Электронная библиотека научной литературы по гуманитарным 47 страница

155 Сенека в трагедии говорит: Кто дал когда ошибке имя преступления?

Он же ("О гневе", кн. I, гл. 14): "Не дело мудреца ненавидеть заблуждающихся; иначе он сам обратится на себя с гневом" М. Аврелий Антонин (кн. IX): "Если можешь, учи тому, что лучше. Если не можешь - помни, что на то тебе дано милосердие. Сами боги милостивы к таким".

Златоуст, "На послание ап. Павла к ефесеям" (IV, 17); "Тому кто находится в неведении, не следует ни причинять зло ни возбуждать против него обвинения; но справедливо, чтобы тот поведал о своем неведении". О Валентиниане в панегирике Аммиана Марцеллина (кн. XXX) сказано: "Он никого не беспокоил и не требовал, чтобы поклонялись тому, а не другому; он не преклонял грозными воспрещениями подданных перед тем, чему поклонялся сам, но оставлял их не устрашенными в этом отношении, какими он их нашел".

156 Смотри об этом отличные доводы у Кирилла в книге "Против Юлиана" (V и VI). По почину Солона амфиктионы напали войной на кирренян за то, что те учинили насилие над дельфийским храмом (Плутарх, жизнеописание Солона). Также и те, кто обманом присваивает имя прорицателя, наказываются по заслугам (Агафий, кн. V).

 

 

Глава XXI

О распространении наказании

 

I. Каким образом наказание распространяется на тех, кто соучаствует в преступлении?

II. Общество или правители ответственны за преступление подданного, если, будучи осведомлены, не воспретили такового, хотя имели возможность и были обязаны воспрепятствовать ему.

III. Равным образом - вследствие принятия тех, кто совершит преступление в другом месте.

IV. Если не накажут и не выдадут преступника, что поясняется примерами.

V. Право ходатайствовать об убежище принадлежит несчастным, а не преступникам; с изъятиями.

VI. Тем не менее ходатайствующие берутся под защиту, пока по делу ведется следствие; и на основании чего должно быть вынесено обвинительное заключение.

VII. Каким образом подданные соучаствуют в преступлении правителей, или члены общества - в преступлении общества; и каким образом различаются наказание общества и наказание отдельных граждан.

VIII. Как долго длится право наказания общества?

IX. Распространяется ли наказание при отсутствии соучастия?

X. Различие того, что причиняется непосредственно, и того, что является дальнейшим последствием.

XI. Различие того, что случайно связано с преступлением, и того, что вытекает из самого преступления.

XII. Собственно говоря, никто не наказывается по закону за чужое преступление, и почему.

XIII. Сыновья не наказываются за преступления родителей.

XIV. Сыновей преступников постигает божественная кара.

XV. Еще менее ответственны прочие кровные родственники.

XVI. Тем не менее возможно в чем-нибудь отказывать детям и кровным родственникам преступников, на что в противном случае они могли притязать; с примерами.

XVII. Подданные не могут, собственно, нести наказания за преступление царя.

XVIII. Также отдельные граждане, не давшие своего согласия на преступление всего общества.

XIX. Наследники не подлежат наказанию как таковому; причины этого.

XX. Однако же они ответственны, поскольку наказание переходит в иного рода долг.

 

Каким образом наказание распространяется на тех, кто соучаствует в преступлении?

 

I. 1. Очень часто возникает вопрос о распространении наказаний, касающийся соучастников преступления и прочих [прикосновенных лиц]1.

Соучастники преступления наказываются не столько за чужое, сколько за свое преступление. Можно думать, что они относятся к числу тех, о ком сказано выше, в разделе об Ущербе, причиненном правонарушением. Ибо к соучастию в преступлении приходят почти тем же способом, как и к соучастию в причинении ущерба; тем не менее не всегда там, где возникает ответственность за причинение ущерба, имеется также и преступление, но именно тогда оно налицо, когда привходит более значительное злодеяние, так что сверх ответственности за причиненный ущерб часто достаточно какой-либо незначительной вины.

2. Следовательно, те, кто повелевает совершить преступное деяние2, кто дает требуемое согласие, кто помогает3, кто укрывает похищенное4 или участвует иным путем в самом преступлении: подает совет5, подстрекает, одобряет6, кто не воспрещает, когда по праву в собственном смысле обязан воспретить7, или кто по такому же праву обязан оказать помощь потерпевшему и не окажет таковой, кто не отсоветует, когда следует отсоветовать, кто скроет содеянное, о чем должен был по закону сообщить, - все такие лица могут быть наказаны, если они повинны в злодеянии, которое достаточно для того, чтобы повлечь за собою наказание, согласно изложенному несколько выше.

 

Общество или правители ответственны за преступление подданного, если, будучи осведомлены, не воспретили такового, хотя имели возможность и были обязаны воспрепятствовать ему

 

II. 1. Дело будет понятнее из примеров. Общество, как любое иное, так и государство, не отвечает за поступки отдельных граждан, когда нет его собственного деяния или какого-либо упущения. Хорошо говорит Августин: "Одно дело - когда кто-либо из населения совершит что-либо собственно преступное; иное - когда деяния совершаются обществом единодушно и единой волей, когда собирается с определенной целью толпа". Отсюда слова договорной формулы: "Если преступит с общего согласия"8.

Локрийцы у Ливия доказывали римскому сенату, что народ был далек от того, чтобы питать какие-нибудь преступные замыслы к отпадению. По сообщению Ливия же, Зенон, будучи ходатаем за магнетян перед Т. Квинцием и послами, которые к нему явились, умолял с плачем "не приписывать государству безумия одного лица и каждого предоставить его собственному риску" (кн. XXV). И родосцы перед сенатом отделяли дела государственные от дел частных лиц, говоря: "Нет ни одного государства, в котором не имелись бы когда-нибудь преступные граждане или невежественные толпы". Так, ни отец не ответственен за преступление детей, ни господин - за проступки рабов, ни иное начальство, если только они сами не повинны в чем-нибудь преступном.

2. Из числа путей, посредством которых правители людей впадают в преступление, наибольшее распространение имеют два, заслуживающие поэтому тщательного рассмотрения: попустительство и сокрытие.

Попустительство имеет место тогда, когда кому-нибудь известно о преступлении и такое лицо может и обязано воспретить это, но не воспрещает, становясь тем самым преступным в том же. Цицерон в речи "Против Пизона" говорит: "Не представляет ведь большой важности, в особенности что касается консула, сам ли он досаждает государству опасными законами и неблагонадежными сборищами или же допускает, чтобы досаждали другие". Брут в письме к Цицерону пишет: "Итак, ты скажешь, что обвиняешь меня в чужом преступлении? В совершенно чужом, если я мог предупредить его совершение". Агапит в обращении к Юстиниану заявляет: "Одно и то же - совершать преступление и не препятствовать преступникам". "Кто допускает для преступника возможность совершать преступление, тот придает силу дерзости", - говорит Арнобий (Против язычников", кн. IV). "В чьих руках возможность воспрепятствовать, тот способствует совершению, если не воспрепятствует совершению", - замечает Сальвиан. Верно говорит Августин: "Кто отказывается воспрепятствовать, имея на то возможность, тот дает свое согласие".

3. Так, кто может не допустить склонения рабыни к блуду, но допускает это, тот по римским законам считается за подстрекателя на блуд (С. Imperator. D. qui sine manum.). Если раб совершит убийство с ведома господина, то господин ответственен с ним солидарно, ибо считается, что убийство совершил сам господин (L. II. cle noxal. act). По закону Фабия ответственность падает на господина, если раб похитит чужого раба с ведома своего господина (Павел, "Заключения", кн. V).

4. Но, как мы сказали, кроме осведомленности, требуется еще возможность воспрепятствовать. Это подразумевают законы, когда карают осведомленность9 о преступлении, которая означает допущение совершения преступления, так как тот, кто мог воспрепятствовать ему, ответственен, если он не воспрепятствует; и под осведомленностью здесь разумеется также воля; первая мыслится совместно с намерением (L. Sclenta ad 1. Aquil. L. I. Haec. autem. sl fam. furt. f. d. 1. In delictis, de nox. act).

Оттого господин не обязан ни к чему, если раб публично заявляет о своей свободе вопреки запрету господина, потому что. стало быть, невиновен тот, кто хотя и осведомлен о чем-нибудь, но не может воспрепятствовать этому (L. Culpa. de R. I. 1. nullum crimen eo tit.). Так, и родители отвечают за преступления детей, но лишь тех. которые находятся в их власти (L. I. qui earn. In fine. L. Quid ergo. I. L. Non alia. D. qui not. inf.). Наоборот, если даже дети находятся в их власти и они могли бы воспрепятствовать совершению преступления, тем не менее родители не ответственны, если им ничего не было известно о деяниях их детей (L. Furtum. Quod si. D, arb. furt. caesar.). Осведомленность и невоспрепятствование должны сочетаться, чтобы кто-нибудь нес ответственность за чужое деяние.

Все сказанное на том же основании распространяется на подданных в силу естественной справедливости. 5. По поводу следующего стиха Гесиода:

 

Часто народ искупает вину одного нечестивца,

 

Прокул делает превосходное замечание: "Когда, имея возможность воспрепятствовать, он, однако же, на деле не препятствует злодеянию, хотя бы даже одного лица". Так, о греческом войске, где Агамемнон сам и прочие подчинялись общему решению, не напрасно сказано:

 

Что ни набредят цари, всему рукоплещут ахейцы.

 

По их принуждению Агамемнон10 возвратил жрецу дочь. Далее сообщается о сожжении их флота:

 

Ради вины одного и безумств Оилеева сына11.

 

По этому предмету у Овидия в "Метаморфозах" (XIV) сказано:

 

Похитивший деву из храма,

Кару за то заслужив, навлек ее на все войско,

 

потому что прочие не препятствовали отказу возвратить деву-жрицу. У Ливия (кн. I) читаем: "Родственники царя Тация прогнали послов лаурентинян. А когда лаурентиняне сослались на право народов, то Таций уступил влиянию и мольбам своих близких. Таким образом он принял на себя их вину". Сюда, собственно, относится следующее место у Сальвиана о царях: "Власть великая и могущественнейшая, которая может воспрепятствовать совершению величайшего преступления12, как бы подтверждает его возникновение, если заведомо допустит совершение преступного деяния". У Фукидида (кн. I) есть такое место: "Более виновен тот, кто может воспретить". У Ливия (кн. I, VI) жители Вей и латиняне оправдываются перед римлянами, приводя тот довод, что враги последних получили помощь со стороны подданных указанных народов без ведома их самих. Напротив, извинения Теуты, царицы иллирийцев, не были приняты, несмотря на уверения ее в том, что не она, но ее подданные занимались морским разбоем, ибо она не воспрещала этого. Некогда амфиктионы обвинили жителей о. Скироса в том, что они давали возможность некоторым из своих соотечественников заниматься морским разбоем13.

6. В свою очередь легко предполагается известным, что становится заметным и часто повторяющимся. "То, что совершается многими, естественно, менее всего ускользает от внимания", - говорит Дион Прусийский в своей "Родосской речи". Тяжко упрекает этолиян Полибий (кн. II) за то, что они не хотели явно выразить враждебность к Филиппу, но тайно позволяли своим гражданам поступать враждебно по отношению к нему и воздавали почести руководителям тех, кто поступал таким же образом.

 

Равным образом - вследствие принятия тех, кто совершит преступление в другом месте

 

III. I. Обратимся к другому вопросу, касающемуся предоставления убежища от наказания. Требовать применения наказания, как мы сказали, по природе может всякий, кому нельзя поставить в вину ничего подобного. Благоустроенным же государствам приличествует, чтобы преступления отдельных лиц, направленные против их собственного общения, были подвергнуты наказанию по усмотрению самих этих государств или их правителей.

2. Однако же им предоставлено не столь широкое полномочие карать преступления, касающиеся так или иначе человеческого общества, преследование которых по праву принадлежит чужим государствам и их правителям, тогда как в отдельных государствах по некоторым преступлениям существует право каждого гражданина возбуждать преследование. Менее всего усмотрение государства имеет место по отношению к преступлениям, коими, в частности, затрагивается иное государство или его правитель, и оттого на этом основании оно или он имеют право наказания в целях охраны своего достоинства или безопасности, согласно сказанному нами выше. Ибо осуществлению этого права государство, куда скроется такой преступник, и правитель не должны чинить препятствия.

 

Если не накажут и не выдадут преступника, что поясняется примерами

 

IV. 1. А так как государства не должны допускать, чтобы другое государство, вооруженной силой вступало в их пределы ради осуществления наказания, поскольку это нецелесообразно, то отсюда следует, что государство, в котором находится тот, кто уличен в преступлении14, должно или само, по требованию другого государства, наказать по заслугам преступника, или же предоставить это усмотрению соответствующего государства. Здесь следует привести примеры чрезвычайно часто встречающиеся в истории15.

2. Так, израильтяне прочих колен потребовали у колена Вениаминова выдачи им преступников (кн. Судей, XX). Филистимляне требовали у евреев выдачи им Самсона как злоумышленника (кн. Судей, XV). Лакедемоняне вторглись войной к мессенянам за то, что те не выдали им некоего убийцы лакедемонян; а в другое время - за невыдачу им тех, кто учинил насилие над посланными на священные торжества девицами (Павсаций, кн. XIV; Страбон, кн. VIII).

Катон хотел выдать германцам Цезаря за несправедливо начатую против них войну. Галлы требовали выдачи им фабиев за то, что те сражались против них16. Римляне требовали у гервиков выдачи тех, кто опустошил их поля; а у пунийцев выдачи Гамилькара, не того знатного военачальника, а другого, который возмущал галлов; впоследствии римляне требовали выдачи Ганнибала17 (Ливии, кн. XXVIII). Они же требовали у Бокса выдачи Югурты в словах, приведенных у Саллюстия: "Тем самым ты отнимешь у нас горькую необходимость одновременно преследовать тебя за ошибку и его за тягчайшие преступления".

Самими римлянами были выданы те, кто наложил руки на послов карфагенян и аполлониатов (Ливии, кн. XXXVIII). Ахеяне потребовали у лакедемонян выдачи себе тех, кто завоевал город Ланвик; при этом они добавляли, что если бы те не были выданы, то договор оказался бы нарушенным. Афиняне через глашатая объявили, что если бы кто-нибудь стал строить козни против Филиппа и бежал бы в Афины, то очутился бы "в положении того, кто подлежит выдаче" (Диодор, кн. XVI). Бэотийцы потребовали у гиппотентов выдачи убийц Фоки (Плутарх, Narr. amat.).

3. Все это, однакоже, нужно понимать так, что народ или царь обязаны не исключительно к выдаче, но, как мы сказали, к выдаче или к наказанию. Мы читаем, как элейцы пошли войной против лакедемонян, потому что последние не покарали тех, кто нанес оскорбление элейцам; лакедемоняне не привлекли к ответственности и не выдали виновных, а таково альтернативное обязательство (Валерий Максим, кн. VI, гл. 6).

4. Иногда требующим выдачи виновных предоставляется свобода выбора18, чтобы удовлетворить их тем полнее. Цериты. У Ливия (кн. VII) сообщают римлянам, что, "проходя угрожающей толпой по их области, терквиняне, не просившие ничего, кроме свободного пропуска, захватили с собой некоторых из местных жителей, принявших участие в опустошениях, в которых обвиняются все цериты; и если римлянам угодно будет потребовать их выдачи, то они готовы их выдать, если же следует предать их мучениям, то они готовы наказать их".

5. Во втором договоре карфагенян с римлянами, приведенном у Полибия, имеется место, плохо расчлененное и неудачно отредактированное: "Если же этого не последует (что Должно последовать - неясно, ибо этому предшествует пробел), то каждый пусть осуществляет свое право в частном порядке. Если же кто-нибудь поступит таким образом (то есть, если ему не будет воздано правосудие), то правонарушение Должно быть признано публичным". Эсхин в возражении на обвинение Демосфена в неудачно выполненном посольстве сообщает о себе, что когда у Филиппа Македонского он вел переговоры о мире в Грециион сказал, между прочим, что справедливо, чтобы за совершенное преступление наказание постигало не государство, но виновных в преступлении, а государствам ничто не должно мешать предавать таковых суду. Квинтилиан в "Речах" (CCLV) говорит: "Я считаю, что ближе всего к беглецам стоят те, кто дает им убежище"19.

6. К числу бедствий, порождаемых раздорами между государствами, Дион Хризостом в речи, обращенной к никомедийцам, относит то, что "тем, кто оскорбил одно государство правонарушением, удается скрыться бегством в другое государство".

7. Здесь возникает вопрос о том, что если преступники, будучи выданы своим государством, не будут приняты другими, то сохраняют ли они свое прежнее гражданство. Публий Муций Сцевола полагал, что не сохраняют, потому что те, кто выдан своим народом, невидимому, изгнаны из своего государства, как если бы они были лишены воды и огня (L. ult. D. cle legat.). Противоположное мнение защищает Брут, а за ним Цицерон. Последнее - правильнее, однако не в силу того довода, который приводит Цицерон, утверждающий, что как дарение, так и выдача немыслимы без принятия ("Об ораторе", I и II: "Топика"; "В защиту Цэцины"). Ибо акт дарения совершается не иначе, как путем согласия двоих, и выдача, о которой здесь идет речь, есть не что иное, как предоставление гражданина власти другого народа, так, чтобы тот постановил о нем, что ему угодно. Однако же такое предоставление не сообщает и не лишает никакого права, оно лишь устраняет препятствие к осуществлению права. Поэтому если другой народ не воспользуется предоставленным ему правом, то тот, кто выдан, окажется в таком положении, что может быть наказан своим народом (что имело место при выдаче Клодия корсиканцам, не принятого ими) или же может быть оставлен безнаказанным, как в случае многих преступлений, по отношению к которым допускается поступать таким двояким образом (в ск. Валерий Максим, кн. VI, гл. 3).

Право же гражданства, как другие права и имущества. не утрачивается чисто фактически, но утрачивается в силу какого-нибудь постановления или судебного решения, если только какой-нибудь закон не постановит признать факт имеющим силу судебного решения, чего здесь нельзя сказать.

Наконец, если имущество отдано и не принято, то оно продолжает принадлежать тому, чье оно было раньше. Если же выдача принята, и впоследствии как-нибудь случайно тот, кто был выдан, возвратится в свое государство, то он уже не будет гражданином, иначе как в силу нового пожалования. В этом смысле верно то, что сказано Модестином, в его заключении о выдаче (L. Eos qui. D. de captivis).

8. To, что мы сказали о выдаче или о наказании преступников, распространяется не только на тех лиц, которые были всегда гражданами государств, где они ныне находятся, но также на тех, кто убежит в другое место после совершения преступления.

 

Право ходатайствовать об убежище принадлежит несчастным, а не преступникам; с изъятиями

 

V. 1. Сказанное не вступает в противоречие с правами просящих об убежище и примерами оказания им убежища20. Ибо право убежища полезно тем, кто страдает от незаслуженного гонения, а не тем, кто совершит что-либо насильственное против человеческого общества или других людей. Лакедемонянин Гилипп у Диодора Сицилийского ("Библиотека", кн. XIII), говоря об этом праве, высказывает следующую мысль: "Кто впервые ввел такие права, тот имел в виду оказать несчастным милосердие, а тем, кто злонамеренно причиняет несправедливость, - угрожать наказанием". И далее: "Те же, кто по злому умыслу, по незаконной жажде чужого имущества совершит такие преступления, пусть не обвиняют свою судьбу, де присваивают себе имени молящих об убежище. Ибо по человеческому праву это причитается тем, чей дух остается невинным, несмотря на превратности судьбы21. Людям, чья жизнь полна незаконных деяний, не остается места для милосердия и убежища". То и другое - превратности судьбы и злодеяние - отлично различает Менандр: Злодейство тем отлично от несчастия, что это дело случая, а то - воления22.

Сходным является изречение Демосфена ("Против Афоба", I), которое Цицерон переводит таким образом во второй книге "Об изобретении": "Следует жалеть тех, кто терпит бедствия от судьбы, а не вследствие своей злостности". Имеется также изречение Антифана: "То, что не совершается добровольно, - то от судьбы; что же - добровольно, то действие преднамеренное". Лисий говорит: "Никому несчастие не приключается по собственному произволу".

В мудрейшем законе говорится, что если у кого-нибудь выскользнет из руки копье и убьет человека, то такому лицу открыто убежище, в том числе и рабу; если же кто-нибудь преднамеренно убьет невинного человека, что возмутит государство, то такому лицу даже священнейший алтарь божий не может служить убежищем (Второзаконие, XIX, 1: XXIII, 15; Исход, XXI, 14; I кн. Царств, II, 29; II кн. Царств, XI, 13 и сл.). Этот закон Филон ("Об особых законах") изъясняет следующим образом: "Нечестивым в святилище нет никакого убежища". Не иначе полагали древние греки. Рассказывают, что халкиданяне не пожелали отдать Науплия ахеянам, а причина была в том, что он достаточно очистился от того, в чем его упрекали ахеяне23 (Плутарх, "Греческие вопросы", 32).

2. У афинян был алтарь милосердия, о котором упоминают Цицерон, Павсаний, Сервий24, а также Феофил в "Институциях" и который подробно описывает Папиний в двенадцатой книге "Фиваиды". Для кого же он был открыт? Слушай слова-поэта:

 

Несчастливцы его освятили.

 

А затем говорится, что алтарь был убежищем

 

Для побежденных войной, изгнанников дома родного.

Царств лишенных своих.

 

Аристид ("Панафинейская речь") сообщает о том, что эфинянам было свойственно25 хвалиться тем, "что они были убежищем и утешением всем несчастным пришельцам отовсюду", и в другом месте ("О мире", II): "У тех, кто повсюду несчастен, одно есть общее счастье - благо афинского государства благодаря которому им обеспечена безопасность". У Ксенофонта Патрокл Флиасийский в речи, обращенной к афинянам, заявляет: "я хвалил этот город за то, что все, как потерпевшие от преступления, так и опасавшиеся за себя и бежавшие туда, как я полагал, могут рассчитывать на помощь". Та же мысль высказана в послании Демосфена в защиту потомков Ликурга. Эдип, бежавший в Колонну в одноименной трагедии у Софокла26, свидетельствует следующее:

 

Увы, кекропиды. я много зла принес,

Но верьте, будет мне свидетель бог.

Не совершивши добровольно ничего.

 

Тесей отвечает:

 

Не жалко мне Эдипу дать убежище,

Всегда тебе готов быть покровителем.

Ты человек - об этом помню я.

 

Сходно сын Тесея, Демофон, говорит после бегства гераклидов в Афины:

 

Так, защищать готова наша родина

Всех беззащитных, всех, чье дело правое.

Сколь много вынесла ради друзей;

А ныне угрожают распри новые.

 

Таким образом поступали афиняне, которых Каллисфен восхвалял особенно за то, что "они начали войну против Эврисфея ради потомства Геркулеса27, так как Эврисфей угнетал Грецию тиранией".

3. Напротив, о злодеях в той же трагедии имеется следующее место:

 

Того, кто прибегает к алтарям богов,

Сознав вину. не полагаясь на закон,

Тащить на суд не воспретит религия;

Терпеть же зло - всегда должно преступнику.

 

Тот же автор в трагедии "Ион" пишет:

 

Касаться ведь не следует

Святилища преступнику, но праведным

Защитой служат храмы от насилия.

 

Оратор Ликург ("Против Леократа") сообщает о некоем Каллистрате, который, совершив уголовное преступление, задал вопрос оракулу о том, что его ожидает в Афинах, и получил ответ: "Последует то, что предписывает закон"28. Он все же бежал туда и укрылся у священного алтаря в Афинах29 в "полной уверенности на безнаказанность; и тем не менее он был умерщвлен по распоряжению городской общины, строго соблюдавшей свои религиозные установления. Таким образом, исполнилось предсказание оракула.

Тацит ("Летопись") порицает принятый в его время обычай в греческих городах оказывать преступным деяниям людей такое покровительство, как если бы дело шло о соблюдении священных обрядов богам. У него сказано: "Государи подлинно занимают место богов. Но боги внимают только лишь справедливым просьбам молящих".

4. Такие лица подлежат наказанию или выдаче, или, наконец, устранению. Так, по рассказу Геродота (кн. I), когда кимеи не пожелали выдать перса Пактия и не посмели его удержать, они разрешили ему отправиться в Митилену. Римляне потребовали выдачи Димитрия Фаросского, который был побежден и бежал к Филиппу Македонскому (Ливии, кн. XXVI). Персей, царь македонский30, в оправдание перед Марцнем. говоря о тех, кто, по слухам, строил козни против Эвмена, сообщил: "Как только до меня в Македонии дошло ваше требование, я отдал распоряжение, чтобы требуемые вами лица покинули царство, и навсегда воспретил им вступать в мои пределы" (Ливии, кн. XXXVII). Самофракийцы объявили Эвандру, строившему козни против Эвмена, чтобы он покинул храм согласно предписаниям законов и религии.

5. Впрочем, указанным нами правом требовать выдачи для наказания лиц, бежавших из пределов территории государства, в течение последних минувших столетий в большинстве стран Европы пользуются по отношению только к тем преступлениям, которые затрагивают государственный порядок или отличаются чрезвычайной жестокостью злодейства. Менее значительные преступления предпочтительно взаимно предавать забвению, если только договорными статьями не предусмотрено что-нибудь на этот счет31. Следует, однако же, иметь в виду, что разбойникам и пиратам, которые настолько усилились, что сумели внушить страх, нужно давать убежище и освобождать их от наказания, потому что человеческому роду важно, поскольку нет иной возможности, удержать их от преступлений обеспечением им безнаказанности; и действовать так в интересах человеческого рода может каждый народ или правительство народа.

 

Тем не менее ходатайствующие берутся под защити, пока по делу ведется следствие; и на основании чего должно быть вынесено обвинительное заключение

 

VI. 1. Необходимо отметить также, что просящие убежища пользуются защитою в промежуток времени, пока производится следствие о законности деяния.

Так, Демофон обращается к послу Эврисфея:

 

Коль заподозрил ты гостей моих, -

Добейся прав своих, но не насилием!

 

А в другой трагедии Тесей обращается к Креонту:

 

Пустился ты на злодеяние, Креонт,

Позорное для Фив и пращуров твоих;

Вступил во град, известный благочестием.

Где все творится по закону и правам;

Презрев обычаи, произволением

Готов любое совершить насилие.

Таким ли вдовым, угнетенным этот град

Известен людям, я же ни во что иду?

Не научил тебя сей град Амфиона,

Не приобвыкший вразумлять лихих людей,

И не одобрит, как молва дойдет, что ты

Напал на храмы, на мое добро, исторг

Несчастных беглецов из их убежища.

Когда б вступил я в стены града Лабдака,

Хотя мое то верно достояние,

Бесспорно, рук ни на кого а я не простер,

Без разрешенья той страны правителя,

Блюдя права пришельцев в чуждом городе.

Не оскверняй тебя молящей родины

Позором. Хоть и старец ты по возрасту,

Но слаб умом ты все же тем не менее.

 

2. Если же то, в чем обвиняются ходатайствующие, не воспрещено по праву естественному и по праву народов, то дело подлежит разрешению по внутригосударственному праву народа, откуда явились пришельцы. Это лучше всего показал Эсхил в "Молящих", где царь аргосский с такими словами обращается к толпе данаид, пришедших из Египта:

 

Когда б египтяне на вас простерли власть,

Ближайшие к вам по законам родины, -

Кто же этому захочет воспротивиться?

Вам следует теперь им доказать.

Что не подвластны им по праву вашему.

 

Каким образом подданные соучаствуют в преступлении правителей, или члены общества - в преступлении общества; и каким образом различаются наказание общества и наказание отдельных граждан