Восприятие лекция 24

У нас все списывают на произношение. Слышу, но не умею хорошо произне­сти. Я вам постараюсь дальше показать, что это не очень точное противопоставле­ние. Можно сказать наоборот: «Слышу в меру своих артикуляторных возможностей и артикулирую в меру своих слуховых», — это взаимосвязанные вещи. И точными экспериментальными исследованиями доказана взаимная связь порождения произ­носимого слова и одновременно различительных способностей в речевых оттенках, вообще в содержании речевого объекта.

Вот почему, когда учат иностранный язык взрослые, то приходится — и это стихийно, мы сами прибегаем без специального указания методиста какого-нибудь хитрого — прибегать к методикам преподавания языков. Вы знаете, что делается? Десятки, сотни методик преподавания то с успехом ускоряют, то, оказывается, вов­се не ускоряют, то дают эффект, то не дают эффекта — я в это не хочу входить. Это очень сложная и запутанная картина. Потому что тут есть одна трудность, о которой я вам по секрету скажу, не для магнитофона: тут, видите ли, очень часто метод по­рождает критерий и, уж конечно, по данному критерию, который адекватен методу, всегда будут результаты получше; а когда вдруг неожиданно возникает другой крите­рий, то оказывается не так уж хорошо. Это вроде как с обучающими машинами, с программированным обучением. Пока экзаменуете на той же машине — все хорошо, а когда ее заменили, стали экзаменовать обыкновенно — оказывается, не так хоро­шо и даже иногда просто плохо.

И с языком тоже иногда бывает так. Требования предъявляют в соответствии с методом.

Чудеса бывают. Например, мне говорят, что можно научить бегло говорить по-английски в течение трех или шести недель. Тут где-то у нас, в Москве, такое суще­ствует. Меня даже кто-то из наших студентов просил, нельзя ли как-нибудь пристро­иться к этой группе. Представляете, какая прелесть — шесть недель они поработали (правда, они там работают по пять или четыре часа ежедневно), ну и — заговорил.

Я спрашивал, они все-таки говорят или нет? Говорят — говорят. И то, что хо­тят сказать, но не так.

Ну, это я немножко отступление сделал для отдыха вашего и своего, а сей­час я все-таки хочу досказать о речевом слухе, чтобы в следующий раз говорить о музыке.

Конечно, в восприятие речи входит не только этот спектральный момент, спек­тральная характеристика, то есть только тембровая характеристика, тембральная. В по­нимании речи, в восприятии речи участвуют и некоторые другие компоненты. Они идут из другого, то есть по другому «департаменту» работают, по другому направле­нию работы слуховой системы, и я об этом сейчас скажу дополнительно, а пока я только скажу вот что: откуда же берется этот анализ спектральный, тембровый? Где там моториум? Где декодирующая, анализирующая система? Это артикуляторный ап­парат! Вот что такое моторное звено фонематического слуха.

Поэтому мы, совершенно не отдавая себе отчета, без всякого научного осно­вания, когда изучаем иностранный язык, применяем то чтение, которое, как я ус­лышал недавно, мой собственный внук называет — «читать про себя вслух». Вам по­нятно, что это значит?

Вот я английский язык — было очень некогда, я его учил последним языком, по деловым соображениям, просто профессионально — я и до сих пор не умею чи­тать, вернее, ленюсь, не хочу читать, некогда читать, «про себя вслух». А как читаю? Зрительно. Понятно? У меня слова остаются английские, английский язык у меня остается зрительным. Он у меня не превращается мгновенно в слуховые эквиваленты.

слуховой восприятие 217

Поэтому у меня огромные трудности с английским языком, с языком общения. Я предпочитаю, чтобы мне не сказали, а написали. И когда я нахожусь в международ­ной аудитории, это постоянная, то есть очень частая для меня ситуация, и когда я имею дело с языком «английским английским» рядом с «английским американским»

— вы знаете их разницу — но говорит австралиец, то есть он вводит третий язык, а
потом выходит представитель Канады и вводит четвертый язык, говоря по-канадски,

— я выхожу на улицы Нью-Йорка и ничего не понимаю. Ничего.

Впрочем, мне говорили англичане, что им тоже непонятно. Так что это неуди­вительно.

Значит, где же обнаруживается встречная активность, которая производит анализ?

Она лежит вот в этих движениях. В каких, в громком проговаривании? Что слышишь, то проговариваешь? Не нужно. Оно превращается в ходе освоения языка в какое проговаривание? «Громко про себя», то есть беззвучно. А активность арти-куляторного аппарата констатирована при слушании? Да. Безусловно. Наложите на гортань любой прибор — прежде это было просто капсула Марея, то есть капсула воздушная, обтянутая тонкой резиной, сюда прикладывающаяся и передававшая на малый барабанчик, — и видно даже при этой грубой записи. Потом стали пользо­ваться дымовой системой. Это такая система записи на закопченную бумагу без инерции. Теперь, в наше время электроники, это биоэлектрическая методика. Вы начинаете слушать — у вас начинается активность. Какая? Артикуляторного аппара­та. Вы дифференцируете, по схеме одной из кибернетических систем, это анализ — так называемый «анализ, идущий навстречу». Это неважно. Важно то, что здесь ре­чевая система включает в качестве существенного звена артикуляторное звено.

Кстати, один из крупнейших современных лингвистов Ф.Коэн, говоря о моей речи на иностранном языке, сказал: у нас всегда будет великолепное понимание Вашего языка, потому что Вы очень точно говорите интонационно. Понятно? Это первое, что схватывается. Правильность интонационная, потом фонетическая. Я как бы противоречу? Но не очень, потому что оказывается, при ближайшем рассмотре­нии, что есть интонационные компоненты, рождающиеся автоматически из сило­вых. Правило состоит в том, что чем громче я говорю, тем выше автоматически ока­зывается звучание. Например, считается, что у меня речь сильно интонированная. Это верно? Верно. А более детальный анализ показывает, что она сильно акценти­рованная. Говоря громче, я автоматически произвожу понижение и повышение. То есть, наоборот, значит, не очень музыкально я говорю, очень акцентированно и поэтому интонированно.

Я взял свой случай просто как иллюстрацию. Это известно. Словом, в ряде случаев это не музические, интонационные элементы, а очень точная акцентировка. То есть очень точное членение речевого потока, с точной расстановкой ударений. Тогда повышение и понижение становится неизбежным следствием.

Вот, собственно, на этом я обрываю. Следующая лекция — музыкальный слух.