Об одежде и обуви

Климент Александрийский²¹ пишет:

«Восхищаюсь я древней республикой Лакедемонской и удивляюсь ей. Здесь разноцветные платья и золотые ук­рашения позволялось носить лишь гетерам, женщинам же безупречным и приличным наряжаться и искусствен­ным образом прихорашиваться было запрещено. Только женщинам дурного поведения позволялось ходить разо­детыми и пускать другим пыль в глаза разукрашеннос-тью... Люди, занятые нарядами, преследуют в сем лишь мечтательный образ прекрасного, а не самую красоту, и как новые идолослужители, лишь прикрывающиеся пре­красно звучащим именем, должны быть изгоняемы из на­шего общества, потому что в своей лживой мечтательно­сти они грезят о природе прекрасного неразумно; их жизнь есть глубокий сон неведения. Мы же из сего сна проснувшись и стараясь об украшении себя истинною красотою, должны (чтобы заснуть нам при конце сей жизни сном мирным) этому миру, услаждающемуся лишь мирскими прикрасами, сказать уже теперь "про­сти". Я утверждаю, что в одежде мы нуждаемся не для другой какой цели, как для прикрытия тела, для защиты

-65-

его от холода и жара, чтобы докучливая изменчивость при­роды нам не причиняла вреда. Но если такова цель одежды, то к чему из особенных материалов одежды у мужчин и из особенных у женщин? Не одна ли и та же потребности при­крытия тела обща и тем и другим, подобно как потребность еды и питья? Но одинаковой потребностью обусловливает­ся и одинаковый образ удовлетворения... Но если женский пол вследствие своей слабости гораздо большего желает, то причина сего в той же дурной воспитанности, вследствие которой и мужчины, вырастая в наихудшем образе жизни, часто женственнее жен становятся; значит, не следует и же­нам потакать в этом деле. Если в чем желания их и следует принимать в соображение, то только разве в позволении носить им одежды из материалов сравнительно более мяг­ких, но и то с тем условием, чтобы чрезвычайно тонкие ма­терии, сработанные высшей глупостью чрезмерно хитро и трудолюбиво, и любопытные на тканях узоры и искусные складки с них были как можно радикальнее устранены; ши­тью золотом, опушкам из индийских зверьков и заботливо вырабатываемому червячками шелку мы должны сказать "прости"... Употребление столь необычной и при этом столь прозрачной материи выдает собою лишь не очень твердый образ расположений, сказывающийся в легком прикрытии частей тела, обнаружения которых должно бы стыдиться. Столь мягкая одежда вовсе не представляет со­бою никакого прикрытия; скрывать формы, какие имеет нагое тело, она вовсе не может. Такая одежда, плотно при­легая к телу, огибает собою формы его, отпечатлевает на се­бе вид тела, с ним как бы срастаясь; формы женского тела она выдает столь пластично, что линии тела бывают види­мы, хотя оно и не обнажено и наготы его хотя не видать. Оставлено должно быть нами ношение такого рода одежд, а также крашеных. Для людей, которые невинны и в душе правы, пристойнее одежды белые и простые... Одетыми в такие одежды видел души Господень тайновидец: Я увидел души исповедников под жертвенником, и даны были каждо­му из них белые одежды (Откр. 6,9,11). А если кто хочет но­сить одежды и иных цветов, то носи, по крайней мере, не изменяя естественного их цвета. Тем более должно быть оставлено употребление цветных одежд, расшитых разны­ми финтифлюшками вакхического культа и культа мисте­рий... Средством для увеселения глаза служат такие одеж-

-66-

ды, а не средством для защиты тела... Оттого и Писание*(*У Климента Александрийского: «Педагог». — Прим, составителя.) напоминает внятно: Не хвались облекшись в твои одежды и не всякой славой хвастайся (Сирах. 11, 4). И в Евангелии, осмеивая разодетых в богатые одежды, говорит Христос: Вот сидят на тронах земли одевающиеся в великолепные одежды и в роскоши живущие (Лк. 7, 25). Тронами называет Он палаты земных Царей, местопребывание земных распо­ложений, где господствуют воображаемая красота, погоня за пустыми почестями, лесть и ложь. К небесному же при­дворному штату относящиеся, к свите Царя вселенной, на­блюдают за чистотой платья душевного, то есть и за чисто­той телесною, свое тело освящая и таким образом облекаясь в одежду бессмертия... Обнаруживают тупость чувства кра­соты и нечувствительность к более тонким приличиям те, которые в изумление приходят при виде богато расшитых длинных и широких с многочисленными складками плать­ев из материй чрезвычайно тонких и легких... Поистине стыжусь, думая о том, сколько денег тратится на прикрытие стыда... Блаженный Иоанн (Предтеча) и об овечьей шерсти, отзывающей роскошью, ничего знать не хотел, а выбрал для себя верблюжьи волосы и во власяницу из них одевался, бу­дучи представителем простого образа жизни... Илия носил прикрытие из овечьей шкуры, придерживая его около чресл волосяным поясом. Другой же пророк, Исайя, ходил вовсе нагим и без обуви... Высота души и величие обнаруживают­ся всего яснее, если тело не будет прикрываемо разными на­рядами и украшениями. А ношение одежд, волочащихся по земле, спускающихся даже до пят, представляет собою верх высокомерия и гордости. Такой одеждой как бы метлой ка­кой заметается и пыль с поверхности почвы... Конечно, бы­ло бы не в порядке вещей, если бы кто стал носить платье, только до колен достающее, как у спартанских девиц** (** По закону Ликурга, гимнастикой должны были заниматься не только юноши, но и девушки. В целях большей свободы дви­жений на палестре последние носили туники только до колен.) У женщины ни одна из частей тела не должна оставаться об­наженной. Особенно прилично будет привести здесь тон­кий разговор между одним мужчиной и женщиной***: (*** Женщина эта была Феано, пифагореянка, по другим — жена самого Пифагора (Stromata. IV, 522; Plutarch. Praecept. conv))

-67-

— Прекрасный локоть!..

— Да, но не для глаз публики он назначен.

— Прекрасно развитая ножка!..

— Но собственность моего мужа.

— Красивое лицо!..

— Но только для моего супруга.

Но я не одобряю, когда честные женщины дают повод мужчинам расточать им подобного рода комплименты, ко­торыми мужчины если и не обесславить их хотят, то по крайней мере лестью подкупить... Телесная красота их не должна быть для мужчин предметом охоты... Как Божество лучше храма, душа — тела, так и тело должно быть для нас ценнее одежды. А ныне все наоборот. Если которая-либо из женщин захотела бы свое тело продавать, то за него никто не дал бы и тысячи аттических драхм, а себе платья они по­купают такие, что одно у них стоит до десяти тысяч аттиче­ских талантов, чем доказывают ясно, что лично-то они ни на что не годны и дешевле тканей, из коих сшиты их одеж­ды. К чему эта погоня, следовательно, за редким, дорогим и предпочтение его обыкновенному, дешевле стоющему и легче доставаемому? Не то ли это значит, что с истинно прекрасным и действительно добрым незнакомы вы? Пре­следование реальной действительности вы оставляете, что­бы озабочиваться вместо того внешностью, уподобляясь тем безумцам, которые белое за черное считают».

Еще сказал²²: «Подобным же образом тщеславные жен­щины и в обуви обнаруживают свою крайнюю глупость. Поистине постыдно украшать сандалии золотыми цвета­ми... Равнодушно посему будем относиться к художествен­но сработанным сандалиям, к аттическим и сикионским башмакам, к персидским и этрусским сапожкам... Ничего лишнего не носил Господь на ногах, Он, Собою представ­лявший первообраз истинной добродетели и умеренности».

Еще пишет²³: «Будем беречься, чтобы смешно не оде­ваться, так как на праздничных процессиях часто можно видеть людей в удовлетворение наружных приличий при­глаженных, примазанных, раздушенных и изумительно разряженных, внутренне же бедных... Посему говорит Господь: Продай что имеешь, раздай бедным и приходи и следуй за Мной (Мф. 19, 21; Мк. 10,21; Лк. 18, 22). Следуй за Господом, освободившись от суетности, от блеска ско­ропреходящего. Истинная твоя, твоя славная, неотъемле-

-68-

мая собственность, это — вера в Бога, исповедание Мужа скорбей (Ис. 53, 3), благотворительное человеколюбие». Еще сказал: «Не к принадлежностям жены, но к принадлеж­ностям гетеры относятся бесстыдные хлопоты о различных прикрасах. Заботливость о домохозяйстве совместно с му­жьями таких женщин занимает мало. Они опоражнивают денежный кошелек мужа и все материальные средства его издерживают на свои прихоти, лишь бы казаться красивы- I ми и иметь возможно большее количество поклонников· своей красоты. По целым дням просиживают они за своим туалетным столиком... Днем они в уборных скрываются, хи­троумно подкрашивая, холя и наряжая плоть свою, вечером же эта фальшивая красота как бы из темных нор каких вы­ползает на свет ламп, ища вашего расположения. Пьяное состояние мужчин и тусклость света содействуют чарам наводной их красоты... Несчастные эти женщины, они и не замечают, что наводя на себя фальшивую красоту чуже­родными материалами, чрез то губят свою красоту естест­венную... А по смерти они отдадут отчет Творцу за наруше­ние благоговения к Нему, как если бы Он одарил их не тою красотою, какой они заслуживали*...(*Тертуллиан (De mulieribus fucatis) говорил то же: «Не угодно Богу употребительное у них искусство: на себе самих облича­ют и укоряют Творца вселенной, ибо порицают Его, когда по­правляют, когда нечто присоединяют») Они не знают ника­ких границ своей жадности и впадают в бесстыдство. Везде им нужно быть: и в театре, и в процессиях, и на гуляньях; они совершают прогулки в храмы и останавливаются на площадях, чтобы здесь все их видели. Затем они и рядятся, что другим желают нравиться, блистая, впрочем, лишь сво­им лицом, а не сердцем. Как бежавших рабов обличает клеймо, так женщину легкого поведения разноцветные платья**. (** Еще по закону Солона предписывалось τας εταιρας ανθινα φορειν (Artemidorus, II, 3). Диодор Сицилийский подобное же поста­новление приписывает Селевку, законодателю локрян, а Плу­тарх (см.: Athenaeus. Deipnosophistas, XII) сиракузянам. Из цветов женщины порока любили особенно пунцовый, красный.)

Но хотя и в ярко-красный пурпур одеваешься и золотыми украшениями себя убираешь, хотя ты свои глаза красками подводишь, твоя красота суетна, говорит Гос­подь у пророка Иеремии (Иер. 4, 30).

Волосные сетки, и именно различных сортов, замыс-

-69-

ловатое заплетание волос и прочее на тысячу манер зави­вание локонов и дорогой аппарат зеркал, пред которыми они наводят свою красоту, чтобы ловить безрассудных ребяческих почитателей своего появления: все это при­надлежности жен, потерявших всякий стыд, которых можно называть гетерами, потому что они из своих лиц маски делают. Нам же заповедует Логос не к видимому, но к невидимому стремиться, потому что видимое непосто­янно, а невидимое вечно (2 Кор. 4, 18)».

Еще сказал²⁴·: «И до того испорченность нравов дохо­дит, что не только женщин сокрушает суетная забота о ко­кетстве и модничанье, но и между мужчинами эта болезнь неистовствует. Да, болезнь — потому что кто от этой склон­ности к показному и рассчитывающему па обольщение других выхорашиванью себя несвободен, тот болен. Уха­живая старательно за своим телом и достигая выхоленности его, становятся такие мужчины женоподобными, застав­ляют себе подстригать волосы на тот манер, как носят их кокетки, мажутся благовонными помадами, натираются благовонными маслами, душатся духами. Что сказать при виде таких мужчин? Физиогномик уже по наружному их виду определит, что это за люди. Это преступные заискиватели у чужих жен преступной склонности... безбородые, страх в себе питающие к сему цвету мужественности, голо­вные волосы даже и причесывающие-то прямо на манер женщин... В наших городах множество народу занято... бри­тьем... этих мужчин. Ужели же не пошло это — мужчиной быть и заставлять сводить волосы с своего тела и на него вместо того лоск наводить?.. Уроды, крася себе волосы и подмолаживая себя, живут мечтою, что для них, как для змей, возможно старую кожу с головы скинуть. Волосы они и действительно себе хитро подцвечивают, но морщин с лица свести все-таки не могут; а также и смерти они не из­бегнут, прикрывая искусством старость. Между тем, в об­разе старца нет ничего ужасного, решительно ничего, и усилия прикрывать зрелый свой возраст совершенно на­прасны. Чем ближе кто подходит к границам своей жизни, тем поистине тот становится лишь достопочтеннее, потому что в высшем возрасте человек только Бога одного имеет старше себя. Бог состоит ведь вечным Старцем, пророк называет Его Ветхим деньми (Дан. 7, 9)... Если же какой мужчина оказывается очень занятым своими волосами,

-70-

постоянно причесывает их, подстригает перед зеркалом, поправляет их, подбирает и выщипывает, себе лицо лоснит, то не бабеней ли он становится? И подлинно, нужно раздеть такого донага, чтобы не счесть за женщину*.(* В древности вечерняя одежда мужчин и женщин была почти одинакова.)

...Нечиста эта страсть собой рисоваться и собой прель­щать; она-то, собственно, и состоит седалищем непотребст­ва. Бог восхотел, чтобы женщина имела кожу гладкую и чтобы только голова ее украшена была самородным и рос­кошным этим нарядом волос; мужчину же Творец бородой украсил и сообщил ему вид мужественный... И эти волосы, дарованные мужчине, Творец ставит столь высоко, что на­равне с разумом указывает в них преимущество мужа; и Сам, будучи достоудивителен в своем величии, представи­тельность вида мужчины украсил Он в высшем его возрас­те достопочтенною сединою. Разум, добрые расположения, становясь от глубины как бы седыми, зреют лишь со време­нем и постепенно; и предносясь видимо в образе седины, являют они в советах старости вескую многоопытность, представляющую собой достолюбезный цвет почтенного разумения, даруемого верой. Характерная принадлежность мужчины — борода, обнаруживающая в нем мужа древнее Евы, и состоит символом природы более сильной... Но и все волосы вашей главы изочтены, — говорит Господь (Мф. 10, 3); значит, и волосы подбородка, и волосы всего тела. Итак, исчисленные Богом волосы сводить, вопреки Его воле, не следует... Если Бог в избранных по Его предопределению на­перед признал подобных образу Своего Сына, ради которых, собственно, по Апостолу, Он и указал Сыну быть перво­родным между многими братиями (Рим. 8, 28-29), то не не­честивцы ли те, кои телесный подобный отобраз Божий растлевают? Если мужчина желает быть прекрасным, то должен он развивать прекраснейшее в человеке, разум; этот должно изо дня в день украшать все достойнее и оче­виднее. И не волосы должно исторгать у себя, а пожела­ния... Непозволительно, следовательно, бороду брить — это самой природой данное убранство, истинное украшение».

Еще сказал²⁵: «Впрочем, эту строгость должно немного ограничить. Женам, живущим в достаточной брачной об­становке, иногда можно и снисхождение оказывать и поз­волять наряжаться с целью мужу нравиться. Но пределом

-71-

их желаний при сем должно оставаться именно желание только своему мужу нравиться. С личным же моим вкусом несогласно, когда женщины хлопочут много об украшении своего тела; лучше пусть они очаровывают своих мужей искренней любовью, этим действительнейшим и столь ес­тественным волшебным средством. Однако же, так как многие мужья о своей душе мало заботятся, то задача женщин, если они желают быть честными их женами, не­разумные страсти и пожелания своих мужей укрощать, их постепенно к простоте обращать, к несложным потребно­стям и умеренности приучать. Значение жизни состоит ведь не в обладании грубыми материальными благами, а в очищении себя от излишнего. Подобно подрезыванию ма­ховых крыльных перьев должно подрезывать, следова­тельно, и затеи жен, отзывающие роскошью; они достав­ляют им удовольствие преходящее и радость суетную, а между тем, увлекаясь и занятые ими, они часто из клетки брака улетают. Поэтому жены, хотя и могут в известное время наряжаться, но должно при этом оставаться в гра­ницах, руководясь чувством приличия, чтобы от истины чрез спесь не уклониться. Но надлежит также, чтобы и мужья своим женам доверяли и все домохозяйство им предоставляли, потому что они именно для этой цели и даны им, чтобы быть в сем деле помощницами».

Еще сказал²⁶: «А если кто бороду подстригает, то не следует, по крайней мере, совершенно ее до гладкости со­стригать; мужчине сообщается этим вид отвратительный, и состриганье бороды даже до кожи напоминает собой выщипыванье и выглаживание. Псалмопевец говорит: Как драгоценный елей... стекающий на бороду, бороду Ааронову (Пс. 132, 2). Чрез повторение слова борода радостно воспе­вает он украшенное бородою лицо, блистающее елеем радо­сти Господней... А усы должно подрезывать, чтобы при еде они не пачкались, но не следует их все остригать, — это бы­ло бы некрасиво, — а только немного ножницами. Бороду же, которая никоим образом не может беспокоить, должно без малого цельною оставлять; она сообщает лицу достопочтенность и некоторого рода отеческую авторитетность».

Еще сказал²⁷: «Для жен достаточно волосы слегка при­чесывать и косу на затылке какой-нибудь простой и деше-вой булавкой сдерживать; и при простой прическе длинные волосы для жены разумной служат истинным украшением.

-72-

Завиваньем же волос в букли на манер, как это делается у гетер, и распусканьем их по плечам локонами и косичками лицо бывает обезображено... Из страха прическу испортить такие женщины до своей головы дотронуться не смеют... Накладывание же чужих волос на голову совершенно должно быть оставлено; украшать свою голову волосами другого, накладывать на нее мертвые косы поистине нечес­тиво; потому что на кого же пресвитер тогда возложит ру­ку, кого благословит он? Не украшенную жену, а чужие во­лосы и из-за них другую голову».

«Одежда не есть случайное, произвольное, не имеющее никакого значения облачение человека, — говорит уже со­временный автор. — Она связана с внутреннею жизнью че­ловека или народа. Ее характер определяется не одними климатическими условиями, но вместе с тем и еще более тем духом, которым живет тот или другой человек или на­род... Изменение ее человеком или народом свидетельству­ет об изменении начал их внутренней жизни и является следствием того изменения и, с другой стороны, ведет к из­менению внутреннего строя жизни. Недаром реформаторы, подобные Петру Великому, замышляя обновление народ­ной жизни и привитие к ней новых чуждых начал, между другими средствами к тому считали нужным делать особые узаконения касательно изменения одежды и привычного убранства, употребляемого в народе, и даже с изменения ко­стюма начинали проведение в жизнь своих реформаторских планов. Их инстинкт или государственный ум подсказывал им, что разрушение привычной привязанности в народе к своей одежде и к наследованному от дедов убранству внеш­него вида непременно поведет к разрушению старых начал жизни и к изменению ее строя, и они не обманывались в своих надеждах и расчетах. Гонение Петра Великого на бо­роды и навязывание русским его подданным европейского костюма нельзя считать капризом гения, не имеющим для себя оснований. Недаром и люди, дорожащие внутренними основами жизни, не поддавались охотно воле реформато­ров, нападавших на стародавнюю одежду, и готовы были скорее платить штрафы и терпеть гонения, чем расстаться с тем, с чем свыклись они, как с своею душою: им чуялось, и не совсем без основания, что душу их хотят выворачивать, когда заставляют изменять их внешнее облачение, служащее дополнением и выражением их нравственной личности»²⁸.

-73-

§ 6. Аскетическая физиология тела. (Телесные отделения. Пот. Слезы. Истечения. Пищевые отделения. Слюна. Так называемое (в медицине) пуэрперальное состояние: менструации, нормальные роды, послеродовой период, выкидыш, кормление грудью.)

Если вообще все внешнее имеет большое значение для духовной жизни человека,¹ то даже малому ребенку должно быть по­нятно или, вернее, известно, что выше­указанные в заголовке стороны нашего телесного существования должны иметь значение еще большее, чем всякие другие. Ведь если мир погибает от похоти (1 Ин. 2, 16), то понятно, что те русла, по кото­рым она изливается в мир, подвергаются ее влиянию сильнее всего, и понятно от­сюда, что спасающемуся, прежде всего, нужно оберегать себя с этой стороны. Об этом и божественный апостол Павел учит (1 Кор. 12, 22-25). Что же касается тех сторон деятельности нашего организма, которые не имеют отношения к половой сфере, то и их нужно заставить служить нам на пользу душевную. Даже больше — их должно преподнести в дар Богу, наперед, конечно, от страстей и очистив, как прилично божественному дару, освятив молитвою.