Лекция 2. Роль лексической окраски слова и возможности ее передачи.
1. Передача архаизмов.
2. Передача заимствований.
3. Передача диалектизмов.
В стилистической окраске слова может быть заключена авторская ирония, ирония персонажа, исторический колорит, указание на местные черты в образ действующего лица и т.п.
Передача архаизма подчеркивает в определяемом черты давности, рутинности, закостенелости, настраивая читателя на иронический лад, беря под сомнение высказывания. Например, слова школьника вполне характеризуют узкое и сухое буквоедство высокоученого града, где обретается университет “Gеorgia Augusta”.
Варваризмам в языке перевода могут быть найдены прямые формальные соответствия с той же стилистической функцией, иногда же соответствия на основе иной формальной категории.
У Гейне в «Книге песен» есть шутливое стихотворение целиком построенное на французских словах, стоящих в рифме в немецком тексте.
Русский перевод этого стихотворения А. Мушниковой воспроизводит эти галлицизмы, но характер нарочитой подчеркнутости непривычности не совпадает с бытовой фамильярностью, присущей им в оригинале.
Природа хмурилась сурово,
Но май явился agreeable
И все цветет, смеется снова,
Лишь я смеяться не capable.
Цветы пестреют, летают пчелы,
Щебечут птицы, как в звонкой fable,
Но не приятен мне шум веселый,
Все нахожу я miserable.
О! Как несносны люди стали,
И даже друг, что был passable,
Причина в том, что «madame» назвали
Мою голубку, что так aimable.
Более старый перевод П. Вейнберга в функционально-стилистическом смысле ближе к подлиннику потому, что характер фамильярного просторечия, выраженный в немецком тексте галлицизмами, он воспроизводит с помощью русских слов и словосочетаний, имеющих примерно такую же окраску и контрастирующих с традиционной лексикой любовно-лирического стихотворения:
Земля так долго скаредна было,
Май наступил - у ней опять щедроты,
Повсюду смех, и радость, и хвала –
Но у меня смеяться нет охоты.
Цветы растут, бубенцами звеня,
Идут стада, по-человечьи птица,
Как в сказке, говорит – что мне их болтовня?
На все могу я только злиться.
И люди мне противны, даже мой
Друг, сносный вообще – и тот волнует,
Все оттого мой ангел дорогой,
Что свет тебя «мадам» уже титулует.
Особой переводческой задачей, в отличие от этого случая, не представляют встречающиеся отдельные реплики на иностранном языке, предложения, словосочетания. Они в силу их изолированности могут быть перенесены в текст перевода без изменений и объяснены в подстрочном примечании. Например, Э. Хемингуэй «Пятая колонна»:
Филипп. Можете быть спокойны, молчать он не будет, этот не из молчаливых.
Антонио. Он – politico. Да. Я уже не раз беседовал с politicos…
Макс. Salud, camarades.
Все. Salud.
Филипп. (управляющему). Ну вот что, camarado филателист. Мы об этом поговорим потом.
(Управляющий уходит).
Макс (Филиппу). Wie geht’s?
Филипп. Gut. Не слишком, впрочем, gut.
Однако задача осложняется при переводе на тот язык, из которого взяты слова и фразы, поскольку происходит неизбежная деварваризация. Например, в переводах Л. Толстого на французский язык.
В отношении диалектизмов переводческая задача всегда оказывается особенно сложной. Воспроизведение территориальных диалектизмов неосуществимо с помощью соответствующих территориальных диалектизмов языка перевода. Использование элементов территориального диалекта языка перевода вступает в противоречие с реальным содержанием подлинника, с местом действия, с его обстановкой, с принадлежностью действующих лиц и автора к определенной национальности. Например, попытка перевода комедии Мольера «Господин де Пурсоньяк» на украинский и белорусский диалекты русского языка в то время, как в подлиннике встречаются пикардийский и лангедокский диалекты. Тем самым, действие переносится в условия Российском империи того времени.
Элементы территориального диалекта могут служить чертой социальной или культурной характеристики персонажей. Эта особенность стилистического использования диалектизма поддается в той или иной мере воспроизведению в переводе. Основным функциональным соответствием всякого рода диалектизмам в переводах способно служить просторечие в широком смысле слова. Например, перевод Р. Райт-Ковалевой романа Дж. Сэлинджера «Над пропастью во ржи», содержит иллюстрацию такого воспроизведения: apiece - на брата, hotshot guy – этакий хлюст, stuff - дрянь, has stolen - спер, to tiff - поцапаться, stupid hill – треклятая горка.
You could tell he was very ashamed of his parents and all, because they said “he don’t” and “she don’t”. - Сразу было видно, что он стесняется своих родителей, потому что они говорили «хочут» и «хочете», и все в таком роде.
Английские формы глагола “do”, приводимые в подлиннике вместо doesn’t носят ярко выраженную социолингвистическую характеристику, являясь показателем «необразованности» и низкого социального статуса лиц, употребляющих такие формы. Русские «хочут» и «хочете» являются показателями наддиалектного просторечия и также воспринимаются говорящими на литературном русском языке как признак языковой «безграмотности», то есть функционально в данном контексте играют ту же социолингвистическую роль, что и стандартные английские формы.