Конец холодной войны: упущенные возможности 8 страница

Другие считали это попыткой помешать сближению России с КНР. Виктор Михайлов, директор Института стратегической стабильности, бывший министр ядерной энергетики РФ, счел разговоры о снижении возможностей России по нанесению ответного удара нелепыми и предложил иное объяснение: «Это было сделано во время визита нашего президента В. В. Путина в Китайскую Народную Республику… Американцы, похоже, чрезвычайно болезненно реагируют на сближение между двумя странами… Но это сближение происходит и будет продолжаться». Если намерение американцев заключалось именно в этом, то оно, по мнению Гайдара, могло ударить по ним самим. «Если кто-то хотел подтолкнуть Россию и КНР к усилению сотрудничества в области ракетно-ядерных вооружений, то сложно было сделать это более умело и элегантно», – писал он199.

Правительство Буша лихорадочно пыталось уменьшить возникшую напряженность. Помощник министра обороны по вопросам международной безопасности Питер Флори опубликовал в сентябрьско-октябрьском номере Foreign Affairs заявление, в котором поставил под сомнение как точность данных в статье, так и их интерпретацию. Он утверждал, что способность США к нанесению первого удара как раз снизилась. Кит Пейн, занимавший в 2002–2003 годах пост заместителя помощника министра обороны по координации видов вооруженных сил, настаивал, что США отказались от серьезных разработок в этой сфере еще при Роберте Макнамаре. Пейн возмущался: «Они повыхватывали информацию о развитии американских вооруженных сил кусками и исказили ее… Неуклюже попытались соответствовать политическому настрою неоконсерваторов, полностью игнорируя факт сокращения американских вооруженных сил и отбросив все, что не соответствует их позиции… Их статья – это искажение американской политики, и это искажение дестабилизирует американо-российские отношения»200.

Алексей Арбатов, директор Центра международной безопасности Института мировой экономики и международных отношений РАН, считал, что Либер и Пресс затронули очень важную проблему. Он был согласен, что большая часть российского ядерного оружия сохранилась со времен холодной войны и вскоре будет снята с вооружения как устаревшая. Современный арсенал состоит из трех-четырех атомных подводных ракетоносцев и сотни ракет «Тополь-М», которых достаточно для сдерживания лишь в случае, если их будут держать в состоянии постоянной боеготовности. Арбатов тревожился, что при растущем стратегическом дисбалансе кризис может ненароком спровоцировать ядерную войну. Он предупреждал, что, «опасаясь первого удара со стороны американцев, Москва может предпринять резкие шаги (например, привести свои силы в состояние полной боеготовности), что, в свою очередь, может спровоцировать американскую атаку… Опасения Либера и Пресса вполне обоснованны», – заключил он201.

В своем ответе Флори и Пейну, а также Павлу Подвигу, эксперту по российской ядерной программе Стэнфордского университета, утверждавшему, что Россия имеет ядерное оружие гораздо большей мощи, чем ранее предполагалось, Либер и Пресс стояли на своем. Они признавали, что Пентагон действительно уменьшил число подлодок с БРПЛ, но указали, что боеголовки на таких ракетах стали мощнее более чем в четыре раза, а их точность значительно возросла. В результате БРПЛ, ранее имевшие 12-процентную вероятность поразить укрепленные российские ракетные шахты, теперь повысили эту вероятность до 90–98 %. Подобная ситуация была и с ракетами «Минитмен-III».

Пейну они ответили, что США сохранили возможность первого удара в своих военных планах, указывая на недавно рассекреченный документ 1969 года, в котором содержалось пять сценариев массированного ядерного удара, три из которых были превентивными. Ответом Подвигу были слова о том, что пробелы в российской системе раннего оповещения достаточны для того, чтобы БРПЛ смогли поразить цели по всей России202. Их ответ не успокоил россиян, равно как и американские планы размещения систем ПРО в Европе.

Другим острым для России вопросом были усилия Буша по милитаризации космоса. Буш стремился воплотить мечту главы американского Космического командования, предсказывавшего в 1996 году: «Когда-нибудь мы сможем поражать корабли, самолеты и наземные цели из космоса… Мы будем воевать из космоса, мы будем воевать в космосе… Именно поэтому США ведут разработки в сфере энергетического оружия»203. Весь остальной мир объединился против планов США расширить зону потенциальных военных конфликтов на космическое пространство. В 2000 году ООН 163 голосами приняла резолюцию о предотвращении гонки вооружений в космосе. Проголосовавших против не было, воздержались Микронезия, Израиль и США. В 2001 году возглавляемая Рамсфелдом комиссия, бросив вызов мировой общественности, предупредила, что США могут столкнуться с «космическим Перл-Харбором», если не будут господствовать в космосе, и посоветовала военным «проследить, чтобы президент имел возможность развернуть оружие в космосе»204. В том же году министр ВВС Питер Титс сказал на симпозиуме, посвященном оружию в космосе: «Мы еще даже не достигли того уровня развития, при котором могли бы наносить удары из космоса, но при этом уже думаем о том, как их наносить»205.

В 2006 году за резолюцию проголосовали уже 166 членов ООН, против – только Соединенные Штаты. На конференции ООН по разоружению США последовательно препятствовали усилиям России и Китая по введению запрета на милитаризацию космоса. Одним из наиболее нелепых проектов ВВС были «Жезлы Бога» – вольфрамовые цилиндры длиной 6–9 метров и диаметром около метра, которые должны были выстреливаться на огромных скоростях со спутников, с легкостью уничтожая любую наземную цель206.

Американо-российские отношения стали резко ухудшаться на фоне расширения НАТО, ядерной и космической политики США, а также войн в Ираке и Афганистане. Надежды на дружбу между двумя странами, о которой так мечтал Горбачев, оказались окончательно похороненными. Все выглядело так, словно Буш превращает Америку в антиутопическое милитаристское государство, от чего предостерегал Эйзенхауэр в 1961 году. За время правления Буша военные расходы почти удвоились, достигнув 700 миллиардов долларов в год. Пентагон продолжал узурпировать роль Госдепартамента в формировании внешней политики – процесс, начавшийся еще при Кеннеди.

Вмешивался он и в разведывательную деятельность ЦРУ, в особенности в тайные операции за рубежом. Изолировав ЦРУ в преддверии вторжения в Ирак, Буш завершил многолетний процесс разрушения американской разведывательной системы, заменив в июле 2004 года Джорджа Тенета конгрессменом Портером Госсом. Госс стал сотрудником ЦРУ 45 лет назад, еще студентом Йельского университета. Но, по словам Говарда Харта, вел он себя как настоящий критикан, называя агентов «кучкой дефективных сопляков» и «сборищем идиотов»207. На посту директора он провел крупнейшую в истории чистку ЦРУ. В своей получившей Пулитцеровскую премию книге по истории ЦРУ Тим Вейнер пишет: «Новый директор окружил себя целой командой политических проституток, привезенных им с Капитолийского холма. Они считали, что Белый дом дал им важное задание, если не высшую прерогативу, избавить ЦРУ от подрывных элементов и левых»208. Еще больший удар ЦРУ был нанесен через год, когда Буш назначил Джона Негропонте на только что созданный пост директора Национальной разведки.

Когда бывший директор ЦРУ Роберт Гейтс стал в конце 2006 года министром обороны, генералы заняли посты директора ЦРУ, замминистра обороны, заместителя последнего по разведке, координатора контртеррористических операций в Госдепартаменте и начальника отдела тайных операций ЦРУ – прежде эти посты всегда занимали гражданские лица. Вскоре отставной адмирал Майк Макконнел сменил Негропонте на посту директора Национальной разведки.

Пентагону принадлежали либо арендовались им 75 % федеральных зданий209. Он же управлял обширной сетью военных баз за рубежом, число которых колеблется от 700 до более чем 1 тысячи. Они размещены в 130 странах на всех континентах, кроме Антарктиды. На территории самих США таких баз – 6 тысяч. В докладе Пентагона о сети военных баз за 2008 финансовый год говорилось: «Министерство обороны остается крупнейшим землевладельцем на планете. Ему принадлежит более 545 700 объектов недвижимости, расположенных в более чем 5400 точках на площади приблизительно 12 миллионов гектаров»210. 13 оперативно-тактических соединений кораблей патрулировали моря и океаны. Американский институт предпринимательства призывал превратить базы за рубежом в систему «приграничных фортов», в которых бы размещалась «глобальная кавалерия», бойцы которой, «подобно кавалеристам времен Дикого Запада… были бы сразу и солдатами, и полицейскими»211.

Дуглас Фейт так объяснял новую военную доктрину комитету палаты представителей по вопросам вооруженных сил: «Мы проводим наиболее глубокую реструктуризацию американских вооруженных сил с 1953 года. Они должны… стать более гибкими и иметь возможность развернуть широкомасштабную операцию в любом уголке мира, где понадобится». По его мнению, 11 сентября показало, что текущая доктрина устарела. «Большая часть нынешней доктрины, – утверждал он, – по-прежнему отражает менталитет и реалии холодной войны: силы быстрого развертывания являются, по сути, оборонительными подразделениями, задача которых сводится к ведению боев неподалеку от места дислокации». Сегодня же от них требуется вести войну «на театрах военных действий, удаленных от баз». «Уроки последних 15 лет, – объяснял он, – показывают, что от нас требуется вести операции в самых неожиданных местах… Нашей целью является создание таких сил быстрого развертывания, которые могли бы оказываться в точке назначения как можно скорее». Это требовало пересмотра нынешней схемы базирования войск. Он приводил такой пример: «Проект нашей новой доктрины в Европе включает создание более легких и маневренных сухопутных войск, а ведущая роль отводится авиации и флоту, совершенствованию подготовки войск и усилению подразделений спецназа. Все это позволит быстрее проводить развертывание наших сил на Ближнем Востоке и в других “горячих точках”»212.

«Правительство начало создавать то, что многие специалисты назвали самой милитаризованной внешнеполитической машиной в современной истории, – писал Джеймс Стернголд в газете San Francisco Chronicle . – Политика не только опирается на возможность военных действий и угроз, но и строит новые военные базы в таких странах, как Узбекистан, Пакистан, Катар и Джибути. Пентагон называет их “листьями лилии”. Они предназначены не только для защиты стран, в которых расположены, как было во времена холодной войны, но и для проведения наступательных операций и “превентивных войн”»213.

США стали не только мировым жандармом, но и крупнейшим в мире поставщиком оружия. Они часто подогревали конфликты, в которые вмешивались «по гуманитарным причинам». В 2008 году они заключили контрактов на 37,8 миллиарда долларов – 68 % всех мировых продаж. На втором месте шла Италия – 3,7 миллиарда. Примерно половина проданного оружия общей стоимостью в 30 миллиардов долларов шла в развивающиеся страны. 79 % этого оружия произведено в США214.

Точнее всего урон, нанесенный американской демократии катастрофической войной Буша с терроризмом, охарактеризовал не кто иной, как Збигнев Бжезинский. Он хорошо разбирался в подобных делах, поскольку во время холодной войны сам разжигал страх перед СССР. В марте 2007 года он писал, что так называемая война с терроризмом, в рамках которой намеренно «культивировались страхи», оказала «роковое влияние на американскую демократию, американский дух и позиции США в мире». Урон был «неизмеримо большим», чем нанесенный в результате самих терактов 11 сентября. Бжезинского тревожило, что правительство использовало воцарившийся в обществе страх для оправдания войны с Ираном. Он сравнивал «пять лет практически постоянного промывания мозгов на почве терроризма» в США с «гораздо более спокойной реакцией» других жертв террора, например Англии, Испании, Италии, ФРГ, Японии. Он открыто высмеивал доводы Буша в оправдание войны в Ираке, называя абсурдом заявления о том, что ее следует вести потому, что в противном случае «Аль-Каида» пересечет Атлантику и продолжит боевые действия на территории США. В разжигании страхов Буша поддерживали «предприниматели… эксперты по терроризму, чьей задачей было убедить общество в том, что оно столкнулось с новой угрозой. Главное – представить убедительные сценарии еще более ужасных актов насилия». В результате «Америка стала патологически неуверенной в себе». В доказательство своих слов он привел разработанный конгрессом и постоянно растущий список находящихся в США потенциальных целей для террористов. Он также назвал безумием повсеместные «проверки безопасности», «электронные рекламные щиты, призывающие автомобилистов “сообщать о подозрительных действиях”» (о водителях в тюрбанах?) и фильмы с «бородатыми террористами в качестве главных негодяев», из которых «становится понятно, что в действиях террористов не понятно ничего, кроме того, что они представляют все большую и большую угрозу для жизни американцев». «Теле– и киноиндустрия создали стереотипный образ араба, – сожалел Бжезинский. – Их действия напоминают антисемитскую кампанию в нацистской Германии», провоцируя агрессию в отношении американцев арабского происхождения.

Он указал на грубейшие нарушения правительством Буша гражданских свобод в Америке и тот ущерб, который война с терроризмом нанесла международному престижу США. «Мусульмане, – писал Бжезинский, – проводят прямую параллель между жестоким обращением американских солдат с мирными иракцами и аналогичным поведением израильтян в отношении палестинцев. Это вызывает враждебность к США в целом». Он отметил, что проведенный недавно BBC опрос 28 тысяч человек в 27 странах показал, что жители планеты считают Израиль, Иран и США государствами, оказывающими «наиболее негативное влияние на события в мире». «Увы, но теперь это – новая ось зла!» – подвел итог Бжезинский.

И после этого задал вопрос: «Кто из американских лидеров наконец решится сказать: “Хватит истерии, прекратите паранойю!”» – и призвал, даже перед лицом террористической угрозы, которую нельзя отрицать, сохранять здравомыслие». «Нам нельзя забывать о наших традициях», – сказал он215. Бжезинский постоянно подчеркивал, что терроризм является тактикой, а не идеологией. А объявлять войну тактике бессмысленно.

Тем временем, прикрываясь идеологической завесой рыночного капитализма, самые богатые американцы продолжали разграбление национального достояния. Буш и Чейни делали все, чтобы облегчить им задачу, и прекрасно осознавали последствия своих действий. Незадолго до президентских выборов 2000 года Буш пошутил в разговоре с одним из своих богатых сторонников: «Вы впечатляющая компания – те, у кого много денег, и те, у кого их еще больше. Некоторые люди называют вас элитой. Я же называю вас своим электоратом»216.

Уже через несколько месяцев после вступления в должность Буш подписал закон о снижении налогов на самых богатых американцев. В 2002 и 2003 годах они были снижены вновь. В то же время федеральные расходы постоянно росли, за один лишь его первый срок увеличившись на 17 %. За оба срока Клинтона эта цифра составила лишь 11 %. К 2004 году Буш превратил положительное сальдо американского бюджета в 128 миллиардов долларов в дефицит, равный 413 миллиардам. По словам New York Times , эпоха Буша стала для Уолл-стрит новым Позолоченным веком[157]. Газета писала, что банкиры отмечают полученные ими непристойно большие льготы, закатывая банкеты стоимостью в десятки тысяч долларов каждый217. Счетная палата сообщала, что с 1998 по 2005 год две трети американских корпораций, капитал четверти из которых превышал 250 миллионов долларов, не заплатили со своих доходов ни цента налогов218. В 2005 году 44,3 % всего национального дохода было сосредоточено в руках 10 % самых богатых американцев. Это было даже больше, чем 43,8 % в 1929 году, и гораздо больше, чем 32,6 % в 1975-м219. В 2005 году 3 миллиона самых богатых граждан США имели столько же, сколько 166 миллионов бедняков, составляющих более половины всего населения страны220. Число американских миллиардеров возросло с 13 в 1985 году до 450 в 2008-м. А миллионерами за один 2005 год стали 227 тысяч человек. Зарплата же рабочих едва поспевала за инфляцией, а 36 миллионов человек и вовсе оказались за чертой бедности. Почти все сверхприбыли шли в карман 10 % богатейших американцев, и большая часть оказывалась в руках у 0,1 %. В 2006 году каждый из топ-менеджеров 25 крупнейших американских хедж-фондов нажил в среднем 570 миллионов долларов221. В 2007-м эта сумма взлетела до 900 миллионов долларов222.

Международная организация труда (МОТ) сообщала, что с 2003 по 2007 год реальный доход исполнительных директоров компаний вырос на 45 %, в то время как у рядовых управленцев он поднялся на 15, а у рабочих – всего на 3 %. В 2003 году исполнительные директора 15 крупнейших фирм США получали в 300 раз больше, чем средний американский рабочий, а в 2007-м – уже в 500 раз223.

Буш уменьшил максимальные налоги на прибыль с капиталов, большая часть которой шла с бирж и от дивидендов. В среднем такие налоги снизились с 39,6 до 15 %. Самым высоким был налог на богатство в размере 36 %, что не идет ни в какое сравнение с 91 % во времена Эйзенхауэра. А представляя свои доходы как прибыль с капитала, они и вовсе стали платить в среднем 17 %. Дело дошло до того, что некоторые миллиардеры, включая Билла Гейтса и Уоррена Баффетта, осудили «вопиющее неравенство». Баффетт, третий по богатству человек в мире, отмечал, что платит налог в размере 17,7 %, тогда как его секретарше приходится платить 30 %224. Налог на недвижимость, который платили лишь 2 % самых богатых американцев, тоже был снижен.

В то же время в период с 1997 по 2007 год уровень минимальной зарплаты по стране не претерпел изменений, все так же составляя 5,15 доллара в час. При этом в США было около 2 миллионов семей, владевших недвижимостью на суммы от 10 до 100 миллионов долларов, и несколько тысяч еще более богатых.

Элейн Чао была самым враждебным по отношению к рабочим министром труда более чем за 100 лет. Она практически развалила Управление по охране труда и Управление по охране труда на шахтах. Профсоюзы подвергались беспрецедентному надзору со стороны сотрудников министерства, в то время как работодателям было позволено безнаказанно нарушать все нормы. В результате число членов профсоюзов упало до рекордно низкого уровня: к концу президентства Буша в них состояло лишь 12 % рабочих страны, большинство из которых заняты в сфере государственного управления.

Глобальное неравенство было еще более вопиющим. В декабре 2006 года американские, канадские, английские и финские экономисты выпустили доклад, в котором говорилось, что 1 % сверхбогачей владеет 40 % всех мировых богатств, а 10 % богачей – 85 %. 50 % беднейших жителей планеты вынуждены выживать на 1 % мирового дохода. В 2000 году средний доход на душу населения в США составлял 180 837 долларов в год и 143 727 долларов в Японии. В Индии и Демократической Республике Конго он составил 1 тысячу и 180 долларов соответственно. К 2008 году совокупный доход 1100 мировых миллиардеров практически вдвое превышал доход 2,5 миллиарда людей, живущих за чертой бедности225. По оценкам некоторых экспертов, в руках 300 самых богатых людей Земли было сосредоточено больше денег, чем в руках 3 миллиардов самых бедных.

Действия американских политиков чудовищно исказили восприятие Америки в мире. Американская международная помощь не исправила положения. По данным Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), в 2008 году на помощь развитию США выделили меньше 0,2 % ВВП – меньше всех из 22 промышленно развитых стран, участвовавших в программе такой помощи, чей средний показатель составлял 0,47 %. Швеция выделяла долю в пять с лишним раз большую, чем США. Люксембург, Норвегия, Дания и Нидерланды не намного от нее отставали. Даже Ирландия выделяла в три раза больше, чем США226.

На протяжении всего президентства Буша его чиновники, их союзники с Уолл-стрит и консервативные группы вроде Американского института предпринимательства без устали пели хвалу нерегулируемым финансовым рынкам, которые они считали залогом экономического благополучия и преумножения частных капиталов. Они закрывали глаза на финансовые махинации и разнузданные спекуляции. Национальный долг США взлетел с 5,7 триллиона долларов в конце правления Клинтона до 10 триллионов к концу правления Буша227.

Экономическое положение стало ухудшаться с декабря 2007 года. Доходы населения стали падать, количество бедняков резко возросло. Наиболее ясно и лаконично ситуацию охарактеризовал гарвардский экономист Лоуренс Кац: «Для средней американской семьи 2000-е стали катастрофой»228. Даже до кризиса 2008 года увеличение числа рабочих мест и доходов в годы правления Буша были самыми низкими за весь послевоенный период.

К концу 2009 года более 40 миллионов американцев жили за чертой бедности. По данным опроса Института Гэллапа, в 1988 году 26 % американцев считали, что страна разделена на имущих и неимущих, причем 59 % относили себя к первой категории и лишь 17 % – к последней. Когда в 2007 году такой же опрос был проведен центром социологических исследований Pew , тех, кто считает, что страна разделена на богатых и бедных, было уже 48 %, причем имущими себя считали 45 %, а неимущими – 34229.

США превратились в плутократию, в которой почти четверть всех доходов оказалась в руках 1 % населения, а 10 % самых богатых получали столько же, сколько 120 миллионов бедняков. Бывший министр труда Роберт Рейх так охарактеризовал новых плутократов: «За исключением некоторых предпринимателей, подобных Биллу Гейтсу, это высшие руководители крупных корпораций и компаний с Уолл-стрит, менеджеры хедж-фондов и распорядители частных капиталовложений230.

К ноябрю 2008 года большинству американцев стало ясно, что как внешняя, так и внутренняя политика Буша–Чейни привела страну к полной катастрофе. Совместный опрос CBS и New York Times , проведенный в конце правления Буша, показал, что по сравнению с осенью 2001 года, когда произошли теракты, его рейтинг упал с 90 % до 22. Поддержка Чейни и вовсе скатилась до 13 %231.

Американцы жаждали изменений. Они были по горло сыты войнами, которые страна вела за рубежом, устали от непомерных военных расходов, возмущались ущемлением их конституционных прав, были раздражены политикой поддержки самых богатых и боялись приближавшегося экономического краха. Но мало кто понимал, какими могущественными стали владельцы компаний ВПК, какую силу обрели разведки и карательные органы и сколь яростно власть и стоящий за ней бизнес будут бороться с любой угрозой своему правлению. Вскоре американцы получили жестокий урок.

Глава 14