Империя терпит поражение 5 страница

4 декабря 1972 года Альенде подал в ООН жалобу на действия США и транснациональных корпораций. В горячей полуторачасовой обвинительной речи, заставившей зал Генеральной Ассамблеи бурно аплодировать и скандировать «Вива Альенде!», чилийский президент подробно рассказал о скоординированных попытках «помешать инаугурации демократически избранного правительства… а затем и свергнуть его». «Эти действия, – заявил он, – нацелены на то, чтобы отрезать нас от остального мира, задушить нашу экономику и парализовать работу основной отрасли нашего экспорта – продажу меди, а также перекрыть нам доступ к источникам международного финансирования». Он говорил о том, что слаборазвитые страны подвергаются безжалостной эксплуатации со стороны транснациональных корпораций:

«Наша экономика больше не может терпеть положения вещей, при котором больше 80 % ее экспорта находится в руках небольшой группы крупных иностранных компаний, которые всегда ставят свои интересы выше интересов стран, в которых они получают прибыли… Эти компании пользовались чилийской медью на протяжении многих лет, заработав таким образом 4 миллиарда долларов лишь за последние 42 года, в то время как изначальные инвестиции составляли меньше 30 миллионов… Мы столкнулись с силами, которые действуют в тени, не имеют национальной принадлежности, владеют мощным оружием и пользуются огромным влиянием… Потенциально мы являемся богатыми странами, но живем в нищете. Мы ходим, как попрошайки, вымаливаем помощь и кредиты, и при этом от нас вывозят огромные капиталы. Такой парадокс типичен для капиталистической экономики»77.

Альенде заявил, что из-за «решения Чили вернуть контроль над своими главными ресурсами» международные банки лишают страну доступа к кредитам. «Одним словом, – заявил он, – это можно назвать империалистическим высокомерием». Особенно он выделил возмутительное поведение ИTT, «капиталы которой превосходят бюджет нескольких латиноамериканских стран, вместе взятых», а также Kennecott Copper, чьи инвестиции, по его данным, в период с 1955 по 1970 год ежегодно окупались со средним коэффициентом в 52,8 %. Он осудил никому не подконтрольные транснациональные корпорации за развязывание войны против суверенных государств. «Вся политическая структура мира, – предупредил он, – находится под угрозой»78.

Альенде говорил от имени миллионов латиноамериканцев, десятилетиями безжалостно эксплуатируемых корпорациями США, которые поддерживались американскими дипломатами, военными и разведками. С такими же обвинениями много лет назад выступали генерал Смедли Батлер и Генри Уоллес.

По словам газеты Chicago Tribune , посол США в ООН Джордж Буш присоединился ко всеобщей овации и лишь беспомощно повторял: «Мы не считаем себя империалистами. Меня беспокоят заявления о том, что деятельность частных предприятий за рубежом называют империализмом, ведь именно они делают нас сильными». Он также заявил, что США не имеют никакого отношения к бойкоту Чили. Все, чего хотели США, – убедиться, что владельцы национализированных компаний получат справедливую компенсацию.

Ответ ИTT был столь же лицемерным. Официальный представитель компании заявил: «ИTT никогда не вмешивалась во внутренние дела Чили… Она всегда уважала желание страны национализировать собственность ИTT»79.

Возможно, произнося свою смелую речь в ООН, Альенде сам подписывал свой смертный приговор. В начале 1973 года ЦРУ приказало своим чилийским агентам «завербовать как можно больше чилийских военных, а по возможности их всех, и с их помощью свергнуть правительство Альенде»80. Число забастовок и антиправительственных выступлений росло. Чилийское военное командование, возглавляемое генералом Аугусто Пиночетом, запланировало переворот на 11 сентября 1973 года. Когда Альенде узнал, что в стране начался военный мятеж, он выступил с прощальным обращением из президентского дворца: «Я не уйду в отставку… Иностранный капитал и империализм, помноженные на реакционные настроения, создали климат, позволивший армии нарушить традицию… Да здравствует Чили! Да здравствует народ! Это мои последние слова. Я уверен, что моя жертва не будет напрасной. Я уверен, что это по крайней мере станет моральным уроком, немым укором преступлению, трусости и предательству»81. Альенде застрелился из подаренной ему винтовки[125]. На золотой пластине, которой был инкрустирован ее приклад, виднелась гравировка: «Моему дорогому другу Сальвадору Альенде от Фиделя Кастро»82.

Пиночет захватил власть. После переворота Никсон и Киссинджер обсудили возможный политический ущерб. Говоря по телефону, Киссинджер, собиравшийся на первый матч футбольной команды «Редскинз», пожаловался, что газеты «оплакивают свержение прокоммунистического правительства». «Что бы это значило?» – пробормотал Никсон. «Я имею в виду, что они не рады. Во времена Эйзенхауэра мы были бы героями», – ответил Киссинджер. «Ну, так ты не хуже меня знаешь, что мы не совались в это дело», – сказал Никсон. Киссинджер его поправил: «Да, не совались. Но мы помогли им… создали благоприятные условия». – «Верно… но если люди заинтересуются… они все равно не поверят болтовне либералов… это прокоммунистическое правительство – и все тут», – ответил Никсон. «Именно. И прокастровское», – согласился Киссинджер. «Весь фокус в том, что дело не в союзниках или противниках коммунистов. Дело в том, что правительство было антиамериканским», – сказал Никсон. «Чрезвычайно антиамериканским», – согласился Киссинджер. Он заверил Никсона, что лишь сообщает ему о критике, звучащей в его адрес. Но Никсон и так не обиделся. «Ты сообщаешь мне об этом дерьме потому, что мы уже увязли в нем по уши», – сказал он. «Равно как и в невероятнейшем, грязнейшем лицемерии», – добавил Киссинджер83.

Пиночет убил более 3200 своих противников[126], а в пыточные камеры бросил десятки тысяч. Он установил настоящее царство террора, в котором участвовали и подразделения чилийской армии, называемые «Караваном смерти». Киссинджер проследил за тем, чтобы США быстро признали кровавый режим и предоставили ему помощь. В июне 1976 года он посетил чилийского диктатора и заверил его: «Мы с симпатией относимся к тому, что вы делаете»84.

Пиночет не ограничивал своих убийц территорией Чили. Через три месяца после визита Киссинджера его агенты убили посла Альенде в США Орландо Летельера и его коллегу из Института политических исследований Ронни Моффит. Взрыв машины, произошедший всего в 14 кварталах от Белого дома, был организован в рамках операции «Кондор» – серии убийств, организованных сетью латиноамериканских разведок, чей главный центр находился в Чили. В заговоре участвовали правые правительства Чили, Аргентины, Уругвая, Боливии, Парагвая и Бразилии. А США как минимум упростили связь между главами этих разведок. Операцией руководил полковник Мануэль Контрерас – глава чилийской разведки и внештатный сотрудник ЦРУ, чьи услуги оплачивались управлением по крайней мере один раз. Многие из убитых были вожаками левых партизан. Но, как сообщил Киссинджеру его помощник по межамериканским делам Гарри Шлаудеман, в число жертв попали «практически все противники правительственной политики»85.

Аугусто Пиночет приветствует Киссинджера в июне 1976 года. После свержения Альенде в результате военного переворота, осуществлявшегося при поддержке ЦРУ и по личному приказу Никсона, Пиночет захватил власть и убил более 3200 своих противников, а еще десятки тысяч отправил в пыточные камеры. Киссинджер проследил за тем, чтобы США быстро признали кровавый режим и предоставили ему помощь.

Киссинджер мог прекратить операцию «Кондор» и предотвратить много смертей, включая убийство Летельера и Моффит. 30 августа 1976 года Шлаудеман направил ему меморандум, в котором говорилось: «Мы пытаемся помешать серии международных убийств, которые могут нанести серьезный урон международному статусу и репутации замешанных в них стран»86. Киссинджер уже одобрил дипломатические протесты главам Чили, Аргентины и Уругвая, выражая «нашу глубочайшую озабоченность планами убийств оппозиционных политических фигур как в рамках национальных границ стран Южного конуса[127], так и за их пределами». Но этот демарш так никогда и не был предпринят, поскольку 16 сентября Киссинджер телеграфировал Шлаудеману об отмене протестов, сообщив, что ему было «приказано отказаться от дальнейших действий по данному вопросу»87.

В рамках операции «Кондор» отряды убийц выследили и убили более 13 тысяч оппозиционеров за пределами их родных стран. Сотни тысяч были брошены в концлагеря88.

И хотя Никсона и Киссинджера осуждали за преступную политику во Вьетнаме, Лаосе, Камбодже и Чили, их прославляли за снижение напряженности в других регионах. Одним из примеров была нормализация отношений с КНР.

В мае 1972 года, после триумфального февральского визита в Китай, Никсон отправился в Советский Союз. Обеспокоенные завязывающейся дружбой между США и Китаем советские руководители приняли его тепло. В Москве Никсон и генеральный секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев подписали Договор об ограничении стратегических вооружений (ОСВ), первый в истории договор по стратегическому оружию, ограничивший каждую сторону двумя районами противоракетной обороны (ПРО) и установивший максимально допустимое число МБР и баллистических ракет подводных лодок (БРПЛ). Договор не смог замедлить рост количества ядерных боеголовок, поскольку не регулировал ракеты с разделяющимися головными частями индивидуального наведения (РГЧИН) – такие ракеты несут по нескольку индивидуально наводящихся боеголовок. Равно как и не сделал ничего, что могло бы уменьшить уже существующие арсеналы, которые позволяли каждой из сторон уничтожить другую несколько раз. Но в качестве первого шага он имел огромное символическое значение. Брежнев и Никсон также начали процесс, который привел к признанию границ Восточной Европы в обмен на обещание уважать права человека в рамках Хельсинкских соглашений 1975 года. Они выпустили совместное коммюнике и заявление об основных принципах взаимоотношений. Первый из этих принципов говорил, что обе страны «будут исходить из общего понимания того, что в ядерную эпоху нет альтернативы выстраиванию отношений на основе мирного сосуществования»89. Вернувшись в США, Никсон выступил на совместном заседании палат конгресса:

«Во всем мире растет надежда на то, что в нем больше не будет страха и стремления к войне… Для миллионов американцев всю прошедшую четверть века Кремль символизировал угрозу нашим чаяниям, а для миллионов русских американский флаг долго был символом зла. Еще совсем немного времени назад никто бы не поверил, что эти два внешне несовместимых символа можно будет увидеть вместе так, как мы видели их всего несколько дней назад… Три пятых всего населения Земли провели всю свою жизнь в тени ядерной войны… В предыдущую пятницу в Москве мы стали свидетелями начала конца этой эры»90.

Н. С. Хрущев, который помог проторить дорогу к этим фундаментальным изменениям, не успел их увидеть. Он умер от сердечной недостаточности в сентябре предыдущего года. Последние годы жизни он провел на своей даче, критикуя советское правительство за его жесткую борьбу с инакомыслием. Особенно рассердила советское руководство публикация им мемуаров за рубежом. Изданные на Западе под названием «Хрущев вспоминает», они стали бестселлером. В этой книге Хрущев с грустью размышлял о мирном сосуществовании, к которому стремились они с Кеннеди. Центральный комитет КПСС решил не афишировать его погребение, похоронив Хрущева на неприметной аллее одного из московских кладбищ. Памятник ему появится лишь четыре года спустя.

17 июня 1971 года США подписали с Японией договор, позволивший той вернуть в мае 1972-го в свой состав Окинаву. За США оставалось право использовать остров в качестве базы для операций во Вьетнаме и склада ядерного оружия. Жители Окинавы согласились. По условиям договора США продавали Окинаву назад Японии, но сохраняли на ней свои базы для ведения боевых действий в регионе. Иными словами, Япония не только была вынуждена выплатить США непомерную цену за «выкуп» острова, но и соглашалась ежегодно платить немалые суммы, необходимые для содержания баз. В любой другой стране Соединенные Штаты либо сами платят за возможность размещения баз на ее территории, либо по крайней мере выделяют часть необходимой суммы. Мало того, премьер Эйсаку Сато нарушил условия договора, позволив США разместить на острове не только склады, но и боевые соединения с ядерным оружием.

Конфликт вокруг Окинавы длился более десятилетия. В 1960 году Соединенные Штаты и Япония заключили Договор о взаимном сотрудничестве и гарантиях безопасности, известный также под японской аббревиатурой АМПО, санкционировавший продолжение американской оккупации Окинавы и сохранение американских военных баз на территории всей страны. Оппозиция была столь острой, а протесты столь массовыми, что правительство премьера Нобусукэ Киси, старшего брата Сато, было вынуждено подать в отставку. Киси также совершил грубую ошибку, заявив в японском парламенте, что конституция страны не запрещает развития ядерных вооружений, а это было табу для большинства японцев. Американский посол Дуглас Макартур жаловался, что «скрытый нейтрализм зиждется на антимилитаризме, пацифизме, нечетком мышлении, ядерных неврозах и марксистских наклонностях интеллектуального и научного сообщества». За год до этого Макартур надавил на токийский окружной суд, дабы тот не вынес положительный вердикт по иску относительно того, что американские войска в Японии представляют собой «военный потенциал», а значит, нарушают антимилитаристскую 9-ю статью японской мирной конституции, написанную при участии дяди посла – генерала Дугласа Макартура – во время оккупации. Девятая статья гласит: «Японский народ навсегда отказывается от войны как суверенного права нации», – а значит, страна никогда не будет иметь «наземного, морского, воздушного и любого другого военного потенциала». В этот период Япония также заключила с США первое из серии секретных соглашений, в рамках которого страна поддерживала ядерную стратегию и военные приготовления американского правительства. Наиболее вопиющим пунктом договора стало «молчаливое согласие» Японии с тем, что «американские военные корабли, несущие на борту ядерные заряды, могут заходить в японские территориальные воды и порты без предварительных консультаций с японской стороной»91.

Никсон и японский премьер-министр Эйсаку Сато. Сторонник американской идеи ремилитаризации Японии, в июне 1971 года Сато нарушил условия договора о возвращении Окинавы Японии, тайно позволив США развертывание на острове ядерного оружия.

Но тлеющие разногласия между США и Японией вновь вспыхнули при Никсоне. Удивление и ужас Японии перед сближением США и Китая лишь обострили давние военные и экономические разногласия между двумя странами. Американское руководство постоянно давило на Японию с целью заставить страну отменить 9-ю статью и начать играть большую роль в защите региона. США угрожали установить импортные квоты на японский текстиль, заставив Японию сократить его экспорт и пустить на свой рынок больше американских товаров и инвесторов. В неофициальных беседах Никсон жаловался на «предательство япошек» и говорил о своем желании «как следует врезать Японии»92.

Сато с готовностью откликнулся на американскую идею ремилитаризации Японии – даже с чрезмерной готовностью. Он вступил в должность в ноябре 1964 года, всего через месяц после испытаний китайской атомной бомбы. С президентом Джонсоном встретился в январе 1965 года и объявил, что, «если кикомы (китайские коммунисты) обладают ядерным оружием, Японии тоже следует им обладать». Он добавил, что «сейчас японское общественное мнение выступает против этого, но я полагаю, что общество, в особенности молодое поколение, можно “просветить”». Подобные взгляды имели широкую поддержку среди правящей в Японии Либерально-демократической партии (ЛДП). Ясухиро Накасонэ, директор Управления безопасности Японии и будущий премьер-министр, подготовил доклад с выводом о том, что имеется «законная возможность обладания маломощными тактическими ядерными зарядами исключительно защитного свойства без нарушения Конституции». Однако управление советовало повременить с подобными действиями, и Джонсон с этим согласился93.

Сато попытался убедить японцев в искренности своего антиядерного настроя, выступив в парламенте с «Тремя неядерными принципами» в декабре 1967 года. В соответствии с ними Япония отказывалась от производства, владения либо разрешения на ввоз ядерного оружия на свою территорию. Сато регулярно нарушал свое обещание, а в разговоре с американским послом Алексисом Джонсоном и вовсе назвал его «бредом». Когда в 1970 году Япония подписала договор о нераспространении, она взяла с Соединенных Штатов обещание, в соответствии с которым те не должны были «вмешиваться в независимую политику Токио в сфере мирного атома и переработки ядерных отходов»94. Учитывая технологические возможности Японии и огромные объемы отработанного топлива, это позволяло стране всегда оставаться в одном шаге от получения собственной ядерной бомбы.

Не все одобряли сближение Никсона с Китаем и СССР. Северные вьетнамцы боялись, что они окажутся загнанными в угол. New York Times писала в передовице: «Председатель Мао принял Никсона вскоре после возобновления массированных бомбардировок Северного Вьетнама. Генеральный секретарь Брежнев принял президента вскоре после минирования северовьетнамских портов. Ханой должен понимать, что китайское и советское руководство ставит свои собственные интересы на первое место»95.

Большинство американцев приветствовали смелые инициативы Никсона, однако его бывшие союзники в лагере правых взбунтовались, считая, что он предал их, посетив Китай, заключив с Советским Союзом договор, позволивший тому достичь ядерного паритета, выведя большую часть американских войск из Вьетнама, отменив золотой стандарт, введя регулирование роста зарплаты и цен, а также внедряя в экономику принципы кейнсианства. Они были недовольны также его решениями о создании Управления по охране труда (УОТ) и Агентства по охране окружающей среды (АООС), введением гарантированного годового дохода для всех американских семей, поддержкой поправки о равных правах[128]и закона о защите редких видов, а также усилением контроля над исполнением закона об избирательных правах.

Противники разрядки и контроля над вооружениями нанесли ответный удар. Первым выступил бывший специалист RAND Сorporation по ядерным технологиям Альберт Вольстеттер. Применив теорию игр и системный анализ к оборонной политике, Вольстеттер построил свое исследование не на том, что СССР станет делать, а на том, что может сделать, вне зависимости от бессмысленности и самоубийственности тех или иных вариантов. Он выразил беспокойство, что стратегические бомбардировщики и МБР могут оказаться уязвимыми перед лицом внезапного ядерного удара со стороны СССР, и поддержал развертывание систем ПРО для их защиты. Макнамара отмел планы создания полномасштабной системы ПРО, когда узнал, что противоракеты стоят в пять раз дороже ракет, от которых должны защищать, а чем больше ракет запустит противник, тем легче ему «пробить» систему ПРО. Ученые по всей стране выступали против строительства систем ПРО, которые они сочли слишком дорогостоящими, ненужными, непрактичными и провоцирующими дальнейшую гонку вооружений. Макнамара понимал, что американских систем ядерного сдерживания более чем достаточно. Когда в 1964 году он заявил, что ядерных зарядов суммарной мощностью в 400 мегатонн вполне достаточно для уничтожения СССР, американские запасы уже превосходили эту цифру в 42,5 раза и продолжали быстро расти.

Вольстеттер и один из старейших «ястребов» Пол Нитце сформировали «Комитет за сохранение разумной оборонной политики» и вознамерились добиться отмены договора по ПРО. Они задействовали Ричарда Перла, Эдварда Люттвака, Питера Уилсона и Пола Вулфовица. Один из энтузиастов комитета, Дин Ачесон, окрестил их «нашими четырьмя мушкетерами»96. Уилсон и Вулфовиц изучали политологию в Чикагском университете вместе с Вольстеттером, который теперь преподавал там. Перл стал его преданным учеником еще в старших классах школы.

После того как их усилия, направленные на срыв договора по ПРО, потерпели неудачу, Перл стал работать в могущественном сенатском постоянном подкомитете по расследованиям, во главе которого стоял демократ Генри Джексон. Советники по вопросам внешней политики, заседавшие в помещении, которое именовалось «Бункером», состояли из ведущих неоконсерваторов. Джексон и его приспешники возмущались тем, что договор ОСВ позволял СССР временно сохранить превосходство над США по количеству ракет и забрасываемому ими весу. Они «не замечали» того, что США имеют значительное преимущество в количестве боеголовок и в технической области. США имели в три раза больше бомбардировщиков. Но Джексон все равно обвинял американских переговорщиков в сдаче национальных интересов. Он внес в договор поправку, которая требовала от США в любых будущих договорах не соглашаться на меньшее, чем у партнера, количество вооружений по всем их видам. Он настаивал на том, чтобы Белый дом уволил четверть сотрудников Агентства по контролю над вооружениями и разоружению (АКВР), включая тех, кто участвовал в выработке текста договора ОСВ. Новый, более консервативный руководитель АКВР Фред Икле взял к себе Вулфовица. В 1974 году сторонники Джексона приняли поправку Джексона–Вэника, которая запрещала предоставление режима наибольшего благоприятствования в торговле любому коммунистическому государству, ограничивающему право граждан на свободный выезд за рубеж[129]. Киссинджер был в ярости. Он заявил, что эта поправка «разрушила всякую возможность налаживания нормальных отношений между США и СССР», – чего и добивались Джексон, Перл и компания97.

В июне 1971 года New York Times опубликовала «Документы Пентагона» – тайную историю действий Министерства обороны во время войны во Вьетнаме, которая показала, что правительство систематически лгало народу о положении дел на протяжении многих лет. Аналитик RAND Сorporation Дэниел Эллсберг был одним из немногих людей, получивших доступ к этому исследованию летом 1969 года. Чем больше он вчитывался в историю французского и американского вторжений, тем больше понимал моральную неприемлемость американской политики. К сентябрю 1969 года он сделал несколько ключевых выводов: война была «американской почти с самого начала»; она была «борьбой вьетнамцев… против американской политики, а также американских финансистов, марионеток, техников, военной мощи и, наконец, солдат и летчиков»; лишь американские деньги, оружие и людские ресурсы позволяли с 1954 года скрывать политическое насилие под маской «войны». Но наиболее важный вывод заключался в следующем:

«Начиная с 1955-го или 1960-го этот конфликт уже не был той “гражданской войной”, какой был во время поддержанной американцами попытки французов вернуть себе колонии. Война, в которой одна из сторон полностью вооружается и финансируется иностранным государством, а оно использует местный режим для продвижения собственных интересов, – это не гражданская война. Поэтому сегодняшние заявления о том, что мы “вмешались” в “уже шедшую гражданскую войну”, о чем говорят большинство американских исследователей и даже либеральных критиков войны, – это лишь попытка скрыть гораздо более неприглядную реальность, такой же миф, как рассказы предыдущего правительства об “агрессии Севера”. В понимании Устава ООН и наших собственных драгоценных идеалов это иностранная агрессия. Американская агрессия».

Эллсберг вспоминал слова своего бывшего начальника из Пентагона Джона Макнотона, сказавшего исследователям из RAND Сorporation: «Если то, что вы говорите, – правда, то мы сражаемся не на той стороне». Но Эллсберг понял, что и это «не отвечало реальности начиная с 1954-го. Мы сами были не той стороной». Поэтому, по его мнению, война была «преступлением, злом и массовым убийством». И он знал, что Никсон лжет о своих намерениях положить ей конец. Своей политикой бомбардировок он лишь показывал Северу, что не остановится ни перед чем ради достижения «победы»98.

Вдохновленные примером молодых активистов, предпочитавших отправиться в тюрьму, чем воевать, и отчаянно желая положить конец кровопролитию, Эллсберг предпочел ксерокопировать 47 томов исследования Макнамары. Он попытался убедить нескольких сенаторов предать исследование гласности. Когда эта попытка не увенчалась успехом, он пошел к журналисту Нилу Шихэну из New York Times . В воскресенье, 13 июня 1971 года, газета опубликовала первую часть «Документов Пентагона». 15 июня Министерство юстиции потребовало от федерального окружного суда Нью-Йорка запретить дальнейшую публикацию. Суд наложил на газету временные ограничения. Подобные действия были беспрецедентными. До этого момента в США ни разу не применялся запрет на публикации в СМИ.

Чтобы преодолеть запрет, Эллсберг передал документы в Washington Post , пока и ее не постигла судьба New York Times . Но, ожидая этого, Эллсберг передал документы еще в 17 газет. После того как Washington Post были запрещены публикации, выдержки из документов появились в Boston Globe , затем в St. Louis Post-Dispatch . Всего публикации появились в 19 газетах, не считая New York Times . Тем временем ФБР уже 13 дней вело охоту на скрывшегося Эллсберга. Detroit News взяла интервью у его отца, пожилого республиканца, дважды голосовавшего за Никсона. Старший Эллсберг бесстрашно защищал действия сына: «Дэниел пожертвовал всем, чтобы бороться за прекращение бессмысленной бойни… Раз он опубликовал этот доклад, и правительство обвиняет его в преступлении… что ж, по крайней мере, он спасет нескольких пацанов от отправки туда»99.

Осознав моральную неприемлемость войны во Вьетнаме и возмутившись масштабами лжи со стороны правительства, аналитик RAND Дэниел Эллсберг ксерокопировал 47 томов «Документов Пентагона» и передал их New York Times и 19 другим газетам. Эллсберг был обвинен в тяжких преступлениях, ему грозило 115 лет заключения.

28 июня Эллсберг сдался властям. Когда он шел к зданию федерального суда, один из репортеров спросил его: «Что вы думаете о перспективе попасть в тюрьму?» – «А вы сядете за решетку, чтобы положить конец войне?» – ответил Эллсберг100. 29 июня сенатор-демократ от штата Аляска Майк Грейвел безуспешно попытался зачитать документы с трибуны конгресса, но потом сумел зачитать их для стенограммы спешно созванной вечерней сессии подкомитета. Он также передал значительное число сверхсекретных документов репортерам. На следующий день Верховный суд встал на сторону New York Times и Washington Post , позволив им продолжать публикации. Однако Эллсберг был обвинен по статьям о тяжких преступлениях, ему грозило 115 лет лишения свободы.

Никсон же радовался утечкам, пролившим свет на многолетнюю ложь правительства демократов о Вьетнаме. Он мечтал об утечке еще большего количества данных, которые пролили бы свет на причастность Кеннеди к убийству Дьема. Киссинджер назвал сложившуюся ситуацию «золотыми приисками», но, поскольку он сомневался, стоит ли организовывать утечку, Никсон поручил это Чарлзу Колсону.

Никсон и Киссинджер решили уничтожить Эллсберга. Киссинджер сказал Никсону: «Дэниел Эллсберг – самый опасный человек в современной Америке. Его нужно остановить любой ценой». В конце июля в разговоре с Никсоном Киссинджер разразился руганью в адрес Эллсберга: «Это сукин сын. Я его знаю… Уверен, у него есть еще информация… Держу пари, он приберег ее до суда. А подтолкнули его военные преступления США»101.

В июле Никсон одобрил создание отдела специальных расследований Белого дома. В работе отдела должны были помочь бывший агент ФБР Гордон Лидди и отставной сотрудник ЦРУ Говард Хант. Они повесили на своей двери табличку «Водопроводчики» и занялись поиском утечек. В сентябре они произвели взлом кабинета личного психиатра Эллсберга, надеясь найти компромат, который позволил бы им заставить Эллсберга замолчать, прежде чем тот опубликует документы, способные пролить свет на то, как Никсон угрожал Вьетнаму ядерным оружием. Президент всерьез опасался, что у него могут быть такие документы. Вернувшись ни с чем, они продолжили копать под Эллсберга, а потом прибегли к целой серии грязных трюков и откровенно преступных действий, которые в итоге привели к нескольким судебным процессам и позорной отставке Никсона.

Весной 1972 года Ханой начал наступление, наголову разбив южновьетнамские силы. Отчаянно пытаясь избежать военного поражения в год выборов, Никсон размышлял о принятии настолько радикальных мер, что ему возразил даже Киссинджер. «…Электростанции… доки… И я все еще думаю, что нам следует взорвать плотины. Люди утонут?» – спросил Никсон. «Около 200 тысяч», – сообщил ему Киссинджер. «Нет-нет-нет… Я лучше применю ядерную бомбу», – размышлял Никсон. Киссинджер сомневался: «Думаю, это будет еще хуже». – «Да какая тебе разница? – сказал Никсон. – Господи, Генри, я просто хочу, чтобы ты мыслил масштабно»102.

Тем временем Никсон впервые после 1968 года начал бомбить города Северного Вьетнама. Он также постоянно бомбил юг и минировал порт Хайфон. Он хотел «сровнять Ханой с землей», заявив, что «ублюдки получат такую бомбежку, какой в жизни не видели»103. Жертвы среди мирного населения были огромны. Никсон не ощущал ни малейших угрызений совести. Он сказал Киссинджеру: «Единственное, в чем мы с тобой расходимся… это вопрос бомбардировок. Тебя так беспокоят эти чертовы гражданские, а мне плевать. Плевать». Киссинджер убеждал Никсона, что его беспокойство основывается на политических, а не на гуманных соображениях: «Гражданские меня беспокоят потому, что я не хочу, чтобы весь мир называл тебя палачом»104.