Священники и левиты
Храм был местом, где обитал Бог. Там Ему служили Его священники - все мужчины - потомки Аарона, брата Моисея, то есть прямые потомки Левия, сына Иакова. Только аарониды. Их положение было наследственным.
Физический недостаток мог сделать ааронида непригодным к служению, но не лишал его права "есть хлеб его Бога".
Необходим был обряд посвящения, чтобы даровать аарониду право приближаться к Богу.
Ни в Торе, ни в источниках раннеэллинистического периода нет указаний, в каком возрасте посвящали в священники.
Священники (и левиты) делились на "череды" и сменялись каждую субботу. Каждая череда составлялась из членов одного отдельного клана, предположительно имевшего общего прародителя; например, Маккавеи считались принадлежащими роду Иоарива.
Количество кланов 22 в списке Неемии 12, и 24 в 1 Пар. 24 и в позднейших списках.
В каждом сообществе евреев обязательно был священник. Он один мог совершать общественное богослужение, от которого зависели и существование и благоденствие общества.
Священник выслушивал исповедания вины и преступлений и назначал искупление.
В восточных культах, например в Вавилонии, священство было организовано в бесчисленные специализированные группы, но священники Иерусалима представляли собой единое целое.
Если служители Святилища и были "святыми" перед Богом, Бог требовал святости и от всего Избранного народа:
"Святы будьте, ибо свят Я Господь" (Лев. 19:2).
Различие между священством и мирянами в Израиле было иным, чем в Вавилонии.
Главной причиной возвышения священства в эллинистический период была тенденция македонских правителей не доверять мирским правителям покоренных народов.
В результате местное священство, которое нельзя было ни уничтожить, ни вытеснить, стало главной привилегированной группой местного населения и выступало от имени всего народа.
В глазах Птолемеев египетский священный синод представлял египетский народ; в Персии и затем в Вавилонии Селевкидов храмы были центрами привилегированной местной группы.
Среди мирян Иерусалима только члены Сената не платили личные налоги Антиоху III, но такие же привилегии были дарованы всем священникам.
В Торе первосвященник - это только "великий из братьев" (Лев. 21:10), и его привилегии (и в позднейших правовых установлениях) минимальны - например, право выбора части в жертвоприношении.
Мы даже не знаем, была ли у него дисциплинарная власть над остальными священниками.
408 г. до н.э. евреи Элефантины считали, что "Kahana rabba и священники в Иерусалиме" представляют собой коллективное руководство Храма.
И в персидский период главный священник Храма Иерусалима был только "управитель" (nagid) Храма (2 Пар. 31:13)
Новое высокое положение первосвященника впервые отмечено, когда он один удостаивается права помазаться освященным маслом.
По Исх. 30:30, все сыновья Ааронадолжны были быть помазаны священным маслом.
Но к 520 г. до н.э. только первосвященника помазывали, как помазывали в светском обществе только царя (Зах. 4:14).
В результате требования святости к первосвященнику стали более строгими.
Если Закон разрешал ему жениться на всякой "непорочной девице" (Лев. 21:13),
То Септуагинта ограничивала этот круг девицей "из народа своего".
Септуагинта (Лев. 4:3) прибегает к греческому титулу архиерей при переводе древнееврейского выражения "помазанный священник".
Этот термин употреблялся греками для обозначения верховного священника в египетском или финикийском святилище уже в V веке до н. э. (он соответствует арамейскому kahana rabba).
На деле Септуагинта и пятьдесят лет спустя не указывает на такую особую святость kohen hagadola, (Чис. 35:25).
Как кажется, "Великий Священник" Иерусалима уже не был предметом благоговейного ужаса для людей поколения Бен Сиры.
Бен Сира прибегает к одиннадцати поэтическим фигурам в описании эффекта, произведенного появлением первосвященника, и сравнивает его с сияющим солнцем.
Автор Завещания Леви воображает, что сами ангелы облекли Леви в одежды первосвященника и посвятили его.
ЦАДОК
Первенство дома Цадока в Иерусалиме было фактом историческим, а не правовым.
Сложилось так, что первосвященство оставалось в одной семье в течение 8 веков: родословие Ониадов в Иерусалиме эпохи Селевкидов начинается с Цадока, первосвященника при Давиде, и первым первосвященником Второго Храма был Иешуа, внук Серайи, последнего первосвященника Первого Храма.
Когда наследию Сиона стали угрожать схизматики в Шхеме, непрерывная череда первосвященников из рода Цадока была представлена как главное доказательство святости Божьего Дома Иерусалима.
Как говорит Бен Сира, хотя Господь отдал царство Давиду всего на два поколения, семя Аарона установлено навсегда.
В глазах Бен Сиры и его современников первосвященство было выше царского титула:
"Как небо выше земли, так и священство Божье возвышается над земным родством; кроме тех случаев, когда из-за греха оно отбрасывается Богом и превосходится земным царством".
Спустя два поколения царственные маккавейские первосвященники и римские правители сами поставили первосвященника во главе и Иудеи и рассеяния.
Филон верил, что первосвященник самодержавно правил евреями во время Птолемея II около 260 г. до н. э., и Иосиф утверждает, что евреи управлялись первосвященниками до хасмонейской династии.
Такое представление о первосвященстве, перенятое современными учеными, есть анахронизм.
Первосвященник Иерусалима никогда не был главой государства, каковыми бывали духовные владыки в Сирии и Малой Азии.
Он не был даже хозяином Святилища, как и еврейское общество не было "храмовой общиной". В грамоте Селевка "народ евреев" представлен Сенатом - а первосвященник даже не упомянут.
В 124 г. до н. э., Иоанн Гиркан отправлял праздничные послания на имя "братьев в Иерусалиме и Иудее", без всякого упоминания правящего первосвященника.
И все же новые правители стремились привлечь на свою сторону местное священство. Назначенное царем, оно было покорно ему.
И первосвященник-левит был на стороне царя, который, устраняя семя Давида, устранял и всех соперников Цадокитов в Иерусалиме.
Первосвященник, по крайней мере при Птолемеях, отвечал за сбор царских податей в Иудее. Сбор налогов Ониадами сделал их богатейшей семьей в Иерусалиме и их богатство, благоволение к ним царя, наследственное достоинство и святость должности - делали их вождями народа.
ШИМОН А-ЦАДИК
Память о первосвященстве Цадокитов скоро стерлась в маккавейском и римском Иерусалиме. Уже Иосиф мало осведомлен об истории династии Цадокитов в послебиблейский период.
Он приводит два списка тех, кто следовал за первосвященником Иешуа, служившем при Дарии I.
Иосиф начинает свой список именем Иаддуа, современника Александра Великого, 332 г. до н.э.
Но для Иосифа он – тот же Иаддуа в списке Неемии 12:10, который служил около 400 г. до н.э.
В конце списка Иосифа находится отступник - Менелай, который, даже не будучи Цадокитом, является как брат Онии последним законным первосвященником.
Так как эта подмена была на руку Хасмонеям, которые вытеснили законную череду в 153 г. до н.э., возможно, что Иосиф здесь воспроизводит хасмонейский список.
Настоящий список должен выглядеть следующим образом:
Иаддуа (II), около 330 г. до н. э.
Ония I, около 300 г. до н. э,
Симеон I Ония II, около 225 г. до н. э.
Симеон II, около 217 г. до н. э. Ония III Ясон
Ония II появляется в истории о сборщике податей Иосифе;
Симеон II прославлен Бен Сирой;
а Ония III, Ясон и Менелай хорошо известны по 2 Мак.
Бен Сира просит Бога даровать первосвященство семени Симеона II навсегда.
Внук Бен Сиры, писавший в Египте во времена Иоанна Гиркана, опускает это прошение в своем переводе Экклезиаста на греческий.
Именно Цадокиты служили в храме Леонтополя в Египте. Но Леонтополь - не Сион. Видимо, фарисеи им этого не простили.
Симеон II был воспринят в фарисейкой, а позднее также и в раввинистической традиции.
Фарисеи впервые появляются на сцене истории к концу II века до н. э., но лишь через столетие фарисеи представили генеалогию учителей их школы как непрерывную цепь, связавшую их с библейским временем.
Они утверждали, что дарованная Моисею Тора передавалась непрерывно (учителями) до Гиллеля и Шаммая - то есть не саддукеям, ессеям, или сектантам Мертвого моря.
По утверждению фарисеев, первым связующим звеном между библейскими пророками и ими самими была таинственная организация под названием anshe kenesset ha-gedolah - "мужи Великого Собора".
Эта формула обозначает некое общее собрание, вроде того, где Шимон Маккавей был почтен "18 Элула... в большом собрании священников и народа".
"Великий Собор", может быть, созывался царем из Птолемеев и несколько напоминал ассамблеи египетских священников.
Следующее связующее звено - Шимон Праведный, он же, по-видимому, - первосвященник Шимон II, которого называют "уцелевшим, единственным из" "мужей Великого Собора".
О его роли в фарисейском списке следует сказать особо. Почему при первосвященнике из Хасмонеев надо было фарисеям обращаться к авторитету первосвященника Цадокита и его считать своим духовным предком? Ни высказывания, приписанные ему фарисеями, ни рассказы о нем - как, например, его противление назарейской клятве - не могут нам прояснить его присутствие в фарисейском списке.
Но можно сделать предположение. Шимон II был последним первосвященником Цадокитом с непререкаемым авторитетом.
Ония III был втянут в борьбу за власть при Антиохе IV;
Ясон, его брат, стал отступником;
а Ония IV был схизматиком, который основал храм в Египте.
Провозглашая Шимона II своим предшественником, фарисеи стремились придать большую достоверность своей традиции.
Соответственно они одни дали Шимону II (и ему одному - если не считать библейских святых) прозвание ha-zaddick - "Праведный".
Cекта Нового Завета также называла своего основателя moreh ha-zaddik - Учитель праведности.
ЛЕВИТЫ МУЗЫКАНТЫ ПИСЦЫ
Низшее священство не особенно почиталось в эллинистическом Иерусалиме. Левиты, как и аарониды, разделялись на 24 "череды" и были всего лишь помощниками "возле сынов Аарона": они закалывали и свежевали жертвенных животных, несли охрану врат Храма и выполняли другие подобные обязанности.
Артаксеркс освободил священников, левитов и других служащих в Храме (включая netinim, исполнявших самые простые работы) от личных налогов.
Антиох III аннулировал эти налоговые привилегии левитов и других низших священнослужителей.
Но Антиох сделал исключение для "священных музыкантов" и "писцов Храма".
Музыканты, которых Тора даже не упоминает как отдельный класс священнослужителей, первоначально стояли ниже левитов.
Ко времени II Храма они стали уважаемым сообществом: автор Паралипоменон уже причисляет их к левитам, а во времена Антиоха они заняли первенствующее положение среди левитов.
В полном согласии с духом эллинизма общественное положение теперь определяется родом деятельности, и к 200 г. до н. э. музыканты Храма пользовались теми же привилегиями относительно налогов, что и аарониды.
СФОРИМ
Показательно и возвышение храмовых писцов. Эта группа служителей вообще не принимала участия в храмовом богослужении, не имела религиозных привилегий и не упоминается ни в Библии, ни в эдикте Артаксеркса.
Автор Паралипоменон, однако, упоминает неких левитов, которые были поставлены над запасами и сокровищами Храма.
Они исполняли и некоторые другие обязанности: левитский секретарь, например, составлял списки священнических "черед", также в Паралипоменон упоминается "бухгалтер-контроллер" первосвященника (который появляется и как казначей Храма в 54 г. до н. э.).
Естественно, для учета царских взносов и вложений Храму требовались умелые писцы.
К 200 г. до н.э. секретариат, поднявшись по социальной лестнице, достиг третьего по значению места в иерархии Храма и получил некоторые налоговые льготы, как священники и храмовые музыканты. Здесь проявила себя общая бюрократическая тенденция эллинистической эпохи.
Тем не менее, ни "писцы Храма", ни храмовые певцы, ни левиты вообще не представляли собой класса священства. Брачные ограничения не распространялись на низшее священство, и мы нигде не встречаем упоминания о посвящении левитов.
Так, хотя в персидскую эпоху Книги Ездры, Неемии и Паралипоменон и даже Книга Товии рассказывают и о левитах, но авторы эллинистической эпохи вообще 'забыли низшее священство. Даже Левий, общий предок левитов и сыновей Аарона, рассказывая о священнослужителях - своих потомках в Завещании, не упоминает левитов. Это снижение общественной роли левитов некоторым образом связано с утратой ими второй десятины (Чис. 18:21).
КНИЖНИКИ И МУДРЕЦЫ
Среди благородных и простых людей всегда были общественные группы, власть которых основывалась на знании.
Для Гомера целитель представлял большую ценность, чем другие люди, и с незапамятных времен знание техники ритуалов делало влиятельными священников и колдунов. В эллинистическом Иерусалиме также, по словам Бен Сиры, искусство врача было в почете.
Бен Сира, 38:
9 Сын мой! в болезни твоей не будь небрежен, но молись Господу, и Он исцелит тебя.
10 Оставь греховную жизнь и исправь руки твои, и от всякого греха очисти сердце.
11 Вознеси благоухание и из семидала памятную жертву и сделай приношение тучное, как бы уже умирающий;
12 и дай место врачу, ибо и его создал Господь, и да не удаляется он от тебя, ибо он нужен.
13 В иное время и в их руках бывает успех;
14 ибо и они молятся Господу, чтобы Он помог им подать больному облегчение и исцеление к продолжению жизни.
15 Но кто согрешает пред Сотворившим его, да впадет в руки врача!
Священник также выступает в Торе как профессионал.
"Послушай Левия, потому что он знает Закон Бога"
Когда условия жизни усложнились, то для установления справедливости "между кровью и кровью и между ударом и ударом" потребовались знания юриста. Настало время, когда понадобился специалист даже по вопросам противоречий в ритуале.
Когда Тора говорит "Ты не должен есть мяса, растерзанного зверем в поле" (Исх. 22:31), сразу же возникает вопрос о мясе, растерзанном зверем или дичью в городе.
Священник был занят жертвоприношениями; и был ли он постоянно приписан к Храму или только служил по очереди с другими священниками, его обязанности удерживали его в алтарном дворе от рассвета дотемна.
Царский чиновник, прибывший с проверкой количества жертвоприношений, не обращал внимания на авторитет священника. Этого авторитета не было достаточно и для законного решения вопросов о частных вложениях в сокровищницу Храма.
Профессиональные юристы необходимы были как советники македонских правителей по вопросам еврейского права. В указах Антиоха III относительно Иерусалима мы обнаруживаем труд помощников, хорошо знавших, в том числе, и еврейский закон, и греческую терминологию.
Но правовед был нужен не только в святилище. Увеличение количества документов, требования греческой бюрократии и двуязычие македонской администрации умножало потребность в правоведах.
И на греческих хозяев, и на их местных подданных изливался поток официальных отчетов, деклараций, прошений, договоров и анкет.
Без письменного соглашения и вмешательства налогового подрядчика арендаторы не могли доставить смоквы и давленый виноград.
Даже простой крестьянин вынужден был обращаться с запросом в администрацию в надлежащей форме греческого enteuxis (прошения). Вплоть до пастуха в пустыне Иудеи - все были опутаны волокитой греческой фискальной системы и нуждались в помощи профессионального писца.
Сам Сатана научил людей утверждать свое слово пером и чернилами:
Енох, 8: 19. И в том месте я видел источник правды, который был неисчерпаем; его окружали вокруг многие источники мудрости, и все жаждущие пили из них и исполнялись мудростью, и имели свои жилища около праведных, и святых, и избранных.
Енох, 7:39. Мудрость не нашла на земле места, где бы ей жить, и потому жилище ее стало на небесах.
40. Пришла мудрость, чтобы жить между сынами человеческими, не нашла себе места; тогда мудрость возвратилась назад в свое место, и заняла свое положение между ангелами.
41. И неправда вышла из своих хранилищ: не искавшая его (приема), она нашла его и жила между людьми, как дождь в пустыне и как роса в земле жаждущей.
ЕНОХ, 11: 43. И имя четвертому Пенемуэ: этот показал сынам человеческим горькое и сладкое, и показал им все тайны их мудрости.
44. Он научил людей письму чернилами и употреблению бумаги, и чрез это многие согрешили от века до века и до сего дня.
45. Ибо люди сотворены не для того, чтобы они, таким образом, тростью и чернилами закрепляли свою верность (свое слово).
46. Ибо люди сотворены не иначе, чем ангелы, чтобы им пребывать праведными и чистыми, и смерть, которая губит всех, не касалась бы их, но они погибают чрез это свое знание, и чрез эту силу она пожирает меня.
Профессиональный писец, софер, был прежде всего письменным человеком, как Варух, записавший слова Иеремии на свитке под диктовку пророка. Но софер был также и нотариусом, составлявшим контракты, разводные книги и другие документы.
Не было несогласия между священническим правоведением и правоведением писцов.
Как пишет автор Паралипоменон, священники, левиты и миряне служили в суде Иерусалима при царях Иудеи (2 Пар. 19:8).
Многие книжники принадлежали к классу священников, они имели профессию писца и в качестве таковых отличались и от священников, приносивших в Храме жертвы, и от певцов.
Мы можем сравнить их с римскими juris periti того же времени, советниками по вопросам права при понтификах, а также и с другими интерпретаторами римского закона в священническом сане.
В Риме, как и в Иерусалиме, с течением времени правовед вытеснял священника в роли толкователя закона, потому что он справлялся со своей ролью и без священного сана, а священник не мог справиться с трудом правоведа без специальных навыков.
В 200 г. до н. э. "писцы Храма" составили привилегированную группу в храмовой иерархии.
Автор Паралипоменон называет Ездру "готовый писец в Законе Моисея"
Во 2-й Мак. Елеазар, претерпевший мученичество при Антиохе Эпифане, называется "одним из первых среди писцов".
Ко времени 4-й Мак., ок. 30 г. н.э., Елеазар назывался на римский манер nomikos, правовед.
В 162 г. до н.э., когда Деметрий I послал своего военачальника Вакхида и первосвященника Алкима восстанавливать мир в Иудее, "собралось собрание писцов" для разрешения вопросов с царскими посланниками.
И в Храме Ирода именно grammateus (то есть софер), а не священник сидел на Моисеевом месте.
Позднее законоучители даже иногда цитировали dibre soferim, 'правовые решения древних писцов', например, в обсуждении законов о браке.
Современные ученые неправильно понимают положение и роль soferim, смешивая этих нотариусов, бухгалтеров и правоведов с законоучителями (рабби).
Было бы странно, если бы рабби, которые не позволяли своим ученикам записывать их мнение, называли себя "писцами".
На самом деле, рабби никогда не называли себя soferim и употребляли это слово для обозначения письменных людей, составителей документов и учителей, обучавших первоначальному чтению и письму.
Древнее употребление термина sofer при толковании Торы приводило законоучителей в замешательство.
Филон и Иосиф не называли законоучителей grammateis. Законоучители, скорее, переняли традиционное название "мудрецов" в Израиле, поскольку если Тора принадлежала священнику, а пророчество исходило от провидца, то "мудрость была от мудрецов".
МУДРОСТЬ СОФИЯ ХОХМА
Но у законоучителей-талмудистов само понятие мудрости приобрело новое значение, неизвестное древнему Израилю, и первым, кто был удостоен этого звания, был Бен Сира.
Корень hkm означает природную мудрость. Она имеется у муравьев, саранчи и пауков (Притч. 30:24); богатый человек почитает себя "мудрым" (Притч. 28:11).
Т.о. hokmah означает правильное поведение относительно Бога и людей.
Поскольку знание представляет собой силу искусства и ремесла, как правило, передавались устным путем от отца к сыну (или подмастерью) и держались в секрете.
Аристотель, врач по профессии, возводит свой род к Махаону, сыну Асклепия, бога врачебного искусства.
Клятва Гиппократа обязывает врача наставлять только своего собственного сына, сына учителя и принесших клятву членов медицинского ордена. Клинописные руководства по астрономии состоят из вычислительных формул, которые нельзя было употреблять тем, кто не прошел инициацию, без дополнительного устного наставления.
В Иерусалиме искусства и ремесла также передавались от одного поколения к другому внутри семьи или отдельной группы. Специалисты были объединены в гильдии; священство было наследственным занятием. Соответственно, когда слово talmid появилось в Библии (1 Пар. 25:8), оно обозначало детей левитов, которые "под руководством отца своего" обучались пению в Доме Божьем.
Искусство чтения и письма, однако, нельзя было передать устно, как нельзя было хранить его в секрете.
Так что, если рецепты керамической глазури были записаны тайнописью, тексты для обучения записывались так, чтобы быть понятными всякому.
Писцу приходилось уметь писать понятно для каждого и читать любое написанное. Его искусство было потребно для ведения общественных и частных дел, для храмов, для бухгалтерских книг и для переписки.
Поэтому для обучения профессии писца с самого начала существовали школы в нашем понимании.
Поскольку письмо и книги и были собственно предметами изучения в этих школах, египетская литература, например, пришла именно из учебных текстов.
Больше того, поскольку обучение писца требовало чтения и толкования текстов, сами книжники становились хранителями всякого знания, собранного в книги.
Священники Иерусалима и Вавилона держали свои знания при себе, но, когда Даниил и его товарищи научились "письму и языку" халдеев (клинописи) при вавилонском дворе, Даниил с Божьей помощью стал учителем вавилонского гадания. Различие между гуманитарным образованием, общим и литературным, и техническим образованием начинается именно с антагонизма между желанием специалиста сохранить секрет и общественной природой всего написанного.
"Мудрость, ученость" не была делом техники: она связана не с природными богатствами мира, но с природой человека.
Соломон, превосходивший мудростью и богатством всех царей земли, рассуждает о ливанском кедре и об иссопе, выросшем на стене, не для того, чтобы прямо обучить своего слушателя, как пользоваться этими предметами в ритуальном очищении, но говорит о них аллегорически, наставляя в правилах поведения.
Для того же, чтобы обеспечить счастье и успех, эти правила поведения должны стать широко известными и общепринятыми. "Мудрость громко кричит на улицах", и люди приходят отовсюду, чтобы послушать Соломона.
Указания относительно правильного поведения, которые были первоначально частными советами отцов, стали, возможно, первыми книгами школ писцов, вошедшими в широкое употребление. Наставления египетского визиря Птахотепа появились в III тысячелетии, а самый ранний сохранившийся манускрипт этой книги восходит к началу II тысячелетия до н. э.
Возможно, что чтение и письмо были широко распространены в эллинистической Иудее, а сами эти навыки передавались от отца к сыну.
Автор Завещаний двенадцати патриархов считает естественнны, что все его герои умеют читать и писать.
Исав, в отличие от Иакова, не научился писать, так как был охотником и "человеком полей", из чего мы можем заключить, что в домаккавейскую эпоху только городские дети обучались началам грамоты.
Родным языком евреев в эллинистическом Иерусалиме был арамейский, и обучение священному языку не совпадало с обучением чтению и письму вообще.
В Юбилеях нам рассказывают (12:27), что Авраам научился ивриту за "шесть дождливых месяцев", то есть в зимний сезон. Его учитель (в этом случае ангел) разъяснил патриарху трудные места. В Египте в то же время, когда демотика становилась разговорным языком этой страны, дети в простых и в священнических школах обучались иероглифам по одной методике.
В эллинистическом Иерусалиме, как и повсюду на классическом Востоке в это время, обучение премудрости, то есть обучение тому, как поступать правильно и справедливо, было частью общего образования, поскольку всеми признавалось, что мудрость может доставить успех в жизни.
Перефразируя сказанное в Притчах (17:2), и Экклезиаст, и Бен Сира говорят о том, что следует ценить мудрого раба, и о том, что бедный человек тоже может проникать в глубь вещей. Экклезиаст говорит о себе, что посредством мудрости, имеется в виду "проницательность", он приобрел богатство, а Бен Сира признает, что от книжника до горшечника - все люди мудры в своем искусстве.
Однако, говоря о hokmah, Бен Сира проводит различие между практической способностью чьего-нибудь призвания, вроде способности мудрой женщины устроить свой дом (Притч. 14:1), и иной высшей мудростью, то есть интеллектуальным усилием.
Исследуй и ищи, говорит он, и мудрость станет известна тебе (6:28); большинство людей так не поступают, и мудрость им не известна (6:21).
До Бен Сиры уже Экклезиаст так же безуспешно говорил о hokmah.
Он открыл, что исследование, познание, hokmah, - тяжелая задача. Мысль, что hokmah могла бы быть большим несчастием, должно быть, смущала умы тех, кто слышал, что с помощью hokmah можно легко взойти наверх по общественной лестнице.
С другой стороны, слово 'глупец', как aphron в современной им греческой философии, означало скорее человека без надлежащего образования, чем простака или порочного, как в древнееврейском.
hokmah отчасти совпадало с греческим понятием sophia, как этот термин употребляли философы до Сократа, или со словом paidea эллинистического греческого.
Следовательно, hokmah означало культуру, и Бен Сира был ее пророком и учителем.
Такая эволюция значения и сущности hokmah изменила и социальный статус ее служителей.
Пока hokmah означало мудрость, она передавалась людьми с практическим знанием - от визиря Птахотепа и царя Соломона до Ахикара и "Проповедника, сына Давыдова, царя в Иерусалиме".
Но уже у Бен Сиры мудрец, подобно греческому философу, был интеллектуалом.
Мудрец, о котором он пишет, прежде всего, должен иметь свободное время для образования. Вот почему Бен Сира, как и греческие философы, исключает из класса людей, способных стать мудрецами, собственно трудящихся.
Впрочем, он не хочет бросить тень на тех, кто работает руками: Бен Сира говорит, что без мастеровых ни один город не может существовать. Но для него, как и для Платона (и как это было и во всякой истинной культуре), образование не кончается получением диплома. Истинное образование продолжается всю жизнь.
В некоторых Псалмах (49, например) Мудрость обращается к толпе в поэтической форме: "Слушай, народ Мой! Я буду свидетельствовать тебе!"
Что же касается Экклезиаста, он, вероятно, был известен как уличный проповедник, поскольку и последователи, и потомки называли его "Проповедником", то есть concionatorbu. К собравшимся он обращался: "Я, Экклезиаст, был царем над Израилем в Иерусалиме". Знатоки классической Греции легко обнаружат сходство с учительными обращениями философов эллинизма.
Греческие современники Экклезиаста Бион и Телес, как и он, проповедовали на базарных площадях, призывая людей оставить невежество и стяжать мудрость.
Подобно Экклезиасту, они прибегали к эпиграммам, сарказмам и парадоксам. Подобно Экклезиасту, они хотели изменить устоявшиеся мнения. Диоген вошел в театр через выход, говоря, что таков правильный путь продвижения вперед - во всем.
Иосе бен Иоезер дает такой совет: "Пусть твой дом будет местом встречи мудрых; сиди у их ног в пыли и жадно пей их слова".
И все они обходились без благословения и проклятия печатных книг. Предшественник Бен Сиры Каллимах сказал, что большая книга - это большое зло.
Мудрец знает, что для счастья достаточно воды, хлеба и одежды и крыши над головой.
Но, перечисляя необходимое для жизни, кроме воды, огня, железа и соли, Бен Сира упоминает пшеницу, муку, молоко, мед, вино, масло и одежду.
Добрый человек у него носит золотые украшения и браслеты на правой руке и знает толк в мясе и деликатесах.
Мудрец не должен заглядывать в дома других людей; он должен быть со всеми вежливым, отвечать на приветствия даже бедняков; он должен навещать больных и оплакивать умерших (но не больше, чем день-два). Он должен избегать сплетен. Он должен знать, как вести себя на почетных местах на пиршествах, как говорить и как слушать. Приглашенный в гости, он не должен с жадностью запускать руку в блюдо. Если же ему случится съесть лишнее, ему следует выйти из-за стола, как благовоспитанному человеку, и тошниться где-нибудь в другом месте.
Мудрый Экклезиаст, например, был занят составлением притч - meshalim (12:9)
В назидательных псалмах "загадка" (hidah, мн. ч. hidot) обозначает игривую и провоцирующую размышление речь.
В Псалме 49 развивается известная сентенция, возможно египетского происхождения, что бедный, но добродетельный человек получит вознаграждение после смерти.
В Псалме 78 говорится о всех трех предметах - Torah, mashal и hidah
И для Бен Сиры тот, кто хочет стать мудрецом, должен слушать разговоры великих мужей и толковать их "притчи".
Для мудрого Писание не только текст, который может быть истолкован разумом, но и тайное, исполненное смысла пророчество.
Священное слово должно быть расшифровано, как и значение знамения должно быть раскрыто предсказателем.
Бен Сира, однако, первым открыл, что мудрость (то есть культура и образование) есть мудрость его Бога: "Вся мудрость есть страх Божий и во всех мудрость есть исполнение Торы" (15:1). Его вдохновенная похвала мудрости заключается ссылкой на Тору (25:26): "Все это - книга завета Бога Всевышнего", закон, который заповедал Моисей как наследие сонмам Иакова.
Бен Сира настаивает на том, что вся мудрость - это закон Моисея, и этот его взгляд был новым и спорным. Он вряд ли мог быть принят Екклезиастом или первосвященником. Он означал, однако, что Тора священника и книжника должна была быть основанием и исполнением светского, гуманитарного образования.
Сверх того, весь рассказ показывает, что греческая идея и идеал paidea, то есть представление о том, что образование формирует человека, к концу III века до н. э. уже проникли в Иерусалим.
Греческая идея paidea основывалась на книге, а именно на Гомере, поэмы которого заучивались наизусть. Как сказал Платон, Гомер "дал Греции образование". В школе греческие мальчики (и еврейские, учившиеся с ними вместе) начинали свое образование с Гомера. Вообще, греческая филология выросла из задачи подготовки гомеровского текста для школы; толкование же Гомера стало основанием гуманитарных наук. Что могли евреи противопоставить этой "Библии греков"?
У Бен Сиры был ответ: Моисея. Не весь народ, но интеллигенция Иерусалима должна будет изучать Тору.
Эта мысль, впервые высказанная Бен Сирой (или не им), победила
Около 150 г. до н. э. впервые слово grammaticos 'ученый изучающий книги', появляется в еврейских источниках. Это означает, что в указанное время уже были налицо soferim, занятые исправлением библейского текста. Для внука Бен Сиры, то есть одно поколение спустя, Тора и связанные с ней древнееврейские книги давали основание гордиться национальным "образованием и культурой" евреев. В то же самое время, однако, он делает различие, как мы уже указывали, между теми, кто изучает Писание, и теми, кто является "внешними, аутсайдерами", таким образом давая начало позднейшей раввинистической традиции устанавливать среди людей иерархию соответственно их способности к изучению Закона.
Глагол darash по отношению к Торе, первоначально означал "стремиться исполнить Тору".
Теперь означало "изучить Тору".
В секте Нового Завета "научение в Торе" (darash ba-Torah) продолжалось непрерывно, день и ночь. Позже научение в Торе стало частью общей школьной программы.
Книга Моисея, однако, стала первоосновой еврейского образования, потому что Тора отличалась от других сакральных книг Востока. Слова Заратустры сохранились как составная часть священнодействия, но простой верующий не играл никакой роли в религии Авесты. В библиотеках египетских храмов хранились свитки, знание которых доставляло священникам (жрецам) власть над нечистыми духами или способность отогнать крокодила, но простой верующий мог взглянуть на них только издалека. В Израиле же все люди были призваны к святости: "ты будешь свят во Мне, потому что Я, Господь, свят". Так что, как ни парадоксально, но религия в Иерусалиме, как и философия в Афинах, в основе своей не была привилегией свя-щенства.
Миф об интеллектуальном превосходстве евреев уже начинает укладываться в еврейском сознании. Мы читаем, как будущий сборщик налогов Иосиф соблазняет Птолемея своей сообразительностью (несколько прокисшей, на наш вкус), своим умом и своим поведением (которое нам представляется грубым). К концу II века псевдо-Аристей создает новый портрет интеллектуала из Иерусалима. Он не только знает Тору и живет по ней, но также умеет вызвать одобрение греческих философов за царским столом преимуществом своего знания как лучшего образа жизни, так и лучшего стиля правления. Библейский образец еврейского слуги языческого царя - патриарх Иосиф становится примером для молодежи. Как говорит Левий в Завещаниях двенадцати патриархов: "Всякий, кто учит благородному и исполняет это, должен быть посажен на трон с царями, как Иосиф".
Евреи сирийской и египетской диаспоры также нуждались в таких мудрецах, какие воспитывались в Иерусалиме.
Как говорит современник Бен Сиры, человек, обучившийся чтению и знающий Тору, найдет себе друзей повсюду; его земные сокровища могут погибнуть, его земля и город могут разрушиться, но его мудрость доставит ему славу в чужой стране. Автор Завещаний двенадцати патриархов вкладывает похвалу учению в уста Левия, предка священников, чей авторитет в поколениях был развенчан. Левий теперь наставляет своих потомков "обучаться мудрости со страхом Божиим и с прилежанием". В Иерусалиме начался век образования.
ФАРИСЕИ Происхождение названия
Название «фарисеи» возникло в начале II века до н. э. Слово «Фарисеи» является производным от корня ивр. פרש, имеющего значение «отделяться», «обособляться», и означает «отделившиеся».[1] Изначально «фарисеи» было прозвищем (в смысле «отступники», «еретики»), которое они получили от своих противников саддукеев, но затем оно приобрело уважительный оттенок.[2][3]
Истоки учения
До самого вавилонского пленения шла непрерывная борьба между священниками и пророками.
Священники, из убеждения или из личных выгод, стояли исключительно за обрядовую религию, включая культ жертвоприношений, в то время как пророки проповедовали, что угодить Богу можно только безусловной правдой и любовью к ближнему.
Из самой сущности этического монотеизма вытекает также, что благодать нравственного усовершенствования не может быть уделом одного только израильского народа; богоизбранность его только в том и заключается, что он первый постиг истину и потому призван сделать её достоянием всего человеческого рода.
Когда, по возвращении из вавилонского пленения, голос пророков замолк и живой источник этической религии иссяк, еврейский народ оказался недостаточно ещё подготовленным для высокой роли, которую предназначали ему пророки. Ввиду его малочисленности и рассеянности между другими народами, ему угрожала опасность раствориться в них и исчезнуть вместе со своими идеалами.
Тогда-то в еврействе возникло новое направление, представителем которого был Ездра, видевший спасение народа в строгом исполнении Моисеева закона, представляющего гармоническое сочетание обрядовой религии священников и этической религии пророков.
Созданное Ездрой всенародное собрание письменным договором подтвердило обязательность Моисеева закона во всех его подробностях на вечные времена. Народ действительно стал подчиняться закону с щепетильной добросовестностью, считая одинаково важными как высокие нравственные принципы, в нём изложенные, так и те многочисленные, чисто внешние обряды, которые рассчитаны были лишь на изолирование еврейского народа от всех окружающих. Универсальные идеи пророков сохранились лишь в виде народных идеалов, осуществление которых отодвинуто было на неопределённый срок, до так называемого Мессианского времени.
Но закон Моисея, рассчитанный на изолирование еврейского народа от древних языческих народов, вскоре оказался недостаточным.
По отношению к персам это казалось необходимым ввиду того, что дуализм Зороастра по духовной сущности своей гораздо ближе подходит к монотеизму евреев, чем семитические культы Ваала и Астарты, и опасность слияния была больше.
Новая опасность стала угрожать еврейской религии со времени появления греков на Востоке, не вследствие сходства мировоззрений, а ввиду необычайной привлекательности жизнерадостного эллинизма.
В защиту еврейского религиозного строя духовным руководителям народа приходилось устанавливать дополнения к закону, в виде целой системы охранительных запретов, соответственно новым обстоятельствам жизни.
Однако, с воцарением Маккавеев и вступлением еврейского народа на путь политической жизни обнаружилось несогласие между жизнью и древним законом.
Еврей не мог не только обедать вместе с язычником или с самаритянином, но даже выпить у них немного воды. С указанными законами связано было ещё одно зло, прямо угрожавшее целости и единству еврейского народа: они могли быть соблюдаемы лишь высшим, более обеспеченным классом народа.
У низших, трудовых классов не хватало ни досуга, ни специальных знаний для их соблюдения; высшие классы стали чуждаться народной массы, в особенности мытарей, не ели с ними вместе, не входили в дом их, как это видно из многих мест Талмуда и Нового Завета (например Мф.9:9—21 и параллельные места).
Таким образом, законы, имевшие целью изолирование евреев от язычников, стали изолировать одних евреев от других.
Подобные же противоречия между законами и жизнью обнаружились по поводу строгого соблюдения субботнего покоя и ещё резче — в сфере уголовного права.
Моисеев закон наказывает чисто религиозные преступления смертной казнью или так называемым «истреблением из среды народа», которое, по-видимому, означало изгнание (aquae et ignis interdictio). Это не соответствовало более высокому представлению о религии, по которому задача последней — увещевать и наставлять, а не карать.
Такое представление о религии вошло в понятие народа ещё со времени Иезекииля, который говорит от имени Бога:
«Разве Я хочу смерти беззаконника? говорит Господь Бог. Не того ли, чтобы он обратился от путей своих и был жив?» (Иез.18:23)
Разделение на ессеев, саддукеев и фарисеев
Все эти и многие другие ещё противоречия между буквой древнего закона и жизнью служили главной исходной точкой для образования трёх древнееврейских сект.
Саддукеи, к которым принадлежала почти вся родовая и денежная аристократия, считали Божественный закон неизменяемым и настаивали на исполнении его во всей его строгости; для облегчения его тягости они требовали лишь отмены всех тех дополнений и наслоений, которые он получил в народной практике.
Ессеи также считали закон неизменяемым, но так как условия жизни в стране перестали отвечать древнему закону, то они предпочитали удаляться от этой жизни и уходили в пустыню и в деревню, где ничто не мешало им доводить соблюдение Моисеева закона до крайней щепетильности.
Третью секту образовали фарисеи. Это были люди, вышедшие из глубины народной массы и поднявшиеся на её поверхность благодаря своему умственному развитию.
Фарисейское движение сформировалось в борьбе против контролировавших храмовый ритуал саддукеев. Возникновение в этот период синагогальной литургии было, по-видимому, выражением стремления фарисеев подорвать религиозную монополию саддукеев: религиозный ритуал и молитва, которые исконно были частью храмового культа, стали отправлять в домах, а ученые, не принадлежавшие к священническому сословию, начали играть важную роль в религиозной жизни народа.
В вопросах внутренней политики они всегда стояли на стороне народа против посягательств господствующего класса; поэтому народ доверял им и следовал во всем их учению.
Из любви к народу и из уважения к древним традициям они признали обязательность всех постановлений законоучителей и всех народных обычаев, совокупность которых получило название «устного закона», в противоположность писанному — Моисееву.
Признавая, подобно саддукеям, неизменяемость Божественного закона, они, в противоположность им, считали, что закон существует для того, чтобы его добросовестно исполняли, однако, основная цель законодательства — служить благу людей.
Лозунгом фарисеев было: «закон для народа, а не народ для закона».
Эта цель ясно указана самим Моисеем:
«Соблюдайте постановления Мои и законы Мои, которые исполняя, человек будет жив» (Лев.18:5).
При этом фарисеи прибавляли: «… будет жив ими, а не умрёт из-за них».
Общественно-политическая деятельность фарисеев
Заслугой фарисеев в истории еврейского религиозного сознания было охранение иудаизма от поглощения персизмом или эллинизмом.
Фарисеи вновь подняли еврейское религиозно-этическое учение на ту высоту, на которую оно было поставлено великими пророками.
Достойно, однако, внимания, что суровые порицания Иисуса были чаще направлены против фарисеев, чем против саддукеев: богатые и надменные саддукеи были так далеки от царства Божия, что напрасно было их призывать к нему. В особенности порицал Иисус лицемеров, которые, впрочем, обличаются и в Талмуде самими фарисеями.
Как партия с определившимся направлением, фарисеи впервые выступают на историческую арену при царе и первосвященнике Иоанне Гиркане.
В начале секта имела резкую политическую окраску.
О первом столкновении фарисеев с домом Маккавеев Иосиф Флавий и Талмуд единогласно рассказывают историю Иоанна Гиркана.
По воззрению фарисеев сан первосвященника и царская власть действительно не могли и не должны были соединяться в одном лице. Соединение духовной и светской власти в одном лице противоречило и Моисееву закону, и историческим традициям. В древности царская корона была неразрывно связана с обязанностями полководца — а человек, руки которого были обагрены человеческой кровью, не мог молитвенно возносить эти руки к Богу.
Оппозиция фарисеев Маккавеям перешла в открытое народное восстание при Александре Яннае. Междоусобная война, длившаяся 6 лет, стоила жизни 50000 приверженцам фарисеев; оставшиеся в живых должны были рассеяться по соседним странам.
Самое счастливое время для фарисеев было девятилетнее царствование вдовы Янная, Соломеи-Александры, когда действительным правителем государства был брат царицы, мудрый и энергичный фарисей Симеон бен Шетах.
При Ироде (37-4 до н. э.) политическая роль фарисеев совершенно прекратилась и они сосредоточили всю свою деятельность на исследовании Торы. ???? так думает автор статьи!
Незадолго до нашей эры фарисеи разделились на два лагеря, хотя не враждебных, но значительно отличавшихся друг от друга по своим воззрениям: школу Гиллеля и школу Шамая.
Учение фарисеев
Суть учения
Бо́льшая часть сведений о фарисеях, также как и об их идейно-политических противниках саддукеях, содержится в сочинениях Иосифа Флавия, который происходил из дома священников. Почти все его родственники были саддукеями, но, после тщательного изучения всех трёх сект, он примкнул к фарисейской, которую описывает как философскую школу, сравнивая её с греческой школой стоиков. В догматическом отношении фарисеи, по его словам, «всё совершающееся ставят в зависимость от Бога и судьбы и учат, что, хотя человеку предоставлена свобода выбора между честными и бесчестными поступками, но в этом участвует также предопределение судьбы». В этом отношении они занимали середину между ессеями, которые всё приписывали предопределению, и саддукеями, которые признавали абсолютную свободу воли и утверждали, что судьба человека находится всецело в его собственных руках.
В своём изложении Иосиф Флавий уделяет первостепенное внимание теологическим разногласиям между тремя «философскими школами». Он говорит об участии этих «сект» в общественной жизни начиная только со времени Гиркана I Иоханана. Вместе с тем, исследователи склонны рассматривать фарисеев в качестве идейных наследников более раннего движения хасидеев, упоминаемых в книгах Маккавеев.
Согласно Иосифу Флавию, в противоположность аристократам саддукеям, фарисеи были весьма популярны в народе, и их влияние на массы было очень велико («даже если они скажут что-нибудь против царя и первосвященника, им сразу же поверят»). Флавий отмечает человеколюбие фарисеев, которые «желают мира всему народу, в то время как саддукеи строги даже к своим братьям и гневливы к сотоварищам, как если бы те были чужеземцами». Фарисеев называли «мудрыми и знающими в разъяснении законов», и на основании этого некоторые исследователи склонны считать фарисеев наследниками софрим (писцов).
В центре спора между фарисеями и саддукеями стоял Устный Закон. Как пишет Иосиф Флавий, «Фарисеи обнародовали несколько предписаний, основанных на неписаной традиции, и потому секта саддукеев отвергла эти предписания, поскольку они полагали, что следует считать законом лишь то, что написано в Торе». Теологические разногласия между «школами» были связаны с проблемой свободы выбора. В отличие от ессеев, веривших в абсолютное Божественное предопределение, и саддукеев, полностью отрицавших предопределение и веривших, что человек обладает свободой выбора между добром и злом, фарисеи считали, что все предначертано Богом, однако добродетель и порок — во власти человека, ибо «и предначертание помогает ему во всяком деле». Бог любит свои создания и требует от человека исполнять данный ему закон. Бог вложил в человека два противоположных импульса — благой и дурной — и, заповедав ему творить добро, дал Тору как руководство в жизни. «Если человек выбирает добро, небесные силы помогают ему. Если же он творит зло, они предоставляют ему идти своим путем»[4]. Относительно образа жизни фарисеев Флавий отмечает, что «они ведут строгую жизнь и отказываются от всяких удовольствий. Они следуют лишь тому, что разум признает за благо. Они почитают старших и не позволяют себе противоречить их постановлениям. Они пользуются таким влиянием на народ, что все богослужебные обязанности совершаются по их начертаниям».
Согласно фарисейской доктрине, Тора, которую Бог дал Моисею, включала как Письменный, так и Устный Закон: Божественные откровения, зафиксированные в Пятикнижии, дополненные и разъяснённые пророками и устной традицией, следует истолковывать в соответствии с экзегетическими нормами законоучителей каждого поколения. Таким образом, законы Торы следует понимать в соответствии с толкованием законоучителей, которых Бог наделил разумом для того, чтобы они интерпретировали эти законы. В противоположность саддукеям, фарисеи верили в бессмертие души, посмертное воздаяние и в воскресение из мертвых перед наступлением царства Божия. В центре мировоззрения фарисеев стояло убеждение, что религиозная вера — центр человеческого бытия и что образ жизни человека должен определяться законами Торы.
Особую ценность фарисеи придавали духовно-религиозному сплочению народа, они старались приводить религиозное законодательство в соответствие с условиями существования еврейского народа, основываясь на толковании Священного Писания. Так, поскольку предписываемые Торой наказания за преступления не соответствовали моральному и общественному сознанию фарисеев, они путем истолкования Торы обусловили эти законы такими оговорками, которые практически делали их применение невозможным. Конечной целью фарисеев в сфере уголовного законодательства была отмена смертной казни, поскольку преступника, по их мнению, следовало предоставить воле Бога.
Из талмудической литературы мы узнаем, что фарисеям удалось почти совершенно отменить смертную казнь. Может быть именно потому фарисеи в качестве судей были, в отличие от саддукеев, «вообще весьма снисходительными при назначении наказаний». «Фарисеи верят в бессмертие души; за гробом людей ожидает суд и награда за добродетель или возмездие за преступность при жизни; грешники подвергаются вечному заточению, а добродетельные имеют возможность вновь воскреснуть». Флавий характеризует фарисеев как «искуснейших толкователей закона», прибавляя, что «фарисеи передали народу, на основании древнего предания, множество положений, которые не входят в состав Моисеева законодательства, между тем как секта саддукеев совершенно отвергает все эти наслоения, признавая обязательность одного Писанного Закона».
Саддукеи как секта, политическая по преимуществу, прекратили своё существование вместе с прекращением государственной жизни Иудеи; ессеи как секта, чисто религиозная и всегда державшаяся вдали от всяких политических треволнений, в значительной части своей примкнули к учению Иисуса и образовали первые иудеохристианские общины в Иудее; фарисеи же, слившись с народом, положили основание Талмудическому еврейству. Идейно-политическая борьба между саддукеями и фарисеями завершилась победой последних, и фарисейская концепция определила дальнейшее развитие иудаизма.