Пурпур Софии

Скажи мне, князь, не знаешь ты,

Кто там в малиновом берете

С послом испанским говорит?

А. С. Пушкин

Теософский анализ семантики пурпурного цвета, проведенный кн. Е. Н. Трубецким, показал аналогичные результаты относительно образа “пурпуровой Софии” в русских иконах. В очерке “Россия в ее иконе” Трубецкой пишет: «То пурпур Божьей зари, занимающейся среди мрака небытия; это — восход вечного солнца над тварью. София — то самое, что предшествует всем дням творения, та сила, которая из ночного мрака рождает день…»

Подчеркивая в этой метафоре временной порядок “предшествия”, несложно заметить, что София как Премудрость являет собой сверхсознание как высшую степень сознания, порожденного Словом Бога на земле.

На Византийских, а впоследствии и русских православных иконах София как Премудрость Божия (вспомним иудейскую Мудрость) изображалась с пурпурно-огненным ликом. Как считал В. Соловьев, София — есть выраженная, осуществленная идея… София — есть тело Божие, материя Божества, проникнутая началом божественного единства.

Как это истинно звучит с сегодняшних позиций. С позиций хроматизма пурпур действительно представляет собой самый опредмеченный, самый «противоречивый» план из женственной триады цветов. Пурпур действительно представляет собой осуществленную идею. Идею, которая сумела объединить в себе физически-красную силу с фиолетово-мистической креативностью. Идею божественного единства этих, казалось бы, чисто мужских качеств. Идею, которая из красноты первобытного мужчины-зверя и фиолета его внушаемости постепенно творила все более и более социальное существо.

Известные аналогии Софии с иудейской Премудростью или с древнегреческой Афиной (также рожденной из головы бога) основываются на таких общих значениях как первоначало, изначальность материнского лона, как женственная пассивность, по земному материализующая божественное Слово отцовской активности. И христианство постепенно сблизило облик Софии с образом Девы Марии, наделяя женский пол характеристикой пурпурного цвета как святостью.

Возвращаясь к вопросу о противоречивости пурпура как характеристики и святых, и блудниц, можно заметить, что Иоанн помимо пурпура наделил великую блудницу и багряницей, соотнося блуд с красным цветом. Возможно, это является определенным указателем на инверсию женского бессознания в экстремальных условиях[dcccxviii], так как в нормальном состоянии практически все традиционные культуры (начиная от Древнего Египта, Китая, Индии, Крита, Древней Греции, Рима) красным цветом характеризовали мужское тело.

Вспомним семантику белого цвета — общемирового сознания как сублимированного образа Великой Матери. И сопоставим с этим значением наблюдения Вильгельма Вундта, который после многих психологических опытов отмечал, что совершеннее и полнее обнаруживается смысл серьезного настроения и чуства достоинства в пурпурном цвете[dcccxix]. Об этом же говорит и тот факт, что ювелирные изделия успешнее продаются, если они представлены на желтом или пурпурном фоне[dcccxx].

Множество аналогичных данных позволило нам утверждать, что семантика пурпурного цвета наиболее тесно связана с такой неотъемлемой характеристикой женского интеллекта (и / или мировосприятия) как сверхсознание. Это, в свою очередь, объяснило и традиционную (по Псевдо-Дионисию Ареопагиту) интерпретацию византийского пурпура как объединения вечного, небесного, трансцендентного (сине-голубого) с чисто земным (красным) в извечно противоречивом интеллекте женщины.

И кн. Е. Н. Трубецкой поразительно точно замечает: «Не берусь решить, насколько в выборе краски тут участвовало сознательное размышление. Я склонен думать, что пурпур Софии скорее был найден непосредственным озарением творческого инстинкта, каким-то мистическим сверхсознанием иконописца».

Обратим внимание, что философ связывает сверхсознание художника с пурпуром Софии. С пурпуром, который лишь сегодня позволил нам утверждать прямую связь именно с женской мудростью. С Софией как сверхсознанием женщины, заставляющим произрастать “зеленое” самосознание мужчины. С этой трактовкой смыкаются и крылатые строки Гомера:

Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос.

И далее кн. Е. Н. Трубецкой, рассматривая изображения Христа в золотистых тонах ассиста (“Не очевидно ли, что было бы кощунственным писать пурпурового Христа!”), задает удивительный по своей смелости вопрос: “Почему же неуместное в отношении к Христу столь уместно и прекрасно по отношению к Софии?” И ответ заключается в том, что “пурпур предваряет высшее солнечное откровение”.

В самом деле, пурпур сочетает свойства крайних цветов спектра и больше проявляет свойства красного, — судя по действию на пульс и дыхание. Реакция организма на него обычно благоприятна. Еще в средние века воспалительные процессы успешно излечивались синим цветом. Кто тогда знал про ИК-лучи? Красный же в этих целях применяется и сегодня для усиленного кровоснабжения тканей организма.

Поэтому при сердечно-сосудистых заболеваниях в строго конкретных случаях могут быть рекомендованы сине-красные цвета пурпура. Стимулирующее возбуждение красным в определенном сочетании с тоническим покоем синего приводит к положительным результатам и при лечении вегетатики, поскольку парасимпатическое действие синего и симпатическое влияние красного цвета достаточно эффективно сказывается на обеих составляющих нервной системы. А через подкорковые механизмы обеспечивается и равновесность всего организма.

При соотносении пурпурного цвета с каким-либо типом темперамента оказалось, что все гиппократовские типы исчерпаны (см. красный, желтый, зеленый, синий цвета). Вместе с тем, при учете близости люшеровской интерпретации цвета № 5 («фиолетового»), данных ЦТО и хроматических характеристик интеллекта[dcccxxi] было высказано предположение о возможной связи каждого из типов темперамента с доминантой определенного компонента интеллекта[dcccxxii]. Если это предположение справедливо, то число темпераментов может быть равным числу полихромных фокусных цветов с максимальной насыщенностью. То есть числу спектральных тонов, по Ньютону-Гете[dcccxxiii].

Так, если по Люшеру выбор 5-ого цвета на 1-ом месте характеризуется как внушаемый, очаровывающий, предрасположен к чувствительности, а ЦТО связывает его с самостоятельностью и неискренностью, то сверхсознательная доминанта «женского» интеллекта и может оказаться характеристикой данного типа темперамента.

Любопытно, что в конце 50-х годов XIX века в Британии вслед за зелеными сюртуками «дельцов из никого» самыми модными цветами стали пурпурные тона маженты. Вспомним, как “новые русские” в 1992–1993 гг. ХХ века сменили свое “зеленое самосознание” на малиновые пиджаки “властного пурпура” — своего, как они считали, сверхсознания, “правящего деньгами, а значит, и миром”[dcccxxiv].

Поскольку «фиолетовый» Люшера по существу является пурпурным, то к нему можно применить и великолепное определение, которое дает Г. Клар. Я позволю себе лишь расставить хроматические акценты в этом определении. Между противоположными красным и синим, между мужским фанатизмом и женским фатализмом, между беспощадно-бессознательной силой и подсознательно-слепой любовью стоит примиряющий пурпурный — гармония противоречий[dcccxxv].

И если фанатизм мужчин лечился синим, а женский фатализм — красным цветом, то пурпурный — ярчайший пример усреднения (успокоения) идеологических крайностей. Как цвет внутреннего возбуждения, пурпур может сочетать в себе и мощное влияние ИК- и УФ-лучей. Непосредственно воздействуя на нас, они минуют не только зрение, но и сознание. Впрочем, как и многие другие цвета, о которых мы еще ничего не знаем. Хотя и подвергаемся их воздействию.

В заключение приведем выводы, вытекающие из анализа рассмотренного материала. В архетипе различных оттенков пурпура сублимированы многие крайности античных религий, а также православия (восточного христианства). В хроматической модели интеллекта пурпурный сублимат характеризует функции женского сверхсознания при нормальных, и мужского — при экстремальных условиях существования[dcccxxvi].