Рекомендовано до друку 17 страница

Но он заставлял себя. Он отчего-то верил, что на самом деле ему будет возможно сделать так, чтобы впредь больше никогда не волноваться.

Но он ошибался. Он сам знал, что ошибается. Как знал и о том, что пройдет еще какое-то время, и ему придется возвращаться назад. Такая жизнь.

Мог ли он, конечно, ослушаться внутреннего голоса? А ведь тот говорил ему много нелепостей. Вернее, это раньше Плетнев воспринимал их за нелепости. Теперь же ему захотелось взглянуть на происходящее другими глазами. И как понял Евгений, будет с тех пор казаться все ему совсем даже не так, как раньше.

Хорошо это было или плохо, Евгений пока не знал. Но он уже смирился с тем, что жизнь все время идет вперед, лишь косвенно считаясь с ним. Скорее даже происходит так, что сначала происходит движение вперед, сам Плетнев замечает это позже, а, заметив - сознание его словно бы без воли его - начинает выражать свое одобрение. Так что проходит еще какое-то время, и Плетнев - будучи справедливым к себе всегда - признает, что все происходящее (ранее вроде как и не одобренное им) на самом деле ему более чем необходимо. Ну а то, что раньше он противился наступлению его, так это действительно было так. Несерьезно, что ли.

....................................................................................................

Плетнев все больше стал замечать, что он действительно изменяется. Порой эти преобразования жизни или судьбы заставали его врасплох. Порой были настолько ожидаемы, что Евгению Георгиевичу оставалось только констатировать факт. Допуская, что то, что приходит таким образом - ему необходимо. И даже более - он без этого не может.

--Совсем не может,--говорил тогда себе Плетнев, и в душе его расцветали розы.

Он всегда стремился сохранить подобное расположение духа. Конечно, при этом он вполне мог бы и признать эксперимент над собой неудавшимся. Но в том-то и дело, что мешал ему признать подобное подсознательный страх, который начинал преследовать его, стоило его мыслях начать приобретать подобный ход.

--И ведь невозможно было повернуть обратно,--задумался Плетнев. Он знал, что стоит ему только раз дать себе подобную поблажку, и уже невозможно станет разобраться, как ему на самом деле следовало себя вести дальше. Ведь даже и эту всю цепочку умозаключений он настолько долго носил внутри себя (не решаясь произносить вслух), что и сейчас, произнося это "про себя", Плетнев не мог поручиться, что не наступят те изменения, к которым он пока был не готов.

--Да и что, по сути, эти изменения,--сказал сам себе Плетнев.

Но он уже не стал продолжать этот становившийся мучительным диалог с самим собой. Он знал, что не так-то и легко иной раз продолжить собственные мысли. Но он и не хотел при этом, чтобы эти мысли оказались слишком разбросанными по сокровищнице его памяти (то, что мысли в итоге осядут там, Плетнев не сомневался. Слишком часто у него повторялось то, о чем он думал раньше). И что же ему надлежало делать теперь? Мог ли он гарантировать, что нечто подобное больше не повториться? А если и повториться, то вдруг станет желанным для него. И ведь это все,--понял Плетнев,--исключительно ради того, чтобы больше, впредь, не страдать ему от собственных умозаключений. Чтобы как бы стало так, что он мог быть уверен в том, что если и размышляет, то это нисколько не оказывается напрасно. Что все происходит таким образом, что ему удается поймать миг удачи. Той удачи, которая как прежде, все еще норовила ускользнуть от него; но вот теперь он понял, что случалось это только тогда, когда он сам, и уже получалось намеренно, отпускал ее.

--Если же позволить себе не поддаваться на сиюминутные увлечения и реализацию почти никогда не сбывавшихся желаний, ,--сказал себе Плетнев,-- а удержать, во что бы то ни стало мысли о необходимости сохранения удачи, то в этом случае уже не окажется так, что он упустит ее.

Конечно, он знал, что через время все равно окажется прав. Как знал и о том, что несмотря на различные жизненные пертурбации, все равно сможет тем или иным образом добиться справедливости в жизни. Той справедливости, к которой, собственно, все время и стремился.

И вот после чего-то подобного, возникающего в голове, Плетнев почувствовал, что он попросту продолжает идти по кругу, потому как судьба преподносила ему и раньше некие подобные императивы сознания. А вот нет. Почему-то тогда, когда возникали они, Плетнев считал их ошибочными. Теперь же - находил, что без них не мог существовать. Загадка...

--Это ли не загадка,--хотел было воскликнуть он, да понял, что ситуацию это не изменит. Что ему также как и раньше надо будет оставаться внимательным, чтобы не напутать что-то в этой жизни. Да и вообще, если разобраться, ему не очень хотелось быть все время во внимании. Но видимо так было надо.

.................................................................................................

Плетнев находил, что он иногда сами запутывал себя. Поэтому он совсем скоро вынужден был отказаться от излишне настойчивых поисков объяснений происходящего с ним. Как бы допуская, что если что-то и происходит - так пусть пока так и будет. А когда придет время (и если оно придет), то он сам вмешается в процесс, ну и, значит, все после этого пойдет по-другому. Ну,-- уже лучше, значит.

Так он считал.

Считая так, Плетнев допускал, что может ошибиться, но это совсем не значило, что так на самом деле произойдет. Просто потому, что он верил, что все в скором времени должно измениться. Ну, еще и потому, что заметил Плетнев в последнее время некоторые удивительные аллюзии, происходящие с ним. Например, он все больше стал убеждаться в зависимость между написанным -- и происходящим с ним. Как словно бы с ним происходило то, о чем когда-то, сам того не подозревая, он писал в своем дневнике. Причем, со временем, заметив повторяемость происходящего, Плетнев даже надумал провести что-то на вроде исследования своего текста, да подумал, что это будет уже излишним.