История переводческой деятельности. Основные теории перевода.

Операторы для строк (String)

Операторы отношения

Операторы отношения используются для сравнения двух операндов. Операторы =, <>, <= и >= могут применяться к множествам; = и <> могут применяться к указателям.

Операторы отношения =, <>, <, >, <= и >= применимы для строк. Оператор + соединяет две строки.

Следующие правила относятся к соединению строк:

q Операнды для + могут быть строками, упакованными строками или символами.

q Результат совместим с любым типом строки. Тем не менее, если операнды - короткие строки или символы и их суммарная длина больше чем 255, то результат ограничивается длиной 255 символов.

Что такое перевод? Можно ли научиться переводить?

Для того чтобы ответить на эти вопросы, рассмотрим вкратце историю перевода и состояние переводоведения в наше время.Само слово перевод имеет несколько значений— вид человеческой деятельности, процесс перехода от исходного языка к языку перевода, полученный в результате этого текст и, наконец, осмысление за­кономерностей переводческого процесса.

Перевод как вид человеческой деятельности имеет долгую историю. Своими корнями он восходит к тем временам в истории человечества, когда праязык начал распадаться на свои отдельные разновидности и возникла необходимость в людях, способных выступать в роли посредников при общении представителей разных языковых общин.

В последующие периоды перевод занимал важное место в жизни многонациональных империй и государств. Известно, что указы властителей древнего Вавилона и Ассирии переводились на главные языки народов, входивших в состав этих империй.

Позже широкое распространение получил перевод религиозных текстов, а затем литературных произведений. У переводчиков есть свои святые и мученики. Святой Иероним был канонизирован за перевод Библии с древнегреческого на латинский язык в IV в. н.э. В 1545 г. по приговору Святой Инквизиции был казнен Этьен Доле: ему ставили в вину перевод на латинский язык Диалогов Платона, в которых высказывалась мысль о возможности перевоплощения души.

Несмотря на долгую историю перевода как вида человеческой деятельности, наука о закономерностях переводческого процесса возникла лишь в середине XX в. Столь запоздалое ее становление объясняется, по-видимому, самим характером перевода, который соотносится со многими дисциплинами. Перевод в отличие, скажем, от исследования физических или химических свойств веществ возникает не в отдель­ной, самостоятельной области, а на стыке ряда областей. В нем сопоставляются не только разные языки, но и соответствующие культуры с их мировоззренческими, социальными и поведенческими особенностями. Понимание перевода поэтому зависит не только от прогресса в области языкознания, но и от степени осознания его комплексной природы, а также уровня развития целого ряда смежных наук. В середине XX в. все эти условия начинают постепенно выполняться.

Другая причина кроется в уровне востребованности перевода и переменах в характере работы переводчика.

До XX в. масштабы переводческой деятельности были сравнитель­но ограниченными и переводчиков было мало.

В начале XX в. происходит явление, получившее название информационного взрыва. Создание Лиги Наций, а затем и Организации Объединенных Наций повлекло за собой беспрецедентное увеличение личных контактов и объема печатных материалов. Одновременно про­исходили многократное расширение международных контактов среди ученых и работников культуры, рост туризма и увеличение междуна­родной переписки. Все это хорошо известно. Менее известен тот факт, что вслед за информационным взрывом последовал "переводческий взрыв". Возникла острая необходимость в большом количестве пере­водчиков — профессионалов высокой квалификации, способных за ко­роткий срок переводить большой объем текстов самого разнообразного характера. Для подготовки требуемого количества опытных перево­дчиков были созданы многочисленные школы, где их должны были го­товить. И тут стало ясно, что без понимания сущности перевода, научного обобщения задействованных в нем механизмов не может быть и действенной методики преподавания этой дисциплины. Остро встал вопрос о необходимости создания переводческой науки.

Одна из первых попыток создания полноценной теории перевода была предпринята в трудах русских ученых А.В. Федорова и Я.И. Рецкера. Они разработали лингвистическую теорию перевода, получив­шую название теории регулярных соответствий. Полного осознания перевода как междисциплинарного явления еще не было, и внимание исследователей вполне обоснованно было сосредоточено на его языко­вом аспекте.

Значение этой теории трудно переоценить. Ее авторы были пионе­рами, одними из первых среди тех, кто дал четкое определение переводческих процессов. Они нащупали два узловых понятия в переводе — переводческие соответствия и переводческие преобразования.

Важнейшим достижением созданной ими теории является определение механизмов перевода, основанных на взаимоотношениях между логическими понятиями. Это трансформации генерализации и конкретизации наряду с метонимическим и антонимическим видами перевода.

Положения теории регулярных соответствий легли в основу боль­шого количества учебников и учебных пособий, на которых воспитывалось не одно поколение переводчиков.

Теория регулярных соответствий была началом огромной работы, и в ней, естественно, были свои недочеты. Основным среди них было отсутствие четкой грани между языком как набором формальных средств и речью, понимаемой как использование формальных языковых средств для целей общения. В качестве соответствия — основы для сопоставления двух языков — использовались языковые единицы, слова и грамматические конструкции. Об этом свидетельствуют названия разделов в учебных пособиях, озаглавленные "Перевод прилагательных", "Перевод артикля" и т.п.

В каждом языке существует своя, присущая только ему система формальных отношений, поэтому выбор формальных единиц в качестве переводческого соответствия является в принципе неверным.

Вместе с тем нужно подчеркнуть, что в своем последующем разви­тии теоретическая мысль не отвергла теорию регулярных соответствий. Впитав ее достижения, она пошла по пути преодоления присущих ей недостатков. Сказанное, в частности, относится к фундаментальному понятию переводческого соответствия, трактуемому как основа для со­поставления задействованных в переводе языков. Сохраняя это поня­тие, каждая последующая модель наполняла его иным содержанием. В трансформационной модели перевода основой для сопоставления двух языков служат глубинные ядерные структуры, в семантической моде­ли — семантические компоненты, а в ситуативной — предметная си­туация.

Подробное описание этих моделей и библиографию можно найти в книге А.Д. Швейцера "Перевод и лингвистика". Здесь хотелось бы лишь отметить, что все они содействовали лучшему пониманию переводческого процесса и обогащали теорию перевода, придавая ей все большую объяснительную силу.

Возникновение каждой модели объяснялось желанием преодолеть недостатки предшествующей теории. Общим недостатком названных выше моделей было то, что они ограничивались описанием лишь од­ной стороны языкового общения, а именно, передачей информации об окружающем мире. Использование данных не только языкознания, но и других наук, в частности теории коммуникации и культурологии, позволило преодолеть этот недостаток и многократно расширить понимание механизмов перевода.Современная теория перевода в качестве отправной точки исходит из того, что перевод, как и язык, является средством общения. Отсюда название этой теории — коммуникативная модель перевода. Существует немало описаний перевода, отражающих те или иные его особен­ности как акта межъязыковой коммуникации. Среди них— одно из наиболее разработанных— предлагается в трудах немецких ученых О. Каде и А. Нойберта. Своим последующим развитием коммуника­тивная теория во многом обязана исследованиям русских ученых В.Н. Комиссарова и А.Д. Швейцера. Их вклад в современное понимание переводческого процесса и разработку методических материалов для курса учебного перевода трудно переоценить.

Сущность коммуникативной модели можно представить в виде следующей схемы:

О=>Т=>П

U

п'/о1 => т1 => п2

Отправитель О порождает текст Т, предназначенный для получателя П. Переводчик, выступающий в двоякой роли, — получателя П1 и отправителя О1 — переводит полученный текст и направляет текст перевода Т1 получателю П2. Звено О =* Т в коммуникативной цепи обо­значает цель, которую ставит перед собой отправитель О, или его ком­муникативное намерение. Таким намерением может быть:

– сообщение получателю П каких-либо фактов об окружающем мире;

– стремление отправителя О выразить свое отношение к сообщаемой информации;

– желание проверить канал связи с получателем П;

– передача информации относительно используемого в общении языка;

– побуждение получателя П к совершению каких-либо действий по­средством команды;

– постановка акцента на языковой форме.

В лингвистической литературе для обозначения коммуникативного намерения отправителя используется термин языковая функция. Как следует из вышесказанного, таких функций шесть:

– денотативная; дается описание денотата, т.е. отображаемого в язы­ке сегмента объективного мира;

– экспрессивная; установка делается на выражении отношения отправителя к порождаемому тексту;

– контактноустановительная, или фатическая; установка на канал связи;

– металингвистическая; анализируется сам используемый в общении язык;

– волеизъявительная', передаются предписания и команды;

– поэтическая; делается установка на языковые стилистические средства.

Звено Т => П воспроизводит завершающий этап в процессе внутриязыкового общения, то, в какой мере отправителю О удалось донести до получателя П свои коммуникативные намерения. Эта часть имену­ется коммуникативным эффектом. Степень коммуникативного эффек­та зависит от двух условий. Прежде всего от действенности, или эф­фективности, выбираемых отправителем языковых средств. Во-вторых, от фоновых знаний получателя, т.е. степени его информированности о предмете общения.

Мы рассмотрели первую часть схемы, описывающий акт общения в пределах исходного языка. Перейдем ко второй части, где перевод рассматривается как акт межъязыковой коммуникации.

Звено Т - П1 коммуникативной цепочки обозначает отношение переводчика, выступающего в роли получателя П1, к исходному тексту Т. Речь идет о влиянии на принимаемые им решения его мировоззрения, вкусов, знакомства с предметом и т.п. Именно это имеют в виду, когда говорят, что каждый переводчик переводит сам себя. Тема весьма интересная, но в круг нашего рассмотрения не входит.

Звено О1 => Т1 соответствует отрезку О => Т в контуре внутриязыкового общения, обозначающего коммуникативное намерение отпра­вителя О, и отражает одно из принципиальных положений коммуникативной модели перевода. Суть его состоит в том, что коммуникативные намерения отправителя исходного текста образуют ту основу, на кото­рой происходит сопоставление исходного и переводящего языков. В исходном языке цели общения выражаются посредством своих, при­сущих только ему языковых средств. В задачу переводчика входит отыскание их соответствий, т.е. лексических и грамматических единиц, которые используются в переводящем языке для выражения тех же са­мых целей общения.

Напомним, что было сказано выше о трактовке термина соответствие в других моделях перевода. В коммуникативной модели это понятие также сохраняется, но наполняется иным содержанием. Здесь в качестве основы для сопоставления двух языков используются понятия коммуникативной установки и коммуникативного эффекта.

Поиск переводческого соответствия сопряжен со всевозможными лексическими и грамматическими преобразованиями, или трансформациями. Используя этот термин, надо учитывать, что преобразование не означает каких-либо изменений в исходном тексте. Речь идет лишь о том, что в переводящем тексте для выражения аналогичных целей об­щения используются иные лексические и грамматические средства.

Может также возникнуть вопрос, почему, критикуя понятия лексических и грамматических проблем перевода, до сих пор широко бытующих в учебной практике, мы сами на них постоянно ссылаемся? Дело не в самих лексических и грамматических средствах, а в том месте, которое им отводится. Нельзя говорить о переводе прилагательных, артикля или интернациональной лексики. Как было показано выше, основой для сопоставления в переводе являются элементы коммуникативного процесса, в частности цели общения. На них должно быть в первую очередь направлено внимание переводчика. Что касается слов и грамматических конструкций, то они служат как бы знаками, сигна­лизирующими о таких элементах. Опора на лексические и формальные средства исходного языка позволяет переводчику определить цели общения, которые ставит перед собой отправитель, а затем, отталкиваясь от языковых средств оригинала, найти языковые средства, необходи­мые для выражения тех же целей общения в переводящем языке.

Вернемся к рассмотрению схемы переводческого процесса. Ее завершает звено Т1 => П2, обозначающее отношение получателя П2 к переведенному тексту Т1.

Выше уже отмечалось, что при переводе сопоставляются не только два языка, но и две культуры в широком понимании этого слова. То, что совершенно ясно получателю оригинального текста, может вызвать непонимание у получателя текста перевода. В задачу переводчика по­этому входит не только отыскание эквивалентных соответствий для передачи коммуникативной установки отправителя, но и предоставле­ние получателю необходимых пояснений, когда на пути правильного восприятия целей общения стоят межкультурные различия.

Так в самых общих чертах выглядит схема, отражающая современ­ное представление о переводе как акте межъязыкового общения. Пояс­ним сказанное на конкретных примерах.

Перевод является тождественным, или эквивалентным, в том слу­чае, если реакция иноязычного получателя во всех существенных чер­тах соответствует реакции получателя сообщения на исходном языке.

Применительно к денотативной функции это означает понимание иноязычным получателем заложенной в тексте сообщения информации об окружающем мире. Высказывания типа "Не lives in Moscow" — "Он живет в Москве", где перевод сводится к замене одних языковых зна­ков другими, являются довольно редкими. Как правило, для того чтобы мысль оригинала была понятна получателю, в переводе приходится использовать фразы, являющиеся трансформом исходного высказывания. Сюда входит широкий круг преобразований — замена активной конструкции пассивной, существительного глаголом, подлежащего об­стоятельством и др.:

The doctor has been sent for. За доктором послали.

She is a good cook. Она вкусно готовит.

The bus seats 30. В автобусе 30 мест для сидения.

При передаче экспрессивной функции, отражающей отношение от­правителя к тексту, задача переводчика состоит в том, чтобы сохранить экспрессивный эффект оригинала. При этом следует учитывать, что внешне однотипные стилистические средства подлинника и языка пе­ревода могут не совпадать по степени экспрессивности. Переводчик должен иметь это в виду и в случае необходимости заменять их други­ми. Наглядный пример такого преобразования находим в работах Я.И. Рец-кера. В газетной статье, посвященной лидерам консервативной партии в Англии, об одном из них сказано так:

Butler: donnish, dignified and dull.

Это не просто анализ достоинств и недостатков известного полити­ка, а остроумная сатирическая зарисовка, юмористический эффект которой передается посредством аллитерации. В русском языке аллитерация занимает значительно более скромное место, и попытки сохранить ее при переводе могут привести к тому, что установка на юмори­стический эффект подлинника не будет правильно передана. Сохранить ее позволяет рифмованное словосочетание. Вот предлагаемый Я.И. Рецкером перевод:

Батлер: академичен, приличен и скучен.

Из этого примера следует еще один вывод: передача экспрессивной функции оказывается важнее, чем сохранение значения отдельных слов. "Dignified" и "приличен" не совсем одно и то же. "Dignified" скорее значит "исполненный достоинства", "импозантный". Тем не менее предлагаемый перевод полностью обоснован, так как установка на юмористический эффект здесь играет доминирующую роль. Она отодвигает на задний план денотативную функцию и диктует выбор языковых средств в процессе перевода.

Несколько иные проблемы возникают при передаче фатической (контактноустановительной) функции, связанной с установкой на поддержание контакта между участниками коммуникативного акта. Наглядным видом использования фатической функции является обмен приветствиями при встрече знакомых друг другу людей. Произнося слова приветствия или обмениваясь несколькими общими фразами, они тем самым дают друг другу понять, что канал общения между ними открыт и может быть использован для передачи более важной информации.

Аналогичную функцию выполняет так называемая вербальная пауза, набор речевых сигналов в виде ничего не значащих слов или про­сто звука "м-м-м", свидетельствующих о том, что отправитель не знает, как лучше сформулировать свою мысль, и просит получателя не торопиться с использованием канала общения. Со своей стороны получа­тель может давать знать, что сообщение интересует его, и он продолжает слушать.

Эти сигналы реализуются по-разному в каждом языке (ср. русское Так вот... Да... Неужели? Интересно... и английское Well... I see... Is that so? Oh, yes!).

А.Д. Швейцер отмечает случаи использования высказываний, выступающих одновременно в денотативной и фатической функциях.

В качестве примера он приводит фразу "I don't know". В первом высказывании эта фраза используется в своем прямом значении, а во втором — в качестве вербальной паузы:

(1) How old is Richard?

I don't know.

(2) Why aren't there any more people from Oxford?

Oh, I don't know. They are all abroad or working, or can't afford the train fare, I suppose.

(1) Сколько лет Ричарду?

Я не знаю.

(2) Почему никто больше не прие­хал из Оксфорда?

Да как вам сказать? Наверное, они сейчас все за границей или на ра­боте, а у некоторых нет денег на проезд (А.Д. Швейцер, 1973,68).

Русский язык более строго, чем английский, соблюдает логическую последовательность событий. За первой частью ответа ("I don't know") следует объяснение причин отсутствия студентов. Оно служит сигналом того, что названная фраза используется в фатической функции (по-русски нельзя сказать "Я не знаю" и тут же объяснить причины отсутствия). Этот пример является еще одним подтверждением ранее отмеченной закономерности, согласно которой выбор языковых средств в процессе перевода определяется тем, какая коммуникативная установ­ка является доминирующей.

Металингвистическая характеристика речи связана с установкой на сам используемый в общении язык. Иногда она также может домини­ровать над остальными целями общения. Вот пример из романа Ч. Дик­кенса "Крошка Доррит" в переводе Е. Калашниковой:

"Papa is a preferable form of address", observed Mrs. General, "Father" is rather vulgar, my dear. The word "Papa" besides, gives a pretty form to the lips. Papa, po­tatoes, poultry, prunes, and prisms are all very good words for the lips, especially prunes and prisms".

Предпочтительнее говорить 'папа", моя милочка, — заметила миссис Дженерал. — "Отец" звучит несколько вульгарно. И, кроме того, слово "папа" придает изящную форму губам. Папа, пчела, пломба, плющ и пудинг — прекрасные слова для губ, в особенности плющ и пудинг.

Волеизъявительная функция в английском языке наряду с другими языковыми средствами может быть передана посредством модальных вопросительных предложений. В переводе они часто приравниваются к русским повелительным предложениям:

May I speak to Mrs. Joan, please? Won't you sit down?

Позовите, пожалуйста, госпожу Джоун. Садитесь, пожалуйста.

Наконец, поэтическая функция, в которой упор делается на самой форме речевого высказывания, также часто выражается средствами, не воспроизводимыми в переводе. Такая проблема возникает, например, при передаче каламбуров. Поиск их соответствия в переводящем языке бывает связан со значительными модификациями значения английских слов. Показательный пример, раскрывающий логику переводческого решения в подобной ситуации, приводит в своей книге Нора Галь: "Человек пришел посмотреть на торжественную и скорбную процессию — хоронят королеву.

I'm late —

И ему возражают: Not you, sir. She is.

У английского слова "late" — два значения. Герой спрашивает, имея в виду первое значение: Я не опоздал? И слышит в ответ второе значение: Вы не покойник, сэр. Покойница (или — скончалась) она.

Как быть?

Переводчику пришлось отказаться от игры буквальной, на двойном смысле именно этого слова, и обыграть нечто соседнее.

Все кончено?

Не для вас, сэр. Для нее.

Слово обыграно другое, а смысл и настроение сохранились, ничего не отнято у автора, не проиграл и читатель" (Н. Галь, 1975,148).

Для достижения адекватного коммуникативного эффекта переводчик наряду с передачей языковых функций должен учитывать, что получатели текстов на исходном и переводящем языках являются носителями разных культур. По причине различий в мировоззрении, исходных знаниях, представлениях и поведенческих нормах их воспри­ятие одного и того же текста может быть не одинаковым. А если содержание исходного и конечного текстов воспринимается по-разному,

то перевод как двуязычный коммуникативный акт не достигает своей

цели.

В работе одного из авторов коммуникативной модели перевода А. Нойберта это положение иллюстрируется следующим примером:

I came to Warley on a wet September morning with the sky the gray of Guiseley sandstone.

В Уорли я приехал дождливым сентябрьским утром. Небо казалось высеченным из серого песчаника

Словосочетание "Guiseley sandstone", по-видимому, вполне понятно английскому читателю и вызывает у него конкретные образные ассоциации. Русский читатель вряд ли представляет себе, как выглядит песчаник в Гейзли. Для того чтобы вызвать у него сходную реакцию, в переводе используется более общее понятие серый песчаник, хорошо ассоциирующееся с образом осеннего неба и позволяющее сохранить коммуникативный эффект подлинника (А.Д. Швейцер, 1973, 244).

Круг переводческих проблем, вызванных межкультурными разли­чиями, очень широк. Среди них можно назвать перевод реалий, исто­рических и литературных аллюзий, передачу речевых особенностей литературных персонажей, связанных с их социальными, локальными и ролевыми характеристиками. При решении этих проблем нередко возникает необходимость прибегать к поясняющим добавлениям:

Part of the nuclear station in Cum berland has been closed down. Часть атомной электростанции в.графстве Камберленд была закрыта.

В приведенном примере при переводе на русский язык необходимо добавить слово графство, поскольку русскому читателю без такого пояснения может быть не вполне ясно, где расположена атомная электростанция.

В рамках коммуникативной модели иное истолкование получает еще одно фундаментальное положение переводоведения— понятие тождества сопоставляемых в переводе языковых единиц или их пере­водческой эквивалентности. Описание того, как это понятие истолковывалось в предшествующих моделях перевода, и его трактовка с позиций коммуникативной модели можно найти в работе А.Д: Швейцера "Теория перевода: статус, проблемы, аспекты". Рассмотрим вкратце понятие эквивалентности и связанные с ним понятия адекватного, бук­вального и вольного перевода.

При описании видов эквивалентности за основу берутся данные се­миотики — науки, занимающейся изучением знаковых систем. Общение осуществляется посредством знаков. В фильме "Семнадцать мгно­вений весны" знаком безопасности явки или ее провала служил горшок с цветами. Язык также принадлежит к знаковым системам. Роль знаков в нем исполняют слова и грамматические конструкции. По своей структуре языковой знак состоит из двух частей— экспоненты, или его физической стороны (горшка с цветами, жеста, звука или графемы), и обозначаемого (сегмента окружающего нас объективного мира). Обозначаемое знака именуется его денотатом (ср. английское слово denote — обозначать). Отношение между знаком и тем, что он обозна­чает (денотатом), называется семантикой, отношение между самими знаками— синтактикой, а отношение между знаком и пользователем — прагматикой.

Уровни эквивалентности располагаются по иерархическому принципу, от низшего к высшему. Каждому уровню присущи свои перево­дческие преобразования.

Низший уровень эквивалентности называется синтаксическим. Перевод на нем сводится к замене одних лексических знаков другими при сохранении синтаксической структуры высказывания. Например:

The sun disappeared behind the cloud. The results were disastrous. Солнце скрылось за тучей. Результаты были катастрофическими

Таких случаев мало. Чаще всего для достижения эквивалентности синтаксическое оформление высказывания требуется изменить, при этом основой для сопоставления служит его семантическая структура. Поэтому следующий уровень эквивалентности называется семантическим. Семантический уровень в свою очередь распадается на два подуровня — компонентный и референциальный. Слово референт здесь используется как синоним слова денотат.

На компонентном уровне в процессе перевода семантическая структура высказывания остается неизменной, в ней сохраняются те же семантические компоненты. Меняется лишь грамматическая структура высказывания:

Your wife is a superb cook. They are queueing for tickets.

Ваша жена прекрасно готовит. Они стоят в очереди за билетами.

В этих примерах грамматические преобразования представлены заменой глагола на существительное (superb cook — прекрасно готовит) и слова словосочетанием (are queuing— стоят в очереди). Соответствующие семантические компоненты (приготовление пищи и очередь) остаются без изменения.

На референциальном подуровне в семантической структуре происходят известные сдвиги. Это связано с тем, что разные языки один и тот же сегмент внеязыковой действительности могут описывать по-разному (ср. английскую фразу "wet paint" и соответствующую русскую фразу "осторожно окрашено". В английской фразе есть отсутстующий в русском тексте компонент "wet" — "свежая краска", тогда как в русской фразе имеется компонент "осторожно", которого нет в английском тексте). Об этом свойстве языка мы поговорим более под­робно, когда будем рассматривать преобразования, связанные с передачей денотативной функции.

На референциальном подуровне меняется и характер переводческих преобразований. Если на подуровне компонентной эквивалентности перевод осуществляется в основном путем грамматических трансформаций, то на референциальном подуровне речь идет о более сложных лексико-грамматических преобразованиях, затрагивающих не только грамматическую структуру высказывания, но и его лексическое наполнение.

Не is a member of the Spartacus club team. Он играет за команду "Спартак".

Ситуация состояния в английском высказывании (is a member) в русском высказывании заменяется на ситуацию действия (играет за команду). Для достижения эквивалентности использован прием метонимического перевода или перевода по смежности понятий (состояние — действие).

I found him in slippered ease at the fireplace.Я нашел его сидящим в халате у камина и наслаждающимся покоем.

Словосочетание "slippered ease" не имеет прямого соответствия в русском языке. Русский язык при описании того же сегмента объективного мира упоминает другие его признаки ("сидящий" и "наслаждающийся"), а те, которые упомянуты в английском высказывании, выражает посредством иных слов. Для их поиска применяется уже упомянутый прием метонимии — понятие халата является смеж­ным по отношению к понятию slippers (шлёпанцы). Нахождению слова покой помогает следующая метонимическая цепочка: "ощущение легкости" (ease) — это следствие, а вызвавшее это ощущение "состояние покоя" — причина.

Высшее место в иерархии уровней эквивалентности занимает прагматический уровень. На двух предыдущих уровнях соответствия устанавливались в пределах одной функции — денотативной. Теперь основой для сопоставления в переводе выступают два основных звена ком­муникативного процесса — коммуникативная установка и коммуникативный эффект, или отношение к тексту со стороны отправителя и получателя. Напомним, что отношение между знаком и пользователем называется прагматикой. Отсюда и название этого уровня — прагмати­ческая эквивалентность.

Трансформации, соответствующие семантическому уровню, укладываются в названные выше модели. На прагматическом уровне наряду с ними встречаются преобразования иного рода— опущение, добавление, полное перифразирование. Ср., например, перевод методом перифразирования вопросительной по форме фразы, используемой в рамках фатической функции в качестве ритуальной формулы установ­ления контакта:

Mrs. Eysenford Hill. My daughter Clara. Миссис Эйнсфорд Хилл. Моя дочь Клара

Lisa How do you dot Элиза Очень приятно.

Clara. Нею do you do? Клара Очень приятно.

В иерархии уровней эквивалентности существует следующая закономерность: каждый уровень предполагает наличие эквивалентности на всех более высоких уровнях. Так, эквивалентность на синтаксическом уровне предполагает эквивалентность на семантическом и прагматическом уровнях. Референциальная эквивалентность подразумевает эквивалентность и на прагматическом уровне. Обратной зависимости не существует. Компонентная эквивалентность может существовать без синтаксической, референциальная — без компонентной, а прагматическая — без семантической и, разумеется, синтаксической.

Понятие эквивалентности в своей основе является понятием нормативным. Отступление от иерархии уровней эквивалентности приводит к нарушениям переводческой нормы, получившей название буквального и вольного перевода.

Буквальный перевод связан с нарушением отмеченной выше закономерности, согласно которой эквивалентность на любом из уровней предполагает эквивалентность на всех вышестоящих уровнях. Можно сказать, что буквальный перевод является переводом "недостаточно трансформированным". Он проистекает из недооценки тех или иных требований переводящего языка. Так, в частности, бывает при переводе высказываний, которые содержат конструкции, отсутствующие в русском языке. Переводчик может ошибочно считать, что аналогичные конструкции имеются и в русском языке, и сохранить их в переводящем тесте. Это приводит к буквализму на синтаксическом уровне.

Примером служат так называемые абсолютные конструкции типа "Не walked with his eyes down" — Он шел, опустив глаза. Недаром К.И. Чуковский высмеивал переводчиков, пишущих: "Он шел с глазами, опущенными в землю, и с руками сложенными на груди", "Он был похож на испанца со своею смуглой кожей", "Он нашел ее очень миловидной, с ее тонким носом" (К. Чуковский, 1964, 170).

Так по-русски не говорят. Абсолютные конструкции передаются на семантическом уровне эквивалентности посредством деепричастного оборота, семантического преобразования высказывания, или членения (ср.: "Он шел, опустив глаза", "Смуглая кожа делала его похожим на испанца", "Он нашел ее очень миловидной. Внимание привлекали тонкие линии ее носа"). Но во всяком случае то, что имеет в виду автор, более или менее понятно. Опасность буквализма состоит в том, что он может полностью исказить смысл исходного высказывания, причем обнаружить такую ошибку бывает нелегко. Вот один из примеров, взятый из книги Н. Галь:

You are the only woman I have ever loved Ты единственная женщина, которую я когда-либо любил.

«Выходит совсем нелепо, — комментирует этот буквализм автор, — как будто говорящий любил давно и уже успел разлюбить. А надо бы просто: "До тебя я никогда никого не любил"» (Галь, 1975, 80).

Переводчик довольствуется уровнем синтаксической эквивалентности, не замечая, что в данном случае соответствие между английским и русским высказываниями устанавливается на семантическом уровне.

Вольный перевод выступает антиподом буквального. Если буквальный перевод недостаточно трансформирован, то вольный перевод является излишне трансформированным. Переводчик может позволить себе отход от подлинника лишь в том случае, если это диктуется нормами переводящего языка. Неоправданный отход от подлинника ведет к тому, что переводчик выходит за круг своих обязанностей и выступает в несвойственной ему роли автора текста.

Ярким примером такого превышения своих полномочий было творчество талантливого русского переводчика XIX в. И. Введенского, о котором К. Чуковский в свое время писал: "Если Диккенс говорит: "Она заплакала", Введенский считает своим долгом сказать: "Слезы показались на прелестных глазках милой малютки". Встречая у Диккенса слово приют, он непременно напишет: "Приют, где наслаждался я мирным счастьем детских лет...". Никто не станет отрицать у Иринарха Введенского наличия большого таланта, но это был такой неряшливый и разнузданный (в художественном отношении) талант, что многие страницы его переводов — сплошное издевательство над Диккенсом (К. Чуковский 1936, 96—100).

При оценке тождественности исходного и переводящих текстов важно учитывать не только отклонения от переводческой нормы в виде буквального и вольного перевода, но и такое понятие, как степень эквивалентности. Дело в том, что обеспечить стопроцентную тождественность удается не всегда, и определенные потери неизбежны. Полное соответствие между подлинником и переводом достигается только на синтаксическом уровне (ср.: "I live in Moscow" и "Я живу в Москве"). На всех последующих уровнях наблюдается отход от оригинала. На семантическом уровне описывается не тот же, а смежный сегмент предметной ситуации. На функциональном уровне сохраняется только цель общения, но средства ее языкового выражения иные.

И, наконец, на прагматическом уровне — в зависимости от фоновых знаний получателя — добавляется новая информация или, наоборот, опускается часть имеющихся в подлиннике данных. Иными сло­вами, на семантическом и прагматическом уровнях речь идет о частичной эквивалентности. Для выражения различий в степени эквивалентности используется понятие адекватности перевода. Обе категории носят оценочный характер. Но если эквивалентность ориентирована на цели перевода и в этом смысле является идеальным конструктом, то адекватность связана с конкретными условиями протекания переводческого процесса и отражает его оптимальный результат.

Полная эквивалентность предусматривает исчерпывающую передачу всех коммуникативных параметров исходного текста. Адекватность опирается на реальную практику перевода, которая часто не допускает стопроцентной передачи всего коммуникативного содержания оригинала. В итоге решение, принимаемое переводчиком, нередко носит компромиссный характер. Говорят, что перевод требует жертв. Это высказывание следует понимать в том смысле, что в процессе перевода во имя передачи главного и существенного в исходном тексте (его коммуникативных установок и коммуникативного эффекта) переводчику нередко приходится идти на известные потери.

Вместе с тем необходимо подчеркнуть, что любое отклонение от эквивалентности должно быть продиктовано объективной необходи­мостью, а не произволом переводчика. В последнем случае речь идет о вольном переводе. А.Д. Швейцер в качестве примера, иллюстрирующего отход от строгих требований полной эквивалентности, приводит перевод названий художественных произведений (романов, фильмов и др.). В этой сфере переводческой деятельности традиционно допускается вольный перевод, который порой сводится к полному переименованию произведений с учетом специфики новой культурной среды. Так, название английского фильма "Square peg" (сокращенный вариант фразеологической единицы "A square peg in a round hole" — "Человек не на своем месте") было переведено на русский как "Мистер Питкин в тылу врага". В русском языке нет достаточно выразительного фразеологического эквивалента вынесенной в название оригинала фразеологической единицы.

Таковы в чрезвычайно кратком изложении основные закономерности перевода. Опираясь на сказанное выше, попробуем ответить на вопросы, поставленные в начале раздела.

Что такое перевод? Перевод— это процесс межъязыковой и межкультурной коммуникации, при котором на основе целенаправленного переводческого анализа исходного текста создается вторичный, переводящий текст, заменяющий исходный в новой языковой и культурной среде.

Что необходимо знать для того, чтобы уметь переводить? Прежде всего два языка, исходный и переводящий. Но знание двух языков само по себе недостаточно. Оно позволяет делать перевод-подстрочник, который можно назвать интуитивным. Качественный профессиональный перевод помимо языковых знаний предполагает наличие целого ряда самостоятельных умений и навыков. Речь прежде всего идет об умении осуществлять переводческий анализ исходного текста с целью выявления его коммуникативного содержания. Необходимо научиться рас­сматривать каждое высказывание не как последовательность слов и грамматических конструкций, а как выражение с помощью слов и грамматических конструкций определенных целей общения, или языковых функций, денотативной, экспрессивной, фатической, командной, металингвистической и поэтической.

Следующий шаг — научиться видеть в тексте переводческие проблемы. Переводческая проблема это та часть исходного текста, где слова, словосочетания, грамматические конструкции или целые высказывания, используемые для выражения той или иной коммуникативной установки, не имеют прямого соответствия в переводящем языке и поэтому нуждаются в преобразовании.

Но просто увидеть переводческую проблему мало. Необходимо знать конкретные способы ее решения, иными словами, те переводческие преобразования, которые в данном случае необходимы.

Помимо языковых функций переводчик должен учитывать прагматику получателя. Речь идет об умении поставить себя на место получателя и увидеть те места в подлиннике, которые не будут достаточно понятны получателю в силу межкультурных различий. Увидев их, переводчик должен знать, какие в данном случае необходимы преобразования.

Приобретение всех перечисленных умений является целью курса учебного перевода. Их закреплению и превращению в навыки содействуют выполнение отдельных упражнений и работа с учебными текстами, снабженными подробным переводческим комментарием.

ВОПРОСЫ ДЛЯ САМОКОНТРОЛЯ

1. Какие значения имеются у слова перевод?

2. Что вы можете вкратце рассказать об истории перевода?

3. В чем причина позднего становления науки о переводе?

4. Что вы знаете о первой попытке научного осмысления перевода?

5. В чем сущность современного представления о переводе как способе межъязыкового общения?

6. Какое значение вкладывается в понятие переводческой эквивалентности!

7. Что такое "буквальный перевод" и "вольный перевод"?

8. Какое существует различие между понятиями эквивалентности и аде­кватности перевода?

9. Какое вы знаете определение перевода?

10. Какие умения и навыки дает слушателю курс учебного перевода?