Лекция 7. МОХОВСКИЙ АРХЕОЛОГИЧЕСКИЙ КОМПЛЕКС: ОТКРЫТОЕ ТОРГОВО-РЕМЕСЛЕННОЕ ПОСЕЛЕНИЕ НА ЮГО-ВОСТОКЕ БЕЛАРУСИ

Моховский комплекс под Лоевом – уникальный памятник из разряда «открытых торгово-ремесленных поселений» (ОТРП) Древней Руси, которые по-иному именуются «торговыми факториями» или «военно-дружинными лагерями». Первые исследования Мохова провел в 1890 г. В.З.Завитневич. Он зафиксировал здесь свыше 600 курганов, открыв остатки одного из самых крупных в Беларуси могильников. С 2003 г. изучением Мохова занимается экспедиция ГГУ им. Ф.Скорины под руководством автора данной лекции. Исследовано более 30 курганов X – XI вв. Открыты как сожжения, так и трупоположения. Здесь похоронены славяне, балты, финны и, возможно, скандинавы. Особый интерес вызывает отсутствие захоронений местного населения – радимичей и дреговичей. В то же время целый ряд захоронений содержит этноопределяющие украшения кривичей – жителей Полоцкой и Смоленской земель (в женских погребениях присутствуют проволочные браслетообразные височные кольца). Одно погребение латгальское или земгальское: женщина похоронена в характерном для предков латышей одеянии – плаще-виллайне, расшитом бисером.

В Мохове отчетливо прослеживается военизированный компонент в составе населения.В мужских погребениях встречены оружие, воинские принадлежности, прочие престижные вещи (железные топоры, наконечники копий, сулица, детали воинских поясов, фрагменты железных гривен, браслетов, деревянная чаша с оковками, деревянное ведро с железными обручами и др.). На обычных крестьянских кладбищах такая картина не наблюдается. Необычным представляется обнаружение в моховских курганах редких монет: денария чешского короля Болеслава II 972/3 – 999 гг. (единственная находка такого рода в погребальных памятниках Древней Руси), 2 обломка сребреников великого киевского князя Владимира Святославича, служивших «оболами мертвых» (в Беларуси известно только 2 места находок монет Владимира), и брактеат.

К Моховским курганам примыкает крупное поселение (не менее 25 га). Расцвет его жизни – вторая половина X – XI вв. Выявлены остатки глинобитной печи (гончарный горн), который был назначен как для производства посуды, так и кирпича-плинфы. Следы «плинфотворения» (термин летописца) на территории Беларуси зафиксированы впервые. Плинфа – находка более чем примечательная. Технологический анализ плинфы, обломков керамики X – XI вв., а также сырой глины из естественного обнажения на окраине Моховского комплекса показал их идентичный минералогический состав. Дальнейшие исследования должны разъяснить вопрос о том, куда поступала выжженная в Мохове плинфа: для строительства в ближайшие города или для сооружения собственного храма?

По своим особенностям Мохов сопоставим с широко известными ОТРП IХ – XI вв. (Гнездово, Шестовица, Тимерево и пр.), а также некоторыми древнерусскими городами. Иноэтничный (по отношению к местным дреговичам и радимичам) и разноэтничный (кривичи, балты, финны, скандинавы) состав моховского населения, его выраженный социально-обособленный и вооруженный характер, крупные размеры памятника, позволяют предполагать, что в X – XI вв. на берегу Днепра размещалось обширное поселение, значительную часть жителей которого составляли воины и члены их семей. Следует отбросить мысль о том, что Мохов в это время контролировали отряды бродячих викингов или ватаги местных «ушкуйников». Только великие киевские князья могли быть инициаторами создания и гарантами последующей жизнедеятельности столь крупного поселения. Вопрос заключается в том, с какой целью оно создавалось, и почему оно было основано именно в этой местности.

Судя по дате археологического материала, Мохов активно функционировал как во времена Владимира Святославича, так и в период вооруженного противостояния братьев Ярослава и Мстислава Владимировичей, которые временно расчленили Русь на две части согласно Городецкому соглашению 1026 г. Однако первые погребения на Моховском могильнике появились значительно раньше конфликта сыновей Владимира (конец IX – первая половина X вв.).

С географической точки зрения Мохов находится удобно – при устье Сожа, на берегу озера, которое могло служить и гаванью, и верфью. Причина возникновения здесь крупного военизированного поселения должна лежать в сферах военно-политической и социально-экономической. Если говорить о первой, то таковой могла быть необходимость для Киева подчинения дреговичей (дата их вхождения в состав Руси, судя по сообщению византийского императора Константина Багрянородного – не позднее середины X в.) и радимичей (последний киевский поход на них совершен в 984 г.). Мохов был крупным военным лагерем на днепровском отрезке пути «Большого полюдья», который поэтапно создавался и укреплялся Киевом в IX – первой половине XI вв., т. е в период «собирания» и консолидации восточнославянских земель вокруг Киева. К 984 г. земля радимичей оказалась окруженной опорными пунктами русов. Они нападали на противника из нескольких военных лагерей (из Гнездово под Смоленском, Шестовицы под Черниговом, Левенки под Стародубом и Мохова). Понятно присутствие в Мохове воинов-кривичей (с семьями), прочих выходцев из северных и иных территорий. Именно они, не связанные напрямую с местной этнической средой (с радимичской и дреговичской аристократией) и в силу обстоятельств инкорпорированные в нее, могли выступать инструментом подчинения Киеву аборигенного населения.

Обычай Владимира Святославича использовать «северные» отряды для решения военно-политических проблем хорошо известен по летописям. В X в. для Руси реальной внешней угрозой стала угроза печенежская. Пик их агрессивности приходится на вторую половину X – начало XI вв. Они убили великого князя Святослава Игоревича, возвращавшегося с византийской войны (972 г.). Печенежский натиск на Русь усилился в конце X в. Владимир был вынужден принять меры по усилению обороноспособности границ. Он мобилизует силы молодого государства и в конце 980-х гг. предпринимает грандиозные работы по возведению южнорусской оборонительной линии. Владимир в 988 г. переселил в зону строительства крепостей из подвластных ему северных территорий «лучших мужей» (воинство). Среди «нарубленных» Владимиром воинов-строителей находим кривичей, словен, вятичей, чудь (финнов). В 997 г. Владимир вновь отправляется из Киева в Новгород за северным воинским подкреплением («по верхние вое»). Географическое положение Моховского лагеря, присутствие в его составе «северных» воинов в конце X – начале XI вв. соответствуют исторической ситуации, описанной летописцем. В условиях печенежской опасности для Руси требовалось постоянное поддержание обороноспособности даже удаленных от ее южного рубежа градов и военных лагерей. К числу последних вполне могло относиться и Моховское военизированное многофункциональное поселение, которое «запирало» Гомельское Поднепровье с юга.

Примерно в 9-10 км к югу от Мохова, под стенами Лоевского замчища находится известный в позднем средневековье «Татарский брод» – мелководный участок русла Днепра. В XVI в. он неоднократно (1505, 1506, 1536, 1538 гг.) использовался в качестве переправы крымскими татарами, которые постоянно вторгались в пределы Великого княжества Литовского. Форсировав Днепр в этом месте, татары не раз доходили до глубинных земель Белорусского Полесья и даже Центральной Беларуси (до Петрикова и Слуцка). Этой «наезженной» дорогой, вероятно, стремились пройти и исторические предшественники татар – печенеги, торки, половцы. Одной из стратегических задач Моховского военизированного поселения в X – XI вв. мог быть контроль за передвижением степняков и оказание им организованного сопротивления.

Разноплеменное воинство, объединенное киевскими правителями в Мохове, было призвано исключать просачивание отрядов кочевников в глубинные районы Гомельского Поднепровья. Родина оказавшихся в Мохове воинов-кривичей – Смоленщина или Полотчина. Если принять второе предположение, то полочане могли быть наняты или «нарублены» Владимиром Святославичем после разгрома княжества Рогволода в начале 980-х гг. Именно в конце X – первых десятилетиях XI вв. в Мохове начинают распространяться кривичские браслетообразные кольца. Интересно, что обряд захоронения и инвентарь многих погребений Мохова аналогичны кривичским курганам Изяславля под Минском. Это обстоятельство заслуживает специального исследования.

Моховское поселение в конце IX – первой половине X вв. функционировало в качестве одного из опорных пунктов киевского полюдья, организованного Олегом Вещим или Игорем Рюриковичем и контролировавшегося гарнизоном княжеских дружинников, союзников и наемников. Одной из главных задач Мохова могло быть противостояние радимичам, сохранявшим (несмотря на даннические, т. е. в известной степени, временные отношения с Киевом) свою «племенную» автономию вплоть до Песчанской битвы 984 г. С ликвидацией радимичской автономии, «окняжением» и христианизацией радимичских земель, возрастанием роли княжеских городов (Гомия, Речицы, может быть, и не упомянутого в летописях Лоева) – значение Мохова падает, он начинает запустевать и в конце XI – XII вв. превращается в одно из рядовых селений. Мохов прекращает полнокровное существование в связи с тем, что он выполнил свою историческую задачу по присоединению к Киеву участков территорий дреговичей и радимичей.

Мохов, как показано, демонстрирует яркий пример ОТРП. Но рядом с ним нет города, упомянутого в летописи. В свете последних археологических наблюдений, можно утверждать: историческим спутником Мохова был Лоев, в котором имеются остатки городища и обширного поселения. Изучение Мохова поднимает вопрос о неравномерности процессов «огосударствливания», т. е. феодализации и христианизации Руси.