Соевый соус

Джон повернул крышку бутылочки. Она разделилась посередине по шву, который не был виден, пока она была закрыта. Он не открыл её полностью, потому что уже знал, что это плохая идея, когда он уже проснулся.

Тонкая черная струйка вытекла из щели, словно моток перепутанных тяжелых черных нитей. Джон подставил указательный палец под струйку, чтобы поймать её.

А потом сразу произошло несколько вещей.

Сперва, шуршащие шаги, которые Джону показалось что он слышал, стали громче и быстрее. У них был гулкий отзвук, будто кто-то топает по полу в квартире сверху. Джон с Фальконером обернулись на звук. Затем что-то спрыгнуло с крыши соседнего дома, паря на ветру, словно огромная вооруженная белка-летяга, и устремилось прямо на Фальконера.

У мозга Джона была лишь десятая доля секунды, чтобы понять, что он на самом деле видит, до того, как соевый соус начал действовать. В тот же миг, как в его рту начали формироваться слова:

«Фальконер, осторо..»,

тонкая, черная струна соуса обвилась змеиными кольцами вокруг его пальца и впилась в его кожу в том чувствительном месте, откуда растет ноготь. Боль пронзила руку Джона до самого локтя.

Потому соевый соус овладел им, и мир растворился.

* * *

Дэйв как-то описывал действие соевого соуса так: если выкопать один из толстых оптоволоконных кабелей, использующихся для подключения всего города к интернету, и воткнуть его себе в мозг. Весь этот поток данных, врезающихся в твои нервы с такой силой и скоростью, что ты одновременно знаешь все и не знаешь ничего. Джон всегда считал, что его собственное описание было более четким: как если бы на концерте INSANE CLOWN POSSE всем пятидесяти тысячам зрителей дали по микрофону и звуковой системе, и они все одновременно начали бы петь импровизированный хреновый рэп собственного сочинения.

Джон познакомился с этой наркотой на вечеринке, когда едва достиг возраста, когда по закону мог пить (а пить он начал с восьми лет). Её дал ему черный парень из Огайо с фальшивым ямайским акцентом, тот, которого позже найдут с мозгами, размазанными по стенам его собственного трейлера – говнюк легко отделался. Это было то же ощущение, что и в первый раз. Соевый соус – это не то, к чему можно выработать устойчивость.

Все остановилось. Джон выскочил из своего тела, за пределы мира, его разум был свободен от ограничений его глаз, ушей, носа, рта и триллионов нервных окончаний. Волна чуждых ощущений поглотила его, словно он оказался нагишом среди безумной оргии, с участием всех, кто в Звездных Войнах находился в кантине.

Джон вдруг понял, что внезапно оказался в другом месте. Он стоял среди разрушенных бомбами зданий, обвалов кирпича, дерева и стекла, усыпавших улицы; сквозь трещины в асфальте пробивались ростки. Он прыгнул вперед во времени, и не знал, на сколько. Он огляделся вокруг или, скорее, его точка зрения переместилась, потому что у него, похоже не было глаз, которыми можно было смотреть. Разрушения и сломанных строения усеивали ландшафт до горизонта и за ним. Он видел, что обломки наводнены жизнью, маленькими снующими созданиями.

Джон двинулся – или скорее его взгляд поплыл – к останкам разрушенной церкви. Гниющая человеческая голова перебиралась через кучу разорванного бетона, ноги паразита торчали ниже челюсти – тварь использовала гниющий человеческий череп как раковину рака-отшельника. Мимо протащилась еще одна голова. Потом еще. Затем были еще одни паучьи ноги, на этот раз волокущие за собой комок переплетенных кишок.

Они были повсюду. Джон огляделся – снова не поворачивая головы или глаз – и увидел, что улицы усеяны переломанными и обгоревшими телами, мухи кружили над вывалившимися кишками. Покачиваясь, пришла голова старухи с давно прогнившими глазами и следом удара тупым предметом. Паразит внутри неё открыл пасть и издал тот самый отдающийся в костях визг. Через миг, вторая голова с паразитом пристроилась к ней сзади. Они начали совокупляться.

А потом видение исчезло, и Джон скакнул назад во времени, и понял, что находится в небе, а деревья и дома со свистом проносятся под ним. Он увидел ряды военных грузовиков, образовавших толстый слой на другой стороне ограды – окружившие город кордоны. Он летел прочь от него вдоль шоссе. Затем он внезапно оказался в фургоне. Там была Эми, сидящая среди кучи парней с оружием. Он совала руку в коробку с сухим завтраком – зерновыми крекерами – поедая их всухомятку, словно это были чипсы. Джон попытался заговорить с ней, но, конечно же, на самом деле его там не было.

Сфокусироваться. Сфокусироваться на возвращении.

А потом мир завертелся и поплыл вокруг него, картина растягивалась до тех пор, пока не обнаружил, что вернулся в свое тело у сгоревшего дома Дэйва, и стоял, глядя на Фальконера и нечистую тварь, которая только что спрыгнула на него с крыши.

Сцена перед ним застыла. Джон видел, как прыгающий монстр гротескно трансформируется в полете, а Фальконер все еще только повернул голову в его сторону. Листья под их ногами больше не шуршали, и в мире царила полнейшая тишина. Время просто остановилось. Джон взглянул на свои руки и понял, что может пошевелить пальцами, что для него, в отличие от всего остального мира, время не остановилось. Он сделал осторожный шаг и обнаружил, что может двигаться без проблем. Затем он огляделся, положил руки на бедра и в полной тишине произнес:

- Ха…

* * *

Именно это никогда раньше не случалось с ним под соевым соусом, но это было нормально, потому что эффекты никогда не повторялись. Отделение от тела, путешествия во времени, между измерениями, невидимость – да. Остановка времени? Нет. Нужно будет рассказать Дэйву. Если, конечно, он об этом вспомнит – к сожалению, богоподобное состояние, которое иногда приходило под соевым соусом, пусть и ненадолго, работало примерно также, как прилив сексуальной уверенности в себе от пива: в процессе все отлично, но на следующий день ни черта не вспомнить. Джон попытался преодолеть первоначальный шок и оценить ситуацию. Кто знает, как долго продлится эффект и когда мир снова бросится вперед.

Фальконер застыл на месте в десяти футах перед Джоном, статуя, будто бы воздвигнутая в честь хорошего стиля и недоумения. В двух футах над ним висел монстр.

Джон вроде как понял, что он был человеком до того, как поработал паразит, но чтобы понять это потребовалось несколько минут. (Погодите, или нет? Существовали ли минуты?) Руки ноги твари были вытянуты в стороны под прямым углом к телу, образовав повернутую букву Н. По всей длине рук и ног торчали заостренные костяные выступы, ощетинив конечности зубьями, словно лезвия с серрейторной заточкой. Определить его способ атаки было несложно – через полсекунды реального времени, оно обхватит Фальконера конечностями вокруг шеи и торса и одним грубым зажимом разделит его на три окровавленных куска. У Фальконера не будет времени отреагировать. Он просто не переживет эту атаку без вмешательства.

Джон двинулся к нему и подумал, что земля под ногами ощущается иначе. Ему потребовался миг, чтобы понять, что трава не гнется под его ногами, словно он шел по искусственному газону из титана. Его ноги прилипали на каждом шагу, когда острые травинки впивались в подошвы, как иголки. Джон хотел взять лопату, которую Фальконер воткнул в землю, и понял, что не может сдвинуть её с места – даже пошевелить не может.

Вот значит как. Когда время остановилось, оно действительно остановилось. Джон никак не мог воздействовать с окружающим миром. Он не мог убить монстра или даже оттолкнуть Фальконера с пути опасности. Ладно. Черт. Что с этого толку?

Вообще-то…

Он мог выяснить, жив ли Дэйв.

Нет, уходить было нельзя. В любой момент эффект соевого соуса может кончиться, время снова пойдет, и Фальконеру останется в одиночку разбираться с созданием, прыгающим ему на голову. Или скорее не разбираться. Скорее всего он даже не поймет, что случилось, прежде чем его отрезанная голова покатится по опавшим листьям на дворе Дэвида. Этот парень был хорош, но не настолько. В этом случае авантюра с соевым соусом были одной большой ошибкой. Выбраться из лечебницы, прийти сюда, вообще все. Когда все вернется на круги своя, Фальконера размажет, Джон останется сам по себе и будет ничуть не ближе к исправлению ситуации, чем в тот момент, когда он проснулся с похмельем в доме студенческого братства.

Ну и ладно.

Джон подошел к Фальконеру и уперся руками в его спину. Он налег всем телом на его спину (но тот, конечно не сдвинулся – все равно что налечь на бронзовую статую), чтобы в тот миг, когда время вернется, оттолкнуть его от опасности. В тот же миг Джон повалится на землю и, хотелось бы верить, что это помешает монстру достаточно надолго, чтобы они смогли сделать… Что-нибудь.

Джон ждал. И ждал. Время оставалось неподвижным.

Через пару часов (?) Джон сидел на колючей окаменевшей траве перед Фальконером, злясь и размышляя, как долго ему придется сидеть и наблюдать за ситуацией вместо того, чтобы что-нибудь сделать. Наконец, ему надоело, и он вышел на улицу, направляясь к карантинной зоне вокруг госпиталя. А что еще оставалось делать?

* * *

Джон прошел через район Дэйва и через диораму Неназываемого в масштабе один к одному. В один момент он больно приложился голенью о выброшенную газету, которую порыв ветра поднял в воздух в тот момент, когда время остановилось. На дорогах было несколько неподвижных машин – не много, с учетом комендантского часа. Джон решил, что незараженные жили, как беженцы в горячей точке, пряча детей в подвале, надеясь, что звуки разверзшегося в их квартале ада не сменятся звуками выбивания их двери.

Из любопытства Джон подошел к видавшему виды пикапу, замершему посреди улицы. Облако его выхлопных газов висело в воздухе позади него абсолютно неподвижно. Кузов был забит картонными коробками, упаковками туалетной бумаги и подгузников. За рулем сидел пожилой черный мужчина, держащий на коленях дробовик. Его рука застыла на полпути к пепельнице с двухдюймовым окурком, зажатым между большим и указательным пальцами, над которым висела вьющаяся лента дыма. Джон протянул руку через водительское окно и ткнул пальцем в застывший дым. Он был тверд, как камень.

Чудно.

Прогулявшись по городу, Джон добрался до госпиталя. Его шаги были полностью беззвучны, тишина стояла не как в библиотеке, а как будто в ушах затычки. Судя по всему, звуковые волны не могли двигаться в воздухе. Джону почудилось, что он слышит, как кровь течет в его жилах, и переваривается еда в желудке. Он подумал, как быстро он сойдет от этого с ума.

Госпиталь превратился в лагерь для военнопленных. Его территория была окружена высоким забором, как в тюрьмах самого строго режима: с колючей проволокой и всеми делами. Снаружи забора стояли бетонные блоки, поставленные, чтобы никому не пришло в голову проломить заборы машиной. До сих пор Джон не встретил ни одного живого охранника. Все спали? Вместо этого, через каждые двести футов или около того стояло по машине без водителя. В задней части каждого находились турели с двумя тонкими стволами по обе стороны цилиндра, утыканного линзами. Механические глаза с радаром, инфракрасным или тепловидением, как у Хищника. Все это место полностью охранялось вооруженными роботами-охранниками.

Офигенно.

Джон надеялся, что сможет просто заглянуть во двор: если бы Дэйв был жив и на улице, и если бы Джон его просто увидел, этого было бы достаточно. Но они закрыли весь забор рекламными афишами с опечатками (секцию забора перед ним закрывал огромный щит с надписью: «ПОПРОБУЙТЕ БИГ-МАК С ЧЕРНЫМ АНУСОМ»). Ему стоило догадаться, что все окажется не так просто. Джон прошел вдоль забора по кругу, что заняло у него час. Или ни секунды, смотря как посмотреть. Это породило в голове Джона вопрос, вернется ли вообще время к своей нормальной скорости. Что он будет делать, если все так останется навсегда? Заведет хобби?

Простого пути в карантинную зону Джон не нашел – он надеялся, что кто-нибудь заходил в открытые ворота в тот момент, когда время остановилось. А взбираться по забору с застывшим временем было ничуть не легче, чем без него. На самом деле, абсолютно жесткая колючая проволока была даже хуже. Перед Джоном предстала красочная картина с ним самим, падающим на проволоку, лезвия взрезают его живот и рвут внутренности. Так, корчась на шипах и без возможности освободиться или умереть, Джон и остается на целую вечность.

Круг замкнулся, и Джон снова оказался перед воротами.

Он заметил столб дыма, стелящийся горизонтально по ветру над забором, и решил, что может быть заключенные стояли вокруг костра и жарили сосиски или что-нибудь еще. Если бы только он мог забраться достаточно высоко над забором…

Бум. Прямо за его спиной были деревья. По виду, залезть на них было нетрудно. На полпути наверх, до него дошло, что еще два месяца назад это было бы невозможно: застывшие во времени листья разрезали бы его с тем же успехом, что и колючая проволока. Но на дворе была середина ноября, и он мог карабкаться по голым ветвям. Он поднимался достаточно споро, пока не ударился головой о невидимое силовое поле. Над ним нависала серая дымка, и он наконец понял, что это был дым от костра, отнесенный порывом ветра, который Джон, разумеется, не мог почувствовать. Он сменил направление, что обогнуть его, и тут, на высоте, упав с которой он мог бы запросто свернуть шею…

… И валяться на земле в конвульсиях, захлебываясь криком, который никто не услышит в вечности между мгновениями.

… Он внезапно понял, что дым от костра образовал почти совершенный мост в карантинную зону прямо над оградой.

Борясь со всех смыслах с равновесием и чувством самосохранения, Джон, балансируя на серой дымке, двинулся над оградой, стараясь смотреть вперед, а не на невероятно хрупкий прозрачный мост, по которому он шел. Ноги, однако ступали уверенно: крошечные висящие в воздухе частицы пепла были шершавыми, словно он шел по огромному куску пемзы.

Дым неприятно сужался по мере приближения к огню, и когда он перебрался через ограду, ему пришлось опуститься на четвереньки и ползти. Он спрыгнул на землю, поскольку идти по горящим углям угасающего костра показалось ему плохой идеей, несмотря на то, что время застыло. Он понятия не имел, как это работает.

Не озадачиваясь больше в том, чтобы не свалиться вниз головой, он смог наконец взглянуть, что происходит во дворе. Там были десятки людей в красных и зеленых комбинезонах. Ну, черт, он не видел, чем ситуация тут может быть хуже, чем в городе. Ни на кого не напрыгивали монстры, все они были в безопасности за забором под охраной роботов. Если Дэйв был жив и находился тут, это сошло бы за наилучшее развитие ситуации. Затем Джон случайно взглянул на то, что горело в костре, и подумал: «Ой».

Оторвав взгляд от костей и пепла – он поймал себя на том, что пытался сосчитать черепа, и насчитал шестьдесят два, пока не остановился – он двинулся через застывший мир через карантинную зону для восковых фигур. Среди находившихся во дворе людей Дэйва не обнаружилось, и Джон двинулся в здание госпиталя. К счастью, дверь была распахнута, поскольку в ином случае ему бы пришлось выискивать какой-нибудь хитровыделанный способ…

Дэйв!

Прямо рядом с главным входом в госпитале. Джон едва не пропустил его, поскольку тот согнулся, захваченный на середине завязывания шнурков. Рядом с ним на земле стояла банка бобов с пластиковой ложечкой. А рядом стояла Молли, изготовившаяся поесть бобов, пока Дэйв отвлекся.

Внутри Джона словно прорвалась плотина, и поток облегчения хлынул на него с такой силой, что он едва не упал.

Дэйв выжил. Каким-то образом.

Его приятель был бледен и похудел. Сильно похудел. И если Дэйв худел, то это потому, что он находился в тюремном лагере против своей воли, ел холодные бобы и всякое дерьмо. Он находился тут вместе с другими чуваками, которых к этому моменту почти наверняка возненавидел, отрезанный от мира, посреди мусора, разбитых окон и горящих трупов. Потому что они бросили его. Потому что Джон бросил его.

Очередную плотину прорвало, на этот раз черной волной самобичевания, которая была готова сокрушить песчаный замок разума Джона. Но он удержал себя в руках, понимая, что сейчас не время пускать в голову мрачные мысли. Ему хотелось выпить. Позже. Пока что он собирался попробовать.

- Дэйв? – произнес Джон, и слова, казалось, стихли прямо перед ним поглощенные неподвижностью стоящего на паузе мира. Судя по всему, маленький кусочек времени, в котором двигался Джон, заканчивался в двух дюймах от его лица, и только на это расстояние распространялся звук. Он нагнулся пониже к Дэйву и сказал:

- Дэйв, не знаю, слышишь ли ты меня, но я иду. Будь готов. Будь поближе к забору. Если что-то из того, что я скажу, сможет дойти до тебя, пусть так и будет. Жди звука дерьма, попадающего в вентилятор.

Разумеется, Дэйв никак не отреагировал. Джон попытался придумать, что еще он мог сделать, пока находился тут, но потому он представил, как время внезапно возобновило свой ход, пока он находится тут, в результате чего он окажется в ловушке внутри карантина, а Эми останется снаружи и будет пытаться спасти их обоих. А Фальконера разорвет на куски.

Джон направился в мосту из дыма, перебрался через ограду, и едва не убился, пытаясь перелезть с твердого дыма на ветви деревьев. Но все-таки он добрался до земли, ударившись о неподвижную траву при приземлении, и двинулся обратно к дому Дэйва. Дорога вела его мимо лечебницы, в стене главного здания которой зияла дымящаяся дыра. А потом он увидел кое-что, от чего едва не обделался.

Тени. Ходячие тени.

Это не было игрой света. Это были самые настоящие люди-тени, такие же, каких он видел на записи камеры безопасности госпиталя, такие же, каких недавно видел в своей ванной Дэйв, такие же, каких в Неназываемом встречали случайные люди с тех самых пор, как появились письменные архивы. И они двигались. Бывшая туберкулезная лечебница, а теперь и бывший командный центр ОПНИК кишели людьми-тенями. Движущимися, вертящимися в воздухе. Они не замерли, как все остальные. О тенях Джон мог сказать одно: если они были неподвластны времени, это делало их невыразимо опасными. Ну, это, и то, что они были говнюками.

Джон бросился бежать. Он преодолел два квартала, прежде чем пуля попала ему в плечо и отбросила на землю.

По крайней мере, такое у него было ощущение. Что-то разорвало его рубашку и оставило алую рану под ней. Он поднялся на ноги, озираясь в поисках стрелка. Наконец, он взглянул назад откуда пришел, и увидел своего нападавшего: застывший в воздухе мотылек. Крошечный, хрупкий, но все равно совершенно неподвижный. Джон снова устремился к дому Дэйва, на этот раз медленнее, оглядываясь через раненое плечо в поисках идущих по его следу теней.

Во дворе Дэйва все, к сожалению, осталось именно в том состоянии, в каком и было оставлено: деформированный говнюк, пикирующий на Фальконера, готовый разорвать его на куски.

Это было невероятно печально. У Джона было сколько угодно времени, чтобы придумать план, но поскольку единственной вещью, которую он мог сдвинуть было его тело, это преимущество давало лишь возможность подставить себя под челюсти монстра вместо Фальконера. Даже сейчас он понимал , до чего глупа была его идея оттолкнуть Фальконера: они оба оказались на земле, а чудовище над ними. Все, чего бы он добился – увеличил бы его обед. Джон подумал, не завалялось ли какого-нибудь оружия, которое он мог бы использовать, в его кармане, прежде чем время остановилось. В конце концов, одежда двигалась вместе с ним…

Ага, вот оно. У него все же было кое-что.

* * *

С точки зрения Фальконера, Джон стоял перед ним и начал открывать свой маленький серебристый пузырек. Затем на его лице на миг отразилась паника, он крикнул: «Фальконер, осторо..», а зачем мгновенно исчез. В тот же самый миг рычащая и визжащая нечеловеческая масса бьющихся конечностей обрушилась на спину Фальконера, бросив его на траву.

Фальконер перекатился и выхватил оружие одним движением. Перед собой он увидел безумно абсурдную картину.

Крупный деформированный монстр, некогда бывший человеком, катался по земле, разочарованно завывая. У него было четыре конечности, покрытые громадными белыми зубами, которыми в он пытался хлестнуть что-нибудь поблизости. Однако ему это не удалось, потому что он был связан отрезками ткани, скрутившими его конечности за спиной, как наручники. Над бьющимся и визжащим чудовищем стоял Джон в черных трусах и кричал:

- Да! Хрен тебе! Хрен тебе! Хрен теебеее!

Фальконер отпрыгнул от монстра и вскочил на ноги. Джон посмотрел на него и заорал:

- Чего ты ждешь? Стреляй ему в рот!

Последнее слово потонуло в грохоте выстрелов.

Через минуту Джон, с бешено колотящимся сердцем и не дыша отвязал свои штаны от твари и надел их. Фальконер перезаряжал оружие. Он всадил шесть пуль в пасть твари, но Джон понятия не имел, убило ли это паука – единственный, которого он видел мертвым, был тот, которого он утопил вместе с индейками. Нервно глядя на тварь, Джон внезапно вспомнил настоящую причину, по которой заставил Фальконера привезти его сюда.

- Яшик, - сказал он.

- Что?

- Зеленый ящик. Достаньте его из сарая и давайте-ка убираться отсюда.

- Его тут нет, - произнес Фальконер, подбежав к сараю.

- Черт! Они его забрали. Нет, погоди. Дэйв положил его в багажник Кадиллака, пока я жег дом. Надо его найти. Что делают с забытыми машинами? Мы оставили мой Кадиллак у палатки с буррито…

- Если он мешал движению, его должны были эвакуировать. Наверное. Кто знает. Зачем нам этот ящик?

- Поверьте, он нам нужен. Точнее, нам нужно, чтобы он не оказался в чьих-то еще руках. Ох черт!

- Что?

- До меня только что дошло, что я мог написать послание Дэвиду на стене при помощи моего собственного дерьма!

Фальконер не стал требовать объяснений, он просто побежал к гаражу, где оставил Порше, Джон Задыхаясь, Джон прошипел:

- Детектив…

- Я слышу. Бежим.

Дверь гаража они открывали вдвоем – она была старой, и пружины вышли из строя, а без системы противовесов она была чертовски тяжелой. Джон остался держать её, а Фальконер бросился заводить машину.

Шаги. Топот. Что-то пробудилось в темноте, наверное, привлеченное звуками выстрелов. Джон вертел головой, щурясь в темноте и выдыхая нервные облачка пара в ночной воздух.

Толпа завернул за угол.

Перекрыла улицу.

Десятки и десятки волочащих ноги фигур, так много, что полностью закрывали свет.

- ДЕТЕКТИВ!

Зомби быстро приближались, двигаясь по улице, словно приливная волна. Джон обернулся и увидел, что они приближаются и с другой стороны, сходясь, словно молот и наковальня. Порше завелся, и Джон начал подсчитывать время, которое понадобится Фальконеру, чтобы выехать, остановиться, дать Джону сесть в машину и прорваться через толпу…

Шины были спущены.

В гараже было так темно, что он почти не заметил. Обе задних покрышки были прорезаны – даже разодраны в клочья – и Джон решил, что с передними случилось то же самое. Он уже собрался сказать об этом Фальконеру, но в тот же миг почувствовал, как что-то коснулось его лица. Погладило, словно пальцем. Вот только это точно был не гребаный палец.

Больше ничего не было нужно – Джон выругался и нырнул в гараж. Дверь захлопнулась, перекрывая свет.

- Детектив! Шины! Черт!

- Что? – раздалось из машины, - Залезай!

- Нет, нам…

Фальконер включил фары, осветив гараж изнутри.

Всю внутреннюю поверхность гаражной двери покрывал гигантский паук-сенокосец – едва ли не восьми футов размером. Там, где должно было быть тело паука, виднелось человеческое лицо.

Тварь прыгнула.