Официальная историография второй четверти XIX в. М. П. Погодин
Ведущее положение в 30-40-х гг. XIX в., благодаря режиму политической реакции, оставалось по-прежнему за официальной историографией, которая приобретает ярко выраженный официально-охранительный характер. Вряд ли есть более выразительная характеристика тех задач, которые ставили перед историками правители России того времени, чем та, что содержится в одном из писем шефа жандармов А. X. Бенкендорфа: "Прошедшее России было удивительно, ее настоящее более чем великолепно, что же касается до будущего, то выше всего, что может нарисовать себе самое смелое воображение. Вот точка зрения, с которой русская история должна быть рассматриваема и писана".
И первый профессор на кафедре русской истории Московского университета М, П. Погодин (1800-1875), в молодости критиковавший методологические позиции Н. М. Карамзина, в середине 30-х гг., особенно после того, как он стал ближайшим помощником министра просвещения С. С. Уварова, одного из творцов теории официальной народности, писал: "Российская история может сделаться охранительницею и блюстительницею общественного спокойствия". Может показаться парадоксальным, что таким консерватором оказался выходец из семьи крепостных крестьян, выкупившейся на свободу, но М. П. Погодин действительно всю жизнь сохранял холопье преклонение перед самодержавием. В период Крымской войны, когда гнилость режима стала явной, он выступил со своими "Историко-политическими письменами", в которых, осторожно советуя правительству создать нечто вроде Земского собора, давал редкий по цинизму "рецепт", как выиграть Крымскую войну: объявить народу, что после войны он будет освобожден, и тогда народ прогонит врагов, а с выполнением этого обещания можно будет и "повременить".
Однако в 30-х гг. нельзя уже было игнорировать новые представления об истории - как науке и историческом процессе. Невозможно было не считаться и с фактом буржуазно-революционного движения в Европе. В этих условиях историки официально-охранительного направления попытались приспособить к политической задаче сохранения самодержавно-крепостнического строя данные исторического познания и новые идеи.
М. П. Погодин признавал, например, что история есть наука, но останавливался, как перед "таинством", перед объяснением сочетания свободы и необходимости в истории, склоняясь к фаталистической трактовке общего хода событий. Погодин считал, что историк ничего не дает от себя, а лишь суммирует то, что есть в источнике. Ученый сближал историю с точными науками и писал о математическом методе в истории.
Считая, что истории разных стран составляют собою "параллельные нити", М. П. Погодин от этого тезиса пошел к противопоставлению русской истории западноевропейской. "С самого начала Руси дела нашего Отечества приняли иной ход, совершенно отличный от западноевропейского", - писал его единомышленник Н. Г. Устрялов. М. П. Погодин обосновывал это положение особенностью географических условий России, предвосхищая основные установки "государственной школы". В результате историк пришел к явному эклектизму в освещении ряда исторических проблем; то он считал, например, что Москва возвысилась в ходе борьбы с монголо-татарским игом, то указывал на то, что монголо-татарское владычество над Русью способствовало ослаблению власти удельных князей и тем самым возвышению московских князей. Он отметил роль объективных, географических условий для возвышения Москвы и в то же время отводил "провидению" решающую роль в этом процессе. М. П. Погодин считал, что образование государства и приход варягов - единовременный акт. Призвав варягов, народ уходит в сторону, его историческая роль заканчивается, на сцену выступает государство - единственно творческая сила истории.
"Скептическая школа" оказала свое влияние на молодого М. П. Погодина, но, восприняв у М. Т. Каченовского принципы анализа источников, он разошелся с учеными "скептической школы" в оценке истории Киевской Руси. Докторская диссертация ученого "О летописи Нестора" (1834) явилась новым шагом вперед в изучении древнерусского летописания. Погодин считает, что летопись Нестора является цельным и ценным памятником. Важны работы Погодина о Русской правде, церковных уставах Киевской Руси.
Историк привлек для своих построений некоторые лингвистические и фольклорные материалы. Обратив внимание на единство литературного языка памятников ХП-ХШ вв. Киевской и Северо-Восточной Руси, на распространение былин киевского цикла по всей Руси, кроме Украины, он пришел к выводу, что между Киевским и Московским государствами существовала непосредственная этническая преемственность, что уже в Киевской Руси жили такие же "великороссы", как в позднейшее время в Московской Руси, потому что в свое время они с "Юрием Долгоруким, Андреем Боголюбским переселились на север, в землю Суздальскую". Получалось, что русские в современном этническом виде существовали уже в Киевской Руси, а украинцы будто бы не имели никакого отношения к киевскому периоду истории. По своему политическому содержанию концепция Погодина о происхождении русского государства была откровенно великодержавной и вполне соответствовала политике царского правительства в отношении Украины. Вместе с тем М. П. Погодин явно преувеличивал степень передвижения населения с днепровского юга на окско-волжский север, хотя сам факт этой миграции был им подмечен правильно.