Глобализация человеческого общества

Рис. 11. Этапы социокультурной эволюции (по Ленски)

Классические теории социальных изменений

Табл. 3. Классические представления о социальных изменениях

Макс Вебер обратил внимание на всепроникаюшую тенденцию к рационализации общественной жизни и социальной организации. Он считал данную тенденцию основным направлением, в котором движется общество. Эмиль Дюркгейм указал на растущее разделение труда и сопровождающую этот процесс интеграцию общества через «органическую солидарность», которая зиждется на взаимовыгодном, взаимодополняющем вкладе всех членов общества.

И лишь в работах Фердинанда Тенниса(1855 – 1936) были впервые высказаны сомнения в прогрессивности природы изменений, прозвучала мысль о побочных негативных эффектах развития. Он обратил внимание на достоинства раннего традиционного сообщества (Gemeinschaft) по сравнению со сменившим его современным индустриальным и урбанистическим обществом (Gesellschaft). Это вызвало широко распространившееся разочарование в идее прогресса и побудило к поискам «потерянной общности», которые растянулись на целое столетие.

Постепенно концепция прогресса приобрела крайне сложный, многомерный характер и приблизилась к ее современному виду.

Под «прогрессом»мы понимаем направленный процесс, который неуклонно приближает систему к более предпочтительному, лучшему состоянию (к реализации определенных ценностей этического порядка, таких, например, как счастье, свобода, процветание, справедливость, достоинство, знания и т.д.), либо к идеальному состоянию общества, описанного в многочисленных социальных утопиях.

Прогресс всегда соотносится с ценностями, т.е. это не чисто описательная, детальная концепция, а скорее ценностная категория. Следовательно, мы постоянно должны задаваться вопросом: прогресс для кого и в каком отношении?

Уничтожение многих опасных эпидемий, сокращение временных затрат на перемещение в пространстве человека, товаров и информации, все это позитивные проявления прогресса. Однако существуют области, в которых выбор критерия прогресса в значительной степени зависит от контекста.

В XIX в. и в большей части XX в. индустриализация, урбанизация, модернизация считались синонимами прогресса, и только недавно обнаружилось, что они могут иметь слишком далеко идущие последствия (перенаселенные города, забитые аэропорты, пробки на автострадах, перепроизводство товаров и т.д.) и что хорошие вещи могут давать весьма неприятные побочные эффекты (распыление ресурсов, загрязнение и разрушение окружающей среды, болезни цивилизации).

На протяжении длительного периода интеллектуальной истории многие мыслители — от Томаса Мора до Мао Дзедуна и от Платона до Маркса — верили, что прогресс можно сохранить на всех уровнях общества для всех его членов одновременно и в конце концов достичь полного и всеобщего процветания. Они рисовали образы совершенного общества, создавали социальные утопии(от греч. u – нет, topos – место; т.е. место, которого нет; по другой версии, от eu – благо, topos – место; т.е. благословенная страна). Прогресс означал приближение к совершенству, утопии, будь то Новая Гармония, тысячелетнее царство, Город Солнца или коммунизм.

Столь же разнообразны и взгляды на механизм прогресса. Речь в данном случае идет о его движущих силах, видах и формах.

Движущие силы прогресса. Говоря о движущих силах прогресса, можно выделить три последовательных стадии разработки этой проблемы в истории социальной мысли.

На самой ранней стадии движущая сила прогресса выводилась в сверхъестественную область. Люди верили, что прогрессивное направление социального или исторического процесса охраняют боги, провидение, судьба. Такая сакрализация агента действия, ведущая к вере в прогресс, заданный свыше, в то, что это дар богов, делала благодарность единственно приемлемой формой человеческой реакции.

Позже движущие силы стали искать в естественной области. Прогресс стал рассматриваться как процесс естественного и неизбежного раскрытия потенциалов.

Наконец, на самой поздней стадии истории социальной мысли решающая роль отводится человеку (отдельному индивиду или коллективу) как производителю, субъекту, «конструктору» прогресса. Итак, прогресс трактуется либо как автоматический, саморазвертывающийся процесс, либо как понятие человеческой деятельности, активности. По первой версии прогресс случается, по второй — достигается. Первая версия поощряет пассивное, адаптивное отношение («поживем, увидим»), вторая требует активного, творческого, конструктивного участия.

Ранние эволюционисты, например, Конт, Спенсер, Дюркгейм, рассматривали прогресс как линейный и необратимый процесс. Карл Маркс придерживался совершенно иной точки зрения. По его мнению, вплоть до XIX в. история развивалась так, что внутри каждой предшествующей общественно-экономической формации наблюдался регулярный, систематический регресс — усиливались эксплуатация, обнищание масс, росли возмущение и недовольство, углублялась несправедливость и т.д. Все это достигало такой степени, что делало социальную революцию неизбежной. Революция означает большой прогрессивный скачок.

В течение почти трех тысяч лет доминировавшая в социальной мысли, идея прогресса, похоже, начинает отвергаться в XX в. Обнаруживаются исторические факты, противоречащие этой идее, формируются некоторые интеллектуальные направления, не согласные с ее глубинными, базовыми постулатами.

XX столетие стало свидетелем жертв нацистов и сталинского ГУЛАГа, двух мировых войн, более 100 миллионов убитых в глобальных и региональных конфликтах, широкого распространения безработицы и нищеты, болезней и эпидемий, наркотиков и преступлений, экологического разрушения и распыления ресурсов, тираний и диктатур всех видов — от фашизма до коммунизма и, наконец (последнее по месту, но не последнее по важности), постоянной угрозы атомного уничтожения и глобальной мировой катастрофы. Не удивительно, что разочарование в идее прогресса распространилось столь широко.

Неуклонный экономический и технологический рост, лежащий в основе идеи прогресса, сменяется альтернативной идеей «пределов роста», барьеров для всякой экспансии. Крушение утопизма (выражение всеобщих идеализированных образов лучшего, желаемого общества), утверждение концепции кризиса подрывают другой постулат идеи прогресса — ориентацию на будущее. Уже не существует и видения лучшего мира (когда-то его обеспечивала утопия коммунизма); вместо этого мы имеем либо катастрофические пророчества, либо простые экстраполяции нынешних тенденций (как, например, в теориях постиндустриального общества). Более того, не существует программы социальных улучшений, нет понимания того, как избежать пессимистических предсказаний. Не удивительно, что люди не думают о будущем, занимают позицию, ориентированную на сиюминутный успех, на получение немедленной выгоды, их горизонты ограничены ежедневным существованием. Люди привыкают мыслить в терминах локального или всеобщего кризиса — экономического, политического, культурного.

Почти за два столетия социология выработала достаточно много концепций, моделей и теорий, связанных с социальными изменениями. К ним в первую очередь, следует отнести теории эволюционизма, теории модернизации и теории исторических циклов.

Теории эволюционизма. Социология старалась осмыслить те колоссальные социальные сдвиги, которые происходили в Европе на волне революций: процессы индустриализации, урбанизации, становления капиталистического общества и разрушения традиционного, аграрного, общинного уклада жизни. Первая метафора, объясняющая общество и его изменения, была найдена в биологии — она уподобляла общество организму.

Считалось, что подобно живым организмам оно состоит из различных элементов («клеток» — индивидов), собранных в более сложные единицы («органы» — институты), которые объединены детерминирующей сетью взаимосвязей («органическая анатомия» — социальные связи).

И для жизни организма, и для истории общества характерен рост, поэтому понятие роста имеет решающее значение для уяснения изменений. Классические формулировки социологического эволюционизма представлены в работах шести представителей этого направления: Конта, Спенсера, Моргана, Дюркгейма, Тенниса и Уорда.

Несмотря на различия во взглядах, все эволюционисты придерживаются ряда общих положений, которые составляют основу эволюционистской теории.

1. Все эволюционисты исходят из того, что человеческая история имеет единую форму, «логику», объединяющую множество, казалось бы, случайных и несвязанных между собой событий.

2. Под объектом, подвергающимся изменениям, подразумевается все человечество, которое является единым целым.

3. Трансформация общества трактуется как повседневная, естественная, необходимая и неизбежная черта социальной реальности.

4. Изменения общества видятся направленными — от примитивных к развитым формам. Это движение постоянно и необратимо; ни одна ранняя стадия не повторяется.

5. В основе эволюции лежит универсальный и единообразный причинный механизм - внутренний импульс к изменениям, находящийся в самой «природе» человеческого общества.

6. Эволюционные изменения отождествляются с прогрессом, поскольку, как считают большинство авторов, они приводят к постоянному улучшению общества и человеческой жизни. Исключением является Фердинанд Теннис, который первым предостерег от слепой веры в благотворность изменений.

В ХХ веке классический эволюционизм подвергается резкой критике. Гипотеза о единой логике исторического процесса была поставлена под сомнение многими профессиональными историками. Новая конфликтная модель общества не соответствовала эволюционистским взглядам на изменения. Отождествление эволюции с прогрессом также вызывало резкую критику. Такому отождествлению противоречил трагический опыт нашего столетия и пугающие перспективы дальнейшего бесконтрольного развития промышленности, техники, военных технологий. Идея эволюции не может торжествовать в условиях, когда кризис становится лейтмотивом как обыденного сознания, так и социологических теорий.

В 50-х годах, после периода критики, отрицания и забвения, социологический эволюционизм вновь оказался в центре дискуссий. Возникает новое научное направление – неоэволюционизм.

Центр научных интересов смещается от эволюции человеческого общества в целом к процессам, протекающим в отдельных цивилизациях, культурах, сообществах (племенах, национальных государствах и т.д.). Одна из наиболее влиятельных неоэволюционистских концепций - эколого-эволюционный подходГерхарда и Жана Ленски (Рис. 11). По мнению Г. и Ж. Ленски, в человеческой истории со всей очевидностью просматривается наличие долгосрочных тенденций. Наиболее значительную роль играют технологические изменения. Так, технология служит главным критерием деления истории человечества на стадии или эволюционные фазы: охота и собирательство (до 7 тыс. до н.э.); выведение плодовых культур (с 7 тыс. до 3 тыс. до н.э.); развитие сельского хозяйства (с 3 тыс. до 1800 н.э.) и промышленности (с 1800 н.э.). В зависимости от местных природных условий могут возникать альтернативные линии эволюции, ответвляющиеся от основного направления.

В конце своей деятельной и плодотворной карьеры Толкотт Парсонс занялся проблемой долговременных исторических изменений. В книгах «Общества: эволюционные и сравнительные перспективы» и «Системы современных обществ» он изложил собственные, более ранние структурно-функционалистские концепции с целью использовать их для интерпретации эволюционных трансформаций человеческого общества.

Теории модернизации.Теории модернизации, неомодернизации и конвергенции оперируют термином «модернизация»(от фр. moderne - современный, новейший), описывающим усилия слаборазвитых обществ, направленные на то, чтобы догнать ведущие, наиболее развитые страны, которые сосуществуют с ними в одном историческом времени, в рамках единого глобального общества.

Теории модернизации и конвергенции являются продуктом эпохи, начавшейся после Второй мировой войны. Они отразили сложившееся разделение человеческого общества на три «мира»:

· «первый мир» развитых индустриальных обществ, включая Западную Европу и США, к которым вскоре присоединились Япония и «индустриализировавшиеся страны» Дальнего Востока;

· «второй мир» авторитарных «социалистических» обществ во главе с Советским Союзом, продвигавшимся по пути насильственной индустриализации за счет серьезного социального ущерба;

· «третий мир» постколониальных обществ Юга и Востока, многие из которых задержались в своем развитии на доиндустриальной стадии.

Классические теории модернизации сосредоточили свое внимание на контрасте между «первым» и «третьим» мирами, а теория конвергенции(от лат. convergere — приближаться, сходиться), как и недавно возникшие теории посткоммунистического перехода, главной темой анализа выбрали разрыв между «первым» и «вторым» мирами.

Модернизация означает осознанное копирование западных обществ, выступающих в качестве «стран-образцов», «стран, на которые ссылаются» и которые «устанавливают скорость движения».

Так, современный американский социолог Нейл Смелзер (р. 1930) описывает модернизацию как комплексное, многомерное смещение, охватывающее шесть областей.

1. В экономике отмечается появление новых технологий.

2. Сельское хозяйство как средство к существованию движется к коммерческому сельскому хозяйству.

3. Современные источники энергии и механизмы заменяют использование мускульной силы человека и животных.

4. Городской тип поселения распространяется и концентрирует в себе рабочую силу.

5. В политической сфере авторитет вождя племени сменяется системой избирательного права, представительства, политических партий и демократического правления.

6. В сфере образования происходит ликвидация неграмотности, растет ценность знаний и квалифицированного труда.

В религиозной сфере модернизация выражается в освобождении от влияния церкви; в области семейно-брачных отношений — в ослаблении внутрисемейных связей и все большей функциональной специализации семьи; в области стратификации — в усилении значения мобильности, индивидуального успеха и ослаблении предписаний в зависимости от занимаемого положения.

Идея модернизации подверглась серьезной критике в конце 60-х и в 70-х годах. Отмечалось, что попытки модернизировать общество чаще всего не приводят к обещанным результатам.

Нищету в отсталых странах преодолеть не удалось, более того, ее масштабы даже увеличились. Не только не исчезли, но и широко распространились авторитарные и диктаторские режимы, обычным явлением стали войны и народные волнения, возникли и новые формы религиозного фундаментализма, национализма, продолжалось идеологическое давление. Наблюдались также многочисленные негативные побочные эффекты модернизации. Уничтожение традиционных институтов и жизненных укладов нередко влекло за собой социальную дезорганизацию, хаос и аномию, рост девиантного поведения и преступности.

С 80-х годов началась полоса возрождения теории модернизации (теории неомодернизации), а с 1989 г. она сосредоточивается на попытках посткоммунистических обществ «войти» или «вернуться» в Европу (т. е. в современный западный мир). В качестве движущей силы модернизации уже не рассматривается политическая элита, в центр внимания ставится мобилизация масс. Если раньше эффективность модернизации выводилась почти исключительно из экономического роста, то теперь признается важная роль ценностей, отношений, символических смыслов и культурных кодов. Модернизация рассматривается как исторически ограниченный процесс, узаконивающий институты и ценности современности: демократию, рынок, образование, разумное администрирование, самодисциплину, трудовую этику и т.д.

Теории исторических циклов.Подход теории циклов к историческому процессу отличается от эволюционистского. Согласно этому подходу, история периодически исчерпывает свой потенциал и временно возвращается к началу процесса, т. е. она обратима, повторяема. Социальное и историческое развитие идет не по прямой, а скорее по кругу.

Как и все исторические концепции, циклическая теория так же опирается на аналогии или метафоры, базирующиеся на здравом смысле. Она обращается к широко известным явлениям повседневной жизни.

Существуют очевидные астрономические циклы: день и ночь (работа и сон), фазы луны (приливы), времена года (периоды вегетации, ритм сельскохозяйственных работ, дни отдыха в современном обществе). Существуют биологические циклы, имеющие важные последствия для социальной жизни: рождение, детство, юношество, зрелость, старость, смерть. Существуют отчетливо воспринимаемые политические, экономические и социальные циклы, за упадком следует подъем, периоды процветания сменяются временами кризиса.

Очевидно, такое представление имело место в человеческом восприятии мира задолго до того, как появились систематические теории. В философии циклический образ восходит к Древней Греции. Аристотель говорил: «То, что уже было, то еще будет; и то, что было сделано, еще будет сделано; и нет ничего нового под солнцем».

В эпоху Просвещения Джамбаттиста Вико (1668-1744) распространил циклический образ на всю человеческую историю. Он был, пожалуй, первым, кто предположил в своей знаменитой «Новой науке»(1725), что социальная жизнь и история могут изучаться наукой и что можно открыть их закономерности. В своем поиске такой исторической регулярности Вико подошел к образу восходящей спирали. Типичный исторический цикл проходит три стадии: (1) анархия и дикость; (2) порядок и цивилизация, сопровождаемые верховенством разума и мирной индустрии; (3) упадок цивилизации и возврат к новому варварству.

В социологии также можно найти примеры циклического мышления. Классический анализ социальных циклов в более узких пределах отдельных обществ дал Вильфредо Парето(1848—1923) в монументальном «Трактате всеобщей социологии»(1916). Парето представил образ общества в виде социальной системы, которая проходит через повторяющиеся циклы — равновесие, дестабилизация, потеря равновесия и новое равновесие. Это относится к обществу в целом, но происходит и с составляющими его сегментами — политикой, экономикой и идеологией. Соответственно существуют всеобщий социальный цикл и специфические циклы: военно-политический, экономико-индустриальный и идеологически-религиозный, причем каждый из них следует одинаковой модели. Социальные и исторические изменения рассматриваются как циклические смены элит: их восхождение, упадок и замена.

Сегодня классическому видению общества противостоит современная, возникшая в середине ХХ века постмодернистская традиция в анализе социальных изменений. Постмодернистская идеология исходит из утверждения о незаданности вектора социального развития. Отрицается его однонаправленность. Предполагается многовариантность развития обществ и социальных организаций.

К числу исторических тенденций, особенно характерных для современной эпохи, относится тенденция к глобализации.

Существуют различные точки зрения относительно сути глобализации. В одних исследованиях акцент делаетсяна ее экономических аспектах, в других — на формировании единого информационного пространства, в третьих — на развитии общих культурных и политических стандартов. Данная концепция сформировалась сравнительно недавно, но задолго до нее уже предпринимались попытки проанализировать различные аспекты и тенденции глобализации.

В прошлом общество представляло собой чрезвычайно пеструю, разнородную мозаику, составленную из изолированных социальных единиц, начиная от орд, племен, царств, империй и кончая еще относительно недавно наиболее широко распространенной формой — национальным государством. Каждое из этих политических образований имело независимую и самодостаточную экономику, собственную культуру, сохранявшую свою уникальную идентичность, которая не пересекалась и была несоизмерима с остальными. Современное общество являет собой совершенно иную картину.

В политической сфере имеют место наднациональные единицы различного масштаба: политические и военные блоки (например, НАТО), имперские сферы влияния (например, бывшего социалистического лагеря), коалиции правящих групп (например, «Большая семерка»), континентальные или региональные объединения (например, Европейское сообщество), всемирные международные организации (в первую очередь ООН и ее специализированные подразделения). Можно заметить также контуры всемирного правительства, когда ряд важных функций выполняется наднациональными учреждениями (например, Европейский парламент, Международный трибунал или Интерпол), и признаки растущей политической однородности. В экономической сфере усиливается значение наднациональной координации и интеграции (EFTA, ЕС, ОРЕС), региональных и мировых экономических соглашений. Наконец, в культуре также доминирует тенденция к единообразию.

Местные культурные традиции размываются, и, похоже, массовая потребительская культура западного типа становится «универсальной», распространяясь по всем странам и континентам. Складывается общий язык, причем английский язык берет на себя роль международного. Компьютерная технология способствует развитию, углублению и другого направления унификации: одни и те же программы, используемые во всем мире, становятся единым образцом организации и обработки данных и информации.

Три теоретических подхода к глобализации могут считаться классическими: теория империализма, теория зависимости и теория мировой системы. Каждая из них касается в основном экономической сферы и нацелена на то, чтобы вскрыть механизмы эксплуатации и несправедливости.

Зачатки теории империализма обнаруживаются уже у Дж.А. Гобсона, впоследствии она получила развитие в трудах Владимира Ленина и Николая Бухарина. Они определили империализм как последнюю стадию развития капитализма, когда перепроизводство и падение нормы прибыли вынуждают его прибегать к защитным мерам.

Империалистическая экспансия (завоевание, колонизация, экономический контроль над другими странами) составляет суть стратегии капитализма, преследует три основные экономические цели:

ü получение дешевой рабочей силы;

ü приобретение дешевого сырья;

ü открытие новых рынков сбыта товаров.

В результате господства империализма мир становится асимметричным. В мировом масштабе это выражается в том, что несколько капиталистических метрополий эксплуатируют подавляющее большинство менее развитых или слаборазвитых обществ. И как результат - несправедливый односторонний поток ресурсов и прибылей, увеличение разрыва между богатыми и бедными странами (богатые становятся богаче, бедные — беднее). Только всемирная революция эксплуатируемых может разорвать этот порочный круг.

С теорией неоимпериализма связан другой подход, именуемый теорией зависимости. Он был впервые сформулирован в результате анализа ситуации, сложившейся в Южной Америке. В соответствии с теорией зависимости, мировое сообщество развивалось неравномерно, в результате чего ядро индустриального мира (Соединенные Штаты, Европа и Япония) играет доминирующую роль, а страны третьего мира находятся в зависимости от этого ядра. Зависимость обычно выражается в том, что экономика стран третьего мира базируется на производстве товарных культур для развитых стран.

Например, Бразилия была и остается крупнейшим производителем и экспортером кофе. В качестве примеров других товарных культур можно назвать сахар, каучук и бананы (отсюда презрительное название банановые республики, закрепившееся за нестабильными регионами Южной Америки благодаря тем, кто проводит грань между ними и процветающим Севером). Ведение сельского хозяйства исключительно традиционными методами, а также выращивание товарных культур для экспорта помешало развитию в южноамериканских странах современного промышленного производства. По мере того как они все дальше отстают от индустриальных государств Европы и Северной Америки и попадают в зависимость от их поставок промышленных товаров, в этих странах начинается стагнация.

Теория мировой системы, разработанная Иммануилом Уоллерстайном (р. 1930), является наиболее сложной попыткой интерпретации картины мирового неравенства. По Уоллерстайну, с шестнадцатого века по наши дни шел процесс формирования системы глобальных экономических и политических связей, основанных на экспансии капиталистической мировой экономики.

Капиталистическая мировая экономика предполагает существование стран ядра (приблизительно соответствующих центральной метрополии Франка), стран полупериферии, периферии и внешней арены. Уоллерстайн утверждает, что поскольку страны ядра доминируют в мировой системе, они в состоянии организовать мировую торговлю так, чтобы она отвечала их интересам. Он согласен со сторонниками теории зависимости в том, что страны первого мира приобрели возможность эксплуатировать ресурсы стран третьего мира в своих собственных целях.

Мир в рамках этой теории рассматривается как единая социальная система. Индустриальные общества и страны третьего мира возникли как различные составляющие единого процесса развития.

Существует и еще один срез в восприятии процесса глобализации, связанный с оценочной характеристикой изменений в рамках дихотомии «хорошо-плохо». Это относится в большей степени к политической практике и порождает, с одной стороны, множество движений, условно объединенных понятием «антиглобалисты» (они часто выступают с крайне радикальных позиций против развития глобализационных процессов, а также институтов, которые наиболее тесно с ними связаны, — в частности, МВФ, ВТО).

В XXI веке социология будет играть все более возрастающую роль в оценке мирового и национального развития, выработке системы мер по предотвращению угроз современному миру. В течение ближайших нескольких десятилетий России и всему мировому сообществу предстоит найти ответы на три глобальных вызова: социально-демографический, эколого-ресурсный и социально-политический. От степени успешности решения этих вызовов и будет зависеть состояние современного мира.