II. Стилистические функции неологизмов

Мы знаем, что слова «по возрасту» бывают разные: одним уже тысячи лет, другие совсем молоды. Но есть и «новорожденные» слова, и слова «детского возраста», которые не достигли еще совершеннолетия». И неизвестно, как сложится их судьба: или они окрепнут и утвердятся в жизни, или зачахнут и тихо умрут, не вызвав ни у кого особой жалости, потому что о них просто забудут… Новые слова, которые только ещё завоёвывают свои позиции в языке, называются неологизмами (от греческих слов неос – новый и логос – слово).

Если в научной, производственно-технической, официально-деловой литературе неологизмы, войдя в общее употребление, выполняют в основном номинативную функцию, то в произведениях художественной литературы использование неологизмов связано с явно выраженным стилистическим заданием. Это относится главным образом к индивидуальным новообразованиям, которым нередко присуща большая экспрессивность и изобразительность.

Так, основное назначение неологизмов М.Е. Салтыкова-Щедрина – служить выразительным средством сатиры: мечтали о подкузьмлении мужика; плевание в глаза; трясение поджилок; метание взоров; покоробление уст; толчение воды; сокрушение зубов; подслушивательный интерес; плясательное времяпрепровождение.

О словотворчестве В. Маяковского и стилистической функции созданных им новообразований говорилось неоднократно. Правда, в большинстве своем неологизмы В. Маяковского остались новообразованиями индивидуального использования, и сам поэт не приписывал им свойств общеупотребительной в литературном языке лексики. Словотворчество Маяковского имело в своей основе поиски экономной и емкой формы создания образа, протест против эстетизированной «красивости» лексики символистов, стремление найти в слове новые оттенки значения. Весьма выразительны неологизмы Маяковского в таких сочетаниях, как весь день над дверью звоночный звяк, костылей кастаньетный теньк, улица корчится безъязыкая, змея двухметроворостая, книга времени тысячелистная, стотысячесабельной конницы бег.

Экономны и образны слова прижаблен (прижат, как жаба), испешеходить (исходить пешком) и др.

Состав русских неологизмов неоднороден. В зависимости от способов образования выделяют неологизмы лексические, которые создаются по продуктивным моделям или заимствуются из других языков, и семантические, которые возникают в результате присвоения новых значений уже известным словам. К лексическим неологизмам относятся слова, образованные с помощью суффиксов (лунит, земляне), приставок (прозападный), суффиксально-префиксальные новообразования (расстыковка, прилунение); наименования, созданные путем словосложения (гидроневесомость); сокращенные слова (зам., пом.), сложносокрощенные слова (универсам). Примером семантических неологизмов может быть слово спутник, означающее «космический аппарат, с помощью ракетных устройств запускаемый на орбиту в космическое пространство». Ведь наши бабушки употребляли это слово лишь в значении «человек, который совершает путь вместе с кем-нибуь», и никогда не предполагали, что спутники будут летать в безвоздушном пространстве…

В зависимости от условий создания неологизмы делятся на две группы. Возникновение одних не связывается с именем их создателя, другие же вводятся в употребление известными писателями, общественными деятелями, учеными. Большинство новых слов относится к первой группе. И хотя у каждого вновь созданного слова есть творец, обычно он остается неизвестным. Никто не может сказать, например, кем были придуманы в свое время слова колхоз, комсомол, пятилетка.

Иногда слово создается по такой продуктивной модели, что его начинают употреблять многие. Ко второй группе неологизмов относится например, созданное В. Маяковским слово «прозаседавшиеся» и подобные. Перешагнув границы индивидуально-авторского употребления, став достоянием языка, такие новые слова присоединяются иногда к активной лексике. Так, давно освоены языком впервые употребленные М.В. Ломоносовым термины созвездие, полнолуние, притяжение;

введенные Н.М. Карамзиным слова общественность, общедоступный, человечный и другие. А.Д. Кантемир, известный русский сатирик, подарил нам слово понятие, Ф.М. Достоевский – стушеваться, М.Е. Салтыков-Щедрин – головотяпство, А.Н. Радищев впервые употребил слово гражданин в новом значении – «человек, подчиняющий личные интересы общественным, интересам Родины».

Новые слова, которые создают писатели, нередко становятся сильными выразительными средствами в художественной речи. Индивидуально-стилистические неологизмы, как их называют языковеды, долго не теряют своей свежести, в чем убеждают нас многочисленные примеры образных – то романтически приподнятых, то иронически сниженных, но всегда забавных и остроумных новообразований. Практически у каждого писателя можно найти интересные слова, использованные впервые: широкошумные (дубравы), тяжелозвонкое (скаканье) (Пушкин); омедведила (тебя захолустная жизнь), небокоптитель (Гоголь); романомания (В.Г. Белинский); брюхопоклонники, пенкосниматели, борзописцы (Салтыков-Щедрин). Особенно ценят неологизмы поэты: непогодная полночь, утрет (Блок), охотно создают неологизмы и современные поэты: геологиня, роботизация, чарльстонит (палуба) (Е. Евтушенко); послегрозовые (сады), колоколили (звезды) (А.Вознесенский).

Индивидуально-авторские новообразования вызывают большой интерес у исследователей, которые предлагают для них различные термины, спорят о них. Их даже называют «словами-метеорами», «беззаконниками» и просто окказионализмами (от латинского слова казус – «случай»). Последнее наименование наиболее точное, ведь они действительно создаются «на случай».

Какие же стилистические цели преследуют писатели, создавая новые слова. Первая и главная цель, к которой, очевидно, стремятся все художники слова, – создать яркий образ. Ведь новые слова отличаются от обычных наименований первозданной свежестью: в них образная основа не только легко просматривается, но и усиливается необычным соединением корней, суффиксов, приставок. Например, яркие зрительные образы создают неологизмы В. Маяковского штыкастый (еж) (ср. колючий), кафейный гомон (ср. в кафе) и т.д.

Индивидуально-стилистические неологизмы в сравнении с обычными словами нередко более емки по смыслу. Так, например, определение у В. Маяковского декабрый. Ведь это не то же самое, что прилагательное декабрьский. Декабрый – это поэтическое определение настроения лирического героя, проявившегося в восприятии природы, не случайно в связи с этими строчками мы вспоминаем поговорку смотрит декабрем.

Однако не все индивидуально-авторские неологизмы удачны. В истории русской литературы, и особенно поэзии начала 20 века, было немало примеров неудачного словотворчества: неологизмы нередко становились непреодолимым препятствием к пониманию текста. В увлечении писателей неологизмами кроется и опасность пустой игры словами. Необычность некоторых новообразований привлекает к ним внимание как к внешним элементам художественной формы, уводя от восприятия скрытого за ними содержания. Поэтому при всей выразительности индивидуально-стилистических неологизмов их использование в художественных произведениях должно быть умеренным и эстетически целесообразным.

Иное дело – общеязыковые неологизмы. Их судьбу определяет сама жизнь: если новое слово необходимо как наименование нужного предмета, оно закрепляется, если же потребность в нем отпадает, слово забывается. Подумайте только: сколько новых слов пришло в наш язык! Какое количество неологизмов родилось и ещё будет создаваться в наш стремительный век! Правда, не всегда языковые неологизмы эстетически совершенны. Например, в 20-е годы вместо слова учитель стали употреблять шкраб (т.е. сокращенно – школьный работник). Но такое неблагозвучное слово, конечно, не могло долго удерживаться в языке.

А вот другая группа слов. Они напоминают ранее известные, отличаясь от них лишь новыми значениями. Например, слово пионер в советское время приобрело значение «член детской организации», а прежде оно употреблялось как «первооткрыватель», да и сейчас ему иногда придают такой смысл, например: Пионеры освоения космоса Ю. Гагарин, Г. Титов, В. Терешкова известны всему миру. Такое переосмысление коснулось немногих слов, превратив их в лексико-семантические неологизмы. Однако история некоторых из них небезынтересна. Вас не удивляли, например, строки в романе А.С. Пушкина «Евгений Онегин», где говорится об отце Татьяны, оплаканном «своим соседом, детьми и верною женой»: Он был простой и добрый барин, и там, где прах его лежит, надгробный памятник гласит: «Смиренный грешник, Дмитрий Ларин, господний раб и бригадир, под камнем сим вкушает мир»? Ведь не мог же этот барин быть «руководителем производственной группы, выполняющий коллективную работу» (как теперь толкуется слово бригадир словарями русского языка). Конечно нет! Это слово у А.С. Пушкина употреблено в старом значении: «военный чин в России, средний между полковником и генерал-майором», со временем это слово стало историзмом.

Созидательные силы языка неисчерпаемы. Нет такого предмета, явления, понятия, которое мы не могли бы назвать словом. И чтобы понять эту могучую неиссякаемую энергию языка, рассмотрим еще один тип новых слов, которые постоянно появляются в нашей речи. Однако это не совсем обычные слова… Некоторые лингвисты ходят даже считать их словами, потому что их ещё нет в языке: ни в одном словаре вы их не найдете… И в то же время они присутствуют в нашем сознании, но как бы «дремлют», ожидая, когда в них появится потребность. Как вы назовете, например, маму маленького паучка? – Паучиха. А его самого? – Паучонок. Нетрудно назвать мам и других малышей – муравьиха, скорпиониха, крокодилиха, дельфиниха, кашалотиха и т.д. Известный лингвист Г.О. Винокур назвал эти слова потенциальными словами. «В каждом языке, – писал ученый, – наряду с употребляющимися в повседневной прктике словами, существуют, кроме того, своего рода «потенциальные слова», то есть слова, которых фактически нет, но которые могли бы быть, если бы того захотела историческая случайность. Слониха при слон – слово реальное. Но рядом с ним, как его тень, возникает потенциальное слово китиха как женский род к кит.

Потенциальные слова напоминают индивидуально-авторские неологизмы, но в отличие от них выполняют не художественно-эстетическую роль, а выступают как простое средство названия. Сравните их употребление в газетах и журналах: здоровенная кенгуру производит на свет кенгурёнка, которого можно поместить в наперстке.; Своими глазами видел, как вальдшнепиха несла по воздуху вальдшнепёнка; Но день настал – голубята вспорхнули с голубятни в первый раз. Конечно, они выполняют номинативную функцию, а не метафорическую.

К потенциальным словам близки наши повседневные окказионализмы: мы придумываем их, чтобы назвать какой-нибудь предмет или действие, для которого у нас нет другого слова. Замечено, что мы с вами постоянно создаем новые слова, чтобы указать на ту или иную вещь, название которой мы не знаем.

Так, в «Детском мире» покупательница спрашивает:

– А щелкунчиков таких для орехов у вас нет?

Продавец, поняв, что нужно женщине, отвечает:

– Ореходавы не поступали (этим неуклюжим словом торговые работники называют щипцы для орехов).

А вот другие реплики в разговоре:

– Где лежат открывалки?

– Куда ты держалку от сковороды положила?