Июльская монархия

Хотя Карл X отрекся от трона в пользу своего малолетнего внука (будущего графа Шамбора), деятели либеральной оп­позиции, руководившие революцией, не пожелали считаться с правами Бурбонов. 7 августа 1830 г. Палата депутатов, объявив трон вакантным, предложила его герцогу Луи-Филиппу Орлеанскому — главе младшей ветви низложенной династии.

Представители Орлеанского дома издавна находились в оппозиции Бурбонам. Отец Луи-Филиппа, Луи-Филипп Жозеф, герцог Орлеанский, примкнул к радикальным группировкам. Под именем «гражданина Фи­липпа Эгалите» он был избран в Конвент и в январе 1793 г. проголосовал за казнь Людовика XVI. Однако вскоре сам попал в немилость и был осужден революционными вождями на смертную казнь. Луи-Филипп из­бежал его печальной участи. С 1791 г. он находился в армии, где получил чин генерала. С приходом к власти якобинцев-монтаньяров он, не разде­ляя их политики и опасаясь за свою жизнь, бежал за границу. В эмиграции Луи-Филипп помирился с Бурбонами и в 1817 г. вернулся во Францию.

9 августа 1830 г. герцог Орлеанский поклялся соблюдать конституцию и принял титул короля французов. Луи-Филипп не стал отменять хартию, а лишь ограничился внесением в нее отдельных поправок. Они свидетельствовали о дальнейшей либерализации режима. Согласно поправками восстанавливался баланс исполнительной и законодательной властей (нарушенный ранее в пользу испол­нительной), а также расширялись политические права и свободы граждан. Король лишался права по своему усмотрению отменять законы или приостанавливать их действие. Зако­нодательные палаты (Палата депута­тов и Палата пэров) получили право законодательной инициативы. Уп­разднялась наследственность пэров и отменялась какая-либо цензура печа­ти. Из хартии было изъято упомина­ние о том, что она была дарована подданным королевской властью. Соответственно она приобрела значение договора, заключенного между монархом и народом. Триколор снова стал флагом Франции. 9 августа Луи-Филипп был провозглашен «королем французов». Вскоре вся страна признала совершившийся переворот. 14 августа была принята новая хартия, более либеральная, чем хартия 1814 г. Права палаты депутатов были несколько рас­ширены, наследственность звания пэров отменена, имущественный ценз для избирателей немного снижен, вследствие чего число их увеличилось со 100 тыс. до 240 тыс. Права католического духо­венства были ограничены (ему запрещено было владеть земельной собственностью). Выплата денежного возмещения бывшим эми­грантам по закону 1825 г. продолжалась еще некоторое время (до 1832 г.), но создание новых майоратов было прекращено. Цензура временно была отменена. Введено было местное и област­ное самоуправление, восстановлена национальная гвардия (то и другое на основе имущественного ценза, т. е. исключительно для имущих слоев населения).

Избрание Луи-Филиппа не успокоило страну. Значительная часть де­ятелей либерального движения согласились на это лишь при условии осу­ществления новым королем глубоких реформ, расширяющих права и сво­боды граждан, в частности избирательной реформы. Некоторые из радикально настроенных либералов призывали вообще упразднить монархию. Их отнюдь не убедил аргумент одного из видных орлеанистов Одилона Барро, что Июльская монархия будет «лучшей из республик». А полити­ческий курс, фактически проводимый новым правительством, оконча­тельно их разочаровал.

Вначале правления Луи-Филиппа министер­ский кабинет во главе с известным деятелем либеральной оппозиции вре­мен Реставрации банкиром Жаком Лафитом действительно провел важ­ные политические реформы. В 1831 г. был принят закон, восстановивший выборность муниципальных советников, которые со времен Наполеона назначались правительством. Вместо королевской гвардии была образо­вана Национальная гвардия, членами которой могли стать все граждане, платившие налоги и на свои средства приобретавшие обмундирование. Национальные гвардейцы сами выбирали офицеров. Только высшие ко­мандиры назначались королем. Тогда же был принят и новый закон о выборах в Палату депутатов. Он снизил имущественный ценз для избирате­лей и кандидатов в Палату депутатов соответственно с 300 до 200 франков и с 1 тыс. до 500. Эта мера приблизительно вдвое — со 100 тыс. до 200 тыс. — расширила корпус избирателей.

Однако после отставки кабинета Лафита, последовавшей в том же 1831 г., темп реформ замедлился. Лишь в 1833 г. был принят закон о вы­борности членов генеральных советов департаментов и окружных сове­тов. К выборам генеральных и окружных советов, наряду с цензовыми из­бирателями, были допущены так называемые таланты, или способности, т. е. небогатые дипломированные специалисты (врачи, нотариусы, адво­каты), отставные чиновники и пр., а к муниципальным выборам еще бо­лее широкие слои средней и мелкой буржуазии. Корпус муниципальных избирателей увеличился до 2,9 млн человек.

Замедление темпа реформ, которые к тому же носили весьма ограни­ченный характер, привело к росту оппозиционных настроений в общест­ве. В начале 30-х гг. возникли тайные общества, республиканские по сво­им целям, которые попытались силой свергнуть режим Июльской монар­хии. В 1832 и 1834 гг. они организовали восстания в Париже, подавленные правительственными войсками. В 1835—1836 гг. на жизнь короля было совершено несколько покушений. Республиканские лозунги звучали и во время восстаний лионских ткачей в 1831 и 1834 гг. Последним в этой се­рии выступлений было республиканское восстание в Париже в 1839 г.

Июльская монархия была вынуждена бороться не только с республи­канцами, но и с легитимистами (сторонниками свергнутой династии), а также с бонапартистами. Легитимисты под предводительством герцоги­ни Беррийской, матери наследника трона Бурбонов, предприняли в 1832 г. попытку мятежа в Вандее. Хотели свергнуть режим Июльской монархии и бонапартисты. Принц Луи-Наполеон Бонапарт (племянник Наполеона) в 1836 г. поднял восстание в Страсбурге. Арестованный поли­цией и высланный за границу, он в 1840 г. тайно вернулся во Францию и попытался взбунтовать гарнизон Булони.

Луи-Филипп подверг заговорщиков и участников восстаний суровым преследованиям. Их десятками заключали в тюрьмы, высылали за границу. В сентябре 1835 г. правительство добилось издания серии репрессивных законов, ко­торые несколько ограничивали свободу печати и полномочия судов при­сяжных заседателей, а также передавали политические дела в ведение Простых уголовных судов, получивших право рассматривать их даже в отсутствие обвиняемых. К концу 30-х гг. Июльская монархия сумела отбить прямые атаки ее противников и стабилизировать политическое положе­ние в стране.

К концу 30-х гг. в основ­ном определились формы и методы управления государством, применявшиеся королем. Дальнейшее развитие получил парламентаризм. Законо­дательные палаты, в особенности Палата депутатов, стали играть большую роль в политической жизни страны. Им принадлежали законодательная власть, право вводить новые налоги, контрольные функции. Согласно по­правкам к хартии, устанавливалась ответственность министров. Поэтому выборы в Палату депутатов носили отнюдь не формальный характер, но протекали, как правило, в острой конкурентной борьбе кандидатов. Ми­нистерские кабинеты, назначавшиеся Луи-Филиппом, действовали с ог­лядкой на настроения большинства депутатов. Однако обычай формиро­вания министерского кабинета на основе парламентского большинства и его ухода в отставку в случае вотума недоверия палаты в годы Июльской монархии так и не сложился. Луи-Филипп не желал уступать палатам но­минально принадлежавшие ему властные полномочия, хотя и не стремил­ся к восстановлению королевского абсолютизма.

Правительственная «система» Луи-Филиппа заключалась в том, чтобы управлять Францией с помощью, а не посредством палат. Он хотел превра­тить законодательную власть в послушный инструмент своей политики. Добиться этого ему было тем легче, что его непримиримые, бескомпро­миссные противники составляли в палатах ничтожное меньшинство (в назначаемой королем Палате пэров их практически не было). В 1840 г. антидинастическая оппозиция была представлена в Палате депутатов 22 легитимистами, несколько человек были рес­публиканцами, которые со времени принятия репрессивных законов в 1835 г. именовались радикалами. Остальные депутаты принадлежали к раз­личным династическим группировкам. 253 депутата насчитывало консер­вативное орлеанистское большинство, или «правый центр», во главе с Франсуа Гизо. Другие орлеанистские группировки — «третья партия» (Андре-Мари Дюпен), «левый центр» (Адольф Тьер), «левая династиче­ская» (Одилон Барро), численностью соответственно 22, 43 и 104 депута­та, — составляли династическую оппозицию. Кроме радикалов и легити­мистов, сколько-нибудь четкую политическую альтернативу правительст­ву выдвигала только «левая династическая» группировка. Остальные готовы были поддержать любой кабинет в обмен на министерские портфе­ли, административные должности, удовлетворение каких-либо требова­ний их избирателей и т. д. Учитывая эти настроения, Луи-Филипп прибе­гал даже к прямому подкупу депутатов, в частности пу­тем предоставления хорошо оплачиваемых государственных должностей. Только с 1842 по 1848 г. 26 депутатов были назначены на различные адми­нистративные посты, а 25 назначенных ранее получили повышение.

Луи-Филипп активно поддерживал свою репутацию защитника роди­ны и «солдата свободы». Во время коронации он принял королевские ре­галии из рук бывших военачальников империи — Макдональда (корону), Удино (скипетр), Мортье (меч) и др. Решительно пресекая бонапартистские заговоры, Луи-Филипп дорожил причастностью к славе «великой империи». В частности, он сделал многое для возвеличения Наполеона: превратил Версальский дворец в музей военной доблести, восстановил в армии маршальские звания, назначил пенсии ветеранам наполеонов­ских войн. В беззастенчивую эксплуатацию памяти императора преврати­лась в 1840 г. церемония возвращения на родину его праха.

Система подкупа депутатов активно применялась ка­бинетом, который управлял Францией в 1840-1848 гг. Формально его возглавлял маршал Сульт, фактически же им руководил Франсуа Гизо.

Журналист, историк и дипломат, один из лидеров либеральной оппо­зиции режиму Реставрации, Гизо сумел придать французскому либерализму консервативную, охранительную тональ­ность. Пока режим Реставрации проводил умеренно-либеральную поли­тику, Гизо сотрудничал с правительством, но когда к власти пришли ультрароялисты, он перешел в оппозицию. В 1830 г. он поддержал Июльскую революцию и помог взойти на трон Луи-Филиппу Орлеанско­му. Гизо считал, что в истории Франции Июльская революция сыграла ту же роль, что и «Славная революция» 1688 г. в Англии: она положила конец революционным потрясениям предыдущих десятилетий. А возникшая в результате этой революции Июльская монархия воплощала, по его мне­нию, черты того строя свободы и законности, о котором мечтали лучшие умы человечества. Отсюда его убеждение, что борьба с ней была бы без­рассудна и противозаконна. Отвергая как Божественное право, к которо­му взывала абсолютистская реакция, так и народный суверенитет, кото­рым клялись республиканцы, он сделал выбор в пользу ограниченной мо­нархии, основанной на конституции (хартии).

В первые годы Июльской монархии Гизо занимал посты министра внутренних дел и просвещения, служил послом в Лондоне. В конце 1840 г. король назначил его министром иностранных дел, но фактически он ру­ководил деятельностью кабинета министров. В этой роли он не снискал благодарности потомков, поскольку успешно провалил все проекты изби­рательной реформы. Даже самые скромные из них, например предложе­ние «левой династической» оппозиции расширить избирательный корпус приблизительно на 10% путем включения в него «талантов», не получили поддержки консервативного большинства Палаты депутатов. Вот, напри­мер, какой совет давал сторонникам избирательной реформы Гизо: «Обо­гащайтесь посредством труда и бережливости и вы станете избирателя­ми!» Зато как министр просвещения он добился принятия важного зако­на, в соответствии с которым каждая коммуна (низшая административная единица во Франции) должна была открыть у себя начальную школу, а каждый департамент — педагогический институт.

Вгоды Июльской монархии во Франции получила развитие промышленная революция. Благодаря распростране­нию машин и индустриальных технологий, особенно в текстильной и металлургической промышленности, заметно увеличился темп промышленного роста (с 2—3 до 4—5% в среднем в год). Правительство Июльской монархии во многом способствовало экономическому про­грессу, обеспечив развитие транспортной инфраструктуры (законы 1836 г. о проселочных дорогах, 1837 г. о строительстве шести больших железнодорожных линий, 1842 г. о государственной поддержке железнодорожного строительства). Вырос и уровень благосостояния населения, в особенности тех его слоев, которые были связаны с торгово-промыш­ленной деятельностью. Увеличивался объем движимого богатства, которым располагали граждане, — денежных сбережений, капитала, облига­ций, акций и пр. Это отчасти объясняет некоторый рост числа цензовых избирателей к концу Июльской монархии. Однако немало разбогатев­ших торговцев и промышленников так и остались за бортом цензовой системы, поскольку в расчет принимались не размеры богатства вообще, а уплачиваемые налоги, главным образом с недвижимого имущества (зе­мельной собственности).

Возобновление колониальной экспансии.Интересами развивавшейся крупной индустрии, нуждавшейся как в дешевом сырье, прежде всего текстильном (хлопке), так и в широком, эластичном рынке сбыта готовых изделий, отчасти была продиктована колониальная политика Июльской монархии. Незадолго до Июльской революции правительство Реставра­ции развязало войну за покорение Алжира. 5 июля 1830 г. город Алжир был захвачен французскими войсками. Правительство Июльской монар­хии не только не прекратило эту колониальную войну, но придало ей не­бывалый в истории колониализма размах— численность французской колониальной армии была доведена до 100 тыс. человек. В 1847 г. фран­цузам удалось добиться капитуляции основных сил сопротивления, кото­рыми командовал Абд аль-Кадер. Одновременно с войной в Алжире Франция стремилась расширить свои колониальные владения в Западной Африке — началось покорение Габона, Берега Слоновой Кости, внутренних районов Сенегала. Правительство Июльской монар­хии воспользовалось англо-китайской «опиумной войной» 1840—1842 гг., чтобы в 1844 г. навязать Китаю неравноправный договор, предоставляю­щий французским купцам разнообразные права и привилегии.

Правление нотаблей. Вгоды Июльской монархии, как и раньше, Фран­ция оставалась страной, которой правили нотабли, как с давних пор назы­вали наиболее влиятельных лиц той или иной местности или целого госу­дарства (нотабли местного и общенационального значения). Это были представители знати, крупные землевладельцы, богатые предпринимате­ли. Из их числа набирались руководящие кадры государства — чиновники гражданской и военной службы, члены законодательных палат и пр. В ре­зультате революции 1830 г. произошло частичное обновление правящей элиты. Сторонники свергнутого режима, отказавшиеся принести присягу новому правительству, были вынуждены оставить государственную служ­бу. Им на смену пришли предприниматели, лица свободных профессий. Практически все они были крупными землевладельцами. Однако в целом состав правящей элиты изменился мало. Слабая подпитка извне посте­пенно привела к ее самоизоляции.

Оппозиционные движения.Особенно наглядно это проявилось в отно­шении правящих кругов к проектам избирательной реформы.

С середины 30-х гг. XIX в. нарастало движение в поддержку избира­тельной реформы. В 1837 г. французские республиканцы предприняли попытку объединить сторонников реформы в парламенте. Однако лидер династической оппозиции Барро отказался к ним присоединиться. Неудача не обескуражила республиканцев. Они избрали тактику внепарла­ментских действий.

В 1840 г. в Париже был образован Комитет в поддержку избирательной реформы, который стал собирать подписи под соответствующей петици­ей. Но ни в этом, ни в последующие годы петиционная кампания не дала ожидаемых результатов. Династическая оппозиция, политические демо­краты из газеты «Насьональ», социальные демократы из газеты «Реформ», социалисты действовали разрозненно и во многом по-разному представ­ляли себе цели борьбы. В последние месяцы существования Июльской монархии большой размах приобрела банкетная кампания в поддержку избирательной реформы. Ее организовала «левая династическая» оппози­ция во главе с Барро. Начиная с 9 июля 1847 г. в столице и департаментах был проведен 51 банкет, под петицией в пользу реформы подписались бо­лее 20 тыс. человек.

Серьезную критику оппозиционных кругов вызывала и осторожная внешняя политика Июльской монархии, направленная на сохранение равновесия в Европе и восстановление доверия к Франции иностранных держав, отчасти подорванного Июльской революцией. Радикальные кру­ги оппозиции выступали за пересмотр трактатов 1815 г., ущемлявших, как они считали, интересы Франции. Их представители считали, что Франция обязана оказывать поддержку революционным движениям за границей, помогать освобождению народов, страдающих от иностранно­го гнета.

Наконец, предметом большой озабоченности демократов и социалис­тов стал в 40-е гг. социальный вопрос, связанный во многом с последст­виями промышленной революции, а именно с упадком тех отраслей мел­кого производства, которые не могли выдержать конкуренции с крупными предприятиями. Это способствовало усилению во Франции социалисти­ческой пропаганды. Пользуясь благами свободы печати и дискуссий, те­оретики и пропагандисты социализма посредством газет, популярных бро­шюр и книг, листовок и собраний демократических клубов, объединявших по всей стране десятки тысяч человек, стремились донести до сознания граждан простую истину. Современное общество, утверждали они, устро­ено из рук вон плохо, и спасти людей от обнищания, экономических кри­зисов и социальных катаклизмов может только его более совершенная ор­ганизация. Корень всех бед они видели если не в частной собственности как таковой (что свойственно было воззрениям теоретиков коммунизма, таких, как Этьен Кабе), то во всяком случае в неравном доступе людей к собственности (как считали фурьеристы, Луи Блан и Жозеф Прудон).

Различные проекты социальной реформы или революции, выдвигав­шиеся ими, не имели успеха. Однако общественный резонанс их пропа­ганды был огромен. Десятки тысяч людей — как простых рабочих, так и представителей интеллектуальной элиты — прониклись верой в необ­ходимость не только политических, но и социальных реформ, непосред­ственно улучшающих положение бедных и обездоленных классов. От рес­публиканской партии отделилась группа так называемых социальных де­мократов, которая в 1843 г. приступила к изданию газеты «Реформ». Заговорили о необходимости социальных перемен в католических и мо­нархических кругах. В частности, эту идею поддержал претендент на им­ператорскую корону принц Луи-Наполеон Бонапарт. Разразившийся в 1846—1847 гг. экономический кризис, следствием которого стало закры­тие многих предприятий, уменьшение доходов широких слоев населения и безработица, предоставил оппозиции веское основание для обвинения правительства Июльской монархии в бездействии перед лицом страданий народа.

В условиях экономического кризиса известный размах приобрело и движение сторонников либерализации международной торговли, осуж­давших политику таможенного протекционизма, которую проводило пра­вительство Июльской монархии. Эта политика, считали они, ограничива­ет конкуренцию, ведет к повышению цен и сокращению спроса и, следо­вательно, является одной из причин кризиса. На рубеже 1845—1846 гг. была образована Центральная ассоциация за свободу обмена, среди ак­тивных деятелей которой были либеральные экономисты Фредерик Бастиа, Адольф Бланки, Мишель Шевалье и др. В противовес ей возникла Ассоциация в защиту национального производства, ратовавшая за сохра­нение высоких таможенных тарифов.

Загнивание монархии. Благодаря особенностям правительственной «системы» Луи-Филиппа во Франции процветала коррупция. Высшие Должностные лица, включая министров, пэры Франции, депутаты были Уличены во взяточничестве и других финансовых злоупотреблениях. Это, по определению современников, загнивание Июльской монархии во Многом объяснялось тем, что политическая база режима Июльской монархии, в особенности ее «политический класс» (круг лиц, в той или иной мере участвовавших в управлении государством), оказалась чрезмерно уз­кой. Правительство не сумело приспособиться к переменам в обществе, происходящим во второй четверти XIX в.

Июльскую монархию поразил и серьезный династический кризис. В 1842 г. погиб старший сын и наследник Луи-Филиппа — молодой гер­цог Орлеанский. Он отличался от отца широтой либеральных идей и был популярен в стране и армии. После его смерти наследником трона был объявлен внук Луи-Филиппа граф Парижский, которому исполнилось всего четыре года. Учитывая почтенный возраст короля (69 лет), это об­стоятельство практически исключало возможность гладкого и безболез­ненного наследования власти. Тем более что регентом при малолетнем короле должен был стать герцог Немурский, снискавший репутацию кон­серватора и политически негибкого человека.

Ошибки правительства, не позаботившегося о расширении политиче­ской и социальной базы режима, деятельность оппозиции, просто небла­гоприятное стечение обстоятельств, связанное с внезапной смертью на­следника и грянувшим экономическим кризисом, — все это способство­вало дискредитации Июльской монархии, падению ее авторитета в глазах собственных граждан.