Эпоха дворцовых переворотов.

«Эпоха дворцовых переворотов» - это этап в истории Российского государства (с 1725 (смерть Петра I) до лета 1762 г. (вступле­ние на престол Екатерины II), который характеризуется частой сменой верховной власти путем тайных заговоров и военных переворотов.

В послепетровский период в целом нет оснований говорить о подрыве престижа самодержавия, упадке страны, кризисе в обществе и в экономике. Мощное движение, данное петровскими реформами экономике, не затихло после смерти преобразователя. Петровская экономическая, административная и социальные системы показали свою жизнеспособность и достаточную устойчивость даже при не­стабильном положении в высших сферах власти.

Петр I умер, так и не решив, кому передать престол — одной из дочерей (Анне или Елизавете) или жене Екатерине. Последнее его завещание было подписано на имя Екатерины, которую в мае 1724 г. он короновал в Успенском соборе Московского Кремля. Но затем Петр уничтожил завещание. Отсутствие сего документа возбудило в вельможах, собравшихся в ночь смерти Петра I, желание провести выборы наследника. Под давлением гвардейцев и с подачи безродного князя А.Д.Меньшикова, возвысившегося при Петре Алексеевиче императрицей была провозглашена Екатерина I (1725-1727).

Но судьбе было угодно, чтобы не прошло и двух лет, как проблема престолонаследия вновь обострилась. К весне 1727 г. здоровье Екате­рины I резко ухудшилось, и Меншиков, фактический правитель Рос­сии, был вынужден думать над таким решением проблемы, которое бы позволило ему по-прежнему сохранять влияние и власть. При этом он не мог игнорировать усилившихся позиций великого князя Петра Алек­сеевича. Не мог он не считаться и с желанием Екатерины обеспечить лучшее будущее для ее дочерей — Анны, выданной замуж за голштинского герцога Карла-Фридриха, и младшей — Елизаветы.

Лучшим ва­риантом было признано завещание — «Тестамент» Екатерины I, соглас­но которому власть переходила к Петру II, а он был обязан жениться на дочери Меншикова. В случае смерти Петра II бездетным власть переходила к старшей дочери Петра I Анне и ее наследникам мужско­го пола. Во вторую очередь право на престол получала младшая дочь Петра Елизавета и ее наследники, а в третью — сестра Петра II вели­кая княжна Наталья Алексеевна со своими наследниками.

Сам по себе «Тестамент» Екатерины I был прямым выражением права самодержицы, закрепленного «Уставом о наследии престола» 1722 г., его реальным приложением на практике. Вместе с тем глав­ное положение «Тестамента» полностью отвечало неписаной тради­ции перехода власти к старшему из мужчин царского рода. А им-то и являлся внук Петра I великий князь Петр Алексеевич (1727-1730). Так что спора на эту тему после смерти Екатерины 1 в мае 1727 г. возник­нуть не могло.

Иначе обстояло дело с указаниями Екатерины I, кому следует передать престол в случае смерти бездетного Петра II. По сути дела это было ограничением власти ее наследника, ибо, став самодержцем, Петр II тем самым получал власть в том же объеме, что и Екатерина I, и потому мог распоряжаться своим наследством в соответствии с «Уставом о Наследии престола» 1722 г. Однако Петр II умер в январе 1730 г., не достигнув и 15 лет.

Он не оставил завещания, и в итоге империя оказалась на поро­ге серьезнейшего династического кризиса. Казалось, выборов само­держца, возможной борьбы придворных группировок не избежать. Однако собранное в ночь смерти царя 18 января 1730 г. заседание верховников — членов высшего правительственного органа Верхов­ного тайного совета (образован в 1726 г. как высший государственный орган, ограничивающий власть Сената. В него входили ближайшие советники государя) — неожиданно быстро раз­вязало этот сложный узел. По предложению князя Д. М. Голицына верховники остановили свой выбор на кандидатах не из семьи Пет­ра Великого (а их было двое — цесаревна Елизавета Петровна и сын умершей в 1728 г. герцогини Голштинской Анны Петровны голштинский герцог Карл-Петер-Ульрих), а из семьи старшего брата Петра Ивана V Алексеевич.

Из этой ветви династии Романовых к 1730 г. живы были три дочери Ивана — герцогиня Мекленбургская Екатерина Ивановна с дочерью Елизаветой (будущей Анной Леопольдовной), бездетная Анна Ивановна — вдова герцога Курляндского и ее младшая сестра царевна Прасковья. Выбор Голицына и его товарищей пал на сред­нюю дочь царя Ивана Анну Ивановну.

И здесь, как и в истории с возведением на престол Екатерины I. возобладали не формальные принципы наследования (Екатерина Ивановна как старшая сестра имела больше прав на престол, чем Анна), а конъюнктурные, политические соображения — намерения верховников закрепить за собой власть с помощью ограничения вла­сти императрицы. Кандидатура Анны наиболее подходила верховникам для этой цели. Вскоре она была провозглашена императрицей, при условии соблюдения Кондиций, по которым ее власть ограничивалась Верховным Тайным Советом.

После того как в феврале 1730 г. Анне Иоанновне (1730-1740) с помощью гвардии и при поддержке дворянства удалось вернуть всю полноту власти, пробле­ма престолонаследия для нее оказалась не менее острой, чем для ее предшественников: вступать в брак, будучи самодержицей, она не считала для себя возможным, а собственных законных детей импе­ратрица не имела. Одновременно Анна не хотела передавать власть и Карлу-Петеру-Ульриху — единственному мужчине (хотя и не по прямой мужской нисходящей линии) династии Романовых. Поэто­му в 1731 г. было принято необычайное решение: согласно указу Анны от 17 декабря, подданные императрицы присягнули «в верно­сти наследнику, которого Е. и. в. назначит».

Этот указ явился пря­мым развитием положений «Устава о наследии» Петра I 1722 г. и даже имел на него ссылку. Одновременно всюду изымался «Тестамент» Екатерины I как противоречащий «Уставу» в части определе­ния наследования после смерти Петра II.

Если «Устав» 1722 г. требовал подчинения подданных воле самодер­жца, назначавшего себе преемника по своему усмотрению, то указ 1731 г доводил это право самодержца до опасного для государства предела: со­гласно его букве, подданные присягали в верности не реальному преем­нику — объекту конкретного выбора, а тому выбору, который самодер­жице еще предстояло сделать в отдаленном будущем. Тогда не скрыва­лось, что этот выбор императрицы связан с ожидаемым в будущем рождением ребенка от будущего брака тогда еще 13-летней племянни­цы императрицы, Анны Леопольдовны, с каким-нибудь иностранным принцем знатного рода. Так судьба престола великой империи была по­ставлена в зависимость от многих непредвиденных обстоятельств.

Но природа оказалась милостивой к замыслу Анны Ивановны. В 1739 г. Анна Леопольдовна была выдана замуж за Антона-Ульриха, принца Брауншвейгского, и в августе 1740 г. у нее родился маль­чик — Иван Антонович., Когда в октябре того же года императрица Анна Ивановна умерла, она перед смертью, согласно «Уставу» 1722 г. и указу 1731 г., подписала завещание, по которому престол перешел к двухмесячному императору Ивану VI Антоновичу, при регентстве сначала фаворита Анны Иоанновны Бирона, а затем его матери Анны Леопольдовны.

С правовой точки зрения, власть императора Ивана VI (1740-1741) была хоро­шо обеспечена. С одной стороны, наследование престола Иваном под­креплялось традицией — ведь Иван был единственным мужчиной стар­шей ветви Романовых Во-вторых, власть эта обосновывалась правом Анны Ивановны назначить себе преемника по «ему усмотрению в силу «Устава» 1722 г. и указа 1731 г. Важно и то, что все подданные императрицы присягали и в 1731 г., и в 1740 г., когда клялись в верности завещанию Анны Ивановны в пользу Ивана Антоновича. Но, как показали события 25 ноября 1741 г., все правовые и иные гарантии ничего не значили — в результате очередного перево­да к власти пришла Елизавета Петровна (1741-1761).

Ей было довольно сложно подтвердить свое право на престол. Выбор был сделан на «близость по крови» Елизаветы Петру I. Собственно, иного в обоснование своих прав на престол Елизавета предъявить и не могла, ведь ссылка на желание верноподданных иметь ее на троне явно не отвечала общей концепции самодержавия. В правовом смысле Елизавета проявила себя классическим узурпатором. Она свергла императора Ивана Антоновича, вступившего на престол согласно воле самодержицы Анны Ивановны, и не отдала власть своему племяннику, имевшему на престол больше прав, чем она, — как мужчина, и как превосходящий Елизавету по новому династическому счету, установленному «Тестаментом».

Проблема племянника, ставшего в 1739 г. герцогом Голштинии, явно волновала Елизавету, и почти сразу после захвата власти она вызвала в Россию из Киля, где Карл-Петер-Ульрих жил с детства. В 1742 г. его окрестили в православие. Получив русское имя Петра Федоровича, он стал, согласно специальному манифесту Елизаветы, наследником русского престола.

Уже в начале 50-х годов XVIII в. стало известно о тяжелых отношениях Елизаветы с племянником, чьи политические взгляды, особенно про-прусские симпатии, противоречили взглядам Елизаветы и ее окружения.

После рождения у великой княгини Екатерины Алексеевны и Петра Федоровича — сына Павла в 1754 г. ситуация еще больше обострилась: Елизавета разлучила мальчика с родителями, стала деятельно заниматься его воспитанием. По двору поползли слухи, то Елизавета намерена изменить завещание, хочет сделать наслед­ником престола Павла, а Петра Федоровича с женой выслать в Голштинию. Если Петр Федорович и мечтал о возвращении в родную Голштинию, то Екатерина уже окончательно связала свою судьбу с Россией. Более того, ее политические претензии на власть к этому времени уже определились довольно ясно.

Из переписки великой княгини с английским послом Ч. Уильямсом за 1756—1757 гг. видно, что Екатерина опасалась неблагоприятного для нее поворота событий и готовила контрмеры, которые бы в день смерти Елизаветы не позволить реализовать завещание императрицы в пользу Павла. В сущности, это было не чем иным, как планом государствен­ного переворота, который, как и планы Елизаветы в 1741 г., стро­ился на нарушении воли самодержца, имевшего полное право реа­лизовать норму «Устава о престолонаследии» 1722 г.

Впрочем, Елизавета до самой смерти не решилась изменить ука­за 1742 г. о назначении Петра Федоровича наследником. Она умер­ла в декабре 1761 г., и престол без всяких проблем отошел к Петру III. Но он продержался на нем только полгода и 28 июня 1762 г. стал жертвой дворцового переворота, во главе которого оказалась его жена, ставшая императрицей Екатериной II (1762-1796). Подобно Елизавете, Екатерину II также можно считать узурпатором, не имевшим права на престол.

Таким образом, ясно, сколь противоречиво существование самодер­жавия в это время. С одной стороны, самодержавие имело мощнейшие традиционные корни в менталитете русского общества, в строе государ­ства, которое приобрело при Петре Великом черты регулярности. В об­ществе того времени не существовало силы, которая могла хотя бы в чем-нибудь легально оппонировать режиму самодержавия.

С другой стороны, история «эпохи дворцовых переворотов» пока­зывает, что власть конкретного самодержца оказывается чрезвычайно хрупкой, зависимой от массы случайностей. И принятые ранее законы, завещания, клятвы на Евангелии и кресте ни в коей мере не гарантировали России за­щиту от очередного дворцового переворота.

Суть проблемы в том, что появление правовых механизмов, которые бы могли обеспечить прочное существование и функционирование самодержавия в системе власти, с неизбежностью приводило к более четкому юридическому определению компетенции самодержца, обязательному разграничению его функций с функция­ми других правовых институтов, которые могли гарантировать и за­щитить трон от потрясений, но которые тем самым неизбежно отни­мали бы часть власти самодержца. А это, в свою очередь, угрожало самодержавию утратой его сути — неограниченности власти.

Когда же власть самодержца не была стеснена никакими юриди­ческими нормами, защищающими ее от случайностей, то с неизбеж­ностью возникала угроза дворцовых переворотов. Проявлялось же­лание различных авантюристов воспользоваться слабостью очередно­го держателя трона.