Цветовой круг. 2 страница

Желтовато-зеленые цвета связаны с такими качествами и свойствами человеческой личности как болезненность, желчность, раздражительность, вероломность, приземленность, ревность, моральное падение, зависть в силу смешения бессознания и самосознания. Именно поэтому желто-зеленый цвет воздействовал несколько навязчиво, как например, камуфляж у военных, ибо привнесение к желтому любых других оттенков лишал его солнечной непосредственности женственного бессознания. Сочетания фемининного желтого (цвета женственного бессознания) и маскулинного зеленого (цвета самосознания мужчин) были интерпретированы как своего рода лесбийские тенденции интеллектуального развития.

Коричнево-зеленые тона создавали расслабление вегетативной нервной системы (см. 5 Часть), приобретая значение чувственной пассивности из-за сочетания сверхдоминанты нейтрально-коричневого бессознания с маскулинным самосознанием. Поэтому коричнево-зеленый цвет и выражал ощущения собственного тела и чувственного восприятия, и / или возбуждения извне посредством наслаждений.

Темный синевато-зеленый цвет означал контроль над умом, волевые решения и умение логично осуществлять поставленные задачи. Как цвет внутреннего напряжения, он выражал основной психоаналитический принцип “Я”, то есть, скрыто-энергетическое отношение человека к самому себе, саморегуляцию и самооценку, заложенные в маскулинном самосознании; зеленым внутренним цветом характеризовались преимущественно флегматики. С этих позиций и было интерпретировано выражение “зазеленить платье”, относившееся к покладистым девицам. Среди мировых конфессий затемненный синевато-зеленый — архетип долларизма США. В хроматической модели интеллекта этот цвет образуется из серого, голубого и зеленого, и соответственно, является преимущественно мужским самосознанием, идеализирующим «материальность» денег.

В седьмой главе была представлена картина своеобразной идеализации холодных цветов, которые по сути своей предметной соотнесенности,выражали отрешенность, бесконечность, необъятность, просветленность и вместе с тем сдержанное благородство. Холодные цвета характеризовали интровертные типы интеллекта, то есть лиц, для которых внутренний мир их чувств и переживаний значит много больше, чем что-либо во внешнем мире.

Голыбые цвета в традициях Древнего Египта канонически передавали цвет богини неба. Конфуцианство нередко связывало с голубым цветом небес женственность стихии Инь. Наряду с белым небесно-голубойбыл цветом Великой Матери в доиудаистических верованиях и позже стал цветом Девы Марии в христианстве. С энергетическим центром голубого цвета тантризм связывал ясность зрительного осмысления действительности, а также способность к духовной поэзии и понимание сновидений. Не зря же в России голубой цвет называют нравственно высоким, а на Западе — фемининным, одухотворенным и возвышающимся над страстями.

Психологи голубым цветом наделяли романтичность, витание в облаках, мечтания, удовлетворение духовной пищей. Да и психологически голубой цвет связан с ощущением чего-то мягкого, нежного и сладкого. Все это — оптимальные характеристики женственно-голубого подсознания. То есть подсознания женщины, жизнь которой обычно проходит под знаком альтруизма. Альтруизмом же всегда характеризовались душевные качества женщин, в отличие от эгоцентризма стремящихся к власти мужчин Существующие исключения (творцы-мужчины) лишь подтвердили правило Ибо творчество — экстремум жизни, в которой концептуально голубые тона любят производители идей, творцы, поэты, художники, писатели, музыканты — все те, кто любит мир идеальный, а не материальный

Некоторые даже считали голубой чуть-чуть беспокойным: за счет его серьезности, печали и т. п. И это относилось прежде всего к женщинам, голубая кровь которых свидетельствовала о благородном происхождении их аристократизма. Особенным свойством женственности наделены нежно-голубые тона одежды, ибо, как заключали психологи, в этой гамме женщина выглядела моложе, поскольку голубой придавал свежесть. Голубой цвет — как хроматический архетип — сублимировал основы иудаизма. В хроматической модели интеллекта сублимат голубого цвета характеризовал функции женственного подсознания в нормальных, и мужественного — в экстремальных условиях.

Синий цвет был связан с альтруизмом, сопряженным с религиозностью, с духовной устремленностью, посвященной бескорыстному служению науке, искусству или общественной деятельности.Для романтиков синий — цвет мечты и тоски по внеземному идеалу. Как чисто человеческая тяга к творчеству этот цвет зовет к неведомым ранее высям и мыслям, к бесконечности познания, к подсознанию, гипнотизирующему наш интеллект.

Поскольку такие идиомы как «синий чулок» или «синие очки» практически во всех культурах приписывались женщинам, то было отмечено, что в большинстве европейских языков далеко не всегда проводилось вербальное различие между синим (нейтральным) и голубым (женским). Поэтому синий нередко считался женским цветом аналогично голубому. Однако творчество и его восприятие не подразделяются по полу, что позволило заключить: синий сублимат связывал мужской и женский интеллекты единством подсознательного эстетического восприятия мира — подобно тому, как оранжевый сублимат радовал своим бессознательным единением тел мужчину и женщину.

В хроматическом круге цветов (как модели межконфессиональтного пространства) синий цвет проявляет архетипические черты протестантства Протестантство как реакция на развращенный золотом католицизм. Как сублимат интеллекта, синий передает эстетику творчества и восприятия, то есть чувственно-образную логику подсознания, единую для обоих полов.

В восьмой и девятой главах были подведены определенные итоги многовековой дискусии о смысле пурпурных цветов. Так, в частности фиолетовый с его религиозным самоотречением и святостью древние называли цветом мудрости, познания истины. В традиционном Китае вечернее небо характеризовалось мужественным принципом (ЯН) и обозначалось фиолетовым цветом. Многие поэты облекали меланхолию в лиловые одежды. Фиолетовые тона как бы олицетворяли собой вечную борьбу мятущегося человеческого духа с обуревающими его страстями познания, выражали тягу к простору, свободе, ко всему, что не признает границ. Фиолетовые одежды выдавали (в носящем их) жажду к интеллектуальному заполнению эмоционального вакуума в творчестве самовыражения — в материализации образов своегов подсознания.

Верхние же фиолетовые одежды владелицы говорили не только о ее подверженности влиянию других людей, но и о непреодолимом желании самой оказывать на них влияние благодаря внушаемости фиолетового цвета. Фиолетовый цвет в этом случае был отнесен к активным, мистическим и магическим цветам, так как он гипнотически передавал смысл ее очарования с полным подчинением гипнотизеру своего подсознания в необычных условиях.

В межконфессиональном пространстве религий, которое в хроматизме моделировалось кругом цветов, фиолетовый сублимировал архетип католичества. В хроматической модели интеллекта фиолетовый цвет характеризовал мужское подсознание при нормальных условиях жизни и подсознание женщины при экстремальных.

Сиреневый цвет являлся не только разбеленным лиловым, но и «результатом соединения голубого цвета — цвета эстетствующего подсознания с розовым — цветом бессознательной сексуальности, сублимированной в материнском сознании, ибо он символизировал единство с божественной Матерью. Употребляемый женщинами в одежде он ассоциировался с запахом фиалок и благоухающих женщин; оттенки сиреневого с их пикантно-эротическим воздействием имели смысл чувственного отождествления. Сублимат сиреневого цвета указывал на сознательную доминанту женственного интеллекта с его возможным переключением на бессознательные и / или подсознательные функции и / или их опредмечивание в творчестве и / или катарсисе.

Значения пурпура — единственные в своем роде: пурпур объединял в себе активную и пассивную, теплую и холодную части цветового круга в противоположностях трансцендентного синего и земного красного. Так, с одной стороны, он представлял собой цвет божественного и императорского достоинства. С другой же, пурпур как женственно-фиолетовый цвет ассоциировался со сдержанностью и осторожностью.

Пурпурный цвет оказался связанным с женской интуицией сверхсознания, когда без каких-либо формально-логических рассуждений женщина вдруг безотчетно и стихийно проникает в самую суть предмета и постигает истину. Вероятно, из-за этих свойств пурпура III Вселенский собор (Эфес, 431 г.) постановил изображать Анну и Марию в пурпурных одеждах «в знак наивысшего почитания». только Богоматерь в знак особого почтения изображали в пурпурных одеждах как первоначало, изначальность материнского лона, как женственная пассивность, по земному материализующая божественное Слово отцовской активности.

С позиций хроматизма пурпур действительно описывал самый опредмеченный, самый «противоречивый» план из женственной триады цветов, — по существу, представляя собой осуществленную идею, которая сумела объединить в себе физически-красную силу с фиолетово-мистической креативностью. В архетипе различных оттенков пурпура сублимированы многие крайности античных религий, а также православия (восточного христианства). В хроматической модели интеллекта пурпурный сублимат характеризовал функцииженского сверхсознания при нормальных и мужского — при экстремальных условиях существования.

Розовый как разбеленный оттенок пурпурного обычно ассоциировался с цветом духовной радости и нежности, в реалиях же — с цветком розы, который сочетал божественную красоту с приятнейшим запахом. В индуистских верованиях иогов утверждалось, что очень высокая форма любви выражается прекрасным розовым цветом. Терапевтическое действие розового цвета основано на смешении пурпурного и белого: пурпур сублимировал свойства женственного сверхсознания, белый — Материнского сознания.

В десятой главе было представлено соответствие гендерных и цветовых характеристик. Показано, что при нормальных условиях существования женским интеллектом «царственно правил» пурпур ее сверхсознания над солнечной желтизной бессознания и романтической голубизной подсознания. Это доказывалось прежде всего вечно природной целеустремленностью женщины к «предназначенности», то есть к воспроизведению другого в себе, а следовательно и в мире.

Красная активность и воинственность мужественного бессознания нередко вполне уживалась с фиолетовыми увлечениями его подсознания при субдоминанте зеленого самосознания. Как желтый, так и голубой цвет женственного подсознания обычно не были свойственны мужскому интеллекту, ибо потребность в вербальной и тактильной нежности была характерна лишь для женской сексуальности и чужда подавляющему большинству молодых мужчин. Пурпур же полностью уничтожал зелень мужского самосознания в максимуме их энтропийного взаимодействия.

Все это разумеется, относилось к нормальным брачным отношениям и никак не предполагало взаимосвязи партнеров, например, в «белом браке». Напомню, что гендерный характер цветовой семантики в исключительных случаях (15 %) мог создавать инверсные распределения интеллектуальных компонентов обоих партнеров для создания динамически устойчивой гомеостатической системы. В конце второй части книги все полученные данные были обобщены в сводной таблице.

В третьей части книги мы убедились в обоснованности ахромной модели времени. Прошлое веками сопоставлялось с понятным, правым и белым, будущее — с неизвестным, левым и черным, настоящее — с промежуточным между ними серым. Причем эта модель оказалась работоспособной как для внутреннего психологического, так и для внешнего астрономического времени.

Анализ этой модели с позиций гендерной психологии показал достаточно сложный характер развития человеческого интеллекта. Мужское серое подсознание творчески открывало неизвестные ранее условия для нормального обитания популяции в изменяющейся внешней среде. Белое же сознание женщины фиксировало эти условия и сохраняло их для потомства, тогда как ее черное бессознание создавало условия для деятельности мужского подсознания в будущем.

В 12 главе впервые была проведена попытка выявления определенных периодов и этапов в процессе взросления человека на основе хроматической модели интеллекта. Для этого были введены определенные критерии, и в частности, хроматическое сопоставление нейрофизиологических данных для большого мозга с его электрической активностью. Графическое представление этих данных позволило наглядно отобразить перераспределение доминант интеллекта, соответствовавшее основным стадиям онтогенеза.

Выяснилось, что процесс перехода от одной возрастной ступени к другой неравномерен, т. к. включает преобразование и последующую фиксацию М-, Ид- и С-планов (и их доминант), что сопровождается конфликтами и противоречиями между ними. В детском возрасте обычно выделяют: “кризис первого года жизни” (дифференциация ритмов электрической активности мозга, то есть возникновение собственно компонентов интеллекта: М-, Ид-, С-); “кризис трех лет” (возможно, подразделение М-плана на само- и право-сознание); “кризис 6–7 лет” (смена доминанты С-плана на Ид-план); “подростковый кризис” 10–11 лет (смена субдоминанты Ид-плана на Мм-план) и т. д.

Интерпретация опытных данных дала возможность предсказания определенных хроматических закономерностей, существовавших на уровне «атомарных» компонентов интеллекта, которые, в свою очередь, моделировались цветовыми сублиматами. В качестве рабочей гипотезы была представлена схема функционального онтогенеза человека, в основе которой заложены хроматические критерии переработки информации различными планами интеллекта.

Полученные корреляции половозрастного выбора предпочтительных цветов с психофизическими и нейрофизиологическими однако наталкивались на ограничения так называемой «психофизической проблемы», частичному разрешению которой было посвящено заключение 12 главы. Как мы видели выше, введение хроматического метаязыка позволило перенести анализ онтогенеза из гносеологически-психологического в онтологический ракурс, что, собственно и снимало проблему. Именно поэтому для адекватности анализа использовался метаязык хроматизма, который, с одной стороны, связывался с психофизическими понятиями, а с другой, — с психологическими представлениями.

Хроматическая интерпретация ЭЭГ была представлена в 13 главе. В качестве рабочей гипотезы предполагались возможными следующие хроматические соотношения. Функции бессознания коррелировали с тета-ритмом, подсознания — альфа-1, самосознания — альфа-2 и правосознания — альфа-3. Разумеется, эта корреляция являлась лишь формулировкой задачи, но никак не ее решением, и должна быть пересмотрена при появлении новых корректирующих экспериментальных данных. Вместе с тем, сама идея этой формулировки оказалась плодотворной, поскольку в ней были заложены принципиальные основы для построения информационной модели интеллекта.

Обсуждение полученных результатов показало, что все фрейдистские и личностные схемы периодизации приобрели достаточно определенный и, что наиболее существенно, верифицируемый характер при учете соответствия между подразделением на определенные компоненты в хроматизме и в соответствующих концепциях Фрейда, Пиаже, Васильченко и других исследователей.

В 14 главе обсуждались проблемы социальности и сексуальности, ибо в социальном смысле цветовое воздействие, к примеру, одежды нередко оказывалось аналогичным функциям сексуальности. В связи с этим были кратко представлены основные положения теорий, в которых выявлялись тесные связи между сексуальностью и культурой. Так, в частности, были рассмотрены определенные связи между социальностью, эмоциональностью и сексуальностью в процессе взросления индивидов различного пола с позиций интеграции сексуальности в структуру личности, то есть в «Я-концепцию» молодых людей.

Моделирование различных состояний интеллекта партнеров во взаимодействии позволило констатировать, что влюбленность и любовь моделируются с помощью внутренних цветов партнеров. Так, уже на стадии знакомства благодаря эмпатии партнеры ощущают информационно-энергетический потенциал интеллекта друг друга и влюбляются в случае установления внутреннего резонанса между соответствующими компонентами их интеллектов.

В состоянии влюбленности были обнаружены сверхдоминанта подсознания и доминанта бессознания в интеллекте обоих партнеров. Интимность как чувство близости и покоя с любимым человеком отвечало взаимно подсознательному восприятию адекватности Я-концепций друг друга. Страсть как состояние возбуждения, связанного с физическим влечением и сексуальным поведением отвечало бессознательному воспроизведению фиксированных в младенчестве черт образ-концепта родителя противоположного пола. В то же время решение любить партнера и обязательство сохранять с ним длительные отношения.является принципиально сознательной функцией интеллекта, поскольку здесь происходит сверка социальных и, в частности, этических и установок Я-концепций друг друга.

В этом же ракурсе были промоделированы основные составляющие полового акта с постоянной хроматической корреляцией между данными различных областей человекознания. С позиций хроматической модели интеллекта представлены также определенные факторы психологической совместимости партнеров в браке и семейных отношениях. Опытные данные позволили заключить что в этих процессах участвовали все без исключения компоненты интеллекта, доминанты которых оказались разлиными у представителей различных полов.

Хроматический анализ гармонии брачной устойчивости показал наличие двух основных потребностей. С одной стороны, это — потребность в единении с другим человеком, в сближении с ним, в связанности, в зависимости от него. С другой — потребность в самостоятельности, в независимости от других людей, в движении к своим собственным целям. Выявить существование основных компонентов, связанных с этими потребностями на уровне образования гомеостатической системы, позволили принципы цветовой гармонии. Так, практичеки все теории гармонии сводились к тому, что два или более цвета являются гармоничными, если их смесь представляет собой нейтральный серый цвет.

Проведенный в этой же главе трансактный хром-анализ взаимоотношений партнеров, то есть трансактный анализ на уровне «атомарных» компонентов интеллекта партнеров, наглядно продемонстировал возможности хроматизма на примере анализа конфлитных взаимоотношений. Причем выявленная семантика гендера и цвета позволила построить, если можно так сказать, атомарно-трансактную модель взаимодействия полов,которая оказалась полезной при анализе поведения человека в современном обществе с учетом биосоциокультурной обусловленности личности.

В 15 главе обсуждались проблемы любви и брака. Так, в частности, было показано, что под надежностью брака можно было понимать динамический гомеостаз всех компонентов интеллектов обоих партнеров. Страсть же как вид аффекта предполагала учет сверхдоминанты бессознания, и следовательно, могла быть сублимирована в красном цвете и т. д. Это объяснялось и тем, что любовь — как глубоко личное чувство и иррациональное явление — не могла определяться рамками рациональных программ, рекомендаций и нормативов.

При анализе семейных отношений отмечено, что из всех функций семьи наиболее значима, так называемая терапевтическая функция. Ее сущность заключалась в том, что каждый из супругов являлся для другого психотерапевтом, оказывая постоянную психологическую и эмоциональную поддержку. Кратко были рассмотрены и основные этапы перестройки внутрисемейных отношений в зависимости от беременности или появления детей.

В четвертой части мы познакомились с основными принципами и значениями цветовой гармонии по отношению к различным областям культуры. Так, в 16 главе были раскрыты семантические аспекты гармонии и наглядно продемонстрировано, что всеобщие законы цветовой гармонии вывести невозможно. В то же время были показаны принципы гармоничных построений для конкретных областей искусства, архитектуры, цветолечения, моды и т. д.

С позиций информатики было показано, что цвета не столь прерывны (дискретны) по сравнению с обозначающими их словами (цветообозначениями). Спектр же белого света представлял собой непрерывный переход одних оттенков в другие, в той же степени, что и чувства, и функции органов человека — непрерывное динамическое изменение и / или наложение друг на друга. В этой связи были рассмотрены три вида обобщения (абстракция, сублимация и метамеризация), восходившие к глубоко архаическому мышлению.

Семнадцатая глава была посвящена анализу энергетических аспектов гармонии с позиций ее человеческого восприятия. Выше мы уже встречались с тем, что в цветовых концептах были заключены ценностные архетипические (глубинно значимые, связанные с выживанием вида и продолжением рода) характеристики человека, природы и общества. Психологические теории любви и принципы цветовой гармонии позволили выявить следующую закономерность: для создания гармонии, то есть устойчивой динамической системы, партнеры неосознанно стремятся к обладанию дополнительными «цветами» как одноименных M(f)+M(m), так и разноименных компонентов интеллекта Id(f)+S(m), Id(m)+S(f).

Было показано, что лечебное действие цвета осуществлялось различными путями. Психофизическое же воздействие цвета на организм человека основано на взаимодействии соответствующих рецепторов с электромагнитными волнами, расположенными в области солнечной радиации, которая пропускается атмосферой. Определенное антагонистическое действие поглощательной (синей области) и проникающей (красной области) способности излучений на основе принципов цветовой гармонии оказалось связанным со степенью равновесия обоих отделов вегетативной нервной системы и гендером. Так, была отмечена корреляция между переоценкой временных интервалов, мужской составляющей и симпатикотропностью холодных цветов, с одной стороны и, с другой, — между недооценкой времени, женской составляющей и парасимпатикотропностью теплых цветов.

Хроматический анализ понятия «катарсис» показал, что позитивное содержание катарсиса могло заключаться в своеобразной двусторонности отношения идеального (душевного настроения в предпочтительном цвете) к материальному (телесному изменению цвета). Универсальный характер этого тезиса был очевиден, поскольку практически все устойчивые словосочетания с цветообозначениями, описывающие душевное настроение, оказались близкими по цвету в совершенно различных культурах западного мира.

Поскольку апертурные (беспредметные) цвета характеризовали архетипический вид цветовосприятия (то есть участие и под-, и бессознания), то процесс катарсиса в цветотерапии мог осуществляться именно опредмечиванием "беспредметных" эмоций бессознания в апертурные цвета подсознания на уровне обобщающих сублиматов. В связи с этим была критически рассмотрена и так называемая теория «цветовых ассоциаций».

Гипотеза о резонансном характере взаимодействия цветов окружающей среды и интеллекта человека показала возможность ее частичного экспериментального обоснования в силу того, что интеллект это — открытая система, обменивающаяся с окружающей средой веществом, энергией и информацией. При этом электромагнитное излучение может непосредственно вносить информацию в головной мозг, минуя обычные органы чувств. Отсюда следовало, что саморегуляция интеллекта построена на энергетических, динамических и семантических аспектах получаемой информации и представляет замкнутый контур регулирования.

Основные принципы символики цвета были представлены в 18 главе, где отмечалось, что цвета в истории культуры использовались и для обозначения определенных свойств, качеств, понятий и / или идей (синий — мудрость, истина, красный — мужской, желтый — женский и др.), которые не всегда логически отвечали даже одной (архетипической) стороне их значений. С этой многозначностью цветовых "символов" оказалась связанной многозначность цветового ощущения, которое не в состоянии обнаружить различие в спектральном составе, объективно характеризующем красители, — цвета которых кажутся глазу одинаковыми и называются метамерными. Так, белые или серые цвета, например, могли быть образованы парой любых дополнительных или тройкой основных и казались одинаковыми независимо от принципов образования.

Поскольку образование метамерных цветов было связано с функциями бессознания, апертурных цветов как сублиматов — с функциями подсознания, то многозначность цветовых символов — с деятельностью всего интеллекта. В соответствии с обозначениями этих компонентов интеллекта символ определялся функцией цветообозначения (М-план) и сублимата (Ид-план), тогда как сублимат — метамера (Син-план) и сублимата (Ид-план).

В связи с необходимостью строгого учета граничных условий при интерпретации цветовых универсалий были также рассмотрены определенные моменты цветовой символики в нормальных и экстремальных состояниях. При этом все опытные данные полностью подтвердили справедливость полученных выше значений цветовой семантики, а также показали аксиологическую несостоятельность защитников «мата» в обычных условиях жизни.

В 19 главе мы познакомились с определенными феноменальными проявлениями цвета в искусстве. Так, с современных позиций алхимия была отнесена к своеобразному искусству, любопытные детали которого не могли не поражать наше воображение. Ибо оказалось, что алхимический цвет — одновременно и духовный, и материальный субстрат, чувственно-понятийная, сенсуально-рациональная первооснова алхимиков. И подобно тому как цвет и его смысл сливаются в образ-концепте (см.ниже), так и в алхимии символ и предмет оказались слитными.

Аналогично этому геральдические цвета значительно увеличивали количество вариантов различных знаков, облегчали возможность их отличия одного от другого, и делали эмблемы и гербы более привлекательными, превращая их в подлинные произведения искусства. Поскольку же с каждым цветом было связано его определенное смысловое, политическое и национальное значение, то вне геральдического смысла это представляло интерес не только для семантики, но и для символики цвета.

Далее были продемонстрированы различные примеры использования цвета в архитектуре, в живописи, в литературе, в предметах декоративно-прикладного искусства. В соответствии с этим было показано, что о «свойствах» цвета судит никак не формально-логическое мышление сознания, а образно-логическое представление подсознания и бессознания, отвечающих за переработку цветовой информации.

20 глава частично перекрывала содержание предыдущего материала, однако здесь была поставлена задача исторического представления цвета в моде. Основной тезис, с позиций которго были представлены фактические данные — цвет представляет собой некую информационную разновидность энергии, которая определенным образом действует на интеллект практически независимо от его осознания. То есть цвет — это некий язык, которого человек не знает из-за его неосознаваемого характера и отсутствия адекватного обучения.

Так, оказалось, что цвет одежды воздействует тремя путями. Во-первых, существуют кожные рецепторы, которые передают бессознанию необходимую информацию и специфическую энергию цвета. Второй путь — это зрение, воспринимающее цвет уже на уровне подсознания и сознания. И наконец, третий путь — это окружающие нас люди, которые воспринимают цвета и ведут себя с нами в соответствии с этим восприятием.

Показано, что сущность моды заключается в оппонентности развития культуры. Иначе говоря, радикальное, периодическое изменение цвета одежды представляет собой такую «встряску», благодаря которой человечество и поддерживает свою способность к адекватной адаптации в переменчивом мире социо-культурного развития. Развития не только научно-технического и / или возрастного, но и гендерного, которое, как показано выше, мировая культура детально промоделировала именно в цвете.

На примерах смены цветов в моде было высказано предположение о циклическом характере изменения модных цветов. Смысл цветов в моде был раскрыт с помощью гендерного типа взаимодействия потенциальных партнеров. Ибо лишь мода могла объединять идеальные планы их интеллектов. С этих позиций в заключении четвертой части и была продемонстрирована семантика конкретных цветов в моде.

Пятая часть книги предназначена для тех специалистов, которые уже используют или собираются использовать универсалии хроматизма. Так, в 21 главе были рассмотрена адекватность представлений о цвете в психологии и психолингвистике, в связи с чем возникла необходимость привести основные принципы хроматизма и его методологии.

Основной тезис хроматизма гласит: цвет как идеальный образ-концепт материального мира служит информационной моделью для познания сложных саморазвивающихся систем этого (материального) мира. Причем объединение концепции хроматизма («внутренние универсалии цветовых канонов») с лингвистической концепцией («внешние универсалии и системы родства») дало реальную возможность использовать атрибуты цветового тела как работоспособную модель для измерения субъективных параметров внутренней среды по объективированным в цветовых канонах параметрам цветового тела.

При обсуждении причин отсутствия в психологии общепризнанной теории личности было отмечено, что в качестве первой ступени для создания такой теории могли быть использованы межиндивидуальные предикаты, объективированные многотысячелетним развитием системного моделирования человеческих взаимоотношений. Это объяснялось тем, что цветовой перцепт в качестве образ-концепта являлся идеальным знаком хранящейся информации и в то же время собственным, принципиально неотделимым от себя информативным (контекстно-зависимым) значением этого идеального. С учетом актуальности хроматической модели для психологии были выявлены работоспособные точки их позитивного соприкосновения.