Империи в войнах
[108]
Какие лихие ветры истории занесли Союз Советских Социалистических Республик во Второй мировой войне на одну сторону линии фронта с Соединённым Королевством Великобритании и Северной Ирландии да Соединёнными Государствами Америки? Отчего один из символов тоталитаризма бок о бок с символами демократии сражался с другим символом того же тоталитаризма?
Распределение великих держав по противоборствующим лагерям Первой мировой тоже неочевидно. По расхожему мнению, в Германской и Австрийской (с 1867-го – Австро-Венгерской) империях хотя и хватало деспотизма, но всё же демократии было куда больше, чем в Российской. Тем не менее Россия не просто ушла от традиционного союза с немецкими государствами, а встала на сторону образцовых демократий – Британской империи да Французской республики. Правда, на стороне Центральных Держав оказалась Турция – несмотря на недавнюю националистическую младотюркскую революцию, всё ещё символ восточного деспотизма без оглядки на мнение народа.
Но по итогам войны развалились не только турецкая и две немецкие, но и российская империя. А в стан победителей угодили Соединённые Государства Америки (они тогда сражались около 1/4 срока войны – в отличие от Второй мировой, когда им пришлось драться 2/3 срока). В полном соответствии с прогрессивной политической мыслью демократия возобладала над деспотией – предтечей тоталитаризма.
Термин «тоталитаризм» охватывает всего несколько черт построения общества, встречающихся в разные эпохи в разных странах. Причём общества, где эти черты наблюдаются, зачастую ни в чём ином не сходны. Что общего у немецкого национального социализма, декларирующего право уничтожать низшие народы ради блага высших, с российским интернациональным социализмом, считающим людей и народы равными и готовым подтягивать отстающих до уровня передовых? А у них обоих – с женевским проповедником Кальвином и пуританскими общинами XVII века в Британии и её североамериканских колониях, желающими подчинить каждый шаг каждого обитателя строжайшим религиозным стандартам двухтысячелетней давности?
Недаром первые исследователи тоталитарных особенностей общества – вроде Карла Поппера и Фридриха Августа фон Хайека – не рисковали придать им всеобъемлющее значение, хотя и отмечали их очевидные недостатки. Понадобился пламенный пропагандистский энтузиазм Ханны Арендт, дабы провозгласить тоталитаризм определяющим всю жизнь общества во всех её значимых подробностях и на этом основании позволить себе игнорировать куда более фундаментальные особенности стран и эпох.
Вдобавок различение по степени тоталитаризма неизбежно страдает субъективностью: она вряд ли поддаётся внятному измерению.
Куда понятнее измеряется иной критерий – равноправие. А по нему разделение великих держав в мировых войнах выглядит очень интересно.
Светочи свободы – Британия, СГА, Франция – изрядно продвинулись в сторону обеспечения избирательного права (и формальной юридической защиты некоторых иных прав) граждан титульных наций (в Америке, где почти все граждане – потомки эмигрантов, эту роль играли WASP – White Anglo-Saxon Protestants, то есть белые англосаксонские протестанты). Зато права нетитульных народов даже в метрополиях изрядно ограничивались. А уж жители колоний (СГА обзавелись ими в 1898-м – после разгрома Испанской империи) и подавно наделялись только обязанностями. Гордые британцы и представить не могли, скажем, генерала индийского происхождения.
В Российской же империи карьера была равнодоступна представителям любого народа – хватило бы средств на должное образование. Титулы дворян вошедших в империю государств признавались равными внутрироссийским (это порою порождало конфликты: так, на нищем Кавказе князем считался едва ли не каждый обладатель стада овец и шашки для его защиты, и российские обладатели древнего титула обижались на формальное равенство с бедняками). Даже вероисповедные ограничения несложно было обойти. Среди русских генералов Первой мировой – например, Ренненкампф и хан Нахичеванский.
Сходная картина – в Австрии. В известнейшей оперетте Эммериха Коппштейна (Имре Кальмана) «Княгиня чардаша» действуют итальянец граф Бонифаций Канчиано, венгр граф Ференц Керекеш… Главный герой Эдвин Рональд – сын немца князя Леопольда Марии фон унд цу Липперт-Вайлерсхайм и венгерки эстрадной актрисы Цецилии Питькёш – буквальный австровенгр. Вне сцены военную разведку империи возглавлял русин (эта закарпатская часть русских в 1946-м присоединена к СССР и оформлена как украинцы) Альфред Виктор Редль (его обвинили в шпионаже в пользу России, похоже, в ходе какой-то сложной военной дезинформации), а наследник престола (эрцгерцог) Франц Фердинанд фон Хабсбург намеревался провозгласить чехов третьим империеобразующим народом (наряду с немцами и венграми).
В Турции вероисповедные ограничения преодолевались лишь изрядными талантами (или хотя бы деньгами). А в 1915-м крупнейший тогда в империи христианский народ – армяне – частью истреблён, частью изгнан: надо же свалить на кого-то вину за военные неудачи! Зато мусульманам любая дорога была открыта независимо от того, прикочевали их предки из среднеазиатских степей под водительством хана Османа или покорены этими кочевниками.
Германия изрядно преуспела в онемечении поляков, доставшихся ей в XVIII веке при разделе польско-литовской империи. Но к обитателям своих африканских колоний относилась заметно лучше Англии с Францией вместе взятых. А уж веротерпимость в ней развилась куда раньше, чем в прочей Европе.
Итак, в Первой мировой войне разгромлены империи, не придающие особого значения происхождению. В том числе и Россия, оказавшаяся не с той стороны фронта. Зато победили три расистские империи (СГА и Франция были в ту пору республиками внутри метрополий, но колониальными империями), проводящие между своими обитателями принципиально непреодолимые барьеры.
Ко Второй мировой картина несколько изменилась. Расизм в СГА поумерился (в немалой степени – благодаря тому, что негры, побывавшие на фронте, стали готовы и на родине защищаться силой; после Второй мировой та же причина запустила процесс официальной отмены сегрегации – разделения – рас). Зато Германия довела расовое учение виднейших теоретиков француза Жозефа Артюра де Гобино и англичанина Хаустона Стъюарта Чембёрлена до логического завершения – права полноценной расы истреблять неполноценные. Естественно, Россия, развившая традиционную межнациональную терпимость также до логического завершения, никак не могла оказаться по одну с Германией сторону линии фронта.
Маятник нетерпимости, оттянутый Первой мировой войной до предела, пошёл в обратную сторону. Расисты потерпели поражение. Германия капитулировала, а Британия и Франция лишились силы, необходимой для удержания колоний в подчинении.
Сейчас идея равноправия во многих странах (но, по счастью, не в России) переросла в свою противоположность – поддержку людей только за то, что их предки были когда-то угнетены. Похоже, скоро начнётся обратная отмашка маятника. Интересно, кто окажется нашими естественными союзниками в грядущих мировых конфликтах?