Контрольная работа: Голос как средство эмоциональной коммуникации
Голос как средство эмоциональной коммуникации
Интроекция акустического мира оказывает важнейшее влияние на формирование личности.
Как показывают многочисленные исследования, голос матери и его различные характеристики в значительной мере определяют особенности развития младенца и даже сказываются на внутриутробном развитии.
Пренатальное восприятие звуков и голоса
Современная психоаналитически ориентированная психология располагает множеством фактов, свидетельствующих об аффективных переживаниях плода в ходе внутриутробного развития. То, что восприятие звуков и человеческого голоса возможно задолго до рождения, подтверждается данными исследований психического развития недоношенных детей. Henry Truby и John Lind показали, что даже родившиеся на пятом месяце беременности недоношенные дети уже способны воспринимать и выделять голос матери (Truby H.; Lind J., 1965). Есть данные, что если мать во время беременности слушает музыку, дети в последующем обладают значительно лучшими музыкальными и лингвистическими способностями (Janus L., 1993, S. 42-43).
Один из источников знаний о жизни в утробе матери – длительные наблюдения за развитием плода при помощи ультразвукового исследования. Психоаналитик Alexandra Piontelli приводит такие данные своих наблюдений за внутриутробным развитием девочки: «Во время ультразвукового исследования Юлия казалась крайне спокойной, но не неподвижной. Большую часть времени она двигалась в соответствии с ритмом дыхания матери в околоплодных водах, как если бы дыхание матери качало ее» (Piontelli A., 1987, S. 457).
Исследователи внутриутробного развития (Bürgin D., 1982; Zimmer K., 1984; Chamberlain D., 1983) выделяют следующую последовательность развития сенсорных и моторных функций плода. На 7 неделе беременности закладывается способность к тактильной чувствительности и наблюдаются первые движения зародыша; к 16 неделе беременности уже полностью формируется вестибулярный аппарат; в это же время, на 16 неделе, наблюдается первые мимические движения; на 17 неделе беременности формируются регулярные дыхательные движения; на 24 неделе формируется способность кричать; к 25 неделе формируется способность слышать; приблизительно к этому же времени формируются способность испытывать вкусовые ощущения, видеть, ощущать давление, боль, закладывается температурная чувствительность. Таким образом, основа двигательной и сенсорной активности закладывается уже в первой половине беременности.
Плод интенсивно реагирует на музыку. Предпочтение явно отдается произведениям Моцарта и Вивальди, а против «угрожающей» рокмузыки наблюдается активный протест (Janus L., 1993, S. 42). На громкие звуки плод реагирует усилением частоты пульса. Похожая реакция наблюдается при сильном эмоциональном волнении матери. Стрессовые гормоны матери передаются через плаценту плоду.
Младенец узнает песни, которые он слышал еще в утробе матери. Он выделяет даже истории, которые ему читали до рождения из незнакомых для него историй (там же). Немецкий психоаналитик Ludwig Janus рассказывает о матери, которая училась во время беременности играть на флейте. После рождения ребенок успокаивался, когда мать играла ему на флейте. Причем этот эффект наблюдался только при игре матери, которая была знакома ребенку еще до рождения, а не при игре виртуоза флейты Франса Брюггена (там же).
Младенец успокаивается, слыша знакомый ему еще по внутриутробному развитию стук сердца матери. В эксперименте Lee Salk изолированным от матери детям на некоторое время включали магнитофонную запись сердцебиения матери. Младенцы из экспериментальной группы набирали в весе значительно быстрее, чем дети из контрольной группы, которые тоже были изолированы от матери, но запись сердцебиения матери не слышали (Salk L., 1973, S. 24-29). Успокаивающее воздействие звука сердцебиения матери бессознательно используется многими женщинами, почти всегда прижимающих ребенка к левой стороне, как это можно видеть на 80% икон с изображением богоматери, держащей на руках младенца Христа.
Слуховое восприятие и образование звуков у младенцев
Младенец связан со своими родителями через аудиофоническую систему коммуникации. Аппарат образования звуков играет важную роль в выражении эмоций. Наряду со специфическими звуками, которые издает младенец во время приема пищи, во время процессов выделения, во время кашля, уже с самого момента рождения главным средством выражения звука для ребенка является крик.
В психологической литературе исследование крика младенца представлено с точки зрения его динамики (Винарская Е.Н., Тонкова-Ямпольская Р.В., 1983, с. 3-12; Wolff P.H., 1969, p.p. 81-109), как частный случай вокализации (Lewis M.M., 1957; Otswald P.F., p.p. 156-166), в связи с факторами, способствующими его прекращению и причинами, его вызывающими (Bell S.M., Ainsworth M.D.S., 1972, p.p. 1171-1190; Salk. L., 1973, p.p. 25-29).
При помощи анализа акустических параметров крика у трехнедельного младенца английским исследователем P.H. Wolff (цит. по: Anzieu D., 1985) было выделено четыре вида крика, отличающихся друг от друга в структурном и функциональном отношении; это 1) крик голода; 2) крик ярости; 3) крик боли, как при боли исходящей извне (например, при анализе крови), так и исходящей изнутри; 4) крик как ответ на фрустрацию (например, если забрать у младенца соску, которую он активно сосал). Для этих четырех видов крика можно выделить характерное временное развитие, определенную длину частоты, а также определенный частотный спектр. Так, крик боли, пронзительный и протяжный, длится долго и без перерывов, по интонации высокий. Крик голода прерывается паузами, по интонации низкий.
По всей видимости, основополагающую природу имеет крик голода. Он не всегда связан с физиологическим состоянием голода и может следовать за одним из трех других видов крика, которые в свою очередь можно считать чистыми физиологическими рефлексами. Так, крик новорожденного традиционно рассматривается как физиологическая реакция, связанная с установлением кислородного баланса. Е.Н. Винарская отмечает, что первый крик новорожденного – следствие врожденных синергий (сложных движений), которые являются безусловно-рефлекторной защитной реакцией в связи с прекращением пренатального развития. Такие факторы, как падение температуры, уменьшение поступления кислорода в кровь ведут к повышению мышечного тонуса (Винарская Е.Н., Тонкова-Ямпольская Р.В., 1983, с. 3-12).
М.И. Борисова, изучая эффективность взаимодействия матери и ребенка по тому, как мать распознает и реагирует на крик младенца, выделяет три наиболее характерных вида крика, типичных по форме у большинства детей в возрасте от 2 до 41/2 месяцев (Борисова М.И., 1986). Первый вид крика - это крик голода («есть»). Частота его основного тона составляет около 500 гц. Мелодика крика (контур частоты основного тона) имеет постоянную форму в виде дуги с опущенными вниз краями. Динамика крика голода характеризуется увеличивающимися во времени фонациями, а промежутки между фонациями со времени сокращаются. Второй вид крика - крик усталости («спать»). Для него характерно равномерное распределение интенсивности звука по всей длине крика. С возрастом средняя длительность фонаций и промежутков между ними увеличивается. Третий вид крика назван М.И. Борисовой «мокрым». В большинстве случаев для него характерно понижение интенсивности звука к концу фонаций, которые по времени бывают довольно длительными. С возрастом увеличивается длительность промежутков между фонациями.
Как отмечает советский психолог М.И. Лисина, «у ребенка постепенно складываются дифференцированные способы выражения некоторых своих нужд и состояний, а мать научается правильно их расшифровывать: по звуку голоса, по интонации плача» (Лисина М.И., 1983, с. 15). В соответствии со своей интуицией, опытом и характером мать уже достаточно рано пытается различать различные виды крика.
Улыбка, лепет, гуление свидетельствуют о комфорте ребенка и вызывают у матери положительные эмоции. Крик младенца является для матери чрезвычайно аффективно насыщенным сигналом и несет в себе информацию о ситуации дискомфорта для ребенка. Данные исследований показывают, что крик вызывает у матери такие физиологические изменения, как учащение частоты сердцебиений, секрецию гормонов, изменение КГР (Bell S.M., Ainsworth M.D.S., 1972, p.p. 1171-1190).
Мать реагирует на крик младенца как на сигнал дискомфорта и устраняет неприятное для ребенка состояние. Тем самым крик преобразуется в коммуникативный сигнал. Начиная с третьей недели жизни (если ребенок развивается в нормальной семейной среде) у младенца появляется «фальшивый крик о помощи» чтобы привлечь к себе внимание - ребенок начинает постанывать. Затем стон переходит в крик. Физическая структура этого крика совершенно иная, чем у четырех базовых видов крика. Таким образом, возникает первое осознанное выражение звука, которое становится первой коммуникацией.
Согласно исследованию М. Эйнсуорт, постоянный быстрый ответ матери на плач младенца приводит к установлению крепкой привязанности между ними (Bell S.M., Ainsworth M.D.S., 1972, p.p. 1171-1190). Взаимодействие между матерью и младенцем расширяется, связь становится более прочной. Постоянное поддерживание матерью комфортного состояния у ребенка рождает у него потребность в дальнейшем положительном эмоциональном контакте с матерью.
Крик младенца вызывает у матери специфические реакции, цель которых прекратить крик. Одним из самых эффективных средств для этого является голос матери. Начиная со второй недели жизни голос матери прерывает крик ребенка эффективнее чем любой другой звук или визуальное восприятие человеческого лица.
В возрасте пяти недель младенец начинает выделять голос матери из других голосов, хотя лицо матери он в это время еще не может отдифференцировать. William Condon и Louis Sander, снимая на камеру реакции младенца на голос матери, показали, что ребенок следует в своих движениях за ритмом и мелодией голоса матери, как бы отвечая ей своеобразным «танцем» (Condon W.; Sander L., 1974, S. 456-462). Anthony DeCasper и William Fifer в ходе эксперимента по измерению интенсивности сосания младенцем соски при одновременном предъявлении записи голоса матери и отца показали, что ребенок выделяет голос матери и предпочитает его голосу отца (DeCasper A., Fifer W., 1980, S. 1174-1176).
Еще до достижения возраста одного месяца возникает способность понимать значение акустических интервенций взрослых. Реагирование на звуковые сигналы наблюдается у младенца значительно раньше, чем визуальные и психомоторные реакции. По всей видимости, акустические реакции можно рассматривать как прототип (начало) более позднего дифференцированного научения.
Между вторым и третьим месяцем жизни ребенок полностью увлечен производимыми им и воспринимаемыми звуками. Он играет с ними, учится их постепенно дифференцировать и произвольно производить. Таким образом из большого выбора звуков и их комбинаций происходит отбор фонем наиболее часто встречаемых в родном языке, который ребенок слышит вокруг себя. Ребенок осваивает таким образом артикуляцию родного языка, формируя звуковой образ определенных звуков или определенных звуковых комбинаций.
Некоторые авторы считают, что младенец спонтанно производит почти все возможные звуки и лишь затем в ходе приспособления к окружающему миру и родному языку происходит редуцирование этого многообразия производимых звуков. Другие авторы придерживаются противоположной точки зрения. Они считают, что производство звуков на этой стадии развития происходит путем подражания слышимой вокруг речи и благодаря избирательному восприятию звуков. Постепенно в звуковой репертуар ребенка добавляются все новые и новые элементы.
Примерно на третьем месяце жизни формируется визуально-моторные реакции: рука тянется к бутылочке. В это же время рука тянется также к материнскому голосу.
На этой стадии ребенок может повторять лишь те движения, которые он может наблюдать у себя самого. На аудиофонологическом уровне подражание значительно более разностороннее: ребенок в одинаковой мере может подражать как тому, что он слышит от других, так и тому, что продуцирует сам.
Между восьмым и одиннадцатым месяцем жизни вокальная активность младенца и подражание воспринимаемым им звукам понижается. Это возраст, когда у ребенка появляется страх перед чужими людьми (их лица и их голоса). В то же время в этом возрасте, то есть примерно на десятом месяце, ребенок, научившись соединять большой и указательный пальцы, может повторять различные жесты. Кроме того, в это время он может представлять предметы и события, находящиеся вне поля его восприятия. Примерно в это же время и, скорее всего, в результате этого ребенок в большей мере изучает звуковое поведение других, чем свое собственное.
Акустическое восприятие влияет на формирование структуры личности, вводя третье измерение при ориентации в пространстве и при переживании расстояния, отдаленности. Кроме того, акустическое восприятие определяет восприятие времени.
З. Фрейд о голосе и звуке
З. Фрейд отводит голосу важную роль в развитии ребенка. В работе «Очерк психологии» (Freud S., 1895, S. 410, 426, 457) он отмечает, что крик служит чисто моторной разрядке внутреннего разряжения, происходящей по рефлекторной схеме. Данный процесс характерен для первичной структуры психического аппарата.
Затем крик становится для ребенка и его окружения средством коммуникации, превращаясь во вторичную структуру психического аппарата, выполняющую очень важную вторичную функцию понимания (Freud S., 1895, S. 410).
Следующую, более сложную, степень в организации психического аппарата образует, по мнению З. Фрейда, уровень желаний, основывающийся на образе воспоминаний об удовлетворяющем объекте. При этом З. Фрейд имеет в виду визуальный и моторный образы, а не звуковой образ, относящийся, по его мнению, к более простой ступени психической организации. С другой стороны, образ воспоминаний служит основой для первичного психического процесса галлюцинаторного исполнения желаний. То есть, при помощи визуального и моторного образов воспоминаний может происходить иллюзорное самоудовлетворение, в то время как прежде удовлетворение ребенка, основанное в том числе и на звуковом образе, зависело от его реального окружения.
Третья ступень психической организации связывает, по мнению З. Фрейда, психические образы и инстинктивные побуждения в форме символизации. Тем самым психический аппарат поднимается над уровнем непосредственного реагирования на простой сигнал. Эта третья ступень в организации психического аппарата еще более усложняется в результате соединения вербальных представлений (вербальных следов, образов воспоминаний) с представлениями о соответствующих вещах. Тем самым становится возможным вторичный психический процесс, лежащий в основе мышления.
З. Фрейд отмечает, что в первую очередь младенцем воспринимаются объекты, вызывающие боль, что, в свою очередь, сопровождается криком. Так как из-за боли у ребенка не возникает никаких других положительных переживаний в связи с объектом, то крик боли связывается для ребенка с характеристикой объекта. Из этого З. Фрейд делает вывод, что первые сознательные воспоминания вызываются переживанием неудовольствия (Freud S., 1895, S. 457).
Восприятие звуков и голоса как первая психическая оболочка
Современный французский психоаналитик Didier Anzieu считает, что структура self возникает прежде всего как звуковая оболочка, своеобразная «акустическая кожа» (Anzieu D., 1985). Ребенок находится как бы в «купели звуков», сопровождающих процесс кормления и исходящих как из внешнего мира, так и производимых самим ребенком. Эта «купель звуков» становится предпосылкой развития Я.
Восприятие звуков позволяет младенцу пережить окружающее его пространство, делая возможным восприятие объема и взаимодействие с миром, в то время как процесс кормления и выделения воспринимается младенцем только как однонаправленный процесс. Кроме того, восприятие звуков делает возможным для ребенка создать свой первый пространственно-акустический образ собственного тела. Наконец, восприятие звуков становится для ребенка особой связью с окружающим миром по типу реального симбиоза с матерью. Без такой симбиотической акустической связи было бы невозможным последующее имагинативное слияние (на уровне воображения и фантазий).
В ходе дальнейшего развития формируется Я как относительно автономная инстанция. Одной из основ Я является выделение из континуума производимых звуков определенных фонем, соответствующих родному языку. С дальнейшим освоением лексических, грамматических и синтаксических правил родного языка начинается преобразование архаического и садистического Сверх-Я в более зрелое Сверх-Я, которое будет регулировать мышление и поведение.
Лепет младенца и песня матери как переходный объект
Звуки, которые слышит младенец, и особенно те, которые он может сам повторять, дают ему возможность представлять в своем воображении целый мир иллюзий. Д.В. Винникотт рассматривал лепет и улюлюканье младенца как переходный объект. Д.В. Винникотт считал, что переходный объект помогает ребенку постепенно перейти от стадии полной зависимости от матери к объективным и полноценным отношениям в мире реальных объектов. Переходный объект занимает при этом промежуточное положение между этими полюсами. Д.В. Винникотт называл это состояние интермедиарным (промежуточным) или потенциальным пространством, считая, что эта область познания образуется из основополагающего феномена иллюзорных переживаний и иллюзий у ребенка. В последующем развитии интермедиарная (промежуточная) область познания продолжается в феномене игры, в креативности (творческих способностях), в философии и религии. Она также позволяет в дальнейшем наслаждаться иллюзиями и субъективными представлениями в искусстве и обмениваться ими с другими людьми (Винникотт, Д.В., 1994; Обухов Я.Л., 1997, с. 24-39).
Особенно важным переходный объект становится при засыпании во время отхода ребенка ко сну. Сон означает для ребенка уход от мира объектов, как бы «временную смерть». Песня, которую поет ребенку мать или которую ребенок напевает себе сам, помогает легче перенести эту «потерю». Для взрослого человека в тяжелые периоды жизни песня также выполняет функцию переходного объекта. В то же время это регрессия к колыбельной песне матери, своеобразный суррогат матери (Обухов Я.Л., От песни к образу).
Архетипический уровень переживания воспринимаемых звуков и голоса
С точки зрения аналитической психологии, переживание воспринимаемых человеком звуков в значительной мере обусловлено глубокими бессознательными структурами, имеющими архетипическую природу. Архетипы как бы задают своеобразный алгоритм восприятия, связанного с ним переживания и последующего действия.
В культуре и языке многих народов голос и производство звуков непосредственно связывается с дыханием, жизнью, витальной силой и духовностью. В славянских языках слова «дух», «душа», «дыхание», «дышать» происходят от одного корня и связаны на архетипическом уровне. В древнееврейском языке «дух» и «дыхание» («раух») тоже однокоренные слова, что отражает их глубинную связь.
По мнению К.Г. Юнга, архетипы, уходящие своими корнями в первобытно-общинный период человеческой истории, открываются для анализа через их проекцию на надличностном уровне в религиозных представлениях, в образах богов, героев легенд и мифов, а также в сказках. Особо важное значение для понимания природы архетипов К.Г. Юнг придавал греческой мифологии.
Чарующее, околдовывающее воздействие голоса на человека нашло отражение в образе сирен – полуптиц-полуженщин, демонических существ, рожденных рекой Ахелоем и одной из муз (по одной версии, Мельпоменой – музой трагедии, по другой версии, Терпсихорой – музой танца). От отца они унаследовали дикую стихийность, а от матери-музы – божественный голос. Греки считали, что сирены сидят на скалах острова, усеянного костями и высохшей кожей их жертв, которых они заманили своим пением. Мимо острова сирен проплыл Одиссей, приказав по совету волшебницы Кирки (Цирцеи) привязать себя к мачте корабля и залив воском уши своих товарищей. Таким образом он избегнул соблазна направить свой корабль на зов чарующего голоса. Когда мимо острова сирен проплывали аргонавты, Орфей заглушил голоса сирен своим пением и игрой на лире. Позднее сирен победили музы, похитили их перья и стали носить их на голове в качестве украшения. (Мифы народов мира, т. 2, 1997, с. 438; Словарь античности, 1989, с.526):
В восточно-славянской мифологии и былинном эпосе разрушительная сила голоса связывается со страшным посвистом Соловья-Разбойника, сидящего в своем гнезде на двенадцати дубах и преграждающего дорогу в Киев. В белорусском эпосе ему родственен Змей – рогатый Сокол или Соловей (Мифы народов мира, т. 2, 1997, с. 460).
То, что голос служит для человека одним из самых достоверных источников информации, показывает русская народная сказка «Волк и семеро козлят». Волку, чтобы проникнуть в дом козлят, недостаточно было изменить свою внешность. Ему потребовалось также подковать у кузнеца голос, чтобы имитировать голос матери козлят. Именно подделанный голос матери окончательно убедил козлят, что пришла их мама.
В восприятии и переживания голоса важную роль играет способность младенца повторять слышимые им звуки. То, что визуальное и акустическое отражение связаны друг с другом в том числе и на архетипическом уровне, показывает рассказанная Овидием история о прекрасном юноше Нарциссе и влюбившейся в него нимфе Эхо. Юным Нарциссом любовались многие девушки и юноши, сам же он оставался к ним равнодушным. Та же судьба постигла и нимфу Эхо, она влюбилась в Нарцисса, потеряла аппетит и исхудала настолько, что от ее голоса остались только последние слоги, которые она могла повторять за словами других. В это же время Нарцисс, устав после долгой охоты, склонился, чтобы напиться, над источником и увидел в нем свое отражение. Это отражение показалось ему настолько прекрасным, что он влюбился в него, т. е. в самого себя. Нарцисс не смог оторваться от своего отражения и навеки застыл, превратившись в цветок. Так же, как и Эхо, он покинул мир, уйдя в свое отражение.
Эта легенда показывает, что акустическое отражение, акустический образ предшествует по времени визуальному образу. Архетип Эхо показывает также, что на уровне коллективного бессознательного голос имеет прежде всего женскую природу, а зрительный образ – мужскую. В любви Эхо к Нарциссу можно увидеть также архетипическую связь между голосом, восприятием и выражением звуков, с одной стороны, и поиском любви, с другой стороны.
Легенда об Эхо и Нарциссе помогает понять также и механизмы патологического развития. Если человек замыкается только на собственном отражении (акустическом или визуальном), т. е. если он уходит целиком в свои проблемы и воспринимает только свою беспомощность (как Эхо) или если он не видит ничего, кроме своего идеала (как Нарцисс), то это неизбежно приводит к замыканию своих желаний, влечений, своего либидо только на себе, что, в свою очередь, усиливает также и влечение к саморазрушению, инстинкт смерти. Стремление к смерти становится, с экономической точки зрения, преобладающим по сравнению с либидонозными влечениями (стремлением к жизни).
Патогенный голос
Известно, что матери больных шизофренией часто обладают характерным голосом: он однообразен, монотонен, с неправильным ритмом, металлический, без мелодии, негладкий, часто суровый, хриплый, трескучий, с особым ударением на глубокие тона (Anzieu D., 1985). У тех, кто слышит такой голос, возникает чувство смятения и смешения тонов. Кажется, что голос вторгается внутрь. Такой голос нарушает нормальное развитие личности: он не защищает, не служит оболочкой, производит неприятное впечатление. Нет ощущения непрерывности, целостности.
При освоении ребенком первых артикуляций языка патогенный голос матери может препятствовать связанному с развитием речи интеллектуальному развитию. Кроме того, на развитие логического мышления негативно влияют также противоречащие друг другу указания матери. Развитие ребенка может быть нарушено также в результате того, что мать обесценивает своим голосом, своими интонациями и своим поведением высказывания младенца о самом себе (Anzieu D., 1985).
По мнению D. Anzieu, шизофрения развивается только при сочетании двух патогенных факторов: фонематического, связанного с особенностями голоса матери, и семантического, связанного с противоречивыми высказываниями матери. Если указанные патогенные факторы выражены в более слабой мере, то, как считает D. Anzieu, это может стать предпосылкой для развития нарциссической личности. Если действует только первый патологический фактор (патогенные фонематические особенности голоса матери) без осложнения воздействием второго (семантического) фактора, то велика вероятность развития психосоматических реакций. При патологическом воздействии только второго (семантического) фактора без осложнения воздействием первого (фонематического) фактора велика вероятность проблем в интеллектуальном развитии, социальной адаптации, школьных проблем (Anzieu D., 1985).
D. Anzieu выделяет следующие характеристики патогенного голоса:
его несоответствие ощущениям, ожиданиям и реакциям младенца;
его внезапность и непредсказуемость: иногда он слабый, иногда сильный, он все время меняется от одного крайнего проявления к другому, кажется ребенку произвольным и непонятным, постоянно вызывает микротравмы;
его отчужденность: голос матери не дает младенцу информации ни о себе самой, ни о ребенке; отношения с матерью становятся механическим; мать часто разговаривает в присутствии ребенка сама с собой (вслух или про себя), не обращая при этом внимания на ребенка (Anzieu D., 1985).
При патологическом воздействии голоса матери у ребенка складывается ощущение, что он не имеет значения для матери. Акустическое, а затем и визуальное отражение служит основополагающей базой для развития личности. При помощи голоса мать сообщает младенцу что-то о себе, а также о самом ребенке, закладывая тем самым предпосылку для развития структуры self, на базе которой развивается затем Я. В случае патогенных особенностей голоса матери нормальное развитие Я нарушается.
Пример из психотерапевтической практики: семиофония
Во Франции при лечении детей с различными формами афазии широко используется метод семиофонии, когда ребенка помещают в среду различных шумов и звуков (Beller I., 1973). Пациента помещают в изолированное, звуконепроницаемое помещение с микрофоном и наушниками на голове, словно погружая его в «фантазматическое яйцо», в котором он может нарциссически регрессировать.
На первой, пассивной, фазе терапии ребенок свободно играет (рисует, раскладывает Puzzles) и слушает примерно в течение около получаса отфильтрованную, насыщенную резкими обертонами музыку. Следующие полчаса ребенок слушает отфильтрованную запись голоса. Он находится как бы в «купели голосов и звуков», ограниченных ритмом, мелодией и модуляцией. Ребенку нужно активно повторять предлагаемые ему звуки. Звуки при этом должны быть тщательно отфильтрованы, чтобы голос был слышан совершенно четко и был преимущественно в области верхних обертонов. Когда ребенок повторяет слово, то он сам слышит себя в наушниках. Он как бы открывает свой собственный голос и получает обратную связь
Следующий этап в лечении по методу семиофонии состоит в том, что убираются как музыкальное сопровождение, так и отфильтрофанные звуки голоса. Пациент должен повторять придуманные по сюжету какой-то истории предложения.
Если ребенок повторяет неправильно, не выполняет предлагаемые ему задания, то это никак не комментируется, и, тем более, ребенка никогда не ругают. Дети могут просто продолжать игру или рисовать в то время, когда они слушают магнитофонную запись и говорят вслух. В таких случаях часто быстро возникает внутренний диалог с самим собой, что способствует затем развитию взаимодействия, подлинного диалога с другим.
В психотерапии по методу семиофонии на практике используется важнейший теоретический принцип, согласно которому, «звуковая оболочка», «акустическая кожа», «зеркало звуков» или «купель звуков» служат предпосылкой для развития Я.
Литература
1. Борисова М.И.: К проблеме эффективности взаимодействия матери и ребенка. Дипл. работа. МГУ, М., 1986
2. Винарская Е.Н., Тонкова-Ямпольская Р.В.: Младенческие крики (их происхождение, структура, динамика и значение для раннего психического и речевого развития ребенка). – В кн.: Изучение динамики речевых и нервно-психических нарушений. Л., 1983
3. Винникотт Д.В.: Разговор с родителями / Пер. с англ. М.Н. Почукаевой, В.В. Тимофеева. - М.: Независимая фирма “Класс”, 1994
4. Лисина М.И.: Воспитание детей раннего возраста в семье. К., о-во «Знание», УССР, 1983
5. Мифы народов мира, тт. 1, 2, М, “Большая Российская энциклопедия”, 1997
6. Обухов Я.Л.: Значение первого года жизни для последующего развития ребенка (обзор концепции Д. Винникотта), “Школа здоровья”, № 1, 1997
7. Словарь античности, М., «Прогресс», 1989
8. Anzieu D.: Le Moi-peau. Bordas, Paris 1985. Deutsche Übers.: Das Haut-Ich. Suhrkamp, Frankfurt am Main1996
9. Bell S.M., Ainsworth M.D.S.: Infant crying and maternal responsiveness. Child Development, 1972 (43)
10. Beller I.: La Semiophonie, Paris: Maloine 1973
11. Bürgin D.: Über einige Aspekte der pränatalen Entwicklung. In: Nissen G. (Hrsg.): Psychiatrie des Säuglings- und Kleinkindalters. Bern 1982
12. Chamberlain D.: Consciousness at Birth: A Review of the Empirical Evidence. Chamberlain Communications, San Diego, 1983
13. Condon W.; Sander L.: Synchrony Demonstrated between Movements of the Neonate and Adult Speech. In: Child Development 45 (1974)
14. DeCasper A.; Fifer W.: Of Human Bonding: Newborns Prefer their Mothers’ Voices. In: Science 208 (1980)
15. Freud S.: Entwurf einer Psychologie (1895). In: GW, Nachtragsband
16. Janus L.: Wie die Seele entsteht. Unser psychisches Leben vor und nach der Geburt. Deutscher Taschenbuch Verlag, München, 1993
17. Lewis M.M.: How children learn to speech. London, 1957
18. Otswald P.F.: Sonic communication in Medical Practice and Research. The Journal of Communication, 1963, 13 (3)
19. Piontelli A.: Infant Observation from before Birth. In: International Journal of Psycho-Analysis 68 (1987)
20. Salk L.: The Role of the Heartbeat in the Relations Between Mother and Infant. In: Scientific American 228 (1973)
21. Truby H.; Lind J.: Cry Sounds of the Newborn Infant. In: Lind J. (Hrsg.): Newborn Infant Cry. In: Acta Paediatrica Scandinavica, 163, Suppl., 1965
22. Wolff P.H.: The natural history of crying and other vocalizations in Early infancy. Determinants of infant Behaviors, London, IV, 1969
23. Zimmer K.: Das Leben vor dem Leben. München, 1984