Джордж Гордон Байрон 3 страница

Примечания, комментарии, которые Байрон дает к поэме, показывают, как основательно он изучил все относящееся к России вообще и к екатерининской России в частности. Его роман питается эссенцией этих познаний. Царское Село, цар­скосельская жизнь Екатерины описаны очень точно. И опять-таки Дон Жуан сохраняет свое положение как бы историчес­кого лица. Байрон делает его фаворитом Екатерины. Одна из тех бесчисленных женщин, которые польстились на Дон Жу­ана, — это Екатерина. Он существует, Дон Жуан, в Царском Селе, при Екатерине, в качестве любимца.

Кончается история Дон Жуана в Лондоне. Дон Жуан за­болел. Врачи посылают его в Англию. Очень удобный для Байрона адрес, потому что Англия не была родиной Дон Жу­ана — она была родиной Байрона. И Дон Жуан оказался в месте, хорошо известном самому Байрону. Идут превосход­ные фрагменты лондонской жизни. Особенно интересные для нас, потому что многое из лондонской жизни Дон Жуана откликнулось в «Евгении Онегине». Ну вот, въезд Татьяны Лариной в Москву и въезд Дон Жуана в Лондон. Это очень похоже по фактуре, по стилю. Вообще это очень плодотвор­ная параллель. Говорим не о каком-нибудь элементарном, пошлом подражании в данном случае. Но сопоставить «Оне­гина» с «Дон Жуаном» — это очень благодарная задача. Очень многое в «Онегине» может проясниться через эти сопостав­ления, которые по-настоящему до сих пор еще не сделаны, хотя о Байроне и Пушкине написаны горы сочинений.

Байрон не собирался заканчивать свой роман в Лондоне. Мы знаем о том, что Байрон планировал перебросить Дон Жуана в Париж, в революционный Париж, охваченный революцией. Но эти куски — Париж, Франция — так и не были написаны. «Дон Жуан» остался грандиозным не­оконченным произведением.

Можно читать «Дон Жуана» Байрона двойным чтением. Как видите из обзора, «Дон Жуан» — это путевая книга по-своему. Путевая книга, как и «Чайльд Гарольд». Книга, в которую в качестве впечатлений о пути и опытов пути вошла вся современная Европа. Началось с Пиренеев, через Балка­ны, с Балкан через Царское Село. Закончилось в Лондоне. А должно было закончиться в Париже. Вот путь Дон Жуана.

Перед нами некая композиция в пространстве. Странствие Дон Жуана.

Двойное чтение, что это? Продвижение в пространстве, которое мы име­ем в «Дон Жуане», есть также и другое продвижение: про­движение во времени. Сквозь путешествие в пространстве, явственное, происходящее перед нашими глазами, — скрыт­но, тайно происходит другое продвижение: во времени. В ис­торическом времени. В самом деле, где завязка романа? На Пиренеях. Детство Дон Жуана — это некая предыстория. То, что немцы называют Vorgeschichte. История раньше самой истории. Настоящая история начинается с Гайде. Вот эти эпизоды с Гайде и чудесный остров, где протекает любовь Гайде и Дон Жуана, — что это такое, Гайде и ее остров? Это Золотой век. То, с чего, по легендам, начинается история человечества. Золотой век, век такого бескрайнего счастья. Счастья без оговорок. Или давайте будем пользоваться теми терминами, которые упоминали по поводу Байрона, — это век довольства... Это первая и самая ранняя стадия в истории человечества...

Теперь. Помните, куда попадает Дон Жуан? В Стамбул с его рынком рабов. В Стамбул, в котором людей продают, как скот, с веревкой на шее. И Дон Жуан один из продан­ных. Что это такое? После Золотого века что приходит? Вар­варство. Турция, Стамбул, жизнь в гареме — это варварство. Эпоха грубого насилия, грубого принуждения. С веревкой на шее вас отводят в неволю. В неволе с вами творят что хотят. Мужчин выдают за женщин даже, если это кому-нибудь по­чему-либо удобно, как это случилось с Дон Жуаном. Варвар­ство. Эпоха полного безличия. Минус свобода. Самый ярост­ный, грубый деспотизм. Вот этот турецкий деспотизм.

Теперь дальше. Идет Россия. Что такое Россия, екатери­нинская Россия, Россия Суворова и Екатерины, Петербурга и Царского Села? По Байрону, это — полуварварство, полу­цивилизация. Варварские начала особенно предстают в этой завоевательной стихии взятия Измаила. Вот эти истреби­тельные битвы на улицах Измаила. Деспотический режим Екатерины, который довольно явственно рисуется здесь у Байрона. Произвол. Сама судьба Дон Жуана какова? В Кон­стантинополе его купили в жены, а в Царском Селе его на­значили в мужья. Значит, разница есть, но разница очень условная для Байрона. И наконец, что такое Лондон, что такое Англия? Это ци­вилизация. Петербург — это подступы к цивилизации. Пе­тербург лежит между варварством и цивилизацией. А Лон­дон — это цивилизация, как таковая, раскрытая во всех своих подробностях. Если нам и обидно читать этот приговор Бай­рона, что Россия — это полуварварство, то нас может не­сколько успокоить, что Байрон очень невысоко ставит циви­лизацию. С его точки зрения, быть цивилизацией — это не многого стоит. С чего начинается въезд Дон Жу­ана в Лондон? Да, он видит великолепный город, с его фо­нарями, «стритами». Но это лишь обрамление. Первая дань, которую платит Дон Жуан цивилизации, — кошелек. Воры набросились на Дон Жуана. И цивилизация показана у Бай­рона во всей своей двусмысленной лжи, без всякого интереса к ней.

Вот это и есть путешествие во времени. С острова Гайде — в Лондон и Париж. Это путь в пространстве. Из Золо­того века, через варварство, полуцивилизацию, из нее в ци­вилизацию — это путешествие во времени. Вот такое двойное чтение «Дон Жуана». Первое — как путевой книги. Второе чтение — как своего рода философии истории. Тут есть и то, и другое. Только не поймите меня так, что история Дон Жуана — это некая аллегория. Что вот он жи­вет на острове и любит Гайде, а это все аллегория. Никаких аллегорий здесь нет. Байрон был прекрасный поэт, и од­но это устраняет всякое подозрение в аллегоризме. Не надо так понимать, что вот, мол, нам дается путешествие в про­странстве, а оно — иносказание чего-то другого. Никаких иносказаний здесь нет. Путешествие в пространстве есть пу­тешествие в пространстве. Это никакое не иносказание. Но одновременно есть и второй смысл. В первом смысле гнез­дится и второй смысл — исторический смысл, смысл движе­ния во времени. Одно из великих качеств этого романа Бай­рона — именно такое совмещение.

Никаких аллегоризмов здесь нет. Большинство читателей, читая «Дон Жуана», даже не подозревают о путешествии во времени. А если бы это была аллегория, это бы сразу бросалось в глаза. И портило бы роман. А вот то, что второе чтение существует закулисно, неявственно, ненавязанно, — это относится к великим досто­инствам романа Байрона.

Роман этот есть некая оценка современного мира. Байрон идет через весь современный мир, и получается оценка самых высших достижений современного мира, того, к чему совре­менный мир пришел. Лондон с его цивилизацией никаких отрад не сулит. Вот оно — это последнее заключительное слово развития... Лондон... Англия... Мы еще не знаем, как бы Байрон изобразил Французскую революцию. Трудно ска­зать, как он в конце жизни стал бы ее оценивать. Итак, я говорю, что эта цивилизация получает очень скептическую оценку, она изображена без какой-либо восторженности.

Теперь я возвращаюсь к теме самого Дон Жуана. Я гово­рил вам, что это произведение антитрадиционно. Это не ве­ликолепный Дон Жуан Моцарта. В сущности, это ничтож­ный мальчик. Разве он — герой?

Все эти картины мест, времени — они как бы прошиты Дон Жуаном, не правда ли? Дон Жуан — это пронизываю­щая тема. Все здесь у Байрона полно скепсиса и иронии. Весь мир во времени и пространстве применен как средство рассказать историю одного более чем посредственного мо­лодого человека. Дон Жуан — это нитка, идущая через все. А качество-то нитки невысокое. Здесь как-то сказалась усталость взгляда на современный мир. Холодность ко всякого рода иллюзиям романтического порядка. Авторская холодность.

«Дон Жуан» — роман. Но Байрон так его не называл. Для Байрона это тоже была поэма. Так Пушкин называл своего «Онегина». Так что у Байро­на перед нами, если говорить по-пушкински? Поэма или ро­ман в стихах? Роман в стихах. Поэма требует какой-то эмоциональной слитности, неослабеваю­щего единого, общего эмоционального напора, под которым она написана. Поэма — это царство иллюзии. Роман — это разбор действительности, толкование ее, спо­койное толкование. Обсуждение. Анализ. Скепсис. В романе могут также существовать элементы поэмы (они и у Байрона, и у Пушкина присутствуют). Конечно, есть какое-то единое эмоциональное движение, есть какая-то лирическая увлечен­ность у автора. Но это все дано сквозь прохладно ведущий­ся роман. Роман, где стихия разбора жизни преобладает над чувством слитности с нею, как это бывало в романтических поэмах.

В «Онегине» и в «Дон Жуане» где-то в глубине еще мерцает романтическая поэма. Но на видимой поверхности перед нами роман. Роман в стихах. Это очень осмысленное определение. По суще­ству — роман, по форме — стихи. Роман в стихах. Когда сти­хи не до конца мотивированы изнутри. А писать стихами естественно, конечно, только когда вы воспринимаете мир в свете единого, общего, большого эмоционального подъема. А такого подъема нет ни в «Онегине», ни в «Дон Жуане».

«Дон Жуан» — последнее произведение Байрона. Это и конец романтизма. Английского, а вместе с тем и европей­ского. Потому что Байрон — один из величайших романти­ков, которых знала Европа.

По преимуществу эпоха романтизма была эпохой стиха. Ведущие люди романтизма — это поэты. Хо­тя существовала замечательная романтическая проза. Но не она была характерна в первую голову. Романтизм — это пора стиха и поэтов. А после романтизма что настало в Европе? Настал век прозы. XIX век, начиная с двадцатых-тридцатых его годов, — это век прозы и прозаиков. Литература XIX века в Европе и у нас в России сделана по преимуществу ро­манами, романистами. И стих куда-то очень далеко отсту­пил. В России на первых планах всюду прозаики и романы, а поэты уже являются каким-то воспоминанием. Вот Гонча­ров, Тургенев. А где-то сбоку, как воспоминание, — Фет, Майков, Тютчев. Воспоминание, собственно говоря, о какой-то другой эпохе. А в романтическую эпоху поэты были хозя­евами положения. В XIX веке поэты — это гости, бедные родственники. Распоряжаются всем, за столом заседают про­заики. «Дон Жуан» Байрона является предвестием наступа­ющего века прозаиков. Он еще написан стихами, блестящими стихами, но по духу и по складу он уже как-то прозаичен, его «Дон Жуан». По обличью своему он поэма, а по внутрен­нему строю, по духу своему «Дон Жуан» Байрона — тот са­мый роман, который идет в жизнь.

Байрон в «Дон Жуане» завершил романтизм и предуведо­мил нас, что идет совсем другая эпоха: эпоха прозы и романа. Эпоха реализма. Это преобладание прозы и романа, конеч­но, признак реалистической литературы, которая заполнила XIX век и в той же Англии, и повсюду в Европе. Вот в чем значение этого произведения, произведения очень важного, к которому предлагаем отнестись со всяческим вниманием.

На этом мы попрощаемся с Байроном. Как-то жаль с ним прощаться, но что ж поделаешь.

Байрон был окружен целой плеядой блестящих поэтов. Это были его друзья, соратники, очень талантливые люди. Притом Байрон был очень хороший и верный друг. Очень многим поэ­там он помог войти в литературу и совершить свое дело.

 

Задание

1. Ответьте на вопросы