Сложа весла

1890-1960

1891-1940

Михаил Афанасьевич Булгаков

Впечатлительный и нервный, но порой удивлявший своим упорством, Булгаков имел крепкие жизненные корни. Он родился в Киеве 3 мая 1891 года.

Михаил Афанасьевич Булгаков был первенцем в большой семье преподавателя Духовной академии Афанасия Ивановича Булгакова. Дни отрочества и юности, семья

под началом сильной, гордой и деятельной матери Варвары Михайловны в памяти Булгакова всегда были окружены поэтической дымкой, как оазис мира, семейного тепла, интеллигентного быта.

После окончания гимназии Булгаков выбирает медицинский факультет университета.

Мировая война оборвала казавшийся предугаданным наперед, спокойный и ровный ток дней. Ускоренным выпуском закончив университет, Булгаков работает в прифронтовых госпиталях первой мировой войны, набираясь не легкого врачебного опыта. Освобожденный по болезни от призыва, он в 1916-1917 годах едет по назначению в земскую больницу Смоленской губернии, работает врачом. Вот где впервые появилась у Булгакова эта черта внутреннего долга - стоического, вопреки всему, выполнения своих обязанностей. Так он будет относиться и к своему литературному призванию.

М.А. Булгаков, врач по профессии, очень рано обнаружил в себе склонность к литературному творчеству и еще в юном возрасте писал рассказы, сатирические стихи, драматические сценки. Потом он периодически публиковал в провинциальной прессе статьи, фельетоны, поставил три пьесы. С 1923 года Булгаков целиком отдается литературе.

Известность писателю принес роман «Белая гвардия», который позже лег в основу пьесы «Дни Турбиных». Большой успех имела поставленная в Третьей студии МХТ (будущем Вахтанговском театре) комедия «Зойкина квартира». В 1925 году вышел сборник его юмористических рас сказов «Дьяволиада». В конце двадцатых годов вокруг имени Булгакова создается обстановка травли. Сняты с репертуара его пьесы, не публикуются созданные им произведения. Творчество писателя признано «классово-враждебным советской действительности».

Умер Булгаков на 49-м году жизни, оставив под ключом в старинном шкафу два неизданных романа, девять пьес и биографию Мольера. Пьесы «Бег», «Иван Васильевич», «Багровый остров», повесть «Собачье сердце», роман «Мастер и Маргарита», «Театральный роман» — далеко не полный перечень произведений, не увидевших свет при жизни автора.

60-е годы — начало посмертной славы писателя. Книги Булгакова переведены на многие языки мира. В «Пантеоне XX века», который в Америке собираются создать в память самых выдающихся людей, одним из двух русских имен, прославивших свое время и свою страну, будет имя автора «Мастера и Маргариты» — Михаила Афанасьевича Булгакова.

Широчайшую известность писателю принес роман «Белая гвардия» (1925—1927), произведший сильное впечатление на читателей не только потому, что впервые в центре повествования непривычные для советской литературы герои. В нем были расширены и тематические рамки горизонтов прозы. Была ли у Булгакова политическая позиция при создании этого произведения? Пожалуй, нет. Он меньше всего заботился об этом. То, что происходило в Киеве в 1918 году, он рассматривал с общечеловеческой точки зрения. Кто бы ни захватывал в городе власть, какие бы идеи ни исповедовались, всегда это сопровождалось большим кровопролитием. Насилие рождало еще большее насилие. А это могло привести к необратимым сдвигам в психике, в сознании людей. Именно это и волновало писателя.

Что касается героев романа, то они политики не чурались. У них определенная ориентация — монархизм. Сам Булгаков переболел этой болезнью в годы гражданской войны, им тогда владела мечта о мире и порядке. Наблюдая монархический энтузиазм героев своего романа, автор мягко, но иронично улыбался. Но точно также, с улыбкой, правда, грустноватой, наблюдал он в финале повествования большевистского часового, а верноподданнические настроения в толпе во время парада петлюровского войска он высмеивал с прямой издевкой.

Прежде за Булгаковым была закреплена репутация сатирика. А теперь, с момента опубликования «Белой гвардии», стало ясно, что писатель обладал и способностью к лирике. Уже в начале романа сквозь торжественные слова зачина звучат чисто лирические ноты: «О, елочный дед наш, сверкающий снегом и счастьем! Мама, светлая Королева, где же ты?» Лирика прорывается и в публицистических отступлениях — о гетмане, о Петлюре, о «гадах», которые наводнили город. И даже в военных эпизодах, когда гремят пушки и сжимается кольцо петлюровских войск, автор любуется красотой пейзажа: «...город вставал в тумане... Он был еще теплый от сна...» Добрые отношения между героями книги, любовь, музыка, кремовые занавески... Все это наполняет сердца ностальгической, щемящей тоской по былому — миру уюта, нежности и доброты. Так хочет сохранить хоть частицу всего этого Булгаков! Так стремятся к этому герои, живущие или гостящие в доме, за стенами которого - грохот войны, братоубийственной, кровавой, нелепой...

Один из самых смертных «грехов», который находили у Булгакова критики, — «упорное изображение русской интеллигенции как лучшего слоя в нашей стране», по определению самого писателя. Но в то же время именно интеллигенции он предъявлял самые суровые нравственные требования. С каким презрением показывал писатель Тальберга, мужа Елены Турбиной; «Чертова кукла, лишенная малейшего понятия о чести!»; за трусость и скаредность разделывал Лисовича: «Инженер и трус, буржуй и несимпатичный». С какой ненавистью писал о штабных чинах, которые поставили под удар дружины юнкеров!

В то же время Булгаков не был ханжой, занудным моралистом. Симпатичный ему Мышлаевский — выпивоха и бабник, способный к тому же крепко, по-солдатски выругаться. Полковники Малышев и Най-Турс тоже не без греха. Но каждый из них человек чести, подлинной порядочности, мужества. Ради этого писатель прощал им мелкие прегрешения, больше всего дорожил он красотой и радостью бытия. И не в классовом, политическом - в общечеловеческом понимании. «Белая гвардия» в этом отношении удивительный роман. Кровавые вершились в нем дела, но в то же время... «скатерть... бела и крахмальна... Полы лоснятся... на столе, в матовой, колонной вазе голубые гортензии и две мрачных и знойных розы, утверждающих красоту и прочность жизни...».

Особенно ценил писатель душевную красоту, ту самую, которая побуждала его любимых героев забывать о себе, когда нужно позаботиться о других, и даже подставлять себя под пули ради спасения этих других, как это делал Най-Турс и в любой момент готовы были сделать и Турбины, и Мышлаевский, и Карась.

И еще одна вечная, быть может, самая большая тема романа — любовь. Она есть, она дышит почти в каждом из героев, хотя всем им придется мучиться и умирать, как говорил о своих героях в первой же главе автор. И они в самом деле мучаются и умирают, хотя любят: и Алексей, и Николка, и Елена, и Мышлаевский с Лариосиком - незадачливые соперники Шервинского. И это прекрасно, потому что без любви, как утверждал писатель, невозможна сама жизнь.

«Белая гвардия» открывается образом года, в котором ощутимо дыхание вечности: «Велик был год и страшен год по рождестве Христовом 1918...» Автор будто приглашал читателя взглянуть на события и людей в этом страшном году. Две звезды царят во вступлении: Марс и Венера — ужас войны и любовь, но завершается роман тем же приглашением: «Все пройдет. Страдания, муки, кровь, голод и мор. Меч исчезнет, а вот звезды останутся... Так почему же мы не хотим обратить свой взгляд на них? Почему?».

Булгаков создает новое прекрасное творение — роман «Мастер и Маргарита» (1928—1940), которому Михаил Афанасьевич отдал всю свою душу и весь талант.

Роман «Мастер и Маргарита — главный в творчестве Булгакова. Он писал его с 1928 по 1940 год, до самой смерти, сделал 5 (!) редакций, и существует проблема, какую же редакцию считать окончательной. Это «закатный» роман, заплачено за него жизнью автора. Напечатан он в сороковые годы, по понятным причинам, быть не мог.

Появление романа в журнале «Москва» (№ 11 за 1966 и № 1 за 1967 год), даже в урезанном вида, произвело ошеломляющее действие на читателей и поставило в тупик критиков. Им предстояло оценить нечто совершенно необычное, не имевшее аналогов в современной литературе ни по постановке проблем, ни по характеру их решения, ни по образам персонажей, ни по стилю. Активно «издавать Булгакова, изучать его творчество начали лишь в восьмидесятые годы XX века. Роман вызывал и вызывает острую полемику, различные гипотезы, трактовки. До сих пор он приносит сюрпризы и удивляет своей неисчерпаемостью.

«Мастер и Маргарита» не укладывается в традиционные, привычные схемы.

Действительно, это произведение очень сложное по содержанию и композиции, по образному строю, тональности и вечности поставленных в нем проблем.

Трудно перечислить все проблемы, поднятые автором в этом неувядаемом творении: здесь тема свободы и несвободы человека в обществе, тема любви и верности, таланта и судьбы художника, добра и зла, наконец, тема ответственности человека за все совершенное им в жизни...

Так же сложно определить и жанр романа. Можно назвать его и бытовым (воспроизведены картины московского быта двадцатых-тридцатых годов), и фантастическим, и философским, и автобиографическим, и любовно-лирическим, и сатирическим. Роман многожанров и многопланов. Все тесно переплетено, как в жизни.

Столь необычному жанру романа соответствует столь же необычная композиция произведения. (Это «роман в романе». Судьба самого Булгакова отражается в судьбе Мастера, судьба Мастера — в судьбе его героя Иешуа. Ряд отражений создает впечатление перспективы, уходящей в глубь исторического времени, в вечность).

Книгу нужно уметь читать, так как она — «огромная криптограмма, зашифрованный текст». В самом деле, доказать Москву 20—30-х годов в сатирическом плане, обнародовать все изъяны и недостатки современной ему действительности писатель не мог, слишком суровым было время. Преследование инакомыслящих, жесточайшие репрессии и драконовские методы цензуры не позволили бы ему напечатать свое произведение. И Булгаков вынужден был прибегнуть к так называемым условным формам прозы, умело соединив реальное и ирреальное в потоке повествования. Московские события со времени встречи и спора Берлиоза и Бездомного с «иностранцем» и до того, как Воланд со своей свитой, вместе с Мастером и его возлюбленной покидают город, происходят всего за четыре дня. За это короткое время происходит множество событий: и фантастических, и трагических, и комических. Герои романа раскрываются с неожиданной стороны, в каждом проявляется то, что было неявным. Шайка Воланда как бы провоцирует людей на поступки, обнажает их сущность (иногда обнажает в прямом смысле, как это случилось в Варьете).

Евангельские главы, действие которых происходит в течение одного дня, переносят нас почти на две тысячи лет назад, в мир, который не ушел безвозвратно, а существует параллельно с современным. И уж, конечно, он более реален. Реалистичность достигается, прежде всего, особым способом рассказа.

Вот почему в романе явственно прослеживаются три сюжетные линии: изображение в сатирическом, порой буффонадном стиле жизни Москвы 20—30-х годов, в которой, однако, есть место и положительным явлениям: таланту, любви, так поразившим Князя Тьмы; пластически выписанные древнебиблейские сцены из жизни Иерусалима первых лет христианства, представленные образами Иешуа и его окружения, Понтия Пилата и его сподвижников; наконец, полусказочный мир Предводителя Злых Духов Воланда и его свиты.

Булгаков писал свое творение как исторически и психологически достоверную книгу о своем времени и его людях, и потому роман стал уникальным человеческим документом той эпохи. В то же время это произведение не исчерпывается сатирой и бытописанием. Оно обращено в будущее, чему способствовали его подлинная художественность и неувядаемая занимательность. Да, читать прозу Булгакова трудно, творческая мысль писателя опередила его время, и по сен день нам приходится ее «догонять» и убеждаться в самобытности и глубине романа, что подтверждается непрекращающимся потоком книг и статей о нем.

Булгакова оскорбляли взяточничество, лихоимство, предательство, бюрократизм, ханжество, хамство, ложь — все, что придает действительности уродливые формы. Но не только проходимцы составляют изображаемую Булгаковым общественную среду тех лет: кроме взяточника Босых, ловкача Римского, бессовестного Берлиоза, пройдохи Поплавского, доносчика Майгеля, хама и лжеца Варенухи и тому подобных, ее представляют и поэт Иван Николаевич Понырев (Бездомный), и профессор Кузьмин, и Александр Николаевич Стравинский, и добрейшая и заботливая служительница клиники Стравинского Прасковья Федоровна и другие.

Но Булгаков торопил пришествие царства «разума, добра и справедливости», а потому критиковал все, что мешало этому пришествию. Вот почему для инспекции нравственного состояния нового общества и появляется, по воле автора, Князь Тьмы Воланд со своей свитой. Предводитель Злых Духов находит Москву тех лет далеко не идеальным городом, а живущих в нем людей примитивными, однообразными, наделенными теми же пороками, которые были у обывателя и до революции. И то, что в них и в городе ничто практически не изменилось (окончательно Воланд в этом убеждается после сеанса в театре «Варьете»), сначала поражает его, а потом приводит к вполне философскому выводу: «Ну что ж... они люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было... Ну, легкомысленны... Ну что ж... и милосердие стучится в их сердце... квартирный вопрос только испортил их...».

Все-таки находит он здесь такое, что может удивить и его: Любовь и Талант. Пораженный сильным чувством, возникшим между Мастером и Маргаритой, он узнает и о том, что Мастер написал книгу об Иешуа Ганоцри. «Нет, право, — воскликнул пораженный дьявол, — это черед сюрпризов!».

Кто же такой Воланд? Для чего автор ввел в произведение Князя Тьмы и его свиту? Сама идея поместить Воланда в Москву 30-х годов была глубоко новаторской. Он появляется здесь, чтобы «испытать» героев романа, воздать должное Мастеру и Маргарите, сохранившим верность друг другу, покарать взяточников, лихоимцев, предателей. Ведь Воланд «часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо». По мысли Булгакова, в сложившейся ситуации бороться со злом только силами добра уже невозможно, следует бороться и силами зла, чтобы восстановить справедливость. В этом — трагический гротеск романа.

Образ Воланда помог Булгакову решить важную задачу — облечь людей ответственностью за свою жизнь, за свои прегрешения, за то, что праведного и неправедного совершают они на земле. И зло и добро в равной степени присутствуют в мире, утверждает автор. Борьба между ними вечна, вот почему Булгаков вводит в роман древнебиблейский сюжет, где силы добра воплощает в себе «бродячий философ» Иешуа, а силы зла — Понтий Пилат, Пятый прокуратор Иудеи. Но и добро и зло порождены не кем-то свыше, а самими людьми. Поэтому человек ответствен за свои поступки. И ничто — ни рок, ни тяжелые обстоятельства — не сможет снять с людей чувства вины за содеянное зло. Именно поэтому каждый получает по «заслугам»: Берлиоз, Майгель, Варенуха, Никанор Иванович. Вот отчего, осуждая Пилата, автор не может оправдать и Мастера. Оказывается, что-то роднит этих полярных героев. Пилат, несомненно, средоточие зла: он казнит Иешуа за то, что тот открыл истину людям и ему, Понтию Пилату. За Мастером же нет безусловной, трагической вины, и поэтому его тема в романе отнюдь не тема искупления.

Истину об ответственности Мастера за свои просчеты доказать сложно. Еще труднее провести параллель между ним и Понтием Пилатом. А общая вина их — трусость. Отягощается она тем, что оба они (Пилат в разговоре с Иешуа, Мастер поэтическим предвидением) узнали истину, и оба отказались от нее. Чувство вины, наказание страданием больной совести — их удел. «Совершенно ясно!» — восклицает Бегемот после дословного повторения Мастером слов Пилата, страдающего больной совестью: «И ночью при луне мне нет покоя...».

Так писатель, развивая темы на материале истории и современной жизни, еще яснее делает вывод о нравственной свободе человека и его ответственности за свой выбор. Вот почему подлинными героями становятся Иешуа Ганоцри, не предавший истины и отдавший жизнь за нее, и Иван Понырев (бывший поэт Бездомный), сумевший вырваться из-под губительного влияния Берлиоза и вновь обретший свой Дом — Родину и ставший профессором истории. Сам Булгаков жил по другим этическим меркам: «Писатель должен быть стойким, как бы ни было ему трудно. Без этого литературы не существует».

С точки зрения композиции необычно и то, что герой, Мастер, появляется лишь в 13 главе («Явление героя»). Это одна из многих загадок Булгакова, к разрешению которых мы попытаемся приблизиться.

Булгаков сознательно, порой демонстративно подчеркивает автобиографичность образа Мастера. Обстановка травли, полное отрешение от литературной и общественной жизни, отсутствие средств к существованию, постоянное ожидание ареста, статьи-доносы, преданность и самоотверженность любимой женщины - все это пережили и сам Булгаков, и его герой. Судьба Мастера-Булгакова закономерна. В стране, «победившего социализма» нет места свободе творчества, есть лишь запланированный социальный заказ». Мастеру нет места в этом мире - ни как писателю, ни как мыслителю, ни как человеку. Булгаков ставит диагноз обществу, где определяют, является ли тот или иной человек писателем, по клочку картона.

Мир высокой духовности Мастера, бескорыстного творчества оказывается несовместимым с реальными жизненными обстоятельствами. А эти обстоятельства создают люди, образы которых сатирически нарисовал Булгаков: их бездушие, бюрократизм, глупость и чванство оказалась такими «непроходимыми», что даже Воланд со своей свитой ничего не смогли с ними поделать. Вот почему Князь Тьмы, избавляя героев от многих дикостей «советской действительности», возносит Мастера и Маргариту в иной, внеземной и вневременной мир. Полет для героев Булгакова - это миг справедливости и свободы, когда исправляются роковые ошибки, предательства, когда впереди ждет искупительное отдохновение.

А что же борьба добра со злом? Йешуа гибнет. Мастер уходит от людей в другой мир. Но у обоих остаются ученики: у Ганоцри Левий Матвей, а у Мастера – Иван Понырев. Борьба добра со злом продолжается...

Булгаков не знал, как много он будет значить в нашей жизни. В «Мастере и Маргарите» перед нами открылась вселенная по Булгакову, где тысячелетия и единый миг обитают рядом, где сближены события, происходящие в разных точках пространства и времени, где вечно борение добра со злом, и именно это освещает надеждой вечное торжество добра.

 

 

Борис Леонидович Пacтepнак

 

Краткий очерк жизни и творчества. Борис Леонидович Пастернак родился 29 января 1890 года в Москве необеспеченной семье молодого живописца Леонида Пастернака и пианистки Розалии Исидоровны Пастернак-Кауфман. Вскоре отцу предложили стать преподавателем Московского училища Живописи, Ваяния и Зодчества.

Обстоятельства детства и отрочество описаны в двух; автобиографических повестях Бориса Пастернака. Яркость и этих впечатлений определила умение писать с натуры которое он в последние годы называл субъективно-биографическим реализмом. Мальчику рано представлялось, что, окружающая действительность требует от него ответа — осознания и воплощения.

Одновременно с гимназией он практически прошел курс консерватории, однако требования, которые он с юношеским максимализмом предъявлял к себе, были не выполнимы, и он с болью отказался от завершения музыкального образования и профессии композитора.

Сменив первоначально выбранный за легкость юридический факультет университета на философское отделение историко-филологического, он хочет найти опору в том, чего достигла научная мысль в ходе своего многовекового развития. Увлеченно занимаясь на первых курсах, он в то же время начинает писать стихи и прозу.

Серьезно и глубоко занимаясь философией, Пастернак в то же время тяготился академической участью. Стремясь на месте ознакомиться с самым живым и веселым

проявлением современной философской мысли, он на три летних месяца 1912 года поехал в Марбург, где преподавали Коген, Наторп и Гартман. Он успешно прочел доклады на заседаниях трех семинаров. Профессор Коген предложил ему после окончания Московского университета вернуться в Германию для подготовки к докторской степени. Но решение бросить философскую карьеру было к тому времени уже принято. После короткой поездки в Италию Пастернак осенью вернулся в Москву, с тем, чтобы кончив университет, пробиваться в литературу, зарабатывая на свои скромные аскетические расходы трудом, знакомым ему еще с гимназических лет. Он давал уроки детям из состоятельных семей и одно время преподавал на дешевых частных курсах для рабочей молодежи.

В университетские годы у Пастернака сложились и оформились определенные взгляды и представления, которые помогли ему в дальнейшем прожить Годы войн и лишений. К таким положениям относится его со временем возросшее умение жить, ничего не скапливая и не смущаясь с потерями.

Весной 1913 года Пастернак блестяще окончил университет. Одновременно в созданной несколькими молодыми людьми издательстве «Лирика» на началах складчины вышел альманах, в котором были напечатаны пять его стихотворений. Первым из них Пастернак неизменно потом открывал свои сборники:

 

Февраль. Достать чернил и плакать!

Писать о феврале навзрыд,

Пока грохочущая слякоть

Весною черною горит.

 

За лето он написал стихотворения первой своей книги, и к новому 1914 году она вышла в том же издательстве под названием «Близнец в тучах».

Весной 1914 года произошла встреча Пастернака с Маяковским, который произвел на него огромное впечатление. Полюбив в нем первого поэта и явного главаря футуризма, Пастернак стал строго исключать из своего творчества элементы романтического мировосприятия, так ярко проявившиеся в судьбе Маяковского и его поэзии. С этого начинаются для Пастернака поиски самостоятельного пути в литературе.

Весна и лето 1914 года в представлении Пастернака отмечены яркостью последних месяцев ирного времени, то есть времени, когда, по его словам, биография отдельного человека, по видимости, составляла главное в жизни и любить что бы то ни было на свете было легче и свойственнее, чем ненавидеть.

Начало войны он воспринял как крушение исторических надежд своей молодости.

Освобожденный от военной службы, он поехал на Урал, а затем в Прикамье конторщиком химических заводов, работавших на оборону.

Он был потрясен красотой Урала, ездил по делам в Пермь и Усолье. Край лесов, гор и больших рек стал в его представлении местом жизненной эпопеи, требовавшей, чтобы он ее написал. Работа в конторе позволяла ему заниматься переводом Суинберна и писать свое. Большинство сделанного в то время затерялось или было напечатано значительно позже. К концу 1916 года вышла в свет вторая книга стихотворений Пастернака «Поверх барьеров»:

 

Был утренник. Сводило челюсти,

И шелест листьев был как бред.

Синее оперенья селезня

Сверкал за Камою рассвет.

 

Гремели блюда, у буфетчика.

Лакей зевал, сочтя судки.

В реке, на высоте подсвечника,

Кишмя кишели светляки.

 

Узнав о февральской революции, Пастернак вернулся в Москву. Написанная революционным летом 1917 года книга лирики «Сестра моя жизнь» поставила Пастернака в число первых литературных имен своего времени. Задолго до ее опубликования в 1922 году она приобрела известность в списках, а ее издание вызвало восторженные отзывы поэтов самых разных направлений: В. Брюсова, М. Цветаевой, В. Маяковского, О. Мандельштама и Н. Асеева.

С революционных лет Пастернак задумал большую прозаическую работу, отделанное начало этого замысла было напечатано как повесть «Детство Люверс». О ней с похвалой писали Ю. Тынянов, М. Кузьмин и М. Горький, ставя эту прозу выше стихов Пастернака.

Творческий подъем 1917-1918 годов дал возможность как бы по инерции написать следующую книгу стихов «Темы и вариации», но эта книга, упрочив его имя, однако внутренне означала для автора душевный спад, став для него объектом недовольства собою. Постепенно он четко почувствовал, что извечный предмет лирики — человек и состояние его души, которому он ищет выражение, потеряли право на существование.

Постепенно Пастернак свыкается с мыслью, что в такие времена лирическая поэзия становится безнравственной, и поэт может существовать, лишь сознавая свой долг.

Мир вновь, как в языческие времена, оказался восприимчив к эпосу и мифу, и Пастернак обращается к историческим сюжетам революции 1905 года, к легендарной фигуре лейтенанта Шмидта. Его поддерживает живущая в эмиграции Марина Цветаева. С ней он обменивается письмами, посылает только что написанные главы поэм, посвящает «Лейтенанта Шмидта». Он восхищался тем, что писала в это время Цветаева, читал ее стихи и поэмы у В. Маяковского и в других собраниях, публиковал их в журнале «Русский современник».

Искренняя и нежная дружба связывала Пастернака с Ахматовой. Возникнув в 1922 году, она не прерывалась до самой его смерти.

Стихи, посвященные людям, чья судьба тогда касалась и трогала Пастернака (Брюсову, Ахматовой, Цветаевой, Мейерхольду), вместе с некоторыми другими, написанными в это десятилетие, Пастернак объединил с переработанными в 1928 году своими ранними стихотворными книгами и составил сборник «Поверх барьеров» 1929 и 1931 годов. Итоговыми работами этого времени стали поэмы «Спекторский» и «Охранная грамота», в которых Пастернак изложил свои взгляды на внутреннюю суть искусства и его значение в истории человеческого общества.

 

В родстве со всем, что есть, уверяясь

И знаясь с будущим в быту,

Нельзя не впасть к концу, как в ересь,

В неслыханную простоту.

 

Но мы пощажены не будем,

Когда ее не утаим,

Она всего нужнее людям,

Но сложное понятней им...

 

Подытожил Пастернак возможности, которые оставались ему открытыми в современных условиях, и выразил мужественную решимость писать, преодолевая собственные поэтические навыки, жить, несмотря на опасности и трагические перемены.

Выражением этих намерений и взглядов стала написанная в 1930-1932 годах книга стихов «Второе рождение».

С начала 30-х годов Пастернак принимал активное участие в создании Союза писателей и выступал с речью на первом его съезде. В это время о нем много писали, он надеялся быть общественно-полезным. Он смело отвечал на критику, отстаивал свое мнение самостоятельного художника» Весной 1936 года открыто заявил о своем несогласии с директивными статьями «Правды», в которых все талантливые проявления в искусстве и литературе обвинялись в формализме. С осени 1936 года тон печати по отношению к Пастернаку резко переменился.

«Именно в 36-м году, — вспоминал Пастернак через 20 лет, — когда начались эти страшные процессы, все сломилось во мне, и единение с временем перешло в сопротивление ему, которого я не скрывал. Я ушел в переводы. Личное творчество кончилось. Оно снова пробудилось накануне войны, может быть как ее предчувствие, в 1940 году.

Речь идет о цикле стихов «Переделкино» который Пастернак считал открытием возможностей писать с новой для него простотой и ясностью.

 

Поезд ушел. Насыпь черна.

Где я дорогу впотьмах раздобуду?

Неузнаваемая сторона,

Хоть я и сутки только отсюда.

Замер на шпалах лязг чугуна.

Вдруг — что за новая, право, причуда:

Сутолка, кумушек пересуды.

Что их попутал за сатана?

 

Переводы из Шекспира были не только источником заработка, но давали ему нравственную опору.

Радость победы в войне возрождала надежды на долгожданное обновление общества. Радостные предвестия свободы оказались ложными. Но в их свете Пастернак начал писать роман «Доктор Живаго».

Идеологический погром, начавшийся с августа 1946 года ждановским постановлением, сопровождался волнами новых репрессий. Пастернак жил в сознании, что его с минуты на минуту могут арестовать. Роман о Юрии Живаго и стихи, написанные от его имени, стали выражением радости, преодолевающей страх смерти.

Работа над романом, которую Пастернак рассчитывал закончить в два-три года, разрослась и заняла целое десятилетие. Пастернак должен был перевести обе части «Фауста» Гете, что само по себе стало удивительным литературным явлением и высшим достижением в его переводных работах. Осенью 1952 года, после окончания перевода, он перенес тяжелый инфаркт миокарда.

Последние поправки в текст романа были внесены зимой 1955 года, и в начале 1956 он был отдан в журнал «Новый мир». С более чем годовым интервалом после публикации в «Новом мире», роман должен был появиться в Италии в переводе. Однако редактор «Нового мира» К.М. Симонов осенью 1956 года отказался печатать роман, и его издание на родине было запрещено более чем на 30 лет. Итальянский перевод вышел в ноябре 1957 года, за ним последовали зарубежные русские издания и переводы практически на все языки мира.

Пастернак достаточно понимал, что его двойственное положение становится все более угрожающим.

С 1946 года Пастернак семь раз выдвигался на Нобелевскую премию по литературе. В 1958 году она была присуждена ему «за выдающиеся достижения в современной лирической поэзии и продолжение благородных традиций великой русской прозы».

Разразившийся вслед за этим беспочвенный политический скандал, получивший во всем мире название «дело Пастернака», напоминал по своим формам худшие явления прошлого. Ответивший первоначально благодарностью на заслуженную им награду, Пастернак через неделю угроз и травли был вынужден отказаться от премии.

Всемирная слава и одновременно одиозность его имени на родине, безденежье и неуверенность в том, что он на седьмом десятке сможет прокормить родных и близких, и в то же время сотни писем с просьбой о денежной помощи из тех средств, которыми он сам не мог воспользоваться.

Нелегкая двойственность существования не нарушала поддерживаемый всеми силами ритм работы. Новые стихи, которые он начал писать к рассыпанному теперь в типографии сборнику, составили последнюю его стихотворную книгу «Когда разгуляется». В январе 1959 года он написал ее заключительные стихи. На пороге своего семидесятилетия он продолжал вдохновенно писать драму «Слепая красавица» о жизни крепостного актера и шире — о судьбе искусства в условиях крепостного права в России. Много времени отнимала огромная переписка со всем миром, он считал нужным отвечать на сотни писем с проявлением внимания и участия.

С начала 1960 года, преодолевая постепенно нарастающие боли в спине, Пастернак переписывал первые сцены пьесы. С середины апреля наступило ухудшение, и, отчетливо сознавая неизлечимость своей болезни, он оставил неоконченную работу и позволил себе лечь в постель.

30 мая 1960 года Борис Пастернак скончался.

Борис Пастернак сумел глубоко пережить дух своего удивительного времени, а затем передать его атмосферу, несбывшиеся исторические надежды и судьбы своих современников в написанных им стихах и прозе. Его лирические работы по преимуществу стали воплощением трагического счастья существования человека, одаренного разумным словом, способностью плодотворно, радостно и самостоятельно использовать данное ему время:

 

И быть живым, живым и только,

Живым и только до конца.

 

Тема природы, любви, родины, назначения поэзии в лирике Б. Пастернака. Высшей мерой проявления жизни, носительницей ее смысла была для поэта природа. Жизнь, пьянящая радость ощущения слиянности со всем живым — в цикле стихотворений «Весна». Поэт восторженно удивляется новому расцвету природы.

 

Что почек, что клейких заплывших огарков

Налеплено к веткам!

 

Книга «Сестра моя — жизнь», вышедшая в 1922 году, парадоксально совмещает поэтику футуризма с романтической традицией. «Сестра моя - жизнь» - своеобразный любовный роман, роман в стихах, состоявший из одних лирических отступлений. О поступках людей почти не говорится, повествовательное начало сведено к минимуму.

Природа же в стихах Пастернака одухотворена и олицетворена, наделена свойствами субъекта. Она становится действующим лицом наравне с человеком. Человек лишь выражает словами действия, поступки природы.

Вот стихотворение из цикла «Развлечения любимой», помещенного в книге «Сестра моя - жизнь»), оно переполнено счастливой любовью и является ее своеобразной формулой.

Лодка колотится в сонной груди,

Ивы нависли, целуют в ключицы,

В локти, в уключины — о, погоди,

Это ведь может со всяким случиться!

 

Этим ведь в песне тешатся все.

Это ведь значит — пепел сиреневый,

Роскошь крошеной ромашки в росе,

Губы и губы на звезды выменивать!

 

Это ведь значит-обнять небосвод,

Руки сплести вкруг Геракла громадного,

Это ведь значит — века напролет

Ночи на щелканье славок проматывать!

 

Название цикла, название стихотворения первая строфа, позволяют представить себе следующее: герой вдвоем со своей любимой, в лодке, отдыхает, вокруг летнее цветение природы. То ли сердце колотится от волнения, то ли лодка покачивается на волнах, но все существо героя переполнено ощущением счастья, любви и главное — нешуточности, серьезности и торжественности этой любви. О последнем говорит обращенное то ли к спутнице, то ли к читателю восклицание-предупреждение:

 

...о, погоди!

Это ведь может со всяким случиться!

 

Счастливый полдень любви по своей значимости для человека не уступает тайне звездного неба, всей мощи истории и культуры («Гераклу громадному»), наконец, всей бездне прошедшего и будущего времени (на щелканье славок — небольших певчих птичек, вроде воробьев, — можно промотать целые века, лишь бы «она» была рядом).

Четырехстопный дактиль с дактилическими же окончаниями (во второй и третьей строфах) хорошо передает «заклинательные» интонации предельно взволнованной речи. Напор внутреннего волнения такой, что пятикратный повтор конструкций с ключевым словом «это» («это ведь значит...» и др.) не оставляет впечатления поэтического приема, а кажется вполне понятным нежеланием произносить вслух слово «любовь», так много значащее для героя. Обратим внимание также на знаменитее пастернаковские метафоры, соединенные с метонимией: «лодка колотится», да еще не где-то, а в «сонной груди»; «ивы целуют» не только героя (и героиню), но и лодку (уключины) - поистине «все во мне - и я во всем» (Ф. Тютчев).

Стихотворение на редкость музыкально. Первые три строчки построены на звуках «л», «д» и «и» — так и слышится сонное колыхание воды. Начало второй строфы пронизывает поющее «э»:

 

Этим вЕдь в пЕснЕ тЕшатся всЕ.

Это вЕдь значит - пЕпЕл сирЕнЕвый...

 

Нарядное слово «роскошь» как бы продолжается своими звуками в последующем: словосочетании «кРоШеной РомаШКи в Росе». В последней же строфе «л» и «р» напоминают о щелканье славок.

В лирике Пастернака предстает мир, утративший устойчивость. Одна из важнейших тем в творчестве этого времени - место человека в истории, которая представлена хаосом:

 

И хаос опять вылезает на свет,

Как во времена ископаемых.

 

Характерно стихотворение, открывающее собой «Стихотворения Юрия Живаго», семнадцатую часть знаменитого романа Б.Л. Пастернака, который вобрал в себя опыт всей его жизни.