Защита самодержавия как наиболее приемлемой для русского народа формы власти уживалась у славянофилов с критикой конкретного носителя этой власти и его политической системы, в данном случае Николая I. Так, Аксаковы называли его царствование «душевредным деспотизмом, угнетательской системой, а его самого – «фельдфебелем» и «душителем», который «сгубил и заморозил целое поколение».

Славянофилы справедливо обижались, когда оппоненты называли их ретроградами, якобы зовущими Россию назад. «Передовой борец славянофильства» К. Аксаков писал в ответ на эти обвинения: «Разве славянофилы думают идти назад, желают отступательного движения? Нет, славянофилы думают, что должно воротиться не к состоянию Древней Руси, а к пути древней России. Славянофилы желают не возвратиться назад, но вновь идти прежним путем, не потому, что он прежний, а потому что он истинный». Поэтому неверно считать, что славянофилы призывали вернуться к прежним допетровским порядкам. Наоборот, они звали идти вперед, но не по тому пути, который избрал Петр I, внедрив западные порядки и обычаи.

· Западники возвеличивали Петра I, который, как они говорили, «спас» Россию. Деятельность Петра I они рассматривали как первую фазу обновления страны, вторая должна начаться с проведения реформ, которые явятся альтернативой пути революционных потрясений.

Свои идеи западники пропагандировали с университетских кафедр, в статьях, печатавшихся в «Московском наблюдателе», «Московских ведомостях», «Отечественных записках», позже – в «Русском вестнике» и «Атенее». Большой общественный резонанс имели читаемые Т. Грановским в 1843-1851 гг циклы публичных лекций по западноевропейской истории, в которых он доказывал общность закономерностей исторического процесса в России и западноевропейских странах. По словам Герцена, Грановский «историей делал пропаганду». Западники широко использовали московские салоны, где они сражались со славянофилами и куда съезжалась просвещенная элита московского общества, «чтоб посмотреть, кто из матадоров кого отделает и как отделают его самого». Разгорались жаркие споры. Выступления заранее готовились, писались статьи и трактаты. Это была отдушина в мертвящей обстановке николаевской России.

Несмотря на принадлежность к противоположным лагерям, славянофилы и западники имели много общего. Почти все они принадлежали к наиболее образованной части дворянской интеллигенции, являлись крупными писателями, учеными, публицистами. Большинство их – воспитанники Московского университета. Теоретической основой взглядов и тех и других была немецкая классическая философия. И тех и других была немецкая классическая философия. И тех и других волновали судьба России, пути ее развития, хотя они понимали их по-разному. «Мы, как двуликий Янус, смотрели в разные стороны», -- скажет позднее Герцен.

На рубеже 40-50-х годов 19 века в России складывается демократическое направление общественной мысли, наиболее видными представителями которого являлись Белинский, Герцен, Огарев, левое крыло петрашевцев, а также некоторые из участников украинского Кирилло-Мефодиевского общества.

Для Белинского и Герцена особое значение имела интерпретация философской системы Гегеля в применении ее к российской действительности. Герцен большое внимание уделял диалектике Гегеля, называя ее «алгеброй революции», ибо она служила ему обоснованием закономерности и неизбежности революционной ломки феодально-абсолютистского строя. Неоднозначно воспринималась философская система Гегеля Белинским. Тезис Гегеля «все разумное действительно и все действительное разумно» первоначально служил для Белинского оправданием существовавшей николаевской системы. В 1839-1840 гг Белинский доказывал «благодетельность» российского самодержавия и, по существу, разделял взгляды теоретиков «официальной народности». Эти статьи сурово осудили Герцен и Грановский. Вскоре и сам Белинский отверг их, проклиная свое «стремление к гнусному примирению с действительностью», называя этот период своего творчества «горячкой и помешательством ума».

Впервые о необходимости отмены крепостного права Александр II официально заявил в краткой речи, произнесенной им 30 марта 1856 года перед представителями московского дворянства. Упомянув о своем нежелании сейчас «дать свободу крестьянам», царь вынужден был в то же время сказать о необходимости приступить к подготовке их освобождения ввиду опасности дальнейшего сохранения крепостного права, указывая, что «лучше отменить крепостное право сверху, чем ждать, когда оно будет отменено снизу». Следует подчеркнуть, что подавляющее большинство российского дворянства выступало против каких-либо реформ, и надо отдать должное настойчивости Александра II, который встал выше узкокорыстных интересов дворянства. Сознавая государственную необходимость проведения реформ, в первую очередь крестьянской, царь последовательно шел к намеченной цели.

Манифест 19 февраля 1861 года предоставил крестьянам личную свободу. Бывший крепостной, являвшийся до этого фактически полной собственностью помещика, который мог отнять у него все его достояние, а его самого с семьей или отдельно от нее продать, заложить, подарить, теперь не только получал возможность свободно распоряжаться своей личностью, но и ряд общих имущественных и гражданских прав: от своего имени выступать в суде, заключать разного рода имущественные и гражданские сделки, открывать торговые и промышленные заведения, переходить в другие сословия.

Правда, вопрос о личном освобождении крестьян в 1861 году не получил еще окончательного разрешения. Черты внеэкономического принуждения еще продолжали сохраняться на период временнообязанного состояния крестьян: за помещиком оставалось право вотчинной полиции на территории его имения, ему в течение этого периода подчинялись сельские должностные лица, он мог требовать смены этих лиц, удаления из общины неугодных ему крестьян, вмешиваться в решения сельских и волостных сходов. Но с переводом крестьян на выкуп эта опека над ними помещика прекращалась.

Последующие реформы в области суда, местного управления, образования, военной службы расширяли права крестьянства: крестьянин мог быть избран в присяжные заседатели новых судов, в органы земского самоуправления, ему открывался доступ в средние и высшие учебные заведения. Конечно, этим полностью не снималась сословная неравноправность крестьянства. Оно продолжало оставаться низшим, податным сословием. Крестьяне обязаны были нести подушную подать и разного рода другие денежные и натуральные повинности, подвергались телесным наказаниям, от которого были освобождены другие, привилегированные сословия.

Творчество великих русских писателей второй половины XIX века, взгляды революционеров-демократов на искусство воздействуют на развитие живописи, музыки, театра. Происходит и обратное влияние. Расширяется взаимное обогащение искусств, которое началось в эпоху Пушкина и Глинки, Гоголя и Федотова, Белинского и Щепкина. Отражение коренных интересов народа, изображение подлинной правды жизни, борьба против чистого искусства, уводящего от общественных вопросов, – вот что определяет развитие русского искусства XIX века.

В 60-е годы группа выпускников Академии художеств во главе с И. Н. Крамским объединилась в «Артель художников». Молодые живописцы были горячими сторонниками взглядов Чернышевского, Добролюбова, замечательного искусствоведа В. В. Стасова. Они стремились правдиво изображать действительность, раскрывать в творчестве свои демократические убеждения.

В начале 70-х годов из «Артели» выросло «Товарищество передвижных выставок». Вплоть до конца 90-х годов оно объединяло многих лучших художников России и пропагандировало передовое изобразительное искусство. Выставки, организованные «Товариществом» в разных городах России, познакомили русское общество с такими созданиями реалистического искусства, как «Петр I допрашивает царевича Алексея»... Н. Н. Ге, «Рожь» И. И. Шишкина, «Курсистка» П. А. Ярошенко, «Утро стрелецкой казни» В. И. Сурикова, и многими другими. Всегда оставаясь верными правде и демократическим идеалам, передвижники касались самых разнообразных сторон жизни. Вспомните хотя бы знакомые вам картины

В. Г. Перова, рисующие безрадостное детство «Тройка», горе крестьянки-вдовы «Проводы покойника», обличающие лицемерие и корыстолюбие духовенства «Сельский крестный ход на Пасхе», «Чаепитие в Мытищах», самодовольную тупость купечества «Приезд гувернантки в купеческий дом».

С передвижниками был связан в начале своего творческого пути И. Е. Репин, великий реалист, соратник Некрасова и Салтыкова-Щедрина. Передвижником стал и Й. И. Левитан, друг А. П. Чехова. Тонкий лирик, влюбленный в родную природу, Левитан в своих пейзажах раскрывал духовный мир человека, жаждущего гармонии и красоты.

Благотворное влияние передовой литературы и критики сказывается и на развитии русского музыкального искусства.

А. С. Даргомыжский, отстаивая правду жизни в музыке, поддерживает и вдохновляет кружок молодых музыкантов, названный позднее «Могучей кучкой». Члены этого кружка – М. А. Балакирев, М. П. Мусоргский,

Н. А. Римский-Корсаков, А. П. Бородин – были не только музыкантами, но и мыслителями, близкими по своим взглядам к Добролюбову и Чернышевскому. Даргомыжский участвовал в издании боевого революционно-демократического журнала «Искра».

«Жизнь, где бы ни сказалась; правда, как бы ни была солона; смелая, искренняя речь к людям», – так определил Мусоргский требования к музыке, выражая взгляды своего кружка.

Члены «Могучей кучки» создали произведения, которые составляют гордость русского и мирового искусства. Это «Борис Годунов» и «Хованщина» Мусоргского, «Князь Игорь» Бородина, «Снегурочка» и «Царская невеста» Римского-Корсакова и многие другие оперы, романсы, симфонические произведения.