Эсхатология

Эсхатология свободы – учение о конце свободы, о возможности ее тотального ограничения. Эту проблему рассмотрим через анализ философской проблемы, которую В.П.Бранский называет «парадоксом Пригожина о свободе»[4]. Существует явно пара­доксальное сочетание в общественном развитиидвух взаимо­исключающих тенденций: 1) рост всеобщей взаимозависимо­сти всех членов общества друг от друга и усиление регламента­ции их деятельности (тенденция к формированию идеально за­программированного человеческого сообщества), ноосферы; 2) рост влия­ния на состояние глобальной системы человеческой индивиду­альности, являющейся источником непредсказуемых случайных пертурбаций во всей глобальной системе (тенденция к наруше­нию взаимозависимости и регламентированности индивидуаль­ных действий). Можно предположить, что в соответствии с общей тенденцией сближения порядка и хаоса (их синтеза) в будущей бесконечной перспективе мы получим синтез свободы и ответственности, что явится показателем осмысленности и духовности свободы, и будет означать, по мнению В.П.Бранского, достижение человечеством свободы абсолютной.[5] В этом синтезе, возможно, разрешится и «парадокс Пригожина», а именно, прогресс общества может свестись либо к абсолютизации порядка, либо, наоборот, к абсолютизации хаоса. Задача исследователя – выявить относительный характер порядка и хаоса, найти конкретную меру их соотношения в данный период истории. Известно, что тоталитаризм – это идеология абсолютного порядка, а анархия – идеология абсолютного хаоса. Возможно ли предельное нарастание одной из этих крайностей? Существуют ли механизмы, способные уберечь человечество от крайностей, от неминуемой катастрофы, к которой неизбежно приведет та или иная крайность – свобода при отсутствии ответственности или ответственность при отсутствии свободы?

Онтология, гносеология и аксиология

Феноменология свободы, ее эссенциология и эсхатология рассмотрены нами в аспекте онтологии (учении о бытии), где важным моментом исследования является стремление знать объективные законы, свойства и характеристики явлений.

Но существует и гносеологическийаспект (точка зрения) исследования. С позиций гносеологии (теории познания) проблема выбора определяется степенью нашего знания набора возможностей-случайностей, вероятных в рамках той или иной закономерности. Здесь важным становится проблема истины: не подменяем ли мы истину чем-то иным, например, идеалом и т.д.

В аксиологическом аспекте (аксиология – учение о ценностях) широту выбора определяет тот или иной социальный идеал, культурная норма, которые хотя и не определяют наши действия так же как объективный закон (например, закон гравитации), но воздействуют на нас посредством нашего сознания. Они выступают в качестве ценностей, о которых мы не вправе забывать, и которых обязаны придерживаться. Идеалы и культурные нормы часто прописаны в виде юридических законов и правовых норм. Остановимся на этом аспекте подробнее. Аксиологический аспект исследования заключается в том, что свобода здесь выступает, прежде всего, как культурная норма, ценность. Поэтому она исследуется как ценность, познается ее ценностное содержание, что весьма сложно, потому что ценность оценивается, «пропускается» только через эмоциональное переживание.

Возникает вопрос о возможности рационального подхода к иррациональному, т.е. «рационализация иррационального». Для этого необходимо, как уже говорилось, постигнуть природу идеала, особенно в его взаимоотношениях с истиной.

Что такой способ идеализации действительно существует, можно показать на следующем примере. Идеальная сфера есть множество точек равноудаленных от центра. Идеализация в данном случае заключается в последовательном стремлении свести к нулю различия расстояний множества периферийных точек от центральной. Таким образом, идеал есть результат процедуры идеализации, а именно, исключение каких-либо нежелательных свойств объекта и замена их желательными для нас.

Потому свобода может быть представлена и как идеал (идеализированный объект), и как реальный объект, о котором возможно истинное знание. Рассмотрим первое. Свобода является социальным идеалом. Помимо любви к порядку, связанной с ответственностью, существует также любовь к хаосу, связанная со свободой, обе тенденции уравновешивают друг друга. Так, традиция, которая сама по себе есть порядок, допускает бунт против порядка (шутовство, юродство, карнавал, вакханалия и пр.).

Свобода – «друг и враг», добро и зло для человека и человечества: классическая литература, в частности, романтического направления, говорит о демоне как «царе познанья и свободы», который увлекает и губит; стоит вспомнить также научно-фантастические романы, фильмы ужасов, антиутопии и утопии, – все это говорит о противоречивости (амбивалентности) свободы как ценности. Религиозные доктрины содержат различные толкования свободы, и все связывают дар свободы лишь с деятельностью высших существ (ангелов и демонов) и предостерегают человека (ничтожное существо) против обольщения свободой. В культуре свобода как норма дополнена адекватной нормой ответственности (благодать-грех, преступление-наказание, вопрос-ответ и т.д.).

Важным моментом исследования аксиологии свободы становится понятие экзистенциального чувства свободы. Что значит «чувство свободы»? Характерной чертой такого чувства является ощущение свободы как наблюдаемого фактора жизни. Это возможно лишь тогда, когда человек живет в социуме, переживающем «эпоху перемен», «эпоху бифуркаций». Л.Н.Гумилев называл людей, обладающих чувством свободы, «пассионариями» (страстными). Наоборот, в эпоху «застоя», «диктатуры», «порядка» ощущение свободы теряется, появляются люди, лишенные чувства свободы. Таковы, согласно Л.Н.Гумилеву, «субпассионарии», люди пассивные, довольствующиеся сокращающимся тезаурусом свободы. Безусловно, рост или уменьшение в обществе пассионариев в решающей степени связано с законами самоорганизации социума, а в меньшей – с влиянием космоса, биосферы, других внешних несоциальных условий. Однако и пассионарность (страстность) есть относительная величина, разная в разные эпохи. В эпоху освоения новых земель требовалась одна пассионарность, а в эпоху «всеобщего политехнического образования» - другая. То же самое относится и к понятию жажды свободы.

Стохастика отбора

Однако вернемся к истинному знанию феномена свободы, к онтологии свободы.

Итак, мы установили, что свободу наших действий формирует необходимость в форме объективной закономерности или правовой нормы (идеала). Однако также установили, что познание свободы направлено на познание случайностей-возможностей, которые управляются той или иной необходимостью (законом, нормой).

Что такое случайность? Значительный прорыв в понимании природы случайности был сделан лишь с открытием нелинейных закономерностей, а также феномена диссипативных структур[6].

В социальной синергетике, которая опирается на фундамент теории самоорганизации, созданной И.Пригожиным и теории детерминированного хаоса, созданной Г.Хакеном, «свободный» отбор, совершаемый в социуме и детерминирующий все процессы социальной эволюции, может быть с полным правом назван «случайным» отбором, или отбором случайностей (физики называют это «свободой системы»), т.к.

Случайность – один из вариантов перехода возможности в действительность, который как раз и реализуется. Это не означает, однако, что случайность несущественна. Случайность – форма проявления необходимости.

Отсюда выходит, что случайность не есть только возможность, но есть также и действительность процесса. А всякая действительность может служить основанием или предпосылкой возникновения чего-либо нового. Случайность может быть причиной и потому может порождать следствия, т.е. может оказывать существенное воздействие на мир.

Чтобы подчеркнуть фундаментальность категории случайности, следует ввести понятие флуктуации как множественности изменений, неточностей воспроизводства состояний или исходных структур, которые подготавливают случайность, служат ей условием, в целом, образуют стохастику отбора.

Чтобы не быть «пешкой» в игре случайностей, человеку необходимо знать природу данных случайностей и природу той необходимости (закономерности, нормы) которая управляет их «игрой». На феноменологическом уровне мы можем видеть лишь флуктуации и случайности.

Если мы определим «знающего» и «незнающего» человека как «свободного» и «несвободного», то будем следовать рационалистической традиции (Сократ-Спиноза-Гегель-Маркс). Но в дальнейшем вынуждены будем обнаружить, что и знающий также несвободен, как и незнающий, и, наоборот, незнающий, порой, свободнее знающего, правда, лишь в особые моменты жизни, переходные эпохи общества. Что же это за периоды? Они называются бифуркационными эпохами (таковы революции, катастрофы, качественные скачки). Так, подросток, порой, свободнее опытного старца, поскольку переживает бифуркационный период жизни. Но, окажись они в одинаковых условиях, старец будет свободнее неопытного подростка и не наделает глупых ошибок.