Анафорическая функция
Анафора, ср. также название «контекстуальное замещение» [Откупщикова, 1984 и др.] – это употребление местоимения, вид которого указывает на то, что оно кореферентно одному из употребленных в тексте языковых выражений, принято говорить, «отсылает» к другому языковому выражению, см., например, Гости отыграли оба пропущенных мяча, но в конце встречи попались на домашней заготовке зенитовцев при выполнении ими штрафного удара (Футбол-хоккей).
В данном случае анафорическое местоимение они «отсылает» к существительному зенитовцев.
Применительно к анафоре замещаемое выражение принято называть антецедентом.
Анафорическую функцию выполняют пять классов местоимений:
а) местоимение он в анафорическом употреблении, и производное притяжательное местоимение его (ее, их);
б) т-, эт- и с-местоимения;
в) к-местоимения;
г) возвратные местоимения (себя, свой);
д) взаимные местоимения (кроме друг друга еще друг дружку, один другого и др. [см. Откупщикова, 1984].
При этом возвратные и взаимные местоимения специализированы на выполнении анафорической функции.
Механизм анафоры основан на специфическом употреблении анафорического местоимения: оно употребляется для того, чтобы, не задумываясь о значении местоимения, слушающий немедленно принялся искать его антецедент. Грамматической составляющей механизма анафоры является согласование в роде и/или числе, ср., например: Написано про Эйзенштейна (Муж. род, Ед. число) много, вероятно, написано будет еще больше. Но, пожалуй, вот того, что я собираюсь рассказать, об нем (Муж.-Сред. род, Ед. число) не напишут (М. Ромм. Устные рассказы).
Анафорические местоимения, не имеющие согласовательных категорий, используют семантическое согласование, см., например: Седьмого января она (Венера) появится в созвездии Змееносца и только через неделю достигнет Стрельца, где начнет сближаться с Меркурием (Г. Прашкевич. Трое из Тайги). Созвездие Стрелец – пространственный объект, и местоимение ГДЕ, имеющее пространственное значение, согласуется по смыслу с его названием.
Представляет большой интерес и синтагматика анафорических местоимений, прежде всего линейное расположение по отношению к антецеденту. Общим принципом анафоры считается предшествование антецедента местоимению (см., например, [Падучева, 1974; Зализняк, Падучева, 1975 и др.]. В последнее время появились серьезные возражения против универсальности этого принципа. Однако противопоставление порядка следования антецедент – местоимение (анафора) и местоимение – антецедент (катафора) было введено гораздо раньше и связано с именем К. Бюлера.
Катафора (др. названия: антецедентное замещение, эпифора [Откупщикова, 1984]) – «предваряющее» местоименное замещение (М.И. Откупщикова). Катафора формирует ожидания слушающего в том, какого рода информация пойдет далее в тексте. Эту функцию местоимений при катафоре М.И.Откупщикова [1984. С. 24] именует функцией предсказания смысла.
Средствами катафоры выступают те же местоимения, что и средства анафоры. Наиболее свободно катафорически употребляются местоимения при замещении предикативной единицы.
Рассмотрим синтагматические особенности местоимений, выполняющих анафорическую функцию, а именно «радиус действия», расстояние между антецедентом и анафорическим местоимением.
Возвратные и взаимные местоимения употребляются только в пределах предикативной единицы, ср., например: Забота американца о СВОЕМ здоровье трогательна и разумна (П. Вайль, А. Генис. О роковых яйцах); ...И Мари и бабка Наталья заверещали, зашумели, обвиняя ДРУГ ДРУГА в неудаче (В.Маканин. Голубое и красное).
К-местоимения употребляются только в пределах сложного предложения, в контактном положении с препозитивным антецедентом, образуя с ним неделимый комплекс, ср., например: К концу чтения появились СЛЕЗЫ, КОТОРЫЕ текли и расползлись по моим щекам (А.Лиханов. Драматическая педагогика) и СЛЕЗЫ, КОТОРЫЕ текли и расползлись по моим щекам, появились к концу чтения.
Т-местоимения употребляются и в пределах сложного предложения, и в соседних предложениях: Этот генерал в разговоре на аэродроме высказал оригинальные, весьма толковые соображения, чем сразу понравился ЕГОРОВУ, и ТОТ его теперь искренне пожалел (В. Богомолов. В августе сорок четвертого...); Запечатленный момент: пятилетнего мальчика представляют другу отца, генералу Куропаткину, как раз назначенному Верховным главнокомандующим Дальневосточной армии. ТОТ, желая позабавить нового знакомца, принялся выкладывать геометрические фигуры из спичек (Н. Анастасьев. Феномен Набокова).
Местоимение ОН обладает максимально свободной сферой действия. Оно употребляется и внутри простого предложения, и в сложном предложении, и в текстовых структурах при контактном и дистантном положении содержащих его и антецедент компонентов.
Номинативный класс и падежное оформление антецедента и анафорического местоимения играют большую роль в пределах предикативной единицы, где действуют возвратные, взаимные местоимения и ОН.
Возвратное местоимение употребляется в том случае, если антецедент имеет форму именительного падежа и/или является субъектом пропозиции, выражаемой предикативной единицей (ср. [Падучева, 1985. С. 186-201].
Личные местоимения конкурируют в описанных условиях с возвратным местоимением, различия в их употреблении описаны в монографии [Падучева, 1985]. Употребление личных местоимений на месте возвратного значительно реже и, как правило, семантически и синтаксически обусловлено.
Поведение аналитического взаимного местоимения сходно с поведением возвратного местоимения, однако нет требования для одного из кореферентных компонентов иметь значение субъекта [Откупщикова 1984. С. 56-57].
Общими свойствами возвратного и взаимного местоимения являются:
а) употребление в пределах ПЕ;
б) отсутствие согласовательных категорий и, вследствие этого, принципиальная несогласуемость с антецедентом;
в) свободное взаимное расположение антецедента и местоимения.
Местоимения способны выполнять и непрономинальные функции, то есть по функции сближаться со служебными или знаменательными словами.
Так, местоимения служат базой для местоименных союзов. В этой функции активно используются К- и Т-местоимения. С другой стороны, некоторые местоимения приобретают способность обозначать реалии внеситуативно и внеконтекстно, сближаясь со знаменательными словами. Такие употребления отражены в книге ВВ. Виноградова «Русский язык». ВВ. Виноградов, например, демонстрирует внутригрупповое или индивидуальное употребление местоимения он и слова сам, сближающегося с местоимениями. Так, в некоторых учреждениях начальника называют сам: Сам пришел. Очень активно непрономинально используется местоимение себя, которое обозначает внутреннюю сущность человека. Ср. многочисленные ФЕ с использованием этого местоимения: выйти из себя и прийти в себя, не в себе и вне себя, владеть собой, справиться с собой и т.п.
Такие случаи выхода из состава местоимений называются депрономинализацией. Наблюдаются и случаи прономинализации, то есть перехода в местоимение. Так, знаменательные слова с семантикой наиболее общего класса подвержены прономинлизации. Именно таким образом сформировался класс глагольных местоимений. Слово человек часто использовалось в местоименном значении. Призыв «Человек!» в дореволюционном ресторане означал, что клиент требует подойти какого-нибудь официанта. Ср. французское обобщенно-личное местоимение on, этимологически восходящее к латинскому homo.
Подробнее о фактах депрономинализации и прономинализации можно узнать в книге В.В. Виноградова «Русский язык» [1986].
Литература
Виноградов В.В. Русский язык: Грамматическое учение о слове. 3-ье изд. М., 1986. 640 с.
Зализняк А.А., Падучева Е.В. Синтаксические свойства местоимения КОТОРЫЙ // Категория определенности-неопределенности в славянских и балканских языках. М.: Наука, 1979. С. 289-329.
Откупщикова М.И. Местоимения современного русского языка в структурно-семантическом аспекте: Учеб. пособие / Ленинград. ун-т. Л., 1984. 87 с.
Падучева Е.В. О семантике синтаксиса: Материалы к трансформационной грамматике русского языка. М.: Наука, 1974. 292 с.
Падучева Е.В. Высказывание и его соотнесенность с действительностью: (Референциальные аспекты семантики местоимений). М.: Наука, 1985. 271 с.
Хабургаев Г.А. Старославянский язык. Учеб. пособие. М.: Просвещение, 1974. 432 с.
Шемелева Т.В. Русское местоимение как часть речи (функционально-семантический и морфемно-словообразовательный аспекты). Автореф. … дис. канд. филол. наук / Кубан. гос. ун-т. Краснодар, 1997. 27 с.
ГЛАВА 5. СИСТЕМА ЗНАМЕНАТЕЛЬНЫХ СЛОВ В РУССКОМ ЯЗЫКЕ
Русистике в качестве образца досталась античная классификация частей речи. Она основана на материале древнегреческого и латинского языков, генетически и типологически близких, но все равно отличных от современного русского языка. Поэтому любая классификация русских частей речи – своеобразный компромисс между морфологической реальностью русского языка и античной традицией.
Интерес к классификации частей речи, к выявлению оснований классификации был активен до середины 20 века, а затем морфологи отказались обсуждать принципы выделения частей речи, сосредоточившись на описании отдельных частей речи и даже отдельных категорий.
Интерес к этой проблематике возродился в конце 20 века в работах лингвистов старшего поколения – М.В. Панова и А. Вежбицкой. К проблематике выделения частей речи они подошли с разных сторон.
М.В. Панов предложил для классификации частей речи принцип, который на рубеже 19-20 веков сформулировал Ф.Ф. Фортунатов. А именно, часть речи определяется по характеру словоизменения. На основании состава форм и категорий М.В. Панов выделяет следующие части речи: 1. Глагол. 2. Существительное. 3. Прилагательное. 4. Числительное. 5. Наречие. 6. Аналитические прилагательные [Панов, 1999. С. 125-126]. При этом часть речи напрямую связана со словоизменительным классом, а слово может иметь набор форм, относящийся к разным частям речи. Отметим, что стройность и лаконичность этого списка сталкивается с многообразием словоизменительной реальности, что заставляет автора на протяжении почти 50 страниц обсуждать множество проблем, связанных с тем, как типы слов соотносятся с частями речи [Панов, 1999. С. 126-173].
А. Вежбицкая предложила в качестве категориального значения частей речи использовать лексические прототипы. Для существительного лексическими прототипами, по мнению А. Вежбицкой, выступают слова вещь и люди, для глагола – слова видеть, слышать, сказать, делать, произойти/случиться, двигаться, для прилагательного – слова большой и маленький, для наречия – слова очень и так, для местоимения – слова ты и я, для числительного – слова один и два. Наряду с числительными А. Вежбицкая выделяет класс «кванторных слов» (выделение кавычками автора – И.Е. Ким), для которых предлагает в качестве прототипов слова много/многие и весь/все. Для служебных слов она также предлагает универсальные образцы: для союзов – слова если и если бы, для предлогов – с и об. Для междометий А. Вежбицкая предлагает семантический инвариант ‘я сейчас нечто чувствую’.
Следует напомнить, что система лексических прототипов разрабатывалась А. Вежбицкой не для современного русского языка, поэтому предлагаемые ею универсальные образцы не всегда удобны в качестве лексических прототипов для русских частей речи.
Определим часть речи как класс слов, который
1) характеризуется базовой (наиболее регулярной, частотной) конфигурацией словоизменения;
2) имеет семантический прототип, свойства которого отражаются семантическим потенциалом словоизменительных и классификационных морфологических категорий, обслуживающих часть речи;
3) обладает определенным синтаксическим поведением (дистрибутивными свойствами, синтагматикой).
В современном русском языке очень стройная система частей речи. Она включает в себя пять классов. Четыре из них связаны с определенным классом реалий – номинативным классом слов – и системой своих грамматических категорий отражают свойства этих объектов действительности. Это существительное, связанное с представлением о предмете (вещи), прилагательное, в предельном случае обозначающее свойство (качество), числительное, выражающее количество, и глагол, связанный с обозначением процессов.
Исходя из прототипической семантики, часть речи имеет полевую структуру. Соответствие части речи и номинативного класса наблюдается только у более-менее очерченного центра, эталонных слов, чья лексическая семантика совпадает или вступает в гипонимические отношения с категориальной семантикой части речи. Остальные слова образуют семантическую периферию части речи. Поскольку семантический потенциал морфологической категории «работает» на категориальную семантику части речи, то выход слова за пределы семантического центра части речи с большой долей вероятности означает и «сбои» в функционировании категории в данном слове. Это означает, что, казалось бы, сугубо семантически определяемая граница между центром и периферией части речи может задаваться применимостью той или иной категории (см. пункт 1.6.6.).
Существительное предназначено для обозначения предмета, для которого релевантны отграниченность в пространстве, отнесение к классу, способность выступать источником изменений других реалий и относительная независимость от других реалий. Эти свойства отражаются в системе категорий существительного: отграниченность связана с категорий числа, отнесенность к классу отражается в категории рода, потенциальная активность выражена категорией одушевленности, а независимость связана с особенностями выражения подчинения с помощью категории падежа.
Прилагательное приспособлено для обозначения качеств, или свойств. Главная особенность качеств – наличие у них интенсивности, то есть способности проявляться в некотором недискретном количестве. Поэтому главная, определяющая специфику прилагательного, собирающая системы его форм и изолированные формы грамматическая категория – это степень сравнения. Прилагательные, не обозначающие качество, в общем случае не имеют этой категории.
Числительное обозначает количество, которое в числительном как морфологическом классе абстрагируется до числа – отвлеченного множества. Количество существует вне времени и пространства и характеризует реалии любой природы. С этим связано словоизменение числительного, которое сохранило от древнего имени только падеж, к тому же у эталонных представителей этой части речи изрядно редуцированный.
Глагол предназначен для обозначения процессов. Процессная семантика включает в себя протекание во времени, наличие фаз, для части процессов важно наличие внутреннего предела, точки насыщения, по достижении которой продолжение процесса невозможно, бесполезно или даже вредно. Категорией глагола, определяющей этот признак процессов, является вид. Другие категории также отражают специфику семантического прототипа глагола.
Пятая часть речи – наречие. Оно не имеет своего семантического прототипа. Но, в отличие от других частей речи, наречие обозначает не просто объекты действительности, а обозначает их вместе с их отношением к другим явлениям действительности, например: поровну обозначает ту же реалию, что и прилагательное равный, однако прилагательное может связываться с разными реалиями, а поровну может характеризовать только действие.
Часть речи может представлять собой словоизменительный класс, как существительное или числительное, а может представлять собой словоизменительный гиперкласс, как глагол или прилагательное.
Представим систему частей речи схематически (см. рис. 2 на с. 61)
Выделению четырех базовых частей речи предшествовало древнее противопоставление имени и глагола. Оно базировалось на оппозиции статического (константного, неизменного, независимого от времени) и динамического (текучего, изменчивого, происходящего во времени). Это противопоставление представлено на рис. 3 на с. 61.
Семантическим центром имени были предметные имена. Они образовали существительные, часть речи, характеризующуюся субстанциональной семантикой: наличием отграниченности, способностью отнесения к классу (А. Вежбицкая), независимостью от других явлений действительности.
Другие имена составляли периферию имени. Отсутствие субстанциальности в семантике привело к неустойчивости падежной системы, изменениям в словоизменении.
Расширение синтетизма привело к появлению прилагательного, что выразилось в развитии родового словоизменения и грамматикализации степени сравнения как категории меры качества.
Развитие аналитизма является движущей силой формирования числительного. Абстрактность числа как семантического прототипа числительного привела к освобождению числительного от категорий рода и числа, а также к сужению у большинства числительных падежной парадигмы. Этому же способствовала иероглифичность письменного обозначения числа.
Вместе с этим увеличился состав наречий за счет лексикализации падежных и предложно-падежных форм большого числа имен и деепричастных форм глагола.
|
Рис. 3. Древнее противопоставление имени и глагола
В заключение этой главы приведем порядок описания части речи и морфологической категории.
Схема анализа частей речи.
1. Семантический прототип. Семантические характеристики прототипа.
2. Состав категорий.
3. Парадигма словоизменения. Классное или гиперклассное строение.
4. Особенности синтагматики. Способы доминирования и зависимости.
5. Описание категорий.
6. Полевая структура части речи. Центр и периферия: словоизменительная и номинативная.
Схема анализа категорий
1. Смысловая задача категории
2. Способ выражения категории. Словоизменительная или классификационная
3. Вклад категории в отражение номинативного потенциала части речи. «Понятийное» содержание категории. «Сбои» в функционировании категории и связь с семантическим прототипом.
Литература
Вежбицкая А. Лексические прототипы как универсальное основание метаязыковой идентификации «частей речи» // Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков / Пер. с англ. М.: Языки русской культуры, 1999.
Панов М.В. Позиционная морфология русского языка. М.: Наука, Школа «Языки русской культуры», 1999. 275 с.
ГЛАВА 6. СУЩЕСТВИТЕЛЬНОЕ