Проблема двойной контенгентности.

Н.Луман рассматривает во взаимосвязи понятия «консенсус», «диссенсус», и проводит интерпретацию их соотношения, обращаясь к понятию «двойная контингентность» (или «двойная зависимость от обстоятельств»). В определении «двойной контингентности» Н.Луман развивает следующую парсонсовскую идею: «Взаимодействию присуща двойная контингентность. С одной стороны, удовлетворение Ego зависит от того, какие альтернативы он выбирает из числа имеющихся. В свою очередь, реакция Alter будет зависеть от осуществляемого Ego выбора, и, сверх того, осуществляется еще и выбором со стороны Alter. Вследствие этой двойной контингентности коммуникация, являющаяся необходимым условием для культурных образцов, не может существовать как без обобщения и отвлечения от частного в конкретных ситуациях (которые никогда не бывают идентичными для Ego и Alter), так и без стабильности значения, которое могут гарантировать только «конвенции», соблюдаемые отдельными сторонами» [12, с. 151]. Признавая значение парсонсовской интерпретации «двойной контингентности» для развития теории социальных систем (в частности, понятие «двойная контингентность» помогает, по мнению Лумана, вновь увидеть в единстве понятия «система, комплексность, самореференция, смысл» [12, с. 152]), Луман одновременно проводит различия своей и парсонсовской концепции. C точки зрения поставленной в статье задачи доработки понятийного аппарата конфликтологии, особенно важно проследить, каким образом Луман осуществляет это разграничение, поскольку базовым понятием здесь выступает «ценностный консенсус» и определение его роли в понимании общества.

Именно парсонсовское положение о том, что социальное действие невозможно, «если Alter ставит его в зависимость от действий Ego, а Ego стремится связать свое поведение с Alter», привлекает особое внимание Лумана; причем он видит в этом не голое согласование поведения, не координацию интересов различных акторов, а основное условие возможности социального действия как такового; то есть именно проблему двойной контингентности Луман относит к условиям возможности действия. При этом он подчеркивает, что при переходе от проблемы двойной контингентности к представлениям о ее решении «наши пути с Парсонсом расходятся» [12, с. 153]. И одним из основных понятий, фигурирующих при определении этого расхождения, является понятие «ценностного консенсуса». Т.Парсонс, по мнению Н.Лумана, решает проблему двойной контингентности через допущение о ценностном консенсусе, о согласованной нормативной ориентации, об общей символической системе, имеющей нормативный характер. Н. Луман критически относится к этим положениям, подчеркивая, что в них, как во всей социологии первой половины ХХ века предполагается, что общества передают культуру по традиции, поэтому культура предшествует любой социальной ситуации: «Долговременные структуры, постоянно обеспечивающие социальный порядок, уже существуют в культурном наследии, то есть в прошлом. Соответственно, проблема социального порядка представляет собой не столько проблему политической власти, сколько проблему социализации. Используемое Т. Парсонсом понятие взаимопроникновения сводит эти аспекты к единой формуле. Однако тем самым постановка проблемы лишь отодвигается в прошлое. В таком случае социокультурную эволюцию еще можно понимать как отклоняющуюся социализацию, но в принципе конституция социальных систем всегда связана с наличным кодом, хотя должна бы объяснять его возникновение и функцию» [12, с. 153].

По мнению Н. Лумана, формула двойной контингентности выходит за пределы этого традиционного начала теории. «Решение проблемы двойной контингентности не обязательно искать только в наличном консенсусе, то есть исключительно в социальном измерении. Существуют и функциональные эквиваленты, например, временное измерение. В еще неясной ситуации Alter определяет свое поведение методом проб. Он начинает с приветливого взгляда, жеста, подарка – и ждет, примет ли и как примет Ego предлагаемое определение ситуации. В свете этого начала каждый последующий шаг является действием с определяющим эффектом – позитивным либо негативным, - уменьшающим контингентность» [12, c. 153-154].

По мнению Лумана, допущение о ценностном консенсусе не является необходимым: при большем открытии случайностям возникает «порядок из шума». Чтобы получить ответ на вопрос о соотношении двойной контингентности и проблемы социального порядка, Луман вновь обращается к понятию «смысла», чтобы говорить об Alter и Ego как об «открытых возможностях определения смысла, которые даны переживающему их или другому всякий раз как определение горизонта» [12, c. 154].

Все это приводит Лумана к выводу о том, что «благодаря модификации основ теории Парсонса можно соединить феноменологию и системную теорию, анализ смысла и анализ отношений системы и окружающего мира» [12, c. 156]. Синтез феноменологии и идей Парсонса характерен, как известно, и для идей Ю.Хабермаса, и в этом созвучие некоторых из методологических принципов лумановской и хабермасовской концепции, при всем их различии (Хабермас, как известно, строит свою концепцию на разграничении между жизненным миром и социальными системами [15]). Сходством является также внимание к понятию «консенсус», хотя интерпретируется консенсус в концепциях Н.Лумана и Ю.Хабермаса по-разному.

Для Н. Лумана консенсус – это, прежде всего, актуальное «сомыслие»; генерализация консенсуса и институционализация непосредственно связаны друг с другом. Н.Луман подчеркивает, что коммуникация не может пониматься как вклад, интегрирующий систему, как создание консенсуса, так как это означало бы, что она подрывает свои предпосылки и может жить лишь за счет некоторой безуспешности. «Что же еще, если не консенсус, есть результат коммуникации?» [12, c. 236] - спрашивает он при этом. Отвечая на этот вопрос, Н. Луман подчеркивает, что к важнейшим достижениям коммуникации относится обеспечение чувствительности системы к случайностям, к возмущениям, к шумам особого рода, так как с помощью коммуникации можно делать понятным неожиданное, нежелательное, разочаровывающее. «При этом «понятное» не означает, что могут быть поняты основания и изменены обстоятельства… Решающим является необходимость для возмущений вообще принимать смысловую форму, что дает им возможность быть рассмотренными в дальнейшем» [12, c. 236]. При этом «благодаря коммуникации система создает и повышает свою чувствительность и, таким образом, посредством постоянной чувствительности и раздражимости поддается действию эволюции» [12, c. 236]. По мнению Н.Лумана, «для корректировки этого беспокойства консенсус не слишком пригоден: в таком случае опасность заблуждения, ошибки, бездействия была бы слишком велика». Здесь также видна прямая и косвенная полемика с концепцией Ю.Хабермаса (в рамках которой подчеркивается, что коммуникация направлена да достижение, сохранение или обновление консенсуса, а консенсус рассматривается как основной фактор солидарности и стабильности общества). Это становится тем более очевидным в связи с тем, что Н. Луман, обосновывая, что не консенсус является результатом коммуникации, отмечает в примечаниях следующее: «Всякие теории консенсуса должны также выдерживать вопрос, который Х.Шельски однажды задал (в устной форме) Ю.Хабермасу: что же все-таки было бы правильным в соответствии с консенсусом». [12, c. 236]. Лучше понять, что означает эта контекстная критика Н.Луманом концепции Ю.Хабермаса, позволяет рассмотрение соотношения «смысл» и «консенсус» в лумановском видении социального порядка.

Именно через соотношение понятий «смысл» и «консенсус» Н.Луман осуществляет критику всех предшествующих его теории определений консенсуса (прежде всего, рассмотренную выше в связи с проблемой двойной контингентности парсонсовскую модель, подвергая сомнению саму возможность достижения однозначного, приемлемого для всех, актуально осознаваемого согласия относительно «смысла»; Луман считает, что такого рода консенсус недостижим, поскольку смысл превышает не только разнообразие возможностей, уже установленных в актуальном потенциале индивидуальных сознаний, но и потенциал совокупного опыта). В связи с этим его альтернативная постановка проблемы звучит следующим образом: как достигается необходимое согласие применительно к опыту и отношениям вопреки жестко ограниченному и отнюдь не бесконечному потенциалу актуального консенсуса в рамках сложного осмысленно сконструированного мира? [16]. Отвечая на этот вопрос, он говорит о необходимости рассматривать не институты, а институционализацию (не результат, а процесс), подчеркивает, что только через институционализацию может быть достигнуто «сомыслие» о ценности актуального опыта и осуществляться «успешная переоценка консенсуса». Обращение к лумановской интерпретации понятия консенсуса позволяет актуализировать целый ряд понятий (смысл, сомыслие, «переоценка консенсуса» и др.), с помощью которых может быть осуществлена существенная доработка понятийного аппарата конфликтологии, связанная с возможностью лингвосоциологического анализа проблемы социальных конфликтов, в том числе с точки зрения включения лингвистических механизмов в процессы институционализации.

Еще одна методологическая проблема, которая находится в центре внимания Лумана – как функционируют механизмы избирательности в процессе коммуникации, и как они влияют на дальнейшее поведение. Н.Луман подчеркивает, что «вопрос о том, принимает ли кто-либо сообщенную информацию как предпосылку собственного поведения, возникает лишь в отношении дальнейшего события. Это - такие отборы, с помощью которых коммуникация оказывает влияние на свой окружающий мир и/или возвращается к себе самой» [12, c. 206]. В этом плане модель коммуникации, важнейшим моментом которой является избирательность, важна для лучшего понимания влияния информационных потоков на конфликтное поведение, так как позволяет увидеть многомерность процессов отбора, роль смысла и его интерпретации в этом процессе.

Именно введение «смысла» в описание понятия коммуникация позволяет говорить о коммуникации как об избирательном событии, как о трехзвенном процессе отбора. Значение «смысла» в теории Лумана подчеркивает в своих работах и Ю.Хабермас. Рассматривая «установки системной теории Лумана» в контексте проблемы «присвоения наследия философии субъекта», он уделяет особое внимание лумановской интерпретации смысла: «…Луманн определяет смысл прежде всего как совокупность ссылок на интенциональные переживания и действия, актуализируемые возможности. При этом место способного к самосознанию субъекта занимают смыслопереработывающие и смыслоиспользующие системы» [17, с. 377].

Луман подчеркивает также особую роль смысла в «смене лидерства» различных компонентов коммуникации. Синтез трех обязательных компонентов коммуникации (информации, сообщения и понимания), по Луману, устанавливается в каждой новой коммуникации, причем коммуникация порождает непрерывную смену лидерства каждого из этих трех компонентов, а посредником в такой смене лидерства выступает смысл [18]. Смысл рассматривается Луманом как необходимая форма комплексности и самореферентности любых систем (как психических, так и социальных), как один из ключевых моментов функционирования коммуникации. Все эти моменты показывают особое значение смысла в функционировании социальных систем, оказываясь важнейшим компонентом как понимания конфликта, так и консенсуса.

Как видим, наряду с понятием «конфликт», при описании процесса коммуникации Н. Луман активно обращается к понятию «консенсус». И хотя консенсус не играет в концепции Н.Лумана в целом (в его теории систем) такой центральной роли, как в теории коммуникативного действия Ю.Хабермаса, он все же может рассматриваться как ключевое понятие при рассмотрении Н.Луманом проблемы институционализации, и именно здесь наиболее отчетливо проявляется соотношение понятий «смысла» и «темы» с понятием «консенсус». При этом актуализируются также «сомыслие» и связанная с ним «переоценка консенсуса», которые можно рассматривать в качестве существенных для понятийного аппарата конфликтологии понятий, поскольку консенсус, согласно Луману, вообще может быть определен как «организованное сомыслие» или «актуализированное сомыслие».

Заметим, что прямая и косвенная полемика Н.Лумана и Ю.Хабермаса по вопросам интерпретации «конфликта», «консенсуса» и «коммуникации» требует дальнейшего изучения и может стать отдельной темой исследования. В рамках данной статьи хотелось бы лишь подчеркнуть, что концепциях Н.Лумана и Ю.Хабермаса предлагаются различные, в определенной мере альтернативные, модели коммуникации, по-разному рассматриваются соотношение конфликт-консенсус-коммуникация, но общим является рассмотрение конфликта как способа коммуникации (или включение конфликтов в процесс коммуникации) и особое внимание к языку коммуникативных процессов.

Размышления Н.Лумана по поводу того, состоит в конечном счете система из коммуникации или из действий (еще один методологический вопрос, ответ на который является принципиальным для Лумана, и при ответе на который он вновь косвенно полемизирует с Ю.Хабермасом), приводят его к следующему утверждению: «…на вопрос, из чего состоят социальные системы, мы даем двойной ответ: из коммуникаций и из их отнесения в качестве действий. Ни один из этих моментов не был бы способен к эволюции без другого» [12, с.238]. При этом Н.Луман подчеркивает важность понимания различия информации и сообщения, встроенного в любую коммуникацию, выдвигает проблемы намеренности и ненамеренности сообщения, необходимости контроля социальной коммуникации с точки зрения ее социальной уместности, обосновывает роль языка как фактора «от-дифференциации процессов коммуникации от процесса восприятия» - все эти моменты не учитываются в современных моделях анализа конфликтов, и обращение к идеям Н.Лумана позволяет восполнить этот пробел. Так, например, лумановская «от-дифференциация процессов коммуникации от процесса восприятия» может быть интерпретирована в контексте разграничения конфликта (как коммуникативного процесса) и образа конфликта (как результата его восприятия и интерпретации). При этом особенности рассмотрения Луманом роли языка, смысла, понимания, темы в процессе коммуникации создают предпосылки для разработки лингвистических моделей конфликта как коммуникативного процесса.

3. Значение системы понятий Н.Лумана для понятийного аппарата современной конфликтологии.

Обращение к интерпретации конфликта, консенсуса и коммуникации в концепции Никласа Лумана способствует доработке понятийного аппарата конфликтологии в следующих направлениях:

1. Учет наряду с «конфликтной» плоскостью «консенсусной», «замиренной» плоскости как двух взаимодополняющих проявлений коммуникативных процессов в контексте идей Н.Лумана позволяет рассматривать конфликт (как и консенсус), в качестве продолжения коммуникации, а не ее прекращения.

2. Осмысление конфликта как ситуации неопределенности с использованием понятия «двойная контингентность» дает дополнительные возможности его осмысления. "Двойная контингентность" (взаимная неопределенность позиций участников общения) дает дополнительные возможности осмысления конфликта как ситуации неопределенности. "Двойные контингентности" вызывают необходимость согласования перспектив, в результате чего и возникают самореферентные социальные системы, и конфликт выступает в роли одной из таких систем. Процесс согласования обращает внимание на понимание, смысл, тему и их языковое выражение. Исходя из позиции Лумана можно также предположить, что и ситуация консенсуса является ситуацией неопределенности, как любая коммуникативная ситуация; необходимость согласования перспектив актуализирует не только проблему понимания, но также обращает нас к таким понятиям, как «смысл» и «тема».

3. Трактовка понятия «конфликт» Н.Лумана может быть рассмотрена как альтернатива ресурсным моделям конфликта, но может выступать и их дополнением. Это является особенно важным при рассмотрении, наряду с реальными, лингвистически сконструированных конфликтов.

4. С точки зрения включения в модели анализа конфликтов лингвистических механизмов институционализации целесообразным представляется обращение к лумановскому соотношению «смысл-консенсус» и использование при описании процесса институционализации понятий «сомыслие» «переоценка консенсуса», «понимание» и др.

5. Лумановская «от-дифференциация процессов коммуникации от процесса восприятия», связанная с разграничением и взамосвязью коммуникаций и действий как составляющих социальной системы, способствует разграничению различных образов конфликта во взаимосвязи с реальными конфликтами, а, следовательно, более адекватному их анализу.

Обращение к лумановской интерпретации понятий «консенсус» и «конфликт» позволяет не только дополнить понятийный аппарат современной конфликтологии целым рядом понятий («смысл», «сомыслие», «переоценка консенсуса» и др.), не только раскрывает новые перспективы реализации лингвосоциологического анализа проблемы социальных конфликтов, но также позволяет по-новому увидеть процессы институционализации в контексте социальных изменений через рассмотрение роли лингвистических механизмов в процессах институционализации. Никлас Луман при рассмотрении процессов институционализации придает особое значение консенсусу. Однако есть и другая возможность – посмотреть на роль лингвистических механизмов институционализации через структурные характеристики конфликта. Обоснование роли «языка конфликта» в процессе институционализации является одной из граней разработки лингвоконфликтологической концепции, и одним из существенных методологических конструктов для ее обоснования являются идеи Никласа Лумана.

Литература.

1. Зайцев А.К. Социальный конфликт. – М. Academia. - 2000. – 464 c.

2. Степанов Е.И. Современная конфликтология. Общие подходы к моделированию, мониторингу и менеджменту социальных конфликтов. Уч. пособие. -М., ИС РАН, ЛКИ, 2008. - 176 с.

3. Танчер В.В., Казаков В.С. Проблема деинституционализации социальных конфликтов в контексте глобализации // Социальные конфликты в контексте процессов глобализации и регионализации. - М.: ЛЕНАНД, 2005. – 664 с.

4. Здравомыслов А.Г. Социология конфликта: Россия на путях преодоления кризиса: Учеб. пособие для студ. ВУЗов. - М.: Аспект Пресс, 1995. - 317 с.

5. Бабосов Е.М. Конфликтология: Учеб. пособие для студ. ВУЗов. - Минск: ТетраСистемс, 2000. - 464 с.

6. Дридзе Т.М. Текстовая деятельность в структуре социальной коммуникации: Проблемы семиосоциопсихологии. - М.: Наука, 1984. - 268 с.

7. Дридзе Т.М. От герменевтики к семиосоциопсихологии: от «творческого» толкования текста к пониманию коммуникативной интенции автора // Социальная коммуникация и социальное управление в экоантропоцентрической и семиосоциопсихологической парадигмах. Книга 2. М., 2000.

8. Луман Н. Почему необходима «системная теория»?// Проблемы теоретической социологии. Под ред. А. О. Бороноева. - СПб., 1994.

9. Луман Н. Медиа коммуникации. Пер. с нем. / А.Глухов, О.Никифоров. М.: Издательство «Логос». – 2005. – 280 с.

10. Даниленко О.А. Язык конфликта в трансформирующемся обществе: от конструирования истории – к формированию социокультурных идентичностей. - Вильнюс. – ЕГУ. – 2007. - 402 с.

11. Даниленко О.А. Язык конфликта как объект лингвосоциологии // Социологические исследования. – N 4. – 2006. – С. 89-98.

12. Луман Н. Социальные системы. Очерк общей теории. Санкт-Петербург. – Наука, 2007. -644 с.

13. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Тракт по социологии знания. - "Academia-Центр", "МЕДИУМ" Москва, 1995. - 305 с.

14. Knoblauch H. Zwischen System und Subjekt? Unterschiede und Ueberschneidungen zwischen Systemtheorie und Sozialkonstruktivismus // Hermeneutische Wissenssoziologie: Standpunkte zur Theorie der Interpretation / Roland Hitzler… (Hg.) – Konstanz: UVK, Univ. Verl. Konstanz, 1999. - S.213-236.

15. Habermas J. Theorie des kommunikativen Handelns. B.1, B.2. – Suhrkamp Taschenbuch Wissenschaft. - 1995.

16. Luhmann N. Institutionalisierung — Funktion und Mechanismus im sozialen System der Gesellschaft. In: Helmut Schelsky (Hrsg.). Zur Theorie der Institution. - Gütersloh, 1970.

17. Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне. Пер. с нем. – М.: Издательство «Весь Мир», 2003. – 416 с.

18. Luhmann N. Religion als Kommunikation. In: H. Tyrell, V. Krech und H. Knoblauch (Hrsg.). Religion als Kommunikation. - Würzburg, 1998.