Хорза, и все же любила его душой и телом. Хорза знал, что, когда он покинул планету, больше переживала она, а не он. Он был рад этой связи, девушка ему нравилась, но он не чувствовал ничего такого, что обычно чувствуют люди, когда влюбляются, и ко времени отъезда эта связь ему начала (только начала) приедаться. Тогда он сказал себе, что так оно к лучшему, что Сро будет только хуже, если он останется, что он уезжает отчасти ради нее. Но когда Хорза в последний раз заглянул в ее глаза, он прочел там такое, что воспоминание об этом долгое время не доставляло ему ни малейшего удовольствия.

До него доходили слухи, что женщина все еще там, и он думал о ней, и вспоминать о ней было приятно. И чем больше Хорза рисковал своей жизнью, чем больше проходило времени, тем сильнее хотелось ему снова увидеть ее, тем сильнее тянуло его к тихой, безопасной жизни. Он представлял себе встречу, ее взгляд, когда он вернется… Может, она забыла о нем, а может, завязала роман с другим мутатором – служащим базы на Мире Шкара, но Хорза не мог в это поверить по‑настоящему, такая возможность была для него своего рода страховкой.

Сближение с Йелсон, возможно, сделало его жизнь немного труднее, но он старался не вкладывать слишком многого в их дружбу и совокупления, хотя был абсолютно уверен, что и Йелсон в их отношениях интересовали только эти две составляющие.

Он собирался, если получится, выдать себя за Крейклина или, по крайней мере, убить его и захватить власть на корабле и надеялся, что сможет обойти относительно слабую идентификационную защиту компьютера «ТЧВ» либо попросит сделать это кого‑нибудь другого. Потом он намеревался направить «Турбулентность чистого воздуха» к Миру Шкара, встретиться, если выйдет, с идиранами, а не выйдет – все равно придерживаться своего плана, исходя из того, что господин Адекватный (ласковое прозвище, которым мутаторы на Мире Шкара окрестили Дра'Азона – существо, охранявшее планету) пропустит его через Барьер Тишины после неудавшейся попытки идиран провести Дра'Азона при помощи выпотрошенного чай‑хиртси. Он предполагал также, что даст возможность остальным членам отряда (если это будет возможно) выйти из игры.

Одна из трудностей состояла в том, чтобы правильно выбрать время устранения Крейклина. Хорза надеялся, что шанс сделать это представится на Ваваче, но составлять конкретные планы было нелегко, потому что своих планов у Крейклина, казалось, не было. А если ему задавали вопросы, то он просто говорил о «возможностях», которые «непременно возникнут» в связи со скорым уничтожением орбиталища.

– Эта сволочь врет, как нанятый, – сказала Йелсон как‑то ночью, когда они были на полпути от Марджойна к Вавачу.

Они лежали бок о бок в их общей – отныне – каюте, ночью, в темноте корабля, на тесной кровати в условиях половинной гравитации.

– Что‑что? – спросил Хорза. – Ты что, думаешь, он так‑таки не собирается на Вавач?

– Нет‑нет, на Вавач он собирается, но не потому, что там есть неизвестные возможности для успешной операции. Он летит играть в Ущерб.

– Какой Ущерб? – спросил Хорза, поворачиваясь к ней в темноте; обнаженные плечи Йелсон лежали на его руке. Он чувствовал их легкое прикосновение к своей коже. – Ты имеешь в виду большую игру? Настоящую?

– Да. Я говорю о самом Кольце. В последний раз это были всего лишь слухи, но чем больше я об этом думаю, тем убедительнее они мне кажутся. Вавач – это наверняка, при условии, что им удастся набрать кворум.

– Игроки Кануна Уничтожения, – тихонько рассмеялся Хорза. – Как ты думаешь, Крейклин собирается смотреть или участвовать?

– Он, я думаю, попытается играть. Если он не врет про свои способности, ему, возможно, даже позволят участвовать, если только он сможет сделать ставку. Считается, что именно так он и заполучил «ТЧВ» – не в Кольцевой игре, но дело, вероятно, было серьезным, если на кон ставили корабли. Но я думаю, что он будет готов просто смотреть, если его не допустят. Уверена, что это и есть причина наших маленьких каникул. Он, возможно, попытается выдумать какой‑нибудь предлог или отыщет мнимую возможность, но настоящая причина именно в Ущербе. Может, он слышал что‑то, может, он догадался, но это, черт побери, очевидно… – Голос женщины замер, и Хорза почувствовал, как ее голова закачалась на его руке.

– А кто‑нибудь из завсегдатаев?… – спросил он.

– Галссел. – Теперь Хорза кожей почувствовал, как Йелсон кивнула своей легкой головой с короткими волосами. – Да, он там появится, если возникнет малейшая возможность. Он сожжет двигатели «Ведущей кромки», чтобы попасть на большую игру в Ущерб. А судя по тому, как в последнее время все шло в этом захолустье, сколько предоставлялось разнообразных возможностей и легких прогулок, не могу представить, чтобы он упустил такой шанс. – В голосе Йелсон слышалась горечь. – Что до меня, я думаю, Крейклин спит и видит себя Галсселом. Для него этот тип – настоящий герой. Черт бы его драл.

– Йелсон, – сказал Хорза в ухо женщины, и от прикосновения к ее волосам у него защекотало в носу. – Во‑первых, как Крейклин может спать и видеть, если он никогда не спит? И во‑вторых: что, если у него в этих каютах стоят жучки?

Ее голова быстро повернулась к нему.

– Да и хер с ним. Я его не боюсь. Он знает, что я в отряде одна из самых надежных. Стреляю не раздумывая и не накладываю в штаны, когда становится жарко. И еще я думаю, что вожака лучше, чем Крейклин, нам не найти, и он об этом знает. Обо мне можешь не беспокоиться. Ну а если что… – Он опять почувствовал, как шевельнулись ее плечи и голова, и понял, что она смотрит на него. – Если я получу выстрел в спину, то ведь ты сведешь счеты с тем, кто это сделает, а?

Хорзе такая мысль не приходила в голову.

– Разве нет? – повторила она.

– Да, конечно, сведу, – ответил он.

Йелсон не шелохнулась. Он слышал ее дыхание.

– Ведь сведешь, правда? – сказала Йелсон.

Он обнял ее за плечи, почувствовал теплоту ее тела, мягкость пушка, мышцы и плоть – сильные и крепкие под внешне хрупкой оболочкой.

– Да, непременно, – сказал он и только теперь почувствовал, что это не пустые слова.

Во время перехода с Марджойна на Вавач мутатор и выяснил то, что ему требовалось знать об управлении и паролях на «Турбулентности чистого воздуха».

На мизинце правой руки Крейклин носил идентификационное кольцо, и некоторые замки на «ТЧВ» работали только под воздействием электронного поля этого кольца. Доступ к управлению кораблем обеспечивался аудиовизуальной идентификационной системой – компьютер корабля опознавал лицо Крейклина и его голос, когда тот говорил: «Это Крейклин». Такую защиту Хорза мог взломать без труда. Когда‑то на корабле была и система опознавания по радужке глаза, но она давно уже стала хандрить, а потому ее отключили. Хорза был доволен. Копирование рисунка радужки было делом чрезвычайно мудреным. Едва ли не проще было осуществить полное генетическое перекодирование, при котором сама ДНК копируемого субъекта становилась моделью для вируса, оставлявшего неизменным только мозг мутатора и – факультативно – половые железы. Но для перевоплощения в капитана Крейклина можно было обойтись и без этого.

Хорза познакомился с системами защиты корабля, когда попросил Крейклина научить его пилотировать «ТЧВ». Поначалу Крейклин воспротивился, но Хорза не стал на него давить и с напускным невежеством ответил на несколько, казалось бы, случайных вопросов капитана о компьютерах, заданных после его просьбы. Уверившись, что, научив Хорзу управлять кораблем, он ничем не рискует – захватить корабль тому все равно не удастся, – Крейклин снизошел до просьбы Хорзы и позволил ему посидеть за пультом и под руководством Миппа освоить в режиме имитации довольно примитивные средства управления. Корабль тем временем двигался на автопилоте в направлении Вавача.

– Говорит Крейклин, – объявил громкоговоритель в столовой несколько часов спустя после того, как они услышали предупреждение Культуры о скором разрушении орбиталища.

Члены отряда сидели за столом после трапезы, что‑то пили или вдыхали, расслаблялись или (в случае с Доролоу) осеняли себя знаменем Круга Огня и читали благодарственную молитву. Большое орбиталище по‑прежнему виднелось на экране столовой. За прошедшее время оно увеличилось и почти целиком заполнило экран своей внутренней дневной поверхностью, однако эта картинка всем уже немного приелась, и теперь ее удостаивали взглядами лишь время от времени. Все оставшиеся в живых после налета члены отряда находились в столовой, кроме Ленипобры и самого Крейклина. Когда последний заговорил, все обменялись взглядами и посмотрели на громкоговоритель.

– У меня есть для нас работенка, – продолжал командир, – только что я получил подтверждение на этот счет. Вабслин, подготовь шаттл. Встретимся все через три корабельных часа в ангаре – всем быть в скафандрах и в полной готовности. И можете не беспокоиться – на этот раз противника не будет. На этот раз прогулка, как вы все знаете, будет в самом деле легкой.

Громкоговоритель затрещал и смолк. Хорза и Йелсон посмотрели друг на друга.

– Похоже, наш досточтимый вожак опять нашел нечто, к чему мы можем применить наши скромные таланты, – сказал Джандралигели, откинувшись к спинке стула и обхватив сзади шею ладонями. Шрамы на его лице стали чуть глубже, когда он напустил на себя задумчивое выражение.

– Только бы не еще один гребаный храм, – проворчал Ламм, почесывая маленькие рожки в тех местах, где они выходили из головы.

– Где мы найдем храм на Ваваче? – сказал Нейсин.

Он был немного пьян и потому разговаривал с другими больше обычного. Ламм повернул голову к этому коротышке, сидевшему наискосок от него по другую сторону стола.

– Тебе лучше бы протрезветь, приятель, – сказал он.

– Морские корабли, – сказал ему Нейсин, беря стоявший перед ним на столе цилиндрик с дозатором. – На этом чертовом орбиталище есть только морские корабли, и никаких тебе храмов. – Он закрыл глаза, откинул голову и сделал несколько глотков.

– А вот на кораблях как раз и могут быть храмы, – сказал Джандралигели.

– На нашем корабле кое‑кто может быть пьян в стельку, – сказал Ламм, глядя на Нейсина. Нейсин, в свою очередь, поглядел на него. – Тебе, Нейсин, надо поскорее протрезветь, – продолжил Ламм, указывая пальцем на коротышку.

– Пойду‑ка я, пожалуй, в ангар, – сказал Вабслин, вставая и выходя из столовой.

– Схожу узнаю, может, Крейклину нужна помощь, – сказал Мипп и вышел через другую дверь.

– А что, может, удастся увидеть эти мегакорабли? – Авигер вернулся взглядом к экрану.

Доролоу тоже уставилась в экран.

– Не валяйте дурака, – сказал им Ламм. – Не такие уж они большие.

– Нет‑нет, они большие, – сказал Нейсин, кивая себе и своему маленькому цилиндрику. Ламм посмотрел на него, на других и покачал головой. – Да‑да, – сказал Нейсин. – Они очень большие.

– На самом деле они не больше нескольких километров в длину, – вздохнул Джандралигели, с задумчивым видом откидываясь к спинке стула; шрамы на его лице очертились еще резче.

Хорза улыбнулся про себя. Джандралигели кивнул.

– В вечном движении. Им требуется около сорока лет, чтобы описать круг.

– И они никогда не останавливаются? – спросила Йелсон.

Джандралигели посмотрел на нее и поднял брови.

– Да им, чтобы набрать полную скорость, требуется несколько лет, юная леди. Каждый весит под миллиард тонн. Они никогда не останавливаются, все время двигаются по кругу. Их используют для круизов и как плавучие базы. И самолеты с них тоже взлетают.

– А вы знаете, что на мегакорабле ваш вес становится меньше? – спросил Авигер; он оглядел оставшихся за столом и подался вперед, плотно сжав локти. – Это потому, что они курсируют в направлении, противоположном вращению орбиталища. – Авигер помолчал и нахмурился. – Или наоборот?

– Ну его в жопу, – сказал Ламм, бешено тряхнув головой, встал и вышел из столовой.

Джандралигели нахмурился:

– Очаровательно.

Доролоу улыбнулась Авигеру, а старик, кивая, оглядел остальных.

– Как бы там ни было, это факт, – объявил Авигер.

– Итак. – Крейклин поставил ногу на заднюю сходню шаттла и упер руки в бока. На нем были шорты, а его скафандр стоял за ним в готовности, открытый в передней части, словно сброшенный хитон насекомого. – Я вам сказал, что у нас есть работенка. И вот какая. – Крейклин помолчал и посмотрел на членов отряда – те разбрелись по ангару и сидели, стояли или опирались на свои ружья. – Мы захватим один из мегакораблей.

Он снова замолчал, явно ожидая реакции. Только у Авигера вид был удивленный и хоть сколько‑нибудь воодушевленный; на остальных (а отсутствовали только Мипп и недавно проснувшийся Ленипобра) это, казалось, не произвело никакого впечатления. Мипп находился на мостике, а Ленипобра все еще боролся со скафандром в своей каюте.

– Вы все знаете, что Культура через несколько дней взорвет Вавач. Люди вывозят оттуда все, что можно, и на мегакораблях никого не осталось, кроме нескольких бригад, занятых разборкой и сломом. Я так думаю, что все ценное с кораблей уже снято. Но есть один корабль под названием «Олмедрека», на котором пара таких бригад немного поссорилась. Какой‑то неосторожный тип взорвал там маленькую ядерную бомбочку, и у «Олмедреки» появилась здоровенная пробоина в борту. Корабль все еще на плаву и не до конца потерял скорость. Но поскольку бомба взорвалась у одного борта, а пробоина не очень повлияла на мореходные качества, корабль сошел с курса и стал описывать огромные круги, все время приближаясь к наружной пограничной стене. Судя по последней передаче, которую я перехватил, никто не знает, ударится корабль о стену или нет до того, как Культура начнет уничтожение, но рисковать они не хотят, так что, похоже, на борту никого нет.

– И ты хочешь, чтобы там появились мы, – сказала Йелсон.

– Да. Потому что я был на «Олмедреке» и, похоже, знаю кое о чем – о том, что люди в спешке забыли снять. Носовые лазеры.

Некоторые члены отряда скептически переглянулись.

– Да, на мегакораблях есть носовые лазеры, и уж точно – на «Олмедреке». Ей приходилось плавать в водах Кругоморя, которые недоступны для большинства других кораблей – там много плавучих водорослей или айсбергов, и маневры там затруднительны, а потому кораблю приходилось уничтожать все, что лежало прямо по курсу, для чего требовалась огневая мощь. Увидев носовое вооружение «Юлмедреки», многие боевые корабли просто со стыда сгорят. Эта посудина могла прокладывать путь через айсберги в несколько раз больше ее, она взрывала на своем пути острова и заросли плавучих водорослей таких размеров, что людям казалось, будто она атакует Окаймление. По моему мнению – достаточно просвещенному, потому что я читал между строк исходящих сигналов, – все забыли об этом вооружении, и мы добудем его.

– А если корабль врежется в стену, когда мы будем на борту? – спросила Доролоу.

Крейклин улыбнулся ей.

– У нас ведь есть глаза, правда? Мы знаем, где находится стена, и мы знаем, где… мы сможем увидеть, где находится «Олмедрека». Мы спустимся, посмотрим и тогда, если решим, что времени у нас достаточно, снимем несколько лазеров поменьше… Черт, да нам и одного хватит. Я тоже спущусь на борт, и я никак не стану рисковать своей шкурой, если увижу, что стена надвигается на нас.

– Будем сажать «ТЧВ»?

– Нет. Масса орбиталища достаточно высока, и идти на гипердвигателе опасно, а ядерные двигатели будут засечены автозащитой местного ЦУПРа – там решат, что это метеориты или что‑нибудь в этом роде. Нет, мы оставим «ТЧВ» здесь без экипажа. Если возникнет чрезвычайная ситуация, я всегда смогу управлять кораблем дистанционно из моего скафандра. Мы воспользуемся силовыми полями шаттла – на орбиталище силовые поля действуют великолепно. Да, вам, конечно, не нужно напоминать о том, что антигравитационное оборудование включать там не следует. Оно действует против массы, а не вращения, так что можно совсем некстати искупаться, если кто‑нибудь решит спрыгнуть с борта, чтобы перелететь на нос.

– А что мы будем делать, когда возьмем этот лазер? Если возьмем, – поинтересовалась Йелсон.

Крейклин на мгновение нахмурился, потом пожал плечами.

– Пожалуй, лучше всего будет направиться в столицу. Она называется Эванот… это порт, где они строили свои мегакорабли. Он, конечно же, находится на суше. – Крейклин улыбнулся, обводя взглядом остальных.

– Ну, хорошо, – сказала Йелсон, – а что мы будем делать, когда попадем туда?

– Видишь ли… – Крейклин уставился на женщину. Хорза стукнул ее носком по пятке. Йелсон обернулась к нему, а Крейклин продолжил: – Может, нам удастся воспользоваться возможностями порта – то есть я хочу сказать, в космосе, на другой стороне Эванота, – чтобы смонтировать лазер. Но в любом случае, я уверен, что Культура не станет медлить, а потому не исключено, что мы сможем вкусить последних деньков одного из любопытнейших комбинированных свободных портов в галактике. И, добавлю, его последних ночей. – Крейклин посмотрел на двух‑трех из членов отряда; послышались смешки и замечания. Улыбка сошла с его лица, и он снова посмотрел на Йелсон. – Так что это может оказаться довольно интересным предприятием. Как ты думаешь?

– Ну ладно. Пусть так. Ты тут босс, Крейклин, – усмехнулась Йелсон, потом опустила голову и едва слышно шепотом сказала Хорзе: – Догадайся, где будут играть в Ущерб?

– А если этот громадный корабль пробьет стену и уничтожит орбиталище до того, как это сделает Культура? – спросил Авигер.

Крейклин снисходительно улыбнулся и покачал головой.

– Думаю, ты еще убедишься, что Окаймления достаточно надежны.

– Хотелось бы надеяться! – сказал Авигер и рассмеялся.

– Можешь не беспокоиться, – заверил его Крейклин. – А теперь пусть кто‑нибудь поможет Вабслину провести предполетную проверку шаттла. Я иду в пилотскую кабину – убедиться, что Мипп знает свои обязанности. Мы отправляемся через десять минут.

Крейклин сделал шаг назад в свой скафандр, продел руки в рукава, застегнул главные нагрудные клапаны, взял шлем и, поднимаясь по ступенькам, кивнул остальным членам отряда.

– Ты что, хотела позлить его? – спросил Хорза у Йелсон. Она повернулась к мутатору.

– Я хотела дать ему понять, что вижу его насквозь. Меня он не проведет.

Вабслин и Авигер проверяли шаттл. Ламм вертел в руках лазерное ружье. Джандралигели, скрестив руки на груди, прислонился спиной к переборке ангара недалеко от двери и со скучающим выражением на лице разглядывал лампы на потолке. Нейсин о чем‑то тихо разговаривал с Доролоу, которая видела в коротышке потенциального новообращенного Круга Огня.

– Так ты думаешь, что играть в Ущерб будут в Эваноте? – спросил Хорза, улыбаясь.

Лицо Йелсон выглядело крохотным в широком и все еще открытом воротнике ее скафандра. И очень серьезным.

– Да. Этот изобретательный ублюдок, может быть, выдумал историю про эту мегаштуковину. Мне он никогда не говорил, что бывал на Ваваче. Болтун. – Она посмотрела на Хорзу и ущипнула его за живот скафандра. Рассмеявшись, тот сделал шаг назад. – Над чем ты смеешься?