Гомеопатия

24.

- Царство женщины — это царство нежности, тонкости и терпимости, - размышлял Жан-Жак Руссо, - и вообще, красивые женщины мне нравятся больше некрасивых...
- Это утверждение истинно, но не научно, - спокойно отвечал Карл Поппер.

- А я думаю, - говорил Чарльз Дарвин, - что в Гималаях (двадцать восемь градусов северной широты, восемьдесят семь градусов восточной долготы), каждое последнее новолуние года, в соответствии с григорианским календарём, отверзается... - Чарльз запутался, но сразу нашёлся, - выходят розовые слоны на поляну и танцуют свои брачные танцы... из отверзнувшей...
- Ладно, - перебивает Чарльза Карл Поппер, - понятно уже. Это утверждение, очевидно, бред! Но оно вполне себе научно!

- А если так, по-простому, - встревает Георг Гегель, - "Есть чёрные лебеди!"
- А Беркли считал, что нет! - Сразу вопит Ницше.
- А Сартр считал, что есть! - Кричит в ответ Бор.
- Никогда уже не купит Жан-Поль Сартр Джорджу Беркли билет в зоопарк... - грустно, чуть не плача, отвечает Карл Поппер, - что такое чёрное мы знаем, Эрвин?
- Знаем... куда уж... - отвечает Шрёдингер.
- Что такое лебеди, знаем? А, Чарльз?
- Знаем... - отвечает Дарвин, - Карл, я понял, хватит уже! - Молит его Дарвин
- Так вот, утверждение Беркли ложно, но научно. Утверждение Сартра не научно, но истинно. Но нашего дорогого Беркли Сартру в этих чёрных лебедей носом в зоопарке уже не ткнуть...

Все помрачнели. Очень. И только Юнг, считая себя незаслуженно забытым, выступает:
- А вот, например, Анахата-чакра изображается в виде зелёного (или золотого) лотоса с двенадцатью лепестками и буквами на них: Кам, Кхам, Гам, Гхам, Нам, Чам, Чхам, Джам, Джхам, Джнам, Там, Тхам. В середине его — два перекрещенных треугольника!

Смотрел Поппер на Юнга. Долго и пристально. Много про Юнга подумал, но не сказал почти ничего. Только тихо-тихо прошептал, так, что почти никто не услышал: "Да, блин... Гомеопат!.."

25.

Арахнология

Летели Жан-Поль Сартр и Альберт Камю в космосе. И как раз пролетали они над Бермудским треугольником. Смотрят - а там Джордж Беркли мается... Взяли они его на борт. Подождали, пока Джордж отдышится, придёт в себя. А после этого спрашивают его:

- НУ?? Как там? В Бермудском треугольнике?
- Пауки шестилапые, - говорит Беркли, ещё не вполне адекватный, - одолевали... Гигантишен...

- А... Это я знаю! - умничает Камю, - так ещё у Аристотеля было!
- Было! - Дразнит Сартр Альберта, - я сам там был! Всё видел! Платон отрывал у пауков по две ноги! Специально! А потом запускал этих пауков к Аристотелю! Была у Платона такая идея! Личностная! Вот Аристотель и!..
- Во как... - тянет Камю.
- Вот так! - отвечает Сартр.

А Беркли сидел в ракете и не понимал: "Обидели меня или похвалили? Сравнили с Аристотелем, Платоном или пауком? И вообще, где я?"
И Беркли, сидя в ракете, начал уже кое-чему верить. Пока ещё слабо. Но тут, как на зло, залетел к ним в иллюминатор вьюрок Дарвина...

26.

Морская капуста

Жан-Жак Руссо был против господства разума и провозглашал права чувства. Чувства, человеческой личности и природы! Далеко не все его друзья с ним в этом соглашались. Но почти все его очень любили, так же, как и Руссо любил всех (кроме Вольтера: поссорились однажды Жан-Жак с Франсуа-Мари из-за ничего, зато крепко)... Но был ещё один умник...

Фридрих Ницше спешил к магазину "Напитки 24 часа" на Торжковской д.6. Подбегает, забегает, встаёт в очередь... и ровно за Жан-Жаком.

- Здравствуй, Руссо, - говорит Ницше, - за пивом?
- Нет, Фридрих, за морской капустой! - Отвечает Руссо.
- А чего так? Почки?
- Нет! Йод!

- С йодом - это к Склодовской-Кюри! Ты мне по-нормальному ответь! - Нападает Ницше.
- Сама по себе жизнь ничего не значит; цена ее зависит от ее употребления. Как и морская капуста... - пытается отвязаться Руссо.
- Смерть достаточно близка, чтобы можно было не страшиться жизни. - Смеётся Ницше, - и морской капусты, с её йодом!.. Эх! - Ницше машет рукой.
- С первой минуты жизни мы должны учиться быть достойными жить. - Говорит Руссо, демонстративно кладя в корзинку банку морской капусты с морковью (и тут же, уже украдкой от Ницше, банку "Хольстена") - я вот учусь!
- Ты хочешь, чтобы тебя оценивали по твоим замыслам, а не по твоим действиям? - Смеётся Ницше, набирая себе пива "Кофф" изрядно и даже как бы демонстративно, - но откуда же у тебя твои замыслы? Не из твоих ли действий?!

Так, слово за слово, вышли приятели из "Напитки 24 часа" и решили пойти к Шрёдингеру! А тут как раз и Ивана Петровича Павлова встретили, академика (около улицы Академика Павлова). С целыми двумя с половиной собаками (отвалившуюся в двадцать второй части половину собаки Павлов к тому времени уже пришил!). И стало им ещё веселее.

27.

Экзальтация

Перед завтраком Эрвин Шрёдингер и кот Шрёдингера сыграли в игру "верю не верю". После чего степенно позавтракали на кухне.

Через некоторое время после завтрака зашёл к ним Чарльз Дарвин со своими вьюрками - пообедать. Но, поскольку время до обеда ещё оставалось, сыграли они в игру "съедобное несъедобное". Когда же пришло время обедать, все расселись за столом на кухне. Эрвин - напротив Чарльза, а кот Шрёдингера - напротив вьюрков. Сидят - ждут выноса блюд. Но тут стучат в дверь!

- Откройте! - Кричит Шрёдингер раздражённо.

Когда дверь открыли, оказалось, что пришли Фридрих Ницше, Жан-Жак Руссо и Иван Петрович Павлов, академик, с двумя с половиной собаками. Обед было расстроился, но Эрвин провёл гостей в залу (только людей - животных он оставил на кухне), и распорядился накрывать обед теперь уже в зале на пятерых. Понимая, что надо как-то занять время, Шрёдингер и говорит:

- Нынче широко распространено учёное мнение, что объективную картину мира, как её понимали прежде, вообще получить невозможно. Только оптимисты, такие как я, считают, что это мнение — философская экзальтация, признак малодушия перед лицом кризиса.
- Ладно, ладно... Будет тебе! - Примирительно говорит Руссо, - человек очень силён, когда довольствуется тем, что он есть, и очень слаб, когда хочет подняться выше человечества.
Руссо хотел перевести разговор в мирное русло. Но его последняя сентенция была не выверена в плане Ницше. И:
- Угу, - сразу отвечает Ницше, - твоя истина требует, подобно всем женщинам, чтобы ее любовник стал ради неё лгуном. Человек есть нечто, что должно превзойти!
А Чарльз Дарвин, тоже не хотя ссоры, говорит вот так:
- Не существует доказательств, что человек был изначально одарён облагораживающей верой в существование всемогущего Бога... - но Чарльз не успел договорить.
- Как? Разве человек - промах Бога? Или Бог - промах человека? - кричит Ницше.
- Да я не о том... - И опять не договорил Дарвин.

Несколько интенсивных резких звуков прервали учёного. И спустя несколько секунд после этих звуков в зале появился кот Шрёдингера. Весь в перьях вьюрков и собачьей шерсти.

Осознав, что вьюрков больше нет, и от собак не осталось даже половины, Чарльз и Иван Петрович подумали по-разному: "Вот сука!" - очень грубо подумал Дарвин про кота Шрёдингера. "Ах так! Ещё посмотрим, кто кого!" - подумал про кота Шрёдингера Павлов.

28.

Месть Павлова

Иван Петрович Павлов, академик, дожидался, когда Эрвин Шрёдингер отправится в свою очередную командировку. И, когда, наконец, такой момент настал, специально напросился присмотреть за Шрёдингеровым котом...

В качестве лаборанта Иван Петрович пригласил Нильса Бора. Установили они в дальнем конце комнаты Шрёдингера две щели. И Иван Петрович собственноручно пульнул туда кота Эрвина. Кот не попал ни в одну из щелей!

"За Белку!" - Думал Иван Петрович, когда кот Шрёдингера не попадал в первую щель.
"За Стрелку!" - Думал Иван Петрович, когда кот Шрёдингера не попадал во вторую щель.

А потом Павлов встал над телом кота и говорит пафосно:
- Вот теперь ты, действительно, одновременно существуешь и не существуешь!

С тем и ушёл Иван Петрович Павлов, академик. Нильс Бор был несколько обескуражен.

29.

Ухмылка Эйнштейна

Летели Жан-Поль Сартр, Альберт Камю и Джордж Беркли в ракете "Союз". Хорошо летели. Со скоростью, близкой к скорости света. Но тут подлетают они к научно-исследовательскому сараю. Сарай был маленький, но в торцах имел две двери: вход и выход - обычно открытые. И была у сарая такая особенность: когда кто-то залетает внутрь сарая, двери сарая мгновенно закрывались и моментально открывались обратно.

Подлетают друзья на ракете к этому сараю и чувствуют - беда! Ракета - она ого-го! А сарай маленький! Катастрофа! Но, на счастье, в тот момент дежурным по сараю был Альберт Эйнштейн. Выходят поскорее приятели на связь с Эйнштейном:

- Альберт, что делать? - кричит Сартр в рацию.
- Не боись! - Спокойно отвечает Эйнштейн, - вы двигаетесь со скоростью, близкой к скорости света! значит ваши размеры уменьшились! Пролетите!

Уфф.. Было выдохнули приятели. Но Камю, подумав некоторое время, говорит:
- Жан-Поль, а если считать, что это сарай движется к нам со скоростью, близкой к скорости света?.. Тогда получается... Сарай станет ещё меньше!

Хотели Камю и Сартр перезвонить Эйнштейну, да не успели, так как уже подлетели к этому самому сараю. Залетел нос ракеты в сарай, залетел хвост ракеты в сарай, и, как только хвост залетел, входная дверь мгновенно закрылась и открылась. А когда ракета из сарая вылетела полностью, только тогда мгновенно закрылась и открылась выходная дверь!

- Ааа! Он передёргивает! - Кричат Сартр с Камю.
- Ты передёргиваешь! - Кричат они Эйнштейну в рацию одновременно!

- Подождите, не говорите вразнобой, - просит Эйнштейн, - в чём дело?
- Ты передёргивал со своим сараем и был пойман за руку, - уже спокойно говорит ему Сартр.
- Благодаря моему гению, вы до сих пор действительно существуете, экзистенционан... Тьфу! Эк-зис-тен-ци-а-листы!

Умчалась ракета "Союз". А Эйнштейн хмыкнул, ухмыльнулся и показал ракете язык!

Джордж Беркли сидел в ракете и верил уже во всё, что угодно...

30.

Заключение

Автор этой серии рассказов ходил кругами в своём кабинете в ожидании гостей. Ходил Автор вдоль книжных полок: вот - "Чума", а вот - "Тошнота". "Государство"! Любимый "Заратустра"! "Критика чистого разума", где Автор ничего не понял. "Как вас много и какие вы разные!" - Удивлялся Автор. Потрёпанный Ландау-Лифшиц... И тоже непонятый.

И вдруг все гости оказались рядом!

- А вот как, ребята, вы думаете на счёт бога? - устремляется Автор в спор.

Ницше было открыл рот, но Автор, на правах автора, сразу рот Ницше закрыл:
- С тобой, Фридрих, мне и так всё предельно ясно! Молчи!
Молчит Фридрих.

- Альберт? - призывает Автор.
Эйнштейн вроде растерялся, но Автор подбадривает:
- Ну!
- Большой Взрыв! - Мямлит Эйнштейн.
- Это как?
- Ну... - И, наконец, Эйнштейн решился на серьёзный разговор, - Сингулярность, знаешь?
- Как? - переспрашивает Автор.
- Бесконечно большая масса в бесконечно маленьком объёме. А потом как жахнет!!!
- Где, когда и, главное, почему жахнуло? - переспрашивает Автор.

А Бор посмеивается:
- Чего, Нильс? - спрашивает Автор.
- Не было тогда никакого "где". Не было "когда"! Не пытайся казаться умнее других!
- При тебе, Нильс, я не решусь спросить, как это, когда нет "где" и "когда"! Но вы не ответили на вопрос "почему"!

Бор с Эйнштейном было загалдели, но Автор, на правах автора, прервал их:
- Слово Юнгу!
- Веришь ли ты в бога, Юнг?
- Я не верю, я знаю! - Отвечает Карл Густав уверенно.
- Молодец! - комментирует Автор.

- Гегель! - Кричит Автор, - теперь ты!
- Тут нужен диалектический подход... - Отвечает Георг.
- Какой? - переспрашивает Автор.
- Ну... Тезис - это как у физиков... антитезис - это как у лириков... Автор, не издевайся! Это - по-научному! Это единственный путь к познанию!

- Где синтез?!! - вопиёт Автор! - Беркли!
Отзывается Беркли:
- Бог должен существовать независимо от чьего-либо сознания или чьих-либо идей! - Отвечает запутавшийся Джордж.
- Это величайшая нелепость солипсизма, определяющая его неприемлемость! - кричит Автор.

- Камю, Жан-Поль! Что у вас? - Спрашивает Автор.
- Космос действительно существует, - отвечают они одновременно.
- Да... - тянет Автор.
- И Бермудский треугольник! - встревает Беркли вне очереди, - Тоже действительно существует и там очень страшно!

А тут и Жан-Жак Руссо теряет терпение:
- О всемогущий Господь, избавь нас от просвещения отцов наших и приведи нас назад к простоте, невинности и бедности, единственным благам, обуславливающим наше счастье и Тебе угодным.
- Жан-Жак, тебя я как раз позже хотел спросить, - укоряет Автор Руссо, ну да ладно...

- А теперь на сцене, - продолжает Автор:
- Шрёдингер! Эй, Эрвин! Ты как думаешь? - Еле дозвался до Эрвина Автор.
- Богу, как личности, нет места в картине мира, которая стала доступной нашему пониманию ценой удаления из нее всего личностного.
- Ладно, - говорит Автор, - Понял! За котом своим лучше приглядывай тщательнее в другой раз.

- Человеческий ум ищет причину всего происходящего, и когда он доходит до последней причины, – это есть Бог. В своем стремлении искать причину всего он доходит до Бога. Но сам я не верю в Бога, я неверующий - спокойно говорит Иван Петрович Павлов, академик.
- Спасибо вам, Иван Петрович, тронут, вы заходите...ещё... - не может подобрать слов Автор.

- Чарльз! Не молчи! - Почти кричит Автор.
- Что же, - откликается Дарвин, - Может даже и Беркли прав! Но пусть он даст мне Адама! Пусть! - Про Адама Дарвин крикнул почти не владея собой, а потом стушевался, смутился и продолжил, - хотя, по правде сказать, и у меня для вас не осталось ни археоптериксов, ни вьюрков...

Долго все после этого спора молчали. Многие жалели, что Иманнуил Кант так и не приехал из командировки. И никто не слушал Марию Склодовскую-Кюри, которая сидела в уголке и говорила как бы всем, и как бы никому:
- Вот был у меня Стась... И когда няня сказала ему, что Бог – везде, Стась с выражением некоторой тревоги на лице спрашивает: «А он меня не схватит? Не укусит?».

- Теперь уже не укусит, - тихо отвечал Иван Петрович Павлов, единственный из компании, кто расслышал сентенцию Марии.

"Какие же вы разные, хорошие и любимые!" - думал Автор, поглаживая корешки книг разной кондиции, - "ну, и будет! Точка!".
И действительно - точка!

конец.