Изложение: Анатолий Наумович Рыбаков. Тяжёлый песок

Отец автора родился в Швейцарии, в Базеле. У его дедушки Ивановского было три сына. Отец был младшим в семье, как говорят — мизиникл, то есть мизинец.

Когда отец окончил колледж и готовился поступать в университет, возникла идея поехать в Россию, на родину предков, в маленький южный город. И они поехали — дедушка профессор Ивановский и будущий отец автора, красивый молодой блондин Якоб. Было это в 1909 г., почти семьдесят лет тому назад.

Тогда Якоба и увидела будущая мать автора — и эта девушка, эта синеглазая красавица, дочь сапожника Рахленко, стала для него судьбой. Он прилепился к ней на всю жизнь, как прилепился праотец наш Иаков к своей Рахили. Мать Якоба была против этого брака. Якоб не уступал… Словом, прошел год, и в город снова приехал профессор Ивановский с женой Эльфридой, субтильной такой немочкой, сыном Якобом и экономкой.

Надо сказать, что тут мать автора запрятала подальше свою дерзость и строптивость, и перед бабушкой Эльфридой предстала тихая, скромная красавица Рахиль. Неожиданно бабушка выдвинула «тяжелую артиллерию»: оказывается, она не еврейка, а швейцарка немецкого происхождения, и когда дедушка на ней женился, то перешел в протестантство. Но Рахленки о протестантстве не желали и думать… В общем, все закончилось соглашением, и после свадьбы молодые уехали в Швейцарию.

Итак, родители автора живут в Базеле. Через год рождается его брат Лева, а еще через полгода мать с младенцем на руках приезжает к своим родителям в Россию. Ей было несладко в чопорном профессорском немецком доме. Не прошло и двух месяцев, как за ней явился и Якоб.

У Левы корь, у Левы свинка, потом на свет появляется автор, и мама остается его выкормить, затем приходится остаться, чтобы родить и выкормить Ефима. Дотянули до августа 1914 г., и папа застрял в России. Красивый, воспитанный, вежливый, добрый человек — но человек без специальности. И дедушка Рахленко решил пустить его по торговой части. Сначала отец был приказчиком в мясной лавке. Потом моя ревнивая мать нашла ему место, где женщинами и не пахло, — в лавке железоскобяного товара.

Но вот революция, царя скинули, черту оседлости отменили, и даже дедушка Рахленко стал склоняться к тому, чтобы отец с мамой уехали в Швейцарию. Но мама ни в какую! За вздорный и сумасбродный характер отец любил её еще сильнее, понимал, что нужен ей именно такой муж, как он, — спокойный, деликатный и любящий. Именно потому, что он был такой человек, он и стал работать в сапожной мастерской тестя.

Старшего сына дедушки звали Иосиф (были еще Лазарь, Гриша, Миша и моя мать Рахиль). После одного сильного скандала отца с Иосифом семья автора отделилась от дедушки, купила небольшой домишко на соседней улице.

В 17-м родилась Люба, в 19-м — Генрих, в 25-м — Дина. Семья организовала сапожную артель и к середине 20-х гг. жила прилично… Старшего брата Леву направили учиться в Москву, в Свердловский коммунистический университет. В 28-м мама родила младшего братика Сашу, своего седьмого и последнего ребенка.

В 30-е гг. на базе семейной артели создалась государственная обувная фабрика, и директор Иван Антонович Сидоров назначил отца завскладом сырья и фурнитуры. В 1934 г. сестра Люба поступила в Ленинграде в медицинский, вышла замуж, и вот в доме появился Игорек, первый внук. Женился и Лева у себя в Чернигове, невесту родителям не показал, но от людей узнали, что его жена, Анна Моисеевна, важная персона — преподает политэкономию. Старше его на пять лет, у нее девочка от первого брака.

Гром грянул среди бела дня: в областной газете появилась статья «Чужаки и расхитители на обувной фабрике». Как чужак упоминался отец, «человек сомнительного социального происхождения», некоторые работники и, конечно, директор Сидоров. Был обыск, отца арестовали. Брат Лева по поводу дела отца сказал, что следствие разберется, а он вмешиваться не имеет права. Состоялся показательный процесс — выездная сессия областного суда. В общем, результатов приходилось ждать самых скверных. Но благодаря блестящей защите адвоката Терещенко после пересмотра дела отцу дали год условно, Сидорова освободили тоже…

После этого сосед Иван Карлович устроил отца в депо на склад. Вскоре пришло страшное известие: погиб брат Лева и его жена. Ее дочь Олечку и Олину няню Анну Егоровну сначала отправили в деревню к родным Анны Егоровны — мать об этой девочке и слышать не хотела. Она ей что, внучка? Словом, все кончилось тем, что отец устроил Анну Егоровну в ФЗУ уборщицей, она получила комнатенку, а Оля осталась в семье автора.

Вот так и жили. Люба, Генрих, Ефим и автор уже работали, материальное положение родителей улучшилось, но не было блестящим. И автор решил: пусть Дина поступит в консерваторию, Люба заберет Игоря, Саша и Оля станут на ноги, и тогда он переберется куда-нибудь в промышленный центр, работать по специальности.

…Двадцать второго июня началась война, двадцать третьего автора призвали.

После войны автор шаг за шагом выяснил обстоятельства смерти родных. Почему родные не эвакуировались? Мать не захотела. Она считала, что все, что говорят о немцах, — выдумки.

Но вот в город вошли немцы, и был отдан приказ всем евреям переселиться в гетто. Мама сказала папе, чтобы он заявил о своем полунемецком происхождении. Но отец отказался: не хотел спасаться без семьи.

Как раз в это время в гетто появился дядя Гриша, тайно пришел из партизанского отряда. Он подтвердил, что немцы истребляют евреев. Показал маленькому Игорю дорогу в лес. Насчет отца сказал, что он должен уйти из гетто — нужен свой человек на станции.

В гетто была проведена первая акция уничтожения. Ей была подвергнута Прорезная улица.

Вскоре в гетто снова пришел дядя Гриша и сказал, что судьба гетто решена; надо уходить в лес, а для этого нужно оружие. Отец предъявил властям свой швейцарский паспорт, и его назначили заведующим деповским складом. Появляться в гетто, видеться с кем-либо ему запретили.

Самыми бесстрашными в гетто были дети: они доставляли продовольствие, проявляя при этом невиданное мужество и отвагу. Брат Саша и еще один мальчик носили с заброшенной плодоовощной базы начинку, их обнаружили эсэсовцы… Илью пристрелили внизу, а мертвый Саша так на заборе и повис. Ему было четырнадцать, Илье — двенадцать лет.

Дедушка жил на кладбище в составе похоронной бригады. Весной 1942 г. в гетто умирало человек пятнадцать — двадцать в день. Еврейские обычаи предписывают хоронить покойников в саванах, саванов не хватало, и их стали приносить обратно с кладбища, а в них оружие.

В конце концов дежурившие на кладбище полицаи выследили дедушку, когда он пошел в лес за оружием, и убили его.

Дядя Гриша хотел взять в отряд людей из гетто. И мама послала Дину в юденрат уговорить дядю Иосифа, председателя юденрата, показать их как умерших. Когда выяснилось, что Иосиф собирается выдать этих людей немцам, Дина застрелила его из его же пистолета. Сестру распяли, и, мертвая, она висела на кресте три дня.

Отец участвовал в операции по угону со станции двух автомашин с оружием. Операция прошла блестяще, а отец, чтобы спасти невинных, сам пришел в комендатуру с повинной. Его пытали шесть суток. На седьмые вывезли на площадь перед гетто, подтащили к виселице (стоять он не мог) и повесили.

После рейда на станцию режим ужесточился, и патруль схватил маленького Игоря, когда тот шел от партизан. Казнь была опять на площади. Игорь звал бабушку. Мама велела внуку не бояться, опустить голову и закрыть глаза. Палач разрубил его точно пополам.

В гетто теперь было оружие, и было решено, прорвав охрану, уйти в лес.

Из многих домов люди просто не вышли: их обуял страх. Но те, кто сумел перебороть страх — их было человек шестьсот, — дошли до спасительного леса. И тогда мать велела Оле найти адвоката Терещенко и сказать ему, что она внучка Рахили Рахленко. И никто никогда больше не видел мать ни живой, ни мертвой. Она исчезла, растворилась в воздухе, в сосновом лесу, вблизи места, где родилась, прожила жизнь, воспитала детей и внуков и видела их страшную гибель.

После войны автор нашел место, где, по слухам, похоронили отца. Перерыли весь пустырь и ничего не нашли: только песок, песок, чистый сыпучий тяжелый песок…