ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX в.

ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА РОССИИ

Международное положение России и выработка нового внешнеполитического курса после Крымской войны.

Крымская война и Парижский мир 1856 г. стали переломным рубежом в истории международных отношений Европы. Россия утратила роль могущественной военной державы континента, которую она играла со времен Венского конгресса. Бонапартистская Франция по своему влиянию и военной мощи на целое десятилетие выдвинулась на первое место.

Важнейшим условием Парижского трактата было, как известно, запрещение России иметь военный флот и береговые укрепления на Черном море. Это же ограничение касалось и Османской империи, но на деле ее мало затрагивало, т. к. базы турецкого военно-морского флота находились вне черноморских вод. Именно такой режим Черного моря подразумевался под его нейтрализацией, хотя в случае войны туда могли заходить с согласия султана флоты западных держав. Таким образом, нейтрализация была фактически односторонней и угрожала безопасности России. С утратой Южной Бессарабии, переданной в соответствии с договором Молдавскому княжеству, Россия теряла контроль и над устьем Дуная.

Крымская война нанесла ощутимый удар по позициям и престижу России на Балканах. Преимущественное влияние на Ближнем Востоке перешло к Англии, Франции и Австрии. По условиям Парижского мира все великие державы были объявлены гарантами автономии Дунайских княжеств и Сербии в рамках Османской империи. Таким образом, ликвидировался российский протекторат над Дунайскими княжествами. Более того, Австрия, Франция и Великобритания заключили соглашение об использовании силы в случае возможных нарушений территориальной целостности Османской империи и о совместной поддержке положений Парижского трактата. Новая система международных отношений, сложившаяся между великими державами на Ближнем Востоке, получила в науке название Крымской системы.

Свидетельством дипломатического поражения России стал крах надежд царского правительства на поддержку Австрии. Переход Вены на сторону антироссийской коалиции и колебания Пруссии во время Крымской войны отчетливо показали, что внешнеполитическая система Николая I и его министра иностранных дел К. В. Нессельроде не выдержала испытания временем и потерпела полное крушение.

Стало очевидным, что принципы «монархической солидарности» и легитимизма уже непригодны для определения внешнеполитического курса империи. Правительство Александра II уже не в состоянии было осуществлять вооруженное контрреволюционное вмешательство в дела Западной Европы, и в дальнейшем вынуждено было мириться с успехами буржузно-национальных движений в ряде стран.

Необходимость перемен во внешней политике вытекала не только из нового соотношения сил на международной арене, но и из внутреннего положения в самой России. Необходимо было обеспечить передышку для проведения буржуазных реформ и реорганизации вооруженных сил.

Поворот во внешней политике обусловил и смену руководства дипломатического ведомства. 15 апреля 1856 г. министерство иностранных дел возглавил князь А. М. Горчаков. Новый министр прошел большую и серьезную дипломатическую школу, приобрел значительный авторитет в качестве чрезвычайного и полномочного посланника при Германском союзе во Франкфурте-на-Майне, посла в Вене. Характерно, что граф Нессельроде недолюбливал Горчакова и всячески тормозил его продвижение по служебной лестнице.

Во главе министерства иностранных дел Горчаков стоял почти четверть столетия и оказывал огромное влияние не только на внешнюю политику, но и на внутренние дела страны. За добросовестную службу в 1862 г. ему был пожалован чин вице-канцлера, а в 1867 г. – канцлера.

Новое направление внешней политики было обосновано министром в докладе Александру II и сформулировано в известном циркуляре от 21 августа 1856 г., направленном в российские посольства и миссии при европейских государствах. Российское министерство иностранных дел заявляло, что сотрудничество великих держав на основе принципов Священного союза 1815 г. себя исчерпало, и что Россия не желает жертвовать своими интересами для поддержания этих принципов. Подчеркивалось желание российского императора посвятить основные заботы внутренним делам, а свою деятельность за границы империи распространять только тогда, когда интересы России потребуют этого безоговорочно. Отказ от прежней активной роли на континенте носил, однако, временный характер. На это недвусмысленно намекала фраза циркуляра о том, что Россия «сосредотачивается», что нужно было понимать в том смысле, что страна приходит в себя от понесенных утрат и собирается с силами. Фраза эта обошла всю Европу и стала как бы девизом внешней политики России после Крымской войны.

Одну из основных задач внешней политики Горчаков видел в отмене нейтрализации Черного моря. Необходимо было также восстановить утраченные позиции и влияние на Балканах. Тем самым, по словам Горчакова, был бы ликвидирован «двойной дефект» Парижского трактата. Решение этих задач требовало поиска новых путей и дипломатических комбинаций.

Российская дипломатия во время борьбы за пересмотр Парижского мира.

Царская Россия не могла рассчитывать на пересмотр Парижского мира без поддержки какой-либо другой европейской державы. Особенно благоприятные возможности, по мнению Александра II и А. М. Горчакова, открывало сближение с Францией. Заключение союза или, в частности, развитие сотрудничества с ней казались вполне реальными. Со времени Парижского конгресса Наполеон III и сам настойчиво добивался сближения с Россией.

Крымская война не принесла Франции никаких территориальных приращений. Формально Франция со времен войны находилась в союзе с Англией, но союз этот дал трещину. Желая ослабить преимущество Лондона на Балканах, французское правительство было не прочь поддержать Россию в некоторых ближневосточных делах. Взамен Наполеон III рассчитывал получить содействие Петербурга в осуществлении своих агрессивных планов в Западной Европе, в частности в борьбе с Австрией из-за Северной Италии.

Действительные цели Наполеона III не являлись загадкой для российской дипломатии, но в то время Англия и Австрия были основными противниками Петербурга. Враждебные происки Англии царское правительство ощущало везде: и на Кавказе, и в Персии, и в Турции.

На торжества по случаю коронации Александра II в августе 1856 г. Наполеон III послал одно из самых доверенных лиц – своего сводного брата Ш. де Морни, оставив его послом России. Герцог Морни был женат на русской княжне Трубецкой и славился в Париже как глава «русской партии». Понятно, что в обеих российских столицах его приняли с радостью.

Послом России в Париж был назначен бывший министр государственных имуществ граф П. Д. Киселев. Этот выдающийся государственный деятель пользовался большим влиянием при дворе, и его назначение свидетельствовало о значении, которое придавалось в Петербурге этому дипломатическому посту. Прием, оказанный Киселеву во французской столице, также был довольно сердечным. В этой связи одна из венских газет даже иронично писала: «Петербург и Москва не могут быть более русскими, чем сегодняшний Париж».

Признаком дальнейшего улучшения отношений между двумя державами стал визит во Францию в мае 1857 г. брата царя великого князя Константина Николаевича. Наконец в сентябре

1857 г. в Штудгарте состоялось свидание Наполеона III и Александра II с участием министров иностранных дел. Официально оба императора были приглашены на торжества по случаю дня рождения вюртембергского короля, который находился в родственных отношениях с обоими дворами. Но вся Европа понимала, что действительная цель встречи выходила далеко за рамки обычной встречи родственников. В действительности Наполеон III и Александр II обсуждали возможности согласованных действий в Италии и на Балканах.

В ходе дальнейших дипломатических сношений Петербурга и Парижа французская сторона в случае вступления России в войну с Австрией предлагала ей присоединить Галичину, но в деле пересмотра Парижского трактата не обещала ничего определенного. Однако А. М. Горчаков твердо придерживался занятой позиции, старался избежать втягивания своей страны в военный конфликт только для обеспечения французских интересов. Но и толкать Наполеона III «в объятия Англии» он также не желал. Поэтому дипломаты обеих стран рассматривали все новые и новые проекты договора.

Наконец 19 февраля 1859 г. в Париже П. Д. Киселевым и министром иностранных дел Франции А. Валевским был подписан секретный договор, по которому Россия в случае конфликта Парижа с какой либо третьей стороной должна была придерживаться только нейтралитета. Соглашение не предусматривало ни концентрации российских войск на галицийской границе, ни ликвидации наиболее тяжелых для России положений Парижского мира. Не содействуя решению главной внешнеполитической задачи Петербурга, оно в значительной мере облегчило Франции и Сардинии победу над Австрией. И все же дипломатическая линия А. М. Горчакова обеспечила России выход из международной изоляции и заключение более-менее равноправного договора.

Положительным результатом сближения России с Францией было налаживание сотрудничества на Балканах. Следует иметь в виду, что в период с 1856 по 1871 г. российское правительство желало поддержания в балканском регионе статус-кво и остерегалось скорого возникновения восточного кризиса, т. е. всеобщего восстания балканских народов и распада Османской империи. В Петербурге совершенно справедливо считали, что обострение обстановки на Балканах используют во вред России ее более мощные соперники: Англия, Франция и Австрия. Вместе с тем российская дипломатия заботилась о том, чтобы не оттолкнуть балканские народы, и по мере возможности поддерживала их стремление к освобождению. Разумеется, эта помощь оказывалась в той степени, в какой она отвечала интересам Российской империи и соответствовала ее реальным возможностям.

Сотрудничество России и Франции на Балканах было наиболее результативным в 1856-1859 гг. Во время обострения отношений между Турцией и Черногорией они поддерживали последнюю и добивались заключения соглашения между враждующими сторонами. Согласованно действовали Петербург и Париж и при обсуждении вопроса о Дунайских княжествах на Парижской конференции в 1858 г. Принятое здесь решение ускорило создание в 1859 г. единого государства, которое в 1862 г. получило название «Румыния». В российском внешнеполитическом ведомстве отчетливо сознавали, что объединение Дунайских княжеств ослабит Турцию, а также одновременно нанесет удар по Парижскому трактату, зафиксировавшему их разъединение.

Особенно большое значение российское правительство придавало укреплению своего влияния в Сербии. Сербы все еще чувствовали гнет султана, хотя и пользовались внутренней автономией. Турецкие войска занимали цитадель в Белграде и ряд других крепостей. Между турками и сербами происходили постоянные стычки. Экономически Сербия зависела от Австрии, куда направлялся экспорт сербских продуктов сельского хозяйства. Австрия владела частью сербских земель и не желала укрепления экономической и политической самостоятельности Сербии.

Когда сербское правительство при князе Михаиле Обреновиче стало увеличивать армию и объявило княжескую власть наследственной, Порта при поддержке Англии и Австрии потребовала отмены этих мер. Россия же и Франция высказались в пользу Сербии.

Летом 1862 г. бесчинства османов в Сербии привели к кровавым событиям. Для урегулирования конфликта была созвана международная конференция в Канлидже возле Константинополя. Россия и Франция согласовали позицию по сербскому вопросу еще до ее открытия. Окончательный текст протокола был подписан в Канлидже после долгих споров с представителями Англии и Австрии. Две турецкие крепости из шести на сербской территории ликвидировались, но турецкие орудия по-прежнему оставались в белградской цитадели. Сербское правительство не удовлетворилось достигнутым и продолжило увеличение своей армии. В этих условиях петербургский кабинет пошел на оказание материальной помощи Сербии. В Белград было переправлено около 400 повозок с вооружением (39 тыс. ружей и 3 тыс. сабель). Однако свою задачу в это время российское правительство видело в том, чтобы не только не форсировать события, а, наоборот, сдерживать Сербию от преждевременных выступлений.

Согласованные действия России и Франции при выработке Канлиджского протокола были последним актом российско-французского сотрудничества в балканских делах перед восстанием в Польше 1863 г., когда отношения обеих стран резко обострились. До обсуждения с Францией вопроса о пересмотре Парижского мира дело так и не дошло.

Дипломатическое выступление Англии, Франции и Австрии против России во время польского восстания 1863 г. круто изменило расстановку европейских сил. Вмешательство западных держав не облегчило положение поляков, но имело важные международные последствия. В правительственных верхах России оно усилило оппозицию курсу на сближение с Францией. В качестве альтернативного направления выдвигалось сближение с Пруссией. Характерно, что еще в октябре 1862 г. на должность посла в Париже вместо П. Д. Киселева был назначен А. Ф. Будберг – сторонник российско-прусского союза.

Обострение отношений России с западными державами во время польского восстания было на руку Пруссии. О. Бисмарк, давно задумавший объединить Германию «железом и кровью» под главенством Пруссии, первым стал делать попытки к сближению двух стран. Уже в первые дни польского восстания в Петербург для выработки плана совместных действий против повстанцев был отправлен генерал Альфенслебен. Но А. М. Горчаков считал, что положение в Польше можно разрядить путем либеральных уступок и противился соглашению с Пруссией. В то же время Александр II, которому импонировали традиционные династические связи с этой страной, решил по-своему.

27 января (8 февраля) 1863 г. российскому министру иностранных дел пришлось подписать конвенцию с Пруссией. Пруссия соглашалась давать возможность царским войскам свободно преследовать польских повстанцев на прусской территории и помогать им в этом собственными силами. Обе стороны обязались также взаимно обмениваться информацией относительно польской пропаганды.

Когда Бисмарк приступил к осуществлению плана объединения немецких земель, в Петербурге не стали ему мешать. Сказались условия внешнеполитической изоляции России, внутренние трудности страны. Поэтому во время войны Пруссии и Австрии против Дании в 1864 г. Россия сохраняла нейтралитет. Правда, вначале Александр II и Горчаков пытались словесными уговорами сдержать Бисмарка. Они хорошо понимали, что прусская экспансия не только нарушает равновесие в Европе в пользу Пруссии, но и приближает последнюю к Датским проливам.

В результате войны Пруссия захватила Шлезвиг и заняла таким образом важные стратегические позиции между Балтикой и Северным морем. Разгром Дании вызвал серьезные опасения в помещичьих и буржуазных кругах России. «Московские ведомости» словами М. Н. Каткова с горечью восклицали: «Бог знает, стал бы Петр Великий строить Петербург, если бы предвидел, что это возможно!» Но, в конечном счете, и российская печать ставила на первое место вопрос о Черном море и перспективах отмены статей Парижского трактата.

А. М. Горчаков надеялся на сохранение «равновесия» сил между Австрией и Пруссией, в котором российское правительство со времени Семилетней войны видело один из залогов поддержания своего влияния на дела Западной Европы. Однако попытки склонить Бисмарка к умеренности оказались тщетными. Мало того, австро-прусская война 1866 г. привела к дальнейшему усилению Пруссии, которая вскоре ликвидировала Германскую конфедерацию держав. Система международных трактатов не выдерживала испытание временем.

Одновременно Горчаков сделал последнюю попытку прозондировать позицию Наполеона III в отношении вопроса об отмене нейтрализации Черного моря. Но в ходе переговоров 1866-1867 гг. стало ясно, что Россия не может рассчитывать на поддержку Франции. Кроме того Франция вместе с Австрией стала выступать против России на Балканах. В этих условиях Горчаков окончательно пришел к выводу, что только соглашение с Пруссией может создать противовес участникам крымской коалиции.

В августе 1866 г., когда Горчаков еще тщетно нащупывал почву для конкретных переговоров с Наполеоном III, российское правительство одновременно известило Бисмарка о желании провести двусторонние переговоры с Пруссией. Это вызвало незамедлительный отклик. В Петербург прибыл прусский генерал Мантейфель. Он заверил, что Пруссия поддержит требования России об отмене наиболее тяжелых для нее статей Парижского трактата, когда этот вопрос будет официально поставлен российской дипломатией. Взамен царское правительство соглашалось придерживаться доброжелательного нейтралитета во время объединения Германии.

Зато визит царя и Горчакова в Париж во время работы всемирной выставки летом 1867 г. продемонстрировал нежелание французской стороны идти на какое-нибудь сближение. Дело еще и в том, что Наполеон III даже в случае возможной франко-прусской войны не придавал позиции России серьезного значения. Озлобление в правительственных сферах России вызвал также и мягкий приговор французского суда (принудительные работы) Березовскому, стрелявшему в Александра II во время этого визита во Францию.

В таких условиях происходило еще более тесное сближение России с Пруссией. В 1868 г. между обеими странами было заключено устное соглашение (имевшее силу договора) о взаимных обязательствах в случае франко-прусской войны.

Незадолго до франко-прусской войны 1870 г. царь вновь подтвердил Бисмарку свое обещание в случае вмешательства в конфликт Пруссии с Францией Вены разместить на границе с Австро-Венгрией трехсоттысячную армию, которая, если понадобится, даже «займет Галицию». В августе 1870 г. Бисмарк, в свою очередь, известил Петербург, что Россия может рассчитывать на поддержку при пересмотре Парижского трактата.

Блистательные победы Пруссии перевернули вверх ногами всю военно-политическую ситуацию в Европе. Восстание 4 сентября в Париже, падение Второй империи и провозглашение республики во Франции на этот раз не вызвали в Петербурге никакого переполоха с точки зрения политического строя в этой стране. Александр II в принципе, безусловно, осуждал республику как форму правления, но в Наполеоне III он видел только узурпатора, нарушителя легитимизма и лютого противника России.

В то же время непомерное усиление Пруссии породило тревогу в правительственных сферах России. Перспектива создания Германской империи беспокоила А. М. Горчакова и военного министра Д. А. Милютина. Явные антипрусские настроения демонстрировал наследник престола великий князь Александр Александрович, женатый на датской принцессе Дагмаре, которая хорошо помнила унижение своей родины в 1864 г. Цесаревич считал, что Россия рано или поздно прочувствует «прусскую дружбу и благодарность». Относительно возможной «неблагодарности» Пруссии в одном из докладов царю писал и Горчаков. Александр II ничего не написал на этом документе. Видимо, он понимал обоснованность сомнений Горчакова, но ему было неприятно утвердительной пометкой зафиксировать на бумаге недоверие к своему дяде – королю Вильгельму I.

Между тем А. М. Горчаков явно торопил Александра II и настаивал на незамедлительных действиях по устранению результатов Парижского мира. Особенно упорно в вопросе об отмене ограничений на Черном море Горчакова поддерживал посол России в Константинополе Н. П. Игнатьев, который через свою разветвленную агентурную сеть был хорошо информирован о положении в Османской империи и ее провинциях.

15 октября 1870 г. предложение Горчакова обсуждалось на заседании Совета министров. Канцлер считал возможным поставить вопрос и о возвращении России Южной Бессарабии. Среди царских министров не было единства взглядов. Многие опасались, что выступление России может привести к нежелательным последствиям. Предлагалось вначале выяснить позиции европейских правительств. Горчаков возражал. Он считал, что решение вопроса нельзя передавать на рассмотрение европейских стран, т. к. в этом случае возникает реальная угроза установления непоколебимости Парижского трактата, и тогда пересмотр его условий мирным путем станет совершенно невозможным. Канцлер справедливо отмечал, что Пруссия пока что еще ощущает необходимость в поддержке России, но надежды на ее «благодарность» в будущем являются весьма проблематичными. Поэтому он предостерегал от промедления в действиях. Горчаков предвидел и то, что в сложившейся обстановке, несогласные страны смогут перейти только к «бумажной войне». По предложению Д. А. Милютина было решено ограничиться заявлением о ликвидации статей трактата, ограничивавших права России на Черном море, но не затрагивать территориальных вопросов.

19 (31) октября 1870 г. циркуляр А. М. Горчакова о решении России не выполнять часть статей Парижского трактата был направлен в российские посольства для вручения правительствам государств, подписавших этот договор. Момент был выбран очень удачно. Циркуляр Горчакова вызвал в Европе шок. Им были недовольны все европейские кабинеты, в том числе и правительство Пруссии. Однако им пришлось ограничиться устными протестами. Неожиданная поддержка была оказана Соединенными Штатами, которые заявили, что никогда не признавали решений Парижского конгресса об ограничении прав России на Черном море.

Большое значение для успеха России имело и то, что западные страны не смогли склонить к протесту против циркуляра Горчакова Турцию. Кроме впечатлений от военных успехов Пруссии, определенную роль в этом сыграла и позиция российской дипломатии, в первую очередь политическая деятельность энергичного Н. П. Игнатьева.

В Пруссии циркуляр Горчакова вызвал неприятие, и Бисмарк всячески пытался затянуть решение вопроса. Только настойчивость российского министра иностранных дел вынудила Пруссию пойти на выполнение данных ранее обещаний. Но Бисмарк не хотел открытой поддержкой России настраивать против Пруссии Англию; он не желал также и возникновения российско-английского конфликта, который мог привести к новой европейской войне. С целью примирения сторон Бисмарк предлагал созвать в Петербурге специальную конференцию для обсуждения черноморского вопроса. Однако английское правительство возражало против предложенного места проведения конференции и назвало вместо Петербурга Лондон.

Конференция открылась в английской столице 5 января 1871 г. и продолжалась около двух месяцев. Россию представлял посол в Англии Ф. И. Бруннов. В заседаниях наряду с представителями европейских держав участвовал и делегат Турции. Порта, хотя и ощущала давление со стороны Англии и Австрии, держала себя довольно независимо. Ее представитель решительно отклонил предложение союзников о создании их морской базы в Черном море и свободном проходе их военных кораблей через проливы.

1 (13) марта 1871 г. представителями России, Турции, Пруссии, Австро-Венгрии, Англии, Франции и Италии была подписана Лондонская конвенция. Она ликвидировала все ограничения для России и Турции на Черном море. С этого времени Россия могла держать там военный флот и строить военно-морские базы. В мирное время проливы признавались закрытыми для военных судов всех стран. Однако гарантии от вторжения военно-морских сил иностранных государств в значительной мере сводились на нет правом султана открывать проливы для военных кораблей «дружественных и союзных держав». Поскольку самой мощной морской державой по-прежнему оставалась Англия, такой режим проливов был ее маленькой победой на конференции.

В целом же отмена нейтрализации Черного моря явилась крупнейшим успехом российской дипломатии. Она позволила России укрепить оборонительную линию южной границы государства, более интенсивно заняться освоением причерноморских земель, расширить внешнюю торговлю через проливы. Кроме того, Лондонский протокол поднял престиж России на Балканах, восстановил ее влияние в Турции. А. М. Горчаков как инициатор этого акта добавил к титулу князя почетный титул «светлейший».