Формирование блоков и начало борьбы за передел мира.

Франко-прусская война, закончившаяся разгромом Франции, породила множество проблем. Бисмарк очень скоро понял, что французское общество никогда не смирится с перенесенным унижением, и будет стремиться к реваншу. Действительно почти все политические силы во Франции, за исключением социалистов, были единодушны в желании отплатить Германии за национальную катастрофу. Бисмарк вынужден был спешить, ибо Франция активно работала над восстановлением своего потенциала: В отличие от 1870 г., когда Франция оказалась в изоляции, теперь все великие державы с большим подозрением следили за действиями резко усилившейся Германской империи. В этой ситуации рейхсканцлер видел выход в том, чтобы внести раскол в стан великих держав и заручиться поддержкой какой-либо из них. Иными словами, создать в Европе устойчивый антифранцузский альянс.

Проблема заключалась в том, кого было бы целесообразно и реально привлечь к этому союзу. В этом вопросе в правящей элите Германской империи не было единства. Взоры Бисмарка, прежде всего, обратились на Австро-Венгрию. После военного поражения она во все большей степени вынуждена была идти в фарватере германской политики. Его оппоненты справедливо указывали, что заключение австро-германского союза может стимулировать франко-русское сближение и в итоге Германия окажется зажатой в очень опасные тиски.

Бисмарк, однако, настоял на своем, и в 1879 г. был подписан союзный договор между Германской империей и Австро-Венгрией. Надо сказать, что оппоненты Бисмарка были правы. Этим договором Германия отнюдь не укрепляла свои позиции: она не получила никаких дополнительных гарантий своей безопасности брала в союзники заведомо более слабое государство, у которого была масса противоречий с его соседями, увеличивала уровень конфликтности в своих отношениях с Россией и, главное, подталкивала ее к сближению с Францией. В результате этого опрометчивого шага напряженность в Европе возросла, и был сделан новый, но очень важный шаг на пути ее раскола на противоборствующие блоки.

В 1882 г. к этому альянсу присоединилась Италия, и, таким образом, Тройственный союз стал реальностью. Это был откровенно агрессивный блок, нацеленный на разрушение сложившегося статус-кво и установление гегемонии в глобальном масштабе. Вместо европейского единства определяющей тенденцией развития европейского сообщества стала его поляризация, темпы которой неуклонно нарастали.

Свою лепту в этот процесс вносила и Франция, особенно ее военный министр генерал Ж. Буланже. Его крайне резкие выпады против Германии, призывы любой ценой отомстить ей за унижение принесли ему большую популярность во Франции.

Бисмарк внимательно наблюдал за развитием событий во Франции. Экстремистские выпады Буланже были ему на руку: они позволяли утверждать, что Германия наращивает свои военные усилия исключительно в оборонительных целях, для того чтобы обезопасить себя от «воинственных галлов». В Германии был принят новый военный закон, увеличивающий ассигнования на армию и флот. Вместе с тем Бисмарк страшился возникновения войны на два фронта — против Франции и России одновременно. В середине 80-х годов он пришел к выводу о необходимости сбалансировать свою политику в отношении России, с тем, чтобы не допустить франко-русского сближения.

Летом 1887 г. истекал срок австро-русско-германского договора о нейтралитете. Россия, у которой накопилось немало претензий к Австро-Венгрии, отказалась реанимировать его в прежнем виде. Тогда Бисмарк предложил России заключить так называемый «перестраховочный договор». Однако наметившаяся попытка русско-германского сближения, которая могла бы в корне изменить всю ситуацию в Европе, не получила развития. Бисмарк слишком поздно решился на корректировку внешнеполитического курса Германии: к этому времени в русско-германских отношениях уже накопилось немало противоречий, которые препятствовали сближению двух стран.

Можно выделить три главных узла этих противоречий. Во-первых, интересы двух стран пришли в серьезное столкновение в Болгарии. Русская дипломатия полагала, что возникшая при прямой поддержке России Болгария станет вместе с Сербией ее оплотом на Балканах. Однако в Болгарию стремилась проникнуть и Германия. Балканы занимали в ее внешнеполитических планах большее место, и именно поэтому немецкая дипломатия предпринимала активные попытки создать в этом регионе очаги своего влияния. В 1887 г. при поддержке Берлина на болгарский престол возведен принц Фердинанд Кобургский. С этого момента политическая ориентация Болгарии начинает быстро меняться. По существу Россия лишилась многих своих позиций на Балканах, и ее возможности влиять на ситуацию там заметно сократились. Ясно, что все это вызывало серьезное раздражение в правящей элите России и не способствовало укреплению русско-германских контактов.

Во-вторых, Россия в это время остро нуждалась в кредитах для строительства железных дорог, развития новых промышленных регионов (Донбасса, Южной Украины), модернизации старых. Однако договориться с немецкими банками о предоставлении крупных займов не удалось, поскольку в это же время чрезвычайно емкий внутренний рынок Германии требовал, постоянны массированных финансовых инъекций, сулил высокую отдачу и работал на увеличение совокупной мощи фатерланда. Естественно, что в условиях националистической эйфории, которую переживало в то время немецкое общество, о кредитовании России в ущерб развитию внутреннего рынка Германии не могло быть и речи. Зато на потребность России в кредитах моментально откликнулись финансовая империя Ротшильдов и другие крупные банки Франции и Бельгии, и именно с этого момента под наметившееся франко-русское сближение был подведен солидный экономический фундамент.

В-третьих, с конца 70-х годов начинается обострение русско-германского конфликта по поводу таможенных пошлин. И здесь интересы отдельных социальных групп (юнкерства, русских помещиков — экспортеров аграрной продукции) перевесили государственные интересы и помешали найти устраивавший обе стороны вариант решения проблемы. В итоге в российско-германских отношениях не только не наметилось сдвигов к лучшему, но, наоборот, происходило накопление конфликтного потенциала.

В 1888 г. умер Вильгельм I, и после очень короткого пребывания у власти Фридриха III германским императором стал Вильгельм II, у которого, как уже говорилось выше, возникли серьезные разногласия с Бисмарком. Вильгельм II по-иному, чем Бисмарк, смотрел на многие вопросы политической жизни, в то числе и на то, какими императивами должна руководствоваться Германия на международной арене. Он был рьяным сторонником активной колониальной экспансии и считал, что будущее Германии зависит от того, насколько прочными будут ее позиции в Африке, на Тихом океане и на Ближнем Востоке. Предупреждения «старой гвардии» немецких дипломатов о том, что излишне поспешные и непродуманные действия в решении этих вопросов могут повлечь за собой серьезные осложнения, не пугали нового императора.

Понимая, что успешное строительство колониальной империи невозможно без наличия мощного флота, Вильгельм II всемерно поддерживал сторонников популярной тогда во многих странах концепции «морской мощи», утверждавших, что величие и процветание любого государства напрямую зависит от уровня этого показателя. От пропаганды этих идей Германия быстро перешла к практическим действиям по созданию мощного военно-морского флота, способного на равных соперничать с английским. В 1895 г. было принято решение о сооружении Кильского канала, с вводом которого в строй резко менялась вся стратегическая обстановка на северо-западе Европы. Одновременно началось интенсивное строительство военно-морского флота, причем армейская верхушка особенно и не скрывала, что видит свою задачу в скорейшем достижении паритета с английскими ВМС.

Не удивительно, что в Англии все более настороженно следили за действиями Германии. Настороженность быстро сменилась враждебностью и ростом напряженности в англо-германских отношениях. Вести диалог в такой обстановке становилось все труднее. Так, например, в 1898 г. Германия предложила Великобритании по существу совместными усилиями отнять у Португалии, некогда мощной колониальной империи, пришедшей в XIX в. в состояние полного упадка, ее владения на юге Африки — Анголу и Мозамбик. Однако Англию такая перспектива абсолютно не устаивала, и отнюдь не из альтруистических соображений. Просто слабая Португалия не могла составить ей конкуренцию в борьбе за контроль над Югом Африки, а появление в этом регионе сильной и агрессивной Германии могло серьезно осложнить планы англичан по освоению этой территории. Поэтому Англия не только демонстративно отвергла идею Германии, но и обратилась к Португалии с предложением заключить договор, согласно которому Лондон брал на себя обязательства гарантировать целостность и неприкосновенность португальских владений в Африке. В Германии этот шаг восприняли как явно враждебный, как свидетельство того, что с Англией невозможно договориться. Такие же коллизии возникали и на Тихом океане, и на Ближнем Востоке, и в других частях света, ставших объектом соперничества двух великих держав.

В 90-е годы XIX в. в двери «клуба великих держав» все настойчивее стучались новые, причем на сей раз уже не европейские государства — США и Япония. В США после завершения в 1877 г. периода Реконструкции наступил длительный и чрезвычайно интенсивный экономический подъем. Страна сделала мощный рывок и по многим экономическим показателям вышла на передовые рубежи. Вплоть до последнего десятилетия XIX в. основное внимание американского истеблишмента было направлено на освоение внутреннего рынка. Однако к 90-м годам крупнейшим корпорациям и банкам стало уже тесно в рамках собственно американской территории, и их взоры стали все чаще обращаться за рубежи своей страны.

Новые условия требовали активизации внешней политики США, и неслучайно с конца 80-х годов широкое распространение в стране получают разного рода теории, обосновывавшие необходимость и целесообразность проведения внешней экспансии. Это и теория «подвижной границы» Тернера, и доктрина «морской мощи» Мэхэна, и концепция «предопределения судьбы» и многое другое. Используя различную аргументацию, теоретики американского экспансионизма, споря и конкурируя, друг с другом вместе с тем сходились в одном: без всемерного поощрения и развития экспансии американское общество обречено на стагнацию. С экспансией связывались все предшествующие достижения Америки, без нее, полагали эти люди, у американской модели общественного развития нет будущего. Эти идеи тиражировались прессой, их пропагандировали влиятельные деятели церкви, ради их распространения создавались различные общественные организации и фонды.

Свою лепту в это дело вносила университетская наука. Любой уважающий себя университет имел в то время кафедру геополитики, в его стенах обязательно читались лекционные курсы, посвященные роли экспансии в американской истории, на семинарах горячо обсуждались ее дальнейшие перспективы. Работы Тернера, Мэхэна, Фиске, Барджеса и других издавались и переиздавались огромными тиражами и широко циркулировали по стране, доходя до самых различных слоев населения — от элиты до низов. Они создавали в стране определенный моральный климат, приучали общественное мнение к тому, что США обязаны активно вмешиваться в международные дела и занять в мировом сообществе соответствующее их экономическому потенциалу место.

Объектом первостепенного внимания США была Латинская Америка. В 1889 г. по инициативе США был проведен I Панамериканский конгресс, в работе которого участвовали США и все страны Латинской Америки, кроме Доминиканской республики. США попытались использовать этот форум для того, чтобы укрепить свое влияние в регионе, добиться от своих соседей более благоприятных условий для доступа туда американского капитала. Уже в это время американские политики придавали очень большое значение именно экономической экспансии. В 1895 г. США вмешались в венесуэльско-британский пограничный конфликт, официально провозгласили свои претензии на то, чтобы верховным арбитром в решении всех спорных проблем в Новом Свете. Они откровенно стремились к тому, чтобы вытеснить европейские державы из Латинской Америки.

В эти же годы на Дальнем Востоке резко активизировала свои действия Япония. Предметом ее внимания были Корея, континентальный Китай, прежде всего Маньчжурия. Япония дала старт борьбе великих держав за раздел Китая. В 1894 г. она напала на Китай и быстро выиграла войну, разгромив плохо организованную и слабо вооруженную китайскую армию. Добившись полной и безоговорочной победы, «страна восходящего солнца» смогла продиктовать Китаю свои условия мира. Япония получила Тайвань и Ляодунский полуостров. Корея, находившаяся в вассальной зависимости от Китая, формально становилась юридически независимой, а на деле попадала в сферу влияния Японии. И, наконец, Китай был обязан выплатить Японии солидную контрибуцию.

Неожиданное для европейцев резкое усиление позиций Японии на Дальнем Востоке не на шутку встревожило старые великие державы. Россия, Франция и Германия, которые имели собственные интересы в этом регионе, решили совместно охладить пыл Японии. Они потребовали, чтобы та отказалась от части своих претензий к Китаю. Под их давлением Япония была вынуждена уступить: Ляодунский полуостров возвращался Китаю. За эту «помощь» Китаю пришлось заплатить большую цену: Германия получила порт Циндао, превратившийся в ее опорный пункт в борьбе за влияние на Дальнем Востоке; Россия закрепилась в Порт-Артуре, а затем заключила договор с правительством Китая о сдаче в аренду Ляодунского полуострова и о получении концессии на строительство и эксплуатацию Китайско-Восточной железной дороги. Япония в этом столкновении уступила, но не отказалась от своих планов, и на Дальнем Востоке завязался еще один узел противоречий.

При всем драматизме коллизий, разворачивавшихся в конце века в различных частях света, центр мировой политики по-прежнему оставался в Европе. А там неуклонно возраставшая агрессивность Германии внушала все большие опасения ее соседям. Со второй половины 80-х годов достаточно отчетливо наметилось франко-русское сближение, кульминацией которого стало подписание в самом конце 1893 г. двустороннего союзного договора, предусматривавшего совместные действия в случае нападения на кого-либо из его участников. Антигерманская направленность нового договора была очевидна. Так в Европе был сделан первый шаг на пути конституирования нового военно-политического блока, призванного стать противовесом Тройственному союзу. В итоге раскол континента еще больше углубился, и вероятность общеевропейского военного конфликта увеличилась.