Овидий. 1 страница
Публий Овидий Назон (43 до н.э. – 17 н.э.). Жил в сложную идеологическую эпоху – борьба христианства и язычества. Рим постепенно скатывается в пропасть. Овидий прежде всего лирик – на протяжении всей своей жизни пишет стихотворения от первого лица.
Родился в богатой семье всадников, получил риторское образование. Использовал приемы ораторского искусства в лирике и поэмах. В начале творческого пути испытывает славу, по затем неожиданно попадает в опалу. Был в оппозиции, в кружке Корвина Мессала, но против Августа не выступал и фактически отошел от кружка. В доме императора разразился скандал, младшая дочь Августа Юлия была обвинена в безнравственности и отправлена в изгнание на остров. Овидий попал под горячую руку. Его ссылают на Понт, на Черное море, между Молдавией и Румынией. Воспринимает это как смерть. Посылает много прошений Августу и друзьям. Повесть о своем изгнании в «Скорбных элегиях» и «Посланиях с Понта».
Выделяется три периода его творчества:
1) 20 г до н.э. – 1 г н.э. Слава, сборники элегий. Последняя стадия совершенства римской элегии, начинается путь обратно, превращение в игрушку. Овидий берет условное имя Коринна, но тут же оговаривается, что это собирательный образ. Сразу игра. Себя он называет не влюбленным, а игроком в любовь. Сборник любовных элегий называется «Любови». Нет истинного чувства. Пародия на Катулла – на смерть птички, мотив скрипящей двери. Из субъективного и искреннего появляется обобщение. «Любовные послания героини» - большая доля искренности. Этот период – 3 дидактические новеллы. «Средства для лица», «Наука любви» и «Средства от любви».
2) 1-8 гг Понимает, что попадает в опалу. Пишет две монументальные мифологические поэмы «Метаморфозы» и «Фастф» от фаст-календарь. Задача описать все 365 дней и праздники, пишет только 6 книг, потом в ссылку.
3) 8-17 гг. «Скорбные элегии» и «Послания с Понта». Это субъективные элегии, не понимал, почему в опале.
«Метаморфозы» - мифологическая поэма. Жанр поэмы Овидий определил сам: «песнь вечная», «кармен перпетуум». Это название очень важно. Римляне не создали философии, попытка Цицерона не удалась. Овидий считается несерьезным автором из-за первого периода творчества. Но он задумывается о проблеме вечности жизни во вселенной. Жизнь вечна благодаря превращениям – эпикуры и пифагорейцы. Его герои сохраняют душу, но меняют материальную оболочку. Овидий пытается все греческие мифы подверстать под превращения – 250 сюжетов. Берет и связанные с родственниками превращенного и с местом превращения. Идея превращения связана с идеей движения. В ней много глаголов, нет затянутости (повторов, ретардации). Композиция: 15 частей, каждая посвящена одной теме. Ни одна из тем не заканчивается с концом части. Внутри они состоят из разного: элегии, послания, речи, диалоги, новеллы. Ни одна новелла не заканчивается с главой. Этим показана взаимосвязь всего в мире. Использует минимум художественных средств. Отбирает самое главное, тоже для идеи движения. Медея собирается сварить зелье, надо за травой облететь 14 областей Греции, каждая область характеризуется одной деталью (Этна-вулкан). Уже в самом начале мы встречаем философское основание, в 15 песне выступает сам Пифагор. Овидий был знаком с христианством. Начало поэмы напоминает Библию.
лекция 1: Исторические процессы периода Средневековья и клерикальная литература. (2 часа).
- Понятие «средние века», хронологические рамки.
- Феномен рыцарства.
- Христианская церковь и наука.
- Городская культура.
- Основные формы и жанры клерикальной литературы.
- Блаженный Августин и его произведения «О Граде Божьем» и «Исповедь».
В эту эпоху в недрах феодальной формации зарождаются капиталистические отношения, начинающие постепенно расшатывать феодальный способ производства. Во Франции этот процесс начинается в XVI в., набирает силу в XVII в. и завершается в конце XVIII в. Великой французской буржуазной революцией. Особую роль в истории средневековой французской культуры играет XVI век, когда во Франции вслед за Италией возникло ренессансно-гуманистическое движение (в связи с чем этот период называется эпохой Ренессанса или Возрождения), а также религиозная Реформация. Ренессанс и Реформация способствовали важным сдвигам в европейской культуре, которая в целом, однако, продолжала оставаться средневековой. Лишь в XVII и XVIII вв. культура складывающейся капиталистической формации вступает во все более решительную борьбу с культурой феодальной формации, и потому этот период одновременно принадлежит и истории средних веков и истории нового времени.
На всем протяжении своего многовекового развития средневековая литература обладала рядом общих черт, которые определяли ее внутреннее единство и которые типологически отличают ее от литературы нового времени. Это литература традиционалистского типа, сопоставимая по характеру с искусством европейской античности. Древней Индии и т. п. Она функционировала на основе постоянного воспроизведения сравнительно ограниченного набора идеологических, образных, композиционных и т. п. структур. При этом одни из них могли оставаться неизменными на протяжении весьма долгого времени, другие - эволюционировать, а третьи - разрушаться и отмирать, уступая место новым образованиям. Такие структуры называются топосами (общими местами) или клише. Они делятся на несколько основных видов:
1. Топосы лексического или лексико-синтаксического характера, например “эпические формулы” или постоянные эпитеты, применявшиеся в средневековой поэзии для описания персонажей, сюжетных ситуаций, пейзажа и т. п.Так, эпический герой во французской поэзии всегда “доблестен”, “могуч” и “светел лицом”, кровь всегда “алая”, трава -“зеленая”, волосы красавицы - “золотые” и т. п. Такие клише не только многократно повторялись в пределах одного текста, но и с вариациями переходили из произведения в произведение, от поэта к поэту и от поколения к поколению.
2. Изобразительные топосы, когда, например, любовное свидание, происходящее на фоне пейзажа, непременно требовало упоминания “весны”, “цветов”, “журчания ручья” и т. п.
3. Устойчивые мотивы и темы. Таковы, например, сатирические топосы: скупость богачей, чувственность монахов, коварство женщин; таков тематический топос, предполагающий гибель героя в результате вредительства или предательства и др.
4. Образные топосы, складывавшиеся из набора черт и деталей при описании персонажа или предмета, в результате чего возникали устойчивые каноны для изображения пап и императоров, купцов и вилланов, святых мучеников, юношей, стариков, красавцев и т. д.
5. Жанровые топосы, формировавшиеся за счет перечисленных выше клише и обладавшие собственным тематическим, смысловым и изобразительно-выразительным каноном (например, жанр “видения” в религиозно-дидактической поэзии или жанр “куртуазной песни” в поэзии рыцарской).
Комбинации различных видов топики как раз и создавали ту или иную поэтическую традицию - героико-эпическую, лирическую, житийную, сатирическую, дидактическую, идиллическую и др. Совокупность таких традиций, сложно перекрещивавшихся и взаимодействовавших между собой, образовывала и исчерпывала явление, называемое средневековой литературой. Эта литература отсылала не столько к конкретному опыту автора и его аудитории или к эмпирическим фактам действительности, сколько к данному в традиции представлению об этих [9-10] фактах, т. е. к готовому культурному коду, которым владело средневековое общество, так что, к примеру, кареглазой брюнетке XIII в. приходилось не удивляться, а радоваться, если поэт изображал ее в виде голубоглазой блондинки: это значило, что он удостоил ее чести, подведя под общепризнанный эталон красоты. Средневековые топосы, клише и каноны отнюдь не тождественны тем омертвевшим “штампам”, которые встречаются в современной литературе. Цель топоса в том, чтобы подвести любое единичное явление под общие и всеми узнаваемые “типы”, однако сами эти типы представляли собой не трафареты, подлежащие механическому копированию, но своеобразные смысловые, образные, сюжетные, стилевые и т. п. “сгустки”, способные к свертыванию и развертыванию. С одной стороны, будучи достоянием всего средневекового коллектива, они обладали намекающей силой и могли быть сведены к одному-единственному слову. Так, если автор рыцарского романа упоминал “замок”, то в сознании читателя само собой возникало представление о “враждебных силах”, о “чарах” и о том приключении, которое там ожидало героя. Поэту-сатирику достаточно было произнести слово “монах”, чтобы его аудитория немедленно вообразила себе пузатого развратника и чревоугодника. С другой стороны, большинство голосов обладало внутренней подвижностью, вариативностью, способностью к детализации и к синтезу с другими топосами. Характер такой детализации и такого синтеза полностью зависел от индивидуального таланта и мастерства каждого конкретного автора. Именно поэтому средневековые поэтические традиции постоянно эволюционировали, порождали новые традиции и заставляли забывать некоторые из старых: всякое новое произведение, не нарушая самих границ топики, тем не менее меняло ее конфигурацию.
Этим определяется специфика положения и функции средневекового автора в отличие от современной нам (романтической и постромантической) литературы, где “я” писателя мыслится как уникальный человеческий мир, а сама литература - как средство воплощения этого мира и осмысления окружающей действительности, так что именно в оригинальности писателя мы видим ценность его творчества. Средневековье также ценило оригинальность в поэзии, но усматривало ее не в неповторимости содержания внутреннего мира поэта, а в той степени индивидуального мастерства и своеобразия, с которой он [10-11] воплощал общеизвестные топосы, тем самым одновременно я поддерживая, и оживляя культурную традицию. Средневековые авторы не столько подражали один другому, сколько состязались между собой в искусстве реализации общего для них фонда топики.
Эпоха раннего средневековья во Франции охватывает период с IX по XI в. В это время начинает складываться этническое единство французской нации, идет процесс государственной организации страны, а также становление культуры феодального общества, в том числе и его литературы. Три основных сословия составляли в ту эпоху население Франции - крестьянство, феодальное рыцарство и духовенство, игравшие разную роль в раннесредневековой культуре. Крестьянство было носителем фольклорных традиций. В рыцарской, дружинной среде зародился героический эпос; однако рыцарство, как и большинство мирян, было в ту пору неграмотно. Монополия на образование и определяющее место в культуре принадлежали церкви как такому институту средневекового общества, который - авторитетом религии - освящал его духовные ценности и идеалы. Именно в среде духовенства по преимуществу сложилась и оформилась раннесредневековая литература, на которую с самого начала оказывала значительное влияние античная культурная традиция. В епископских школах (при городских соборах), к которым уже в X в. стала переходить все большая роль в деле средневекового образования, учеба, в частности, заключалась в чтении и объяснении тех произведений на латинском языке, авторы которых были признаны “образцовыми” (т. е. “классиками”). К таким произведениям относились дистихи Катана, басни Авиана и Эзопа, сочинения Плавта и Теренция, Цицерона, Вергилия, Горация, Лукана, Стация, Ювенала, Персия и др. Ученики усваивали топику, характерную для “классиков”, и имитировали ее путем сочинения различных произведений в стихах и в прозе. Причина влияния античной традиции (в ее латинском варианте) на культуру раннего средневековья заключалась прежде всего в языковой ситуации, существовавшей в тот период, когда латынь была живым языком: на ней не только читали и писали, но и говорили; она была языком [11-12] богослужения, судопроизводства, международного общения и, главное, образования. Латынь в силу своей развитости являлась привилегированным языком культуры. Французский же язык, делавший лишь первые шаги, распадавшийся на множество диалектов, был по преимуществу “языком быта”. Поэтому в эпоху IX - XI вв. доминирует именно латинская литература, тогда как памятники на диалектах французского языка очень немногочисленны и представляют собой подражания латинским произведениям или их переложения. При этом раннее средневековье испытывало к античной культуре двойственное отношение. С одной стороны, привлекала мудрость древних и стилистическая выразительность их сочинений, с другой - смущало язычество этих писателей. В результате, во-первых, античная культура была усвоена средневековой цивилизацией выборочно и приспособлена для собственных целей, а во-вторых, античная топика и античные реминисценции систематически накладывались на топику библейскую, составлявшую основной арсенал литературной образности.
В целом смысловую направленность раннесредневековой литературы определяла религиозно-церковная (клерикальная) традиция, использовавшая античную топику и имевшая ярко выраженный морально-дидактический характер, поскольку главной ее целью было наставление верующих на путь истинный. Огромной популярностью пользовались жития святых. Ранние жития повествовали по преимуществу о мученичестве христианских праведников. В X в. складываются канон жанра, твердый тип героя (епископа, миссионера, девственницы и др.), обладавшего повторяющимся набором добродетелей, биографическая топика, а также формулы восхваления идеализируемого персонажа. “Спрос” на жития был так велик, что они довольно рано начали пересказываться и по-французски. Таково, например, “Житие св. Алексея” (середина XI в.), где рассказывается о подвиге святости, совершенном знатным римским юношей Алексеем, который, презрев мирские блага и дав обет девственности, 17 лет провел вдали от дома, живя милостыней; вернувшись же неузнанным, прожил еще 17 лет при доме своего отца, творя молитвы и безропотно снося насмешки слуг; подвижничество героя открывается лишь после его смерти, а святость подтверждается тем, что одно только прикосновение к его мертвому телу исцеляет больных и увечных. Таким образом, [12-13] важнейшей чертой житийной литературы является то, что, наряду с дидактикой, выражавшей идеологию церкви, которая стремилась увлечь паству образцами праведной жизни, в жития активно проникал мотив чудес и чудотворства, отвечавший запросам народной религиозности, а вместе с ним - интерес к авантюрности и фантастике. Популярность житий привела к тому, что, с одной стороны, отрывки из них (“легенды”) читались в церквах во время богослужения, а с другой - сами рассказы о святых стали собираться в своды. Наиболее известный из них - “Золотая легенда” Якова Ворагинского (ХШ в.), получившая распространение по всей средневековой Европе.
В жанре видений назидательная цель достигалась в результате того, что ясновидцу открывалась судьба грешных и праведных душ. Здесь весьма часто рассказывалось об участи реальных, всем хорошо известных исторических персонажей, что и обусловило популярность жанра. Видения оказали значительное влияние на позднейшую французскую литературу, в частности на “Роман о Розе” с его сквозным мотивом “откровения во сне”. Значительное место занимали также средневековые “обозрения” - зерцала, содержавшие в себе сведения по какому-либо вопросу либо рассказы о добрых и дурных поступках. В последнем случае пафос жанра заключался в обличении пороков современного общества (как духовенства, так и мирян), нарушающего заповеди христианской морали. Важную роль в раннесредневековой литературе играли проповеди - один из самых распространенных жанров.
К числу дидактических жанров относятся всякого рода сентенции, заимствовавшиеся из священного писания и у античных поэтов-сатириков. Такие сентенции объединялись в специальные сборники, служившие учебниками жизненной мудрости. Распространен был и жанр дидактико-аллегорической поэмы (о грехопадении и спасении человека, о страшном суде и т. п.). Естественно-историческая дидактика была представлена в первую очередь латинским переводом александрийского трактата “Физиолог”, где содержится аллегорическая трактовка различных (часто баснословных) свойств животных.
Среди лирических жанров господствовали гимны, воспевавшие церковные праздники и святых покровителей различных монастырей и епископств. Гимны обладали собственным каноном. Так, гимны о святых [13-14] композиционно включали в себя зачин, панегирик святому, описание его деяний, молитву к нему о заступничестве и т. д. В огромной массе гимнографической продукции раннего средневековья особое место занимала жанровая форма секвенции (от лат. sequentia - последовательность), обладавшая гибкой строфой с неупорядоченной последовательностью строк разного объема. Секвенции создавались не только на латыни, но и по-французски. Наиболее ранним французским образцом этого жанра является “Секвенция о св. Евлалии” (IХ в.), повествующая о мученичестве юной христианки во имя правой веры.
К эпохе раннего средневековья относится и зарождение литургической драмы, которая вышла из так называемых трипов - диалогических вставок в канонический текст литургии. Так, пасхальная служба открывалась тропом, где одно полухорие спрашивало: “Кого ищете во гробнице, христоревнители?”, а другое отвечало: “Иисуса Назареянина распятого, о небожители” и т. п.; далее следовал канонический чин богослужения. Тропы возникли примерно на рубеже IX-X вв. Сопровождаясь пантомимой, эти диалоги постепенно превращались в сценки (плач Богоматери над гробом и др.), а затем и в небольшие пьески, разыгрывавшиеся духовными лицами возле алтаря, внутри самой церкви. В дальнейшем, к концу XI в., литургическая драма потеряла связь с богослужебным обрядом, перестала быть исключительной драматизацией библейских эпизодов, начала инсценировать жития святых, прониклась мирским и даже “бытовым” началом и превратилась в полулитургическую драму, которая вышла за пределы храма и стала разыгрываться сначала на паперти, а затем и на городской площади. Литургическая драма послужила основой для возникновения средневекового театра, оказав, в частности, прямое влияние на становление жанра мистерии; инсценировки же чудес, совершавшихся святыми и Богоматерью, привели к появлению мираклей. Наряду с клерикальными жанрами, значительную роль в формировании средневековой литературы сыграла фольклорная традиция, обрядовая по своему происхождению. В народной лирике большое место занимали плясовые песни любовного содержания, связанные с приходом весны. Таковы баллада (букв. “плясовая”), пастурель (пастушеская песнь), прения (например, “прения зимы с летом”). Особую группу составляли песни несчастной в замужестве - жалобы [14-15] молодой женщины на злого и ревнивого мужа. Сохранились и поздние образцы (XII-XIII вв.) ткацких песен, певшихся женщинами во время тканья и сюжетом имевших любовную историю. Хотя народная лирика в средние века и не записывалась, влияние ее тематики, образности и ритмики на многие позднейшие жанры средневековой поэзии (рыцарская лирика, роман, фаблио, фарсы и др.) несомненно.
Поэзия на французском языке в IX-XIII вв. имела по преимуществу устный характер, а ее носителями были жонглеры (“игрецы”, “потешники”) - бродячие поэты-певцы, выступавшие в замках, на городских площадях, в монастырях, селах, на ярмарках и т. п. Жонглеры водили с собой ученых зверей, проделывали фокусы, разыгрывали балаганные сценки, но, главное, пели под музыкальный аккомпанемент духовные стихи, народные и воинские песни, героические поэмы и т. п. Позднее, с XII в., они стали исполнять различные жанры рыцарской и городской литературы. Жонглеры были самыми настоящими “разносчиками культуры” в средневековом обществе, распространяя ее по всем территориям и делая достоянием всех сословий. Поэтому они пользовались очень большой популярностью. Именно в жонглерской среде сохранился и был в основном записан ранний французский эпос - важнейшая часть духовного достояния средневековья.
Следует подчеркнуть, что в средневековой поэзии различные культурные пласты тесно взаимодействовали между собой. Так, сатирическая поэзия складывалась под влиянием традиций Ювенала,с одной стороны, и ветхозаветной обличительной литературы (книги пророков) - с другой. В лирике сложно сплелись античные, библейские и народно-фольклорные корни. Античным источником средневековой лирики послужил в первую очередь Овидий, а библейским - “Песнь песней”. Делая акцент на эротических мотивах “Песни песней” и в то же время переосмысляя овидианские мотивы в христианском духе, латинские поэты раннего средневековья положили начало традиции воспевания высокой, духовной любви, любви как служения, - традиции, которая позже нашла классическое выражение в лирике трубадуров и труверов. Вместе с тем монастыри, являвшиеся важнейшими центрами культурной жизни, были тесно связаны с народными массами, а следовательно, и с фольклором. Любопытным памятником фольклорного влияния на латинскую поэзию [15-16] раннего средневековья являются “Кембриджские песни” (названные так по месту их хранения), относящиеся к началу XI в. Часть этих песен представляет собой любовную лирику - продукт синтеза женской фольклорной поэзии, с одной стороны, и жанровых традиций религиозной латинской гимнографии - с другой. Позднее такая лирика послужила одним из источников поэзии голиардов.
Лекция 2: Архаический эпос. (2 часа).
- «Беовульф» как памятник англо-саксонской эпической традиции.
- Кельтский эпос и его основные циклы. Уладский цикл.
- Ирландская сага. «Старшая Эдда», «Младшая Эдда», «Сны Бальдры».
Кельты являются одной из тех групп племен, поэтическое творчество которых наименее знакомо современному читателю. Не говоря уже об огромной ценности древних ирландских саг для изучения общих проблем эпического тыорчества, они во многих отношениях представляют большой литературный и исторический интерес. Прежде всего они представляют собою в наиболее полном и разработанном на западноевропейской почве виде поэзию родового строя с сохранением многих чрезвычайно архаических ее черт. Отсюда все главные их особенности как в сюжетном, так и в стилевом отношении. Но в то же время это нечто гораздо большее, чем картина жизни давно минувшей эпохи, совершенно оторванной от всякой живой действительности. Обилие пережитков родового строя среди ирландского крестьянства вплоть до самого конца XIX века, а частично и до наших дней, объясняемое чрезвычайной социально-экономической отсталостью страны, приближает эти саги к ирландской современности, освещая многое из того, что происходило в Ирландии в сравнительно недавнее еще время. Далее - эти саги чрезвычайно своеобразны в стилевом и жанровом отношениях. Наконец, они интересны и по связи своей со многими всем хорошо знакомыми образцами и мотивами общеевропейской поэзии. С виду столь чуждая и обособленная, кельтская поэзия связана с поэзией романских, германских и отчасти даже славянских народов многочисленными нитями, причем в некоторые эпохи связь эта проявлялась чрезвычайно ярко. Дважды по меньшей мере кельтские мотивы вошли в обиход всей европейской литературы, оказав на нее определенное воздействие. В первый раз это случилось в XII веке, когда появились романы Круглого Стола, в сюжете и колорите которых многое почерпнуто из кельтских сказаний. Фигуры Тристана, короля Артура, волшебника Мерлина имеют прообразы или близкие параллели в ирландском эпосе. Во второй раз это произошло уже в XVIII веке, когда вся европейская поэзия, не исключая и русской (Карамзин, Пушкин, Жуковский), подпала под обаяние "Оссиана" Макферсона, который сам вдохновился шотландскими балладами - отпрыском, по боковой линии, того же ирландского эпоса.
Из огромного количества сохранившихся до нас старых ирландских сказаний нами были выбраны для перевода образцы из двух групп саг. Первая содержит древнейшие из героических саг, именно - относящиеся к циклу Кухулина. В таком виде, особняком, они стоят обычно и в древних ирландских рукописных сборниках. Нами подобраны те из них, которые изображают наиболее яркие моменты из жизни этого героя. Вторая группа составлена из саг довольно различных эпох и циклов. Общим для всех этих повестей является преобладание в них вместо героического элемента фантастики и трагических коллизий чувства. Можно условно назвать их сагами романтическими или фантастическими; мы остановимся на втором термине, как на более конкретном.
Считаем необходимым сказать несколько слов о методах перевода стихов, вкрапленных в прозаический текст саг. Господствующим типом таких вставных ирландских стихов являются короткие строфы из четверостиший, попарно связанных между собой рифмою или ассонансами, нередко, кроме того, с применением аллитерации. Размер стиха силлабический, без малейшего намека на тоничность; строки обычно семисложные, с цезурой после третьего или четвертого слога. Пытаться воспроизвести этот размер в переводе, стремящемся к смысловой точности и вразумительности, было бы ввиду краткости большинства слов в ирландском языке и вдобавок еще специфической лаконичности поэтического стиля, делом чрезвычайной трудности.
Читателя, знакомого со старинным эпосом по "Илиаде", "Нибелунгам" или нашим былинам, ирландские саги с первого же знакомства с нами поражают глубоким своеобразием. Необычна прежде всего сама форма их. В противоположность эпосу других европейских народов, ирландский эпос сложился не в стихах, а в прозе. Своеобразен далее стиль его: четкий, ясный, поистине лапидарный, он при этом уснащен множеством риторических прикрас, весьма выразительных при всей их условности. Столь же оригинален ирландский эпос и по своему содержанию. Ко многим из тем и мотивов его нелегко подыскать параллели в эпосе других народов, по крайней мере европейских; в частности, ни в одном из последних не уделено такого внимания женщине и не отведено такого видного места любви, как в ирландских сагах. Ни в одном из них также мы не найдем столь богатой и причудливой фантастики. Поражает, наконец, в этом эпосе странное соединение контрастов: первобытной жестокости и душевной утонченности, упоения фантазией и крепкого чувства конкретности, пышной величавости и задушевной интимности. При чтении ирландских саг возникает впечатление большой силы и особенной свежести.
Внешний тип и общий характер ирландских саг настолько своеобразны, что трудно найти у других европейских народов эпический жанр, им подобный. Ближе всего стоят к ним исландские саги [1]. Общими для тех и других чертами является прозаическая форма, сжатость и реализм.
Если, однако, ирландский эпос и обладает глубокой оригинальностью, это не исключает того, что отдельные стилевые мотивы его встречаются в эпосе других народов. Объясняется это отчасти общностью культурного быта, отчасти же перекрестными влияниями и заимствованиями.
В ирландскую поэзию проникло, без сомнения, немало преданий пиктов - туземного племени, населявшего Британские острова до прихода туда кельтов. Далее, на нее оказали последовательные влияния античность, христианство и, наконец, те же скандинавы. Так, например, наряду с древней, основной формой прозаической саги, с X века под скандинавским влиянием возникают на те же сюжеты краткие песни-баллады, дожившие до наших дней. Все же эти влияния, вместе взятые, оказались довольно незначительными. Главное - то, что заимствованные элементы были очень быстро и радикально ассимилированы. Если эпос всякого народа отражает национальный облик его, то особенно это можно сказать про эпос ирландский. И в этом своем значении он был освоен и осознан самим ирландским народом.
Возникнув полтора с лишком тысячелетия тому назад, эти саги приняли дошедшую до нас литературную форму уже за тысячу лет до нашего времени. С тех пор, охраняемые как драгоценное национальное наследие, они продолжали переписываться и заучиваться наизусть в течение еще семи или восьми столетий, с величайшей заботой о том, чтобы в них привносилось как можно меньше изменений. Лишь в XVII веке начинается процесс разложения этого древнего эпоса. Старые рукописи, ставшие непонятными в силу архаизма их языка, забрасываются или уничтожаются, искажаются, сливаются с новыми мотивами; стиль вырождается. И все же традиция не обрывается и старый эпический запас не погибает. Образы и мотивы древнего эпоса переходят по большей части в народную сказку и в этой форме продолжают и посейчас храниться с той же заботливостью и любовью, как в старину. Нет такого темного неграмотного, забитого ирландского крестьянина, который бы не знал кое-каких сказаний о грозном Финне и его сыне, певце Ойсине (Оссиане), равно как и десятка-другого преданий о древних королях или местностях Ирландии - преданий, в которых под покровом вымысла таится зерно исторической действительности.
Наряду с бретонцами во Франции, валлийцами в Уэлльсе и горными шотландцами, ирландцы являются сейчас одним из четырех осколков, сохранивших до сих пор свое национальное обличье, некогда великого кельтского племени, занимавшего в V - IV веках до н. э. наибольшую часть Европы (Британские острова, Галлия, Северная Италия, значительная часть Германии, Балканского полуострова и Испании), - племени, бывшего носителем довольно высокой и сложной материальной культуры. Сначала теснимые германцами, затем покоренные почти всюду римлянами, они в самом начале средних веков сохранили независимость лишь на Британских островах, откуда путем вторичной эмиграции в V веке захватили Арморику - нынешнюю Бретань. До XII века, а отчасти до самого конца средних веков им удалось удержать в четырех названных областях свою политическую независимость. Еще сейчас в этих четырех районах в значительной мере сохранились старые быт и нравы, родной язык и литература на нем, весь национальный уклад жизни.
Самым крупным очагом кельтской культуры в средние века была именно Ирландия. Это была единственная страна на западе Европы, куда не ступала нога римского легионера. Когда в VI в. до н. э. кельты со своей первоначальной родины, находившейся в западных областях нынешней Германии, пришли в качестве завоевателей на Британские острова, они нашли страну заселенной первобытными племенами. Эти последние - пикты, атекотты, каледонцы и другие, - вероятно, были родственны иберам, занимавшим в доисторические времена Пиренейский полуостров и значительную часть Галлии. Покорив и ассимилировав их, кельты, в свою очередь, сами подверглись сильному их влиянию, значительно, по-видимому, задержавшему их культурное развитие. Это выразилось не столько в заимствовании бытовых черт и воззрений, неизвестных кельтам, сколько в том, что, оказавшись среди племен, переживавших еще более раннюю ступень родового строя, кельтские пришельцы нашли обстановку, укрепившую архаические черты этого строя, еще не изжитые ими самими.