Документ 9.14.

Документ 9.13.

«Мы напомнили Молотову о его крупной ошибке в Лондоне, когда он на совете министров сдал позиции, отвоеванные Советским Союзом в Потсдаме, и уступил нажиму англо-американцев, согласившись на обсуждение всех мирных договоров в составе 5 министров. Когда же ЦК ВКП(б) обязал Молотова исправить эту ошибку, то он, сославшись без всякой нужды на указания Правительства, повел себя так, что в глазах иностранцев получилось, что Молотов за уступчивую политику, а Советское правительство и Сталин неуступчивы.

Мы привели Молотову другой пример, когда он противопоставил себя советскому правительству, высказав Гарриману свою личную, уступчивую и невыгодную для нас позицию по вопросу голосования в Дальневосточной комиссии... Здесь мы напомнили Молотову, что он сам согласился с проектом решения Политбюро... в котором было сказано: "...Признать неправильную манеру Молотова отделять себя от правительства и изображать либеральнее и уступчивее, чем правительство"...

Мы указали Молотову, что он неправильно поступил, дав 7-го ноября на банкете согласие на прием сыну Черчилля, который в это время находился в Москве, как корреспондент газеты, и хотел получить интервью у Молотова...

Наконец, мы сказали Молотову, что все сделанные им ошибки за последний период... идут в одном плане политики уступок англо-американцам и что в глазах иностранцев складывается мнение, что у Молотова своя политика, отличная от политики правительства и Сталина, и что с ним, Молотовым, можно сработаться».

Как видим, произошла очень простая вещь. Министры — тоже люди и могут иметь свои предпочтения. Молотов был хорош против Германии, но когда дело дошло до вчерашних союзников, оказалось, что министр испытывает к ним не-

простительную для сложившейся международной обстановки симпатию. Резюмируя, Сталин 9 декабря писал:

«Одно время Вы поддались нажиму и запугиванию со стороны США, стали колебаться, приняли либеральный курс в отношении иностранных корреспондентов и выдали свое собственное правительство на поругание этим корреспондентам, рассчитывая умилостивить этим США и Англию. Ваш расчет был, конечно, наивным. Я боялся, что этим либерализмом Вы сорвете нашу политику стойкости и тем подведете наше государство. Именно в это время вся заграничная печать кричала, что русские не выдержали, они уступили и пойдут на дальнейшие уступки... Очевидно, что, имея дело с такими партнерами, как США и Англия, мы не можем добиться чего-либо серьезного, если начнем поддаваться запугиваниям, если проявим колебания. Чтобы добиться чего-либо от таких партнеров, нужно вооружиться политикой стойкости и выдержки».

Тогда Молотов повинился, и инцидент был исчерпан. Но проблема-то осталась! Вячеслав Михайлович был по характеру, с одной стороны, невероятно упрям и амбициозен, а с другой — чрезвычайно изворотлив. Достаточно почитать его воспоминания о довоенном визите в Германию - как он профессионально раскручивал Гитлера на разговор о его стратегических планах. Не зря Сталин писал про «ловкость рук» -он-то за тридцать лет совместной работы изучил своего ближайшего соратника вдоль и поперек.

Молотов подчинился Сталину - но не стоит думать, что он мог (да и хотел!) так легко пересмотреть свои политические позиции. После того как выяснились его симпатии, вопрос о замене министра иностранных дел был лишь вопросом времени. Тем более что Сталина имел человека на замену. Вышинский в МИДе занимался как раз отношениями с «союзниками», был единомышленником Сталина, а к тому времени являлся и более крупной фигурой, чем Молотов.

Так что причина отстранения министра была не в «деле Жемчужиной» — скандал с супругой мог послужить разве что спусковым крючком. Молотов не подходил Сталину по своим взглядам. Поэтому очень мала вероятность, что Сталин согласился бы с его возвращением на пост министра иностранных дел. Эту кандидатуру продавили какие-то иные силы, и данная замена опять выводит нас на новый уровень расследования. Тем более что весной 1953 года Молотов сыграл во внешней политике СССР неоднозначную и, можно сказать, «черную» роль — возможно этого и не осознавая...

Основным яблоком раздора между СССР и бывшими союзниками в то время являлась Германия. Естественно, Сталин охотно включил бы эту страну в социалистический лагерь - однако союзники очень вовремя предприняли высадку в Нормандии: не слишком рано, чтобы всерьез не ввязываться в войну, однако вполне своевременно, чтобы успеть захватить большую часть Германии. В такой ситуации СССР выступал за Германию единую, нейтральную и не включенную ни в какие военные блоки. Американцев же, рассматривавших эту страну как свой плацдарм в Европе, такой подход ни в коей мере не устраивал.

Договориться они так и не смогли, и 20 сентября 1949 года была образована Федеративная Республика Германия, а три недели спустя — Германская Демократическая республика. После этого немецкие коммунисты, получив наконец собственное государство, радостно приступили к строительству социализма. Однако СССР не только не подстегивал этот процесс, но даже несколько тормозил его. Причина понятна: Сталин надеялся после подписания всех договоров, когда Германия в какой-то мере освободится от влияния союзников, все-таки объединить эту страну.

Ставки в игре были куда выше, чем можно предполагать, читая работы политологов. Дело тут совсем не в политике и не в сферах влияния, а в носителях атомного оружия. Да, американцы первыми взорвали атомную бомбу - но вот стратегическое положение СССР было намного выгодней. В то время в качестве носителя предполагалось использовать не ракеты, а самолеты. Так что американцы, как бы ни грозили

нам, могли нанести эффективный удар разве что по Дальнему Востоку, зато наши с дальневосточных аэродромов накрывали всю территорию США. Янки жизненно необходимы были базы в Европе, а нам жизненно необходимо, чтобы этих баз у них не было. Естественно, без согласия правительства на территории чужого государства военные базы не разместишь. А самой зависимой от США страной в послевоенной Европе была побежденная Германия — американцы ее, во-первых, оккупировали, а во-вторых, финансировали ее восстановление. Вот почему Сталин так продавливал объединение Германии на нейтральной основе, чтобы ее неприсоединение к военным блокам закреплялось международными договорами. Американцам же надо было иметь хотя бы кусок зависимой от них европейской территории. В этом смысл всей игры вокруг ФРГ и ГДР - не в политике, а в военных базах.

Естественно, советская верхушка была посвящена в эти аспекты проблемы — но вопрос: до какой степени они осознавали то, что времена опять изменились? Не стоит забывать, что стратегия и тактика Второй мировой войны в то время были новым мышением в военном искусстве - и вот это новое мышление, не успев стать привычным, уже устарело, сменившись новейшим, причем прямо противоположным. Например: главный плюс существования ГДР - возможность разместить там советские войска - с новых позиций был вообще ничем.

Кто из советской верхушки того времени был способен мыслить категориями ультрасовременной войны? Естественно, Сталин. Само собой, Берия - даже, наверное, в большей степени, чем Сталин, поскольку бомбы и носители были его прямым делом. Возможно, Вышинский, как «сталинский» министр иностранных дел. Может быть, причастный в работе военно-промышленного комплекса Маленков. А Молотов, твердолобый упрямец, начетчик — какими категориями мыслил он? И думал ли он вообще — политик, никогда не соприкасавшийся с боевыми действиями, - о такой прозе, как бомбардировщики?

...Правительство ГДР, начав строить в своей стране социализм по примеру СССР образца 30-х годов, маленько ошиб-

лось в расчетах. Форсированные темпы восстановления экономики в сочетании с перегибами и неумелой социальной политикой привели весной 1953 года к серьезному кризису. Если рассматривать этот кризис изолированно от событий в СССР и в мире, то все кажется простым и естественным: ну не рассчитали, бывает... А вот если определиться по событиям и по времени...

Правительство ГДР совершило не одну ошибку, а несколько, причем в разных областях: экономической, политической, социальной. Тут были и форсированные темпы строительства, непосильные для страны, и излишний нажим на частный сектор, и ухудшение материального положения рабочих, спровоцированное так называемым «режимом экономии», и неправильное планирование снабжения населения - благополучие к середине года привело к товарному голоду в конце. По отдельности каждый такой шаг выглядит естественным, но когда смотришь на картину в целом, то все эти формально независимые друг от друга ошибки, ведущие к одной цели, весьма напоминают провокацию. Но если так, то вопрос — кто ее организовал? Притом, что немецкие власти работали под плотным контролем Москвы, да и сами все время хватались за руку «старшего брата»?

Все это было бы не так уж и страшно, если бы в СССР была твердая власть. Но пик кризиса, вызванного этими шагами, пришелся на весну 1953 года. Случайность?

Окончательно увязнув в кризисе, германские руководители кинулись в Москву. Состоялось то самое заседание Президиума ЦК, на котором Берия сказал им: «Вы не любите свой народ». Именно тогда произошла и стычка между Берией и Молотовым, о которой последний с таким возмущением рассказывал на июльском пленуме.

Берия стоял за отказ от строительства социализма в ГДР. Причины, если знать реалии того времени, понять просто. Дело в том, что осенью в ФРГдолжны были состояться выборы, так что канцлер Аденауэр был чрезвычайно озабочен своим реноме. Если он сделает хоть шаг навстречу предложениям Советского Союза, западные покровители страны поднимут такую бурю, что Аденауэра попросту растопчут в прессе. Так что западногерманский канцлер вынужденно

держал антисоветский курс. Но кто сказал, что он станет придерживаться той же политики и после выборов?! В конце осени можно было бы вернуться к переговорам с ФРГ на новой основе. С одной стороны, победа уже одержана, бояться нечего, а с другой — представители СССР сумели бы объяснить немцам, что, играя в военные игры на стороне США, они нарываются на ядерный удар по своей территории. А в качестве козырного туза выложить на стол водородную бомбу, испытания которой назначены на август 1953 года. Для успеха кампании необходимо было лишь одно условие: Германию не станут вынуждать строить социализм.

И вот тут Молотов сказал свое золотое слово! Он был коммунистом-начетчиком, хранящим в душе идеалы 20-х годов, и не смог стерпеть того, что 18 миллионов немцев придется «подарить империалистам». И он буквально продавил одно-единственное слово, которое решило судьбу послевоенной Европы. Вместо «признать неправильным в нынешних условиях курс на строительство социализма» в «Мерах по оздоровлению политической обстановки в ГДР» было записано: «признать неправильным в нынешних условиях курс на форсированное строительство социализма». ГДР оставалась социалистической страной, а объединение Германии становилось проблематичным.

Вот и вопрос: случайным ли являлось возвращение Молотова в правительство, да еще на пост министра иностранных дел? Ведь то, как он поведет себя в вопросе о строительстве социализма в ГДР, предсказать было совсем нетрудно.

Но и это еще не все! Весной 1953 года немецкие власти предприняли совсем уже идиотский шаг: они повысили нормы выработки для рабочих — самое время! На заводах начался ропот. В рекомендации советского правительства по преодолению кризиса вошли самые разные меры, направленные на снижение темпов социалистического строительства, в том числе частичный отказ от коллективизации, прекращение наступления на частный капитал... но туда не вошло снижение норм выработки! Почему? Ответ может быть лишь один: немецкие руководители не рассказали о них советским товарищам. Пересмотр норм выработки относится к тем мерам, которые проводятся не на государственном уров-

не, а по отдельным министерствам или заводам, как текущее решение. Случайность?

Нетрудно догадаться, как отреагировали немцы на происходящее. С одной стороны, поблажки частным хозяевам, с другой - продолжение наступления на рабочих. Настроение прокоммунистической части немецкого общества можно выразить словами: «Нас предали!», антикоммунистической: «Они отступают! Нажмем еще!» И тут в события включилась радиостанция «РИАС», вещавшая с территории Западного Берлина, и принялась поднимать народ на борьбу. И грохнуло!

Смысл провокации прост. Власти ГДР, с подачи Советского Союза, подтвердили курс на строительство социализма. Оставалось лишь, чтобы они подавили вооруженной силой выступление народа ГДР, продемонстрировав «звериный оскал коммунизма», - и о воссоединении Германии можно будет забыть навсегда. А на карте Европы появится «линия напряженности» — граница между ФРГ и ГДР, что и требовалось получить...

Неудивительно, что Берия, бросив все, умчался в Германию. Ставки в том июне были - как в августе тридцать девятого, а то и повыше. То, как он боролся с провокацией, -отдельная тема. Не зря же об этом его визите молчат даже сейчас, спустя полвека.

Известно, что советские войска, стоявшие в ГДР, практически не вмешивались в события. По крайней мере, ожидаемый расстрел не состоялся. Число погибших в ходе волнений ничтожно — всего сорок человек, причем сюда входят и потери восточногерманской полиции. Зато, запретив стрелять в народ, Берия двинул танки к границе Западного Берлина. И тут же радиостанция РИАС, до того времени раскачивавшая события, принялась призывать демонстрантов подчиниться властям. Танки остановились, не дойдя до границы нескольких кварталов. Новый правитель Советского Союза показал, на каком языке он собирается разговаривать с «западными партнерами».

На следующий день после возвращения из ГДР Берия был убит.

Случайность?

Ленинград брови насупил и хочет, чтоб его понимали.

Из письма. Декабрь 1950 г.

Глава 10