Сэмуэл Ричардсон

Генри Филдинг

1. Как связано с историческими особенностями Англии утверждение Филдинга, что его страна одна из самых лицемерных, а жанр "комического романа" — следствие этой черты? Прокомментируйте высказывание писателя:

"Единственный источник Смешного есть притворство... Притворство проистекает из следующих двух причин: тщеславие и лицемерие, ибо как тщеславие побуждает нас надевать на себя личину с целью снискать похвалу, так лицемерие заставляет нас избегать осуждения, скрывая наши пороки под видимостью противоположных им добродетелей... Из распознавания притворства и возникает смешное".

2. Можно ли отнести эпиграф к "Истории Тома Джонса Найденыша" — "Видел нравы многих людей» Гораций — к другим романам Филдинга?

3. Прав ли Кольридж в своем высказывании: «Переходя от романов Ричардсона к романам Филдинга, словно вырываешься из душной комнаты больного на вольные просторы»?

3. Объясните значение слов: тори, виги, эсквайр; «славная английская революция».

5.

(1689-1761)

Она любила Ричардсона,

Не потому чтобы прочла…

Юность матушки Татьяны Лариной пришлась на последнее десятилетие XVIII века; отголоски былой славы Ричардсона еще звучали в Европе, считалось хорошим тоном любить его романы, даже если вы их не читали. В «Памеле», «Клариссе», «Истории сэра Чарлза Грандисона» особенно ярко, убедительно воплотились идеа­лы и жизненные ценности эпохи Про­свещения со всеми ее свершениями и слабостями, духовными взлетами и иллюзиями. Восторженно встреченные читателем XVIII века, романы эти с наступлением новой романтической поры перешли в разряд старомодных и скучных: «И бесподобный Грандисон, который нам наводит сон» (Пуш­кин). Литература перестала претендо­вать на создание образцов человечес­кого поведения, и нравственный пафос Ричардсона, его дидактизм начали раздражать новое поколение читате­лей, чьи вкусы надолго определили пренебрежительное отношение к творчеству этого писателя. А между тем столь любимая Пушкиным Татья­на, чуждая в своей провинциальной глуши капризам литературной моды, продолжала с упоением читать его ро­маны и, воображая себя Клариссой, сочиняла письма «для милого героя», вкладывая в них «свой тайный жар, свои мечты...» Драматическая острота коллизий и эмоциональная напряжен­ность действия, богатый внутренний мир и душевная тонкость героинь — не будь их, «нравоучительные и чин­ные» романы Ричардсона и в XVIII ве­ке не вызвали бы такого искреннего и горячего сочувствия. Недаром Ри­чардсон давно уже признан классиком английской литературы, родоначаль­ником английского психологического романа.

Сэмюэл Ричардсон сделал карьеру, типичную в XVIIIвеке для энергич­ного и работоспособного человека третьего сословия. Сын столяра, от­данный в ученики к лондонскому ти­пографу, он прошел путь до владельца собственной типографии и главы гильдии типографов и очень гордился тем, что своими силами достиг уважа­емого положения в обществе. Вто же время, начав в 50 лет сочинять рома­ны, он остро ощущал, что ночные чте­ния тайком от хозяина при купленной на заработанные гроши свечке не смогли заменить настоящего образо­вания, а слабое знакомство с древни­ми языками, греческой и римской классикой (знание которых считалось необходимым для любого культурного человека) невыгодно отличало его от других романистов, в первую очередь от основного литературного оппонен­та и соперника Генри Филдинга.

Как и Даниэль Дефо, Ричардсон происходил из среды пуритан-дисси­дентов, религиозных раскольников, исповедовавших гораздо более ради­кальные протестантские идеи, чем официальное англиканство. Кроме того, они подозрительно относились к творческой фантазии, полагая, что художественный вымысел недалек от лжи, одного из самых страшных для протестанта грехов. Здесь читали глав­ным образом Библию и религиозно-дидактические сочинения, дозволя­лись также жизнеописания реальных людей, служившие поучительными примерами богобоязненного или по­рочного поведения. Помня об этом, Ричардсон выдавал себя не за автора романов, а лишь за издателя якобы подлинных писем (хотя это никого уже не могло обмануть). Он был глу­боко убежден в том, что литература должна поучать и возвышать читателя, помогать ему выбрать правильный об­разец поведения.

Еще на рубеже XVII—ХУШ веков диссиденты продолжали жить обособ­ленными религиозными общинами, посещая свои молитвенные собрания и чуждаясь всяческих развлечений. Нокак раз поколение Ричардсона стало свидетелем и участником важных перемен. Бурное развитие экономики повлекло за собой быстрый рост третьего сословия, повышение соци­ального статуса многих его представи­телей. У них появились новые воз­можности породниться с аристокра­тией, желание иначе, чем раньше, проводить досуг. В этих условиях пу­ританские идеалы постепенно теряли свою цельность и воинственную зам­кнутость, изменялись под влиянием просветительских взглядов.

Пуританская личность вступала в светскую, ориентированную на зем­ные интересы культурную жизнь, стремилась освоить новое для себя ду­ховное знание, в то же время пытаясь привнести в него собственные нрав­ственные идеалы. Этот процесс и от­разили произведения Ричардсона.

Преуспевающий типограф начал свою литературную деятельность с того, что издал собрание писем-образцов, показав читателю из третьего сословия, какого словесного этикета следует придерживаться, сочиняя письма. Ситуация одного из писем ув­лекла воображение автора и легла в основу его первого романа «Памела, или Вознагражденная добродетель» (3740—1741). Ричардсон рассказал ре­альную историю, которую слышал от знакомого: о том, как хозяин попы­тался соблазнить свою служанку, но, не добившись успеха, женился на добродетельной девице. Ричардсону важно было доказать, что сюжет из близкой и знакомой каждому его чи­тателю жизни может быть ничуть не менее увлекателен, чем необычайные героические и волшебные приключе­ния знатных дам и кавалеров в тех галантно-авантюрных романах, кото­рыми еще зачитывались его современ­ники. И это ему удалось, но именно потому, что он не просто «правдиво» и обстоятельно изложил подлинную ис­торию, а открыл и высветил в ней иде­альный нравственный смысл и препод­нес ее как достоверный в своих быто­вых подробностях и психологически точный образец поведения героини.

Воспитанная бедными, но добро­детельными родителями и попавшая в услужение к почтенной старой госпоже, Памела сознательно поступает так, как велит религиозный долг. После смерти старой, хозяйки приглянувшаяся ее сыну героиня с демократическим задором отстаивает свое право на добродетель: пусть она всего лишь служанка, ее душа так же бессмертна, как и душа принцессы. Тем самым Памела борется за свободу своей воли и цельность своей личности. Но со­хранение нравственной свободы - это и необходимое условие ее счастья в земной жизни. Ричардсон утверждает, что религиозный долг и мирские уст­ремления человека вовсе не противо­речат, а, напротив, дополняют друг друга. Это был очень важный момент — протестантская нравственность и просветительские поиски счастья со­единились в романе. Современное сознание вряд ли сможег понять восторг жителей английской деревушки Слау, которые соби­рались на пороге кузницы слушать чтение «Памелы» и, дойдя до ее свадь­бы, так обрадовались, что отправились звонить в церковные колокола. Добродетель может восторжествовать и обрести награду еще в этой, земной, жизни, ее уделом не должно быть одно лишь страдание и упование на спра­ведливость за гробом. Нравственная энергия человека способна преобразо­вать мир и принести ему счастье! Это было доказано в «Памеле» с такой бытовой и психологической достовер­ностью, что не вызывало сомнений.

История Памелы изложена в письмах юной героини родителям, где она подробно, день за днем сообщает обо всем, что сней происходит. Памела пишет обычно под впечатлением ка­кого-либо разговора или события, еще не зная, что ждет ее дальше. Ричард­сон считал найденную им манеру по­вествованияособенно подходящей для того, чтобы раскрыть внутренний мир героини: ведь пока Памела него­дует, оправдывает свои поступки или тревожится за будущее, читатель имеет возможность заглянуть в ее душу я даже порой увидеть в ней то, чего сама она еще не осознает, напри­мер, что любит хозяина, хотя в пылу борьбы за свою добродетель и не же­лает себе в этом признаться.

Второй и по общему признанию наиболее удачный роман Ричардсона «Кларисса Гарлоу, или История мо­лодой леди» (1747—1748) гораздо бо­лее трезво оценивает ту социальную действительность, где стремится най­ти себе новое место пуританская лич­ность, икроме того, более сложно и драматично изображает конфликт ос­новных персонажей. В начале романа Кларисса — 16-летняя красавица, бла­гонравная и образованная, повсемест­но превозносимая как воплощенное совершенство. Мир в разбогатевшем и респектабельном буржуазном семей­стве Гарлоу нарушается, когда дед, в обход отца и брата Клариссы, остав­ляет ей значительное наследство. А сватовство блестящего аристократа Ловласа настраивает против нее и старшую сестру, которой он прене­брег. Семья отказывает Ловласу от дома и требует, чтобы Кларисса пере­дала отцу право распоряжаться на­следством и вышла замуж за выскочку богача Солмса. Кларисса без колеба­ний соглашается на первое, но отка­зывается выходить замуж: Солмс человек ничтожный, без всяких нрав­ственных правил, и поклявшись ему в повиновении перед алтарем, она рискует погубитьсвою душу Долг перед Богом и собой вступает в про­тиворечие с долгом примерной дочери, и Кларисса оказывается в роди­тельском доме на положении бунтов­щицы и пленницы. А вынужденное решение покинуть семью и принять покровительство Ловласа лишает ее всякой поддержки общества, в кото­рое она может вернуться, только став женой этого человека.

Так начинается нравственно-пси­хологическая борьба героя и героини, борьба двух разных мироощущений, двух разных жизненных принципов, которая и составляет основное содер­жание романа. В нем ведут переписку четыре персонажа: Кларисса и ее по­друга Анна Хоу, Ловлас и его приятель Белфорд. Ричардсон извлекает особый драматический эффект из описания одних и тех же сцен и событий Кла­риссой и Ловласом, которое показы­вает, как сильно они заблуждаются от­носительно истинного характера, на­мерений и мотивов поведения друг друга. Блестящий кавалер, отчаянный дуэлянт и неотратимый покоритель женских сердец. Ловлас увлечен Кла­риссой, но главное в его любви-нена­висти к ней — жажда повелевать, под­чинить себе ее волю. Ради этого он обманом привозит девушку в «веселый дом», который она сначала принимает за меблированные комнаты, представ­ляет ей своих мнимых родственниц, перехватывает и подменяет ее письма. Но тщетно. Тогда онрешается на пос­ледний отчаянный шаг и овладевает ею силой, однако совершенное наси­лие окончательно лишает его власти над Клариссой.

Теперь уже она сама отказывается выйти замуж за Ловласа и, отвергнутая новым английским обществом, уми­рает подобно христианской героине, «пуританской святой», как ее иногда называли критики.

Последний роман Ричардсона «История сэра Чарлза Грандисона» (1753-1754), в отличие от «Памелы» и «Кла­риссы», построен не на остродраматическом конфликта между двумя главными героями. Он изображает целую социальную среду, большой круг персонажей, чьи жизненные про­блемы и судьбы в равной степени ин­тересны для читателя. Сэр Чарлз Грандисон — первый идеальный мужской образ, созданный романистом, в ко­тором воплотился новый обществен­ный идеал джентльмена. Ричардсон следовал здесь воззрениям современ­ных ему философов и теологов либе­рального толка, особенно Шефтсбери, с его представлением об альтруизме, свойственном человеческой природе. Основная добродетель Грандисона — бескорыстие, способность стать выше своих эгоистических интересов и ру­ководствоваться, принимая решение лишь доводами разума и понятием справедливости. Это качество даст возможность герою успешно разре­шать любые конфликты, от имущест­венных до любовных, и тем самым вселить в читателя уверенность, что со­циальная стихия подвластна человеку с твердыми нравственными принципами, что он держит судьбу в своих руках.

Но более всего привлекала читате­ля в «Истории сэра Чарлза Грандисо­на» та, по выражению американской исследовательницы Маргарет Дуди, «домашняя комедия нравов», где бла­годаря идеальности героя не было места неразрешимым столкновениям, трагическим происшествиям.

В своих романах Ричардсон пред­стает перед читателем как знаток жен­ского сердца, мастер психологическо­го анализа, создатель драматических любовных коллизий. Вероятно, эти качества его таланта развились благодаря тому, что в жизни ему пришлось быть скорее наблюдателем — наперс­ником, а не героем любовной интриги. В старости он вспоминал, как к нему, добронравному и скромному подмас­терью, часто обращались молодые де­вушки, его соседки, с просьбой на­писать за них письмо кавалеру. И вот перед ним уже раскрывалось сердце красавицы, обуреваемое сомнениями, ревностью или нежными чувствами. Ричардсон был дважды женат и счас­тлив в семейной жизни, но оба раза, по собственному признанию романиста, его выбором руководило благора­зумие, а не сильная страсть.

Письма знакомых сохранили нам портрет Ричардсона последнего деся­тилетия его жизни и облик усадьбы Парсонс Грин, куда он переехал в 1754 году. «Его вилла обставлена в том же стиле, в каком написаны его книги. Каждой мельчайшей детали уделено внимание, и все продумано так, чтобы приносить пользу или доставлять удо­вольствие. В его доме всегда увидишь несколько молодых женщин, общение с которыми воспитывает и развлекает его дочерей, в то время как они здесь поправляют свое здоровье или укры­ваются от постигшего их несчастья, и все (тоже в книжном стиле) называют его папой. Обходя вместе с ним усадь­бу, я видела, как лица всех домочад­цев загорались искренней радостью, когда он мимоходом обращался к ним с каким-нибудь ласковым вопро­сом».

Романы Ричардсона мгновенно завоевали не только английскую, но и всю европейскую читающую публику.

Пользуясь прочитанным о Ричардсоне текстом и лекцией преподавателя,

ответьте на вопросы: