Реформы суда и судопроизводства. Уголовное законодательство

Судебная реформа была тесно связана с губернской реформой.Для осуществления судопроизводства на местах Указом 8 января 1719 г. учреждались 11 судебных округов, в каждом из которых создавались надворные суды в качестве апелляционной инстанции для нижних судов. В состав надворного суда входили президент (как правило, представитель администрации –– губернатор, вице-губернатор, воевода), вице-президент и несколько членов.

Нижние суды были двух видов: провинциальные, носившие коллегиальный характер, и единоличные –– городовые или земские суды. Провинциальные суды состояли из обер-ландрихтера и нескольких асессоров. Они создавались в важных административных центрах. Городовые (земские) суды учреждались в уездных городах. Все суды решали как уголовные, так и гражданские дела.

Юстиц-коллегия, подчиненная Сенату, являлась главным органом судебного управления, про­образом будущего министерства юстиции, и судебной инстанцией, рассма­тривавшей в апелляционном порядке дела надворных судов. Она же являлась судом первой инстанции для иностранцев. Высшей судебной инстанцией являлся Сенат.

Реформа суда предполагала отделение судебной власти от административной. Однако смешение функций суда и управления в Сенате, соединение административной и судебной власти в Юстиц-коллегии, назначение председателями надворных судов глав администрации говорит о том, что законодатель отошел от этой идеи. До 1722 г. она еще относительно воплощалась в нижних судах, где воеводам запрещалось «судить, и судьям в расправе их помешательство чинить». Вместе с тем, они имели право надзора за деятельностью судов, что позволяло им, не вмешиваясь в рассмотрение дел по существу, останавливать исполнение судебных решений и выносить свои вердикты. Такая практика привела к тому, что в 1722 г. нижние суды были упразднены и судебная власть возвращена воеводе и двум его асессорам. С этого времени исчезли даже незначительные признаки самостоя­тельности судебных учреждений.

Городские магистраты во главе с Главным магистратом являлись не только сословными административными, но и судебными органами в городах. Выборные бурмистры заменили собой воевод «для мирских расправных и челобитчиковых дел и для сбору доходов».

Регламент возлагал на магистраты обязанность, «смотреть, чтобы было правосудие» и «всех купече­ских и ремесленных людей во всех делах судом и расправою и татиными и разбойными и убивственными делами ведать» согласно Соборному Уложению. Главный магистрат играл роль Юстиц-коллегии для городских магистратов.

Военные суды являлись специальными судами и рассматривали дела о воинских преступлениях, а также выступали в роли чрезвычайных судов по политическим делам. Первой инстанцией военного суда являлся полковой кригсрехт, второй инстанцией был генеральный кригсрехт, который рассматривал апелляции на решения полковых судов и являлся первой инстанцией для особо важных дел.

Духовные суды также относились к разряду специальных судов. Высшей судебной инстанцией являлся Синод. Он был судом первой инстанции для членов самого Синода и апелляционной инстанцией для суда епи­скопов. Синоду были подсудны дела о религиоз­ных преступлениях –– богохульство, ересь, раскольничество, волшебство и т.д., а также дела о правонарушениях духовных лиц.

В епархиях существовали две судебных инстанции. Низшую представлял суд управляющего духовными делами епархии и высшую –– суд архиерея, который осуществлял судебные функции с помощью дикастерии или конси­стории. В компетенцию епархиальных духовных судов входили дела мирян, под­лежащие церковному суду, а также дела между духовными ли­цами по обвинению в оскорблении словом и действием, в кра­жах и пр.

Уголовное законодательство в первой четверти XVIII в. основывалось на Соборном Уложении –– «судиям … дела … вершити … по Уложению», гласили многие указы. Вместе с тем,в духе абсолютизма изменилась форма законодательства. Если в XVII в. она предполагала совместное участие царя и Боярской думы в издании закона, то в первой четверти XVIII в. единствен­ной формой стала воля абсолютного монарха, и закон принял вид единоличного царского указа. В отсутствие царя в исключительных случаях законную силу получали указы Сената.

При Петре неоднократно создавались комиссии для упорядочения законодательства и создания нового уУложения, однако огромное количество противоречивших друг другу указов, зачастую вызывавшихся потребностями момента и собственноручно писанных царем, затрудняло кодификационные работы. Отсутствие общего закона восполнялось регламентами или уставами, регулировавшими отношения в той или иной сфере управления.

Из этих источников для развития уголовного законодательства наибольший интерес представляет Воинский устав, изданный 30 марта 1716 г., вторая часть которого под названием Артикула воинского посвящена систематизации уголовно-правовых норм. По существу, это первый в правовой истории государства систематизированный уголовно-правовой нормативный акт. Несмотря на то, что его нормы касались лишь военнослужащих, на практике он применялся и в отношении гражданских лиц.

Артикул воинский, принятый 26 апреля 1715 г.,состоитял из 24 глав и содержит 209 статей (артикулов). В нем законодатель пытаетлся отойти от казуистичности в изложении правовых норм и, снабжая их толкованием, стремитлся охватить одной нормой возможно большее количество случаев.

Артикул впервые в русском уголовном законодательстве примениляет термин «преступление» вместо традиционных обиды, разбоя, лихого дела, воровства. Законодатель еще не дает его прямого определения, но содержание норм свидетельствует о том, что под преступлением понималось нарушение государственных установлений. При этом в Указе 1714 г. обращалось внимание на материальный характер преступного деяния и говорилось, что преступление –– это то, что «вред и убыток государству приключить может».

В целом Артикул следуетовал правовой традиции Соборного Уложения и развиваетл имеющиеся тамего положения и институты. Нововведением стал институт судебно-ме­дицинской экспертизы (арт. 154).

Как и в Соборном Уложении, законодатель выделяетл субъективную сторону преступления, разделяя преступные деяния на умышленные, неосторожные и случайные (арт. 158, 159).Но, как и прежде, четкой грани между неосторожным и случайным преступлением не проводитсялось. По-прежнему в особо тяжких преступлениях законодатель не отделяетл умысел от самого преступного деяния, и наказание за него назначается как за оконченное преступление. Остался в силе и принцип объективного вменения, предполагавший привлечение к уголовной ответственности родственников лица, совершившего преступление.

Объективная сторона преступления предполагала рассмотрение обстоятельств совершения преступного деяния, в результате которых ответственность и наказание усиливались или смягчались. Как и в Уложении, смягчающими обстоятельствами считались малолетство преступника и его невменяемость (арт. 195). По религиозным канонам дети до 7 лет не могли совершать грехов, поэтому закон освобождал их от ответственности. С 7 до 15 лет они считались несовершеннолетними, поскольку право- и дееспособность наступала с 15 лет. К ним применялись более мягкие наказания, сметная казнь могла назначаться только с 17 лет. К смягчающим обстоятельствам Артикул по-прежнему относил незнание закона, давность деяния и состояние аффекта (арт. 152), к ним добавились новые положения о «непривычке к службе» и служебном рвении, которые могли привести к преступлению. Законодатель изъял из смягчающих обстоятельств состояние опьянения и отнес его к отягчающим обстоятельствам.

В Артикуле по сравнению с Соборным Уложением получили развитие понятия крайней необходимости (кража по причине голода) и необходимой обороны. Если в Уложении не рассматривалась соразмерность защиты степени опасности посягательства, и убийство или ранение преступника признавалось правомерным, то в Артикуле для освобождения от ответственности уже требовалось доказательство соответствия защиты нападению, а также установление фактов нападения и угрозы жизни и здоровью обороняющегося.

К отягчающим обстоятельством, как и ранее, закон относил убийство в разбое, совершение преступления во время стихийных бедствий, против должностного лица, группой лиц, повторность преступления, совокупность нескольких преступлений и т.д.

Артикул воинский рассматриваетл такие же стадии преступления, как и Соборное Уложение –– умысел, покушение на преступление и совершение преступления, при этом в антигосударственных деяниях умысел приравнивался к совершенному преступлению. Новым явилось положение о добровольном отказе от преступления на стадии покушения, что было характерно для дуэлей.

Институт соучастия в преступлении практически остался без изменения. В Уложении он разработан был даже более детально, потому что было выделено простое соучастие (соисполнительство) и сложное, с распределением ролей. Выделялись формы пособничества, в соответствии с которыми определялась степень наказания. Артикул, в основном, рассматриваетл пособников только в политических преступлениях и в зависимости от их роли и составов преступлений назначаетл более мягкое или суровое наказание.

Множественность преступлений в Артикуле, как и в Уложении, связана с понятием рецидива, однако Артикул более четко определиляет количественный аспект повторности. За каждый последующий случай наказание усиливалось, например, за первую кражу осужденный наказывался шпицрутенами, за вторую наказание удваивалось, третья кража, помимо урезания носа и ушей, влекла за собой каторжные работы, четвертая –– смертную казнь.

Система преступлений в основном своем виде осталась неизменной и включала такие виды как: преступления против Церкви (гл. I—II арт. 1-––17); государственные преступления (гл. III, арт. 19-––21; гл. XV-––XVII); должностные (гл. III, арт. 22-––35); воинские (гл. IV-––VI, VII-––XIV); против порядка управления и суда (гл. XX, XXII-––XXIV); имущественные (гл. XXI); против личности, нравственности, чести и достоинства (гл. XVIII, XIX), против благочиния.

В связи с созданием массовой регулярной армии законодатель особо выделял воинские преступления, среди которых на первом месте стояла измена. Она включала в себя оказание помощи врагу, ведение с ним переговоров или переписки, разглашение военной тайны, паролей и иных секретов, капитуляцию, действия, направленные на возникновение паники в воинских частях. Измена считалась наиболее тяжким преступлением и каралась смертной казнью.

Большое распространение получили такие преступления, как уклонение от службы и дезертирство. Первое заключалось в опоздании с явкой в полк из отпуска или командировки и оставление своего места в строю и наказывалось торговой казнью и ссылкой на галеры или каторгу, второе –– смертной казнью. В случае массового дезертирства проводилась децимация, в ходе которой казни подлежал каждый десятый. Укрыватели дезертиров наказывались конфискацией имущества. За уклонение от службы дворяне лишались права на владение поместьем. Розыском дезертиров и привлечением их к ответственности занималось ведомство генерал-комиссара, которому подчинялись армейские судебно-полицейские чины –– генерал-аудитор, аудиторы и фискалы. Сдача крепости врагу или отказ вступать в бой также влекли за собой децимацию, в отношении офицеров применялась смертная казнь.

Значительную часть воинских преступлений составляли деяния, связанные с неисполнением или ненадлежащим исполнением приказов командиров и начальников (кроме преступных, направленных против воинской службы и государства), а также с игнорированием указов. Близко к таким преступлениям примыкали грубые нарушения воинской дисциплины, которые включали в себя неподчинение командованию, нанесение начальнику побоев, оскорбление начальника или вооруженное нападение на него, а также превышение власти офицерами, как правило, связанное с использованием солдат на работах в корыстных целях, оскорблении и избиении их.

Особую группу воинских преступлений составляли должностные преступления, куда входили злоупотреблениями по части продовольственного, вещевого и финансового снабжения войск, отказ от исполнения работ в крепостях, лагерях и т.д.

Широко был распространен такой состав, как мародерство, ответственность за которое, помимо непосредственных исполнителей, возлагалась на воинских начальников, не принявших мер к его недопущению. Они обязаны были возместить нанесенный ущерб. В мародерство входили воровство и грабеж мирного населения, самовольное занятие домов для расквартирования, бесчинства по отношению к местным жителям. Кроме того, законодатель стремился урегулировать и ввести в определенные рамки узаконенный военной практикой обычай грабежа захваченного города или другого населенного пункта, регламентируя захват и дележ добычи и вводя запрет на разрушение общественных зданий и убийство женщин, стариков, детей, духовных лиц и пленных.

Квалифицированное убийство занимало важнейшее место среди преступлений против личности. Законодатель различал умышленное убийство (смертная казнь), неосторожное (тюремное заключение, штраф и шпицрутены) и случайное, которое не наказывалось. К убийству закон стал приравнивать самоубийство, поскольку оно затрагивало государственный интерес в связи с тем, что все сословия и отдельные лица были обязаны государству либо службой, либо тяглом. Неудачное покушение на убийство наказывалось смертной казнью.

В Артикуле, кроме того, выделялись квалифицированные виды убийства, которые рассматривались как особо тяжкие преступления. К ним относились заказное убийство, убийство офицера, родителей и младенцев, отравление. Ввиду особого морально-религиозного, а в отношении офицера и государственного характера этих преступлений закон устанавливал и особый, квалифицированный вид наказания –– смертную казнь через колесование.

Наказания. Характерной чертой Артикула явля­ется ярко выраженная устрашительная цель наказа­ния, которое приобрело наивысшую степень жестокости за всю историю российского права. Смертная казнь в артикулах предусматривалась в 122 случаях, из которых в 62 –– с обо­значением вида, а в 60 –– без обозначения вида (в Соборном Уложении –– в 35 случаях). При этом ее исполнение, как и по Со­борному Уложению, зачастую носило квалифицированные виды: четвертование, колесование, залитие горла металлом, сожжение, закапывание в землю заживо, повешение за ребро на железном крюке.

Жестокостью наказания государство стремилось достигнуть целей частной и общей превенции, «дабы чрез то другим страх подать, и оных от таких непристойностей удержать». Дополнительными и второстепенными целями были изоляция преступника от общества и использование его бесплатного труда в крепостях, на галерах, судостроительных вервях.

В основном наказания, перечисленные в Кратком изображении процессов и судебных тяжеб 1716 г., остались прежними, за исключением некоторых видов. Так, к болезненным наказаниям добавились битье линьками (канатом с узлами) на флоте и шпицрутены (толстые прутья) в армии –– осужденного проводили сквозь строй солдат от 3 до 12 раз. Применялось хождение босиком по острым деревянным кольям, стояние под ружьем, ношение седла, болезненное и позорное сидение на неудобной деревянной лошади. К каторжным работам добавилась ссылка на галеры, к тюремному заключению –– арест до двух недель.

Совершенно новым видом наказания для дворян стало шельмование, заключавшееся в лишении чести и прав и получившее впоследствии название политическая смерть. Помимо лишения чина, дворянских прав, имущества и жалования и, как правило, высылки из страны, оно включало в себя публичный позорящий элемент. Дворянина выводили на эшафот с виселицей, на которую прибивали имя осужденного, преломляли над ним шпагу, лишая его тем самым дворянского достоинства и объявляли шельмой, т.е. вором, преступником. Закон разрешал по отношению к ошельмованному любое (кроме убийства, потому что это грех) преступление.

Неизменной осталась зависимость тяжести наказания от сословной принадлежности –– дворяне наказывались менее жестоко, чем представители податных слоев населения. Так, например, уУказ 1718 г. за нарушение запрета на подачу челобитных непосредственно царю требовал знатных лю­дей лишать чина или имения, а для «нижнего чина и подлых» людей – устанавливал «жестокое» телесное наказание.

Судебный процесс. Наиболее важными источниками процессуального права являются Указ 1697 г. «Об отмене очных ставок», третья часть Воинского устава –– «Краткое изображение процессов и судебных тяжеб» 1716 г. и Указ «О форме суда» 1723 г.

Характерной чертой процессуального законодательства являлся переход от состязательно-обвинительной формы процесса к розыскному. Об этом недвусмысленно говорилось в указе 1697 г.: «Суду и очным ставкам не быть, а ведать все дела розыском», который детально был разработан в «Кратком изображении процессов…» и судебных тяжеб. Формально он был предназначен для регулирования уголовного процесса в военных судах, однако многие положения этого закона распространялись на общеуголовные дела, поэтому он применялся и в судах общей юрисдикции.

Согласно «Краткому изображению процессов…», производство распадалось на три части: первая часть включала действия, связанные с оповещением о явке в суд и получением показаний ответчика (допрос); вторая часть представляла собой собственно судебное разбирательство; в третью часть входили действия по вынесению приговора.

В отличие от обвинительного процесса, в котором дело начиналось только по челобитной истца, в розыскном производстве инициатором являлся судья, который «по должности судебный допрос и розыск чинит, где, … как и от кого … учинено преступление» (гл. II, ст. 2). Вместо состязательности розыск устанавливал формальную силу каждого из видов доказательств, допускаемых в суде.

«Краткое изображение процессов…» делило доказательства на совер­шенные инесовершенные. Совершенство доказательства определялось наличием определен­ных условий, установленных в законе. При отсутствии таких усло­вий оно считалось несовершенным.

Главным доказательством закон признавал собственное признание обви­няемого –– «собственное признание есть луч­шее свидетельство» и «даль­него доказу не требует», т.е. на этом следствие и заканчивалось. Но совершенным доказательством собственное признание могло быть только в случае его добровольности, и если обвиняемый перечисленияял обвиняемым существенныех и полныхе обстоятельства совершения преступления. Вместе с тем, добровольное признание зачастую вызывалось пыткой, которой наряду с «расспросом с пристрастием» была посвящена целая глава «Краткого изображения процессов...».

Пытка применялась по усмотрению судьи, при этом он должен был руководствоваться следующими правилами. Во-первых, «в … тяжких делах» пытку назначать «жесточае, нежели в малых», равно как и для «твердых, бестыдных и худых людей, в отличие от тех, «кои деликатного тела и честные суть люди». Во-вторых, обвиняемого, не сознавшегося под жестокой пыткой, нельзя было подвергать вторичной пытке.

Повторная, а также третья пытка могла применяться в случае отказа обвиняемого от своих показаний в суде, когда он утверждал, что дал их в результате истязаний. Если после этого он снова отрекался от сказанного на пытке, закон освобождал его от наказания, но предписывал взять с него присягу в том, чтобы он не будет «отмщать» за причиненные страдания и явится в суд по первому требо­ванию в случае открытия новых обстоятельств. При открытии таких обстоятельств пытка могла быть повторена (ст. 7).

Пытка могла быть применена к лицам, оговоренным обвиняемым, но при условии, что в отношении них ходили дурные слухи (ст. 9). По решению судьи пытка могла быть применена даже к свидетелю, «... когда (он) в больших … делах в сказке своей обробеет или смутится или в лице изменится».

От применения пытки освобождались «...шляхта, служители высоких чинов, старые семидесяти лет, недоросли и беременные жены, … разве (кроме обвинения их) в государственных делах и в убий­ствах, … с подлинными о том доводами» (ст. 10).

Вторым по значению видом доказательств являлись свидетельские показания (гл. III). Совершенными они могли быть только при условии беспорочности свидетелей, которыми не могли быть клятвопреступники, отлученные от Церкви, подвергнутые членовредительным наказаниям, разбойники, воры, «смертоубивцы», «явные прелюбодеи» и т.д. Не допускались к свидетельству лица моложе 15 лет, родственники и подчиненные истца и ответчика, а также лица, состоявшие с ними в неприязненных отношениях (ст. 2).

Доказывание конкретного факта требовало определенного минимального количества свидетелей, которых можно было отводить на очных ставках до дачи ими показаний (ст. 3). Допрос свидетелей судьей производился пооди­ночке в отсутствие тяжущихся.

В случае противоречивости показаний свидетелей со стороны истца и ответчика, судья должен был определить, кто «лучших и более свидетелей на своей стороне имеет» (ст. 12). При этом разъяснялось, что «свидетель мужеска полу паче (лучше) женска, знатный паче худого, ученый неученого и духовный светского человека» (ст. 13).

Письменные доказательства стояли по своей значимости на третьем месте. Закон делил их на «явные» (неоспоримые), к которым относились документы, зарегистрированные в государственных органах, и прочие виды письменных свидетельств, которые требовали дополнительной проверки –– различные грамоты, долговые расписки, письма, договоры и т.д.

В случаях явной недо­статочности собранных против обвиняемого улик в качестве доказательства выступала сохранившаяся от обвинительного процесса очистительная присяга. Если обвиняемый отказывался от нее, то закон предписывал считать его виновным. При этом судье предлагалось воздержаться от назначения смертной казни –– при отсутствии «явных и довольных доказов … лучше … 10 виновных освободить, нежели одного не­винного к смерти приговорить» (ст. 9).

В ст. 154 законодатель вводил в производство новый элемент, который в настоящее время называется экспертизой. Суд должен был «лекарей определить, которые бы тело мертвое взрезали и под­линно розыскали, … какая причина к смерти его была».

Завершающей стадией процесса являлось коллегиальное постановление приговора, который выносился большинством голосов. При равенстве сторон решающее значение имело мнение председателя. Приговор записывался судебным аудитором или секретарем с перечислением всех обстоя­тельств дела и мотивами («фундаментом») и подписывался всеми судьями или председателем и аудитором. Оглашение приговора производил секретарь в присутствии челобитчика и ответчика. Приговоры по делам с применением пыток представлялись на утверждение командующему войсками, который имел право изменить наказание (гл. 1I, ст. 6).

Несмотря на то, что закон утвердил розыскную форму процесса, в судебной практике после 1716 г. в гражданских и многих уголовных делах сохранились некоторые черты обвинительного процесса, например, наличие челобитчика и ответчика, что вносило путаницу в судопризводство. Кроме того, розыскной процесс сопровождался увеличением судебной волокиты, о чем императору неоднократно докладывали Сенат и генерал-прокурор. Следствием этого стал Указ «О форме суда» 1723 г., которым предписывалось установить единую форму процесса и устранить судебную волокиту, «ибо в судах много дают лишнего говорить и много нена­добного пишут …, и не надлежит различать один суд, другой розыск, но токмо один суд...». Таким образом, формально вновь вводился обвинительный процесс, который, в отличие от розыска, традиционно именовался судом, с устным судоговорением и участием челобитчика и ответ­чика. Для уменьшения волокиты вводились сокращен­ные сроки явки в суд и четко определялись причины неявки. Был уменьшен объем судоговорения посредством установления формы челобитной –– «по пунктам», не отклоняясь от которых ответчик или обвиняемый обязаны были давать объяснения.

Вместе с тем, на практике обвинительный процесс утвердился в основном в гражданских делах. Это объяснялось тем, что новый Указ не отменял действие «Краткого изображения процес­сов и судебных тяжеб» для политических дел (ст. 5), а с 1724 г. розыск стал применяться по делам «доносительским и фискальным». Последовавшее за этим разъясне­ние Сената от 3 мая 1725 г. по поводу ст. 5 Указа «О форме суда» практически полностью изъяло уголовные дела из обвинительного производства, поскольку, согласно сенатскому толкованию слово «злодейство», упо­требленное в этой статье, стало охватывать преступления против веры, убийство, разбой и татьбу с поличным. Таким образом, к концу первой четверти XVIII в. для основной массы уголовных дел был установлен розыскной процесс.