От княжества к самодержавной монархии

Для начала необходимо определиться, что мы понимаем и подразумеваем под термином «самодержавие» . В начале XIX в. М.М. Сперанский дал такое толкование этому слову. «Применительно государству, — отмечал он, — оно является синонимом слова ''суверенный''. То есть любое независимое государство есть государство самодержавное. Применительно к государю оно же означает нераздельную власть с кем-либо». На эту же черту самодержавной монархии указывает и крупнейший государствовед России Б.Н. Чичерин . В своем знаменитом «Курсе государственной науки» он отмечал, что самодержавие есть неограниченная монархия, и что «совокупность принадлежащих ей прав есть полновластие». «Всякие ее ограничения, — отмечал он, — могут быть только нравственные, а не юридические. Будучи безграничной, верховная власть находит предел в собственном сознании и в совести граждан». В своей работе «Монархическая государственность» бывший революционер-народник Л.А. Тихомиров , отмечая различие между деспотией и самодержавной монархией, подчеркивал, что «монархия деспотическая или самовластие, отличается от истинной Монархии тем, что в ней воля монарха не имеет объективного руководства. В Монархии истинной воля монарха подчинена Богу, и притом очень ясно. Она имеет своим руководством Божественное учение, нравственный идеал, ясный долг...». Строго говоря, самодержавие — это такая форма монархической власти, которая ограничена лишь религиозными и этическим нормами Православия. Ибо совесть, с точки зрения православия, есть корреляция между человеческими желаниями и устремлениями и божественными указаниями («Со-Весть»). Кстати, известный публицист русского зарубежья И.Л. Солоневич определял самодержавие, как «диктатуру совести». Строго говоря, в феномене самодержавия мы видим глубокие православные истоки. Здесь нет и следа воздействия на этот политический институт традиций, идущих от золотоордынской государственности.

Как известно, в древней Руси в силу целого ряда обстоятельств, условий и традиций монархия, как форма государственной власти, не сложилась. Говоря строго юридически, представителей династии Рюриковичей , вряд ли можно называть даже раннефеодальными монархами, как это нередко делали дореволюционные и советские исследователи. Говорить о князьях периода удельной Руси, как о монархах, также нет никаких оснований. В средневековой Руси князь был лишь верховным представителем законности, но не ее источником, а сама законность представляла собой совокупность социальных норм, архетипом которых была «старина», обычай. Власть князя, по своей природе, была не суверенной, а функциональной. Князь был лишь правителем, но не монархом. Вспомните, с какой целью призвали славяне «из-за моря» Рюрика и его дружину и заключили с ним ряд. От князя общество ожидало, что он будет «защищать вдов и сирот». Если же князь в своих действиях отступал от принятых обществом норм и обычаев, действовал «не по старине», то это вызывало законное недовольство и давало народу право не только не подчиняться, но и свергать такого «безсудного князя».

Первичные элементы самодержавной власти, как известно, возникли также в землях Северо-Восточной Руси. Первым таким правителем, который пытался поставить князей в положение «подручников» (подданных) был князь Андрей Боголюбский .

Формированию института монархии в московском княжестве благоприятствовали несколько обстоятельств и факторов. Во второй половине XV в. московский князь, с ростом экономического и военно-политического могущества, все больше и больше приобретал в глазах людей значение не только верховного правителем, но и становился персонифицированным источником власти и законности.

В этом его стремлении и обосновании нового характера власти значительная роль принадлежит церкви, которая также стремилась поднять свой авторитет и влияние. Таким образом, интересы двух властей, светской и духовной, здесь совпадали и переплетались.

При анализе развития московского государства и института самодержавия нельзя игнорировать и наличие ряда внешних факторов и обстоятельств. К середине XV в. обстановка вокруг Руси довольно быстро менялись. Это было связано с резко изменившимися условиями, произошедшими в геополитическом пространстве вокруг Руси, что оказало серьезное воздействие на процессы собирания земель вокруг Москвы и на характер становящейся московской государственности.

В 40-е гг. XV в. произошел окончательный развал Золотой Орды, а на ее месте возникли Казанское, Астраханское и Крымское ханства и другие, более мелкие улусы. Новые государственные образования не отличались миролюбием, из-за чего рубежи московского государства оказались под сильнейшей угрозой со стороны востока и юга. К этому следует добавить обострение отношений между Москвой и Литвой за лидерство в объединении всего русского пространства.

В 1453 г. под ударом турок-османов пала Византия . Это привело к резкому изменению геополитического пространства в Европе. Для Московского княжества это имело серьезные исторические последствия, наложившие неизгладимый отпечаток на развитие русской православной церкви и московской государственности. С 1448 г. Русская православная церковь стала автокефальной, т.е. независимой от Константинопольской патриархии. В 1453 г. турки-османы захватили и сам Константинополь и, таким образом, в глазах церкви Москва становилась преемницей второго Рима, а автокефальная церковь, при наличии суверенного правителя, получала еще большее значение и независимость.

Московский князь, благодаря усилиям церкви, превращался, в глазах его подданных, в посредника между богом и людьми. Отныне его власть объявлялась божественной, а сам он становился «божьим помазанником», которому Бог доверил управлять его подданными. С этого момента великий князь московский, превращался в монарха и правил не по «человеческому хотению, а по божьему повелению». Таким образом, факторы, которые обусловили становление самодержавной власти в России, были следующими:

1) возраставшее экономическое и военно-политическое могущество московских князей;

2) интересы русской православной церкви и православная идеология, имевшая глубокие традиции в русском средневековом, традиционном обществе;

3) внешние обстоятельства — превращение русской православной церкви в автокефальную, падение Константинополя, которые, несомненно, ускоряли этот процесс.

Самодержавие, как власть, поставленная от бога, принималась и основной частью населения московского государства. Она в общественном правосознании все больше олицетворялась с порядком и справедливостью. Это весьма важно подчеркнуть и отметить. Власть, если она основывается лишь на голом насилии, не может быть долговечной.

Формирование самодержавной власти было неразрывно связано с зарождением новой государственной идеологии. Стержневыми идеологемами самодержавия были:

· идея преемственности между московским государством и древней киевской Русью. Отсюда стремление Ивана III , Василия III и Ивана IV собрать все земли «отчичей и дедичей» вокруг Москвы;

· идея религиозной преемственности между Москвой и Константинополем. Падение Византии способствовало зарождению и оформлению такой важной доктрины, как «Москва — III Рим», сыгравшей важную роль в истории нашей страны в XVI—XVII вв.

Самодержавие было политическим завершением централизованной структуры русского государства, основанного на принципах службы и тягла, и венчало его. Самодержавие, выражая принцип соборности, представляя собой особую систему учреждений, способствовало концентрации ресурсов нарождавшейся нации для защиты от внешних врагов и являлось положительным условием его внутреннего развития.

Самодержавие выступало антиподом «дурной бесконечности» княжеских разборок и смут удельного времени, от которых устали все социальные слои общества. Оно уже с самого начала продемонстрировало преимущества организованной власти перед вечевым беспределом, прикрывавшим диктатуру новгородской господы, который все больше затягивал Новгород в болото политического хаоса и социального конфликта.