Лекция 5. Исламское государство и Исламское движение: соотношение феноменов

Харун ар-Руси

Лекции по исламским политическим учениям и движениям. (2006 год)

Тема сегодняшней лекции - падение исламского государства и рождение исламского движения.

Тема интересная, очень увлекательная, сложная, потому что она уже открывает двери современности непосредственно. В той ситуации, в которой мы находимся сегодня, ситуации ближайшего будущего, потому что все последующие темы уже будут касаться анализа актуальных исламских движений, исламских проблем - не исторического экскурса, а того, с чем мы имеем дело сейчас и Аллаху ААлям, будем иметь дело в будущем.

Переломным моментом здесь, о котором мы говорим, и это является общим местом для всех исламских движений, является 1924 год - год официального и окончательного роспуска последнего Исламского Халифата, который существовал в Оттоманской Порте.

Но тут мы тоже, в общем, не должны идти по пути таких упростителей, дурачков из Хизб ут-Тахрир[i], которые считают, что в 1924 году, по аналогии с некоторыми русскими патриотами, которые говорят – мол, была великая могучая матушка Святая Русь, пришли жиды и ее разрушили за пять лет… Точно также некоторые исламские карикатуристы говорят, что был совершенный Исламский Халифат, мощнейший, но пришли масоны, кемалисты и его разрушили за 5-10 лет.

Хотя Османская империя, безусловно, была величайшим феноменом в мировой истории, в том числе в исламской истории. Это была держава, которой удалось подобрать падающее знамя Таухида из ослабших рук арабского мира, гордо его поднять, покорить значительные пространства, восстановить честь Ислама, дойти фактически до Вены. И в свое время это была страна, которая собирала дань с Санкт-Петербурга, с Вены, держала под своим военно-политическим контролем Балканы, значительную часть Северной Африки и была государством, которое номинально представляло всех мусульман. Так было достаточно долго, несколько веков, но в 18 -19 веках происходит определенный перелом и перелом этот связан с тем, что в принципе исламское государство, которое сохранилось на тот момент, утрачивало функции именно Халифата, как, скажем, представителя и защитника всей исламской Уммы. В частности, в конце 18 – начале и середине 19 века мы видим, что значительная часть исламского мира, именно проблемная часть, столкнувшись с проблемой внешнего воздействия и оккупации, она фактически оказалась вне пределов досягаемости Халифата и если реально смотреть на отношения - вообще вне зоны его интересов.

Это несколько основных точек, которые тоже характерны. Арабский мир, хотим мы этого или нет, это историческая сердцевина Исламской Уммы, и мы видим, что в 19 веке, в конце 18 века, начинаются эти процессы. Арабский мир, который номинально весь был включен в состав Оттоманской империи, Османского Халифата, он становится жертвой английско-французской агрессии и объектами этой агрессии, по сути, становятся не территории Халифата, которые он защищает консолидированной мощью всех мусульман. А такие полусамостоятельные государства, королевства, которые существовали в Алжире, в Судане, существовали в Марокко, которых связывала с Османским Халифатом исключительно присяга, баят халифу т.е. символическое признание власти и символ господства османского халифа, халифа всех мусульман. Но, тем не менее, реально, это были независимые государства, которые сегодня можно сравнить с Британским содружеством наций или с Канадой, где формально главой канадского государства является королева Британии, но фактически, мы знаем, что никакого воздействия на Канаду действительно она не имеет. И если бы, допустим, случилась вооруженная агрессия против Канады, вряд ли по этим причинам Канада могла бы рассчитывать на помощь Британии. Это символическая функция. С такой ситуацией столкнулся Арабский мир. Когда бесцеремонное проникновение английских компаний, военных сил, хрестоматийная история с Суэцким каналом и другими вещами – идет прямая оккупация, колонизация одной из частей этого Османского Халифата и по сути происходит это в условиях такого закрывания глаз центра – Стамбула на эту ситуацию. То есть, подписываются колониальные договоры, обосновываются какие-то контингенты, колониальные центры, компании и мы не видим никакой реакции.

Точно также в конце 18 века происходит то событие, что англичане прямо сокрушают империю Великих Моголов. Ее остатки на территориях большого Индостана - Индия и современный Пакистан. До этого мусульманское государство по факту существовало также самостоятельно, но тоже связанное с Халифатом узами этого символического единства. Мы видим, что когда англичане наносят смертельный удар по мусульманскому, присутствию в Индии, по мусульманскому владычеству в Индии, со стороны Халифата это, по большому счету, остается незамеченным.

Третья кровоточащая точка Исламской Уммы - это исламский Кавказ, где начинается завоевательная политика, в 19 веке уже в полный рост, Российской империи. Вторжение на Кавказ сопровождалось истреблением, геноцидом некоторых мусульманских народов, в частности адыгов, которые, по большому счету, были уничтожены, восемь или девять десятых этого этноса, как и ногайцы. В этом случае мы видим не просто невмешательство Оттоманской империи с целью защитить своих братьев, но в ряде случаев не препятствие этому процессу. Максимум можно сказать, что делала для своих единоверцев оттоманская Турция, это принимала переселенцев. Была программа демографического обмена. Турки, с одной стороны, способствовали переселению чеченцев, черкесов, других горцев в оттоманский Халифат. С другой стороны, Россия переселяет из Турции армян и расселяет их на Кавказе.

По этим параметрам мы видим, что где-то в 19 веке, пожалуй, даже к началу 19 века это уже четко стало ясно - оттоманская Турция стала превращаться из исламского Халифата в такое классическое государство, со своей геополитической нишей, цивилизационной нишей – такую региональную сверхдержаву, которая испытывает кризис. Она не справляется с функциями представительства всех мусульман, и если мы будем рассматривать причины этого, они ясны. Потому что знамя Ислама на мировой арене взяла на себя одна нация – турки, османы. При любом раскладе, если один региональный центр противостоит куче региональных центров, очень мощных блоков: Англии, Франции, Испании, России, каждая из этих стран мощная колониальная держава. С другой стороны, тоже мощная держава, но лишь одна из них – Турция. Понятно, что это неравноценное противостояние. Она, эта держава может продвинуться, может дальше продвинуться, что она и сделала. Но весь мир она не может охватить. Если конечно, это не попытка создания такой сверхдержавы как СССР или США. Можно сравнивать, конечно, с историей Оммеядского Халифата или Аббасидского Халифата, тогда, конечно это были сверхдержавы. Но любая сверхдержава рано или поздно приходит в упадок. Когда в условиях этого упадка растут новые центры, то неизбежно то, что происходит.

Мы видим здесь такую сложную ситуацию, потому что, с одной стороны, мусульманский мир в 19 веке приобретает качество глобального явления, выходящего за рамки какого-то конкретного геополитического ореола. Мусульмане есть в Малайзии, есть в Индонезии, в Китае, в Северной Африке, на Балканах, в Поволжье – очевидно, что это мусульманское присутствие в разных точках земного шара, оно геополитически не стянуто в какую-то одну компоненту. Поэтому Турция, которая была политической сердцевиной Исламского мира, совершенно закономерным образом не могла представлять из себя Халифат в плане всемирного защитника и гаранта интересов мусульман по всему миру. Так как этот мир, он слишком расползся за пределы изначальной ниши, и не было уже условий для того чтобы одна региональная держава, пусть супердержава, могла бы одна в себя всех включать и защищать.

Это был объективный кризис исламской цивилизации. На этом фоне мы видим, с другой стороны, непростительными вещами является то, что сделал Аттатюрк и турецкие националисты, которые распустили Халифат. Все ученые Ислама нормальные Ахль ас-Сунна валь-Джамаа, которых мы рассматриваем всерьез, а не клоуны какие-то, они рассматривают действия Аттатюрка как вероотступничество, а его самого как кафира. Но при этом логика турок понятна: на плечах одной единственной нации была миссия, было бремя поддержки всего огромного мусульманского мира. Мы знаем из истории, в империях почти всегда так происходит, когда одна нация берет на себя все, слишком много, она не выдерживает, она надрывается. В самой Турции, надо ради объективности сказать, турки на каком-то этапе стали утрачивать роль хозяев в собственном доме. За всем их героизмом, когда османские солдаты штурмуют Азов, османские солдаты идут туда, идут сюда, мы видим, что за ними начинает стоять уже такая обуржуазившаяся империя, вестернизирующаяся: в центре греческая буржуазия, армянская буржуазия, еврейский фактор – во многом положение турок в Турции еще давно напоминало мне положение русских в России, которые были в основном ударной силой. Но при этом, несмотря на все свои подвиги – выходы в космос, героические сражения, на каком-то этапе они зафиксировали для себя, что все хлебные позиции заняты другими. Пока они что-то завоевывали для всех, другие продвигались в коммерции, науке и другом - это отдельная история.

Для чего мы все это говорим? Потому что уже в последний век Оттоманской истории, в 19 веке Турцию в Европе называли «больным человеком Европы». Существовало такое понятие, как «восточный вопрос». «Восточный вопрос» - это по большому счету и есть турецкий вопрос, т.е. оттоманский. Это вопрос, так или иначе связывался с ослаблением Оттоманской империи и с попытками территорий, народов, которые входили в ее состав выйти из под контроля. Что это будет за статус? Это христианские государства Балкан, это арабские страны. Это ставшая в 19 веке проблема Израиля, проблема сионистского движения. Весь этот комплекс вопросов как делить шкуру неубитого медведя на тот момент имел обозначение как «восточный вопрос».

Естественно Исламский мир как целостная живая система, которой по завету Аллаха суждено существовать вплоть до Судного, дня не мог не начать реагировать на эту ситуацию. И если исламское государство, турецкое, оттоманское точнее, не справлялось и не реагировало естественным образом, где осуществлялась такая реакция, эта реакция осуществлялась вне его. И вот в принципе две такие точки - контуры исламского сопротивления и исламской истории уже постхалифата - это Аравийский полуостров, то есть, территория, где и зарождался Ислам именно как Шариат Мухаммеда (Салаллаху алейхи уа саллям). И это Кавказ[ii].

Мы здесь начнем наверно с пресловутого такого ваххабитского фактора, потому что он злободневный, хотя мы увидим, что он так или иначе сегодня тоже в значительной степени связан с Кавказом, то есть, со вторым подпунктом этого направления лекции. Этот вопрос интересен как раз в связи с тем, что называют «ваххабитское движение». Мы сами не говорим «ваххабизм» - этот ярлык навешенный не мусульманами[1]. Сами мусульмане говорят – салафия или Ахль ас-Сунна валь-Джамаа, но если брать с кавычками этот бренд, этого ваххабитского движения и возводить его к имаму Абдуль Ваххабу и становлению Саудитского, тогда еще не королевства, тогда еще эмирата, то как раз ключом, идеологической точкой с которой мы сталкиваемся, является обвинение этого движения в том, что оно подорвало исламский Халифат. Что эта активность, создание саудовского эмирата, она противоречила принципам османского единства. Она добила уже корчившуюся в агонии Турцию как Османскую империю и на этом основании это движение оценивается многими идеологами как контрпродуктивное, как «пятая колонна». Особенно некоторые братья суфии, которые в принципе считают, что его изобрели английские шпионы и сегодня ваххабизм играет также роль «пятой колонны». Они пытаются подвести к тому, что изначально как он родился и таким он остается по сей день[iii].

Здесь наша задача на самом деле не выступать в качестве адвокатов так называемого ваххабизма, потому что ни мы, ни он в этом не нуждаются. А объективно понять ситуацию в рамках нашего курса. Скажем, если обратиться к мнению саудовских официальных ученых - у меня подборка мнений самых разных из них, в качестве контрдовода, основного, против таких нападок, они выдвигают то, что мы не восставали против Османского Халифата по той простой причине, что территория Неджда, где разворачивался этот призыв, это движение, оно по большому счету и не было частью Османского Халифата.

То есть, в принципе возможно два варианта – возьмем вариант, что это правильно и по форме и по существу, возьмем вариант, что это не правильно по форме, но правильно по существу. Скажем, в качестве довода, что это было формально так. Они ссылаются на документы, законы турок, касающиеся того, что входит в законодательства, которые были написаны в 1609 году по европейскому летоисчислению. Они указывают, что Османское государство разделено на 23 области, из них 14 арабских и Неджд не входил в их число, за исключением Алиша, который, - вообще вопрос – считать ли его частью Неджда.

Дальше на основе анализа хронологии конфликта, который происходит в начале 20 века мы увидим,что здесь есть определенный момент лукавства, потому что уже на излете Оттоманской империи эмиры из рода Саудов признают главенство Оттоманского Халифата. То есть, вот этот символический момент единства, который признавался всеми правителями и в Египте, и Судане, кроме уже махдитских эксцессов, вплоть даже моголами до полного их упразднения. Он имел место быть. Несмотря на это, имели место конфликты со стороны саудовцев, так называемых ваххабитов, с центральной властью, что и может быть предъявлено им в качестве претензии. Но мы увидим, что по существу это было так, даже если по форме, это было неправильно, ровно в той же степени, как это было в Индии, где была символическая власть Оттоманского Халифата, как это было и на Кавказе. Как это было в других арабский странах, которые колонизировались. То есть, Неджд был такой «черной дырой», куда по большому счету полноценная власть Оттоманской империи не пришла. Ей было не до этого. Там происходили постоянные стычки между племенами. Исламское правление не поддерживалось. В этих условиях в конце 18 века, даже раньше, возникло религиозно-реформистское движение шейха Абдульваххаба, который повел борьбу с вероотступничеством, с ширком, языческими суевериями и этим расчистил площадку политического подъема Ислама в этом регионе[iv].

На этом фоне происходила консолидация династии Саудов, которым удается вокруг себя консолидировать ряд племен и создать полноценный исламский порядок, оплот его поддержки, несмотря на ослабление Исламского Халифата. Был ли он частью формально Халифата или не был, - это было не актуально, не важно. Важно, что там были мусульмане и там была мусульманская власть. И Халифат эту власть не осуществлял. Мусульмане должны были реагировать каким-то образом и делать то, что они делать должны, то есть, осуществлять политические функции. Что собственно они и делали. Это одна ситуация.

То, что происходило в начале 20 века, это уже была другая ситуация, когда Ибн Сауд вступил в войну с султаном Неджда Ибн Рашидом, который был официальным вассалом, извиняюсь за выражение, в западной терминологии, Оттоманского Халифата. Он поднял бунт и вопрос уже возникает о законности его действий. С другой стороны, мы видим, что в 1905 году турецкий губернатор Ираклум, признал имама Ибн Сауда своим вассалом в Неджде, а Ибн Сауд принимает покровительство Оттоманской империи. То есть, это не было восстанием и война против Халифата как такового. Это была борьба за власть, которая происходит во многих других местах, которые формально является частью слабеющего Халифата. Но почему-то обвинение применяется только ваххабитскому движению. Нам это важно не потому, что ваххабитское, так называемое, а важно как некий симптоматический пример – как вели себя мусульмане, ваххабиты, в Аравии или суфии на Кавказе, в тот момент, в условиях краха исламского государства.

Мы видим, что на Кавказе ситуация развивалась точно также, хотя там ваххабиты, а здесь суфии, - действовали они точно также. Имам Шамиль, который смог объединить вокруг себя различные исламские группировки в единый имамат, хотя он никогда прямо не выступал против Османского Халифата, точно также как против Османского Халифата никогда не выступали ни шейх Абдульваххаб, ни эмиры Саудов. Но реально, он действует совершенно автономно от него и можно сказать в какой-то части даже против него.

Мы видим, что даже по ряду регионов на Кавказе, которые входили в состав османского Халифата на правах широкой автономии, в частости в Карачае была такая ситуация. Было признание власти Османского халифа и был его Наиб - представитель. Но этот человек не более, чем представитель и всё, больше ничего. И когда родился реальный центр силы в виде имамата Шамиля, были конфликты в этих территориях, которые формально оставались частью Османского Халифата, но фактически не контролировались, были конфликты между наибами имама Шамиля, которые создали реальное государство и наибами османского халифа, которые были представителями призрачного государства. Мы видим, что очевидно, в условиях агрессии внешнего врага, это призрачное государство, хоть и Халифат, сыпящееся, оно не справляется со своей задачей. Для мусульман в этих условиях, в условиях Кавказа, это было даже более обостренно. Если в Аравии это была внутренняя смута, то на Кавказе это было нападение внешнего врага.

Все четыре мазхаба Ахль Сунна, имамы, факихи, сходятся на том, что в условиях наступления внешнего врага на земли мусульман, оборонительный Джихад становится обязанностью мусульман. И, скажем, что отличает оборонительный Джихад от наступательного и фард уль айн от фард кифайя? Если, скажем, Джихад является наступательным и является коллективной обязанностью мусульман, как правило, мощного исламского государства, это не обязанность всех и чтобы выйти на этот Джихад, сыну нужно получить разрешение отца, обязательно нужно иметь разрешение или приказ амира правоверных и без этого участие в таком Джихаде считается неправомерным. В условиях непосредственно военной агрессии внешнего врага, почти все эти условия утрачивают свою актуальность. То есть, сын может не спрашивать разрешения отца, раб - хозяина и даже наличие амира, оно является не обязательным для отражения внешней агрессии. Но ведь, по сути, мы именно такую ситуацию видим на Кавказе, хотя по большому счету это шло вразрез с интересами Оттоманской империи как региональной державы. Ее сложность была в том, что вроде это региональная держава и если мы ее так воспринимаем, то пора ставить вопрос – если вы региональная держава то и будьте ею - тогда у вас свои проблемы, у нас свои.

Но будучи региональной державой, она претендовала на наличие и звание Исламского Халифата, и на его права, забыв, что у Исламского Халифата есть не только права перед Уммой, но и обязанности. Этот Халифат требовал под предлогом обеспечения своих прав, поддерживать региональную державу, но сам не нес обязательства перед мировой Уммой. Эта двусмысленность проявилась при восстании в Алжире шейха Абдулькадыра в 1830 году. Никакого участия реального Оттоманская империя не приняла для поддержки единоверцев. Ни при восстании махдистского движения в Судане. Ни в восстании тарикатов, которые восставали против французских и английских захватчиков. Оттоманский Халифат он никаким образом себя не проявлял, пока это не затронуло уже само ядро оттоманской Порты.

Мы знаем что уже в середине 19 века появляются движения младотурок – это представители молодой генерации турецкого правящего интеллектуального класса, офицерства, интеллигенции как сейчас принято говорить, высшего света, которые связали упадок своей страны с ее отсталостью, что она идет не по пути цивилизованного мира, а по пути какого-то ретроградства - Халифат, Шариат, мол какой-то… Люди, которые учились уже на Западе, которые нахватались всякой дури: Руссо, Монтескье, Гегеля, одурманенные этими идеями, решили перестроить Турцию по западному укладу, естественно уже воспринимая ее просто как страну, как одну из крупных держав, которая должна пройти через реформы. В начале 20 века это движение осуществило в Турции переворот под, такими, либеральными лозунгами, который потом очень быстро перерастает в национально-либеральную диктатуру - парадоксальный термин. Политика, которую пытались осуществлять эти люди - это такая реформа на западный лад и создание оттоманской нации.

То есть, на самом деле многие проблемы, как мы видим, это проблемы субъективные и объективные, как неизбежность. Они шли оттого, что в многонациональном государстве османской империи преобладал и в тоже время нес на себе бремя коренной османский элемент. За счет этого он истощался сам, и происходило отчуждение от него других мусульман - они ощущали себя людьми второго сорта. Даже если мы посмотрим отношение турок к тем же братьям черкесам, которых они, казалось бы, принимали, но, например, гаремы многих чиновников - турок были заполнены наложницами черкесками, не женами, а именно наложницами черкесками мусульманками. В этих условиях младотурки, как, такие, оттоманские националисты, они окончательно добили этой политикой «оттоманизации» многонациональной империи окончательно добили исламское единство, потому что они спровоцировали, во-первых, националистические настроения у арабов, у курдов и других исламских меньшинств. С другой стороны, развязывали руки исламским силам, которые уже констатировали для себя полное отступничество, апостасию, как сказали бы православные, центральной власти в Халифате, что развязывало им руки на самостоятельные действия.

В 1924 году, как уже говорилось, это закономерным образом все закончилось. После того, как младотурки потерпели крах, так как политика «оттомизации» не турецких меньшинств, естественным образом, провалилась, настал следующий этап – к власти пришел откровенный националист Мустафа Кемаль, позже получивший имя Аттатюрк, который сказал, ну если не получилось с «оттомизацией», не турок оставим в покое, возьмем за основу турок, тем более в тот момент уже возникла реальная угроза независимости самой Турции. Будем создавать здесь чисто турецкое национальное государство. Сбросим бремя империи, Ислама, сбросим бремя забот об Исламском мире, который раздавил нас как страну, отбросим оковы Средневековья, которое сдерживает наше развитие по цивилизованному пути. Руководствуясь этими принципами, в 1924 году, он ликвидировал Халифат, султанат и ликвидировал очень много вещей, наложил на них директивами запрет, связанный с Исламом. Мы сейчас не будем влезать в дебри турецкой внутренней политики.

С одной стороны, это был удар по исламскому миру – впервые перестал существовать единый центр, до этого он был. Хотя реально Халифат разрушился гораздо раньше 24 года, даже гораздо раньше Оттоманской империи, по сути, реально Халифат разрушили уже монголы[v]. Но, тем не менее, всегда был номинальный Халифат, по типу британской королевы, с которым связывали узы присяги и символического единства. В 24 году это исчезло. Это было шоком для многих сознательных мусульман. С другой стороны, по сути, кроме немногочисленной группы сознательных мусульман этот шок никто не заметил. Фактически от существования этого призрачного Халифата в последний век было уже «ни тепло, ни холодно» ни для самой Турции, где он не справлялся с обеспечением независимого самого турецкого ядра, ни тем более в пределах вне турецкой территории.

Мы говорим, 1924 год - это переломная точка – она открывает двери в эпоху, где мы находимся и по сей день. Это эпоха, в которой мусульмане являются глобальным фактором, но это фактор глобально разобщенный. Они вынуждены решать проблемы и обеспечивать задачи Ислама каждый на своем месте. Если это было так уже достаточно долгое время, то после 24 года уже не было иллюзий и надежд на что-то другое. Мусульманин в Алжире, мусульманин в Индии, Китае, России, Бразилии, он знает, что в принципе он здесь, Аллах своим присутствием и всезнанием везде и надеяться кроме Него, по большому счету, больше не на кого.

В условиях этой встряски, когда происходит падение исламского государства, по сути, рождается такой феномен как «исламское движение». То есть, это некое общественное, неправительственное или правительственное, но на региональном уровне, движение, инициатива тех или иных мусульманских сил, группировок, призывающих к защите Ислама и мусульман.

Идейно, идеологически эти процессы предваряет такая попытка, явление, которое называется «реформацией» в Исламе. Хотя на самом деле никакой реформации по аналогии с христианством не было. Скорее мы говорим не о реформации, а о движении реформаторов, которые попытались эту реформу осуществить, но без особого успеха - это всем известные имена, наиболее известные из них: Джемаладдин Афгани, Муххамад Абду, Рашид Риза[vi].

Если кратко анализировать их политико-правовые воззрения в условиях заката и крушения исламского Халифата, мы придем к тому что, по сути, останавливаться на них смысла нет. Вот я сидел, разбирал эти воззрения и пришел к выводу, что не стоит – настолько явная аналогия, скажем, с идеями Монтескье или Руссо в попытке просто приспособить исламскую терминологию к идеям, которые пришли с Запада, к идеям конституционной монархии, парламентаризма, гражданского общества. И Афгани, и Абдо, в принципе их можно назвать исламскими мыслителями, которые пытаются, видя кризис традиционных халифатских институтов, перенести более эффективные, как им кажется, западные институты, которые нанесли поражение более архаичной системе, на исламскую почву и сказать – а на самом деле у нас то же и есть, и нам надо это понять - что шура - это парламент, а халиф это конституционный монарх, Шариат это правовая система как в правовом государстве…

Рашид Риза на этом фоне выбивается в большей степени. Он как раз ортодоксальный мыслитель, который шел наперекор этим тенденциям - с одной стороны он был реформистом, с другой стороны он был ортодоксальным мусульманином[vii]. После упразднения Халифата он настаивал на его возрождении, на предпочтительности Халифата над всеми другими и западными моделями,- что должен быть Халифат, должен быть имамат – поэтому Рашид Риза все-таки был исламский мыслитель. Кстати, что характерно, в Египте он один из первых стал тяготеть к салафитскому лагерю, сошелся с династией Саудов. А я хочу обратить внимание, что Сауды в начале 20 века это совсем не те Сауды, которые есть сейчас.

По генезису наша следующая тема - движение Ихван-аль-муслимин. Это движение, находящееся в сложных взаимоотношениях с саудовской семьей. Но если мы посмотрим, то с удивлением обнаружим, что по большому счету, политической структурой, из которой родилось Саудовское Королевство был орден Ихванов. Только это были не те ихваны, которые как движение Ихван-аль-муслими возникли в Египте, а это был собственно орден, который так и назывался - Ихван. Этот орден также, прибегая к этому избитому термину, ваххабитов, его возглавлял имам Ибн Сауд, который опирался на этот орден в борьбе за власть, за утверждение в геополитической нише, но впоследствии вошел в конфликт с этим орденом. Потому что, после соглашений с англичанами, с начала интеграции в мировую систему столкнулся с тем, что орден пошел против него. Первый конфликт ихванов с саудовским королевством он был не в 80-х годах прошлого века, когда был конфликт саудовцев с организацие ихванов, а был уже в 20-30-е годы, но с другими ихванами, собственно саудовскими – салафитскими, можно и так сказать, которые не приняли такой компромиссности в отношениях с англичанами и начали сопротивляться. Другая орденская часть, которая приняла и была лояльна королю, она впоследствии стала костяком национальной гвардии Саудовской Аравии, которая до сих пор остается верной слугой королевской семьи. Так что это тоже такой интересный штрих и небольшое отвлечение.

Вот из этих реформаторов наиболее одиозной фигурой был человек, которого звали Али Абдуль Разек, потому что если Афгани и Абду, они все таки пытались как-то «скрестить ежа и ужа» и вырастить какой-то политический гибрид под исламским названием, но западным по сути, то этот товарищ, он прославился печально тем, что опубликовал такую программную работу – «Ислам и основы власти», в которой договорился, по сути, до того что Ислам необходимо четко отделить от политики и Халифат вообще является злом, которое вынуждены были терпеть мусульмане, потому что исторически не было иного выхода, а сегодня надо от этого уже полностью отказаться и ввести нормальную демократическую систему, а Ислам оставить на уровне личного ибадата, тахарата и т.д. В значительной степени именно этот человек был встряской для исламского сообщества,

в частности в Египте, где он, с позволения сказать, - творил. И Аль Азхар выступил, консолидировался с очень жесткой критикой, также с жесткой критикой этого корифея, «геросрата» я бы сказал, выступил на одной из своих первых публичных акций Хасан аль-Банна, основатель движения Ихван-аль-муслимин. Он выступил с фундаментальной развернутой критикой с тех позиций, что Ислам конечно, должен быть не только религиозной, но и политической реальностью - без этого это не Ислам[viii].

Мы немного прошлись по реформаторам как предвестникам исламского движения. О том, кто же непосредственно составляет канву исламского движения мы будем говорить все последующие лекции, рассматривая все палитры исламского движения: Ихван-аль Муслимин, Хизб ут-Тахрир, Салафия-джихадия и другие. Но сегодня, подытоживая лекцию, Инша Аллах, мы попытаемся сформулировать суть вообще того, что составляет понятие исламского движения. А также взаимоотношение его с таким институтом как исламское государство, и сделаем мы это на примере такого «партнера», в кавычках, исторического аналога и такого актуального и вечного противника Ислама и исламского движения, а именно сионистского движения, которое возникло в то же самое, примерно время.

Вообще мы видим, что из трех монотеистических конфессий-религий все три на самом деле к 19 веку приходят в упадок и у всех трех, так или иначе были попытки и есть попытки (про христианство можно сказать, в большей степени, что они были), такого возрождения, то, что некоторые называют «консервативная революция» – это некое реваншистское, возрожденческое движение, попытка на излете встать на ноги заново. Про Ислам мы говорим сейчас, что это исламское движение, очень многогранное и, как очевидно, оно переживает бурный подъем, насколько продуктивный - это отдельный вопрос – так как весь этот исламский «бум» имеет много шансов уйти в песок, если он не будет структурирован, не найдет оптимальную модель своего развития. Мы знаем, что человеческая энергия, подъем, который переживает каждая цивилизация - он исторически ограничен. Взять даже теорию пассионарности – пассионарии ограничены. Этот всплеск может привести как к триумфу, так и закончиться просто ничем.

Мы говорим о том, что исламское движение является актуальным феноменом настоящего и, очевидно, что будущего. Сионистское движение, которое мы рассматриваем сейчас и сионизм как феномен - он является дублером-антагонистом исламского движения. Что касается христианского мира, то аналогом исламизма и сионизма в христианском мире в 20 веке выступил фашизм в широком понимании этого слова, хотя в ряде случаев там были прямо антихристианские языческие идеи. Но в целом можно констатировать, если рассмотреть феномен Испании, Румынии, Греции – что это все-таки последняя, наверно последняя, попытка, если, конечно, не считать карикатурные и очень странные модели и проекты, связанные с американским протестантизмом, то в самой коренной Европе это была последняя попытка «рыпнуться» христианско-европейской цивилизации. Она происходила с 20 по 40-е годы, если рассматривать Испанию и режимы черных полковников. Но в принципе мы эту историю выводим за скобки. Это отдельный предмет вне рамок нашего курса.

Что касается исламизма и сионизма, которые мы рассматриваем в паре, мы видим, что во многом в 20 веке и сейчас уже в 21, они оказываются в схожем положении. В том положении, в котором мусульмане стали оказываться в начале 20 века, евреи, по сути, оказались уже в Средние века. И четко 18-19 веках это уже Новое время, оно связано с тем, что последнее еврейское государство было разрушено не в 1924 году как у нас, а было разрушено примерно одновременно с возникновением христианства, не христианства, а точнее проповеди Исы (Алейхи салам), затем было подавление восстания Бар Кохбы, уничтожение Иерусалима римлянами, изгнание евреев из Палестины – 135 год новой эры, и с этого момента евреи превращаются в чисто глобальный фактор, который существует в рассеянии, не имеет единого политического центра, который раньше был на Сионе, и евреи точно так же каждый на своем месте, они вынуждены решать проблемы существования самих себя и выживания своего еврейского проекта.

И мы видим, что в принципе, если рассматривать Средневековье, то достаточно быстро по историческим меркам, евреи сумели перегруппироваться и сумели найти модель, которую можно определить как государство в государстве, которое в Европе существовало в виде гетто, а гетто, это, если отбросить всякие еврейские байки про дискриминацию, это на самом деле не дискриминация, а привилегия, которую раввины покупали у королей. Гетто – это была автономия религиозного политического еврейства, где иудеи жили сами, обособленно, по своим законам, в неких таких, взаимно сложных взаимоотношениях с внешним миром. И, что характерно, мы видим, первое - что роднит во многом и проводит некие параллели иудейской и исламской ситуации, потому что, несмотря на то, что иудеи фундаментальным образом отпали от традиции истинного Единобожия, но как люди, которые были к ней причастны, они производят парадигму единобожников. Хотя бы потому, что являются наследниками Бану Исраиль, который являются для нас древним примером действия единобожников по отношению с внешним миром. И мы видим, что еврейство точно так же, как и Ислам становится глобальным фактором, глобальным и лишенным собственного политического центра – как мусульмане были лишены Халифата.

Надо отметить, что эта глобальность в случае с евреями имеет принцип искажения качества, по отношению с глобальностью мусульман. Глобальность мусульман - это универсалистская провиденциальная глобальность – открытая миру, всем и ориентированная на утверждение истины во всем мире. Как мы знаем, евреи, извратив религию Аллаха, и сделав, по сути, богом вместо Аллаха (Субханаху уа ТаАля), своим тагутом земной Израиль, - они не ставят таких задач – иудаизации всего человечества. Их миссией является не утверждение на земле власти Бога, а утверждение на земле власти Израиля или еврейства – именно земной, осязаемой власти.

Параллель в том, что это глобальный фактор. Второй фактор, что как и мусульмане, но уже в 19-20 веке, евреи, будучи глобальной силой, были зажаты между многими региональными державами и были вынуждены существовать в модели государства в государстве поверх государств. Грубо говоря, еврейская диаспора в Англии, еврейская диаспора Испании, в Польше – это все государства в государстве. Но очевидно что была какая-то международная сеть, по крайней мере, на уровне чаяний.

Третий момент - мы видим, что будучи, становящимся глобальным движением, движением, которое очевидно имеет глобальные амбиции – установление мирового господства, это очевидно сегодня, в принципе, уже любому не клиническому идиоту – это движение выбрало свои институты и инструменты реализации этого господства. Это международный финансовый капитал, это пресса, это гуманитарные технологии контроля над сознанием людей, это политические технологии вроде политкорректности, мифов о холокосте, борьбы с антисемитизмом и так далее.

Еврейство, опираясь на диаспоры, глобальные – региональные ячейки, оно реализовывает глобальную стратегию – установление мировой власти – в первую очередь в мировых центрах силы. Мы видим, что еврейство действует как глобальный фактор, в мировом масштабе реализующий свои глобальные задачи. Мы говорили и констатировали неизбежный крах исламского государства как региональной державы - государство ни одно, в принципе, не способно выполнить задачи, стоящие перед глобальным феноменом, которым является как Ислам так и иудаизм .

В случае с иудеями мы видим - лишившись своего еврейского государства, они после этого, кстати, в большей степени, сумели высвободить свою энергию и реализовать свои глобальные амбиции, опираясь не на государственные институты, ограниченные в пространстве, а именно на глобальные институты, которые они обретали, пользуясь измерением диаспор, рассеянных по всему миру. В то же время мы видим, что в 19 веке именно эта модель по мере того, как их амбиции и возможности росли, росло и сопротивление народов, среди которых они жили, сопротивление этой экспансии. Именно на пике своих возможностей – на переходе к новой фазе окончательной реализации своих амбиций, они столкнулись с тем, что это сопротивление народов подтолкнуло их к созданию, к воссозданию собственного еврейского государства. Тут мы на самом деле сталкиваемся с очень интерес вопросом – мы поймем, как он касается мусульман через некоторое время.

В чем и зачем евреям, которые обрели характер глобального явления, глобальной силы, снова понадобилось свое государство, тем более такое маленькое как современный Израиль? Сионизм формально декларировал те же самые задачи, которые декларируют все классические халифатистские движения по отношению к мусульманам – что именно нужно воссоздать державу, очаг, который собрал бы всех евреев, в который бы все евреи съехались – из США, Франции, с России и создали бы сильную державу и зажили бы долго и счастливо. Но мы видим, что это не сообразуется, ни с реальностью, потому что евреи не спешат переселяться в Израиль, ни с объективными задачами сионизма как глобального экспансионистского проекта. Очевидно, что крохотное государство Израиль, оно не может завоевать всего мира, тем более, если его кто-то вообще может завоевать при условиях ядерных вооружений, сдерживания и так далее.

Ответ становится очевиден - из первых двух предыдущих факторов, а именно из второго: что, будучи глобальной силой, действующей среди народов и государств, евреи стали сталкиваться с все возрастающим сопротивлением и агрессией внешней среды. А в этих условиях, допустим, дела у евреев в Англии «тип топ», а вот во Франции или в Германии – мочат. Причем мочат по-настоящему, как досталось от Адольфа Алаизовича. И не всегда кошерные соплеменники спешат на помощь. Оставили они этих ребят, а там случилась такая штука, которую они называют холокостом. Именно так называемый холокост, который, как мы знаем, есть в значительной степени миф. Он подтолкнул их к мысли: так как мы зажаты среди государств и ситуация не предсказуема - в каком–то например государстве, сегодня мы у власти, но так как окружение чуждое, оно может потребовать права хозяина и это может у него получиться - надо будет делать ноги куда-то и не факт, что делать ноги можно будет из Англии во Францию, или из Франции в Россию. Поэтому, я считаю, анализируя всю историю с сионистским движением, по сути, и к этому выводу я пришел анализируя еще много лет назад сочинения такого идеолога сионизма - Теодора Герцеля, еврейское государство было нужно международному еврейству, естественно, не для этих безумных задач, как собирание всех евреев в государстве Израиль – т.к. эта задача, по сути, самоубийство для еврейства как мирового явления. Собраться в Израиле – это значит отказаться от господства в Америке, от господства в России, которое, в значительной степени, они имеют (а также в других странах) – это нонсенс, этого быть не может.

Зачем же тогда? По сути это запасной аэродром. Это некий оператор. Мы знаем, что такие структуры как Моссад, как Сохнут, Бейтар, они являются не просто государственными институтами Израиля - этого крохотного государства, но институтами с помощью которых Израиль, как, по сути, оператор мирового еврейства очень эффективно действует и работает среди еврейских диаспор. Мы знаем истории, как еврейские диаспоры поддерживали государство Израиль, еврейское лобби поддерживало его палестино-израильское противостояние, инвестировало средства – Израиль – это государство рецепиент, государство-паразит, которое и сейчас живет за счет внешних инвестиций и внешних дотаций, но это одна сторона, а другая сторона, что наличие этих военно-политических и военно–разведывательных институтов, которые независимы ни от одной из стран, где живут евреи – это чисто еврейские институты, что очень важно, - не еврейско-американские, не еврейско-французские, так как всегда была двусмысленность, - сегодня они еврейские, а завтра немецкие или еще чьи-то. Важно, что это институты еврейско-еврейские, и с помощью них Израиль выполняет свою роль оператора и координатора еврейских диаспор по всему миру.

Третья функция – это функция запасного аэродрома. Израиль это одно из немногих в мире государств, которое предоставляет гражданство любому еврею. Любой, который даже не просто еврей, а так называемый имеющий право на репатриацию – который имеет бабушку или дедушку еврея. Он может получить гражданство государства Израиль, приехать в Израиль и жить. Это момент, который гарантирует евреям защиту от очередного холокоста. Будучи глобальной силой, оно достаточно уверено в себе, что тотального холокоста во всем мире уже не будет. Если предположить, что так называемый холокост или нечто подобное случится еще где-то, то очевидно, что это будет в одной стране, которая будет испытывать огромное давление мирового сообщества, контролируемого, в значительной степени, еврейством, и демографический поток из одной страны такое государство, как Израиль принять потенциально может. Это очень важный момент, т.к. взаимодополнение мирового рассеянного еврейства и, так называемого еврейского, сионистского государства, это та модель, которая эффективна и которая является противоположной той неэффективной модели, которую мы рассматривали в начале, когда исламское государство являлось не орудием исламского движения, не существовавшего еще правда тогда, но вообще тормозом. Тормозом и таким дезориентиром, иллюзией для мусульман.

В 20 веке, столкнувшись с этой проблемой, с которой еврейство столкнулось 2 тысячи лет назад и оказавшись примерно в такой же ситуации, что и евреи, и, оказавшись в непримиримом антагонизме с мировым сионизмом, для которого Ислам является, по сути, одним из последних, таких, резервов сопротивления человечества на пути установления человеко-ненавистнического сионистского господства, что делает конфликт между мусульманами и сионистами неизбежным как это предписано в хадисах Пророка (Салаллаху алейхи уа саллям), мусульмане сегодня оказываются перед необходимостью симметричного ответа и использование этого опыта, корни которого, по сути, коренятся в таухидной политической методологии, которую евреи использовали, взяв форму и извратив суть.

Я это говорю, т.к. как мы видим, что падение Исламского Халифата, оно расчистило дорогу для исламского движения во всем мире как уже глобального фактора, не осматривающегося на какую-то конкретную региональную державу. Но, в то же самое время, мы видим существующие и очевидные минусы – мусульмане лишились даже такого символического государства, которое, даже как в случае с кавказцами, которое бы приняло мусульман хотя бы в качестве эмигрантов, хотя и не оказывая им фактическую поддержку.

Мусульмане, как мне кажется, не должны пытаться войти дважды в одну и ту же реку, которая в 1924 году закономерно повернулась вспять или в сторону, потому что исчерпала себя. Мусульмане могут и обязаны осмыслить и симметрично ответить на этот опыт мирового еврейского движения. То есть осуществить модель глобального движения в связке с региональным государством, но не как некой самоцелью, не как того, что является высшей ценностью, а как некого технического инструментария, оператора, который работает на глобальное исламское движение. О контурах этого государства, инша Аллах, мы поговорим как-нибудь в одной из следующих лекций. Но очевидно, что именно воспроизводство или приход к использованию такой парадигмы, он ставит нас в несколько парадоксальную ситуацию, когда, с одной стороны, мы идем параллельно с евреями - точно также мы идем по пути структурирования мировой исламской джамаатской сети, хотя принцип отличный, например, от системы диаспор. Точно так же ставим вопрос о создании оператора такой джамаатской системы.

С другой стороны, очевидно, что эти две траектории на определенном этапе неизбежно пересекутся – они пересекутся как на уровне глобального фактора, потому что два этих движения на мировой арене неизбежно войдут в непримиримый смертельный конфликт между собой, так и на региональном плане, потому что очевидно, что нет места двум государствам на земном шаре – исламскому и еврейскому[ix]. Но об этом мы подробно поговорим в следующий раз.

[1] На самом деле, термин ваххабизм для определения взглядов, отклонившихся от ортодоксального суннизма, активно использовался исламскими, османскими учеными.

[i] Надо признать, что данное обвинение в адрес Хизб ут-Тахрир несправедливо, так как, упрощенный и неверный, но анализ причин падения последнего Халифата у них имеется.

[ii] В лекции был упущен гораздо более интересный пример Соккотского Халифата, связанный с деятельностью большого исламского ученого, обновителя религии в Западной Африке Шеху Усмана дан Фодио. Ему удалось, сплотив вокруг себя своих учеников, создать мощное Исламское государство, охватившее множество африканских земель и племен. Кстати при этом Шеху в своем провозглашении Халифата Соккото опирался на позиции ученых, которые позволяют провозгласить второй Халифат, если его территория не может быть охвачена первым или присоединена к нему. Хотя лично я стою на той позиции, что и в этом случае при существовании даже номинального легитимного Халифата, как было при Османском Халифате, не называть такое государство еще одним Халифатом, попытавшись установить с существующим хотя бы символическую связь.

[iii] Несмотря на то, что дальше будут приводиться аргументы, оправдывающие ваххабитский проект от этих обвинений, бесспорным обстоятельством остается то, что свою деятельность по созданию нового государства Сауды вели совместно с ангичанами. Последним было крайне важно ликвидировать легитимный Халифат, пусть даже и формально распространяющий свою власть на огромные территории, чтобы ничего не мешало нарезать на них новые колониальные государства по западному образцу, не только ослабленные, но и зависимые от Запада. Саудовскую Аравию в этом отношении ждала немного другая участь, чем светские, западного типа арабские и другие национальные государства. Она как раз должна была стать «ортодоксальным мусульманским королевством», контролирующим сакральный центр исламского мира: Мекку и Медину, но при этом столь же зависимым от Запада. Все это стало возможно только с окончательной ликвидацией даже ослабленного Османского Халифата, в чем – в отличие и от имама Шамиля, и от шеху Усмана дан Фодио, принимала активное участие ваххабитская династия Саудов.

[iv] Насколько все эти эпитеты по праву применимы к шеху Усману дан Фодио, настолько же верно и то, что не основанное на корректной акыде и понимании фикха движение Абдуль Ваххаба привело к одной из величайших фитн нашего времени.

[v] Это неверное утверждение – см. примечания к предыдущим лекциям

[vi] Антиисламская сущность этой группы мыслителей и их связи с масонством блестяще раскрыты в книге Умара Вадильо «Эзотерическая девиация в Исламе»

[vii] Этой своей «ортодоксальностью» он и был более опасен – по сути, Риза был стыкующей фигурой между откровенно рационалистическим модернизмом (Афгани, Абдо) и пуританским салафизмом, который, как видно, таким образом через него был под влиянием модернистских идей.

[viii] Однако как известно, «вода камень точит». И находясь в одном идейном модернистском потоке, несмотря на первоначальное сопротивление, впоследствии и ихваны, и Аль-Азхар по сути акцептовали эти принципы, как это видно по их заявлениям в наши дни.

[ix] Сейчас я бы сделал оговорку «на землях Ислама», потому что создание еврейского государства в другом месте, если оно теоретически не будет враждебно Исламу (хотя, верится в такую возможность с трудом) в принципе Шариату не противоречит