США после Первой мировой войны
Реализм. Модернизм. Постмодернизм
ЛЕКЦИЯ 10
Литература XX века. Традиции и эксперимент
Настоящий некалендарный XX век начался с войны, которая поразила людей количеством и бессмысленностью жертв, с Первой мировой войны (1914—1918) в истории человечества. На фоне колоссальных потерь, понесенных европейскими странами (1,8 миллиона убитых в Германии, 1,7 миллиона — в России, 1,4 миллиона — во Франции, 1,2 — в Австро-Венгрии, 947 тысяч человек — в Великобритании), потери Америки выглядят не слишком большими: 48 тысяч убитых.
США вступили в войну поздно (в апреле 1917 года), неохотно, без четкой уверенности в правильности предпринимаемого шага. Учитывая масштабы европейской катастрофы, правительство ожидало, что Америка как мировая держава сыграет главную роль в решении исхода войны. Но обычные американцы, которые видели эту кровавую бойню своими глазами и участвовали в ней, пережили настоящий шок и не желали разбираться в политической и экономической подоплеке происходившего.
Страна вышла из войны морально и духовно опустошенной, потерявшей веру в технический прогресс (который, как оказалось, не только не гарантировал людям благополучие, но напротив, привел мир к грандиозным бедствиям), в поступательное движение истории (которая завела человечество в тупик), утратившей оптимистические иллюзии и само ощущение стабильности человеческого существования. Безверие, скепсис, отчаяние и растерянность доминировали в общественных умонастроениях послевоенной Америки и резко контрастировали с материальным процветанием страны.
Первая мировая ускорила изменения, обозначившиеся во всех сферах жизни государства еще на рубеже столетий: падение авторитета церкви и семьи, стремительный рост городов, расцвет промышленности, рост национального рынка и производство товаров потребления. Уровень жизни в Америке был высок, как никогда и ни в одной стране мира. Нация завороженно осваивала технические новинки, самозабвенно делала и тратила деньги, стараясь не упустить ничего, из того, что предлагал сегодняшний день: завтрашний, как показал недавний опыт, мог просто не наступить.
Там, где границы дозволенного в речи, манерах и поведении не были отменены, они были беспредельно расширены. Слово "пуританин" стало едва ли не оскорбительным: оно обозначало человека, который боялся удовольствий и стремился навязывать свои взгляды другим. Быстрое раскрепощение морали, особенно среди молодежи, весьма беспокоило клерикальные и правительственные круги. Правительство, заранее прогнозировавшее возможность послевоенного падения нравов, еще в 1919 году приняло Восемнадцатую поправку к Конституции: был введен "Сухой закон".
Никто, однако, не спрогнозировал последствий "Сухого закона" — появления и роста организованной преступности и других беззаконий, связанных со стремлением обойти Восемнадцатую поправку. Обнаружилось и дополнительное последствие Поправки, менее заметное, но столь же долговременное — изменение отношения Америки к факту потребления спиртного. Привычка пить и напиваться не воспринималась более как удел славянских и латиноамериканских иммигрантов, деградировавших аборигенов и белых бедолаг, — нет, она стала манерой, артистическим стилем, знаком искушенности и свободомыслия. За период действия "Сухого закона" (1919—1933) в столице США Вашингтоне вместо 300 заведений, имевших официальную лицензию на торговлю спиртным и закрытых в 1919, появилось 700, естественно, подпольных.
Противоречивые и непредсказуемые 1920-е были, помимо прочего, и временем серьезного нарушения гражданских свобод. Разобщению нации, ее разделению на "своих" и "несвоих" способствовали длительный судебный процесс и казнь Николо Сакко и Бартоломео Ванцетти (1920—1927), а также принятие Закона о национальной принадлежности (1924), запрещавшего въезд в США иммигрантам из Азии и ограничивавшего доступ иммигрантам из Южной и Восточной Европы.
Поощренные подобным правительственным курсом, частные граждане начали преследование политических, религиозных и этнических меньшинств. Некоторые противодействия этим акциям оказывала общественная организация, под названием "Американский союз гражданских свобод", сформированная в 1920 году. Более широкое общественное мнение, однако, выражала другая организация, которая возникла значительно раньше — Ку-клукс-клан, отряды белых балахонов. С 1920 по 1925 количество членов Клана выросло с приблизительно пяти тысяч до пяти миллионов человек.
Америка 1920-30х: Зигмунд Фрейд, Гарлемский ренессанс, "Великий крах"
Двадцатые были временем резких контрастов во всем — в том числе и в сменивших один другой образах президентского правления: от коррумпированной администрации Уоррена Хардинга (1920—1923) к аскетизму Кэлвина Кулиджа (1923—1929), служившему цели создания "государства бизнесменов". Это была эра материализма, торжествовавшего практически во всех сферах национальной жизни. Кинематограф, бокс, бейсбол стали большим бизнесом и породили своих кумиров, таких как Рудольфо Валентино и Грета Гарбо, Джек Демпси и Бейб Рут.
Почти столь же популярным в Америке 1920-х оказалось имя Зигмунда Фрейда, австрийского психоаналитика рубежа XIX—XX веков, занимавшего умы европейских интеллектуалов. Фрейд объяснил людям, что истинная сущность личности кроется в ее подсознательной сфере, которая базируется на трех инстинктах: eros (инстинкт жизни), tanatos (инстинкт смерти) и libido (половой инстинкт). Он объяснил, что детские переживания человека откладываются в подсознании в виде "комплексов": Эдипова (подсознательная неприязнь сына к отцу), противоположного ему "комплекса Электры", и других, — которые человек не может ни изжить, ни объяснить, и потому обречен на мучительную борьбу с самим собой.
В двадцатые Фрейд был на устах у всех мало-мальски образованных американцев, даже тех, кто никогда не читал его трудов. Он был моден в Европе, и его теория эффектно оправдывала человеческие влечения. В американском материалистическом развороте она породила скептицизм, даже цинизм.
Это время, которое, с легкой руки Ф. Скотта Фитцджеральда, получило название "джазового века", было временем, не только пренебрежительно-легкомысленного отношения к жизни, но и временем расцвета искусств. Центральным и интригующим своей новизной культурным явлением 1920-х стал так называемый Гарлемский ренессанс — внезапный послевоенный расцвет "черного" искусства США, который, собственно, и делает десятилетие "веком джаза".
Начавшийся как литературное движение, Гарлемский ренессанс вовлек всю артистическую богему столицы черной Америки — художников, музыкантов, певцов — и как бы "открыл границы" негритянского гетто. Новое черное искусство вошло в жизнь всей страны; Гарлем на время превратился в ее интеллектуальный и культурный центр. Гарлемский ренессанс — это Дюк Эллингтон, первый джазмен 1920-х, "черная легенда" американского джаза, это профессиональный исполнитель степа Билл Робинсон, это певица Бесси Смит, исполнительница блюзов, сладкая шоколадная мечта белых мальчиков, не поспевших в окопы и жаждавших необычных ощущений, это блистательная актриса Этель Уотерс и многие другие.
Афроамериканские джаз-бэнды играли в модных ресторанах крупных американских городов, в салонах пароходов, увозивших в Европу писателей и художников-экспатриантов, в парижских клубах и кафе. К 1925 афроамериканские исполнители джаза объехали едва ли не все европейские столицы — от Лондона и Парижа до Берлина и Москвы. Гарлемский ренессанс был проникнут оптимистическим в целом духом великих перемен и больших надежд.
Новый век создал мощных конкурентов книге в виде радио, кино, большого спорта. Вместе с тем его технология, его расширяющаяся сеть коммуникаций и растущая индустрия рекламы способствовали созданию новых журналов и новых издательств. Издатели охотились за авторами, журналы соревновались за право напечатать их рассказы; литераторы стали больше зарабатывать, и их аудитория существенно расширилась. С наступлением в 1927 эры звукового кино Голливуд неслыханно щедрыми контрактами начал привлекать многих известных писателей, таких как Фитцджеральд, Фолкнер, Дэшиел Хэммет, Натаниэль Уэст. Большинство литераторов, однако, чувствовало себя скорее обескураженными при виде беззастенчивой погони нации за деньгами.
Кризис, "Великий крах", как называли его американцы, наступил с внезапностью, стремительностью и неотвратимостью обвала лавины или падения в бездну. Еще в декабре 1928 года в последнем обращении к Конгрессу президент Кулидж заверил нацию, что ее "перспективы никогда не были столь обнадеживающими". В октябре 1929, меньше, чем через год после речи Кулиджа, лопнула центральная биржа на Уолл-стрит. Один за другим стали закрываться банки, безработица достигла цифры в 12,5 миллиона человек, появились длинные, унылые и озлобленные очереди за хлебом, кухни с бесплатным супом, по всей стране, как грибы, выросли "гувервили" — целые городки бараков, дешевого жилья.
С особой силой кризис ударил по цветным, главным образом, чернокожим американцам. Белые обыватели, даже "братья по классу" — рабочие, державшиеся в условиях падения жизненного уровня и безработицы за свой кусок хлеба, отыгрывались на афроамериканцах за годы их культурного доминирования. Чтобы выстоять, афроамериканцам пришлось вспомнить, что они черные в "белой" стране и бывшие рабы, и объединиться против белых хозяев жизни.
Если в 20-е годы властителем дум был З. Фрейд с его концепцией личности, то теперь им стал Карл Маркс с его критикой капитализма. Идеи Маркса в популярной интерпретации отечественных "марксистов" (Джозефа Фримена, Майкла Голда и др.) получили в Америке весьма широкое распространение и сочувствие. "Красная декада", "гневное десятилетие", — так определялись 1930-е годы в американской культуре.
Приход к власти в Германии Гитлера (1933), угроза новой войны, которая тенью нависла над всей Европой, жестокие преследования нацистами евреев — все эти взаимосвязанные события заставили сотни писателей, художников, музыкантов, ученых и философов (как евреев, так и не евреев) искать убежища в США. Томас Манн, Владимир Набоков, Исаак Башевис Зингер, Альберт Эйнштейн и другие — вот иммигранты этой волны.
Однако, несмотря на осложнившуюся обстановку в мире, Америка оставалась слишком озабоченной своими внутренними проблемами, чтобы отказаться от политики нейтралитета. "Сначала — Америка" — название одной из изоляционистских организаций — являлось лозунгом многих американцев. Впоследствии, впрочем, выяснилось, что полное экономическое восстановление смогло осуществиться лишь после присоединения Америки к странам-участницам Второй мировой — действия, которое ускорило ее подъем в качестве мировой державы и вновь кардинально изменило жизнь нации, ее культуру и литературу.
Вплоть до середины XX века литература Новой Англии считалась "американской", литература Среднего Запада, Юга и Запада — "региональной", а творчество писателей еврейского происхождения и афроамериканцев — литературой "меньшинств".