Дипломная работа: Осуществление субъективных гражданских прав

Содержание

Обозначения и сокращения

Введение

1 Понятие и принципы осуществления субъективных гражданских прав

1.1 Понятие субъективного гражданского права

1.2 Понятие осуществления гражданского права

1.3 Принципы осуществления гражданских прав

2 Пределы и способы осуществления субъективных гражданских прав

2.1 К вопросу о понятии «злоупотребление правом»

2.2 Понятие пределов осуществления гражданских прав

2.3 Виды способов осуществления гражданских прав

Заключение

Список использованной литературы

Обозначения и сокращения

ГК– Гражданский кодекс Республики Казахстан

г./гг.– год/годы

др.– другие

изм.– изменения

кн.– книга

М.– Москва

п.– пункт

ред.– редактор

РК– Республика Казахстан

РФ– Российская Федерация

С.– страница

СНГ– Содружество Независимых Государств

СПб.– Санкт-Петербург

СССР– Союз Советских Социалистических Республик

ст./ст.ст.– статья/статьи

США– Соединенные Штаты Америки

т.д.– так далее

т.е.– то есть

т.к. – так как

т.п.– тому подобное

ч.– часть

Введение

Актуальность темы дипломной работы. Вопрос о субъективных правах, в том числе и о субъективных гражданских правах, находится в центре внимания отечественной правовой науки. Правовая наука в процессе построения правового государства должна выражать интересы единственного носителя власти – народа, и потому не может не обращать своего главного внимания на права и свободы человека, на обеспечение реальных гарантий их осуществления.

Отношения государства и личности регулируются Конституцией Республики Казахстан [1]. Но, как известно, простое декларирование права или принципа еще не гарантирует возможности его реального осуществления. Правовое демократическое государство тем и отличается от тоталитарного, что оно не только провозглашает права и свободы человека, но и обеспечивает экономические, политические и правовые гарантии их реального осуществления. Таким образом, остро встает проблема реального осуществления субъективных прав, претворения их в жизнь, превращения закрепленных в праве возможностей в действительность. Лишь тогда, когда каждый гражданин в государстве будет знать, что он действительно может сделать то, на что он, как ему говорят, имеет право, государство можно будет назвать правовым.

Однако в современном обществе нужно очень четко уметь определять ту границу, за которой кончается свое право и начинается ущемление прав другого. Очень уж просто иногда свобода перерастает в хаос и беззаконие. И очень легко, прикрываясь лозунгом о свободном осуществлении своих прав, перейти ту едва заметную черту, которая отделяет осуществление права от злоупотребления им.

Каким бы высоким не было развитие современного общества, в нем все еще встречаются, и, к сожалению слишком часто, правонарушения. И вопрос о том, каким образом защищать свои нарушенные гражданские права, очень и очень актуален на сегодняшний день. Ибо вся ценность объявленного и реализованного права может быть в один момент сведена к нулю. И от того, каким образом сможет государство или сам гражданин свое право защитить и восстановить, во многом зависит как процветание всего общества в целом, так и благополучие каждого отдельного гражданина в частности.

Таким образом, затронутая нами проблема осуществления гражданских прав является очень актуальной для современного общества и от ее детального изучения во многом зависит процесс построения в Республике Казахстан правового государства.

Состояние научной разработанности темы. В советский период проблема реализации и осуществления гражданских прав широко исследовалась в работах виднейших правоведов Н.Г. Александрова, С.С. Алексеева, С.Н. Братуся, А.В. Венедиктова, Д.М. Генкина, В.П. Грибанова, О.С. Иоффе, С.Ф. Кечекьяна, А.В. Мицкевича, А.Г. Певзнера, В.А. Рясенцева, Ю.К. Толстого, Е.А. Флейшиц, Б.Б. Черепахина, Ц.А. Ямпольской, Л.С. Явича и многих-многих других.

К сожалению, хотя после распада СССР эта проблема приобрела еще большую актуальность, научные исследования, особенно на монографическом уровне, фактически прекратились и ограничиваются в большинстве своем появлением в печати отдельных статей и довольно редким проведением по данному вопросу научных конференций. Именно поэтому эта тема была избрана нами для подготовки дипломной работы.

Цель и задачи исследования. Целью дипломной работы является обобщение самых важных и ценных научных сведений по проблеме осуществления гражданских прав и проведение параллели с современным законодательством и теорией гражданского права.

К задачам исследования следует отнести следующие положения:

1) установление понятия субъективного гражданского права;

2) раскрытие понятия осуществления гражданских прав;

3) общая характеристика принципов осуществления гражданских прав;

4) изучение содержания понятия «злоупотребление правом»;

5) определение пределов осуществления гражданских прав;

6) установление видов способов осуществления гражданских прав.

Предмет исследования. Предметом исследования является институт осуществления гражданских прав в Республике Казахстан. В работе рассматриваются понятия осуществления гражданских прав, выявляются основополагающие принципы и особенности данного правового института.

Теоретическая, практическая и методологическая основы исследования. Теоретическую основу исследования составили труды как ученых-юристов отечественной школы права – Ю.Г. Басин, А.Г. Диденко, М.К. Сулейменов, так и иностранного права, главным образом российской правовой школы, поскольку в Республике Казахстан мало кто из ученых рассматривал данную проблему столь широко и полно как это было сделано россиянами – В.С. Белых, М.И. Брагинский, В.В. Витрянский, В.П. Грибанов, М.Н. Малеина, О.Н. Садиков, К.И. Скловский, Е.А. Суханов, Л.В. Щенникова.

Практическую основу дипломного исследования составили: действующее гражданское законодательство и судебная практика Республики Казахстан.

Методологические основы исследования составляют всеобщие, общенаучные и специальные методы научного исследования: диалектический; метафизический; историко-правовой; сравнительно-правовой; формально-логический.

Научная новизна исследования. Новизна данной работы определяется тем, что она является комплексным научным исследованием пра­вового института осуществления гражданских прав с учетом особенностей казахстанского законодательства и казахстанской экономики.

Практическая значимость дипломной работы. Практическая значимость проведенного научного исследования заключается в том, что основные выводы и предложения могут быть использованы в законотворческой, правоприменительной практике, а также в педагогической работе.

Структура дипломной работы. Дипломная работа состоит из введения, двух разделов, заключения и списка использованных источников. Дипломная работа изложена на 59 страницах.

1 Понятие и принципы осуществления субъективных гражданских прав

1.1 Понятие субъективного гражданского права

Содержание гражданского правоотношения составляют субъективное гражданское право и субъективная гражданская обязанность. Определяющим элементом гражданского правоотношения является субъективное гражданское право [2, c. 6].

Субъективное гражданское право – это мера дозволенного поведения управомоченного лица, а субъективная гражданская обязанность – мера должного поведения лица.

Как писал Н.М. Коркунов, юридические нормы и юридические отношения – это две различные стороны права: объективная и субъективная. Юридические отношения называются правом в субъективном смысле, потому что право и обязанность составляют принадлежность субъекта. Без субъекта они существовать не могут: и право, и обязанность должны непременно быть чьими-нибудь. Напротив, юридические нормы не стоят в таком отношении к субъекту. Они имеют более общий и более отвлеченный характер, они не приурочены к определенному субъекту и поэтому, в противоположность юридическим отношениям, называются правом в объективном смысле [3, с. 763].

В римском праве термин «субъективное право» не употреблялся и известен не был. В связи с этим, многие специалисты по римскому праву выступают против употребления и использования данного термина. Так, Д.В. Дождев пишет: «Распространенный в позитивистской доктрине термин «субъективное право» (неизвестный римской юриспруденции) имеет недостатки как стилистического (правомерно ли, например, выражение «субъективное право»?), так и догматического характера, поскольку он предполагает неоправданное противопоставление праву объективному. По существу же под «субъективным правом» в условиях реально существующего объективного права (правовой системы) имеются в виду приобретенные права (правовые требования) субъекта, которым соответствуют юридические обязанности» [4, с. 117].

Некоторые авторы, анализируя субъективные права, говорят об юридических отношениях, вместо субъективных прав [5, с. 46-47]. Впрочем, и в литературе по римскому праву термин «субъективное право» тоже находит свое применение. Так, Ч. Санфилиппо, говоря о наличии «права в объективном смысле» и «права в субъективном смысле», пишет о тесной связи между этими является: «С одной стороны, объективное право (норма действия, norma agendi) имеет основание к существованию, поскольку присваивает отдельным субъектам, к которым оно обращено, права, способности и обязанности. С другой стороны, субъективное право (способность к действию, facultas agenda) может существовать у определенного субъекта лишь постольку, поскольку имеется юридическая норма, которая признает его за ним» [6, с. 4-5].

Как пишет Ю.С. Гамбаров, правом в субъективном смысле будет все то, что нам дается, или, точнее, обеспечивается действием того или другого объективного права. Это, прежде всего, каждое отдельное отношение, в котором мы состоим по отношению к окружающему нас миру, насколько отдельное отношение закреплено за нами и защищено объективным правом: например, принадлежащее нам право собственности на данную вещь, право требования по данному договору займа и т.д. [7, с. 380].

Общепризнанным в юридической литературе является мнение, что субъективное право неразрывно связано с юридической обязанностью. Нет прав без обязанностей, нет обязанностей без прав. А право и корреспондирующая ей обязанность и есть правоотношение [8, с. 732; 9, с. 336-338; 3, С. 774]. Субъективное гражданское право в единстве с соответствующей ему гражданско-правовой обязанностью составляют непосредственное содержание гражданского правоотношения [10, с. 99].

В тоже время существует точка зрения, что возможно существование субъективных прав без обязанностей, в частности, что абсолютное правоотношение – это не правоотношение. Абсолютное право устанавливается законом и существует вне правоотношений [11, с. 189; 12, с. 35; 13, с. 173-177; 14, с. 58-59]. Так, по мнению В.С. Нерсесянца, вне конкретных правоотношений (вне процесса конкретизации абстрактно-общих положений объективного права) ни абстрактные правовые возможности субъектов права не могут быть превращены в соответствующие конкретные субъективные права и конкретные юридические обязанности, ни эти конкретные юридические обязанности не могут быть осуществлены и исполнены. А во всех правоотношениях, как и в праве в целом, правам и обязанностям одного субъекта соответствуют (корреспондируют) обязанности и права другого субъекта, так что так называемых абсолютных правоотношений нет и по определению быть не может [15, с. 516-517].

Другие теоретики права признают, что конкретные правоотношения могут быть абсолютными и относительными, но наряду с этим они выделяют общие правоотношения, которые конструируются юридическими нормами (прежде всего законом), наделяют всех одинаковыми правами и возлагают одинаковые юридические обязанности [16, с. 777-781].

Как отмечает М.К. Сулейменов, модификацией данной точки зрения является концепция о том, что юридическая обязанность противостоит субъективному праву только в относительных правоотношениях. В абсолютном правоотношении субъективному праву противостоит бесправие или неправо. Действие в состоянии бесправия или неправа посягает на правоспособность носителя субъективного права, поэтому у всех третьих лиц имеется состояние неправа, а точнее – неправоспособности [2, с. 10].

О.С. Иоффе выделил следующие признаки субъективного гражданского права:

1) субъективное право есть, прежде всего, средство регулирования поведения людей, осуществляемое нормами объективного права;

2) субъективное право есть юридическое средство обеспечения такого поведения других лиц, в котором нуждается управомоченный и которое государство признает обязательным;

3) субъективное право есть юридическое обеспечение определенного поведения обязанных лиц, обусловливающее для управомоченного реальную возможность совершения его собственных действий;

4) субъективное право есть юридическое средство удовлетворения интересов граждан, совпадающих с интересами государства или не противоречащих им [10, с. 85-90].

Субъективное право дает управомоченному лицу право:

1) на совершение собственных положительных действий (право на собственные действия);

2) требовать от обязанного лица совершения определенных действий (право на чужие действия) [17, с. 80-81].

Многие авторы к этому добавляют право на защиту [18, с. 121; 16, с. 776; 19, с. 376-378].

Иногда добавляют дополнительное правомочие – правомочие  пользоваться определенным благом (как материальным, так и нематериальным) [20, с. 84].

По мнению С.С. Алексеева, характерной особенностью субъективных гражданских прав является то, что они включают в свой состав возможность по распоряжению правом (осуществляемую непосредственно или через распоряжение объектом). Как пишет С.С. Алексеев, «для субъекта гражданского права возможность распоряжения субъективными правами имеет общее значение, она в принципе касается всех гражданских субъективных прав» [21, с. 57, 290].

Как отмечает М.К. Сулейменов, субъективное гражданское право представляет собой одну из центральных категорий гражданского права. Значение ее вытекает из того, что гражданские права являются основой для определения правового статуса физических и юридических лиц [2, с. 32].

1.2 Понятие осуществления гражданского права

Всякое право, в том числе субъективное гражданское право, имеет социальную ценность, если оно осуществимо.

Определение понятия осуществления субъективного гражданского права приводится в ряде научных работ, в частности, В.П. Грибанова, С.Т. Максименко, Н.И. Мирошниковой, Е.В. Вавилина.

Осуществление (реализация) гражданских прав – это совершение участниками имущественного оборота тех действий, которые предусмотрены нормами законодательства и условиями связывающих их договорных и иных обязательств [22, с. 34]. Посредством осуществления гражданских прав достигается практическая реализация тех хозяйственных, бытовых и иных целей, к достижению которых стремятся участники имущественного оборота: собственник использует в различных формах принадлежащее ему имущество, продавец реализует товары, автор вознаграждается за свое произведение и т.д. Осуществление права включает и средства его защиты в случае нарушения; наличие защиты – необходимый элемент любого гражданского права.

Как отмечал Н.С. Малеин, осуществление права – это способ его бытия, существования, действия, превращение социальных потребностей в действительность. Реализация правовых норм происходит через поведение субъектов в полном соответствии с правовыми предписаниями и представляет собой непосредственный результат правового регулирования [23, с. 56].

Гражданские права могут осуществляться их носителями как самостоятельно, так и с привлечением других лиц. Собственник реализует принадлежащие ему правомочия по владению, пользованию и распоряжению имуществом, как правило, самостоятельно. Таким же образом реализуют свои правомочия и носители патентных и авторских прав. Они сами определяют формы, место и сроки осуществления принадлежащих им правомочий, учитывая, конечно, состояние рынка.

При наличии договорных отношений механизм осуществления права является иным: реализация управомоченным лицом-кредитором принадлежащих ему по договору правомочий зависит от поведения другой стороны – должника и исполнения им своих обязательств. Если должник не поставляет товар, некачественно выполняет работы или услуги, для осуществления своих прав кредитор должен прибегать к средствам защиты, предоставляемым ему законом.

При этом большинство договоров являются двусторонними и возлагают на управомоченную сторону – кредитора определенные обязанности: выдать аванс, погрузить груз, предоставить подрядчику фронт работ и т.д. Таким образом, осуществление гражданских прав предполагает во многих случаях взаимодействие должника и кредитора в рамках связывающих их правоотношений.

Из вышеперечисленного со всей очевидностью следует, что осуществление субъективного гражданского права есть процесс, в результате которого управомоченный субъект на основе имеющихся у него юридических возможностей удовлетворяет свои материальные и духовные потребности.

Исходным является правило Гражданского кодекса Республики Казахстан (далее – ГК РК) [24], согласно которому граждане (физические лица) и юридические лица приобретают и осуществляют гражданские права своей волей и в своем интересе (п. 2 ст. 2 ГК РК). В другой общей норме ГК РК это положение сформулировано в иной редакции: граждане и юридические лица по своему усмотрению распоряжаются принадлежащими им гражданскими правами, в том числе правом на их защиту (п. 1 ст. 8 ГК РК). Таким образом, свободная воля субъектов гражданского права, выражающаяся в осознанном и желаемом поведении, признается ГК РК общей и необходимой предпосылкой юридически значимых действий по осуществлению права. При отсутствии воли или ее искажении юридическая сила действий может быть оспорена посредством признания состоявшихся сделок недействительными.

Самостоятельность субъектов гражданского права отражает потребности современного рынка, на котором выступают самостоятельные предприниматели и потребители, и имеет своим следствием диспозитивность большинства норм гражданского законодательства. Предписывать субъектам права сроки и порядок поведения гражданские законы и государственные органы не должны. Но они вправе определять в общегосударственных интересах общие рамки такого поведения посредством императивных норм и воздействовать на участников рынка через систему экономических рычагов и стимулов, прежде всего налогов и разного рода экономических преимуществ, а также механизма имущественной ответственности.

Приведенные общие правила ГК РК дополняются нормой, согласно которой недопустимо произвольное вмешательство кого-либо в частные дела (п. 1 ст. 2 ГК РК). Это также важное начало рыночного правового государства, обусловленное самостоятельностью предпринимателей и свободой частной жизни граждан; оно имеет особое значение для охраны личных прав граждан, таких, как достоинство личности, честь и доброе имя, личная и семейная тайна.

Отказ граждан и юридических лиц от осуществления принадлежащих им прав не влечет согласно общему правилу п. 2 ст. 8 ГК РК прекращения этих прав. Эта норма вытекает из обоснованной выше юридической самостоятельности субъектов гражданского права при реализации принадлежащих им прав. Однако такое общее решение знает ряд исключений, предусмотренных законом:

1) срок действия некоторых гражданских прав ограничен, и отказ от их осуществления в течение этого времени влечет прекращение соответствующего права. Такие сроки получили в гражданском праве наименование пресекательных, или преклюзивных. Например, право требования к поручителю прекращается, если кредитор не предъявляет к нему иск в течение установленных законом сроков (п. 4 ст. 336 ГК РК), определенные и притом краткие сроки установлены законом для осуществления сособственником преимущественного права на покупку продаваемой доли в общей собственности (пп. 2 и 3 ст. 216 ГК РК);

2) при нарушении гражданских прав для их защиты установлены сроки исковой давности, составляющие, по общему правилу, 3 года (п. 1 ст. 178 ГК РК). Неосуществление права на защиту в течение этого срока согласно преобладающему доктринальному мнению не прекращает самого нарушенного права, однако практически будет создавать для управомоченного лица невозможность осуществить его, если другая сторона сошлется на истечение срока давности.

Кроме того, по гражданскому законодательству Республики Казахстан наследник может фактически не вступать во владение наследственным имуществом и не подавать нотариусу заявление о принятии наследства. Между тем его право на принятие наследства не прекращается в течение шести месяцев со дня открытия наследства (ст. 1072-2 ГК РК) [25].

Реальность осуществления гражданских прав зависит от уровня развития экономических, политических и организационных гарантий, под которыми в первую очередь понимаются способности экономической, политической и правовой систем общества обеспечить наиболее полным образом интересы и потребности граждан и организацией, создать предпосылки для творческой, свободной и инициативной деятельности. Из этого следует, что упрочение гарантий осуществимости субъективных гражданских прав происходит в результате взаимодействия многих факторов, и в первую очередь таких, как:

- создание цивилизованной экономической системы;

- совершенствование функций государственно-политических образований, обеспечивающих общественную стабильность и механизмы учета интересов всех членов общества;

- принятие и применение правовых институтов, максимально расширяющих возможности субъектов в экономическом обороте и сфере духовного творчества;

- формирование высокой правовой культуры, основанной на законопослушности граждан и организаций [26, с. 287].

Выделяют две группы условий, необходимых для осуществления гражданских прав:

- внешние (объективные) по отношению к носителю права условия – материальные и юридические гарантии;

- внутренние (субъективные) условия относятся к поведению управомоченного и обязанного лиц [27, с. 116-117; 28, с. 27].

1.3 Принципы осуществления гражданских прав

В силу диспозитивности гражданско-правового регулирования участники гражданских правоотношений свободно, по своему усмотрению осуществляют субъективные гражданские права. Но свобода усмотрения субъекта при этом не безгранична. Она имеет пределы, очерченные конкретными нормами и системой правовых принципов.

Под принципами осуществления прав понимаются закрепленные в нормах гражданского права руководящие положения, определяющие наиболее общие требования к субъектам в процессе осуществления ими гражданских прав. В данных принципах получают отражение политическая, экономическая сущность и социальное назначение осуществления гражданских прав и исполнения обязанностей.

Важнейшее общее начало, синхронизирующее действие сложного социально-экономического механизма осуществления гражданских прав и исполнения обязанностей, заключено в принципе законности. В соответствии с ним субъекты должны соблюдать законодательно установленный порядок осуществления субъективных гражданских прав и исполнения обязанностей и использовать при этом допускаемые способы и средства.

Законность осуществления прав и исполнения обязанностей предполагает его подчиненность правилам деловой (профессиональной) этики и нравственным принципам общества. Оценка деятельности субъектов через характеристики деловой (профессиональной) этики и нравственных устоев, помимо характеристики деловых и моральных качеств субъектов, может в случаях, указанных в законе, иметь правовое значение. При этом следует иметь в виду, что критерий соответствия осуществления гражданских прав основам нравственности однороден трудно определимому критерию «добрых нравов». Последний применяется в законодательных системах длительное время, ведя свое начало от римского «bona fides», но до настоящего времени остается одним из самых спорных в юридической науке [29, с. 131-132].

Нарушение правил этики деловых взаимоотношений или нравственных принципов образует состав гражданского правонарушения, если на это есть законодательное предписание. Например, нарушение правил этики деловых, профессиональных взаимоотношений, совершенное в форме гражданского правонарушения, имеет место, когда ученый, осуществляя свои права на опубликование, воспроизведение и распространение произведения, допускает плагиат, иначе говоря, нарушает неприкосновенность произведения другого автора. К нарушениям правил деловой (профессиональной) этики, влекущим правовые последствия, можно отнести получение имущественных и иных благ в результате использования, разглашения или угрозы разглашения таких профессиональных тайн, как тайна банковских операций, врачебная тайна, адвокатская тайна, тайна нотариальных действий и т.п. Очевидно, что использование угрозы разглашения какой-либо из перечисленных тайн с целью принуждения субъекта, которому невыгодно ее разглашение, к совершению заведомо экономически нецелесообразной для него сделки может служить основанием признания сделки недействительной со всеми вытекающими отсюда последствиями (п. 9 ст. 159 ГК РК).

Противоречие юридических действий, совершенных в виде сделки, основам нравственности является основанием для признания такой сделки юридически ничтожной (недействительной) (ст. 158 ГК РК). Нарушение нравственных принципов, создающее невозможность совместного проживания членов семьи с нарушителем, может служить основанием для его выселения из занимаемого им жилого помещения.

Оценка законности действий по осуществлению гражданских прав и исполнению обязанностей через призму нравственности не исключает самостоятельности принципа презумпции разумности и добросовестности субъектов при осуществлении ими субъективных прав и исполнении обязанностей. Данный принцип формулируется через указание на то, что осуществление гражданских прав предполагается на основе разумности действий и добросовестности субъектов (п. 4 ст. 8 ГК РК). Без опровержения данной презумпции в установленном законом порядке нельзя требовать возложения на субъектов каких-либо неблагоприятных правовых последствий:

- возмещения убытков;

- взыскания неустойки;

- истребования имущества как недобросовестно приобретенного и т.п.

Действующий ГК РК отличается от гражданского законодательства СССР широким использованием понятий «добросовестность» и «разумность». Однако, несмотря на частое использование в гражданском праве названных понятий, их определения в законодательстве отсутствуют. Большинство публикаций, посвященных данным категориям, содержит общие рассуждения. Например, Л.В. Щенникова, одобряя введение в ГК рассматриваемых понятий и считая их одним из правовых средств, которые, по ее мнению, «позволят нам в будущем достичь благосостояния и стабильности» [30, с. 119], не дает их определений.

Анализ статей ГК РК приводит к выводу о том, что лицо следует считать добросовестным в том случае, когда оно действует без умысла причинить вред другому лицу, а также не допускает легкомыслия (самонадеянности) и небрежности по отношению к возможному причинению вреда. Такое определение следует из содержания ст. 261 ГК РК, согласно которой добросовестным приобретателем является лицо, «которое не знало и не могло знать о том, что приобретает имущество у лица, не имеющего права его отчуждать».

Тем самым, очевидно, что определение добросовестности совпадает, в сущности, с определением невиновности. Тогда понятие «недобросовестность», являющееся негативным по отношению к понятию «добросовестность», должно совпадать с понятием «виновность». Правильность такого вывода подтверждает ст. 263 ГК РК, которая характеризует недобросовестного владельца как лицо, «которое знало или должно было знать, что его владение незаконно». Исходя из такого определения, можно говорить об умышленной и неосторожной формах недобросовестности. Согласно ст. 263 ГК РК, лицо следует считать действующим недобросовестно в том случае, когда оно «знало или должно было знать» об определенном обстоятельстве, т.е. его действия должны содержать, по крайней мере, признаки недобросовестности в форме небрежности. Если же имеет место иная форма недобросовестности (самонадеянность или умысел), то негативные последствия, предусмотренные вышеназванными статьями, также должны наступать, ведь, действуя самонадеянно или умышленно, лицо знает об определенном обстоятельстве, следовательно, его действия содержат достаточные признаки недобросовестности. Рассмотрим соотношение понятий «недобросовестность» и «виновность». Для этого сначала раскроем сущность понятия «недобросовестность». В недобросовестности, так же как и в виновности, можно выделить интеллектуальную и волевую составляющие:

1) осознание своих действий и предвидение вероятного вреда от них для других людей;

2) желание или нежелание наступления вреда.

Различные сочетания этих составляющих образуют разные формы недобросовестности.

Недобросовестность означает не только осознание субъектом своих действий и вероятности причинения ими вреда другому лицу, но и, самое главное, отношение к этому знанию. Интеллектуальная составляющая в данном случае подчинена волевой. Действуя с той или иной степенью недобросовестности, лицо в различной степени отягощает свою совесть (делает ее «недоброй») знанием о возможном причинении вреда другому лицу. Степень эта зависит от интенсивности положительного или отрицательного отношения субъекта к вероятности причинения вреда. Наиболее положительное отношение имеет место в случае прямого умысла, когда субъект желает причинить вред. Положительно, хотя и в меньшей степени, относится к причинению вреда тот, кто совершает вредоносное действие с косвенным умыслом; такое лицо сознательно допускает наступление вреда. Субъект, действующий самонадеянно (легкомысленно), относится к наступлению вреда отрицательно, надеясь на то, что он не наступит, однако эти надежды являются необоснованными.

Тот, кто причиняет вред по небрежности, никак не относится к знанию о возможном наступлении вреда, так как он этим знанием не располагает. Однако, будучи вменяемым, он способен обладать им. И если он не делает этого, то должен нести ответственность. Совесть такого субъекта отягощается не положительным или недостаточно отрицательным отношением к возможному вреду, а духовной ленью, из-за которой он не предвидел вред. Подтверждением правильности сформулированного нами определения понятия «добросовестность» является столь же традиционное для гражданского права, как и понятие добросовестного приобретателя, использование термина «недобросовестность» в ст. 150 ГК РК, в которой говорится о недобросовестном воспрепятствовании наступлению невыгодного или содействии наступлению выгодного условия для стороны условной сделки. Недобросовестным в этих случаях следует считать лицо (сторону сделки), действия которого, оказывая влияние на ход событий, приводят к выгодному для него наступлению или ненаступлению условия. При этом лицо, их совершающее, знало или должно было знать о таком влиянии.

Следует согласиться с Е. Богдановым в том, что под добросовестностью участников гражданских правоотношений надо понимать «субъективную сторону их поведения, то есть когда они не знали и не могли знать о правах третьих лиц на соответствующее имущество или иной своей неуправомоченности» [31, с. 12]. Данное определение, в сущности, совпадает с тем, которое сформулировано нами. Отличие лишь в том, что для обозначения осознаваемых последствий действий субъекта мы используем более широкое понятие – понятие вреда. Мы говорим о вреде, так как любое обстоятельство, о котором недобросовестный субъект «знал или должен был знать», является вредным для другого лица.

Проблемы, связанные с введением в законодательство неопределенных понятий, усугубляются еще и тем, что эти понятия со временем оказываются включенными во все большее число нормативных актов. Часто определение понятия, используемого в одном правовом акте, выведенное из смысла этого акта, оказывается совершенно неприемлемым для понятия, обозначенного тем же термином, находящимся в другом правовом акте. В результате задача участников правоотношений, правоприменительных органов и ученых, пытающихся истолковать данные понятия, становится все более сложной. Из такой ситуации невозможно выйти путем создания общего определения, стараясь «примирить» все случаи использования одного и того же термина. Проблема должна решаться посредством выработки определения, точно описывающего существенные признаки правового явления, которое обозначается данным термином более длительное время и значение которого можно считать устоявшимся. После того как такое определение сформулировано, появляется возможность выявления случаев неправильного использования термина. Эти случаи в дальнейшем должны учитываться в правотворческом процессе. Из действующего законодательства термины, используемые неправильно, следует по возможности исключать либо давать им толкование, устраняющее неопределенность посредством указания на то, что под ними надо понимать в каждой конкретной ситуации. Именно так следует поступить, формулируя определения понятий «добросовестность» и «недобросовестность».

Одной из причин неопределенности и ошибочного толкования обсуждаемых правовых категорий является неоправданно частое применение в нормативных правовых актах последних лет таких терминов, как «добросовестность», «добропорядочность», «злоупотребление» и др. Это происходит вследствие, во-первых, моды на юридические термины (явление того же порядка, что и мода на слова, используемые в обычной речи), а во-вторых, смыслового несовпадения юридической терминологии законодательных систем РК и зарубежных стран, правовые акты которых нередко принимаются за основу разработчиками новых законов. Некоторые из авторов этих законов возлагают не всегда обоснованные надежды на магическую силу терминов, содержащихся в законодательствах экономически благополучных стран. Эти надежды чаще всего не оправдываются. В то же время введенные в наше законодательство чужеродные элементы не только не «приживаются» в нем, но и ухудшают его, делая значительно менее определенным.

Для обоснования целесообразности введения в законодательство категорий «разумность» и «добросовестность» недостаточно одних лишь призывов к нравственности в имущественных отношениях. Эти понятия, будучи включенными в большое число статей ГК РК, требуют детального анализа с целью установления их природы и сущности, без чего невозможно дать их толкование и выработать методику их применения.

Следует указать отличие понятия «добросовестность» от понятия «добрые нравы», которое также встречается в литературе и правовых актах. Добрая совесть присуща отдельному лицу, она характеризует его действия. Добрые нравы представляют собой правила поведения в обществе, сформулированные на основе обобщения массы добросовестных поступков, стремящихся к средней величине.

Так как гражданско-правовая ответственность наступает независимо от степени вины, в науке гражданского права важное значение имеет учение о небрежности, о механизме установления границы между небрежностью и невиновным действием, которая является также границей между правомерным действием и правонарушением.

Определения понятий «невиновность» и «виновность» в советском гражданском законодательстве не формулировались. Теория гражданского права объясняла их аналогично тому, как они толкуются в других отраслях права, прежде всего в уголовном праве: невиновным было принято считать лицо, действия которого не содержали признаков умысла или неосторожности. Такой подход совершенно оправдан в силу общеправового характера учения о субъективной стороне правонарушения, согласно которому границей между виновным и невиновным поведением является граница между невиновным поведением и виновностью в форме небрежности. Небрежность же в действиях субъекта, причинившего вред другому лицу, отсутствует, если он не осознавал их и не предвидел их вредных последствий. Кроме того, он не должен был осознавать и предвидеть их, так как средний вменяемый человек не был способен на это.

Определение невиновности, содержащееся сегодня в ст. 359 ГК РК, имеет тот же смысл, указывая на отсутствие вины в форме небрежности. «Все меры для надлежащего исполнения обязательства» – это действия, которые могло бы предпринять в данном случае нормальное лицо. Если конкретное лицо «приняло все меры», но не выполнило обязательство – оно невиновно. Заботливость, которая «требуется по характеру обязательства и условиям оборота», – это заботливость среднего вменяемого человека в конкретной ситуации. Требуемая степень заботливости включает обязанность предвидения вредных последствий своих действий и их корректировки (с учетом этого предвидения), направленной на недопущение причинения вреда. «Заботливость» – это забота об интересах другого лица.

Необходимо сказать о том, что представляет собой вменяемость. Это способность человека понимать значение своих действий и руководить ими. Данное определение является общеправовым, т.к. используется в любой отрасли отечественного права, содержащей правила об ответственности. Несмотря на то что ГК РК не содержит термина «вменяемость», это понятие в нем присутствует: в ст. 26 ГК РК говорится о возможности признания недееспособным лица, которое не может понимать значение своих действий или руководить ими, а ст. 930 ГК РК предусматривает последствия причинения вреда таким лицом.

Вменяемость тесно связана с добросовестностью. Способность понимать значение своих действий, о которой говорится в определении вменяемости, есть не что иное, как осознание сущности действий и предвидение их последствий. Способность же руководить своими действиями – это возможность совершения волевых актов, то есть способность заставлять свое тело совершать определенное действие из множества возможных. Таким образом, вменяемость – это минимальные способности среднего человека осознавать свои действия (и их последствия) и руководить ими. При решении вопроса о наличии в действиях лица небрежности выясняется, мог ли средний вменяемый человек осознавать данные действия и предвидеть их последствия. Осознание действий рассматривается при этом с точки зрения учета интересов других субъектов: если человек вменяем, то он может средне предвидеть вред для других лиц от своих действий. Когда в законе, в формулировке определения виновности, говорится «должен был предвидеть», то имеется в виду, что средний абстрактный человек был способен на это. Добросовестный человек предвидит вредные последствия своих действий не хуже минимально обязательного уровня для вменяемого человека и воздерживается от их совершения.

Объективное право создается людьми для согласования интересов членов общества. Оно заставляет каждого человека, действующего в своих интересах, учитывать интересы других лиц. Нормы объективного права описывают поведение абстрактных людей, обладающих нормальными (средними) психическими качествами. Минимальный уровень этих качеств есть вменяемость. Поэтому негативные последствия несоблюдения правовых норм наступают лишь для людей, психика которых соответствует хотя бы минимальному уровню вменяемости.

Нереализация способностей осознания и предвидения, являющихся элементами вменяемости, так же как и знание об интересах других лиц, но действие без их учета, влечет различные предусмотренные законодательством последствия для действующего субъекта. Если лицо не предвидит или игнорирует предвидение вредных последствий своих действий для другого лица, оно отягощает свою совесть и принимает на себя риск возможных негативных правовых последствий. Поэтому такие психические действия принято называть недобросовестностью. Сказанное можно выразить в коротком правиле: вменяемость позволяет знать, а знание обязывает учитывать интересы других лиц.

Теперь ответим на вопрос о том, почему понятия «добросовестность» и «недобросовестность» используются главным образом в гражданском праве, а их сущность обсуждается в цивилистической науке.

Санкцией за совершение гражданского правонарушения является возложение на одно частное лицо обязанности предоставить другому частному лицу имущественный эквивалент причиненного вреда. Гражданско-правовая ответственность реализуется в форме движения имущества от ответственного лица к потерпевшему, что позволяет определять размер санкции в каждом конкретном случае самими субъектами правоотношений или судом. Равенство санкции причиненному вреду делает возможным использование в гражданском праве механизма установления ответственности в форме единой для любого гражданского правонарушения обязанности возмещения убытков.

В отраслях публичной ответственности такой возможности нет, потому что, во-первых, вред, причиненный обществу действиями, запрещенными уголовным или административным законодательством, невозможно установить в каждом конкретном случае с такой точностью, как эквивалент имущественного вреда, причиненного гражданским правонарушением, а во-вторых, публичная ответственность предусматривает различные виды санкций в отличие от единого имущественного возмещения в механизме гражданско-правовой ответственности. Определение как количественных, так и качественных параметров мер публичной ответственности не может быть полностью предоставлено суду. Поэтому в законах, устанавливающих публичную ответственность, предусматривается индивидуальная санкция для каждого правонарушения.

Этими различиями и обусловлено то, что в отраслях публичного права не используется понятие «недобросовестность». В них любые запрещенные законом действия, влекущие нежелательные для других лиц последствия, которые субъект должен осознавать, подпадают под категорию виновного правонарушения. Добросовестность в отраслях публичной ответственности всегда называется виновностью, так как механизм установления негативных последствий здесь таков: запрет конкретного действия плюс специальная санкция за его совершение. Места для использования понятия «недобросовестность» не остается.

Учение о составе гражданского правонарушения было заимствовано из теории публичной ответственности, в которой оно разработано более детально. Вследствие этого в гражданском праве термин «виновность» стал использоваться по аналогии с теорией публичной ответственности для обозначения психического отношения к действиям, за которые наступает договорная или деликтная ответственность. А ответственность эта установлена в законе в виде качественно единой (имущественного возмещения) и количественно определенной (эквивалентной размеру причиненного вреда) санкции для каждого конкретного правонарушения.

В то же время в гражданско-правовых отношениях имеет место немало случаев совершения действий, которые не являются нарушением обязательства или деликтом, но для которых тем не менее целесообразно установление негативных юридических последствий, если эти действия совершаются с осознанием вероятности причинения вреда другому лицу или неоправданным непредвидением ее. Такие действия не подпадают под правила об ответственности, но затрагивают интересы других лиц и поэтому требуют закрепления в законе специальных последствий их совершения. В этих случаях и возникает необходимость использования понятия «недобросовестность», которое, будучи более широким, чем виновность, охватывает эти действия.

Таким образом, в гражданском праве, в силу специфики механизма гражданско-правовой ответственности, не все недобросовестные действия покрываются понятием виновности. Именно поэтому в данной отрасли права имеется необходимость применения наряду с категорией виновности понятия недобросовестности. Оно используется в этих случаях в узком смысле, обозначая лишь те недобросовестные действия, которые не охватываются понятием «виновность». Понятие «недобросовестность» в широком смысле включает понятие «недобросовестность» в узком смысле и понятие «виновность».

Надо отметить, что из-за недостаточной разработанности теории субъективной стороны правонарушения, а именно того, что до сих пор не было четко выяснено соотношение понятий виновности, недобросовестности и «знания или возможности знания», в законодательстве в некоторых случаях говорится о вине или умысле применительно к действиям, последствие которых для субъекта не является ни договорной, ни деликтной ответственностью. При этом не правы авторы, утверждающие, что согласно гражданскому законодательству все права и обязанности должны осуществляться добросовестно [32, с. 49].

Требование добросовестности не может быть установлено для любых действий субъектов гражданского права. Недобросовестными, как было показано выше, являются указанные в законе вредоносные действия, в процессе совершения которых лицо не выполняет обязанности предвидения вреда для другого лица либо игнорирует такое предвидение. Обязанность предвидения и знания предусматривается в законе наряду с общей обязанностью предвидения любого вреда от нарушения обязательства или деликта.

Если бы в гражданском праве было установлено правило о том, что любое субъективное право должно осуществляться добросовестно, то действующий субъект был бы обязан осознавать и предвидеть любые неблагоприятные для других лиц последствия своих действий. Такое требование выполнить невозможно. Кроме того, последствия недобросовестных действий должны быть обязательно специально указаны в законе. В противном случае остается без ответа вопрос о том, какие негативные последствия должны наступать для лица, действующего недобросовестно.

Термин «добросовестность» применен в этих законах для установления запрета злоупотребления полномочиями. К включению в названные законы требования осуществлять права «разумно и добросовестно» их создателей, вероятно, подвигла неопределенность понятия «злоупотребление гражданскими правами». Их авторы решили, по-видимому, отсутствие определения понятия «злоупотребление гражданскими правами» компенсировать введением дополнительных ограничений некоторых прав, установив для них требования добросовестности и разумности. Такое использование термина «добросовестность» является следствием влияния зарубежного законодательства. Как уже было отмечено, в некоторых странах предпринимались попытки использовать эти категории для запрета злоупотребления гражданскими правами: гражданские кодексы Швейцарии, Японии и Греции содержат правило об обязанности добросовестного осуществления гражданских прав. При этом определение понятия «добросовестность» в законодательствах этих стран отсутствует, так же как и определение понятия «злоупотребление гражданскими правами».

Использование понятия «добросовестность» для запрета злоупотребления гражданскими правами нельзя признать правильным, даже если отвлечься от данного нами определения. Для обозначения юридической категории должен использоваться один термин. Наличие в законодательстве двух терминов, обозначающих одно и то же понятие, крайне нежелательно, так как это неизбежно влечет путаницу в понимании и применении закона. Тем более недопустимо дублирование неопределенных понятий (причем не в научной литературе, а в текстах нормативных актов), так как это не только осложняет решение правовых проблем (в данном случае проблемы злоупотребления гражданскими правами), но и делает право менее устойчивым.

При решении вопроса о добросовестности или недобросовестности субъекта в некоторых случаях рассматриваются действия, которые совершались без участия того, кто их оспаривает, например приобретение имущества у третьего лица. Для истца является довольно затруднительным приводить в подобных случаях доказательства недобросовестности действий ответчика, ведь доказывание добросовестности или недобросовестность действий – это представление доказательств того, при каких обстоятельствах совершались действия и какой информацией при этом должно было располагать действующее лицо. Субъект, оспаривающий добросовестность другого лица, не всегда обладает такими сведениями.

Поэтому, например, некоторые российские цивилисты высказывались и высказываются в пользу установления для таких случаев презумпции недобросовестности. В.А. Дозорцев говорил, что презумпция добросовестности «предполагает существование лица, на котором лежит бремя опровержения этой презумпции. Таким лицом может быть только истец, собственник вещи, который зачастую не располагает и не может располагать никакими данными о способе и об условиях приобретения вещи ответчиком. Напротив, ответчик располагает необходимыми данными. Поэтому обстоятельствам рассматриваемого иска соответствует противоположная презумпция. Бремя доказывания своей добросовестности лежит на владельце, приобретателе вещи» [33, с. 192].

Мы полагаем, что установление презумпции недобросовестности, хотя бы для добросовестного приобретателя и преждепользователя, вряд ли упростит и сделает более справедливым процесс доказывания добросовестности или недобросовестности. Ведь не будет достаточным доказательством добросовестности приобретателя вещи его объяснение в суде о том, что данная вещь была куплена им такого-то числа, на таком-то рынке у человека средних лет, среднего роста, одетого в серый пиджак. Следовательно, ответчик, который ничего не сможет добавить к такому рассказу о приобретении вещи, будет считаться недобросовестным и вещь у него будет отобрана. Каждый приобретатель вещи или преждепользователь тогда будет вынужден собирать доказательства своей добросовестности на случай ее оспаривания. Нам представляется, что такой порядок был бы еще более несправедливым, чем презумпция добросовестности.

О разумности в гражданском законодательстве идет речь значительно чаще, чем о добросовестности. Когда в законе говорится о разумной цене товара или разумных расходах, конечно, не имеется в виду, что цена или расходы обладают разумом. Разумными следует считать действия, которые совершил бы человек, обладающий нормальным, средним уровнем интеллекта, знаний и жизненного опыта. Абстрактная личность, обладающая такими качествами, может быть названа разумным человеком. Юридически значимым качеством, критерием правомерности актов психической (разумное предвидение, разумное понимание) или физической (разумные меры, разумное ведение дел) деятельности реального субъекта в предусмотренных законом случаях, является их соответствие возможному поведению разумного человека в конкретной ситуации.

Еще сравнительно недавно принцип разумности использовался только в законодательстве отдельных зарубежных государств – Великобритании, США и др. [34, с. 26-27; 35, с. 21]. В России упоминания о данной категории можно было встретить в основном в трудах по философии, которая первой выдвинула идею о «разуме, господствующем в мире» [36, с. 111].

В словаре русского языка существительное «разумность» определяется как свойство, т.е. признак, качество, характерное для кого-нибудь, чего-нибудь [37, с. 634; 38, с. 173]. В истории философии понятие свойства представляет собой способность вещи определенным образом соотноситься с другими вещами, т.е. как-то воздействовать на них и реагировать на воздействие с их стороны. Свойства неотделимы от вещи, но проявляются только во взаимодействии с другими вещами [39, с. 16].

Под разумной ценой и разумными расходами следует понимать такие цену и расходы, которые готов заплатить или понести разумный человек. Разумный срок – это время, необходимое разумному человеку для совершения действия (осуществления права или исполнения обязанности) в конкретном случае. Разумными являются действия, которые совершило бы в данной ситуации большинство людей. А эти действия в основной массе стремятся к средней величине.

Однако уровень интеллекта, знаний и опыта абстрактного среднего человека не является одинаковым для всех случаев. Для элементарных действий он ниже, чем для сложных, требующих образования и специальных навыков. Например, действия среднего покупателя отличаются от действий среднего директора магазина. Последний осуществляет управленческие функции, что предполагает наличие у него правовых и экономических знаний, а также опыта управления торговыми предприятиями.

Учитывая, что понятие «разумный» является традиционным для англо-американского права, в данной главе мы будем иногда отмечать подходы английской юридической науки к толкованию этой категории и случаям ее применения. В англо-американском праве понятие «разумный человек» (reasonable man) используется очень широко и определяется как «обычный гражданин, иногда называемый «человеком из автобуса». В российской юридической литературе на целесообразность использования для определения понятия «разумность» критерия «средний человек» указывает М.И. Брагинский [40, с. 101].

В отличие от добросовестности, являющейся характеристикой совести человека, отягощенной или не отягощенной знанием о возможном причинении вреда другому лицу, разумность характеризует объективную сторону его действий. При решении вопроса о разумности оцениваемые действия сравниваются с эталонными действиями среднего человека. И если оказывается, что они менее полезны или более вредны для указанного в законе лица (чаще всего им является контрагент в обязательственном правоотношении), чем действия в той же ситуации разумного человека, значит, требование разумности соблюдено не было.

На первый взгляд может показаться странным, что слово «разумность», которое в обычном смысле обозначает интеллектуальную деятельность человека, как юридическое понятие характеризует объективную сторону его действий. Дело в том, что, оценивая разумность действий, мы не рассматриваем интеллектуальный или волевой элемент реальных действий конкретного субъекта. В этом случае проверяется возможность совершения определенных действий не конкретным лицом, а средним человеком. Мы говорим, что нормальный человек, желая совершить определенное действие (осуществить право или исполнить обязанность), был способен сделать это в конкретных условиях. При этом не имеет значения, знал ли конкретный субъект о последствиях своих действий, желал или не желал их наступления. Существенным является лишь то, что нормальный (средний) человек мог совершить в данной ситуации определенные действия. Таким образом, разумность характеризует интеллектуальные и нравственные качества лица опосредованно, через сравнение его поведения с возможным поведением среднего человека.

В отличие от недобросовестных действий, которые влекут специальные предусмотренные в законе негативные для субъекта последствия, не являющиеся договорной или деликтной ответственностью, совершение неразумных действий является нарушением обязательства или деликтом и влечет договорную или внедоговорную ответственность. Каких-либо специфических последствий за неразумность закон не устанавливает.

В гражданском законодательстве советского периода понятие «разумность» не использовалось. Основным фактором, позволявшим обходиться без него, было то, что регулирование экономических отношений осуществлялось тогда с применением централизованного планирования. Это обеспечивало большую по сравнению с рыночной экономикой предсказуемость и определенность наиболее важных имущественных отношений.

Категории «добросовестность» и «разумность» взаимосвязаны. Когда в законе говорится «мог и должен был знать» или «мог и должен был предвидеть», имеется в виду, что разумный (средний) человек в данной ситуации был способен на это. Таким образом, для законодательного закрепления правила о самой легкой форме вины – небрежности всегда используется сравнение действий субъекта с действиями разумного человека. Вывод о том, что субъект «должен был знать», делается на основании того, что средний человек, принимая решения, оказавшись в конкретной ситуации, знал бы об определенных обстоятельствах. При этом разумность является критерием как небрежности, так и виновности в целом, потому что границей между виновностью и невиновностью является граница между невиновностью и небрежностью.

В качестве средства установления правила об ответственности, то есть критерия субъективной стороны правонарушения, понятие разумности будет использоваться всегда, имея при этом общеправовое значение. Как критерий правомерности объективных (физических) действий оно используется в специальных случаях, детальному анализу которых и посвящена настоящая глава.

Тем самым, понятиями «добросовестность» и «недобросовестность» обозначается проявляемое в процессе совершения действий психическое отношение лица к предвидимому вреду или возможности его предвидения, имеющейся у среднего вменяемого (разумного) человека. Однако юридические последствия для участников гражданских правоотношений имеет не только разумное осознание ими противоправности своих действий и предвидение вреда, наступающего в результате их совершения, но и разумное осознание и предвидение иных обстоятельств, которые могут зависеть, а могут и не зависеть от их действий.

Следовательно, среднее понимание и предвидение (психическая разумность), являющиеся элементами конструкции добросовестности, могут иметь и самостоятельное правовое значение.

В то же время в правовом регулировании имеется потребность оценки с точки зрения средней величины не только психических, но и основанных на них физических действий человека – физической разумности. Поэтому в конструкции многих гражданско-правовых норм используется критерий разумных действий: разумного выбора цены, разумных мер и т.д. Такие нормы обязывают субъекта помимо среднего осознания своих действий и предвидения вреда, наступающего в результате их совершения, соблюдать требование о том, чтобы эти действия были «не хуже средних». И если в силу требования о психической разумности лицо должно «осознавать и предвидеть не хуже среднего человека», то при наличии требования физической разумности оно обязано еще и «действовать не хуже среднего добросовестного человека», не допуская не только духовной, но и физической лени, некомпетентности и чрезмерного риска.

Когда в законе (ст. 428, 451 ГК) или в теории ответственности говорится о разумном «предвидении» и «понимании» (разумности психических действий), то имеются в виду действия среднего человека. В отличие от этого понятие «разумные физические действия» означает действия не просто среднего, но еще и добросовестного человека. Ведь средний человек может совершать средние действия и даже действия лучше средних для другого лица. Однако он же может совершать действия и хуже средних, причиняя вред другому лицу. Поэтому разумными физическими действиями следует считать не любые действия среднего человека, а лишь те, которые совершаются добросовестно, – средние действия субъекта, не желающего вреда контрагенту и предпринимающего все возможные усилия для его предвидения и недопущения.

Итак, для определения разумности мы используем понятие «добросовестность». Разумные психические действия отличаются от разумных физических действий тем, что они не затрагивают интересов других людей, а следовательно, не содержат нравственной окраски. Минимальное ожидаемое осознание собственных действий и предвидение их последствий присущи любому человеку, независимо от его моральных качеств. Оценивать такие средние действия с точки зрения доброй или недоброй совести нет необходимости. Таким образом, разумные психические действия – это действия среднего человека, а разумные физические действия – это действия добросовестного среднего человека.

Вместе с тем в отдельных случаях в законе могут быть описаны конкретные устоявшиеся составы недобросовестных и неразумных действий, представляющие собой конкретные гражданские правонарушения. Таковыми, например, в сфере предпринимательской деятельности являются любые действия, подпадающие под признаки недобросовестной конкуренции.

Нецелесообразность, а во многих случаях невозможность нормативного закрепления точных границ субъективных прав и обязанностей участников гражданских правоотношений делают необходимым использование механизма «плавающей» границы меры дозволенного или должного поведения. Эту границу и устанавливает требование разумности физических действий.

Осуществление любого действия предполагает выбор модели поведения до его начала, а также текущий выбор моделей поведения - корректировку первоначальной модели в процессе ее реализации. Требование разумности обязывает субъекта выбирать действие и осуществлять его так, чтобы оно при нормальном развитии причинно-следственных связей имело по крайней мере минимально обязательную полезность (полезную эффективность) для кредитора в обязательственном правоотношении либо иного названного в законе лица.

Как говорилось выше, разумным является добросовестное действие среднего человека. Добросовестность предполагает проявление по крайней мере минимальной полезной эффективности психической деятельности. Следовательно, физические действия (осуществление прав и обязанностей) для того, чтобы быть разумными, должны отвечать требованиям минимальной полезной эффективности как физических действий, так и психических процессов.

Совершая любые поступки, человек стремится максимально соблюсти собственные интересы. В то же время различные запреты, содержащие требование добросовестности (или невиновности), заставляют его не совершать действий, влекущих вредные последствия для других лиц. Несмотря на то что в некоторых случаях соблюдение запретов противоречит интересам лица, добросовестный субъект предвидит возможные вредные последствия своих действий и не совершает их. Установленная запретом деликта или специальными запретами, точно описывающими недопустимое поведение, граница между своими и чужими интересами является четкой и без особого труда осознается как субъектами прав и обязанностей, так и судом.

В отличие от механизма воздействия на субъекта норм, точно описывающих меру дозволенного или запрещенного поведения, требование разумности заставляет его взвешивать на весах совести свои и чужие интересы. Разумным является действие, не нарушающее границу интересов другого лица, выявлять которую позволяют накопленные человеком к определенному возрасту знания и способность логического мышления. И если применительно к точно определенным правам и обязанностям требование добросовестности заставляет человека воздерживаться от предвидимого вредоносного действия, модель которого точно описана в законе или договоре, то обязанность разумности заставляет его корректировать свои действия с учетом границы интересов другого лица, не являющейся четкой. Субъект должен совершать действие, минимизируя возможные негативные для другого лица последствия. Границей разумности является действие, справедливо учитывающее интересы обеих сторон: как действующего субъекта, так и того, в чьих интересах установлено требование разумности. Действие, являющееся менее эффективным для другого лица, чем разумное, является неправомерным.

Эталонные субъекты, поведение которых описывают нормы объективного права, обладают психической разумностью и добросовестностью. Модели их поведения – это разумные психические и физические действия.

Добросовестность идеального (эталонного) человека – это основанная на психической разумности доброжелательность по отношению к другим лицам. Физическая разумность есть проявление психической разумности и добросовестности – добросовестный выбор модели разумного поведения. Таким образом, на психической разумности базируется добросовестность, а на них вместе – физическая разумность. Разумное физическое действие является объективным выражением психического действия – принятия решения.

Добросовестность основывается на психической разумности. Затем добросовестность и психическая разумность, будучи равноценными слагаемыми эталонного сознания, совместно участвуют в выработке решений. Синтез психической разумности и доброй совести дает новое качество психики – добросовестную разумность или эталонное сознание, которое обеспечивает совершение эталонных действий. В этом добросовестно-разумном сознании рождаются решения, выбираются модели поведения в конкретных ситуациях.

В большинстве случаев правила поведения (эталонные модели) являются четкими. Поэтому выбирать справедливую модель поведения не требуется. Эталонному человеку надо лишь добросовестно не совершать того, что запрещено. В ситуациях, регулируемых четкими нормами, добросовестно-разумное сознание решает, как поступить, перебирая модели поведения и останавливаясь на той из них, которая максимально удовлетворяет собственный интерес, не нарушая при этом границ дозволенного. Разумный человек говорит себе «нет», оценивая модели поведения, выходящего за границы правомерности.

В случаях, когда требуется действовать разумно, перебор вариантов поведения идет не путем сравнения их с четким рисунком эталонного поведения, а посредством взвешивания своих и чужих интересов на весах справедливости и выявления границы минимальной эффективности своих действий для другого лица. Обнаружив эту границу, эталонный субъект действует, не выходя за нее.

Большинство людей, совершая поступки, зачастую точно не знает, насколько они соответствуют правовым установлениям. Тем более обычный человек не знает, регулируется ли совершаемое им действие нормами с фиксированными границами или с «плавающими». Однако любой вменяемый человек осознает и предвидит последствия своих действий (в том числе тех, которые причиняют вред другим лицам) до их начала и в процессе совершения, постоянно корректируя их с учетом этого предвидения.

Выяснение наличия в действиях конкретного лица разумности или неразумности – дело юристов, оценивающих его поведение. Юрист, оценивающий вредоносные действия, мысленно накладывает на них рисунок юридических абстракций, изображающий, каким должно быть правомерное поведение в подобных случаях. Абстрактный рисунок разумного поведения изображает действия среднего добросовестного человека, совесть которого не отягощена ленью предвидеть последствия своих действий и недостаточным соблюдением интересов других лиц.

Увидеть, с какой стороны от линий абстрактного рисунка, отделяющих дозволенное от запрещенного, находятся реальные действия, можно лишь после установления всех обстоятельств дела: каким было действие, каковы его последствия и что думал субъект, совершая его, то есть объективной и субъективной сторон поведения. Линию, отделяющую запрещенные психические действия от разрешенных, образует минимально полезная для другого лица эффективность психических процессов. Линию, отделяющую правомерные физические действия от неправомерных, проводит правовая норма, точно описывающая признаки запрещенного действия, либо норма, делающая это с использованием категории «разумность».

Таким образом, процесс взвешивания своего и чужого интересов происходит в сознании эталонного субъекта. Реальный человек может и не осуществлять его. Независимо от этого его действия оцениваются путем их сравнения с моделью эталонного (разумного) поведения.

Под недобросовестной конкуренцией согласно п. 1 ст. 16 Закона Республики Казахстан «О конкуренции» от 25 декабря 2008 г. № 112-IV (далее – Закон о конкуренции) [41] понимаются любые действия в конкуренции, направленные на достижение или предоставление неправомерных преимуществ, а также нарушающие законные права потребителей.

К недобросовестной конкуренции относятся следующие действия субъекта предпринимательской деятельности:

1) неправомерное использование товарных знаков, упаковки;

2) неправомерное использование товара другого производителя;

3) копирование внешнего вида изделия;

4) дискредитация субъекта рынка;

5) заведомо ложная, недобросовестная и недостоверная реклама;

6) реализация товара с принудительным ассортиментом;

7) призыв к бойкоту продавца (поставщика);

8) призыв к дискриминации покупателя (поставщика);

9) призыв субъекта рынка к разрыву договора с конкурентом;

10) подкуп работника продавца (поставщика);

11) подкуп работника покупателя;

12) неправомерное использование информации, составляющей коммерческую тайну (п. 2 ст. 16 Закона о конкуренции).

Конкретные факты совершения субъектами действий, относящихся к недобросовестной конкуренции, влекут ответственность субъекта в форме возмещения ущерба, нанесенного конкуренту или потребителю, пресечение недобросовестной деятельности, признание сделок недействительными и т.п.

Принцип законности, добросовестности и разумного осуществления гражданских прав и исполнения обязанностей тесно взаимосвязаны с принципом солидарности интересов и делового сотрудничества субъектов гражданских прав и обязанностей. В соответствии с ним, во-первых, осуществление гражданских прав управомоченным субъектом не должно нарушать права и охраняемые законом интересы других лиц (п. 3 ст. 8 ГК РК);

во-вторых, субъекты, осуществляя гражданские права и исполняя обязанности, должны всячески содействовать друг другу с целью достижения интересующего их результата;

в-третьих, если в результате виновных действий обязанных лиц у управомоченных субъектов, могут возникнуть убытки, то управомоченные субъекты должны предпринимать меры, предотвращающие возможность возникновения убытков или уменьшающие их.

Наиболее ярко принцип солидарности интересов и делового сотрудничества субъектов получает выражение в так называемом институте смешанной ответственности. Если неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательств произошло по вине обеих сторон, суд соответственно уменьшает размер ответственности должника (ст. 364 ГК РК).

Принцип солидарности интересов и делового сотрудничества субъектов при осуществлении субъективных прав и исполнении обязанностей имеет и другие проявления. Так, подрядчик обязан использовать предоставленный заказчиком материал экономно и расчетливо (п. 1 ст. 625 ГК РК), предупредить заказчика о непригодности или недоброкачественности предоставленных заказчиком материалов (п. 1 ст. 628 ГК РК); поверенный вправе отступить от указаний доверителя, если по обстоятельствам дела это необходимо в интересах доверителя (п. 2 ст. 847 ГК РК); действия без поручения, иного указания или заранее обещанного согласия заинтересованного лица в целях предотвращения вреда его личности или имуществу, исполнения его обязательства или в его непротивоправных интересах (действия в чужом интересе) должны совершаться исходя из очевидной выгоды или пользы (п. 1 ст. 855 ГК РК) и т.д.

Из сказанного с очевидностью следует, что практическая реализация принципа солидарности интересов и делового сотрудничества субъектов гражданских прав и обязанностей в их действиях по осуществлению прав и исполнению обязанностей означает достижение ими благодаря взаимодействию и взаимопомощи социально-экономического результата, в наибольшей степени соответствующего интересам каждого из них.

Процесс осуществления субъективных гражданских прав и исполнения обязанностей подчинен также принципу осуществления гражданских прав и исполнения обязанностей в соответствии с их социальным назначением. Действие данного принципа весьма своеобразно и заключается в установлении социальных и юридических пределов осуществления субъективных гражданских прав и определении юридических последствий выхода субъектом за эти пределы.

2 Пределы и способы осуществления субъективных гражданских прав

2.1 К вопросу о понятии «злоупотребление правом»

Какова бы ни была степень детализации и конкретизации запретов, они не могут исчерпать всех возможных проявлений социально неприемлемых способов, средств и целей осуществления субъективных гражданских прав. В связи с этим принципиальное правило о необходимости осуществления гражданских прав в соответствии с социальным назначением дополняется принципиальным запретом осуществления гражданских прав исключительно с намерением причинить вред другому лицу, а также злоупотребления правом в иных формах (п. 5 ст. 8 ГК РК). Нарушение данного принципиального запрета в процессе осуществления права является гражданским правонарушением даже при отсутствии специальной нормы, указывающей на неправомерность конкретного действия, имевшего место при осуществлении субъективного права. Поэтому злоупотребление правом – самостоятельная, специфическая форма нарушения принципа осуществления гражданских прав в соответствии с их социальным назначением.

Если обратиться к истории гражданского права, то недооценка роли и значения принципа недопустимости злоупотребления правом в советском праве нашла свое выражение в работах М. М. Агаркова и С. И. Вильнянского, по мнению которых введение в гражданское законодательство данного принципа исключительно в целях борьбы со злоупотреблением НЭПом, была рассчитана на переходный период и потому естественно должна была в дальнейшем утратить свое значение [42, с. 435; 43, с. 267].

В значительной мере такие взгляды были вызваны опасениями того, что закрепление в законе принципа недопустимости злоупотребления правом даст достаточно широкий простор для судейского усмотрения, что может привести на практике к нарушению основного принципа советского гражданского права – принципа социалистической законности, к незаконному ограничению прав социалистических организаций и граждан.

Однако опасения такого рода нельзя было признать убедительными, так как они по существу исходили из неправильной оценки социального значения и социальной природы принципа недопустимости злоупотребления правом в социалистическом обществе и в значительной мере представляли собой лишь справедливую отрицательную реакцию на каучуковое буржуазное законодательство, отдающее решение вопроса о злоупотреблении правом на усмотрение и произвол судейских представителей класса буржуазии.

Поэтому эта позиция не получила поддержки в литературе и в законодательстве советского периода. В период подготовки нового гражданского законодательства СССР неоднократно вносились предложения о закреплении в законодательстве принципа недопустимости злоупотребления правом [44, 45, 46, 47], а Основы гражданского законодательства и гражданские кодексы республик четко регламентировали не только сам принцип, но и отдельные случаи злоупотребления правом, поставив тем самым борьбу со злоупотреблением правом на более широкую правовую основу. При этом важно отметить особенную четкость регламентации подобного рода случаев, что несомненно будет способствовать дальнейшему укреплению принципа социалистической законности в сфере гражданско-правовых отношений.

Такое отношение законодателя к случаям злоупотребления правом было не случайным. Оно было обусловлено как самой природой права, так и тем социальным назначением, которое приобретает борьба со злоупотреблением правом в социалистическом обществе.

Регламентация законом принципа недопустимости злоупотребления правом обусловлена прежде всего самой социальной природой субъективного права. Всякое субъективное право представляет собой социальную ценность лишь постольку, поскольку его можно реализовать, т. е. воспользоваться предоставляемыми данным субъективным правом возможностями для удовлетворения материальных и культурных потребностей управомоченного лица. Предоставляя гражданам и организациям определенные субъективные права, советское гражданское законодательство предоставляет управомоченному субъекту также и необходимую свободу поведения, обеспечивающую превращение этих возможностей в действительность, устанавливает правовые гарантии осуществления этих прав.

Однако как само субъективное право по своему содержанию, так и та свобода, которая гарантируется законом в целях реального осуществления права управомоченным лицом, не могут быть безграничными. Всякое субъективное право, будучи мерой возможного поведения управомоченного лица, имеет определенные границы как по своему содержанию, так и по характеру его осуществления. Границы эти могут быть большими или меньшими, но они существуют всегда. Границы есть неотъемлемое свойство всякого субъективного права, ибо при отсутствии таких границ право превращается в свою противоположность – в произвол и тем самым вообще перестает быть правом [48, с. 68].

На сегодняшний день признание злоупотребления правом в качестве гражданского правонарушения основывается на посылке, что критерием оценки правомерности (неправомерности) поведения субъектов при отсутствии конкретных норм могут служить нормы, закрепляющие общие принципы. Такая посылка корректна и имеет легальную правовую основу. Допуская аналогию права, законодатель в п. 2 ст. 5 ГК РК указал, что гражданские права и обязанности могут возникать из действий граждан и организаций, которые хотя и не предусмотрены законом, но в силу общих начал и смысла гражданского законодательства порождают гражданские права и обязанности. Как видно, законодатель предписывает использовать в качестве критерия признания поведения субъектов юридически значимым – правомерным или неправомерным – общие начала и смысл гражданского законодательства, которые являются не чем иным, как принципами гражданского права.

В юридической литературе существуют разные точки зрения по спорному вопросу о понятии «злоупотребление правом». Одни считают, что нарушение общих пределов субъективного гражданского права характеризуется как использование конкретных форм в рамках дозволенного типа поведения (злоупотребление правом). При этом считается, что нарушается общее назначение субъективного права, не определенное специальной юридической нормой [49, с. 10. 47].

Представляются наиболее убедительными взгляды сторонников второго подхода, которые считают, что осуществление права не может быть противоправным; действия, которые называют злоупотреблением правом, на самом деле совершены за пределами права; они лишь внешне напоминают осуществление права, а фактически противоправны по характеру [42, с. 427; 50, с. 29-30].

Противники концепции злоупотребления правом, к которым в частности относится Н.С. Малеин, отмечают, что при анализе проблемы следует также иметь в виду два обстоятельства.

Первое из них состоит в том, что во многих случаях осуществление права одним субъектом приводит к умалению имущественной или личной сферы другого. Такое положение возникает, например, при взыскании денежного или имущественного долга, неустойки (штрафа, пени) во всех видах договорных обязательств, при возмещении вреда, причиненного жизни, здоровью или имуществу, в спорах о праве наследования имущества или праве на авторство, при виндикации имущества и др.: здесь обязанное лицо лишается или не получает какое-либо имущественное или личное благо (причиняется «вред», «зло») вследствие того, что управомоченное лицо осуществляет свое право в соответствии с законом. Однако, как справедливо отмечает ученый, такие случаи невозможно объявить злоупотреблением правом, поскольку очень многие нормы права пришлось бы объявить подпадающими под эту категорию.

Второе обстоятельство заключается в том, что за причинение зла, вреда обществу, организациям и гражданам в конкретных нормах закона установлены уголовно-, административно-, гражданско-правовые санкции и поэтому такие случаи также не имеют отношения к рассматриваемой проблеме, поскольку являются элементарными правонарушениями. Например, право на иск в процессуальном смысле при соблюдении формальных требований не ограничено, и практически можно подать в суд необоснованный иск сознательно (удачный пример для сторонников концепции злоупотребления правом). Однако в ходе рассмотрения дела в иске будет отказано, и на проигравшую сторону будут отнесены судебные расходы. Наличие в законе названных санкций свидетельствует, по мнению Н.С. Малеина, о том, что злонамеренная подача иска не может быть отнесена к так называемой проблеме злоупотребления правом. Нам, однако, данное обстоятельство представляется не бесспорным [51, с. 58].

Помимо Н.С. Малеина против использования термина «злоупотребление правом» высказывались С.Н. Братусь [52, с. 82],  В.А. Рясенцев [53, с. 8-9], А.А. Ерошенко [54, с. 28].

Отрицательное отношение к использованию в законодательстве термина «злоупотребление гражданскими правами» высказано С.Т. Максименко. Обосновывая свою позицию, данный автор указывает на расплывчатость и отсутствие четких границ этого термина [55, с. 247].

Отрицательно к введению в закон понятия «злоупотребление гражданскими правами» относится М.Н. Малеина, которая утверждает, что пределы гражданского права совпадают с границами этого права [56, с. 16; 57, с. 218]. М.Н. Малеина, с одной стороны, считает термин «злоупотребление правом» «лишенным смысла» [58, с. 19], однако, с другой стороны, предлагает ввести в закон норму, запрещающую действия, которые внешне выглядят как осуществление права, но по существу являются правонарушением.

Многие цивилисты использовали в своих работах термин «злоупотребление правом», не объясняя, что под ним следует понимать [59, с. 204; 60, с. 71]. Некоторые цивилисты не дают определения злоупотребления правом, разъясняя содержание этого понятия при помощи примеров.

К.И. Скловский, предлагает «прежде всего, обсудить границы этого средства: чтобы в их рамках чувствовать себя более уверенно» [61, с. 2]. Однако определение понятия злоупотребления гражданскими правами он не формулирует, утверждая, что «злоупотребление правом не имеет общего описания и становится фактом не иначе как в результате судебного решения, в принятии которого главная роль отводится судейскому усмотрению» [61, с. 2]. Мы полагаем, что реализация такого подхода на практике причинила бы существенный вред устойчивости права, так как участники правоотношений, реализуя принадлежащие им права, не имели бы уверенности в том, что их действия являются правомерными. Ведь суд, не будучи ограниченным какими-либо правилами, указывающими на признаки злоупотребления гражданскими правами, был бы вправе признать таковым любое действие, которое затрагивает интересы другого лица.

А.А. Малиновский в работе «Злоупотребление правом», являющейся одной из последних опубликованных работ, посвященных рассматриваемой проблеме, не дает определение злоупотребления гражданскими правами. Общее понятие «злоупотребление правом» он определяет как форму реализации права в противоречии с его назначением, посредством которой субъект причиняет вред другим участникам общественных отношений [62, с. 27]. Как видно из этого определения, его автор считает дефиницию применимой к любым субъективным правам.

Злоупотребление правом есть особый тип гражданского правонарушения, совершаемого управомоченным лицом при осуществлении им принадлежащего ему права, связанный с использованием недозволенных конкретных форм в рамках дозволенного ему общего типа поведения [49, с. 68]. Проблема злоупотребления правом имеет многовековую историю. Во все времена находились как сторонники, так и противники признания злоупотребления правом в качестве особого правонарушения [49, с. 13-113; 51, с. 56-71; 63, с. 161-237].

Как отмечает С.Н. Братусь, трудно согласиться с утверждением, что осуществление права в противоречии с его социальным назначением следует квалифицировать как злоупотребление правом [52, с. 82]. По мнению М.О. Бару, «злоупотребление правом всегда внешне опирается на субъективное право и формально не противоречит объективному праву» [64, с. 117-118].

Конкретные формы злоупотребления правом разнообразны, но их можно разделить на два вида:

а) злоупотребление правом, совершенное в форме действия, осуществленного исключительно с намерением причинить вред другому лицу (шикана);

б) злоупотребление правом, совершенное без намерения причинить вред, но объективно причиняющее вред другому лицу [49, с. 28-35].

Составы злоупотребления правом, совершенные без намерения причинить вред, но объективно причиняющие вред, могут описываться в законе, тогда как состав шиканы не может быть конкретно описан в законе. Так, в законодательстве определяются конкретные составы злоупотребления хозяйствующим субъектом доминирующим положением на рынке.

Под доминирующим (монопольным) положением в соответствии со ст. 12 Закона о конкуренции понимается положение субъекта рынка или нескольких субъектов рынка на соответствующем товарном рынке, дающее субъекту рынка или нескольким субъектам рынка возможность контролировать соответствующий товарный рынок, в том числе оказывать значительное влияние на общие условия обращения товара.

США, как известно, являются родоначальниками регулирования конкурентных отношений. Однако на начальном этапе развития производства в обстановке бурного роста экономики регулирование деятельности предприятий рассматривалось как ее ограничение, вредное по своему характеру. Единственным исключением из данного правила являлись доктрины «общего права», сформулированные еще английским правом. Эти доктрины содержали постулаты о незаконности монополий и о незаконности ограничений торговли [65, с. 19-20].

К злоупотреблениям хозяйствующим субъектом доминирующим положением на рынке относятся действия, которые имеют либо могут иметь своим результатом ограничение конкуренции и ущемление интересов других хозяйствующих субъектов, в том числе такие действия, как:

1) установление, поддержание монопольно высоких (низких) или монопсонически низких цен;

2) применение разных цен либо разных условий к равнозначным соглашениям с субъектами рынка без объективно оправданных на то причин;

3) установление ограничений на перепродажу купленных у него товаров по территориальному признаку, кругу покупателей, условиям покупки, а также по количеству, цене;

4) обусловливание либо навязывание заключения соглашения путем принятия субъектом рынка дополнительных обязательств, которые по своему содержанию или согласно обычаям делового оборота не касаются предмета этих соглашений;

5) необоснованный отказ от заключения договора с отдельными покупателями при наличии возможности производства или реализации соответствующего товара либо уклонение, выразившееся в непредставлении ответа на заключение такого договора в срок, превышающий один месяц;

6) обусловливание поставки товаров принятием ограничений при покупке товаров, произведенных либо реализуемых конкурентами;

7) необоснованное сокращение объемов производства и (или) поставки или прекращение производства и (или) поставки товаров, на которые имеются спрос или заказы потребителей, при наличии возможности производства или поставки.

За совершение действий, являющихся злоупотреблением правом, могут быть установлены конкретные санкции, как это, например, сделано в антимонопольном законодательстве за случаи злоупотребления доминирующим положением на рынке. При отсутствии конкретных санкций за тот или иной вид злоупотребления правом применяется относительно определенная санкция в виде отказа в защите гражданских прав. Как отмечал В.П. Грибанов, она имеет конкретные формы проявления:

- отказ в конкретном способе защиты;

- лишение правомочий на результат, достигнутый путем недозволенного осуществления права;

- лишение субъективного права в целом;

- возложение обязанностей по возмещению убытков и т.д. [49, с. 98-100].

Следует иметь в виду, что место для судебного усмотрения остается всегда, как бы ни была велика степень формальной определенности нормы права, ибо без этого невозможно проведение в жизнь принципов индивидуализации ответственности и справедливости. Не случайно процессуальная наука понимает под судебным усмотрением специфический вид судебной правоприменительной деятельности, сущность которого заключается в предоставлении суду в соответствующих случаях правомочия находить наиболее оптимальное решение правового вопроса, исходя из общих положений закона, целей, предусмотренных законодателем, конкретных обстоятельств дела, а также принципов права, законов развития общества и норм морали [66, с. 36].

Таким образом, доминирующим положением является гражданское право или совокупность гражданских прав, обеспечивающих лицу большие, по сравнению с другими участниками экономической деятельности, возможности определения условий взаимодействия. Поэтому, казалось бы, логично вредоносное использование доминирующего положения называть одним из видов злоупотребления гражданскими правами. Однако это было бы неверно, так как с точки зрения критериев злоупотребления гражданскими правами термин «злоупотребление доминирующим положением» обозначает не злоупотребление правом, а превышение права. Обоснованию этого вывода посвящен данный параграф, в котором выявляется социально-экономическая природа злоупотребления доминирующим положением и сущность правовых средств борьбы с ним.

История развития систем гражданского права различных стран показывает, что вопрос о необходимости запрета злоупотреблений гражданскими правами возникал во времена значительных экономических преобразований.

Данное совпадение не случайно, ведь экономическая деятельность есть не что иное, как приобретение и реализация ее участниками гражданских прав: права собственности на средства производства, обязательственных прав, возникающих на основе договоров, заключаемых хозяйствующими субъектами, работодателями и работниками, а также продавцами и покупателями товаров. Когда эти права достигают значительных размеров, обладающий ими субъект оказывается в преимущественном положении по отношению к другим лицам. Пользуясь этим положением, он может добиваться несправедливого распределения имущественных благ, в результате чего причиняется вред как отдельным лицам, так и всему обществу.

Чем большими правами располагает частное лицо, тем больший вред оно может причинять, используя их. Так как имущественные права на наиболее общественно важные объекты реализуются именно в процессе экономической деятельности, проблема поиска правовых средств ограничения частных имущественных прав не может не зависеть от экономических процессов. Одним из таких средств и является запрет злоупотребления доминирующим положением.

Реализация гражданских прав, объектами которых являются большие имущественные комплексы (здания, сооружения, механизмы и т.п.), частными лицами в своих интересах может приводить к серьезным общественно вредным последствиям из-за несовпадения этих интересов с интересами общества. Поэтому в законодательство вводятся правовые нормы, направленные на предупреждение и пресечение вредоносного использования гражданских прав, имеющих публичную значимость.

Нахождение сельскохозяйственных земель, лесов, водоемов, полезных ископаемых и других подобных объектов окружающей человека природной среды в собственности частных лиц и, как следствие, лишение других людей возможности пользования ими обеспечивает собственникам возможность использовать свое право для несправедливого обогащения за счет отдельных лиц или всего общества. Собственник может разрешать другим лицам пользоваться названными объектами на несправедливых условиях. Поэтому в подавляющем большинстве стран наблюдается общая тенденция подчинения процесса использования таких объектов режиму публичного, в первую очередь административного права [67, с. 219].

Средства производства, в отличие от природных объектов, приобрели публичную значимость в ходе постепенного развития производительных сил общества. Во времена мелкотоварного производства орудия труда не обладали таким свойством. Однако по мере развития техники все большая часть производственной деятельности стала осуществляться на больших имущественных комплексах в процессе организованного коллективного труда. А так как в условиях частной собственности это имущество (основные средства производства) принадлежало отдельным лицам, то большая часть населения со временем утратила возможность самостоятельно производить необходимые для жизни предметы потребления. Право частной собственности на средства производства стало подобным праву собственности на источник воды в пустыне. Человек, лишенный доступа к ним, оказался вынужденным соглашаться на несправедливые условия распределения результатов своего труда, предлагаемые собственником, лишь бы получить возможность работать, осуществлять общественно полезную деятельность. Разумеется, работник не получает необходимые ему для жизни продукты общественного производства непосредственно в результате воздействия на не принадлежащие ему орудия и предметы труда. Однако он получает за свою работу право (подтвержденное деньгами) на присвоение определенного количества предметов потребления, произведенных обществом. Таким образом, причиной публичной значимости средств производства (а следовательно, и права собственности на них) является приобретение производственным процессом общественного характера.

Соблюдение общественных интересов в ходе реализации права собственности на средства производства обеспечивается правовыми средствами – национализацией объектов, имеющих наибольшую общественную важность, и ограничением прав частных собственников различными запретами и предписаниями.

Как объективное право, так и гражданско-правовая доктрина капиталистических стран (или, как их сегодня чаще называют, «стран рыночной экономики»), несмотря на продолжающийся процесс роста общественной важности средств производства, провозглашают незыблемость института частной собственности на них. Большая часть средств производства в этих странах продолжает оставаться в частных руках, и, следовательно, права на них могут осуществляться собственниками в своем интересе. Иначе говоря, данное право не является целевым. Пользуясь этим, а также другим фундаментальным принципом гражданского права – свободой договора, собственники средств производства присваивают «незаработанные» блага, тем самым все более увеличивая свои имущественные права. Тем самым, формальное равенство, закрепленное «рыночным» гражданским правом, обеспечивает возможность накопления имущественных прав у отдельных лиц и накопления соответствующих им обязанностей у большей части населения. Когда степень поляризации общества, обусловленной этим процессом, достигает предельного уровня, наступает кризис, в результате которого изменяются правила, регулирующие отношения собственности. Масштабы этих изменений бывают различными – от предоставления больших прав профсоюзам до изменения государственного устройства и системы права, однако в любом случае они направлены на недопущение или уменьшение возможности использования права собственности и других частных прав для неэквивалентного, несправедливого распределения жизненно необходимых благ.

Частный собственник распоряжается исключительно в своих интересах, без какого-либо целевого ограничения не только принадлежащим ему имуществом, но и людьми, которых он допускает к работе на своем имуществе. Нанимая работников, он наделяет их целевыми правами. В силу основанного на законе договора он присваивает часть благ, которые, будь распределение результатов труда эквивалентным трудозатратам, принадлежали бы работникам. Несмотря на несправедливость такого положения, общество мирится с ним, считая, что частное присвоение и распределение результатов общественного труда обеспечивает стимулирование и саморегулирование экономики.

Размер благ, несправедливо присваиваемых с использованием гражданских прав, зависит от степени общественной значимости объекта права, которая резко возрастает в тех случаях, когда то или иное гражданское право, а чаще совокупность прав обеспечивают субъекту монопольное положение. Достигнув монопольного положения, частное лицо получает возможность навязывать несправедливые условия распределения и перераспределения имущественных благ не только наемным работникам, но и более мелким частным собственникам, участвующим в хозяйственной деятельности. Тем самым монополизм уничтожает конкуренцию, которая является движущей силой рыночной экономики. Это делает необходимым применение правовых средств для его недопущения и ограничения.

Таким образом, в рыночных условиях получение несправедливого обогащения за счет других лиц, занятых в общественном производстве, осуществляется, во-первых, посредством присвоения части прибавочного продукта, а во-вторых, посредством использования монополистического положения на рынке.

Первое является законным (хотя и ограничивается различными пределами), так как считается более полезным, чем вредным; второе запрещается, потому что уничтожает положительный эффект от допущения первого.

Запрет злоупотребления доминирующим положением закрепляет противоправность действий, которые влекут указанные в законодательстве общественно вредные последствия, например ограничение конкуренции. Его структура соответствует ограничению любых действий, влекущих указанные в законе последствия (например, бесхозяйного содержания культурных ценностей).

Конструкция этой нормы не соответствует структуре запрета злоупотребления правом, основным элементом которой является указание на совершение действий вопреки установленной цели. Следовательно, злоупотребление доминирующим положением не является злоупотреблением гражданскими правами. Состав этого правонарушения аналогичен рассмотренным в предыдущем параграфе случаям ненадлежащего осуществления гражданских прав.

Здесь также имеется указание на вредные последствия действий, совершаемых с использованием прав, имеющих публичную значимость.

В литературе можно также встретить точку зрения, согласно которой злоупотреблением гражданскими правами является недобросовестная конкуренция [68, с. 92]. Однако мы полагаем, что данное мнение является ошибочным.

2.2 Понятие пределов осуществления гражданских прав

Вопрос о пределах осуществления гражданских прав – это проблема борьбы со злоупотреблением гражданскими правами. Исследованию этой проблемы в советской правовой литературе посвящено значительное количество работ.

Если осуществление права может и должно происходить в полном соответствии с правовыми предписаниями, то и границы (пределы) осуществления права содержатся именно в конкретных правовых нормах, определяющих права и обязанности [51, с. 56-57].

Пределы осуществления субъективных гражданских прав – это законодательно очерченные границы деятельности управомоченных лиц по реализации возможностей, составляющих содержание данных прав.

Осуществление субъективных прав имеет временные границы. Законодательством устанавливаются сроки, в течение которых может быть осуществлено или защищено то или иное право.

Пределы осуществления субъективных гражданских прав могут определяться правилами о недопустимости или допустимости тех или иных способов осуществления. Так, запрещается использование предпринимателями методов недобросовестной конкуренции, запрещается бесхозяйственное обращение с принадлежащим гражданину на праве собственности имуществом, имеющим значительную историческую, научную, художественную или иную культурную ценность для общества, и т.д. Эти запреты однородны с запретами, устанавливающими недопустимость нарушения формы и процедуры осуществления субъективных гражданских прав. Например, запрещается отчуждение имущества граждан, находящегося в общей долевой собственности, с нарушением права преимущественной покупки; залог недвижимости без придания залоговой сделке нотариальной формы и последующей государственной регистрации сделки и т.п.

Границы осуществления субъективных гражданских прав выражаются также в том, что управомоченным лицам предоставляются строго определенные формы и средства защиты.

Пределы осуществления гражданских прав также ограничиваются запретами использовать права для достижения социально вредных целей. Наиболее ярко это проявляется в запрете сделок, совершенных в целях, противоречащих основам правопорядка и нравственности, посягающих на публичные интересы. Например, подобное имеет место при совершении сделки по изготовлению и сбыту ядовитых наркотических веществ, боевых вооружений и т.д.

Очевидно, что главным средством установления пределов осуществления субъективных гражданских прав являются законодательные запреты на общественно вредные способы, средства и цели осуществления этих прав. Благодаря этим запретам становится ясным социальное назначение, цели того или иного субъективного гражданского права. Из этого следует, что применительно к случаям, когда социальное назначение и цели осуществления субъективных прав определяются конкретными запретами, принцип осуществления гражданских прав в соответствии с их социальным назначением является не чем иным, как специфической формой принципа законности осуществления прав и исполнения обязанностей.

Пределы осуществления гражданских прав, по мнению В.П. Грибанова, устанавливаются в гражданском законодательстве:

- субъектными границами (определяемыми рамками дееспособности);

- временными границами (определяемыми сроками осуществления права);

- требованием осуществлять субъективные гражданские права в соответствии с их назначением;

- регламентацией способов осуществления права (способы реализации имущества: продажа, дарение и т.д.);

- предоставленными лицу средствами принудительного осуществления или защиты принадлежащего ему субъективного права (необходимая оборона, подведомственность спора и т.д.) [49, с. 37].

При оценке действий лица, осуществляющего субъективное право, с точки зрения их правомерности рассматриваются пределы, установленные субъективным правом, которое, по мнению большинства ученых, является мерой дозволенного поведения. Эта мера представляет собой идеальную модель поведения, действия в границах которой не влекут за собой отрицательной реакции государства, более того, государство гарантирует защиту таких действий.

Будучи идеальной моделью дозволенного поведения, субъективное право представляет собой возможное поведение субъекта. Осуществление субъективного права – это совершение лицом реальных действий, соответствующих содержанию права и не выходящих за меру дозволенного, то есть за границы (пределы) права.

Сторонники введения в закон понятия пределов осуществления гражданских прав как чего-то отличного от субъективных прав исходят из того, что эти пределы установлены императивными нормами гражданского права, устанавливающими субъектные, временные и другие ограничения, в то время как субъективные права определяются управомочивающими нормами. При таком подходе помимо субъективного гражданского права вводится еще одна идеальная модель поведения. В.П. Грибанов определяет понятие «злоупотребление гражданскими правами» как деяние, выходящее за границы одной модели поведения – пределов осуществления гражданского права, но находящееся в пределах другой модели – субъективного гражданского права. Таким образом, сторонники этого определения утверждают, что субъективное право до начала его осуществления есть мера возможного дозволенного поведения. Когда же субъективное право начинает осуществляться, мера дозволенного поведения становится иной: сокращается до размеров пределов осуществления гражданского права, из чего неизбежно следует вывод о том, что существует одна мера дозволенного поведения для потенциального, абстрактного субъективного права, а другая – для права осуществляемого. Значит, можно нарушить одну границу дозволенного, не нарушив другой. Занимая такую позицию, надо было бы признать, что действие может быть одновременно и правомерным, и противоправным. Невозможность такого положения очевидна.

Юридическую несостоятельность понятия «пределы осуществления гражданских прав» как чего-то отличного от пределов гражданских прав можно обнаружить, и не прибегая к длинным рассуждениям. Достаточно лишь перефразировать это словосочетание с учетом того, что субъективное гражданское право – это мера (пределы) дозволенного поведения, и тогда оно будет звучать следующим образом: «пределы осуществления действий в пределах дозволенного поведения».

Свобода осуществления гражданских прав, предоставленная субъектам управомочивающими нормами и правилом диспозитивности, не может быть безграничной. Она ограничивается интересами других лиц (физических и юридических), а также интересами общества. Поэтому объем субъективных гражданских прав определяется не только границами, установленными управомочивающими нормами, но и совокупностью норм различных отраслей права, содержащих запреты и предписания, которые ограничивают субъективные права.

Субъективное право есть мера дозволенного поведения, определяемая всей совокупностью правовых норм, влияющих на его объем. Поэтому пределы осуществления субъективного гражданского права совпадают с пределами субъективного права. Действие может считаться правомерным только в том случае, если оно не выходит за пределы, установленные как управомочивающей правовой нормой, которая определяет исходный объем субъективного права, так и совокупностью обязывающих и запрещающих правовых норм, которые ограничивают это право. Если же действия находятся в пределах меры дозволенного поведения, установленной управомочивающей нормой, но при этом выходят за границы дозволения, уменьшенного различными запретами и предписаниями, то такие действия должны считаться совершенными уже за пределами права, то есть не осуществлением права, а правонарушением.

Таким образом, мы приходим к выводу о том, что введение в гражданское законодательство понятия пределов осуществления гражданских прав и запрета злоупотребления гражданскими правами является, во-первых, теоретически необоснованным, а во-вторых, потенциально опасным. Нежелательность наличия в законе нормы, закрепляющей недопустимость злоупотреблений гражданскими правами, заключается в том, что она устанавливает запрет и санкцию за его нарушение, не описывая признаков запрещаемого деяния, не раскрывая его содержания. Такое положение, как показывает практика, приводит к нарушению принципа законности правоприменительными органами, обращающимися к этой норме при разрешении конкретных дел.

2.3 Виды способов осуществления гражданских прав

Понятия способа осуществления субъективного права связано, во-первых, с понятиями осуществления субъективного права, во-вторых, с понятиями субъективного права.

Способы осуществления субъективных гражданских прав – это виды и разновидности возможного поведения управомоченных лиц.

В литературе обычно не дается прямого определения понятия способа осуществления субъективного гражданского права (способа исполнения субъективной гражданской обязанности). В этом нет особой необходимости. Понимание способа как, например, «действия или системы действий» [69, с. 521], «формы выражения осуществления субъективного права» [70, с. 153] принципиально не отличается от предложенного нами выше – понятие способа осуществления права логически вытекает из понятия осуществления права.

Если говорить о понятиях субъективного права и его осуществления, а также соотношении этих категорий, необходимо, прежде всего, научные труды В.П. Грибанова, который, сопоставляя содержание субъективного права и его осуществление, во-первых, определил общие признаки двух указанных понятий, во-вторых, выявил их различия. Общим для содержания и осуществления субъективного права В.П. Грибанов полагал то, что «как само содержание субъективного права, так и его осуществление предполагают определенное поведение управомоченного лица».

Однако поведение (действия или бездействие) в содержании субъективного права и в его осуществлении – разное [71, с. 44-46]:

Во-первых, «содержание субъективного права включает в себя лишь возможное поведение управомоченного лица, тогда как осуществление есть совершение реальных, конкретных действий, связанных с превращением этой возможности в действительность». Соотношение между содержанием и осуществлением субъективного права, таким образом, – это соотношение между возможностью и действительностью.

Во-вторых, содержание субъективного права «всегда предопределено законом, который либо прямо предписывает управомоченному определенное поведение, либо его санкционирует. В отличие от этого процесс реализации права, процесс его осуществления всегда имеет волевой характер, всегда зависит от воли управомоченного лица». Соотношение между содержанием и осуществлением субъективного права, следовательно, – это еще и соотношение объективного и субъективного. Впрочем, значительный элемент субъективности присутствует в содержании права (когда право устанавливается, например, договором), а элемент объективности – в его осуществлении (когда процесс осуществления субъективного права регламентирован нормами объективного права). Просто в содержании права превалируют объективные начала, а в осуществлении права – начала субъективные.

В-третьих, «определяя содержание субъективных гражданских прав, закон регламентирует их обычно как некий общий тип поведения, разрешенный управомоченному лицу». «В отличие от этого поведение, составляющее процесс осуществления права, всегда есть определенный, конкретный вид реальных действий управомоченного лица, вытекающий из особенностей данного конкретного случая». Поэтому соотношение содержания и осуществления субъективного права – это соотношение общего и конкретного, общего типа поведения и конкретных форм его проявления.

Наконец, «содержание права как бы характеризует право в его статическом состоянии, тогда как осуществление права есть динамический процесс его развития, его реализации» [71, с. 44-46].

Хотя это не выражено напрямую у В.П. Грибанова, субъективное право, в соответствии с его позицией, есть некая модель поведения. Функциональные характеристики этой модели обусловливаются содержанием субъективного права. Осуществление же права есть тот практический, реальный процесс, который и был описан в идеальной правовой модели.

Для дополнения используемого В.П. Грибановым определения осуществления субъективного права необходимо привести еще один важный тезис: «Содержание процесса осуществления сводится к совершению управомоченным лицом реальных, конкретных действий, в которых находят свое выражение как воля самого управомоченного лица, так и специфические особенности данного конкретного случая. При этом содержание субъективного права как бы характеризует право в его статическом состоянии, тогда как осуществление права есть динамический процесс его развития, его реализации» [71, с. 45-46].

Не споря с тем, что осуществление субъективного права (как и исполнение субъективной обязанности) представляет собой конкретное поведение управомоченного (обязанного) лица, реализующее на практике заложенные в праве возможности, Е.В. Вавилин по-иному говорит о статических и динамических характеристиках процесса осуществления права: «Осуществление субъективного гражданского права складывается из двух форм выражения, базовых составляющих, не только процесса (динамики): действия или совокупности действий, направленных на достижение заложенного в праве желаемого, необходимого для субъекта результата (реализации гражданского права лица в его узком значении), но и состояния (статики) отношений. Например, право собственности хозяйствующего субъекта, право авторства на произведения науки, литературы, искусства» [72, с. 47].

Кажущееся противоречие между позициями В.П. Грибанова и Е.В. Вавилина на самом деле разрешается очень просто. В.П. Грибанов, говоря о статике и динамике, имеет в виду процесс реализации права, правового регулирования: само по себе наличие субъективного права не означает действия правовой нормы, а вот осуществление субъективного права – это право в действии, в процессе, в динамике. Е.В. Вавилин же характеристики статики и динамики относит к управомоченному субъекту, который может совершать активные действия или не совершать их, причем вне зависимости от активности действий управомоченного субъекта осуществление его права всегда будет означать действие правового регулирования, реализацию правовых норм.

Субъективные гражданские права могут осуществляться любыми дозволенными законодательством способами. При этом в науке гражданского права общепринято разграничение фактических и юридических способов.

Под фактическими способами осуществления субъективного права понимается действие или система действий управомоченного лица, не обладающих признаками сделок, или иные юридически значимые действия. Например, использование собственником дома для проживания, автомобиля – для транспортировки собственных предметов домашнего обихода; производственное использование основных средств организацией, владеющей ими на праве хозяйственного ведения и т.п.

Под юридическими способами осуществления субъективного гражданского права понимаются действие или система действий, обладающих признаками сделок, или иные юридически значимые действия. Речь идет как о двусторонних, так и об односторонних сделках. Продажа имущества и его передача по договору купли-продажи, заключение авторского договора о переводе произведения – примеры осуществления прав путем совершения двусторонних сделок. Принятие или отказ от наследства путем подачи заявления в нотариальную контору, акцепт платежного требования, предъявление претензий и исков и им подобные действия являются примерами осуществления прав путем совершения односторонних сделок. Реализация кредитором права удержания вещи должника – пример иного юридически значимого действия.

Осуществление прав через представителя. Субъективные гражданские права и обязанности могут осуществляться не самими управомоченными и обязанными лицами, а их представителями (за исключением случаев, когда в силу закона и самой сущности прав и обязанностей они могут осуществляться и исполняться только лично их носителями). Использование представительства как способа осуществления прав и исполнения обязанностей диктуется причинами юридического и фактического порядка.

К юридическим причинам относятся:

- неполная дееспособность лиц в возрасте до 18 лет;

- ограничение дееспособности гражданина;

- признание гражданина по основаниям, предусмотренным законом, недееспособным и т.п.

К фактическим причинам относятся обстоятельства, препятствующие личному осуществлению прав и исполнению обязанностей:

- болезнь;

- отсутствие в месте постоянного жительства;

- юридическая безграмотность;

- нежелание управомоченного или обязанного лица лично осуществлять права и исполнять обязанности;

- загруженность органа юридического лица;

- отсутствие у субъекта специальных познаний и т.д.

При представительстве сделка, совершенная одним лицом (представителем) от имени другого лица (представляемого) в силу полномочия, основанного на доверенности, указании закона либо акте уполномоченного на то государственного органа или органа местного самоуправления, непосредственно создает, изменяет или прекращает гражданские права и обязанности представляемого (п. 1 ст. 163 ГК РК).

Субъектами представительства являются три лица: представляемый, представитель, третье лицо.

Представляемый – гражданин либо юридическое лицо, от имени и в интересах которого представитель совершает юридически значимые действия – сделки. Представляемым может быть любой гражданин с момента рождения или юридическое лицо – с момента возникновения в установленном порядке.

Представитель – гражданин либо юридическое лицо, наделенные полномочием совершать юридически значимые действия в интересах и от имени представляемого. Гражданин в качестве представителя должен обладать полной дееспособностью, т.е. быть совершеннолетним, не ограниченным в дееспособности, не признанным недееспособным. В виде исключения частично дееспособные граждане могут выполнять функции представителей в силу трудового договора с 14 лет или в силу отношений членства в общественных организациях и кооперативах с 16 лет (п. 2 ст. 22 ГК РК). Специальные ограничения для отдельных граждан быть представителями других лиц вводятся в законодательство по различным причинам. Так, в соответствии с гражданско-процессуальным законодательством не могут выступать в качестве представителей сторон в судебном споре лица, исключенные из коллегии адвокатов, судьи, следователи и прокуроры.

Юридические лица, обладающие специальной правоспособностью, могут выполнять функции представителей, если это не противоречит целям их деятельности, определенным в законе и в учредительных документах. Так, банк, являясь кредитным учреждением, в силу предписаний закона не может быть представителем в торговой сделке. Коммерческие юридические лица, обладающие общей правоспособностью, могут выполнять функции представителей от имени граждан и организаций, не занимающихся предпринимательской деятельностью, без специального на то указания в учредительных документах, при условии, что совершение представителем того или иного вида сделок не требует получения лицензии. В этих случаях имеет место некоммерческое представительство. Если коммерческое юридическое лицо, обладающее общей правоспособностью, выполняет функции представителя от имени предпринимателей в виде промысла, то такое представительство является коммерческим и на него распространяются специальные правила ст. 166 ГК РК.

Третье лицо – гражданин либо юридическое лицо, с которым вследствие действий представителя устанавливаются, изменяются или прекращаются субъективные права и обязанности представляемого. Третьими лицами могут быть все лица, обладающие гражданской правосубъектностью.

Цель представительства – совершение представителем двусторонних и односторонних сделок в интересах и за счет представляемого. Сделки, совершаемые представителем, – это его собственные, самостоятельные волевые действия. Но вместе с тем они создают, изменяют или прекращают гражданские права и обязанности у другого лица – представляемого. В этом состоит главное отличие представителя от органа юридического лица. Орган представляет собой структурно обособленную часть юридического лица. Поэтому действия органа юридического лица по свершению сделок, осуществленные им в соответствии с его компетенцией, являются действиями самого юридического лица.

Представителя необходимо отличать от лиц, действующих в чужих интересах, но от собственного имени, а также от лиц, уполномоченных на вступление в переговоры относительно возможных в будущем сделок. Круг данных лиц весьма велик, но среди них можно выделить лица, наиболее часто встречающиеся в гражданско-правовом обороте.

Посыльный (посланник) в отличие от представителя сам не совершает какой-либо сделки, а только передает документы, информацию, согласие на заключение сделки и т.п. от пославшего его лица третьему лицу. Коммерческий или иной посредник, выступая от собственного имени, содействует заключению сделки путем поиска лиц, заинтересованных в ее заключении, сбора и выдачи информации об условиях ее совершения, но никаких юридических действий, непосредственно создающих права и обязанности для других лиц, не совершает [73, с. 7-17]. Конкурсный (арбитражный) управляющий при банкротстве совершает юридически значимые действия от своего имени, в интересах не только банкрота, но и его кредиторов. Душеприказчик при наследовании – это лицо, на которое наследодателем возлагаются обязанности по исполнению завещания. После смерти наследодателя душеприказчик от собственного имени совершает действия, в результате которых гражданско-правовые последствия возникают у третьих лиц. Рукоприкладчик – это лицо, лишь содействующее оформлению совершенной сделки, подписывая ее за лицо, лишенное возможности это сделать в силу физических недостатков, болезни или неграмотности. Не является представителем лицо, чье согласие (разрешение) необходимо для заключения сделки. Такое лицо осуществляет лишь контроль за разумностью и целесообразностью сделок. Таковы действия попечителя, с согласия которого совершаются сделки гражданами, находящимися под попечительством. Аналогичны и действия собственника при отчуждении казенным предприятием какого-либо имущества, не являющегося продукцией предприятия.

Сущность представительства состоит в деятельности представителя по реализации полномочия в интересах и от имени представляемого. Предпосылкой представительства является относительное правоотношение между представителем и представляемым, в рамках которого возникает и формируется полномочие. Полномочие как возможность представителя совершать сделки от имени и в интересах представляемого – особое субъективное право, которое реализуется представителем в отношениях с третьими лицами.

По характеру происхождения и по юридической природе полномочие представляет собой субъективное право, производное от правосубъектности представляемого, делегированное представителю по воле представляемого или в силу обстоятельств, указанных в законе. Поэтому осуществление (реализация) полномочия представителем является юридическим фактом, порождающим права и обязанности у представляемого [74, с. 207-208].

При осуществлении полномочия представитель связан обязанностью осуществить данное полномочие в интересах представляемого. Поэтому представитель не вправе совершать сделки от имени представляемого в отношении себя лично либо в отношении другого лица, представителем которого он одновременно является, за исключением случаев коммерческого представительства (п. 3 ст. 166 ГК РК). Так, представитель не вправе купить для себя вещь, которую представляемый поручил ему продать, а также продать ее лицу, чьим представителем он одновременно является.

Лицо, совершающее сделку от имени и в интересах другого лица, не имея полномочия на это, либо превысившее при совершении сделки свои полномочия, является неуполномоченным. При отсутствии полномочий действовать от имени другого лица или при превышении таких полномочий сделка считается заключенной от имени и в интересах совершившего ее лица, если только другое лицо (представляемый) впоследствии прямо не одобрит данную сделку. Однако следует иметь в виду, что если представляемый не одобрит сделку, совершенную неуполномоченным лицом, то она может считаться сделкой, заключенной от его имени и в интересах неуполномоченного лица только в тех случаях, когда неуполномоченное лицо обладает соответствующей закону способностью к совершению данного вида сделок. Поэтому, например, если сделка в виде договора о предоставлении банковского кредита совершена от имени банка неуполномоченным физическим лицом, то она ни при каких условиях не может рассматриваться в качестве банковской сделки, заключенной от имени и в интересах такого лица, ибо физическое лицо не обладает и не может обладать правосубъектностью кредитной организации. В указанных случаях мы сталкиваемся с незаконной (ничтожной) сделкой со всеми вытекающими из этого последствиями.

Последующее одобрение сделки представляемым создает, изменяет и прекращает для него гражданские права и обязанности по данной сделке с момента ее совершения. Одобрение должно быть явно выраженным – либо в письменной форме, либо путем совершения действий, свидетельствующих об этом, – и последовать в разумный срок. Срок получения одобрения имеет существенное значение. Так, если одобрение поступит от представляемого после того, как неуполномоченное лицо, признавшее сделку в качестве собственной, т.е. заключенной от его имени, совершит все подготовительные действия, необходимые для исполнения им сделки, либо начнет ее исполнение, то такое одобрение не имеет юридического значения. В таких случаях передача представителю (как и любому третьему лицу) прав по сделке может быть осуществлена с соблюдением правил об уступке прав и переводе долга. Основаниями возникновения правоотношения между представляемым и представителем, т.е. юридическими фактами, влияющими на возникновение и объем правомочия, являются следующие обстоятельства:

1) волеизъявление представляемого о предоставлении полномочия представителю, выраженное в договоре или доверенности;

2) акт уполномоченного на то государственного органа или органа местного самоуправления, предписывающий субъектам действовать в качестве представителя других лиц;

3) факт, наличия которого в силу указания закона достаточно для возникновения полномочия одного лица быть представителем другого.

Разновидностью добровольного является коммерческое представительство. Оно осуществляется на основании договора, заключенного в письменной форме и содержащего указания на полномочия представителя, а при отсутствии таких указаний – также и доверенности. Коммерческому представительству присущ особый субъектный состав. Представляемыми по нему могут быть только предприниматели. Коммерческим представителем может быть лицо, являющееся предпринимателем, осуществляющее представительство в виде промысла. Для коммерческого представителя сделано исключение из общего правила о том, что представитель не вправе совершать сделки от имени представляемого в отношении себя лично либо в отношении другого лица, представителем которого он одновременно является (п. 3 ст. 166 ГК РК). Одновременное коммерческое представительство разных сторон в сделке допускается с согласия этих сторон и в других случаях, предусмотренных законом. Следует особо подчеркнуть, что коммерческий представитель может представлять разные стороны в сделке, но не имеет права совершать сделки от имени представляемого в отношении себя лично.

Если коммерческий представитель представляет одновременно разные стороны в сделке, он вправе требовать уплаты обусловленного вознаграждения и возмещения понесенных им при исполнении поручения издержек от сторон в равных долях, если иное не предусмотрено соглашением между сторонами. Коммерческй представитель как профессиональный предприниматель во всех случаях обязан:

а) исполнять данные ему поручения с заботливостью обычного предпринимателя;

б) сохранять как коммерческую тайну сведения об условиях и содержании договоров, заключенных им во исполнение поручения.

Акты уполномоченных государственных органов и органов местного самоуправления, предписывающие субъектам действовать в качестве представителя других лиц, весьма разнообразны.

Представительство, возникающее на основе актов уполномоченных государственных органов и органов местного самоуправления, предписывающих субъектам действовать в качестве представителя, называется обязательным, т.к. оно устанавливается независимо от воли представляемого. Также обязательным является представительство, возникающее непосредственно из предписаний закона, которое нередко именуется законным представительством.

Проверка полномочий представителя третьими лицами составляет необходимый момент в процессе осуществления отношений представительства. Надобность в подобной проверке отпадает, если полномочие очевидно явствует из обстановки, в которой действует представитель. В этом случае имеется в виду обстановка, аналогичная той, в которой оказывают услуги и выполняют работы работники торговых, бытовых, транспортных, банковских и иных организации. Продавцы, кассиры, приемщики, операторы, кондукторы, оценщики и т.д. совершают сделки от имени организации в определенном месте, в определенном порядке, с применением соответствующей атрибутики. Все это создает у любого лица, вступающего с ними в контакт, уверенность, что он имеет дело с уполномоченным представителем организации. Любое лицо, допущенное администрацией организации к исполнению работ, оказанию услуг и т.п. в обстановке, из которой с очевидностью явствуют полномочия представителя, должно рассматриваться в качестве представителя организации.

Представительство без полномочий. В качестве представителя может выступать лицо, уполномоченное на то волею представляемого, законодательством, судебным решением или административным актом, и только в пределах, установленных уполномочием. В то же время существуют множество жизненных ситуаций, когда одно лицо совершает сделки от имени и в интересе другого лица, не имея никаких законных оснований, не являясь при этом законным представителем, а также не имея на представительство надлежаще оформленного соглашения с представляемым либо надлежаще оформленной доверенности. Мотивом таких действий могут служить родственные отношения, дружба, партнерство и совместная предпринимательская деятельность и т.д. Например, лицо, зная, что его родственник нуждается в жилище, но временно отсутствует в определенный момент времени и не может сам найти его, может заключить от имени последнего договор аренды квартиры [17, с. 321].

Заключение

Рассмотрев ряд вопросов осуществления гражданских прав, можно подвести некоторые итоги и сделать определенные выводы.

Проблема осуществления субъективных прав является весьма актуальной. Однако, несмотря на это, она до сих пор еще не изучена полностью, и простор для различных исследований тут очень и очень велик.

Граждане, участники правоотношений имеют субъективные права и право на их реализацию, т.е. всякое субъективное право можно реализовывать для удовлетворения потребностей субъекта права. Гражданские права являются частью конституционных прав и поэтому конституционное положение о том, что граждане имеют равные конституционные права и свободы и равны перед законом в полной мере относится к гражданским правам.

Субъективные гражданские права характеризуются как сложное правовое явление, составляющее сердцевину любого правоотношения. Субъективное право имеет своей целью указать принадлежность этого права конкретному лицу. По своей сути оно индивидуально, хотя и опирается на право объективное.

Для возникновения субъективного гражданского права как элемента правоотношения необходимо наличие взаимосвязи гражданско-правовой нормы, гражданской правоспособности и юридического факта.

Субъективные гражданские права составляют содержание правоотношения. Правоотношение существует благодаря наличию сторон, взаимодействию субъектов. Раз есть право – есть и обязанность, т.е. гражданские обязанности, которые входят в содержание правоотношения. Лицо, наделенное ими, является обязанным по отношению к обладателю субъективного гражданского права. Правоотношение объединяет определенных лиц между собой. Наиболее интересным и противоречивым, на наш взгляд, является вопрос о пределах осуществления гражданских прав, и в особенности проблема злоупотребления правом. Рассмотрев мнения различных ученых по этому вопросу, мы пришли к выводу, что данная проблема существует в реальности, хотя это и многими отрицается. И тот факт, что термин «злоупотребление правом» нашел прочное закрепление в гражданском законодательстве, является подтверждением того, что мы примкнули к мнению большинства ученых.

Никто не может быть ограничен в правах, но и никто не может обладать большим объемом прав, чем другие. Однако абсолютной свободы правообладания не может быть, т.к. государство и общество также обладают свободой. Стремление личности к абсолютной свободе обладания большим объемом прав приводит к злоупотреблению этими правами. Поэтому существуют некоторые ограничения прав и свободы, которые гарантируется законом в целях реального осуществления права управомоченным лицом. Всякое субъективное право, как мера возможного поведения субъекта, имеет определенные границы по своему содержанию и по характеру его осуществления. Эти границы позволяют обратить внимание на то, что субъективное право на совершение одних действий не может распространяться на другое действие. 

В гражданском законодательстве Республики Казахстан содержатся, во-первых, правовые нормы, закрепляющие гарантии свободы реализации субъективных гражданских прав, а  во-вторых – нормы, ограничивающие возможность ненадлежащего использования этой свободы. Законодательством установлены некоторые пределы осуществления гражданских прав, однако этот перечень не может исчерпать все возможные проявления социально неугодных способов, средств и целей осуществления гражданских прав, он может пополняться в связи с развитием рыночных отношений и появлением новых гражданско-правовых отношений.

Субъективное гражданское право представляет собой одну из центральных категорий гражданского права. Значение ее вытекает из того, что гражданские права являются основой для определения правового статуса физических и юридических лиц.

Например, право собственности является в условиях рыночной экономики центральным правом, касающимся всех без исключения граждан Республики Казахстан. от точного определения статуса этого права, выявления всех аспектов его применения невозможно определить меры осуществления и защиты этого права.

То же самое можно сказать о правах жилищных, наследственных, корпоративных, семейных, трудовых и многих других. И каждое право должно быть надлежащим образом урегулировано, гарантировано и защищено.

Определение правовой природы некоторых прав невозможно до тех пор, пока они не будут включены в систему субъективных прав. Самый наглядный пример – это приоритетное право государства на покупку права недропользования или доли участия в юридическом лице, обладающем правом недропользования. Невозможно понять правовую природу этого права до тех пор, пока не будет определено соотношение его с субъективными гражданскими правами – в общем и с преимущественными правами – в частности.

Таким образом, подводя общий итог, мы можем еще раз отметить: дискуссионная и очень сложная проблема осуществления гражданских прав является пока еще малоизученной, и потому открывает огромные перспективы для научных исследований и закрепления в законодательстве.

Список использованной литературы

1.    Конституция Республики Казахстан (принята на республиканском референдуме 30 августа 1995 г.) // Ведомости Парламента Республики Казахстан, 1996 г., № 4, ст. 217.

2.    Сулейменов М.К. Субъективное гражданское право и средства его обеспечения в Республике Казахстан // Материалы Международной научно-практической конференции, посвященной памяти профессора Ю.Г. Басина (г. Алматы, 13-14 июня 2005 г.). Алматы, 2005.

3.    Коркунов Н.М. Лекции по общей теории права // Хропанюк В.Н. Теория государства и права: Хрестоматия. – М., 1998.

4.    Дождев Д.В. Римское частное право: учебник / Под ред. В.С. Нерсесянца. – М., 1996.

5.    Франчози Д. Институционный курс римского права / Отв. ред. А.Л. Кофанов. – М., 2004.

6.    Санфилиппо Ч. Курс римского частного права: учебник / Под ред. Д.В. Дождева. – М., 2000.

7.    Гамбаров Ю.С. Гражданское право: общая часть / Под ред. В.А. Томсинова. – М., 2003.

8.    Общая теория права: Феноменолого-коммуникативный подход. – СПб., 2003.

9.    Теория государства и права. – М., 2000.

10.  Иоффе О.С. Избранные труды по гражданскому праву. – М., 2000. – С. 99.

11.  Братусь С.Н. Предмет и система советского гражданского права. – М., 1963.

12.  Генкин Д.М. Право собственности в СССР. – М., 1961.

13.  Явич Л.С. Общая теория права. – Л., 1976.

14.  Гревцов Ю.И. Проблемы теории правового отношения. – Л., 1981

15.  Нерсесянц В.С. Общая теория права и государства: учебник. – М., 2000.

16.  Поляков А.В. Общая теория права: Проблемы интерпретации в контексте коммуникативного подхода: Курс лекций. – СПб., 2004.

17.  Гражданское право: учебник / Отв. ред. М.К. Сулейменов, Ю.Г. Басин. – Т. 1. – Алматы, 2000.

18.  Гражданское право: учебник / Отв. ред. Е.А. Суханов. – Т. 1. – М., 2004.

19.  Проблемы общей теории права и государства: учебник / Под общ. ред. В.С. Нерсесянца. – М., 2001.

20.  Матузов Н.И. Правовая система и личность. – Саратов, 1987.

21.  Алексеев С.С. Односторонние сделки в механизме гражданского правового регулирования // Антология уральской цивилистики. – 1925-1989.

22.  Гражданское право: Учебник / Под ред. О.Н. Садикова. - М., 2006. - Т. 1.

23.  Малеин Н.С. Гражданский закон и права личности в СССР. - М., 1981.

24.  Гражданский кодекс Республики Казахстан (Общая часть) от 27 декабря 1994 г. // Ведомости Верховного Совета Республики Казахстан, 1994 г., № 23-24 (приложение); 1995 г., № 15-16, ст. 109; № 20, ст. 121.

25.  Гражданский кодекс Республики Казахстан (Особенная часть) от 1 июля 1999 года № 409-I // Ведомости Парламента РК, 1999 г., № 16-17, ст. 642; № 23, ст. 929; 2000 г., № 3-4, ст. 66; № 10, ст. 244; № 22, ст. 408.

26.  Гражданское право: Учебник / Отв. ред. Е.А. Суханов. - М., 2002. - Ч. 1. - С. 287.

27.  Тархов В.А. Осуществление гражданских прав // Развитие прав граждан СССР и усиление их охраны на современном этапе коммунистического строительства. - Саратов, 1962.

28.  Мирошникова Н.И. Механизм осуществления субъективных гражданских прав. - Ярославль, 1989.

29.  Бартошек М. Римское право. Понятие, термины, определения. М., 1989.

30.  Щенникова Л.В. Справедливость и добросовестность в гражданском праве России // Государство и право. - 1997. - № 6.

31.  Богданов Е. Категория «добросовестности» в гражданском праве // Российская юстиция. - 1999. - № 9.

32.  Белов В.А. Добросовестность, разумность, справедливость как принципы гражданского права // Законодательство. - 1998. - № 8.

33.  Комментарий к Гражданскому кодексу РСФСР. - М., 1982.

34.  Принципы административного права зарубежных стран / Под ред. И.Ю. Богдановской, С.Ю. Данилова, А.Б. Зеленцова и др. – М., 2003.

35.  Пешков М.Л. Законодательство США об охране личности, жилища, документов и имущества граждан в уголовном процессе // Следователь. – 1997. – № 3.

36.  Гегель Г. Философия истории. Введение. Сочинения. – Т. 8. – М., 1935.

37.  Словарь русского языка / Под ред. А.П. Евгеньевой. – В 4-х т. – Т. 3. – М., 1987.

38.  Краткий толковый словарь русского языка / Под ред. В.В. Розановой. – М., 1985.

39.  Основные проблемы философии / Под ред. В.Ц. Кирилова. – М., 2003.

40.  Брагинский М.И. Осуществление и защита гражданских прав // Вестник Высшего Арбитражного суда. - 1995. - № 7.

41.  Закон Республики Казахстан «О конкуренции» от 25 декабря 2008 г. № 112-IV // Казахстанская правда. - 30 декабря 2008 г. - № 294-295 (25741-25742).

42.  Агарков М.М. Проблема злоупотребления правом в советском гражданском праве // Известия АН СССP. – 1946. - № 6.

43.  Вильнянский С.И. Значение судебной практики в гражданском праве // Ученые труды ВИЮН. - Вып. IX. - М.: Юриздат, 1947.

44.  Братусь С.Н. Имущественные отношения, регулируемые советским гражданским правом // Вопросы экономики. – 1960. - № 9.

45.  Орловский П.Е. О проекте Основ гражданского законодательства // Советское государство и право. – 1961. - № 1.

46.  Грибанов В.П., Корнеев С.М., Мозолин В.П. Важный шаг в развитии советского законодательства // Советское государство и право. – 1961. - № 1.

47.  Михайлов А., Гудимов Н., Ерошенко А, Алексеев Б. К проекту Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик // Социалистическая законность. – 1961. - № 2.

48.  Поль Лафарг. Происхождение и развитие собственности // Московский рабочий. – 1925.

49.  Грибанов В.П. Пределы осуществления и защиты гражданских прав. - М., 1992.

50.  Малеин Н.С. Закон, ответственность и злоупотребление правом // Советское государство и право. - 1991. - № 11.

51.  Малеин Н.С. Гражданский закон и права личности в СССР. - М., 1981.

52.  Братусь С.Н. О пределах осуществления гражданских прав // Правоведение. - 1967. - № 3.

53.  Рясенцев В.А. Условия и юридические последствия отказа в защите гражданских прав // Советская юстиция. - 1962. - № 9.

54.  Ерошенко А.А. Осуществление субъективных гражданских прав // Правоведение. - 1972. - № 4.

55.  Гражданское право : учебник / Под ред. З.И. Цыбуленко. - Ч. 1. - М., 1998.

56.  Малеина М.Н. Личные неимущественные права граждан: Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора юридических наук. - М., 1997.

57.  Гражданское право : учебник / Под ред. А.Г. Калпина и А.И. Масляева. - Ч. 1. - М., 1997.

58.  Малеина М.Н. Содержание и осуществление личных неимущественных прав граждан: проблемы теории и законодательства // Государство и право. - 2000. - № 2.

59.  Маслов В.Ф. Основные проблемы права личной собственности в период строительства коммунизма в СССР. - Харьков, 1968.

60.  Самощенко И.С. Понятие правонарушения по советскому законодательству. - М., 1963.

61.  Скловский К.И. О злоупотреблении правом // эж-Юрист. - 2000. - № 32.

62.  Малиновский А.А. Злоупотребление правом. - М., 2000.

63.  Янев Янко Г. Правила социалистического общежития. - М., 1980.

64.  Бару М.О. О ст. 1  Гражданского кодекса // Советское государство и право. – 1958. - № 12.

65.  Жидков О.А. США : антитрестовское законодательство на службе монополий. – М.: Наука, 1976.

66.  Боннер А.Т. Применение закона и судебное усмотрение // Советское государство и право. - 1979. - № 6.

67.  Гражданское и торговое право капиталистических государств / Под ред. Е.А. Васильева. - М., 1993.

68.  Паращук С.А. Недобросовестная конкуренция: содержание и правовые средства ее пресечения: Диссертация на соискание ученой степени кандидата юридических наук. - М., 1995.

69.  Гражданское право: В 4 т. Том. I. Общая часть: Учебник / Отв. ред. проф. Е.А. Суханов. М, 2004.

70.  Вавилин Е.В. Способы осуществления гражданских прав и исполнения обязанностей. // Актуальные проблемы частноправового регулирования: Материалы III Всероссийской научной конференции молодых ученых. Самара, 2003.

71.  Грибанов В.П. Осуществление и защита гражданских прав. М., 2001.

72.  Вавилин Е.В. Понятие и механизм осуществления гражданских прав и исполнения обязанностей // Журнал российского права. 2004. № 5.

73.  Ли А.С. Разграничение сделок представительства и посредничества // Законодательство и экономика. - 1995. - № 11-12.

74.  Советское гражданское право / Отв. ред. В.П. Грибанов, С.М. Корнеев. – Т. 1. – М., 1979.