Гаджиев К.С. 32 страница
Изложенные постулаты либерализма выражались в законодательно закрепленном принципе равенства всех перед законом, в идеях государства—» ночного сторожа» и правового государства, демократии и парламентаризма. Суть идеи государства-«ночного сторожа» состояла в оправдании так называемого минимального государства, наделенного ограниченным комплексом самых необходимых функций по охране порядка и защите страны от внешней опасности. Здесь приоритет отдавался гражданскому обществу перед государством, которое рассматривалось как необходимое зло. Из воззрений Дж. Локка, например, можно сделать следующий вывод: верховный государственный орган можно сравнивать не с головой, увенчивающей общество, а с шляпой, которую можно безболезненно сменить. Иначе говоря, общество — постоянная величина, а государство — производное от него.
При всем сказанном либерализм ни в коем случае нельзя отождествлять с апологией неограниченной, анархически понимаемой свободы индивида — делать все, что ему заблагорассудится, игнорируя при этом общепринятые в данном обществе нормы и правила игры. Неотъемлемая составная часть либеральной идеи свободы индивида — ответственность последнего перед обществом за свои действия. Представители либерализма, особенно умеренного крыла, не отвергали позитивные функции государства в тех случаях, когда это считалось необходимым для обеспечения общего блага.
В либерально-демократической системе правовая государственность соединена с институтами открытого общества. В этом контексте либерализм внес значительный вклад в формулирование принципов конституционализма, парламентаризма и правового государства — несущих конструкций политической демократии. Либералам принадлежит приоритет в разработке основополагающих принципов и ценностей демократии, из-за чего последнюю, часто не без оснований, называют либеральной, хотя, как будет показано ниже, отождествление этих двух феноменов не совсем правомерно.
В целом либерализм представляет собой определенный образ мысли, противоположный догматизму, схематизму, одномерности и нетерпимости. Здесь нет однозначных, раз и навсегда установленных норм и правил. Можно сказать, что гносеологические и социально-философские корни либерализма лежат в стремлении людей приспосабливаться к изменяющимся условиям жизни, модифицировать, пересматривать изжившие себя, устаревшие социальные и политические институты, нормы, ценности. Учитывая такую особенность либерализм с определенными оговорками можно назвать формой секулярного протестантизма. Если в сфере религии протестантизм явился реакцией на католический универсализм, то либерализм первоначально послужил делу политико-философского и идейно-политического обоснования освобождения людей от оков внеэкономического принуждения. С этой точки зрения лица, твердолобо и догматически отстаивающие тот или иной принцип либерализма, взятый изолированно, вне конкретного общественно-исторического контекста, по-видимому, должны рассматриваться как антилибералы.
Анализ работ ведущих представителей либерализма на протяжении XIX и XX вв. показывает, что большинство из них было устремлено на поиск путей приспособления классического наследия к постоянно изменяющимся условиям. Поэтому неудивительно, что вся история либерализма связана с его постоянными изменениями и перевоплощениями. Так, период конца XIX—начала XX в. стал, по сути дела, новым рубежом в судьбе либерализма. В тот период, в условиях перерастания капитализма в качественно новый этап своего развития более четко обнаружились как сильные, так и слабые его стороны. В частности, важнейшие положения классического либерализма (приверженность свободному рынку и свободной конкуренции) стали использоваться для защиты интересов привилегированных слоев населения. Поэтому не удивительно, что выдвинулась целая плеяда политэкономов, социологов, политологов и политических деятелей (Дж. Гобсон, Т.Грин, Л.Хобхауз, протестантский священник и публицист Ф.Науман, а за ним экономисты В.Репке, В.Ойкен в Германии, Б.Кроче в Италии, Л.Уорд, Дж. Кроули, Ч.Бирд, Дж. Дьюи и другие в США), выступивших с предложениями о пересмотре важнейших положений классического либерализма и осуществлении реформ, призванных ограничить произвол корпораций и облегчить положение наиболее обездоленных слоев населения.
Их заслуга состоит в разработке комплекса новых идей, установок и принципов, которые в совокупности получили название новый либерализм, или социальный либерализм. Прежде всего подверглись ревизии идеи свободного рынока и свободной конкуренции. Под влиянием марксизма и восходящей социал-демократии изначально присущий либерализму индивидуализм был в значительной степени модифицирован и уравновешен признанием значимости коллективного начала и позитивной роли государства в жизни общества. Водоразделом, четко и бесповоротно утвердившим новый или социальный либерализм в качестве одного из важнейших реформистских течений, стал великий экономический кризис 30-х годов нашего века. Основополагающее значение имело завоевавшее в тот период широкую популярность кейнсианство, построенное на признании необходимости дополнения традиционных для либерализма принципов индивидуализма, свободной конкуренции и свободного рынка принципами государственного регулирования экономической и социальной сфер.
Реальным воплощением переоценки и переформулирования важнейших постулатов отцов-основателей либерализма стали институционализация в последующие десятилетия системы и механизмов государственного регулирования экономики и самого государства благосостояния с его широкомасштабными социальными программами. Получив первоначально сильнейший импульс в США, где президент-реформатор Ф.Д.Рузвельт провозгласил и начал реализовывать программу «нового курса», этот процесс в тех или иных формах и масштабах охватил почти все индустриально развитые страны.
Важные изменения в либеральном мировоззрении произошли после Второй мировой войны. Необходимо отметить, что на протяжении XIX и первые десятилетия XX в. были достигнуты впечатляющие успехи в реализации основополагающих либеральных идеалов, идей и концепций. Утверждение и институционализация демократических норм и принципов в большинстве передовых стран питали убеждение в некой исчерпанности повестки дня либералов, а сами они были склонны усматривать свою задачу не в достижении чего-либо нового, а в сохранении уже достигнутого. К тому времени существенно изменился общественно-политический ландшафт Запада. Консервативные партии де-факто приняли нововведения в государственно-политической системе, реализованные большей частью по инициативе либералов. На авансцену выступили социал-демократические партии, которые взяли на себя функцию по дальнейшему развитию начинаний, реализованных либералами. Другими словами, ряд важнейших принципов либерализма был буквально «растаскан» консерваторами справа и социал-демократами слева. Об этом свидетельствует, в частности, так называемое либерально-консервативное согласие (консенсус), которое в 50—60-е годы установилось между умеренным крылом консервативного лагеря и различными реформистскими силами, в том числе либералами.
При таком положении получили популярность рассуждения о кризисе и даже смерти либерализма. Однако в условиях характерной для послевоенных десятилетий интенсификации динамики общественно-исторических процессов либерализм не мог просто сойти со сцены. Более того, в 70-80-х годах заговорили уже о возрождении либерализма. Так, возражая тем, кто говорил о крахе и возможном исчезновении либерализма, английский исследователь И.Бредли писал: «Либеральное пламя в настоящее время горит в нашей стране более ярко, чем когда бы то ни было за многие годы». О том, что во Франции в «моду вошел либерализм», который притягивает к себе все возрастающее число сторонников из самых разных социальных слоев, писал в 1984 г. бывший премьер-министр этой страны Р. Барр.
Большинство приверженцев либерализма предприняли довольно энергичные усилия по переосмыслению своих позиций в важнейших вопросах, касающихся характера взаимоотношений общества, государственно-политической системы и отдельного индивида, капитализма и демократии, свободы и равенства, социального равенства и справедливости. Эти усилия породили целую гамму новейших его модификаций и вариантов, что в значительной степени затрудняет поиски общих знаменателей и вычленение либерализма как окончательно оформившегося типа или течения общественно-политической мысли. Все же, как представляется, в этой мозаике можно выделить два более или менее четко очерченных блока, каждому из которых присущ комплекс некоторых общих идей, принципов и подходов к важнейшим проблемам, стоящим перед обществом.
В первом случае речь идет об идейно-политической конструкции, которая в крайних своих проявлениях тяготеет к либертаризму с его негативной трактовкой свободы, концепцией минимального государства, приверженностью принципам laisser faire, свободного рынка и т.д. Это течение, называемое иногда в западноевропейских странах неолиберализмом, в США соответствует так называемой чикагской школе. Его приверженцы, по сути дела»— экономические консерваторы, повторяющие с определенными модификациями отдельные основные положения классического либерализма. Во втором случае речь идет о течении, занимающем некое среднее положение между социал-демократией и консерватизмом. Его представители выступают за довольно далеко идущие реформы в социальной и экономической сферах. Именно это течение берется в качестве основного компонента современного либерализма. Во избежание терминологической путаницы в отношении ее можно использовать название «социальный либерализм».
В чем же все-таки состоит суть «возрождения» или «обновления» либерализма и что из себя представляет либерализм на исходе XX столетия? На эти вопросы можно ответить, лишь выяснив позиции либерализма по таким ключевым проблемам общественной жизни, как роль государства, отношение к власти и демократии, трактовка свободы, равенства, справедливости и т.д. В вопросе о взаимоотношениях отдельного индивида, государства и общества одно из центральных мест в либерализме отводится переосмыслению роли государства в экономической и социальной сферах, сохраняется приверженность ряду важнейших постулатов либерализма послевоенных десятилетий, в частности программам социальной помощи малоимущим слоям населения, вмешательству государства в социальную и экономическую сферы и т.д.
Вместе с тем, осознав факт возрастания негативных последствий чрезмерно разросшейся бюрократии и государственной регламентации в экономической и социальных сферах, либералы выступают за стимулирование рыночных механизмов при одновременном сокращении регулирующей роли государства. Вполне в духе классического либерализма К. Полен, например, считал, что экономические законы, основанные на стремлении к индивидуальной выгоде и прибыли, ведут к наибольшему счастью для наибольшего числа людей. Поэтому, по его словам, необходимо предоставить всем дееспособным членам общества максимум возможностей для самореализации и оптимум условий для свободной игры рыночных сил. Признавая неизбежность и даже необходимость государственного вмешательства, либералы постоянно озабочены тем, как ограничить пределы этого вмешательства. При всем том большинство либералов сознает пределы возможного ограничения роли государства. Они отнюдь не забыли, что именно введение государственного регулирования способствовало смягчению экономических кризисов и их последствии.
В целом в течение своего более чем двухсотлетнего существования либерализм эволюционировал от позиции безусловной защиты идеи негативной свободы к позиции отстаивания идеи позитивной свободы. Сторонники позитивной трактовки свободы в либерализме пытаются найти дилемме соотношения свободы и государства весьма своеобразное решение путем разграничения экономического и политического либерализма. В данной связи французский политолог Л. Рутье приводит следующее образное сравнение: «Либерализм настоящий не позволяет использовать свободу для того, чтобы ее уничтожить. Манчестерский либерализм... можно сравнить с таким режимом на дорогах, который позволяет автомобилям ездить без правил. Пробки и задержки движения в подобных случаях были бы бесчисленными». «Либеральное государство — это то,— продолжает Рутье,— где автомобилисты свободны ехать, куда им заблагорассудится, но уважая при этом правила дорожного движения».
В тесной взаимосвязи с проблемами равенства и свободы встает вопрос о справедливости общественно-политической системы. Либералы убеждены в том, что любая законная и эффективная форма правления должна основываться на принципах справедливости. Однако, по их мнению, справедливость — это прежде всего «политическая справедливость» или «формальная справедливость», определяющая общепринятые законы и принципы, обеспечивающие свободы и права всех граждан. Что касается социальных прав, то их реализация призвана обеспечить необходимый уровень благосостояния для каждого гражданина в современном обществе. К ним либералы относят права на образование, труд, пособие по старости, а также определяемые кодексом социального страхования. Это «долги», превращенные в права законом, но не подлинные права, равные по своему значению фундаментальным правам, вытекающим из самой человеческой природы.
Исходя из такой постановки вопроса большинство либералов отдает предпочтение равенству возможностей перед социальным равенством. По их мнению, государство гарантирует равенство всем без исключения гражданам перед законом, равные права участия в политической жизни и равенство возможностей в социально-экономической сфере, что собственно и обеспечит реализацию принципов справедливости. Это, пожалуй, самое уязвимое место в позициях либералов. Ни одному из них, в сущности, не удалось разрешить извечную антиномию между равенством и свободой, между равенством, свободой и справедливостью. Да вряд ли есть смысл упрекать их в этом. Ведь это одна из кардинальных проблем самого человеческого существования. А кардинальные проблемы не могут иметь окончательных решений.
Консерватизм
Консерватизм вобрал в себя различные, порой противоречивые идеи, концепции, доктрины, традиции. Характерно, что в четырехтомной антологии «Мудрость консерватизма» среди приверженцев консервативной традиции перечислены такие разные по своим социально-философским и идейно-политическим позициям мыслители, как Платон, Аристотель, Цицерон, Н. Макиавелли, Г. Болингброк, Э. Берк, Ж. де Мэстр, Л. де Бональд, А. де Токвиль, Ф. Ницше, А. Гамильтон, Дж. Адамс, Ф. фон Хайек и др. Этот факт свидетельствует о неоднозначном толковании консерватизма, разнообразии его идейных корней, а также его сложности и многовариантности.
По общепринятому мнению, писаная история современного консерватизма начинается со времен Великой французской революции конца XVIII в., а именно с опубликования в 1790 г. эссе «Размышления о революции во Франции» английского политического деятеля и политического философа Э. Берка. Примерно с того времени берут начало две классические традиции консерватизма: первая — восходящая к французским мыслителям Ж. де Мэстру и Л. де Бональду; вторая — к Э. Берку. Серьезный вклад в развитие консервативной традиции внесли русские философы, социологи и политические мыслители, такие как К. Леонтьев, Н. Данилевский, В. С. Соловьев, И. Ильин и др.
Отцы-основатели консерватизма противопоставили выдвинутым европейским Просвещением и Великой французской революцией идеям индивидуализма, прогресса, рационализма взгляд на общество как органическую и целостную систему. Объясняя власть и общество волей божьей, Л. де Бональд рассматривал власть как «живое существо», воля которого «называется законом, а его действия — правительством». Общество также живое существо, имеющее свое детство, юность, зрелость. Возражая Руссо и Канту, которые считали, что общество создано человеком и для человека, де Бональд утверждал: «Человек существует только для общества; общество создается только для самого себя». Критикуя индивидуализм, де Бональд, в отличие от философов Нового времени, которые создали философию «я», говорил, что «я хотел создать философию социального человека, философию мы». Исходя из этого он рассматривал государство как «большую семью», которой и телом, и душой принадлежат все составляющие ее «обездоленные индивидуумы». В конструкциях отцов-основателей консерватизма естественным и законным считалось лишь общество, основанное на иерархической структуре, отдельные части которой обеспечивают жизнеспособность и целостность общественного организма, подобно тому, как отдельные органы человеческого тела — жизнеспособность и целостность всего его организма.
Исходя из подобных установок, Ж. де Мэстр, в частности, отвергал саму мысль о писаной конституции в качестве основы государственного устройства. Во-первых, говорил он, фундаментальные принципы политических конституций существовали до всякого писаного закона; во-вторых, конституционный закон есть и должен быть развитием или санкционированием существующего вечно неписаного права; в-третьих, сущностно конституционный, истинно фундаментальный закон никогда не подлежит и не может подлежать писанию, поскольку при этом подвергается опасности существование самого государства; в-четвертых, слабость и неустойчивость конституции прямо пропорциональны количеству зафиксированных в ней в письменной форме статей. История все же отдала предпочтение иному пониманию конституции и конституционализма.
Отправным пунктом философии консерватизма является убеждение в греховной сущности человека. Для нее зло и страдания неотделимы от самого человеческого существования, и мудрость правителей состоит в том, чтобы свести к минимуму их последствия. На этом основании классический консерватизм отвергал абстрактные идеи индивидуальной свободы, прав человека и общественного договора, а также утилитаризм и веру в прогресс. Как утверждал, например, Э.Берк, над человеком довлеет проклятие первородного греха. В силу злой и греховной сущности своей природы он не ведает, что для него лучше и что хуже. Человек не только не способен переустроить общество, но и не должен стремиться к этому, поскольку такое стремление явилось бы насилием над естественными законами развития общества.
Свобода, о которой говорят идеологи Просвещения и Великой французской революции, утверждал Берк, не имеет ничего общего с истинной свободой, дарованной английскому народу обычаем и традицией. Цель общества не в придумывании мнимых свобод, которые могут обернуться всеобщей анархией, а в сохранении и защите существующих свобод, основывающихся на традиции. Поэтому существующим институтам, по мнению консерваторов, следует отдать предпочтение перед любой теоретической схемой, какой бы совершенной она ни показалась с рациональной точки зрения.
Очевидно, что консерватизм представляет собой нечто большее, чем просто защиту интересов тех или иных слоев населения. «Консервативное» включает в себя утвердившийся и общепринятый в обществе набор ценностей, детерминирующих поведение и образ мысли значительных категорий людей, а также формы приспособления к традиционным социальным нормам и институтам. Важное место в нем занимают глубинные традиционалистские и ностальгические тенденции, характерные для психологии массовых слоев населения. Большое значение имеет и то, что консерватизм выдвигается в контексте религиозной социальной философии.
Гносеологической предпосылкой консерватизма является то, что общественно-политический процесс имеет двойственную природу. Это, с одной стороны, эволюция, развитие и отрицание старого, разрыв с прошлым и творение нового. С другой стороны, он сохраняет и переносит из прошлого в настоящее и будущее все жизнеспособное, непреходящее, общечеловеческое. Любая общественно-политическая система может трансформироваться во многих своих аспектах, в то же время сохраняя преемственность в других аспектах. Форсирование процесса разрушения старого мира во имя построения на его развалинах нового мира, как показал исторический опыт, в лучшем случае занятие бесполезное, а в худшем — чревато трагическими последствиями. Можно сказать, что лишь при наличии взаимодействия и тесного переплетения двух начал: развития и творения нового, с одной стороны, и сохранения преемственности с прошлым — с другой, можно говорить об истории и общественно-историческом процессе.
Консерватор рассматривает существующий мир как наилучший из всех возможных. Конечно, любая страна, любая нация нуждается в категории людей, партий и организаций, а также в обосновывающей их интересы идеологии, призванных сохранять, защищать и передавать будущим поколениям то, что достигнуто к каждому конкретному историческому периоду, ибо народ без памяти о прошлом — это народ без будущего. Нельзя не сказать и о том, что любому обществу в целом есть что отстаивать, сохранять и передавать будущим поколениям.
Вместе с тем истинный консерватизм, призванный защитить статус-кво, обосновать необходимость его сохранения, должен учитывать изменяющиеся реальности и приспосабливаться к ним. Поскольку мир динамичен и подвержен постоянным изменениям, консерватизм не может отвергать все без исключения изменения. Показательно, что начиная со второй половины XIX в. и особенно в XX в. (в ряде случаев после Второй мировой войны), приспосабливаясь к социально-экономическим и общественно-политическим изменениям, консерваторы приняли многие важнейшие идеи и принципы, которые ими раньше отвергались — например, свободно-рыночные отношения, конституционализм, систему представительства и выборности органов власти, парламентаризм, политический и идеологический плюрализм и ряд других. Приняли они также отдельные кейнсианские идеи государственного регулирования экономики, социальных реформ, государства благосостояния.
В этом аспекте консерватизм претерпел далеко идущую трансформацию в 70—80-х годах. Особенность данного периода состояла в кризисе левых — от коммунистических до социал-демократических и кейнсианских моделей общественного развития. Консерватизм и правизна, по сути дела, заполнили тот вакуум, который образовался с утратой левыми интеллектуальной опоры, их ослаблением, дефицитом дееспособных идей и концепций на левом фланге. Приход к власти в 1980 г. в США Р.Рейгана и его победа вторично в 1984 г., победа консервативной партии во главе с М.Тэтчер в Англии три раза подряд, результаты парламентских и местных выборов в ФРГ, Италии, Франции показали, что идеи и принципы, выдвигавшиеся этими силами, оказались созвучными настроениям довольно широких слоев населения.
При близком рассмотрении между отдельными национальными вариантами консерватизма, да и внутри последних, обнаруживается весьма причудливое разнообразие оттенков, переходных ступеней, расхождений и т.д. Все же в целом можно выделить неоконсерваторов, новых правых, традиционалистских или патерналистских консерваторов. Отдельные группировки новых правых и часть неоконсерваторов в ряде стран по комплексу вопросов, связанных с социально-экономической сферой и ролью государства в ней, идут настолько далеко, что их, как правило, объединяют в так называемое «радикалистское» течение консерватизма. Под последним подразумевались прежде всего рейганизм в США и тэтчеризм в Англии, установки которых в том или ином сочетании были заимствованы неоправыми и неоконсервативными группировками Западной Европы. В целом они являются правыми радикалами, поскольку ратуют за изменение основ современного капитализма и восстановление принципов индивидуализма, свободно-рыночных отношений, свободной конкуренции в их чистом виде. В крайних своих проявлениях либертаризм выступает за анархо-капитализм, т.е. свободно-рыночное общество, вообще не признающее государство.
Большинство консервативных политических сил, учитывая изменения, происшедшие за последние десятилетия в структуре капитализма, сознает невозможность демонтажа механизмов государственного регулирования и возврата к системе, основанной всецело на принципах свободного рынка и неограниченной конкуренции. При всех рассуждениях о необходимости возврата к свободному рынку консерваторы и неоправые не выдвигали, да и не могли выдвигать, задачу демонтажа института государственного вмешательства. По их мнению, чрезмерно разросшиеся программы социальной помощи государства благосостояния разрушают сам принцип опоры каждого человека на собственные силы и воспитывают в людях иждивенческие настроения. Но вместе с тем большинство консерваторов выступают за сохранение с теми или иными модификациями государства благосостояния.
В чем же состоит новизна новых вариантов консерватизма? Как правило, в качестве одного из важнейших элементов консерватизма рассматривается неприятие идеологий, идей, теорий и др. Но при этом нельзя забывать, что сам консерватизм не что иное, как комплекс идей, концепций, принципов. В действительности, когда говорят об «антиидеологичности» и «антитеоретичности» консерваторов, по сути дела, имеют в виду не отсутствие у них вообще идей и теорий, а то, что они отдают предпочтение прагматизму, оппортунизму, компромиссу перед абстрактными схемами. Они против абсолютизации каких бы то ни было идей и теорий, тем более против их реализации в чистом виде на практике. И в этом, как представляется, они совершенно правы. Ведь история дает множество примеров, когда попытки реализации самых, казалось бы, прекрасных и совершенных идей, доведенных до логического конца, заканчивались абсурдом оруэлловского толка, инквизицией, «ночами длинных ножей», бухенвальдами, гулагами. Консерваторы имеют идеи, концепции и теории, но они не интересуются открытием фундаментальных принципов политики и формулированием широких концепций. Они ищут ключи к решению проблем в практике и конкретных делах.
Идеологичность консерватизма воочию обнаружилась во второй половине 70-80-х годах, когда была поставлена задача его идеологического перевооружения. Устами одного из лидеров американского неоконсерватизма И. Кристола консерваторы заявили, что «неидеологическая политика — это безоружная политика». Идеологизация или реидеологизация данного варианта консерватизма выражается в защите его представителями принципов свободно-рыночных отношений, индивидуализма, свободной конкуренции, в критике государственного вмешательства, государства благосостояния, социальных реформ и т.д.
Традиционно консерватизм отождествлялся с защитой статус-кво существующих в каждый конкретный исторический период институтов, социальных структур, ценностей. В действительности же консерватор не мог игнорировать все без исключения изменения. Борковскому стандарту государственного деятеля отвечали «предрасположенность к сохранению и способность к улучшению, взятые вместе». Даже у Ж. де Мэстра, о котором у нас сложилось представление, как о решительном и бескомпромиссном защитнике феодальных и абсолютистских порядков, монархические и клерикальные взгляды уживались с определенной долей терпимости в сфере религии и признанием необходимости перемен. Он считал изменение «непременным признаком жизни». Более того, де Мэстр признавал факт эрозии старого порядка и неизбежность Великой французской революции. Однако при всем том де Мэстр был убежден, что изменениям подвержены лишь формы вещей, а сущность их, будучи отражением божественной мысли, неизменна.
Нельзя не упомянуть, что у истоков социальных реформ стояли Б.Дизраэли, О. Бисмарк и другие, внесшие заметный вклад в развитие современного консерватизма. П. Вирек рассматривал реформы как неизбежное зло, которое, по его словам, необходимо провести постепенно без «антиисторической спешки» сверху, а не «методами толпы» снизу. В целом консерватизм выступает за медленные и постепенные изменения, имеющие своей целью сохранение всего хорошего и исправление дурного. С изменением наличных социально-политических реальностей изменяется и содержание консерватизма.
Самое, казалось бы, парадоксальное в нынешнем консервативном ренессансе состоит в том, что консерваторы выступают инициаторами перемен. В этом плане неоправые и неоконсерваторы проявили изрядную степень гибкости и прагматизма, умение приспосабливаться к создавшимся условиям. Они четко уловили настроение широких масс населения, требующих принятия мер против застоя в экономике, безработицы, стремительно растущей инфляции, расточительства государственных средств, негативных явлений в социальной жизни. В значительной степени разгадка успеха представителей консервативных сил сначала в Англии и США, а затем в ФРГ, Франции и других странах кроется в том, что они предложили перемены в момент, когда их желало большинство избирателей. Показательно, что лейтмотивом предвыборных платформ большинства консервативных партий стало обещание перемен. На выборах 1979 г. М.Тэтчер, например, претендовала на полное изменение политики господства государства во всех сферах жизни людей, на свертывание такого господства. В программе, предложенной на выборах 1980 г., Р.Рейган подчеркивал необходимость положить «новое начало Америки». Словарь германских консерваторов изобилует такими понятиями, как поворот, перемена, переоценка, новая ориентация, обновление и пр.
Неоправые идут еще дальше. Так, представитель американских «новых правых» П. Уэйрич заявил: «Мы не консерваторы, мы радикалы, стремящиеся к свержению истеблишмента». Один из руководителей французских новых правых А.Бенуа утверждал, что «любой консерватизм революционен».
Особенность консерваторов 70—80-х годов состоит также в том, что из противников научно-технического прогресса они превратились в убежденных его сторонников. Тесно связывая с ним изменения в различных сферах общественной жизни, французские неоправые претендовали на то, чтобы «подготовить почву для революции XXI в., которая соединила бы древнейшее духовное наследие с самой передовой технологией» [25]. Выть консервативным означает «маршировать во главе прогресса», — заявлял Ф.Й. Штраус в 1973 г. на съезде ХСС. По словам видного деятеля ХДС Р.Вайцзеккера, консерваторы — за прогресс, ибо «тот, кто закрывает дорогу прогрессу, становится реакционером». Отказавшись от антитехницизма, неоконсерваторы прошли своеобразную метаморфозу и превратились в приверженцев технического прогресса и экономического роста. В то же время по-своему толкуемый антисциентизм стал лозунгом отдельных левых и либеральных группировок, выступающих за преобразование существующей системы на основе принципа «меньше — это лучше», постматериальных ценностей и т.д. Другими словами, в оценке научно-технического прогресса и сциентизма консерватизм и либерализм, а также левые как бы поменялись местами.