Особенности теории.

В обществе выделяет классы, господство одних классов над другими, обусловленность общественной нравственности интересами господствующего класса. Противник классового понимания социализма (классовый интерес и подход считал эгоистическим; его путь — пропаганда социалистических принципов, нравственное воспитание; судьба социализма зависит не от объективно обусловленных классовых интересов, а от воли и желания людей — субъективная социология). Социализм — далекий идеал (непосредственная задача — смягчение неравенства, внедрение противоположной тенденции; отвергал социалистические теории, делавшие ставку на классовую борьбу, ненависть и насилие; его путь — реформы; отошел от системы экономического либерализма). Конституционные взгляды (привлечение внимания к возможным отрицательным последствиям демократии; озабочен соотношением свободы и демократии — шаг вперед в развитии идей либерализма). Индивидуальная свобода — право гражданина на автономию во всем, что не причиняет обществу вреда, требующего защитных мер. Три сферы личной свободы:

1) свобода совести в широком смысле слова (свобода мысли, чувства, мнения относительно всех предметов; предполагается возможность выражать и распространять свои идеи);

2) свобода выбора в преследовании определенной цели (свобода действовать, устраивать жизнь по своему усмотрению);

3) свобода объединения с другими индивидами (возможность действовать с ними сообща для достижения определенной цели).

Особенность подхода (стремится уберечь личность от тирании государственной власти и общества (последняя страшнее всякой политической тирании); опасное усиление общества за счет личности; задача — оградить индивидуальность, основу всякого прогресса, от господства коллективной посредственности). Сторонник расширения демократии, предоставления права голоса всем рабочим, женщинам (в то же время предостерегает от опасностей представительного правления — снижение качества власти и тирания большинства). Расширение парламентского представительства приводит к тому, что власть попадает в руки людей все более низкого уровня развития (правительства посредственности — посредственные правительства). Истинная демократия — правление всего народа (на деле сводится к правлению большинства — нарушается равенство в пользу господствующего класса, получающего возможность проводить эгоистическое, классовое законодательство; если станет править рабочий класс — также окажется ложной демократией, которая приведет к новому варианту эгоистического, классового законодательства). Обеспечение действительно пропорционального представительства (проект реформы избирательной системы, выдвинутый в 1855 Т. Хэйром — делением числа избирателей на число мест в парламенте получают норму представительства; каждый кандидат, набравший минимальную норму, должен получить место в парламенте; голосовать можно за кандидатов, выдвинутых в любом округе; подсчет осуществляет единая избирательная комиссия в масштабах всей страны; чтобы голоса не пропадали, избиратель может указывать в бюллетене несколько имен кандидатов, обозначая порядок предпочтения; если кандидат уже набрал необходимое количество голосов, голос переходит ко второму кандидату и т.д.). Для обеспечения прав меньшинства готов пойти на нарушение принципа равенства (считал разумным, чтобы люди, по интеллектуальным качествам более пригодные для руководства, обладали не одним голосом; пока не установлен образовательный ценз допускает сохранение имущественного ценза (люди состоятельные отличаются более высоким уровнем культуры); привилегии образованных кругов должны быть весомыми, чтобы исключить классовое законодательство большинства, но не достигают масштабов, которые бы позволили меньшинству использовать законодательство исключительно к своей выгоде). Решение конституционных вопросов (упразднение палаты лордов; основа разумного государственного строя — сочетание демократии с эффективной и подлежащей контролю представительных органов и общественного мнения бюрократией; судьи и чиновники подбираются на основе конкурсных экзаменов). Внес существенный вклад в развитие либеральной демократии (стремление к компромиссу, сближению противоположных тенденций свидетельствует об умеренности и терпимости; хотел создать учение, которое объединило бы рабочих и капиталистов, консерваторов и либералов). Стремился выйти за рамки либерализма и в социальном плане (начал переориентацию либерализма в социалистическом направлении, которая привела впоследствии к образованию первых социалистических групп и движений, сплотившихся позже в лейбористскую партию).

2.Алексис де Токвиль (1805-1859). Юрист по образованию, с 1827 г. он занимал должность судьи. В 1831-1832 годах находился в США с целью изучения американского опыта организации системы исполнения наказаний. Его труд "Демократия в Америке", написанная после этой поездки в 1835-1840 гг, приобрела широкую популярность и до 1850 г. выдержала 13 изданий. Он принимал активное участие в государственном и политической жизни, был депутатом парламента, министром иностранных дел. В период правления Наполеона III вынужден был эмигрировать. В 1856г. вышла его книга "Древний устройство (старый порядок) и революция".

"Демократия в Америке" - это одновременно эмпирический описание функционирования американской демократии, сборник общих мнений о функционировании государства и осмысления государственно-правового прошлого европейских стран. В этой работе Токвиль сформулировал теорию демократии, изложил взгляды на такие ключевые проблемы, как соотношение равенства и свободы и существования противоречия между ними. Главная идея труда - признание исторической неизбежности упадка аристократии и постоянного и неуклонного движения в направлении свободы и демократии. Он утверждает, что постепенное развитие равенства есть факт провиденциальное и имеются все его главные признаки: он существует во всем мире, постепенно и с каждым днем все больше выходит из-под власти человека, и все события, как и все люди, служат этой равенства. Понимая равенство как демократию, он отмечает: "Несмотря на все недостатки, правления демократии все же более, чем когда-либо способно содействовать процветанию ... общества". Вместе с тем Токвиль большое внимание уделял организации государственной власти, при демократии имеет особенно большое значение. В частности, анализируя американскую государственно-правовая система, он подчеркивал важное значение "системы сдержек и противовесов" и теории разделения властей, которые нашли закрепление в американской конституции. Авторы Конституции США, по словам Токвиля, четко понимали необходимость в том, чтобы помимо народа существовала определенное количество властей, которые, не будучи абсолютно от него независимыми, пользовались бы, однако, в своей сфере весьма значительной степенью свободы - так, чтобы, подчиняясь напрямую , который указывает большинство, они могли бороться с его случайными желаниями и не соглашаться на его опасные требования. В этом смысле он особо отмечает независимость судебной власти, которая, опираясь на принцип верховенства конституции перед обычными законами, защищает основы гражданской и политической свободы от посягательств со стороны законодателей. Однако Токвиль подчеркивает, что недостаточно закрепить те или иные положения в конституции, поскольку устройство государства зависит и от других факторов. Он, в частности, писал, что Конституция США подобна тех прекрасных творений человеческой мудрости, которые дают славу и богатства своим изобретателям, но остаются ненужными в других руках, и отмечал, что Мексика, например, скопировала американскую конституцию, но постоянно переходит то от анархии к военной деспотии, то от военной деспотии к анархии. О факторах, обусловливающих успех американской демократии, Токвиль пишет: "Физические причины (географические условия - Т.А.) имеют меньшее влияние, чем законы, а законы - намного меньше, чем обычаи (мораль)". Под последним он понимает всю совокупность знаний, представлений, мыслей и идей, из которых образуется обычный образ жизни, традиционный и интеллектуальное устройство народа. Демократизм американского общественной жизни и стабильность политического устройства объясняются, согласно Токвиль, демократизмом американских обычаев (морали). Корни свободы и демократизма американских обычаев мыслитель видел прежде всего в системе общественного самоуправления, которая сложилась исторически в Новой Англии. И именно в традиции общественного самоуправления содержатся корни народного суверенитета и утверждения на практике принципов свободы.

Однако ни хорошие законы, ни другие факторы не спасли Америку от состояния, которое Токвиль, вслед за Дж.Адамс и другими, назвал "тиранией большинства". Он называл "нечестивым и мерзким" такое правило, когда в деле управления большинство может делать все, что угодно. По его мнению, существует высший закон - "справедливость", которым установлена "границы права каждого народа" и одновременно право каждого индивида апеллировать "от верховной власти народа к верховной власти всего человечества". Однако, в отличие от своих предшественников, которые пользовались понятием "тирания большинства" для критики демократических законов, Токвиль видел "тиранический" проявление американской демократии прежде всего в господстве общественного мнения. Это мнение в связи со стремлением каждого получить поддержку других граждан в условиях демократии неизбежно становится мнением масс и поэтому обладает колоссальной принудительной силой, которую невозможно сравнить ни с какими законами. Ученый подчеркивал: "Маси нет необходимости прибегать к законам, чтобы наказать тех, кто думает иначе - ей достаточно выразить свое неодобрение, и чувство гнетущей одиночества и бессилия доведет их до отчаяния". И далее: "Когда люди равны по своему положению, то всегда общественное мнение огромной силой давит на разум каждого индивида, она руководит им, охватывает и подавляет его, это зависит не столько от политических законов, сколько от состава самого общества". Поэтому как бы не были уравновешены и распределенные власти в демократическом обществе и как бы юридически не гарантировались основные гражданские права и свободы, высказывать мнения, противоречащие мнению массы, становится чрезвычайно трудно. Итак, освободившись от тирании государства, американцы создали в обществе свою собственную тиранию - тиранию однообразного мышления и поведения людей, не терпит инакомыслия. Вместе с тем Токвиль отметил ряд факторов, которые смягчают "тирании большинства" в Соединенных Штатах Америки. Среди них он особо выделяет тот авторитет, которым пользуются в этой стране юристы. Хотя в условиях американской демократии они составляют привилегированную касту и является аристократами по способу мышления, манерами и вкусами (в частности, испытывают инстинктивную любовь к порядку и формальностей, неприязнь к действиям масс и т.п.), одновременно по интересам и происхождению сами принадлежат к народу и поэтому пользуются его доверием и избираются на все, более или менее значительные государственные должности. В результате, влияние юридической профессии выходит далеко за пределы судейской или адвокатской деятельности. Как отмечал мыслитель, редко какой-либо вопрос, возникший, рано или поздно не становится юридическим, в результате чего все стороны вынуждены прибегать к идеям и языка, характерных для юридических процедур, а государственные деятели, которые также, в основном, являются юристами, вносят обычаи и технические приемы своей профессии в осуществление общественных и государственных функций. Язык права, таким образом, в известной степени становится обыденным языком, а юридическое мышление все больше проникает в сознание масс. В этом аспекте важная роль принадлежит суду присяжных, когда народ или некоторая его часть поднимается до уровня судей. Токвиль характерно противопоставление равенства и свободы. Он считал, что в демократических республиках равенство является большей социальной ценностью, чем свобода. Тогда как потребность в свободе жизненно важна для немногих, равенство делает счастливым каждого. Поэтому, хотя демократические общества и стремятся к свободе, это стремление подчинено более устойчивому и массовому стремлению к равенству, ради которой они, в конечном счете, готовые отказаться от свободы. "Они хотят равенства со свободой, но, если это им недоступно, то хотят ее даже в рабстве. Они перенесут нищета, угнетение, варварство, но не перенесут аристократии ", - подчеркивал Токвиль. Однако одновременно равенство порождает индивидуализм, а это отрицательное явление, поскольку он ведет к таким негативным последствиям, как постепенный отказ граждан от участия в общественной жизни. Он подчеркивал, что люди в демократических обществах "всегда с большим трудом отрываются от частных дел, чтобы заняться общими". Это, в конечном итоге, приводит к появлению стремление передать заботу об общем интерес единственном видимом и постоянном его выразителем - государстве, которое, по мере ослабления понятий о промежуточных власти, неизменно ассоциируется в сознании народа с сильной единоличной центральной властью. Такая единоличная власть, которая стоит над всеми гражданами, не вызывает ни у кого зависти, поскольку все относительно нее находятся в равном положении. Более того, по мнению ученого, в процессе роста стремление к равенству народ все с большей симпатией относится к установлению единоличной диктатуры, к концентрации всех политических прав в руках любой сильной личности. Деспотизм, который чувствует себя уверенно только тогда, когда люди разобщены, когда социальные связи между ними ослаблены, проявляется, по крайней мере на словах, сторонником равенства и, используя егалитаристськи стремление масс, утверждается в обществе как единая политическая сила. При этом тиран, который захватит власть, по мнению Токвиля, на определенное время обеспечит порядок и даже сможет удовлетворить материальные интересы масс, но, наконец, обязательно заберет у людей главное - свободу. И важным достижением Америки является то, что американцы сумели бороться с индивидуализмом с помощью учения правильно понятного интереса, а такой интерес приучил их к кооперации, совместной деятельности в различных ассоциациях, основой которых всегда была неограниченная свобода создания ассоциаций, в том числе и с политическими целями. Опасность деспотического перерождения демократии особенно велика в тех странах, где отсутствуют традиции политической свободы. "Когда равенство вводится среди народа, который никогда не знал или уже давно не знает свободы, как это наблюдается на европейском континенте, - писал Токвиль, - то старые национальные привычки сразу и как бы путем естественного тяготения сочетаются с привычками и взглядами, которые порождает новый общественный строй, при этом все власти как бы сами собой стремятся к центру, сосредотачиваясь в нем с удивительной быстротой, и государство сразу же достигает крайних пределов своей силы, тогда как частные лица так же быстро доходят до последней черты бессилия". Важным во взглядах Токвиля является его отношение к государственному устройству или, точнее, к проблеме централизации и децентрализации. В труде "Древний уклад и революция" он подчеркивал, что централизация является фактор, что парализует все общественную жизнь. И потому как в период абсолютизма, так и после революции главным препятствием для утверждения свободы и демократии была именно централизация, сосредоточение всех вопросов общественной жизни в компетенции центральной власти.

Как сторонник демократии и свободы, мыслитель был убежден, что они являются ценностью сами по себе. Люди, которые видят в свободе исключительно средство достижения материальных благ, никогда не могут удержать ее надолго. Согласно Токвиль, стремление к свободе - это свойство далеко не всех народов, а только тех, которые созданы для нее, ненавидят, как зло, саму зависимость, как в свободе не только материальные блага, которые она им дает, но видят в ней самой такое драгоценное и необходимое благо, теряя которое ничем нельзя утешиться, и владение которым является наивысшей наградой. Настоящая любовь к свободе присуще немногим - это свойство людей особой, большой души, которые находят высшее наслаждение, по словам Токвиля, в праве говорить, действовать, дышать без притеснений, подчиняясь только Богу и закона.

Социологический позитивизм.

План.

1. Общее.

2. Огюст Конт – основатель позитивизма и позитивистской социологии.

3. Герберт Спенсер – государство и право в социологии.

1.Общее. Позитивизм – учение и направление в методологии науки (методы воздействия науки на общественные отношения), суть которого заключается в том, что единственным источником знания признаётся эмпирический подход, опыт. Отрицает ценность философского исследования.

2.Огюст Конт (1798—1857). Ввел в науку термин "социология" (от лат. cosietas — общество и греч. logos — учение), что означает "учение об обществе". Именно его нередко называют основоположником социологии как самостоятельной науки об обществе. О. Конт выступил против представления об обществе как о простой совокупности индивидов, которые многими мыслителями до него рассматривались как своего рода "социальные атомы", существующие чуть ли не автономно по отношению друг к другу. Согласно такому пониманию развитие отдельных людей как бы предшествует развитию общества. Чем более развиты отдельные индивиды с точки зрения их способностей к производственной, духовной и иной деятельности, их нравственных, политических и других качеств, тем, следовательно, совершеннее будет общество. Так рассуждали, в частности, представители немецкого и французского просвещения И. Гердер, Д. Лессинг, Вольтер, Ж. Ж. Руссо и др.

Иная точка зрения, которая принадлежала, например, французским мыслителям XVIII в. П. Гольбаху и К. Гельвецию, заключается в том, что человек есть продукт социальных обстоятельств. Они убедительно показали роль социальной среды в формировании личности, считали, что не только навыки к той или иной деятельности, но и характер людей формируется обстоятельствами их социальной жизни. Отсюда следует, что общество если не во всем, то во многом формирует людей по своему образу и подобию. И чтобы изменить людей, сделать их более совершенными и гармонично развитыми, надо изменить общество, его социальные и политические институты, систему образования и воспитания. Такой подход к весьма актуальной не только в XVIII, но и в XIX в. проблеме взаимодействия личности и общества поддерживал и развивал О. Конт. Он поставил и решал проблему функционирования и развития общества как целостного социального организма. Именно О. Конт предложил рассматривать общество как систему. Согласно его взглядам, общество определяет развитие и деятельность всех составляющих его субъектов, будь то личность, сословие или класс, которые часто упоминаются в его работах. Ученый ввел в социологию понятия "социальная статика" для истолкования структуры общества, взаимосвязей его различных сторон и "социальная динамика", с помощью которого он раскрывал механизм функционирования и развития общества. В итоге О. Конт разработал систему понятий социальной философии, с помощью которой выразил свои взгляды на общество и исторический процесс. Этому посвящены многие его работы, среди которых особое место занимают "Курс позитивной философии" в шести томах и "Система позитивной политики" в четырех томах.

О. Конт называл свою философию и социологию позитивными, поясняя, что они целиком базируются не на воображении или догадках, а на данных науки, на научных наблюдениях. Он вошел в историю науки и философии как основоположник позитивизма — одного из наиболее влиятельных и поныне направлений в области философии. Центральными в позитивистской социальной философии О. Конта являются проблемы закономерного характера развития общества и его первоосновы. Решая их, он сформулировал "великий основной закон интеллектуальной эволюции человечества". Согласно этому закону познавательная деятельность людей, их общественное сознание и в конечном счете человеческая история прошли три стадии развития: теологическую, метафизическую и позитивную. На первой из этих стадий — теологической — доминирует религиозное мифологическое сознание, на основе которого

складывалось отношение людей к внешнему миру, формировалась их мораль, решались их каждодневные проблемы. На метафизической стадии человеческое сознание, по О. Конту, больше оперирует не воображением, а понятиями, отражающими реальные процессы жизни людей. Однако в силу слабого развития знаний людей об окружающем их мире эти понятия довольно абстрактны. Метафизический метод мышления, ориентирующийся, по мнению О. Конта, на познание реальных явлений, "упрощал теологию и мало-помалу разлагал ее". В то же время он не позволял более конкретно понять сущность многих явлений и не мог окончательно избавить сознание от мифов.

На позитивной стадии человеческое сознание исходит в своих суждениях и выводах преимущественно из научных наблюдений. Первичность сознания людей и его решающее воздействие на развитие общества — таков подход основоположника позитивистской философии О. Конта к решению проблем исторического развития. При этом особую роль он отводил науке как высшему проявлению интеллектуальной эволюции человечества.

С этих позиций О. Конт подходил и к политике. Еще Т. Гоббс говорил о необходимости создания науки о политике, которая бы заняла достойное место рядом с научными достижениями Н. Коперника, И. Кеплера и Г. Галилея. Причем такой наукой он считал философию государства. В русле этой традиции О. Конт обосновывал мысль о том, что политическую науку можно возвести в ранг "опытных наук". В XIX — начале XX в. сначала О. Конт, К. Маркс, Ф. Энгельс и их последователи, а затем Э. Дюркгейм, В. Парето, Г. Моска и другие анализировали политические феномены в более широком контексте социальных наук в целом в терминах непреложных закономерностей и причинно-следственных связей. По мнению В. Нерсесянца, О. Конт в своих политических ориентациях придерживался консервативно-охранительной позиции. Он считал главным источником морального и политического кризиса общества и даже основной причиной революционных настроений "глубокое разногласие умов и отсутствие общих идей". Выход он усматривал в обнаружении таких положительных научных истин, которые, будучи хорошо усвоенными, окажутся в состоянии чуть ли не сами по себе привести человечество к миру и счастью. Представление О. Конта о праве исходит из идеи о том, что подчиненность нравственных и общественных явлений неизменным законам не противоречит свободе человека.

3.Герберт Спенсер (1820–1903) принадлежит к числу талантливых самоучек, которые не получили в свое время систематического образования и тем не менее сумели приобрести обширные познания в самых различных областях. Спенсер основательно интересовался биологией, психологией, этнографией, историей. За несколько лет до выхода «Происхождения видов» Чарлза Дарвина он самостоятельно сформулировал «закон выживания наиболее приспособленных» в борьбе за существование. В историю обществознания он вошел как один из основателей социологии, которому довелось осуществить дальнейшее совершенствование социологической методологии на новом материале и в новой традиции эмпиризма, столь сильной именно в Англии во второй половине XIX в. Спенсер не принял контовского закона «трех стадий» и категорически отверг утопические ожидания нового общественного строя, изложенные французским мыслителем в «Позитивной политике». Приверженность либеральному радикализму и критика социализма сочетались у него с верой в объяснительные возможности социологии как отрасли подлинно научного знания об обществе, государстве, о закономерностях их эволюции. В историю социальной науки прошлого века им вписаны несколько памятных страниц, и связано это с его мастерским истолкованием и применением древней метафоры, уподобляющей общество и государство живому организму. Это означало заметный разрыв с декартовской и бэконовской традицией рассмотрения общества и государства некими механизмами с причинноследственными особенностями их организации и деятельности. Эта перемена стала настолько важным этапом в развитии методологии социальных и политических исследований, что влияние ее ощутимо во многих областях современной общей социологии, политологии и государствоведения.

Английский исследователь первым из социологов наиболее полно использовал аналогии и термины из области науки о живых существах (биологии), уподобляя и сопоставляя общество с биологическим организмом, тщательно анализируя черты сходств и различий в принципах их построения (структуры) и развития (эволюции). Результатом такого уподобления и сопоставительного анализа стало обнаружение некоторых закономерностей и стадиальности органической жизни – например, переход от простого к сложному (интеграция), от однородного к разнородному (дифференциация) – с последующим перенесением обнаруженных закономерностей в истолкование стадий эволюции и функционирования различных обществ и государств.

Наблюдаемые в жизни общества процессы роста и усложнения их структуры и функций или связанности его отдельных частей (элементов), их дифференциации Спенсер представил как процесс постепенного объединения различных мелких групп в более крупные и сложные, которым он дал название «агрегаты». Этим названием охватывались такие общественные группы и объединения, как племя, союз племен, города-государства, империи. Было принято во внимание также, что, раз возникнув, эти объединения (агрегаты) испытывают воздействие иных факторов перемен – социально-классовой дифференциации, специализации в виде разделения труда, образования органов политической власти (регулятивная система), а также возникновения земледелия, ремесел (система органов «питания»), возникновения специализированной «распределительной системы» (торговли, транспорта и иных средств сообщения).

Исходным положением для оценки общественных структур и остальных частей политических агрегатов у Спенсера стало положение о том, что общество существует для блага всех членов, а не члены его существуют для блага общества. Другими словами, благосостояние общественного агрегата не может считаться само по себе целью общественных стремлений без учета благосостояния составляющих его единиц. В этом смысле все усилия и притязания политического агрегата (политического, института, в частности) сами по себе мало что значат, если они не воплощают в себе притязания составляющих данный агрегат единиц. Эта характерная особенность позиции английского мыслителя дает основание для отнесения ее к разряду либеральных социально-политических установок.

Объясняя свой подход к рассмотрению структуры и деятельности социально-политических агрегатов, Спенсер говорил, что между политическим телом и живым телом не существует никаких других аналогий, кроме тех, которые являются необходимым следствием взаимной зависимости между частями, обнаруживаемой одинаково в том и другом. К сказанному следует добавить, что в те времена в европейском политическом словаре не было еще термина «политическое учреждение» и этот структурный элемент политической жизни именовался политическим телом (отсюда же ведет свое происхождение и слово «корпорация», употреблявшееся вначале для обозначения некоторых сословий, например горожан, купцов и др.). О достоинствах метода аналогий и его оправданности сам исследователь заметил, что «аппараты и функции человеческого тела доставляют нам наиболее знакомые иллюстрации аппаратов вообще».

У Спенсера можно найти и довольно существенные оговорки относительно пределов аналитических возможностей метода аналогий, поскольку опасность завышенной биологизации социальных и политических структур был очевидной. «Общественный организм, будучи раздельным (дискретным), а не конкретным, будучи ассиметричным, а не симметричным, чувствительным во всех своих единицах, а не в одном чувствительном центре, не может быть сравниваемым ни с одним, особо взятым типом индивидуального организма, растительного или животного... Единственная общность между двумя сравниваемыми нами родами организмов есть общность основных принципов организации» («основания социологии»).

Обращаясь к истории возникновения государства и политических институтов, Спенсер утверждал, что первоначальная политическая дифференциация возникает из семейной дифференциации – когда мужчины становятся властвующим классом по отношению к женщинам. Одновременно происходит дифференциация и в классе мужчин (домашнее рабство), которая приводит к политической дифференциации по мере возрастания числа обращенных в рабство и зависимых лиц в результате военных захватов и увода в плен. С образованием класса рабоввоеннопленных и начинается «политическое разделение (дифференциация) между правящими структурами и структурами подвластными, которое продолжает идти через все более высокие формы социальной эволюции».

Вместе с расширением практики завоеваний усложняется классовая структура – возникают различные сословия, выделяется особый правящий слой и тем самым усложняется политическая структура. В ходе объединения усилий во имя военных целей возрастает роль «принудительной кооперации», что ведет к утрате индивидуальности у ее участников (так, в военном типе социальной организации индивид оказывается собственностью государства). В это время сохранение общественных устоев становится самой главной целью, тогда как сохранение каждого члена общества – целью второстепенной.

Военизированное общество достигает «полного кооперативного действия» (работа всей невоюющей части населения на нужды воюющей, сплочение всего агрегата с подчинением ему жизни, свободы и собственности составляющих его единиц). Это единение и сплочение невозможны без посредничества власти, без особой, иерархизированной системы централизации управления, распространяемой на все сферы общественной деятельности. Статус иерархизированной подчиненности – самая примечательная черта военного правления: начиная от деспота и кончая рабом, все являются господами стоящих ниже и подчиненными тех, кто стоит выше в данной иерархии. При этом регламентация поведения в таком обществе и при таком правлении носит не только запрещающий характер, но также и поощряющий. Она не только сдерживает, но и поощряет, не только запрещает, но и предписывает определенное поведение.

Другим, противоположным строем организации и управления Спенсер считает промышленный (индустриальный) тип организации общества. Для него характерны добровольная, а не принудительная кооперация, свобода ремесел и торговли, неприкосновенность частной собственности и личной свободы, представительный характер политических институтов, децентрализация власти и обеспечение способов согласовании и удовлетворения различных социальных интересов. Всему задает тон промышленная конкуренция («мирная борьба за существование»), происходящая в обстановке упразднения сословных барьеров, отказа от принципа наследования при замещении государственных должностей. Для правосознания и нравов промышленного общества характерна распространенность чувства личной свободы и инициативы, уважение к праву собственности и личной свободе других, меньшая мера подчиненности авторитету властей, в том числе религиозным авторитетам, исчезновение раболепия, слепого патриотизма и шовинизма и т.д.

В движении от военного к промышленному типу общества Спенсер видел закономерность общей социально-политической эволюции, что отчасти совпадало по времени с процессом исторического движения от сильно иерархизированного и военно-сплоченного феодального строя к обществу, основанному на товарном обмене, разделении труда и высоко ценимых личных правах и свободах индивидов. Впоследствии, уже в XX столетии, эти построения и характеристики Спенсера были позаимствованы и вмонтированы в социальные концепции «индустриального общества» (Р. Арон и др.). Сам Спенсер усматривал контуры концепции «промышленного государства» в политической философии О. Конта. Однако эта концепция оказалась у Конта не вполне завершенной и в целом неадекватной в силу того обстоятельства, что он был сильно «опутан идеями и чувствами, свойственными французской форме общества, что его схема организации промышленного государства предписывает его устройство с деталями, характеризующими военный тип, и крайне не согласными с промышленным типом». В последнем, третьем томе «Принципов социологии» (1898) Спенсер предложил своеобразный социологический прогноз относительно возможных результатов социалистических преобразований современного общества. Признавая тяготы и ущербность общественного бытия в условиях капиталистической конкуренции и отдавая должное привлекательности идеи всеобщего братства, Спенсер в то же время полагал, что социализм создает еще больше трудностей, чем в состоянии разрешить. Подчинение личных интересов общественным и общественная организация труда потребуют, утверждал он, расширения принудительной активности государства, роста бюрократии и ее обширных властных полномочий. Бюрократия затем консолидируется, закрепит свою власть и превратится в новую аристократию, которую и вынуждены будут содержать трудящиеся массы. Вместо отрицания или отмирания государства произойдет сплочение правящей иерархии, живущей за счет эксплуатации трудящихся. Классы не исчезнут, а лишь обновятся. Социализм, если он появится, станет только государственным бюрократическим социализмом и никаким другим. В современном ему опыте организации и деятельности социал-демократических партий Спенсер обращал внимание на преобладание автократических и бюрократических тенденций. Так, наличие этих тенденций в германской социал-демократии он связывал с тем, что партии оказались там неспособными мыслить и действовать вне традиционных для прусского военнобюрократического строя стереотипов. В социально-политической историографии Спенсер причислен к основоположникам и предтечам теории единого индустриального общества, а также к течению социал-дарвинизма в социальной философии XIX–XX вв. В области методологии его идеи унаследовали школы структурно-функционального анализа (Т. Парсонс) и культур-антропологии.

Консервативная политическая мысль в XIX веке.
План.

1. Общее.

2. Эдмунд Бёрк.

3. Учение де Местра.

1.Общее. Консерватизм (от лат.conservate - сохранять, охранять, заботиться о сохранении) - политическая идеология, выступающая за сохранение существующего общественного порядка, в первую очередь морально-правовых отношений, воплощенных в нации, религии, браке, семье, собственности. Многочисленные социальные изменения, потрясшие европейский порядок в связи с крушением феодализма, вызвали к жизни такое явление как консерватизм. Впервые термин «консерватизм» был введен в обиход французским писателем Ф.Р.Шатобрианом (1768-1848), основавшим журнал «Консерватор», который выражал взгляды сторонников политической и религиозной реставрации в послереволюционной Франции. Консерватизм в то время означал идеологию феодально-аристократической реакции, критику идей Просвещения «справа», апологию феодальных устоев и дворянско-клерикальных привилегий.

Ведущими теоретиками консерватизма конца XVIII-начала XIX веков были Э.Берк, С.Колридж, У,Вордсворт, Ж.де Местр и др. Э.Берк написал в 1790 году книгу «Размышления о французской революции», которая стала «Библией» консерватизма. На раннем этапе своего развития консерватизм отражал интересы дворянских кругов, а в XIX веке, приняв во внимание ряд положений классического либерализма, стал превращаться в идеологическое оружие буржуазии. Самым важным вкладом в развитие либеральной политической и экономической философии стало укрепление консерватизмом социальной интеграции. Традиционализм как разновидность консерватизма делает упор на необходимости сохранения социальных устоев и соблюдении моральных традиций, присущих рыночному капитализму, а в некоторых случаях и феодализму. В ходе своего развития консерватизм приобрел ярко выраженные черты либертаризма, центральными позициями которого стали крайний антиэтатизм, неограниченная свобода индивида. Либертаризм утверждает первенство прав индивида над интересами коллектива, недопустимость государственного вмешательства в экономику, рассматривает государство благосостояния лишь вариантом социализма. Другой разновидностью консерватизма, как считают многие политологи, является неоконсерватизм. По своему подходу к решению важнейших политических и социальных вопросов очень близок к неолиберализму. Исследование различных форм неоконсерватизма в Западной Европе и США позволил ряду политологов сделать вывод о том, что существует три его разновидности. Первая - либерально-консервативная, которая ярко выражена в Великобритании и США, где слияние либерализма и консерватизма полностью завершилось, и либерализм представляет единая партия, находящаяся на правом фланге политического спектра, обладающая однородной идеологией и устойчивой социальной базой. Эта форма неоконсерватизма утверждает максимально тесные связи между рыночной экономикой, индивидуальной свободой и властью закона. Следующая разновидность - христианская демократия. Здесь главный акцент ставится на ценности христианского морального порядка. Христианская демократия одобряет в отличие от либерального консерватизма государственное регулирование поведения людей, а концепция органичного общества сохраняет большое влияние. Наблюдается растущее сближение этих двух разновидностей современного консерватизма. К третьей разновидности относится авторитарный консерватизм или консервативный национализм, который отстаивает сильное государство, необходимой для защиты консервативных ценностей. За государством признается право вмешиваться как в экономику, так и в деятельность отдельных институтов, поскольку рынок и личность считаются выражением анархистских начал. Национализм и популизм в значительно большей степени присущи именно данной разновидности. Консервативный национализм придает первенствующее значение национальным традициям, национальному единству и национальной гордости, что работает на укрепление государства. Все три разновидности консерватизма, несмотря на различия в своих идеологических нюансах и акцентах, должны рассматриваться как составные части целостной консервативной плеяды, имеющей ряд основных принципов, которые разделяются всеми его подразделениями. К ним относятся следующие:

- существует универсальный моральный порядок, санкционируемый и поддерживаемый религией;

- природа человека несовершенна, в ней скрывается неразумие и греховность;

- естественное неравенство людей в отношении физического и умственного развития;

- попытки социального уравнительства с помощью силы закона бесперспективны;

- важнейшая роль частной собственности для достижения личной свободы и защиты социального порядка;

- ненадежность прогресса; традиционные нормы являются главной движущей силой прогресса;

- сфера человеческого разума ограничена, отсюда вытекает важность традиций, институтов, символов, ритуалов и даже предрассудков;

- рассредоточение, ограничение и сбалансированность политической власти, которая способна предотвратить возможную тиранию правления большинства.

2.Эдмунд Бёрк(1729—1797) – английский парламентарий и публицист, ирландец по происхождению. В 1790 г. Бёрк опубликовал книгу "Размышления о революции во Франции", содержащую полемику с ораторами двух дворянских клубов в Лондоне, разделявших идеи Просвещения и одобрявших события во Франции. Изданная в относительно спокойный период французской революции, когда казалось, что страна твердо встала на путь конституционного строительства, эта книга поначалу не пользовалась успехом. По мере развития событий во Франции, подтвердивших худшие опасения и предсказания Бёрка, стремительно возрастала популярность его сочинения. Книга была переведена на французский и на немецкий языки и вызвала много откликов, из которых наиболее известно сочинение Т. Пейна "Права человека" (см.гл.15). Бёрк порицал Национальное собрание Франции не только из-за некомпетентности его состава (оно, писал Бёрк, состоит из провинциальных адвокатов, стряпчих, муниципальных чиновников, врачей, деревенских кюре), но и еще более за стремление отменить во Франции сразу весь старый порядок и "одним махом создать новую конституцию для огромного королевства и каждой его части" на основе метафизических теорий и абстрактных идеалов, выдуманных "литературными политиками (или политическими литераторами)", как Бёрк называл философов Просвещения. "Было ли абсолютно необходимо опрокидывать все здание, начиная с фундамента, и выметать все обломки, чтобы на той же почве воздвигнуть новую экспериментальную постройку по абстрактному, теоретическому проекту?", — спрашивал Бёрк. Он утверждал, что совершенствование государственного строя всегда должно осуществляться с учетом вековых обычаев, нравов, традиций, исторически сложившихся законов страны. Задача сильных политических умов — "сохранять и одновременно реформировать". Однако французские революционеры склонны в полчаса разрушить то, что создавалось веками. "Слишком сильно ненавидя пороки, они слишком мало любят людей". Поэтому лидеры революции, делал вывод Бёрк, стремятся разбить все вдребезги, смотрят на Францию как на завоеванную страну, в которой они, будучи завоевателями, проводят самую жестокую политику, презирая население и рассматривая народ лишь в качестве объекта своих опытов. "Парижские философы, — отмечал Бёрк, — в высшей степени безразличны по отношению к тем чувствам и обычаям, на которых основывается мир нравственности... В своих опытах они рассматривают людей как мышей". "Честный реформатор не может рассматривать свою страну как всего лишь чистый лист, на котором он может писать все, что ему заблагорассудится". "Их свобода — это тирания,— писал Бёрк о французских революционерах; — их знание — высокомерное невежество, их гуманность — дикость и грубость". Особенные возражения Бёрка вызывали дискуссия о правах человека и само понятие "права человека": "Права, о которых толкуют теоретики, — это крайность; в той мере, в какой они метафизи-ски правильны, они фальшивы с точки зрения политики и морали". Бёрк утверждал, что права людей — это преимущества, к которым люди стремятся. Их нельзя определить априорно и абстрактно, поскольку такие преимущества всегда зависят от конкретных условий разных стран и народов, от исторически сложившихся традиций, даже от компромиссов между добром и злом, которые должен искать и находить политический разум. К тому же реально существующие права людей включают как свободу, так и ее ограничения (для обеспечения прав других людей). "Но поскольку представления о свободе и ограничениях меняются в зависимости от времени и обстоятельств, — писал Бёрк, — возможно бесконечное количество модификаций, которые нельзя подчинить постоянному закону, то есть нет ничего более бессмысленного, чем обсуждение этого предмета". Мысль Бёрка сводилась к тому, что и права человека, и государственный строй складываются исторически, в течение долгого времени, проверяются и подтверждаются опытом, практикой, получают опору в традициях. Кроме того, Бёрк не был сторонником идеи всеобщего равенства людей, лежащей в основе теории прав человека: "Те, кто покушаются на ранги, никогда не обретают равенства, — утверждал Бёрк. — Во всех обществах, состоящих из разных категорий граждан, одна должна доминировать. Уравнители только искажают естественный порядок вещей..." Книга Бёрка стала одним из первых произведений консервативного историзма и традиционализма, противостоявшего рационализму и легисломании революционных политиков-идеалистов. Бёрк утверждал, что право каждой страны складывается в результате длительного исторического процесса. Он ссылался на конституцию Англии, которая создавалась несколько веков; по его мнению, "Славная революция" 1688 г. лишь закрепила государственный строй Англии, права и свободы англичан, существовавшие задолго до этой революции: "В период Революции мы хотели и осуществили наше желание сохранить все, чем мы обладали как наследством наших предков. Опираясь на это наследство, мы приняли все меры предосторожности, чтобы не привить растению какой-нибудь черенок, чуждый его природе. Все сделанные до сих пор преобразования производились на основе предыдущего опыта..." Основой государственного строя Англии, свобод и привилегий ее народа Бёрк называл идею наследования. Со времен Великой хартии вольностей (1215 г.) идея наследования обеспечивала принцип сохранения и передачи свобод от поколения к поколению, но не исключала принципа усовершенствования. В результате сохранилось все ценное, что приобреталось. "Преимущества, которые получает государство, следуя этим правилам, оказываются схваченными цепко и навсегда". Поэтому, писал Бёрк, "наша конституция сохранила наследственную династию, наследственное пэрство. У нас есть палата общин и народ, унаследовавший свои привилегии и свободы от долгой линии предков". Опорой конституции служат обычаи, религия, нравы, даже предрассудки, содержащие мудрость предков: "Предрассудки полезны, — подчеркивал Бёрк, — в них сконцентрированы вечные истины и добро, они помогают колеблющемуся принять решение, делают человеческие добродетели привычкой, а не рядом не связанных между собой поступков". Защищая традиции и осуждая нововведения, Бёрк оправдывал и те сохранявшиеся в Англии средневековые пережитки, которые подвергались особенной критике со стороны английских радикалов и либералов. Таковы идеи пэрства, рангов, политического и правового неравенства. Основой английской цивилизации Бёрк называл "дух рыцарства и религию. Дворянство и духовенство сохраняли их даже в смутные времена, а государство, опираясь на них, крепло и развивалось". "Благодаря нашему упрямому сопротивлению нововведениям и присущей национальному характеру холодности и медлительности, мы до сих пор продолжаем традиции наших праотцов, — писал Бёрк. — ...Руссо не обратил нас в свою веру; мы не стали учениками Вольтера; Гельвеций не способствовал нашему развитию. Атеисты не стали нашими пастырями; безумцы — законодателями... Нас еще не выпотрошили и, подобно музейным чучелам, не набили соломой, тряпками и злобными и грязными бумагами о правах человека". Априорным теориям просветителей и революционеров Бёрк противопоставлял исторический опыт веков и народов, разуму — традицию. Общественный порядок, рассуждал Бёрк, складывается в результате медленного исторического развития, воплощающего общий разум народов. Бёрк ссылается на бога — создателя мироздания, общества, государства. Всякий общественный порядок возникает в результате долгой исторической работы, утверждающей стабильность, традиции, обычаи, предрассудки. Все это — ценнейшее наследие предков, которое необходимо бережно хранить. Сила действительной конституции — в давности, в традициях. Само учение о государстве и праве должно стать наукой, изучающей исторический опыт, законы и практику, а не схемой априорных доказательств и фикций, какой является учение идеологов революции. Бёрк, как и реакционные идеологи, противопоставлял рационалистическим идеям Просвещения традиционализм и историзм, убеждение в неодолимости хода истории, не зависящего от человека. В применении к истории права это противопоставление получило развитие в учении исторической школы права.

3.Жозеф де Местр (1753–1821 гг.). Он жил в Савойе, Швейцарии; на Сардинии, долго был посланником сардинского короля в Петербурге. Всю силу своего недюжинного таланта Жозеф де Местр обрушил на Просвещение и революцию. Когда-то Франция была центром европейского христианства, рассуждал де Местр. Но затем в литературе и во всех сословиях Франции распространились идеи, направленные против религии и собственности. Человек, который может все видоизменить, но не может ничего создать или изменить к лучшему без помощи божьей, возомнил себя источником верховной власти и захотел все делать сам. За это бог наказал людей, сказав – делайте! И революция, божья кара, разрушила весь политический порядок, извратила нравственные законы. Франция попала в руки злодеев, которые водворили в ней самый страшный гнет, какой только знает история. Революция обречена на бесплодие, утверждал де Местр, прочно лишь то, что основано на божественном начале; история свидетельствует, что революции всегда производят большее зло, чем то, которое они хотят исправить. Особенное внимание де Местр уделял критике свойственного Просвещению убеждения во всесилии разумного законодательства. Человек, писал де Местр, не может сочинить конституцию так же, как не может сочинить язык. Он не может создать даже насекомое или былинку, но вообразил, что он источник верховной власти, и стал творить конституции. Однако в конституционных актах Франции периода революции – все вверх дном. Они умозрительны и учреждены для человека вообще. Но человека вообще нет – есть французы, итальянцы, русские, персы и другие народы. Задача конституции – найти законы, подходящие для конкретного народа с учетом населения, нравов, религии, географического положения, политических отношений, добрых и дурных качеств народа. Де Местр высмеивал заявление Томаса Пейна, что он признает только те конституции, которые можно носить в кармане. Письменные конституции, рассуждал де Местр, лишь утверждают те права, которые уже существуют. В английской конституции большинство положений нигде не записано – она заключается в общественном духе и потому действует. В Конституции США прочно лишь то, что унаследовано от предков. И напротив, все новое, установленное общим совещанием людей, обречено на погибель. Так, североамериканские законодатели решили по начертанному ими плану построить для столицы новый город, заранее дав ему название. “Можно биться об заклад тысячу против одного, что этот город не будет построен, или что он не будет называться Вашингтон, или что конгресс не будет в нем заседать”. Столь же бессмысленна была затея создать Французскую республику, затея, заведомо обреченная на провал, ибо большая республика никогда не существовала. Само сочетание слов “большая республика” столь же лишено смысла, как “квадратура круга”. Что касается республиканских США, скептически замечал де Местр, то это еще молодое государство, дайте этому ребенку время подрасти. Наконец, суть основного закона в том, что никто не имеет права его отменить; поэтому он и не может быть установлен кем бы то ни было, ибо тот, кто вправе установить, тот вправе и отменить. Подлинные конституции, писал де Местр, складываются исторически, из незаметных зачатков, из элементов, содержащихся в обычаях и характере народа. В младенческом состоянии обществ конституции по воле бога создавались людьми, возвещавшими божью волю и соединявшими религию с политикой. В последующие времена законы лишь собирали и развивали то, что лежит в естественном устройстве народной жизни. Всегда при создании конституций действовали не воля человека, а обстоятельства; во всяком случае, никакая конституция не была предметом предварительного обсуждения, причем исторические конституции создавались практиками (цари, аристократы), но никогда – теоретиками. Все конституции закрепляют ту или иную степень свободы, причем народы получают свобод больше или меньше в зависимости от их потребностей. Изменение потребностей народов ведет к изменению конституций сообразно той доле свободы, которую они имеют. Так, англичане, совершив революцию, не уничтожили весь старый порядок вещей и даже воспользовались им для объявления прав и свобод. Впрочем, замечал де Местр о послереволюционной Англии, английские учреждения еще не прошли достаточное испытание временем и их прочность в ряде отношений сомнительна. Де Местр призывал французов вернуться к своей старинной конституции, которую им дала история, и через монарха получить свободу. Тогда Франция снова станет честью и украшением Европы, заявлял он. При всей реакционности своих взглядов де Местр – талантливый публицист и эрудированный полемист. Прекрасно зная историю революций, он использовал нестабильность и неустойчивость французских конституционных законов революционного периода как аргумент против действенности писаного законодательства вообще. Бывший почитатель Руссо, де Местр стремился доказать бесперспективность революционной практики с точки зрения некоторых идей Просвещения (таковы его возражения против “большой республики”). Его прогнозы (и о республике, и о столице США) оказались несбывшимися. Но в дискуссии с идеологией Просвещения де Местр нащупал ее слабое, уязвимое звено: рационалистическое убеждение во всесилии разумного закона. Законы творит не разум, а история – этот его вывод подтверждался почти всей политической практикой, известной тому веку. У де Местра этот вывод был подчинен задаче обоснования его политических идеалов. Политическая программа де Местра крайне реакционна. Она основана на представлении о греховной природе человека, способного делать только зло. Человек слишком зол, чтобы быть свободным, в его же интересах он нуждается в порабощении. Равным образом равенство противоречит и законам природы, и законам общежития. Греховность человека неизбежно порождает бесконечные преступления и требует наказаний. Человеком можно управлять, лишь опираясь на страх, даже на ужас, который внушает палач. “Все величие, все могущество, все подчинение возложены на него: в нем воплощены ужас и нить связи между людьми, – писал де Местр о палаче. – Лишите мир этой непостижимой силы – в одно мгновение порядок обратится в хаос, троны рухнут и общество исчезнет”. Де Местр призывал вернуться к средневековым порядкам и идеалам. Только монархическая форма государства соответствует воле бога. Поскольку религия является основанием всех человеческих учреждений (политический быт, просвещение, воспитание, наука), католическая церковь должна восстановить былую роль вершительницы судеб народов. Просвещение и образование вредны, знания разрушают интуитивный стиль жизни и лишают традицию ее “магической власти”. Светская и духовная власти должны соединиться в борьбе против инакомыслия. Благодетельным учреждением, спасшим Испанию от гибельных новшеств, де Местр называл инквизицию. Пролив несколько капель нечистой крови, рассуждал де Местр, испанские короли предотвратили потоки крови самой благородной. Де Местр – сторонник средневековой теократии. Он утверждал, что в средние века папская власть была благодетельна – римские папы сдерживали государей, защищали простых людей, укрощали светские распри, были наставниками и опекунами народов. Мировой порядок станет прочнее, если авторитет римских пап будет поставлен выше власти монархов. Во всех спорах, пояснял де Местр, нужна последняя, решающая инстанция; догмат папской непогрешимости естественно обусловливает роль римских пап как именно такой вершины порядка человеческого общежития. Де Местр писал, что “европейская монархия не может быть утверждена иначе, как посредством религии”, а “универсальным монархом может быть только папа”.

Политическое учение социалистов-утопистов.
План.

1. «Утопия» Томаса Мора.

2. «Город Солнца» Томмазо Кампанеллы.

3. Клод Анри де Сен-Симон.

4. Шарль Фурье.

5. Роберт Оуэн.

1.Понятие утопического социализма. «Утопия» Томаса Мора. Утопический социализм - принятое в исторической и философской литературе обозначение предшествовавшего марксизму, учения о возможности преобразования общества на социалистических принципах, о его справедливом устройстве. Главную роль в разработке и внедрении в общество идей о строительстве социалистических отношений ненасильственным образом, лишь силой пропаганды и примера, сыграла интеллигенция и близкие к ней слои.

Томас Мор (1478 — 1535) - родился в Лондоне, в семье купца; учился в Оксфорде; сблизился с Эразмом Роттердамским; занялся адвокатской практикой; избран в парламент; попал в немилость Генриха VII; поступает на службу к Генриху VIII, поддерживает его в полемике с Лютером; король вступил в конфликт с папой и объявил себя главой англиканской церкви, Мор этого не одобрил, сложил полномочия Лорд-канцлера, был казнен.