Электронная библиотека научной литературы по гуманитарным 78 страница

17 Не так поступил Павел Балиони, отпущенный по тому же закону для освобождения Карваяли, который умер до освобождения. За это упрекает Балиони Мариана (кн. XXX). Однако о самом факте несколько иначе сообщает Парута (кн. II).

Глава ХХII

О ДОБРОСОВЕСТНОСТИ ПОДЧИНЕННЫХ ОРГАНОВ ВЛАСТИ НА ВОЙНЕ

I. Различные виды командующих.

II. В какой мере их соглашения обязывают высшую власть?

III. Или подают повод к обязательствам?

IV. Что если они совершат что-нибудь противоречащее их полномочиям? С проведением различий.

V. Обязывается ли в таком случае другая сторона?

VI. К чему уполномочены военное командование или гражданские должностные лица по отношению к подчиненным или в их интересах?

VII. Заключение мирного договора не входит в полномочия военного командования.

VIII. Вправе ли оно заключать соглашения о перемирии? Проводятся различия.

IX. В какой мере военным командованием обеспечивается безопасность отдельных лиц, какое имущество может быть этим командованием уступлено?

X. Какого рода договоры подлежат ограничительному толкованию и почему?

XI. Как следует толковать сдачу, принятую командованием?

XII. Как толковать оговорку: "поскольку государю или народу будет угодно согласиться"?.

XIII. Как толковать обещание о сдаче города?

Различные виды командующих

I. Среди государственных соглашений Ульпиан упоминает следующий вид: "Всякий раз как военное командование договаривается между собой о чем-либо" (L. conventionum, D. de pactis). Мы со своей стороны уже сказали, что после рассмотрения соглашений, заключаемых высшими органами власти, мы обратимся к исследованию тех, которыми обязываются взаимно или с другими подчиненные органы власти. Такие подчиненные органы являются или ближайшими к высшим, каковы главнокомандующие по преимуществу, о которых следует привести изречение Ливия: "Мы не признаем начальником никого, кроме того, под чьими ауспициями ведется война" (кн. IV); или же более удаленными от высших; их Цезарь различал следующим образом: "Одно достоинство наместника, иное - императора. Одному приходится поступать по предписаниям, данным ему; другой должен принимать меры свободно, по своему усмотрению для всей совокупности операций" ("Записки", III).

В какой мере их соглашения обязывают высшую власть?

II. Обещания командования могут рассматриваться с двух сторон; ибо возникает вопрос, налагают ли они обязательство на верховную власть или только на само командование.

Первая часть этого вопроса разрешается на основании сказанного нами в другом месте1 о том, что мы обязываемся через посредство того, кого избрали исполнителем нашей воли, когда такая воля либо прямо выражена, либо выводится из самой природы данного полномочия (кн. II, гл. XI, XII). Ведь лицо, которое дает полномочие, вместе с тем дает, насколько само располагает, средства, необходимые для осуществления соответствующего полномочия, что в области нравственной нужно понимать в нравственном смысле Подчиненные органы власти двояким образом связывают верховную власть своими действиями, поступая или так, как с вероятностью полагается действовать в пределах полномочий их должности, или так, как должно действовать даже вне этих пределов согласно особому заведомо публичному полномочию тех, чьи интересы имеется в виду обеспечить.

Или подают повод к обязательствам?

III. Существуют и другие виды сношений, в которых высшая власть оказывается связанной предшествующими действиями своих агентов, но таким образом, что самый поступок служит не причиной в собственном смысле обязательства, а лишь поводом к нему. И обязательство может возникнуть двояким путем: или посредством изъявления согласия, или в силу самого действия.

Согласие выражается утверждением не только явным, но и молчаливым, то есть когда высшей власти известно происшедшее и она допустила совершение того, что не может быть. с вероятностью отнесено к другой причине. О том, как это происходит, мы толковали в другом месте (кн. II, гл. IV, V, и гл. XV, XVII).

Самим действием верховная власть обязывается в соответствии с правилом, что не должно обогащаться за счет другого, то есть должно либо выполнять до конца договор, от которого ожидаются выгодные последствия, или же отказаться от такой выгоды. Относительно этого правила справедливости нами также сказано выше (кн. II, гл. X, 1Г). Только в указанном смысле и никак не иначе можно согласиться с тем, что действие, совершенное к нашей выгоде, имеет силу. Напротив, нельзя освободить от упрека в несправедливости тех, кто, опорочивая самый договор, в то же время пользуется выгодами, которые нельзя было бы извлечь помимо договора. Так, имел место случай, когда римский сенат, по рассказу Валерия Максима (кн. IX, гл. 16), не мог одобрить действие Кн. Домиция, но не желал и отказаться от вытекающего из него обязательства. Сходные примеры многократно встречаются в истории.

Что если они совершат что-нибудь противоречащее их полномочиям? С проведением различий

IV. 1. Следует повторить сказанное нами выше, что обязательно ложится на давшего полномочие на ведение дела, когда даже уполномоченный совершит что-либо вопреки тайному предписанию, если только он действует в пределах предоставленного ему явно полномочия (кн. II, гл. XI, XII и XIII).

Этой справедливой практике следовал римский претор в исках о действиях приказчика; отнюдь не все действия приказчика обязывают хозяина, но лишь те, которые совершаются ради того предприятия, которым приказчик поставлен заведовать. О ком объявлено во всеобщее сведение, чтобы с ним не вступали в сделки, тот не считается уполномоченным. Если же такие объявление будет действительно сделано, но не станет общеизвестным, то ответственность падает на хозяина (L. culcum-que, поп tamen, D cle inst act. L. seel sl de quo, et pio -scribere, et proscriptum, eod tit).

Условия поручения должны соблюдаться. Ибо если кто-нибудь пожелает, чтобы договор был заключен под известным условием или при посредстве определенного лица, то будет вполне справедливо, чтобы было соблюдено то условие, при котором агент был уполномочен.

2. Отсюда вытекает, что государи или народы могут в большей или меньшей степени быть обязаны договорами своего военного командования, если их законы и их учреждения известны в достаточной мере. Когда же они не столь заведомо известны, должно следовать тому, что предписывают приведенные соображения, и считать дозволенным то, без чего не могут быть выполнены надлежащим образом обязанности по должности уполномоченного.

3. Если подчиненный орган власти выйдет из границ данного ему поручения, то ответственен он сам. Коль скоро он не в состоянии обеспечить обещанного, на него ложится обязанность уплатить стоимость обещанного, если только какой-нибудь закон, известный в достаточной мере, в свою очередь этому не воспрепятствует. Когда же здесь добавляется злой умысел, то есть когда должностное лицо воспользуется большей властью, нежели та, какой оно располагает, тогда оно также несет ответственность и за убытки, причиненные по его вине, а за совершенное преступление подлежит наказанию в меру содеянного. В первом случае взыскание обращается на имущество, а o при его недостаточности виновный отвечает как своими услугами, так и личной свободой, во втором случае взыскание обращается тоже на самую личность виновного или на его имущество, или как на то, так и на другое соразмерно тяжести преступления.

Что касается сказанного нами о злом умысле, то это относится также к случаю, когда со стороны виновного поступит ; заявление о том, что он не имел в виду связать себя самого обязательством, ибо долг возмещения причиненного ущерба и несение справедливого наказания соединены с совершением преступления узами не произвольными, но естественными.

Обязывается ли в таком случае другая сторона?

V. А так как обязательство всегда несет самая высшая власть или ее агент, то несомненно, что и противная сторона несет обязательство, стало быть, нельзя сказать, чтобы договор был односторонним.

Мы рассмотрели вопрос об отношении подчиненных должностных лиц к высшим органам власти.

К чему уполномочены военное командование или гражданские должностные лица по отношению к подчиненным или в их интересах?

VI. Рассмотрим права должностных лиц в отношении к их подчиненным.

Я полагаю, не подлежит сомнению, что командующий может обязывать своих солдат, а городское управление - своих; горожан в пределах предоставленных им полномочий; вне таких пределов требуется согласие.

С другой стороны, договор командующего или городского управления, несомненно, создаст преимущество для подчиненных, так как обеспечивает их интересы, это в полной мере входит в полномочия власти командования и городского управления (Альциат, "Заключения", кн. VIII, 40). Те же договоры, которые налагают на подчиненных то или иное бремя, создадут обязательства лишь постольку, поскольку целиком входят в соответствующие полномочия издавать распоряжения. Вне же этих пределов подобные договоры создадут обязательство для подчиненных в тех случаях, если последует согласие на их заключение.

Сказанное совпадает с тем. что нами было изложено в другом месте по вопросу об обязательстве в пользу третьего лица по праву естественному (кн. II, гл. X, XI [гл. XI, XIV)). Здесь общие положения будут пояснены дальнейшими примерами.

Заключение мирного договора не входит в полномочия военного командования

VII. Ведение переговоров о причинах и следствиях войны не входит в полномочия военного командования2, окончание войны ведь не включается в военные действия. Даже если бы главнокомандующий был наделен наибольшей властью, она должна была бы распространяться лишь на самое ведение войны. Агесилай персам заявлял: "Право решения вопроса о мире принадлежит государству". "Мир, который заключил А. Альбин с царем Югуртой по повелению сената, сенат же и расторг", - сообщает Саллюстий ("Югурта"). А у Ливия есть следующее место: "Мог ли быть признан действительным мир, заключенный нами, без утверждения его сенатом и без постановления римского народа?" (кн. XXXVII). В связи с этим Кавдинское и Нумантинское соглашения не обязывали римский народ, как мы отметили выше. И поэтому верно изречение Постумия: "Бели народ может быть связан в чем-нибудь, то и во всем прочем", то есть во всем, кроме того, что касается ведения войны. Это доказывается вышеприведенным положением, относящимся к сдаче, согласию на оставление или поджог города, на изменение государственного строя.

Вправе ли оно заключать соглашения о перемирии? Проводятся различия

VIII. Согласие на перемирие входит в полномочия военного командования - и не только высшего, но и подчиненного; такое согласие дается, конечно, тем, с кем соответствующие командующие ведут борьбу или кого они держат в осаде. Оно касается их самих и их войск3; ибо оно не связывает прочих командующих, равных по должности, что подтверждает пример Фабия и Марцелла у Ливия (кн. XXIV).

В какой мере военным командованием обеспечивается безопасность отдельных лиц, какое имущество может быть этим командованием уступлено

IX. 1. Уступка населения, верховной власти, земельной территории, захваченной во время войны, никоим образом не входит в полномочия полководцев.

На основании этого закона Сирия была отнята у Тиграна, хотя Лукулл отдал ее ему (Юстин, кн. XL). Сципион говорит, что о судьбе Софонисбы, захваченной на войне, суд и решение принадлежали сенату и римскому народу; оттого и Масинисса, под предводительством которого она была взята в плен, не мог даровать ей свободу (Ливии, кн. XXX).

Некоторое право на прочие предметы, составляющие военную добычу, как мы видим, предоставляется командующим, но не столько в силу полномочий их власти, сколько согласно обычаям того или иного народа (Кастрензий, "О справедливости и праве", кн. I). Об этом достаточно нами сказано выше (кн. III, гл. VI, XV).

2. Даровать имущество, еще не захваченное, без сомнения, входит в пределы власти командующих, ибо на войне нередко города и люди сдаются под условием сохранения жизни, свободы или имущества, о чем испрашивать повеления высшей власти большей частью не позволяет срочность дела.

По тем же основаниям это право должно предоставляться и низшему командованию в пределах его полномочий. Магарбал, пока Ганнибал находился на довольно далеком расстоянии, обещал некоторым римлянам, уцелевшим после битвы у Тразименского озера, не только пощадить их жизнь - "безопасность", как слишком кратко сообщает Полибий, - но. если они положат оружие, и отпустить их домой, оставив каждому один комплект одежды. Однако их удерживает Ганнибал, ссылаясь на то, что "не было во власти Магарбала без его разрешения давать сдающимся обещания отпустить их невредимыми без выкупа"4. Ливии по этому поводу заключал: "Обещание было выполнено Ганнибалом с пунийской верностью".

3. Оттого-то и Цицерона в деле Рабирия мы должны понимать как оратора, а не как судью. Он полагает, что Рабирием законно убит Сатурнин, которого консул К. Марий, согласно обещанию, выпустил из Капитолия. "Как могло быть дано это обещание, - восклицает он, - помимо решения сената?" И он так передает дело, как если бы такое обещание обязывало одного только Мария.

Между тем К. Марий в силу сенатского решения получил власть позаботиться о сохранении государства и величества римского народа. Кто же станет отрицать, что в объем такой власти, которая была наибольшей согласно римским обычаям5, входит право оставлять правонарушение безнаказанным, если тем самым государство может быть предохранено от опасности?

Какого рода договоры, подлежат ограничительному толкованию и почему?

X. Впрочем, в соглашениях командующих, поскольку они договариваются о делах других, природа договоров требует ограничительного толкования, дабы вследствие заключения указанных соглашений на верховную власть, с одной стороны, не было возложено чрезмерное обязательство и дабы, с другой стороны, не потерпеть ущерба от исполнения своего долга.

Как следует толковать сдачу, принятую командованием?

XI. Таким образом, принятый командованием на милость считается принятым на произвол народа-победителя и его государя. Примером могут служить Генций, царь Иллирии, и Персей, царь Македонии, из которых первый сдался Аницию; второй - Павлу.

Как толковать оговорку, "поскольку государю или народу будет угодно согласиться"?

XII. Добавление оговорки: "Да будет иметь силу, если так решит римский народ", которая часто встречается во взаимных соглашениях, приводит к тому, что если не последует утверждения, то командующий сам не несет никакого обязательства, кроме как в случае извлечения выгоды из соглашения.

Как толковать обещание о сдаче города?

XIII. А те, кто дадут обещание сдать крепость, могут также вывести гарнизон, как мы читаем о локрийцах (Ливии, кн. XXIV).

ПРИМЕЧАНИЯ К ГЛАВЕ ХХII

1 Смотри у Камдена (под годом 1594) суждение графа Миранды по делу Гаукинса.

2 Велисарий в обращении к готам говорит: "Ибо мы не имеем права давать распоряжения по делам, принадлежащим власти императора".

3 Смотри Парута (кн. V).

4 Не в большей мере приемлем был лазутчик в подобных обстоятельствах, которым воспользовался Баязет против кратовских сербов, о чем сообщает Леунклавий (кн. VI).

5 Смотри у Саллюстия в истории заговора Катилины. Сходно с софистикой Цицерона глумление Гонсальва над герцогом Валентине (Гвиччардини, кн. VI).

Глава XXIII

О ДОБРОСОВЕСТНОСТИ ЧАСТНЫХ ЛИЦ НА ВОЙНЕ

I Опровержение мнения, согласно которому частные лица не связаны словом, данным неприятелю.

II Доказательства того, что они связаны обещанием, данным даже морскому и иному разбойнику. В какой мере?

III Для несовершеннолетних в этом отношении не делается изъятия.

IV. Освобождает ли от ответственности ошибка?

V Возражение, почерпнутое из соображений государственной пользы, получает разрешение.

VI. Применение ранее сказанного к обещанию возвратиться в заключение

VII. К обещанию не возвращаться в определенное место, не воевать.

VIII. Не искать спасения в бегстве.

IX. Взятый в плен не может сдаться другому.

X. Могут ли частные лица быть принуждены своими властями к выполнению своих обещаний?

XI. Какое толкование должно применяться к такого рода соглашениям?

XII. Как следует пользоваться словами "жизнь", "одежда", "прибытие подкрепления"?

XIII Кто должен быть назван вернувшимся на сторону врага?

XIV О достаточных подкреплениях в случае сдачи под условием.

XV. Все, относящееся к выполнению соглашения, не составляет условия.

XVI. О заложниках по такого рода соглашениям.

Опровержение мнения, согласно которому частные лица не связаны словом, данным неприятелю

I. Достаточно известно следующее изречение Цицерона: "Если даже отдельные лица, вынужденные обстоятельствами, обещали что-нибудь неприятелю, то они должны соблюдать верность данному слову". "Отдельные лица" могут быть солдатами или горожанами, ибо это безразлично по отношению к соблюдению данного слова.

Странно, что нашлись ученые-юристы, которые вздумали поучать, что соглашения, заключенные государством с неприятелем, обязывают, а соглашения, заключенные частными лицами, якобы не обязывают (Бартол, на L. conventionum. D. de pactis; Цазий. "Защита против Эккия"). Раз частные лица имеют частные права, которыми они могут обязываться, а враги способны приобретать права, то что же может препятствовать возникновению обязательств? Добавь, что в противном случае создается повод для побоищ и препятствие для свободы. Ибо если отвергнуть верность частных лиц данному слову, то нельзя будет подчас ни избегнуть побоищ, ни предоставить свободу пленным.

Доказательства. того, что они связаны обещанием, данным даже морскому и иному разбойнику В какой мере?

II. Мало того. обещание, данное частными лицами, обязывает не только по отношению к неприятелю, которого таковым признает право народов, но и по отношению к разбойникам и пиратам, сходно с тем. что мы выше сказали о верности публичным обязательствам (кн. III, гл. XIX, II). Различие здесь в том, что если применение незаконной угрозы со стороны другого побудит кого-либо дать обещание, то давший обещание может требовать возмещения убытков, а если другой не захочет исполнить этого, то первый вправе сам освободить себя (кн II, гл XI, VII; кн III, гл XIX, V) То, о чем сказано. не имеет места в случае угрозы публичной войной в соответствии с правом народов (Ольдрад, "Заключения", VII, Коварру-виас, "О браме", ч. II, гл. III, 4, 21).

Если к обещанию присоединяется еще и клятва, то оно беспрекословно должно быть исполнено лицом, давшим обещание, если только лицо желает избегнуть клятвопреступления. Но такое клятвопреступление, когда оно совершается против неприятеля-государства, обыкновенно карается людьми, когда же оно совершается против разбойников и пиратов, оно обходится молчанием ввиду злостности тех, чей интерес нарушается

Для несовершеннолетних в этом отношении не делается изъятия

III. Из области подобного рода верности частных лиц отнюдь не исключаются несовершеннолетние поскольку они в состоянии отдавать отчет в своих действиях. Ибо льготы несовершеннолетним предоставляются лишь по праву внутригосударственному. Мы же трактуем вопрос согласно праву народов.

Освобождает ли от ответственности ошибка?

IV. О последствиях ошибки мы сказали в другом месте, а именно - что право отказаться от договора дается в том случае, если ошибочное предположение в сознании заключившего сделку имело значение условия (кн. II, гл. XI, VI).

Возражение, почерпнутое из соображений государственной пользы, получает разрешение

V. 1 Более значительные трудности представляет исследование вопроса о том, до каких пределов простираются полномочия частных лиц давать обещания. Достаточно хорошо известно что государственное достояние не может быть отчуждено частными лицами, ибо раз это не разрешено даже командующим на войне, как только что мы доказали (гл. XXII, VII). то тем менее это может быть разрешено частным лицам. Но и вопрос об их собственных действиях и имуществе нужно поставить, поскольку как известно последние также не могут быть уступлены неприятелю без известного ущерба для данной стороны. Отсюда явствует, что соответствующие сделки с гражданами могут быть запрещены в силу верховного права государства на имущество, а с завербованными солдатами - в силу присяги, принесенной ими.

2, Однако должно иметь в виду, что соглашения заключенные с тем, чтобы избежать большого или неминуемого бедствия, следует считать скорее полезными, нежели убыточными даже для государства так как меньшее зло содержит долю добра "Нужно выбирать меньшее из зол", - говорит некто у Аппиана ("Пунические войны"). Мало того, ни добрая воля, в силу которой никто не отказывается от власти над собой и над своим имуществом, ни соображения государственной пользы не могут без законных оснований лишить законной силы и юридического действия совершившегося факта, если даже сделанное признано противоречащим должному.

3. Закон действительно в состоянии лишить подданных. как постоянных, так и временных, этой власти. Но закон не поступает подобным образом во всех случаях, щадя граждан, да он и не может постанавливать такое всегда, ибо законы человеческие, как мы сказали в другом месте, лишь тогда имеют обязательную силу, когда они издаются в интересах человеческих, а не тогда, когда они налагают бремя, совершенно противное разуму и природе (кн. I, гл. IV, VII, 21 [2-З], кн. II, гл. XIV, XII). Оттого законы и особые распоряжения, которые явно предусматривают такого рода вещи, не должны считаться законами Больше того, общие законы должны применяться в столь благоприятном толковании, что исключаются случаи возникновения бедствий из крайней необходимости.

4. Если же действие, воспрещенное законом или распоряжением и лишенное законной силы, могло быть воспрещено по справедливости, то в таком случае будет незаконна и сделка частного лица. Но тем не менее частное лицо может быть наказано за то, что оно обещало нечто, чего не вправе было сделать, в особенности же если оно сопроводит это принесением клятвы.

Применение ранее сказанного к обещанию возвратиться в заключение

VI. Обещание пленного вернуться в заключение разумно заслуживает признания, ибо такое обещание не ухудшает положения пленного. Как полагают некоторые, М. Аттилий Регул поэтому поступил не только достойно, но и как было должно. "Регул, - по словам Цицерона, - не должен был клятвопреступлением нарушить военные условия и соглашения с неприятелем" ("Об обязанностях", кн. III). Ничто не помешало ему вернуться:

И хотя знал, что готовил ему

Варвар-мучитель

(Гораций)

Ибо, давая обещание, он уже заранее знал, что именно так могло случиться. Сходным образом из десяти пленных, как сообщает вслед за древними авторами Геллий, "восемь ответили, что они не могли ссылаться на постлиминий, потому что были связаны клятвой"1(кн. VII, гл. 18).

К обещанию не возвращаться в определенное место, не воевать

VII. 1. Некоторые имеют обыкновение давать обещание не возвращаться в определенное место и не сражаться против того, кто держит их в своей власти. Пример первого рода имеется у Фукидида, который рассказывает, как жители Итоме дают обещание лакедемонянам удалиться из пределов Пелопоннеса и никогда не возвращаться обратно. Примеры второго рода ныне стали многочисленны. Старинный пример приводится у Полибия, который сообщает, что Гамилькар отпустил нумидиян под обязательным условием "не поднимать враждебного оружия против карфагенян" (кн. I). Подобный же пример приводит Про копий в "Готском походе"2 (кн III)

2 Кое-кто объявляет такой договор ничтожным, потому что он противен долгу по отношению к родине. Однако то, что противоречит долгу, тем самым еще не ничтожно как мы по- казали только что и ранее, С другой стороны, ведь не противоречит долгу обеспечить себе свободу обещанием того что уже находится в руках неприятеля Ничуть не повредит судьбе родины, если взятый в плен будет считаться погибшим, коль скоро иначе он не будет освобожден.

Не искать спасения в бегстве

VIII. Некоторые пленные также дают обещание отказаться от бегства. Это обещание связывает их, хотя бы они дали его, находясь в заключении, вопреки своей воле. Ибо таким образом им обычно удается или сохранить жизнь, или же получить облегчение заключения. Если же заключенный будет впоследствии закован в цепи, то тем самым он освободится от данного слова, когда он даст обещание с тем, чтобы не быть закованным в цепи.

Взятый в плен не может сдаться другому

IX. Довольно некстати ставится вопрос, может ли пленный сдаться другому. Ведь совершенно несомненно, что никто не может своим обещанием отнять право, приобретенное другим. Однако право приобретено взявшим кого-либо в плен или целиком по закону войны, или отчасти по закону войны, отчасти же в силу уступки того, кто ведет с ним войну, как отмечается выше (кн. III, гл. VI, XXIII и ел.).

Могут ли частные лица быть принуждены своими властями к выполнению своих обещаний?

X. Относительно действия соглашений возникает любопытный вопрос, могут ли частные лица, проявившие небрежность в исполнении принятых на себя обязательств, быть принуждены своими властями к их исполнению.

Правильнее считать возможным такого рода принуждение, но только лишь в войне торжественной по праву народов, коим ведущие войну обязываются взаимно воздавать справедливость даже по делам частных лиц, как, например, если частными лицами причинено насилие послам неприятеля. Так, Корнелий Непот, по свидетельству Геллия, писал, что многие в сенате полагали3, что те из десяти пленных, которые не пожелали вернуться, должны были быть под конвоем отведены к Ганнибалу (кн. III, гл. 8).

Какое толкование должно применяться к такого рода соглашениям?

XI. Что же касается толкования, то нужно соблюдать правила, уже неоднократно приводимые, согласно которым нельзя отступать от собственного значения слов, иначе как во избежание бессмыслицы или в силу иного достаточно убедительного разумного предположения о намерении. Так, например, в случае сомнения по большей части мы толкуем текст против того, кто выдвинул условие (кн. II, гл. XVI, II; кн. III, гл XX, XXVI).

Как следует пользоваться словами "жизнь", "одежда". "прибытие подкрепления"?

XII. Заключивший договор на жизнь не имеет права на свободу.

Оружие не подходит под понятие одежды; ибо ведь то и другое - различные вещи.

О приближении подкрепления правильно говорится в том случае, если оно находится на глазах, хотя бы оно ничего еще не предпринимало, поскольку самое присутствие его уже оказывает действие.

Кто должен быть назван вернувшимся на сторону врага?

XIII. Не говорится о лице. что оно вернулось на сторону неприятеля, если оно перешло тайно с тем, чтобы немедленно возвратиться. Возвращение к неприятелю следует разуметь в том случае, когда лицо вновь находится во власти неприятеля.

Обратное толкование дает Цицерон, представляющее собой искусственное и неразумное ухищрение, так как оно содержит в себе обман и клятвопреступление ("Об обязанностях". кн. III). Геллий называет его обманчивой дерзостью, осужденной цензором гнусностью (кн. VIII, гл. 19). Прибегающие к -нему характеризуются как мерзкие и отвратительные люди.

О достаточных подкреплениях в случав сдачи под условием

XIV. Под достаточными подкреплениями в соглашениях о сдаче, которая не должна иметь места4, если подобного рода подкрепления прибудут, должно понимать такие, которые устраняют опасность сдачи.

Все, относящееся к выполнению соглашения, не составляет условия

XV. Следует также отметить и то, что если в соглашении предусмотрено что-либо о способе исполнения, то это не вносит условия в договор, как, например, если предусмотрен платеж в определенном месте, которое затем перейдет к другому собственнику.

О заложниках по такого рода соглашениям

XVI. О заложниках нужно иметь в виду то, что нами сказано выше, а именно - что оговорка о них составляет привходящее условие к основной сделке [кн. III, гл. XX, LVIII). Однако можно договориться, чтобы в обязательстве имелась альтернатива: либо будет исполнено что-нибудь, либо последует удержание заложников. Но в случае сомнения должно понимать так, как представляется наиболее естественным, то есть чтобы оговорки о заложниках рассматривались как привходящие условия.