Тема 16. Китайско – конфуцианский Дальний Восток


 

К миру конфуцианской цивилизации принадлежат народы Восточной Азии или Дальнего Востока. В этой субрегиональной системе Азии доминирует огромный по площади и демографическому потенциалу Китай. Также к субрегиону и конфуцианской цивилизации относятся Япония, два корейских государства. Монголия, регионально относящаяся к Восточной Азии, цивилизационно принадлежит к миру буддийской цивилизации, Вьетнам, входящий в субрегион Юго – Восточной Азии (ЮВА), тяготеет к конфуцианской культуре.

Дальний Восток и вместе с ним весь Азиатско – тихоокеанский регион (АТР) в настоящее время становятся одним из главных центров мировой экономической мощи. Согласно оценкам Организации Объединенных Наций по промышленному развитию (ЮНИДО) в 2009 г. Китай превзошел Японию по валовому объему промышленного производства и вышел на второе место в мире по этому показателю, которое раньше уверенно и в течение длительного времени занимала Япония. По данным ЮНИДО доля Китая в мировом промышленном производстве возросла по итогам 2009 г. до 15,6%, а доля Японии составила 15,4%. Первое место по этому показателю по – прежнему удерживают США – 19%. Вместе эти три страны обеспечивают ровно половину мирового промышленного производства. Конечно, уровень жизни в миллиардном Китае существенно отстает от США и Японии, но Китай спокойно и уверенно повышает степень социально – экономического благосостояния своего населения. Накануне «китайской перестройки» - масштабных реформ Дэн Сяопина каждый четвертый китаец жил впроголодь, ходил в лохмотьях или с заплатами. Ниже черты абсолютной бедности (определяемой доходом менее 5 долларов в месяц) находилось более 250 миллионов. По состоянию на 2009 г. их количество сократилось до 24 миллионов, т.е. нищими в Китае уже можно назвать менее 2 % населения. Даже ООН, не привыкшая расточать похвалы в адрес официального Пекина, назвала достигнутый рубеж беспрецедентной победой над нищетой в современной истории.

Темпы роста каждой из национальных экономик стран АТР превышают аналогичные темпы в США и странах Европейского Союза. В странах АТР быстро растет такой показатель, как удвоение национального дохода. Если Великобритании в ХIХ в. понадобилось для этого 58 лет, США уже в ХХ в. – 47 лет, Японии – 33 года, то Индонезии в конце ХХI в. – 17 лет, Южной Корее – 11 лет, Китаю – 10 лет.

Мы являемся свидетелями того, как начинают сбываться многочисленные прогнозы в отношении будущего этого региона. Еще Наполеон Бонапарт говорил о Китае: «Там лежит гигант. Пусть спит! Когда он проснется, от сотрясет мир». Государственный секретарь США в конце ХIХ – начале ХХ вв. Дж. Хей писал: «Мир на земле опирается на Китай. Кто понимает Китай с точки зрения социальной, политической, экономической, религиозной, тот держит ключ к мировой политике на последующие пять столетий». Именно он разработал и отстаивал в международных отношениях принцип «открытых дверей» по отношению к Китаю, означавший не что иное, как свободную торговлю с ним. Дж. Хею принадлежит и знаменитый прогноз: «Средиземное море – океан прошлого, Атлантический океан – океан настоящего, Тихий океан – океан будущего». Сингапурский исследователь К.Махбубани отмечает: «ХХI век будет свидетелем борьбы между атлантическим и тихоокеанским импульсом. В течение последних нескольких столетий атлантический импульс определял направления мировой истории. Поэтому европоцентристским аналитикам придется пересмотреть свои концепции, если они хотят правильно понять дальнейший ход истории».

 

Конфуцианский этический порядок. Название «Китай» появилось у народов Центральной Азии в Х – ХШ вв. для обозначения племен, проживавших в северных областях современного Китая. В немецком языке это слово прижилось, как «Хина», во французском «Шин», в английском «Чайна», в русском «Катай, впоследствии Китай». Сами же китайцы, в основном этнические хань, называют свою страну Чжун Го (Срединное царство), Чжун Хуа (Срединная цветущая), в период империи – по правящим династиям. Это название восходит к древней, но распространенной до сих пор вере китайцев, в то, что Великое Небо предопределило Китай быть географическим центром Земли и единственной истинной цивилизацией на ней. Неслучайно страну еще называют Поднебесная.

Очаг древнекитайской земледельческой цивилизации – культура Яншао - возник в VI – V тыс. до н.э. в эпоху неолита в долине реки Хуанхэ (Желтой реки). Из – за того, что река часто меняла свое русло, ее называли «река, надрывающая сердце». Китайская цивилизация не самая древняя на Земле, но она старше всех современных цивилизаций. История непрерывного существования китайской государственности насчитывает почти пять тысяч лет! Лишь Индия и Иран могут составить конкуренцию китайской истории. Большинство западноевропейских государств ведет свою историю с начала первого тысячелетия нашей эры. Кажется, что Китай существовал всегда, мир без Китая невозможен. Страна словно стоит на страже вечности. В ней древность непосредственно смыкается с современностью.

Китай по праву гордится не только возрастом своей цивилизации, но и самостоятельностью ее создания. Многие народы создавали государственность в результате взаимодействия, покорения другими народами, беря за образец более развитые государства. У европейцев государства росли в результате завоевательных волн: завоеваний германцев, викингов; при этом европейцы брали за образец Римскую империю, Россия – Византию, многие государства Индии создавались захватчиками (Делийский султанат, империя Великих Моголов). Китайцы же сами формировали свою государственность, причем тогда, когда многие народы, особенно соседние, об этом еще и не помышляли. Уже в археологической культуре Яншао историки отмечают минимальную роль миграций. С тех далеких времен китайцы привыкли считать себя мировым центром, а к другим народам относиться как к варварам. Это иллюстрирует лаконичная внешнеполитическая формула «Китай – варвары / империя – варвары».

Древние китайцы, как и все другие народы, обожествляли силы природы, искренне верили в выстраиваемую в их культуре религиозную систему, во главу которой они поставили Великое Небо. Но в отличие от многих народов, обратившихся к своим религиям истово, с большим эмоциональным накалом, как например, индусы или арабы, китайцы в религиозном мировоззрении были умеренны и рациональны. По большому счету они оказались безразличны к религиозной мистике, поклонению богам, пышным ритуальным практикам, сложной мифологии. В противовес этому китайцы проявили большой интерес к социальной этике, административно регламентируемому поведению в соответствии с социально – политическими нормами. Эти нормы, в конце концов, подчинили индивидуальную волю, поставив любой коллектив, будь то семья, клан, община, народ, выше индивидуальной личности. Такое своеобразное соединение религии и социальных взглядов в ранних китайских государствах воплощалось в том, что функции чиновников и жрецов выполняли одни и те же должностные лица, включая правителей. Это было даже не столько соединение, сколько вплетение религии в повседневное мировоззрение и прорастание на этой почве религиозно – этических систем, вполне мирских по духу, в которых религиозное поклонение компенсируется уважением к традициям, культом легендарных героев, этическими формулами древних мудрецов.

Неслучайно китайскую цивилизацию характеризуют как «цивилизацию истории». Начиная с глубокой древности, умелые летописцы записывали на гадательных костях, панцирях черепах, бамбуковых планках, шелке, впоследствии бумаге всё то, что они видели и слышали, о чем думали и рассуждали. Большая часть этих текстов имеет не столько летописный, сколько религиозно – этический характер. И если многие из них весьма сомнительны в плане исторических источников, то их роль в качестве идейной основы китайской цивилизации несомненна.

Первыми каноническими книгами стали книги исторических преданий Шуцзин и книги народных песен и священных гимнов Шицзин. Древнекитайская историографическая традиция определяет начало истории Китая с периода правления пяти легендарных императоров, который характеризуется как золотой век мудрости, справедливости и добродетели. Мудрец Яо передал свой престол способному и добродетельному Шуню, тот – великому Юю. После Юя, который считается основателем династии Ся, престол стал передаваться по наследству. Последний правитель этой династии Цзе был недобродетельным, растерял свой авторитет, лишился морального права управлять Поднебесной. Тогда он был побежден добродетельным иньским Чэн Таном, основавшим новую династию. В этой красивой легенде оформились важные положения. Право на власть должно опираться на авторитет, мудрость, добродетель. Если правитель теряет эти качества, он утрачивает право властвовать и заменяется другим. Первые правители династии Западного Чжоу закрепили эти положения в учении о Мандате Неба (тянь – мин), согласно которому Небо вручает мандат на управление Поднебесной добродетельному правителю и лишает власти недобродетельного.

На рубеже VI – V вв. до н.э. Китай оказался раздробленным на множество государственных образований, которые непрестанно вели междоусобную борьбу. Это был так называемый период Ле го («Множество царств»). Вставшая перед страной задача объединения сопровождалась идейными поисками, которые неизбежно вобрали в себя все предыдущие мировоззренческие достижения. На авансцене истории оказалось учение мудреца Конфуция (Кун – цзы 551 – 479 гг. до н.э.). Он был выходцем из слоя «ши», служившего надежными вассалами своих господ, соблюдавшего жесткий неписаный кодекс чести. Его отец Шулян Хэ принадлежал к знатному роду Кун. Согласно одной из легенд родоначальником Кунов был древний правитель Чэн Тан. Конфуций рано остался без родителей, не получил наследства. Но юноша не унывал, беря трудные уроки от жизни. Он не гнушался никакой работой, при этом обратил все свои помыслы к учению, чтобы стать государственным служащим. Когда Конфуцию не было еще и тридцати лет, слава о его мудрости достигла многих китайских царств. Ученики и последователи Конфуция распространяли его учение. Их называли «жу» - дословно «ученые». Они записали книгу «Беседы и суждения», повествующую о жизни и мировоззрении Учителя Куна. Вероятно, они дополняли и совершенствовали учение Конфуция, поэтому философская система, называемая сегодня конфуцианством, скорее всего восходит не к одному человеку.

Центром этической системы конфуцианства является идеальная модель человека, каковым по праву считается цзюнь – цзы – благородный, бескорыстный рыцарь, готовый на все во имя истины и морали. Такому человеку свойственны: чувство высокого долга (и), глубокое сыновнее почтение к старшим (сяо), гуманность (жэнь). Жэнь с точки зрения конфуцианства – это основное правило, согласно которому люди должны жить в любви и добре. Любовь и доброта прежде всего проявляются в уважении и терпимости к другим: родителям, друзьям, правителям. Цзюнь – цзы также должен неукоснительно соблюдать нормы взаимоотношений между людьми (ли). Ли – это своеобразный ритуал. Он соблюдается не только во время официальных церемоний, но и в повседневном общении с членами своей семьи и друзьями. В соответствии с нормами ли человек с искренностью должен проявлять уважение и доброе расположение к другим людям. Человека, которому свойственны все вышеперечисленные качества, Конфуций называет юнцзы (сверхличность). Причем превосходство такого человека опирается не столько на его происхождение (как это было в древнейшем китайском обществе), сколько на личностные качества, самосовершенствование и самоконтроль. Таким образом, конфуцианство высоко ценит человеческую личность и ее индивидуальные усилия по самосовершенствованию. Каждый кузнец своего счастья в земной жизни и может проложить себе путь наверх. Как говорил Конфуций: «Каждый может стать благородным мужем, нужно только решиться им стать». Однако, все это имеет смысл для человека только в коллективе. Цзюнь – цзы и юнцзы проявляют все свои благородные качества и раскрываются в человеческих общностях и только для них. Высшая ценность, которой служат все люди, согласно конфуцианству, - оптимально организованное социальное бытие, направленное на достижение внутренней гармонии.

Главнейшие человеческие общности – это семья и государство. Сущность патерналистской концепции конфуцианства заключается в установлении аналогии между семьей и государством. Важнейшая конфуцианская формула гласит: «Семья – это малое государство. Государство – это большая семья». Вообще же Конфуций выделяет пять видов отношений, в которых происходит управление и таким образом организуется и управляется все общество. Это отношения: 1) императора и подданного; 2) отца и сына; 3) старшего и младшего брата; 4) мужа и жены; 5) двух друзей. Согласно Конфуцию, отец должен относиться к сыну доброжелательно, а сыновья к отцу – с сыновней почтительностью; старший брат должен относиться к младшему с добротой, а младший брат к старшему – с уважением; муж должен относиться к жене справедливо, а жена к мужу – услужливо; правитель должен относиться к подданным благожелательно, а подданные к правителю – с верностью. Для каждой роли существует и свой долг – и. Ли Цзы в «Книге ритуалов» определял его следующим образом: «Отец должен проявлять родительские чувства, а сын – почтительность; старший брат – доброту, а младший – дружелюбие; муж – справедливость, а жена – послушание; старшие – милосердие, а младшие – покорность; государь – человеколюбие, а подданные – преданность». Это правильные взаимоотношения. Если какой – либо человек нарушал их, он «терял лицо». «Лицо человека» - это его личное достоинство, связанное с социальным статусом. Чиновники, ученые, богатые имеют более важное лицо, люди, занятые физическим трудом, - менее важное. Но все имеют свое лицо, потерять которое очень страшно. Это не соответствует весьма распространенному мифу о том, что Восток культивирует безусловное подчинение старшим и правителям. Согласно конфуцианству, подчиняться нужно только тем, которые сохраняют свое лицо, соответствуют своему положению.

Из вышеперечисленных отношений выстраиваются все структуры социального и политического мира: старшие – младшие; патрон – клиент; правитель – подданные. Они вертикальны по своей сути, что полностью соответствует восточной административно – командной структуре. Конфуций хотел очеловечить эту вертикаль, поэтому он распространял принципы и, сяо, жэнь, ли на административную практику и государственное управление, мечтал видеть во главе государства добродетельного юнцзы. Именно для осуществления этой идеи он готовил в созданной им школе своих учеников – кандидатов на должности чиновников.

Гармоничные взаимоотношения личности и коллектива есть основа социальной гармонии, воспеваемой конфуцианством. Эту гармонию принято характеризовать такими понятиями, как адаптирующийся коллективизм, взаимозависимый индивидуализм, групповая ориентация. По – китайски это чун юн – «постоянная или золотая середина». Она подразумевает, что каждый импульс или первопричина, побуждающая человека, независимо от его добродетельности, к совершению того или иного действия, должен быть согласован с импульсами других людей. «Благоразумие – лучшая часть доблести». Таким образом, человек конфуцианской цивилизации – это по определению немецкого философа Вальтера Шубарта, данного им в известной книге «Европа и душа Востока», - гармоничный человек, живущий в согласии с миром, гибко придерживающийся золотой середины. Именно такого человека описывают известные японские пословицы: «Где люди горюют, горюй и ты»; «Не бойся немного согнуться, прямее выпрямишься»; «По выпирающим гвоздям надо бить, пока они не уйдут в дерево».

 

Имперская политическая организация. Наряду с конфуцианством в Китае развивались и другие философско – этические доктрины. Например, моизм – учение Мо – цзы или Мо Ди (479 – 400 гг. до н.э.) – считал идеалом всеобщее братство людей с одновременным отказом от всех личностных связей и привязанностей и с беспрекословным повиновением власть имущим, на которых возлагались обязанности пастырей. Моизм пренебрежительно относился к традициям, привычным для людей обрядам.

Даосизм, в переводе с китайского «Дао» означает «путь» - это учение о Великом Абсолюте – Дао, который является первопричиной Вселенной, дает жизнь и есть сама жизнь. Целью каждого даоса (последователя даосизма) должно стать слияние с Дао. Основателем учения считается легендарный Лао – цзы, живший будто бы одновременно с Конфуцием, но не оставивший следов в историографической традиции. Он почитается китайцами как Бог. Широко распространялся в Китае буддизм. Конфуцианство, буддизм и даосизм по сути стали тремя самыми распространенными в Китае религиями.

Наиболее политически влиятельным учением, наряду с конфуцианством, был легизм (от лат. lex – закон). Легизм обосновывал культ закона, административных распоряжений, осуществляемых централизованной властью. Он считал необходимым создание хорошо отлаженной бюрократической машины, выполняющей волю сильного правителя, но строго в соответствии с законами. Противниками такого государства легизм считал феодальную знать и крупных частных собственников. В легизме наиболее последовательно и четко отразилась идея единого объединенного централизованного государства. Именно за счет усилий министров – реформаторов легистского толка, странствовавших по различным царствам и предлагавших свои услуги правителям, закладывались основы централизованной администрации. Одним из самых известных легистов из числа странствующих ши, был Шан Ян. Он провел реформирование царства Цинь в IV в. до н.э. и написал об этом «Книгу правителя области Шан». Усилившееся царство Цинь смогло присоединить к себе другие царства. Правитель Ин Чжэн завершил объединение Китая под своей властью, провозгласив в 221 г. до н.э. империю Цинь и стал ее первым императором Цинь Ши-хуанди. При нем была построена Великая китайская стена, колоссальный дворцовый комплекс Эфангун и императорская гробница с терракотовой армией и прочими подземными чудесами. Император объявил конфуцианство «подрывной идеологией» и в 212 г. до н.э. казнил 460 ученых – конфуцианцев, закопав их живими в землю. Через 10 лет с провозглашением новой династии Хань в 202 г. до н.э. ее первый император – крестьянин Лю Бан решил вернуться к учению Конфуция и приблизил к себе одну из конфуцианских школ, которая начала почитать Учителя как Бога. Конфуцианство превратилось в государственную идеологию, более того в официальную религию, а Конфуций получил статус божества. Недаром империю Хань принято называть конфуцианской.

В почти 400 – летний период правления Хань границы Китая отодвинулись далеко на запад, практически до современной западной границы. Китайцы осознали себя единым народом. Сегодня более 90 % китайцев считают себя этническими хань и полагают, что этимология слова восходит к названию достославной династии, а они являются прямыми потомками ее властителей. В то время были впервые введены государственные письменные экзамены для отбора кандидатов на должности государственных чиновников. Случались рецидивы возврата к феодальным усобицам, но император У – ди нанес по удельным владениям окончательный удар. В 121 г. до н.э. он издал специальный указ, согласно которому наследственные уделы должны были обязательно делиться между всеми детьми. Так в Китае был ликвидирован принцип майората (право одного, как правило, старшего сына на родовое земельное владение), который был распространен в феодальной Европе. В целом при династии Хань сложились важные идейно – институциональные основы китайского конфуцианского имперского порядка, просуществовавшего без заметных структурных изменений вплоть до ХХ в.

Хотя это конфуцианский имперский порядок, но в его основе лежит синтез легизма и конфуцианства. При многих различиях оба учения имеют сходства: они рациональны, социально ориентированы, нацелены на благо народа и государства, проявляющееся в общественной гармонии, стабильности, важную роль в достижении этих целей отводят государственным чиновникам. По сути дела два учения в управленческой практике китайского государства стали выступать как «кнут и пряник». Если легисты делали упор на кнут – суровые законы и насилие с целью подчинения им, то конфуцианцы – на пряник, стремясь управлять с помощью традиций, обрядов, ритуалов, уповая на мудрых, добродетельных правителей. Все это во имя единой цели – укрепления централизованной администрации мощной империи.

Вопрос о принципах и методах комплектования штата администрации всегда имел в китайской империи очень важное значение. Поскольку в самом общем виде критерий был незыблем с древности (мудрые, способные, добродетельные), то на передний план выходила проблема оценки кандидата на должность. С одной стороны, это была постоянно шлифуемая сложная система конкурсных экзаменов, с другой – институт «общего мнения». О кандидате на государственную должность необходимо было собрать различные сведения у родных, соседей, должностных лиц, местной элиты. Первоначально именно элита, богатые, сильные дома монополизировали право на государственные должности. Но со временем в гущу китайского народа все активнее внедрялись конфуцианские принципы оценки человека, ориентированные на социальный идеал цзюнь – цзы, зависящий исключительно от личных достоинств.

В Китае во все времена, даже в периоды смут и усобиц, высоким социальным статусом и большим общественным авторитетом обладали грамотные, образованные конфуцианцы, знатоки истории, ценители поэзии, хорошо знакомые со сложными ритуалами, мудро разбирающиеся в этических тонкостях. Эти качества активно культивировал в себе слой служивых ши. Его представители преобладали в бюрократическом аппарате. При этом они становились не только чиновничьим слоем, но и своеобразной духовной элитой, чье поведение и идеи задавали тон в обществе. Носители конфуцианского духа образовали своего рода генотип китайской нации, который с честью выдержал испытание временем, содействуя выживанию и возрождению китайской цивилизации и империи.

Много было в китайской истории и войн. Но статус военных не становился слишком почетным. Китайская пословица гласит: «Из хорошего металла не делают гвоздей, хороший человек не идет в солдаты». Лао – цзы говорил: «Воины суть орудие зла. Тот, кому в удовольствие кровопролитие, никогда не станет истинным властителем мира». В отличие от других восточных стран с их профессиональными военными сословиями: самураями, тимариотами, джагирдарами, иктадарами, в отличие от европейского рыцарства, окруженного ореолом романтики и поклонения, китайцы весьма сдержанно относились к воинам – профессионалам. Китайские армии обычно набиралась из деклассированных элементов, возглавлялись малообразованными в конфуцианском смысле военачальниками, и быстро распускались, когда миновала военная угроза.

В этом смысле весьма показателен феномен китайских стратагем. Древнегреческое понятие стратагема обозначает военные хитрости, но не передает богатства оттенков соответствующих китайских понятий – чжимоу, моулюе, цэлюе, фанлюе. Стратагемность – это прежде всего приемы военной и дипломатической борьбы. Китайские стратагемы отражают всю глубину мировосприятия конфуцианского гармоничного человека, ценящего золотую середину, стремящегося действовать не напролом, а с учетом всех возможностей, органично превращая воина в дипломата, но и при необходимости дипломата – в воина. В политике прямая дорога всегда труднее, чем обходной путь. В китайской культуре нет морального запрета на применение хитрости во имя достижения своих целей, наоборот подобная находчивость поощряется. Важно не упустить подходящий момент. Широкую известность в Китае и за его пределами получили такие стратагемы: «убить чужим ножом» (сделать дело чужими руками); «в покое ожидать утомленного врага» (выматывать противника, находясь в засаде); «грабить во время пожара» (извлекать выгоду из чужих неприятностей); «поднять шум на востоке – напасть на западе» (скрывать истинные намерения, запутывать врага, пускать его по ложному следу); «объединиться с дальним врагом, чтобы побить ближнего» и др. В понимании китайцев самый великий воин тот, кто не воюет вообще. Хитрость на Востоке сродни доблести.

Но вернемся к имперской организации. Учитывая постоянные изменения на протяжении долгого исторического развития, особенности при каждой новой императорской династии, схематично можно представить следующую модель государственно – административного управления. Китай обычно делился на провинции, которые разделялись на области и уезды. Города были центрами провинций, областей и уездов, уезды состояли из деревень. Уровень верховного управления был представлен императором, при котором существовал Государственный совет из наиболее видных сановников. Исполнительную власть в нем обычно представляли два канцлера (цзайсаны или чжичэны) – левый (считался старшим) и правый, каждый из которых ведал несколькими (например, тремя из шести) ведомствами палаты Шаншушэн, своего рода Совета министров. К первой группе ведомств относились управления чинов (подбор кадров), обрядов (контроль за соблюдением норм поведения, охрана общественного порядка), налогов. Ко второй – управления военными делами, наказаний (суды, кроме уездных, тюрьмы), общественных работ. Работу исполнительных органов строго контролировали цензоры – прокуроры специальной палаты Юйшитай. Существовали и другие палаты, например, палата церемониала, подготовки императорских указов и др.

На уровне провинций были свои управления во главе с наместником – губернатором, аналогичные управления, но меньшего масштаба – на уровне областей. Уезд управлялся начальником, который сам комплектовал штат своих помощников. Все чиновники, вплоть до уезда, назначались и контролировались центром. Власть уездного начальника была очень большой (он был и судьей, и главнокомандующим, и ответственным за налоги, и всей возможной властью в уезде), поэтому она контролировалась наиболее строго. Более того, она ограничивалась как сроком (не более 3 лет на одном месте с последующим перемещением на другое), так и местом службы (ни в коем случае нельзя было быть начальником там, откуда родом).

Постепенно складывался механизм сдачи экзаменов для назначения на государственные должности. Экзамен сдавали специальной комиссии в письменной форме под девизом. Для успешной сдачи экзамена следовало хорошо знать сочинения древних авторов, классические конфуцианские каноны, уметь творчески интерпретировать сюжеты из истории, рассуждать на философские темы, обладать литературным вкусом, сочинять стихи. Справлялись с экзаменом немногие, как правило, 3 – 5 % из числа соискателей. Со временем ведущей стала трехступенчатая структура экзаменов. Сдавшие экзамен трижды, на всех трех ступенях, обладатели третьей высшей ученой степени цзиньши были как раз теми хорошо подготовленными и трижды тщательно проверенными конфуцианцами, из числа которых назначались чиновники на самые высшие и ответственные должности, включая уездных начальников.

В целом административно – бюрократическая система имперского Китая характеризуется двояко. С одной стороны, она адекватно организовала и управляла китайским обществом, обеспечивая ему лидирующие позиции в развитии на протяжении древней и средневековой истории. Это была сильная, мощная и устойчивая система. Но, с другой стороны, будучи громоздкой и неповоротливой, она не придала китайскому обществу динамизма и гибкости, необходимых в условиях развития капитализма, что и привело империю к краху в ХХ в. и к тем величайшим трагедиям в современной истории, из которых Китай только начинает выходить.

 

Цикличность политического развития. Отметим еще одну особенность китайской имперской организации – цикличность развития. Китайское государство с глубокой древности было едва ли не классическим воплощением принципа власти – собственности и централизованной редистрибуции. Огромный, разветвленный аппарат власти существовал именно за счет редистрибуции производимого продукта. Такая структура, конечно же, не могла ужиться ни с удельными феодалами, считавшими себя властью – собственностью на своих землях и не желавших делиться с императором, ни с богатыми собственниками, порождаемыми тенденцией к приватизации собственности. Пока крестьяне имели земельные наделы, обрабатывали их, платили ренту – налог в казну, структура китайской империи была крепкой и жизнеспособной. Но коль скоро крестьяне переходили под власть феодала или их земли отходили к богатым землевладельцам, они вынуждены были снижать выплату налога в казну, ибо основные выплаты шли новым хозяевам. А последние щедростью не отличались. Ни феодал, ни богач не платили за крестьян государственных налогов. К тому же и с чиновниками они быстро находили общий язык. В результате казна недополучала средств. Но власть не хотела туже затягивать пояса, поэтому она вводила новые поборы, творила произвол, с большей жестокостью относилась к своим подданным. Общество втягивалось в кризис. Кризисные явления наблюдались в экономике, как правило, это была нехватка продовольствия. Экономический кризис провоцировал социальный – народные волнения, восстания. Правящие верхи не могли справиться с ситуацией и оказывались в политическом кризисе. Так заканчивался один династийный цикл. В ходе восстаний, войн к власти приходили новые люди и основывали следующую династию. Феодалы и богачи, или погибали в огне борьбы, или их влияние урезалось реформами. Всё возвращалось на круги своя. Начинался новый цикл. В Китае, как, впрочем, и в любом традиционном обществе, люди интуитивно ощущали цикличность времени, мечтали о новшествах, но верили в возврат к уютному и привычному старому.

Подобные циклы были не только в Китае. Они характерны для всех обществ с восточной административно – командно – распорядительной структурой, начиная с Древнего Египта. Но в китайской истории циклы стали своего рода эталоном, были наиболее наглядны.

Цикличность – это своего рода подтверждение устойчивости. Кризис становится своеобразным механизмом, с помощью которого решаются накопившиеся противоречия, сбрасывается все негативное, расчищается путь для жизнеспособного. Но с кризисом начала ХХ в. империя не справилась, пала в результате Синьхайской революции 1911 г. Китай вступил в принципиально новый этап своей истории – период модернизации. Но нельзя сказать, что современный Китай полностью распростился со своим прошлым, и ничего не оставил от империи в своей современной республиканской организации. Велик соблазн сравнить современный феномен партии – государства, с феноменом власти – собственности и с имперским стержнем властной вертикали. А разве секретари партийных комитетов провинций, областей, уездов не похожи на соответствующих чиновников империи? Конфуцианство нисколько не утратило своих позиций, более того получает второе дыхание. Идейно – институциональные основы конфуцианской цивилизации оказались весьма прочной матрицей, способной устоять на сильных ветрах перемен и вобрать в себя новые элементы, расположив их на старом каркасе. Собственно то, что выживает в столь разрушительных исторических бурях, и есть цивилизационная основа. Она в Китае весьма жизнестойка и жизнеспособна.

По словам В.В.Попова: «Есть ощущение, что Китай, да и вся Восточная Азия, базирующаяся в основном на китайской культуре, знает что – то такое, что неведомо европейской цивилизации». Да, беспримерный рывок в истории в свое время совершила модернизирующаяся европейская цивилизация. Но как это ни кажется парадоксальным, китайская конфуцианская цивилизация очень близка к западной европейской, особенно по отношению к человеку, его личным качествам, активности в социальной жизни. А вот дальше всего от европейской стоит исламская цивилизация, близкая к ней по истокам и по некоторым элементам, прежде всего, монотеизму. Возможно, в этой схожести и кроется загадка их сильного противостояния. В этой связи стоит обратить внимание на тот факт, что наибольшие успехи в капиталистическом и демократическом развитии демонстрирует дальневосточная Япония, а не, например, близкая к Европе Турция.