Три модели русской государственности.

Процесс самоиндентификации в европейских государствах (XIII – в первой половине XVI вв.).

1. Процесс самоиндентификации в европейских государствах (X –первая половина XVI вв.).Господствовавшая в последние 150 лет в исторической науке точка зрения на то, что “главным залогом лидерства Западной над Восточной Европы являлась наличие античного наследия”, на сегодняшний день представляется несколько необоснованой. Данная оценка базировалась на идеях К. Марска о сменах социально-экономических формаций. Феодализм в такой структуре расматривался как переходная ступень к капиатлизму, через который возможен дальнейшее движение общества к самой развитой социально-экономической формации – коммунизму. Однако, в эту схему не укладывались Византийская и Арабская империя, являвшиеся прямыми культурными наследницами античного мира, или Китай, где практический не было античного периода, а сразу же начался феодализм.

Для преодоления сложившихся противоречий историками и социологами было введено понятие самоиндентификации. Самоидентификация государств – это процесс осмысления обществом, народа или нации себя, как цельного объединения, связанного политико-экономическим и национально-культурным единством. Для более глубинного понимания этого процесса ученые обратились к исследованиям в области европейской культуры. В конце XIX в. немецким исследователем К. Лампрехтом был введен “новый временной график” всемирно-исторического процесса. В основу этого графика был положен анализ культурного наследия европейского общества в средние века. Согласно взглядам историка, именно в культурных проявлениях народа – народные песни, сказания и литература – отражаются все политические, экономические и общественно-социальные изменения. Исходя из этого, Европа в эпоху классического или развитого Средневековья (X – XV вв.) пережила три культурные эпохи «типизма» (X–XIII вв.), «конвенционализма» (XIII–XIV вв.) и начало «индивидуализма» (XV–первая половина XVI вв.)[11].

Становления эпохи типизма в Европе связано с окончательным распадом в VIII – IX вв. единого политического и языкового пространства Западно-римской империи. Именно с разрушением “латинского единства” и начинается история основной массы государств средневековой Европы. Ускорило этот процесс окончательное складывание в начале X в. новой социально-экономической формации феодализма и установление лидерства церкви. Созданная ещё в период существование римских императоров последняя воспринималась как прямая наследница Рима. Ассоциируясь с законностью и порядком, его властные позиции находились выше любого государства, а слова бога переданное через её структуры – государственного закона. Экономически базируясь на эксплуатации основной массы крестьян церковь на прямую поддерживала сложившиеся феодальные отношения, считая труд как законную плату за свое покровительство на земле и в раю.

Религиозные представления в эпоху классического Средневековья, базировавшиеся на осознание бренности мира и Судного дня, становятся одними из составных частей структуры взаимоотношений между различными сословиями, что нашло свое выражение в изображениях святых и картинах повседневности, романском и готическом архитектурном стиле. В политической сфере Западной Европы – стремление церкви к установлению контроля над светскими властями. Важным инструментом в церковной политики становится религиозная церемония коронация, то есть божественная легитимизация политической власти с помощью провозглашения «космической гармонии Неба, Церкви и Государства»[12].

Во второй половине XI в. римские Папы предприняли попытку установить окончательный контроль над светскими властями. В 1054 г. был опубликован так называемый «Константинов дар», приведший к церковному и политическому расколу в Европе (борьба за инвеституру между папой и императоров (1076 – 1077 гг.), возникновению автокефальных западно- и восточнохристианских церковей (1054 г.)). Попытка разрешить сложившийся политический кризис путем проведения Григория VII реформ приводит к запуску в европейских государствах процесса самоиндентификации. Церковь в этих условиях пытается сыграть на противостонии центральной власти монархов и местных феодалов (борьба между приверженцами папы – гвельфами и сторонников императора – гибеллинами (XII–XIV вв.), Великая хартия вольностей и парламент в Англии, Столетняя война (французско-английский конфликт 1337–1453 гг., формирование национальных литературных языков))[13].

Уже в XII в. результатом этого конфликта становится появление новых экономических центров – средневековых городов. Историки выделяют пять типов средневековых городов: 1) города возникшие на месте старых римских городов и крепостей (Северная Италия, Лангедок и Испания)); 2) города возникшие в результате развития средневековой торговли (Северная Франция, Фландрия, Западная Германия, Англия)[14]; 3) города возникшие на месте старых славянских градов, скандинаских виков и религиозных языческих центров славян/викингов (Восточная Германия, Польша, Чехия и Прибалтика)[15]; 4) “гуляющие города” – поселения с постоянно меняющимся месторасположением городского центра[16]; 5) специально созданные локатором (местым властителем) города (славянские земли)[17]. Практически все европейские города в конце X–XI вв. становятся феодальными, т.е. основной способ развития городской экономики являлась феодальная эксплуатация окружающих земель. В XII в. в средневековых городах под лозунгом “свободной торговли и горожан” прокатывается первая волна комунальных революций. В результате этих движений при непосредсвенной поддержки королей и стремление самоиндентифицироватся как самостоятельные политические единицы многим городам была дарована хартия вольностей. Однако, только те города в которых коммерческая деятельность достигла наибольшего развития, смогли стать по настоящему независимыми, равные остальным феодальным государствам – городские республики.

Развитие экономических отношений в средневековой Европе привели к складыванию в XII в. новой культурной эпохи «конвенционализма». Культурологическим символом этой эпохи становится рыцарством с понятием чести и добрые монархи. Являясь образами для подражания, король и крупные землевладельцы становились именно тем мотором, который двигал все реформы в экономике и быту. Главной отличительной чертой процесса самоиндентификации государств этого периода явилось стремление монархов путем предоставления купцам многочисленных льгот и привелегий создать экономически независимую власть единых государств. Фактически были созданы предпосылки создания единого экономического пространства Европы.

В конце XI – начале XII в. в Европе стал наблюдаться демографический и экономический бум, приведшие к Крестовым походам под руководством церкви. В XIII в. на окраинах Европы возникли новые западнохристианские провинции и христианские королевства (Скандинавия, Венгрия, Богемия(Чехия), Польша, Прибалтика, Испания, Португалия, Сицилия, Палестина и Сирия). Во всех военных операциях европейцев этого периода большую роль начинает играть купечество итальянских и немецких городов.

Еще в конце XI в. европейская торговля представляла собой достаточно хаотичную систему обмена между двумя и более торговыми точками, расположенных вдоль берегов морей, озер и судоходных рек, старых римских военных дорог, без четкой специализации и правил введения торговли. Многие купцы были одновременно и ремесленниками и продавцами собственного товара, зачастуя не брезгуя простым грабежом. Однако, после того как в середине XII в. христиане стали занимать позиции евреев в посреднической торговли с восточными странами в городах Европы стали создаваться аналогичные фландрийской Сент-Омерской гильдии купцов, т.е. общества взаимной защиты. Вскоре подобные объединения купцов начали создавать мощные союзы федеративного типа, которые стали называть в честь грамот обозначавшие единые правила введение общей торговли – ганзы. Самым известным подобным объединением в Средние века являлся созданный в середине XIII в. на основе антидатского гамбургско-любекского оборонительного союза немецкий Ганзейский союз (Ганза). Основной целью этого объединения, являлась защита интересов членов союза при сохранении торговой монополии на севере Европы. Пик развития Ганзы пришелся на 1370 г. (Штральзундский мир, когда членами союза считатлись около 60 городов, а в Англии, Скандинавии, Фландрии и Руси была установлена торговая монополия). Главной особенностью Ганзы принято считать коллегиальный принцип принятия решений при лидерстве любекского купечества, что позволяло союзу достаточно длительный период оставатся главной экономической структурой Северной Европы. Фактически это была федерация свободных членов объединеных между собой экономически, политически и родственно, пользовавшихся едиными правилами введения торговли, судоходства, мерой весов, налогооблажения и пошлинами[18].

На юге Европы торговая система выглядела несколько иначе. В отличие от севера Европы, где города определяли основной вектор развития торговых отношений, главным двигателем торговли – купеческие компании итальянских городов, специлизировавшихся на перепродажи восточных товаров и финансовых операциях. При непосредственной деятельности североитальянских купцов в Европе была создана сеть ярмарок, банков и сухопутных дорог. И все же главным отличием южноевропейского от североевропейского экономического районов являлось наличие сразу двух экономических и политических центров: Венеции и Генуи.

Венеция своим величием была обязана ростом средиземноморской торговле. Этот город на островах в лагуне возник ещё V в., но при прямой поддержке экономического лидера Средиземноморья Византийской империи уже в начале XI в. можно говорить о появлении нового экономического Средних веков. В 1204 г. в результате организованного властями Венеции IV-го Крестового похода пала византийская столица Константинополь. Возникший вакуум в средиземноморском и черноморском регионах очень быстро переходит к городу, создается обширная венецианская колониальная империя, включавшая острова Эгейского моря, проливы Боспор и Дарданеллы. Однако, попытка окончательно монополизировать торговлю в Черном море, путем создания в устье Дона городе Тана венецианской торговой колонии, и постоянной торговли с Китае (Марко Поло) не позволил главный соперник Венеции Генуя, опиравшаяся в восточной торговле на крупнейший рабовладельческий центр восточной Европы Кафу и восстановленную в 1261 г. семьей Палеолог Византийскую империю. В середине XIII в. Генуэя устанавливает полный контроль над внешней торговли Орды и Владимиро-суздальской земли.

Хотя венецианцы и генуэзцы cтали монополистами восточной торговли Европы, но уже во второй половине XIII в. их позиции стали занимать купцы из других стран. В-первую очередь, это было связанно со становлением новых экономических центров на севере Европы, а также с развитием сетей сухопутных торговых дорог. Во-вторых, начался процесс создания единых государств Европы, обладавших сильным бюрократическим аппаратом. Одними из первых таких государств историки называют южноитальянское Неаполитанское королевство Фридриха II Гогенштауфена (1230–1250) и Францию Людовика «Святого» (около 1249 г.). Не последнюю роль в этом процессе сыграло нашествие монголов в Европу в 30 – 40-х годах XIII в., давшее старт Крестовым походам в Прибалтику и создание североевропейского экономического гегемона – немецкого Ганзейского союза. К началу XIV в. в Европе существовало два равнозначных экономических района: южноевропейский в Средиземномном и Черном морях и североевропеский в Балтийском и Северных морях.

На рубеже XIII – XIV вв. Европа вступила в кризисную эпоху. Одной из причин этого кризиса – резкое изменение климата, и как следствие увеличениее числа неурожайных годов, рост цен, войны и всеобщий голод[19]. Усилило социальную напряженность в последней трети XIII в. вторая волна антифеодальных комунальных революций (в Брюгге, Дуэ, Турне, Провенсе, Руане, Орлеане, безье в 1280 г., Тулузе в 1288 г., Реймсе в 1292 г., Париже в 1306 г.). Общественный кризис усугублялся экономическим кризисом, вызванный девальвацией и порчей французских монет при Филиппе Красивом (1285 – 1314). Крупнейшие финансовые организации того периода Римско-католическая церковь (авиньонское пленение пап), Орден тамплиеров, итальянские банки, особенно флорентийские, стали жертвами этой финансовой политики и последовавшей за этим первой войны за рынок – Столетней войны (1337–1453). В этой войне Англия и Франция ввели борьбу из-за Фландрии, мануфактурного центра тогдашней Европы (фландрийские сукна). Впервые массово в Западной Европе было применено огнестрельное оружие – артиллерия. Непоследнее место заняло падение пристижа католической церкви, приведшее к росту средневековых ересей (катары или альбигойцы, патарены, тиссераны (ткачи)). В ответ на это церковь вынуждена организовывать защитную организацию – инквизицию (1209–1229), т.е. церковных суд[20].

Все это прямо или косвенно привело к снижению сопротивляемости человеского организма перед возникшей в во второй половине 1340-х г. эпидемии чумы “Черной смерти”. Ученым удалось локализовать пероначальный очаг эпидемии в районе китайского города Кинчига около 1333 г. Главной причиной зарождения чумы – массовая миграция с востока на запад основных перенощиков возбудителей чумы бубонных блох крыс. Усугубили положения достигшие пика в XIV в. эпидемии проказы и оспы.

Для европейцев чума началась в 1346 г. на побережье Черного моря и в устье Дуная. Согласно многочисленным записям в русских и византийских летописях эпидемия чумы в начале охватила низовья Волги, Северный Прикаспий, Кавказ, Крым, Восточные отроги Карпат и Причерноморье. Это был не единственный очаг будущей общеевропейской «Черной смерти». Летописцы фиксировали активизацию природных очагов чумы на всем протяжении Великого шелкового пути. В Западную Европу болезнь скорее всего попала в результате бомбардировки золотоордынским ханом Джанибеком генуэзской колонии Кафы телами умерших от бубонной чумы, или посредством продажи в европейских городах зараженных восточных товаров. После 1347/48 гг. чума стала достаточно частой гостьей в Европе, превратившись эндемическую (часто повторяющейся) болезнь, локально возникавшая каждые десять лет в разных частях Европы[21]. Выработанный к началу XVI в. европейцами иммунитет позволил свести к минимуму последствия более поздних вспышек чумы[22].

Эпидемия чумы фактически явилась толчком конца Средних веков и началом перехода к новой культурной эпохе «индивидуализма». Главной особенностью новой культурной эпохи явилось установления господства культуры письма. Теперь основным героем становился купец, обладатель новой идеологической этикой. Именно развитие делопроизводства начинает отодвигать на задний план систему ценностей классического рыцарства. Рациональность банкиров и государственных казначеев сменяет героический рыцарский идеал и купцов одиночек. Попытка феодалов и городской верхушки – патрициата наполнить свою казну за счёт крестьян и бедных горожан путем повышения барщины и ужесточения законодательства во второй половине XIV в. приводят к бурному росту числа крестьянских волненний (восстание Жака (1356) и восстание Уота Тайлера (1381)) и третьей волны городских революций (Париж (1355–1358), Любек (1406–08), Данциг (1380) и т.д.). Поэтому важную роль в обществе начинают играть священики и выпусники университетов, способные на простом для людей языке объяснить происходящее.

В начале эпохи “индивидуализма”, совпавшей с эпохой “Возрождения” (конец XIV–XV вв.), процесс самоиндентификации европейских стран приводит к окончательному формированию единому культурно-историческому пространству Западной Европы, Скандинавии, Польши и Венгрии. Шесть наиболее крупных центров (Англия, Франция, Германия, Польша, Дания и Итальянские города), где процесс самоиндентификации зашел намного дальше, стали оказывать влияние на культурное и политическое развитие остальных европейских стран. Крупнейшими идеологами того периода (Ян Гус, Николай Кузанский, Джованни Пико делла Мирандола и Эразм Ротердамский) были сформуровали основные постулаты процесса самоиндентификации. Во главе угла был положен культ сильного монарха, создающее единое государство в рамках единой христианской Европы, и сильного человека, способного подобный античным героям противостоять привратностям судьбы.

Создание новой культовой этики эпохи индивидуализма предшествовало изменение в представление о жизни, смерти и личности человека. Если на мусульманском Востоке чума воспринималась впервую очередь как божественное избранничество, а бегство от чумы осуждалось как грех. Человек обязан был вопринимать её только лишь как наказание посланое свыше за совершенные только им грехи. Поэтому болезнь старались лечить. В Европе болезнь поначалу воспринималась как кара небесная посланная за нарушение 10-ти библейских заповедей. Однако, входе практики ухода за чумными больными и периниманию в XV в. от арабов некоторых способов борьбы с эпидемией (система карантина и госпиталей, уход за больными), произошла эволюция представлений о жизненом предназначении человека. Вместо богоданности и богоизбраности в философии Европы формируется понятие личностого роста, труда, целостности семьи и детства. Самый наглядный пример подобного изменения во взглядах европейцев показан в смене старых и идеологизация новых святых (Св. Себастьян, Рох, Христофор, Козьмы, Дамианом и Антонием). Согласно западно-христианской идеологии все они помогали заболевшим и своим трудом заслужили место в пантеоне святых[23]. Однако, самыми почитаемыми культами святых в Европе в этот период считается культ Девы Марии и младенца Исуса Христа, символизировавших чистоту и невиность, что напрямую свидетельствовало об изменениях представлениях семейных ценностей и выделению детей в отдельную категорию общества. В эпоху Возрождения эта смена философских возрений продолжилась[24].

В политической сфере под влиянием идей Никколо Макиавели шло завершения создания представительской монархии единых государств с сильной бюрократией. Этот процес был ускорен крупной буржуазией и банкирами, заинтересованных в скорейшем создании единых рынков без таможенных пошлин и минимум затрат на перевозку. Результатом такой политики явилось появление системы европейских банков, бирж и кредита. В середине XV в. крупное европейское купечество стало стремится совместно с монархами создать почву для расширения производственных мошностей за счёт введения технических новшеств и секуляризации научных знаний, путем реформирования университетского образования. В результате этой реформы в Европе произошло ускорение обмена знаний, чему напрямую поспособствовало изобретение в 1453 г. Иоганна Гутенберга печатного станка. Постепенное введение пороха в военную сферу и судостроительных новшеств морское дело сводит на нет всю систему ценостей средневекового общества.

Окончательно решить основную задачу европейских стран по созданию единого культурного и экономического пространства Европы помешал захват в 1453 г. турками Константинополя и сход с исторической арены Византийской империи. Предпринятые несколькими десятилетиями ранее попытки римских Пап по возобновлению крестовых походов (против турок) для спасения города и объединение христианских церквей (Флорентийская уния 1439 г.) терпят полное крушение. Прямым результом этих событий явилась эпоха Великих географических открытий, вызванной поиском в обход турок прямого пути в Индию и Китай, а также окончательная победа единых государств над феодальными объединениями: во Франции после снятия Жанной Д’арк орлеанской осады в 1430 г., победы союза Польши и Литвы над Тевтонским орденом в Грюндвальдской битве в 1410 г., гуситские походы в начале XV в., победа Кальмарской Унии (Дания, Швеция и Норвегия) над Ганзой в 1440 г., завершение реконкисты после взятия последнего оплота арабов в Европе Гранады в 1492 г. И все в конце XV – в начале XVI вв. процесс самоиндентификации европейских государств был практически был завершен. На месте единого политического и культурного пространства Западноримской империи возникло множество конкурирующих европейских государств, что обеспечило Европе начиная с XVII в. получения лидерства в мире[25].

2. Три модели русской государственности.Для русских земель процесс самоиндентификации происходил в условиях перманентного политического кризиса и внешнеполитической угрозы со стороны соседей (кочевников и рыцарских орденов). Первооснову отличий Руси от Европы следует искать в климатических и природных условиях региона[26]. Климат более континентальный, чем на западе, требовавший дополнительныех энергозатрат, как для хозяйственной деятельности, так и в быту. Период сельскохозяйственных работ на Руси ограничевался 5–6 месяцами против 8 в Западной Европе при очень резких перепадах температуры и затяжной зимы[27]. Все это усугублялось демографической спецификой – редким населением, разбросанным на огромной территории, что делало еще более необходимыми коллективные усилия и коллективную жизнь. Так или иначе это не способствовало более качественному проведению сельхозработ, замедляло общеественное развитие, оставило глубокий след в народном сознании, легло в основу ментальности[28].

В итоге, все это напрямую способствовало консервации общинного землевладения и формированию уникальной системой вассально-леннных отношений. Из-за отсутствия аллодиальных традиций князья не могли формировать условные земельные держания для своей администрации. Дружинники, не получая земли, долго не превращались в служилое сословия – дворян – оставались привязанными к княжеским резиденциям. Как следствие, вместо служилого слоя мелких землевладельцев (как на Западе, а позднее, и у западных славян), княжеская администрация стала формироваться из министериалов – личных рабов знати (холопов). Некоторые общеевропейские традиции – взаимоуважение и взаимообязанности великих и удельных князей, вышедшие из позднеродовых дружинных обычаев, не развились, как на Западе, а подавлялись отсутствием института частной собственности на землю. Но, это не служило основным препятствием на пути восприятию основ западной модели феодализма. Ибо знать, заинтересованная в земле, стремилась закрепить свою власть за собой, то есть приравнять её к западноевропейскому аллоду, то есть частную феодальную собственности[29].

В XIII в. процесс самоиндентификации на Руси осложнился. Сказалась неблагоприятная внешнеполитическая обстановка. После падения Константинополя в 1204 г. окончательно теряет своё значение торговый путь по Днепру “из варяг в греки”, что приводит к ускорению центробежных тенденций в русских землях. Сформировашиеся ещё XII в. три политических центра Киевской Руси (киевский/галицко-волынский, новгородский и суздальский), начинают тяготеть к близлежащим экономическим центрам: Ганза, итальянские города, Великий шелковый путь. Поэтому процесс самоиндентификации происходил по разному.

Наиболее близкий к Европе русским политическим центром являлась Новгородская земля. Однако традиционное для отечественной историографии представление о том, что основными центрами Северо-Западной Руси являлись исключительно Новгород и Псков не являлось таковым. Главными отличительными чертами политеческой системы Северо-Западной Руси являлись: относительная ранняя независимость от Киева (начиная с XII в.); ограниченость княжеской власти при сильном значении собрания общины – Совет господ; географическая и религиозная близость с Европы[30]. Поэтому можно открыто утверждать, что северо-западная политическая модель была распространениа в ряде других крупных древнерусских центрах, расположенных на протяжении днепровского торгового пути (Полоцк, Витебск и Смоленск). Фактически являясь частью Западной Европы, северо-западным русским городам не потребовалось тратить особенно много времени и сил на модернизацию сложившейся политической системы.

Близость к европейским городам подтверждал тот факт, что практически все центры Северо-Западной Руси явлись “гуляющими городами”. Главной отличительной чертой подобных поселений – постоянная смена месторасположения при наличии в структуре управления представителей нескольких близлежайших общин. Фактически эти образования являлись когломерацией небольших племеных поселений, объединеных общим законодательством и общей системой обороны. Подобные поселения были широко распространены в Балтийском регионе (Любек, Щецин, Гданьск, Рига, Ревель и др.). Поэтому процесс самоинтетификации здесь закончился несколько ранее чем в других русских центрах. Северо-западые русские города скорее ощущали себя европейскими с вытекающими от сюда последствиями: уважение к законодательству, свобода волеизъявления. Та легкость с которой купцы северорусских городов вели свою торговлю в остальных балтийских городах лишь подтверждает этот тезис[31].

Во второй половине XII – начале XIII вв. во многих городах Северно-Западной Руси прокатывается волна восстаний, целью которых было освобождение от княжеской власти. По аналогии с европейскими коммунальными революциями первой волны северо-западные русские города получают статус феодальных республик (Новгород в 1209 г., Полоцк в 1159 г., Смоленск в 1229 г.). В XIV вв. этот процесс способстовал принятию во многих городах Северно-Западной Руси из Польши и Германии любекский вариант Магдебургского права и включение в североевропейский экономический район. Однако, главной особенностью структуры управления северо-задных русских городов являлось то, что церковные структуры имели вес при вынесение окончательных решений. Именно, через эти города на Русь началось проникновение христианства[32].

Схожесть сформированной к XIV в. системы управления северо-западных русских городов с североевропейскими обуславливалась не только их географическая близость, но и культурное, религиозное и экономическое единство. Появление русских еретических течений (бичевальников, стригольников, жидовствующие)[33] и самостоятельного новгородского былинного эпоса о купце Садко, где большую роль играло личное развитие человека, являлось прямым доказательством этого. Отчастью резкий территориальный рост Новгорода на восток во второй половине XIV в. объясняет подъем потребления в Европе в следствии резкого похолодания русской пушнины. Полоцк, Смоленск и Витебск начинают ориентироваться на лежащую в устье Западной Двины орденскую Ригу. Принятие кульмского варианта Магдебургского права в городском судопроизводстве хотя и привело к усилению позиции местного князя и как следствии в сближении с юго-западными русскими княжествами, но в значительной степени это факт определил разрыв с северо-восточными и северо-западными русскими землями и русским православием, осложнило процесс самоиндентификации.

Сформировавшаяся ещё в XII в. в Северо-Западной Руси своеобразная социальная мобильность позволила её городским центрам не только достаточно успешно развиваться, но проводить активную внешнюю политику. Однако, в результате изначально заложенных противоречий между советом общины и «новыми жителями», и феодальный характер экономических отношений не позволили политическим центрам Северно-Западной Руси эволюционировать в нововременные буржуазные республики. Они были вынуждены встраиватся в уже сложившие к концу XV в. политические системы Великого княжества Литовского и Великого княжества Московского.

Несколько иначе происходил процесс самоиндентификации в Северо-Восточной Руси. В конце XII в. Киев окончательно теряет контроль над этими территориями. Окончательный этот разрыв оформился во время нашествия Батия на Русь 1237 – 1240 гг.

Основные причины этого нашествия историки называют колоссальные климатические и политические изменения охватившие степи в конце XII – в начале XIII вв. Возникший на этом фоне монгольский племенной союз во главе Темучином, избранного на Великом курултае в 1206 г. Чингисханом (Великий хан), подтверждают этот факт.

Политическая система государства Чингисхана основывалась на морально-правовом кодексе яса, регламентировавший все моменты жизни каждого монгола. И все же главным отличием монголов от большинства народов Евразии явлалсь тенденция распада семейной общины и переход к соседской. Поэтому основной политической единицей государства составляло маленькое семейное объединение – ясун. Соединение нескольких таких семейств составляли аймаг и обог. Люди, который жили вне ясун и обог назывались джад (чужак, посторонний). В монгольском обществе имелись также и рабы богол. Их положение отличалось от положения рабов у других восточных народов. У монголов рабами становились военнопленные. Они выполняли обязанности слуг и прислуги. Если богол за какую-нибудь работу удостаивался заслуги, он становился свободным. Таких людей у монголов называли дархан.

Во главе ясун и обог становились люди, которые проявляли свою смелость, способности и умение. Их называли ноян. Для подчеркивания тех или иных способностей и умения ноян, с их титулом употреблялись и слова, которые характеризовали их способности и умения. Например, багатур – богатырь, сечен – умный, мерген – меткий стрелок. Помощников ноян называли нёкёр. Практически вся общественная система монголов была перенесена в структуру армии. Согласно данными исторических источников ясун и обог одновременно являлись отдельными военными единицами возглавляемыми ноянами. Самыми крупными военными подразделениями монголской армии являлись тюмен (десять тысяч), мингхан (тысяча), джагун (сотня), арбан (десять). Таким образом, монгольская армия представляла собой объединение больших и мелких ясунов и обогов.

Во главе политической и военной структуры монголов находился избранный на курултае Великий хан. По традиции, хан обязан был передасть части государства своим сыновьям кёбегуну в наследство и в качестве тимара. Ноян подчинялся кёбегуну. Таким образом, схема подчинения в монгольской армии может быть представлена следующим образом: Хан – кёбегюн – ноян – нёкёр.

В 1211 г. Чингисхан пересек со своей армией пустыню Гоби, вошел в Северный Китай. Так начались великие завоевания монголов. В 1223 г. монголы вышли в половецкие степи. Здесь на реке Калке 31 мая 1223 г. состоялось первое столкновение объединенных сил русских и половцев против монгольских войск. В этом сражении объединенные силы русских и половцев потерпели поражение. Однако монгольская армия решила не идти дальше и повернула на северо-восток и вышла в пределы Волжской Булгарии. Потерпев на Волге ряд поражений, монгольская армия вернулась в Монголию.

В 1235 г. на курултае в городе Каракоруме, который проходил под руководством нового великого хана Угедея, третьего сына Чингизхана, было принято решение о новом походе на Запад. Основные походы монгольских войск на Запад были проведены под руководством Бату (в русских летописях Батый). В 1236 г. монгольская армия покорила Волжскую Булгарию. Осенью 1237 г. пало Рязанское княжество, февраль 1238 г. – Владимир, Москва, Коломна. В 1239-1240 гг. был совершен второй поход на Русь. Весной 1239 г. Батый разгромил Переяславль Южный, осенью Черниговское княжество. Осенью 1240 г. монгольское войско, форсировав Днепр, захватило Киев. В следующем году нападению подверглось Галицко-Волынское княжество[34].

После этого монгольское войско под руководством Батыя двинулась далее на Запад. Подверглись разграблению Польша, Венгрия, Чехия и Балканские страны. Монгольские войска вышли к границам Германской империи, дошли до Адриатического моря. Однако, осенью 1242 г. хан Батый после получения известий из Каракорума вынужден свои войска обратно на Восток.

Чингизхан еще до своей смерти в 1227 г. свою империю, в которую входили разные народы и территории, поделил между своими сыновьями. Старший сын Чингизхана Джучи получил территории на северо-западе. (Хорезм, северные области Персии на южном берегу Каспийского моря, и территории к западу от Иртыша). Вскоре Джучи умирает. Ханом после его смерти был назначен страший сын Джучи Бату. После похода Батыя в Западную Европу земли Среднего и Нижнего Поволжья, Северного Кавказа вошли в состав улуса Джучия. Столицей государства вначале был город Булгар. Однако, уже 1260 г. ею становится специально построенный в Нижнем Поволжье Сарай-Бату, позднее Сарай ал-Джедид (Сарай-Берке).

По своему социальному устройству Золотая Орда являлась типичным феодальным государством. Все его земли и население (кочевое, сельское и городское) принадлежали правящему дому Джучи во главе с ханом, Титул «хана» (в русской исторической традиции «царя») носил только представители династии Чингисхана. Территория Улуса была распределена между крупными феодалами – «царевичами» из ханского рода, гражданскими чиновниками и военными. Основную массу населения государства составляли сабанчи (земледельцы) и уртакчи (скотоводы)[35].

После нашествия хана Батыя в 1237 – 1240 гг. на русские княжества значения Киева как одного из политических и экономических лидеров сходит практически на нет. Вместо него на первые роли на юго-западе начинает выходить связанное с Европой через Львов Галицко-волынское княжество. Новгород и другие северо-западные русские центры вынуждены были отстаивать свою независимость от шведов, литовцев и немецких рыцарей в обмен на признание власти ордынского хана. Многие русские города и села подверглись разгрому, хозяйственной жизни Руси был нанесен серьезный удар. Хотя русские княжества не были включены включены в состав Золотой Орды. Ордынские ханы рассматривали их как политически автономные, но находящиеся от них вассальной зависимости. В обязаность каждого русского княжества находился ордынский “выход” – плата дани. Право на великое княжение давалось на основание ярлыка, выдаваемого ханом. При этом ханы довольно умело использовали противоречия, существовавшие между русскими князьями в борьбе за титул великого князя. Первый ярлык на великое княжение получил Ярослав Всеволодович (отец Александра Невского), который в 1243 г. побывал в ставке хана и стал владеть Владимиро-Суздальским княжеством и Киевом. Ярлыки получили и другие князья, признавшие вассальную зависимость от хана.

Владимиро-Суздальская земля еще до нашествия монголов начинает ориентироватся на восточные рынки. Приход хана Батыя окончательно встраивает княжество в общую структуру Великого шелкого пути и южноевропейского экономического района, тем самым из-за слабости сухопутных внутрирусских торговых путей была потеряна прямая связь с североевропейских экономическим районом. Свидетельствм чему служит существование в XIV в. в Москве колонии татарских купцов в районе улицы «Ордынки», русской православной епархии в столице Золотой орды г. Сарай и упоминание генуэзских купцов из Крыма. В результате процесс самоиндентификации в Северо-Восточной Руси выразился в стремление владимирских и московских князей упрочить при помощи Орды свое политическое лидерство в русских землях. Установившийся в XIII – XV вв. своеобразный симбиоз власти в северо-восточных русских княжествах московских князей и ордынских ханов фактически не противоречил политической традиции Владимиро-суздальской земли[36].

Северо-Восточная Русь не имела глубоких вечевых традиций. Вместе с этим в XII в. в Ростове и Суздале происходило взаимодействие городского вече и князей, назначавшихся из Киева. Изгнание в 1162 г. Ростово-Суздальским князем Андреем Боголюбским (1157-1174) из княжества своих братьев, племянников, мачеху и дружину отца положило начало единовластью князя. Андрей перенес столицу своего удела во Владимир-на Клязьме. При Владимиро-Суздальском князе Всеволоде II Большое Гнездо (1176-1212), который провел успешную борьбу против бояр, единовластье князя еще более усилилось. Поэтому ещё до прихода монголов на северо-востоке Руси сложилась традиция обожествлять княжескую власть и наделять князя сверхчеловеческими способностями, поддерживавшаяся самими русскими князьями при помощью ношениями дорогих, жарко сверкавшими нарядами и оружием с проживанием «златоверхих теремах», восседаниях на «золотых», «златокованых» столах, получила в XIII в. во Владимиро-Суздальском княжестве новое содержание. Ордынские ханы при поддержки сначала Великих владимирских князей, а потом и Великих московских князей стали восприниматься как единственными верховными правителями русских земель. Их род считался «золотым». При жизни они наделялись харизмой, после смерти обожествлялись. Представления об особом статусе «ордынских царей» нашли отражение в оформлении парадных приемов, которые они устраивали для жителей завоеванных городов и иноземных послов.

Одним из первых русских князей, кто воспринял новых верховных правителей земли Русской стал Александр Невский (1252–1263). Стремясь закрепить за собой и за своими потомками великокняжеский титул, он пошёл на прямое подчинение ордынским ханам. В 1257–1259 гг. Александр помогает провести первую общерусскую перепись населения и организовать повсеместный сбор дани («ордынского выхода»); при этом включает в зависимость от Орды даже не завоеванные предшествующими походами территории, например, Новгородскую землю. С 1257 г. практикуются назначения в русские княжества наместников ханов – баскаков, которые обладали большими военно-административными полномочиями по сбору дани и контролю за выполнением других повинностей населением. В их распоряжением имелись военные отряды, которые частично формировались из местных жителей. Во Владимире рядом с великим князем находился «великий баскак».

Не последнюю роль в процессе самоиндентификации Северо-Восточной Руси сыграла позиция православной церкви. После нашествия Батыя русская православная церковь была включена в состав государственных органов Золотой Орды, фактически исполняя функции сборщика дани. За это русской православной церкви было разрешено создать в Сарае в 1261 г. русскую епископскую кафедру и освободится от уплаты дани («выхода») и исполнения повинностей. Отныне все сношения с константинопольской патриархией можно было проводить только через Сарай. Однако, после официального признания ханом Узбеком в 1312 г. ислама в качестве основной государственной религии Золотой Орды, между церковью и ханами отношения становятся все напряженнее. В конечном итоге, это вылилось в открытую пропаганду церковью освобождение Руси от ига. Попытка золотоордынских ханов предотвратить выход русских земель из под опеки орды, путем поддержки московских князей, лишь усугубляет сложившуюся ситуацию.

В XIV в. основным центром православия на Руси становится Москва. При московском князе Иване Калите происходит незаметные на первый взгляд, но имевшее значение для самоиндентификации северо-восточной Руси два события. Первое, изменение в титуловании Великого князя, что фактически сделало потомков Александра Невского единственными верховными правителями северо-восточной Руси. Второе, принятие в качестве основы государственной структуры управления византийскую систему, основанную на принципах симфонии между светской власти (монарха) и духовной влавсти (церкви). Но в отличие от Западной католической Европы, признавалось первенство первой власти над второй при верховенстве “божего слова”.

Таким образом процесс самоиндентификации в Северо-Восточной Руси получил свое выражение в формуле: светская власть основной проводник слова господа своим подданым. Сложившая политическая система Византии, когда правители и церковные иерархии правосланых стран должны были подчиняться православному императору и константинопольскому патриарху, была полностью воспринята московскими князьями в качестве модели поведения с подчинеными и примера построения нового государства, основанное на библейких нормах морали и сыновьем послушании.

В этих условиях Иван Калита активно содействовал переезду в Москву киевского митрополита. Следствием чего византийский император и константинопольский патриарх стали выступать в поддержку московский князей. Они усмотрели в правителях Великого княжества Литовского, видевших себя в главной роли собирателей русских земель, нарушителями сложившейся системы. Не последнюю роль в этом процессе сыграло ослабление в результате эпидемии чумы, политических и религиозных кризисов основных геополитических соперников Москвы Литвы и Золотой Орды. Это дало в руки московских князей козыри в деле построения единого русского государства[37].

На завершаюшем этапе самоиндентификации происходит окончательно формирование единого государства с сильной великокняжеской влестью, имевшей в своей основе неограниченную светскую власть золотоордынских ханов (царей) и духовную власть византийских императоров (цезарей). Этот процесс прошёл несколько этапов. Первый – так называемое возвышение Москвы, которое происходит в рамках Великого Владимирского княжения и завершается во времена Дмитрия Донского (вторая половина XIV в.) слиянием московского и владимирского княжества. После победы над Великим княжеством Тверским в борьбе за великоняжеский престол, установление контроля над южными выходами Новгородской земли в 1350-х гг. и победы над Куликовом поле (1380 г.) московскими князьями была создана система договоров с удельными князьями, позволившая Москве выступить в открытое противостояние с Новгородом. Фактически была создана федерация военно-служилых княжеств во главе с Москвой.

На втором этапе (конец XIV – начало XV вв.), окончательно окрепнув после феодальной войны, Великие князья Московские начинаю достаточно активно ликвидировать независимость русских княжеств. Большую роль в этом процессе играют наличие играть московское боярство, состоящее из потомков служилых бояр и князей и имевшее достаточно широкие полномочия. При Дмитрии Донском практически все князья стали носить по отношению к московскому князю титул «молодший брат». Основная масса населения Великого княжества Московоского холопы и крестьяне к XV в. объявляются данниками князя – «черными людьми», т.е. выплативших дань князю и выполнявших повинности по содержанию в порядке городских укреплений. Со временем к «черному» податному населению стало относится и городское население. Культурологические следы этого процесса обнаруживаются в многочисленных русских летописях и былинных эпосах (Задонщина, Сказание о Мамаевом побоище, былины о русских богатырях). Однако, в отличие от новгородских и северорусских, главной темой в восточнорусских литературных источниках становится герой-князь или служилые люди, доказывающие при помощи подвига преданность общерусскому делу.

В отличие от городов Великого княжества Литовского и Северо-Западной Руси, города в Московском государстве не пользовались иммунитетом в виде магдебургского права. Еще в XV в. многие города как правило сохраняют сельскохозяйственный характер, но в социальном и политическом отношении – постепенном отделяются от деревни, замыкаясь в рамках посадкой общины. Городские мирские сходы были в значительной степени наследниками древних вечевых традиций, не имея, правда уже тех государственных полномочий. Их прерогативы ограничивались решением насущных нужд горожан, раскладкой повинностей, сбором средств на общественные постройки и т.д. На «большую политику» они уже не замахивались.

Надо отметить архаический характер сословий и их служебное положение по отношению к государству. В то же время – свободное их состояние. В целом, система управления в Московском княжестве, как и в отдельных северо-восточных княжествах, была проста и напрямую связана с княжеским двором. Все управленцы были связаны с князем и княжеским хозяйством, ведали теми или иными отраслями княжеского хозяйством, занимаясь одновременно и проблемами местного населения. В XV в. большую роль в государственной системе Великого княжества Московского получают непосредственные слуги князя – воеводы, наместники и волостители.

На третьем этапе создания единого русского государства (вторая половина XV – начало XVI вв.) окончательно складывается единое государство с новой идеологической основой – “Москва третий Рим”. Это позволило княжеству и его правителю Ивану III стать не только идеологическими наследниками Византийской империей и сильным экономическим игроком Европы (1494 г. был закрыт в Новгороде и перенесен в Москву немецкий двор), но и через прекращение вассальных отношений с Ордой стать новым лидером татарских ханств.

Окончательно, процесс самоиндентификации Северо-Восточной Руси завершается в середине XVI в., когда Великий князь Московский Иван IV Грозный принимает титул “Царя всея Руси”, объединив в титулатуре древнерусские, золотоордынские и византийские властные традиции. Комбинация “московский царь – русская православная церковь” это была не столько заявка московских правителей на все древнерусские земли, а сколько на политическое лидерство в Европе и в бывшей Золотой Орде. Попытки отдельных представителей высших сословий противовстоять сильной княжеской власти (ересь “жидовствующих”) оказываются преждевремен-ными. При непосредственной поддержки центральных властей и великого князя православная церковь стала одним из главных идеологов сильной центральной власти московских царей. Издание Судебников 1497 г. и 1551 г., многочисленные летописи конца XV–XVI вв. лишь фиксирует сложившиеся в Московском государстве систему государственных отношений.

На юго-западе бывшей Киевской державы складывался третий вариант самоиндентификации русских земель. Одной из главной причиной возникновения этого варианта явилось близость княжеств к Центральной Европе. Особенно это становится заметно сразу же после нашествия хана Батыя в начале 40-х XIII в. Именно тогда были окончательно потеряны прямые контанты с Северо-Восточной Русью, что заставило галицко-волынских князей ориентироваться на западных соседей (Польшу и Венгрию). В итоге, структура управления юго-западных русских княжеств стала напоминать западноевропейскую, где большое значение имел договор между различными сословиями. В тоже время в законодательном праве Юго-Западной Руси большое значение имело княжеское слово подлежащее немедленному исполнению. Этот законодательный дуализм объяснялся сложившийся в период противостояния галицко-волынских князей с местным боярством – потомками племенных вождей (конец XII в.)[38]. Поэтому уже изначально процесс самоиндентификации юго-западных русских княжеств проходил по западноевропейскому варианту, а сами они самоиндентифицировали себя как субъекты единого европейского политического и культурного простанства.

На фоне возрастания внешнеполитической активности молодового Литовского княжества во второй половине XIII в. положение юго-западных русских княжеств стало резко осложнятся. Геополитическая ситуация в регионе (тевтонская и монгольская угрозы) породила взаимную заинтересованность в друг друге литовской и соседних русских правящих элит. На этой основе во второй половине ХIII в. происходит оформление в единый политических союз русских княжеств с наиболее сильными и политически амбициозными литовскими вождями и их дружинами – Великое княжество Литовское[39].

Структура управления нового государства практически полностью повторяла систему властных отношений Юго-Западной Руси. Это позволило не только сохранить политическую самостоятельность и до определенной степени суверенитет северо-западным русским городам Полоцку, Смоленску и Витебску, а литовским князьям рода Гедеминовичей после над ордынцами в битве у Синих Вод (1362 г.), имевшую для русских людей схожее значение с победой на Куликовом поле (1380 г.), стать на время лидерами в процессе собирания древнерусских земель. В конце XIV в. Великое княжество Литовское все более превращается “литовско-русское” (Гедимин, овладел Минском и Пинском (1340–1341); Ольгерд – Черниговым, Киевом, Волынью и Подолией (1345–1377); его племяник Витовт – Смоленском (1395).

Для осмысления процесса самоиндентификации юго-западных русских княжеств следует учитывать и тот факт, литовские князья стремясь сохранить свою значимость для европейской политики в конце XIV в. начинают процесс сближения естественном союзником в борьбе с Тевтонским орденом – Польшей. Все это приводит к тому, что уже ХV-ХVI вв. усиливается поток проникновения в Литву основных элементов западноевропейской культуры (философии, архитектуры, европейское законодательство и городские свободы)[40], что приводит к столкновению интересов литовской верхушки и русского большинства. Все это отражается на весь уклад русского населения княжества.

Быстрое территориториальное расширение Великого княжества Литовского в эпоху складывания единых европейских государств (конец XIV – XV вв.) и прямые столкновения с соседями (Золотая Орда, Москва, Тевтонский орден) приводят к ускорениям кризисных тенденции в княжестве. Разгром Тамерланом Золотой Орды и державы турок-османов в Анатолии, сближение с Польшей (Кревская уния – 1385 г.) и победы Тевтонского ордена в Грюнвальдской битве (1410) несколько смягчает, но окончательно не снимает с повестки дня вопрос о самоиндентификации литовской державы. Этот процесс осложнился религиозным кризисом.

В этих условиях литовский князья Витовт и Свидригайло Ольегрдович вынуждены были в ущерб интересам центральной власти пойти на расширение прав русским князьям (Виленско-Радомская уния – 1401 г., Городельская уния – 1413 г., Городельско-гродненская уния –1432/33 гг., Брестская «персональная» уния – 1446 г., Великий привилей – 1447 г.)[41]. В городах получил свое распространение польский вариант Магдебургского права – Кульмская грамота. Установившийся таким образом государственный строй на территории Великого княжества Литовского фактически повторял в общих чертах средневековый западноевропейский феодализм. Попытка ввести во второй половине XV в. на территории княжества унию православной и католической церкви привели не тольку к конфликту православным населения, но к многочисленным войнам с Москвой (1492–1494, 1500–1503, 1512–1522). В результате последних, с одной стороны, литовские князья лишились лидирующей роли в соперничестве с Москвой в процессе объединения русских земель, а с другой, ускорился процесс окончательного сближения княжества с католической Польшей. Римские Папы увидели в этом возможность расширение своего влияния на востоке Европе и создании мошного барьера “восточному варватству” в лице Московского государства и объявившей себя прямой наследнице Византии Османской империи.

В 1569 г. была подписана Люблинская уния, соединившая на федеративной основе Польше («корону») и Литву («княжество) в одно государство – Речь Посполиту. В основе нового государства была положена идея Витовта конца XIV в. единая «Сарматская Европа» под скипетром литовских князей. Концептуальное её обоснование принадлежит итальянцу Калимаху (Филлиппу Буанакроси), дополнивший эту идею представлением о развитии христианского государства по образцу итальянских республик при сохранении сильной королевской власти – Imperium Jagellonum (империя Ягайлло)[42]. В 1596 г. в Бресте была подписана церковная уния явившаяся логическим результатом развитие системы управления Галицко-волынского княжества, где основу состовлял диктат феодального права.

Таким образом, можно утвержать, что в XVI в. на процесс самоиндентификации юго-западных русских земель стала оказывать влияние вестернизация, то есть перенимание православным населением княжества западных норм и ценностей. Даже среди наиболее консервативной части населения – крестьянства, в условиях усиливавшегося закрепощения, начинает расти значение индивидуального землепользования и других западных ценностей, что отразилось в активном распространении униатства.

Лекция 6. Мир на пути к техногенной цивилизации
(XV – I пол. XVII вв.)