Дипломная работа: Понятийное содержание термина "государства" в социо-культурном аспекте

Министерство образования и науки Российской Федерации

Федеральное агенство по образованию

Сахалинский государственный университет

Институт естественных наук

Естественно-географическое отделение

Кафедра истории

Выпускная квалификационная работа

«Понятийное содержание термина «государства» в социо - культурном аспекте»

Студент V курса, 514 группы,

Специальность «история и география»

Пак Виталия Сен

Научный руководитель,

к.и.н., доцент кафедры

истории И.Н. Мастеркова

Рецензент

Южно-Сахалинск

2009

Содержание

Введение

Глава 1. Понятие государства

1.1 Формирование понятия государства, в мировой политико-правовой мысли

1.2 Государство: развитие теории и общественная практика

Глава 2. Признаки государства

2.1 Понятие публичной власти

2.2 Государственный суверенитет: проблемы определения понятия и содержания

Заключение

Список литературы

Введение

Государство — важнейший институт политической системы общества. В юридической науке до сих пор не достигнут консенсус по вопросу об определении понятия государства. Различные теории выдвигают на первый план один из аспектов социальной сущности государства: либо служение общему благу, интересам общества и личности, либо организованное принуждение, подавление эксплуататорскими классами выступлений эксплуатируемых. Одним из наиболее распространенных является представление о государстве как о политико-территориальной суверенной организации власти в обществе, располагающей специальным аппаратом для осуществления своих функций и способной делать свои веления обязательными для населения всей страны. Государство выступает как политическая, структурная и территориальная организация общества, как его своеобразная внешняя оболочка. Поэтому, когда речь идет о государстве, надо иметь в виду не столько государство как особый аппарат, своеобразную «машину», сколько государственно-организованное общество (или, иначе, политико-, территориально- и структурно-организованную форму общества).

В данной работе рассматриваются проблемы становления государства, теории возникновения государства, сформировавшиеся на разных этапах развития правовой мысли, такие как теологическая, патриархальная, естественно – правовая, теория насилия, психологическая и классовая. Так же затрагиваются вопросы динамики развития государства и понятия государства в наши дни, в разрезе проблем глобализации, модификации государств в прошлом столетии.

Что касается признаков государства, в данной работе будут освещены лишь два – это понятие публичной власти и понятие суверенитета. Это нисколько не умоляет другие признаки государства, такие как территория и административно - территориальное деление, право, население, налоги и налоговая система, просто, на мой взгляд, эти вопросы довольно обширны, и более детальное их рассмотрение оправдывает выборочный подход к данной проблеме. В частности, будут рассмотрены сущность власти на различных этапах формирования общества, её признаки, структура и формирование в различных странах, разделение властей, а так же проблемы государственного суверенитета.

Целью данной работы является изучение динамики понятия государства, раскрытие его признаков. Для достижения поставленной цели работа была разделена на две главы: в первой главе рассматриваются вопросы возникновения государства и его развитие, и воплощение на различных исторических этапах. Вторая глава затрагивает проблемы государственного суверенитета и публичной власти.

Актуальность и недостаточная изученность данной проблемы и предопределили выбор темы.

Глава 1. Понятие государства

1.1 Формирование понятия государства, в мировой политико-правовой мысли

Теории о происхождении государства стали возникать после его появления, отражая уровень развития экономического строя и общественного сознания. Важное значение, как в теоретическом, так и в практико-политическом отношении имеет изучение происхождения государства и права1. Раскрыть все теории не представляется возможным в силу их многообразия, поэтому остановимся лишь на некоторых из них, наиболее известных и распространённых. К их числу справедливо отнести:

теологическая;

патриархальная;

естественно-правовая (теория общественного договора);

теория насилия;

психологическая;

классовая (материалистическая).

Рассмотрим кратко каждую из вышеперечисленных теорий.

Теологическая теория

Теологическая теория была одной из первых теорий происхождения государства и объясняла его возникновение божественной волей. Представителями данной теории были многие религиозные деятели Древнего Востока, средневековой Европы, идеология Ислама и современной католической церкви.

На рубеже XII - XIII веков в западной Европе развивается теория "двух мечей"2. Она исходит из того, что основатели церкви имели два меча. Один они возложили в ножны и оставили при себе, так как церкви не пристало самой использовать меч. Второй же вручили государю для того, чтобы он мог вершить земные дела. Государь наделялся церковью правом повелевать людьми и являлся слугой церкви.

Основной смысл теории заключался в утверждении приоритета духовной организации, то есть церкви, над государством. Она защищает тезис «вся власть от Бога».

Примерно в тот же период появляется и развивается учение широко известного в просвещённом мире учёного-богослова Фомы Аквинского. Он утверждал, что процесс возникновения и развития государства и права аналогичен процессу сотворения богом мира.

Наиболее прочные позиции теологическая теория завоевала в средние века, так как использовалась для обоснования неограниченной власти монарха. А сторонники королевского абсолютизма во Франции, например, Жозев де Местер, рьяно ее отстаивали в начале XIX века.

Несмотря на свое религиозное содержание, эта теория отражала определенные реальности, действительно имевшие место, а именно теократические формы первичных государств. Следует также учитывать при оценке этой теории, что божественное освещение власти придавало ей авторитет и обязательность. Теория отстаивает идеи незыблемости, вечности государства, необходимости всеобщего подчинения государственной воле как власти от Бога, но вместе с тем и зависимости самого государства от божественной воли, которая проявляется через церковь и другие религиозные организации.

Теологическую теорию нельзя доказать, она не является научной, хотя нельзя ее и прямо опровергнуть. Вопрос о ее истинности решается вместе с вопросом о существовании Бога, Высшего разума, то есть, в конечном счете, вопрос веры.

Патриархальная теория

Зародилась эта теория в Древней Греции. Ее основателем считается Аристотель, но свое развитие нашла в XVII веке в сочинении англичанина Филмера «Патриарх»1. Он пытался в своей работе, опираясь на Библию, доказать, что Адам, который, по его мнению, получил власть от Бога, передал затем эту власть своему старшему сыну – патриарху, а тот уже своим потомкам – королям. Среди заметных сторонников данной теории выделяется и русский исследователь Михайловский.

Государство, по Аристотелю, является не только продуктом естественного развития, но и высшей формой человеческого общения. Оно охватывает собой все другие формы общения (семью, селения).

Смысл данной теории заключается в том, что государство возникает из разрастающейся из поколения в поколение семьи. Глава этой семьи становится главой государства – монархом. Таким образом, его власть – это продолжение власти отца, монарх также является отцом всех своих поданных. Из патриархальной теории вытекает вывод о необходимости для всех людей подчиняться государственной власти.

Основные положения патриархальной теории убедительно опровергаются современной наукой. Хотя данная теория также отражала реальные, сущностные стороны перехода человечества от социально-организованной жизни в первобытном обществе к государственным формам в раннеклассовом. Но в этом основной ее недостаток - преувеличивая их, она придавала этим сторонам универсальное и определяющее значение. А это уже было теоретически и исторически неверным.

Таким образом, нет ни одного исторического свидетельства подобного способа возникновения государства. Напротив, установлено, что патриархальная семья появилась вместе с государством в процессе разложения первобытнообщинного строя. В обществе, в котором существует такая семья, родственные связи достаточно быстро разрушаются.

Теория общественного договора 1

Значительной теорией происхождения государства является договорная теория, получившая широкое распространение в XVII – XVIII веках. По мере развития человеческой мысли данная теория также совершенствовалась. В XVII- XVIII веках она активно использовалась в борьбе с крепостничеством и феодальной монархией. Идеи естественной теории в этот период поддерживались и развивались многими великими мыслителями и просветителями. В Голландии - это Гуго Гроций и Спиноза, в Англии - Томас Гоббс и Джон Локк, во Франции – Гольбах и Жан Жак Руссо. Исходя из исторического опыта, именно Руссо пришел к выводу, что правители стали смотреть на государство как на свою собственность, а на граждан как на рабов. Они стали деспотами, угнетателями народа. Руссо считал, что в интересах создания правомерного государственного устройства и восстановления истинного равенства и свободы надо заключить свободный общественный договор. Вопрос о том, что собой представляет общественный договор, каковым должно быть его содержание и назначение рассматривается в его знаменитом труде "Об Общественном договоре".

В России представителем договорной теории был А.Н. Радищев, который утверждал, что государственная власть принадлежит народу, передана им монарху и должна находиться под контролем народа2. Люди же, входя в государство, лишь ограничивают, а вовсе не теряют свою естественную свободу. Отсюда он выводил право народа на восстание и революционное свержение монарха, если тот допускает злоупотребление властью и произвол.

По договорной теории государство возникает как продукт сознательного творчества, как результат договора, который является порождением разумной воли народа, находившегося до этого в так называемом «естественном», первобытном состоянии. Условия жизни людей и характер человеческих взаимоотношений в «естественном» состоянии представлялись не однозначным образом.

Гоббс видел естественное состояние в царстве личной свободы, ведущей к "войне всех против всех", Руссо считал, что это - мирное идеалистическое первобытное царство свободы, а Локк писал, что «естественное» состояние человека состоит в его неограниченной свободе.

Общественный договор, создающий государство, понимался как согласие между индивидами на образование государства, превращая неорганизованное множество людей в единый народ. Но это не договор-сделка, а договор, создающий гражданское общество.

В договорной теории в связи с этим различали первичный договор объединения и вторичный договор подчинения, договор народа с князем или другими государственными органами. Следует подчеркнуть, что при этом общественный договор представлялся не как исторический факт подписания всеми какого-либо конкретного документа, который лег в основу появления государства, а как состояние общества, когда люди добровольно объединились в его государственно-организованную форму, как принцип, обосновывающий правомерность государственной власти.

Основатели и продолжатели теории естественного права выступали против идеи божественного происхождения государства и права. В их представлении власть монарха является производной не от Бога, а от людей.

Однако в договорной теории основная фигура – абстрактный, изолированный человек, который вступает в соглашение и образует государство. Но такого изолированного человека как субъекта исторического процесса создания государства, никогда не существовало. Человек выступал в различных социальных объединениях: общинах, классах, больших семьях, - которые и были реальными субъектами этого процесса.

Сторонники других концепций происхождения государства, как правило, относятся к естественно-правовой теории критически, находят в ней существенные изъяны. И это вполне естественно, так как любая существовавшая и существующая теория происхождения государства представляет собой лишь субъективный взгляд человеческой мысли на процессы объективного порядка.

Познать закономерности общественного развития, возникновения и функционирования государства - задача, как подтверждает история, чрезвычайно сложная. Ее решение возможно на основе одновременной интеграции и дифференциации научных усилий различных школ и направлений, занимающихся вопросами происхождения государства и права.

Несмотря на то, что научность договорной теории оценивалась достаточно неоднозначно и противоречиво, вплоть до полного отрицания исторической самостоятельности, тем не менее, некоторые аспекты данной концепции нашли свое реальное воплощение в практике государственного строительства. Примером этого могут служить Соединенные Штаты Америки, которые в своей конституции юридически закрепили договор между народами, входящими в их состав, и определили цели этого договора: утверждение правосудия, охрана внутреннего спокойствия, организация совместной обороны, содействие общему благосостоянию.

Теория насилия

Характерные черты данной теории изложены в работах Л. Гумплевича, Е. Дюринга, К. Каутского и других. Теория насилия принадлежит к числу относительно новых теорий государства и права. Идейные истоки этой теории зародились еще в эпоху рабовладения. Ее представители считали, что государство возникает в результате насилия и завоевания. Научное обоснование теория насилия получает в XIX-XX веках. Ее смысл состоит в том, что возникновение частной собственности, классов и государства является результатом внутреннего и внешнего насилия, то есть путем прямого политического действия. Государство продолжает быть органом угнетения только в тех странах, где еще не стерлись юридические различия между победителями и побежденными.

Каутский считал, что государство не результат внутреннего развития общества, а навязанная ему извне сила, что первобытная родовая демократия сменяется государственной организацией только под внешними ударами.

«История не представляет нам, - писал Л. Гумплович, - ни одного примера, где бы государство возникало не при помощи акта насилия, а как-нибудь иначе. Государство всегда являлось в результате насилия одного племени над другим; оно выражалось в завоевании и порабощении более сильным чужим племенем более слабого уже оседлого населения».

Далеко идущим социальным последствием, которое ассоциируется, по мнению сторонников теории насилия, непосредственно с завоеванием и порабощением, является возникновение частной собственности. Насилие порождает рабство, ведет к появлению частной собственности. С последней же связан, согласно теории насилия, переход племен от кочевого образа жизни и быта к оседлому, земледельческому. Зарождающаяся при этом государственная власть опирается исключительно на физическую силу. Это - государство племени. Его основа - физическое преобладание одного племени над другим.

По мере развития общества государство племени перерастает в государство класса. Его основой является экономическое господство власть - имущих. Одновременно с процессом превращения племен в классы и сословия, а также эволюции государства протекает процесс развития сознания. Классовое деление общества имело этническое, даже расовое, происхождение.

Как относиться к этой теории? Действительно, она улавливает отдельные явления в образовании государства, однако преувеличивает их, придает им универсальный характер. Завоевание одним народом другого имели место. Они отражались на социально-этнической структуре вновь возникающего общества, но это были уже вторичные процессы, когда первичные, раннеклассовые государства уже существовали как города-государства, когда завоеванные народы имели уже свои возникшие государственные образования, или достигали в своем развитии уровня, при котором были готовы воспринимать государственно-организованные формы общественной жизни. Кроме того, теория насилия опять же имеет временной, абстрактный характер, соответствует представлениям и уровню знаний XIX – начала XX века.

Теория насилия, равно как ранее рассмотренная естественно правовая теория, отражают взгляды лишь некоторых слоев общества и их представителей на природу государства и на его происхождение. Она не раскрывает сущностных причин возникновения государства, только открывает отдельные его формы, главным образом вторичные: войны городов-государств между собой, формирование территориально более обширных государств, отдельные эпизоды в истории человечества, когда уже существующие государства подвергались нападению народов, не знавших еще государственной организации, либо разрушались, либо использовались победителями.

Отвергать полностью теорию насилия нельзя не только из формальных соображений, но и на основании исторического опыта, который подтверждает, что завоевание одних народов другими являлось реальным фактором существования государственности исторически длительное время. Элемент насилия, как внутреннего, так и внешнего, объективно присутствовали или сопровождали процесс любого государства. Ясно, что эти реальные факты исторической действительности лишь частично подтверждают истинность теории насилия, но не позволяют игнорировать ее научные положения. Абсолютизируя роль насилия в истории, данная теория не учитывает того, что очень многие государства и правовые системы раньше и сейчас создаются и развиваются отнюдь не в результате завоевания извне или иным насильственным путем.

Психологическая теория

Психологическая теория возникла в середине XIX века. Широкое распространение получила в конце XIX первой половине XX века. Ее наиболее крупный представитель русский правовед Л. Петражитский (1867 - 1931 гг.)1.

Ее сторонники определяют общество и государство как сумму психических взаимодействий людей и их различных объединений. Суть данной теории состоит в утверждении психологической потребности человека жить в рамках организованного сообщества, а также в чувстве необходимости коллективного взаимодействия. Говоря о естественных потребностях общества в определенной организации, представители психологической теории считают, что общество и государство есть следствие психологических закономерностей развития человека.

В действительности же объяснить причины возникновения и функционирования государства только с психологической точки зрения вряд ли возможно. Понятно, что все общественные явления разрешаются на основе психических актов людей, и вне их нет ничего общественного. В этом смысле психологическая теория объясняет многие вопросы общественной жизни, которые ускользают от внимания других теорий. Однако попытка свести всю общественную жизнь к психологическому взаимодействию людей, объяснить жизнь общества и государства общими законами психологии - такое же преувеличение, как и все другие представления об обществе и государстве.

Государство - явление чрезвычайно многогранное. Причины его возникновения объясняются многими объективными факторами: биологическими, психологическими, экономическими, социальными, религиозными, национальными и другими. Их общее научное осмысление вряд ли возможно в рамках какой-то одной универсальной теории, хотя в истории человеческой мысли такие попытки делались, и довольно успешно (Платон, Аристотель, Монтескье, Руссо, Кант, Гегель, Маркс, Плеханов, Бердяев).

Суть психологической теории заключается в том, что она пытается объяснить возникновение государственно-правовых явлений и власти особыми психологическими переживаниями и потребностями людей.

Какие это переживания и потребности? Это потребность властвования у одних и потребность подчинения у других. Это осознание необходимости потребность послушания, повиновения определённым лицами в обществе. Потребность следовать их указаниям.

Психологическая теория государства и права рассматривала народ как пассивную инертную массу, ищущую подчинения.

Право выполняет распределительную и организационную общественные функции. Содержание распределительной функции выражается в том, что правовая психика наделяет граждан материальными и идеальными благами: неприкосновенностью личности, свободой совести, свободой слова и другими. Организационная функция права состоит в наделении субъектов властными полномочиями.

Несмотря на известную теоретическую сложность и "замкнутость" на психологической стороне правовых явлений общественной жизни, многие принципиальные положения теории Петражицкого, в том числе и созданный им понятийный аппарат, восприняты и довольно широко используются современной теорией государства и права.

Материалистическая теория возникновения государства

Длительное время в отечественной теории государства и права происхождение государства и права определялось в соответствии с взглядами Ф. Энгельса, К. Маркса и В.И. Ленина. В основу были положены книга Ф. Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства», написанная им в 1884 году, и лекция В.И. Ленина «О государстве» 1919 года.

Материалистическая теория исходит из того, что государство возникло, прежде всего, в силу экономических причин: общественного разделения труда, появления прибавочного продукта и частной собственности, а затем раскола общества на классы с противоположными экономическими интересами. Как объективный результат этих процессов возникает государство, которое специальными средствами подавления и управления сдерживает противоборство этих классов, обеспечивая преимущественно интересы экономически господствующего класса.

Суть теории заключается в том, что государство явилось на смену родоплеменной организации, а право - обычаям. В материалистической теории государство не навязывается обществу из вне. Оно возникает на основе естественного развития самого общества, связанного с разложением родового строя, появлением частной собственности и социальным расслоением общества по имущественному признаку. Интересы различных социальных групп стали противоречить друг другу. В складывающихся новых экономических условиях родоплеменная организация оказалась неспособной управлять обществом. Появилась потребность во властном органе, способном обеспечивать преимущество интересов одних членов общества в противовес интересам других. Поэтому общество, состоящее из экономически неравных социальных слоев, порождает особую организацию, которая, поддерживая интересы имущих, сдерживает противоборство зависимой части общества. Такой особой организацией стало государство.

Теория долгое время безраздельно господствовала в советской науке, однако она не может дать объяснение всем факторам возникновения государства, особенно на Востоке, где частная собственность на землю и средства производства не получили широкого распространения. Рассмотрим подробнее данную теорию возникновения государства, ее достоинства и недостатки.

Человеческое общество, по мнению Ф. Энгельса, не возникло сразу с изготовлением первых орудий труда, с появлением первых людей, людей формировавшихся. «Оно возникло лишь с готовым человеком. Предшествовавшая возникновению готового человека эпоха была не только периодом формирования человеческого общества. Формировавшиеся люди жили в формировавшемся обществе»[1]. Этим утверждением Ф. Энгельс намного опередил свое время. Современная наука не давала материала для обоснования и конкретизации этого положения. Поэтому в классическом труде «Происхождение семьи, частной собственности и государства» мы не находим схемы периодизации первобытной истории, которая основывалась бы на этом положении.

В своей работе Энгельс опирался на труды американского этнографа, археолога и историка первобытного общества Л. Г. Моргана, опубликованные в 1877 году в его книге «Древнее общество». Морган был первый, кто попытался внести в предысторию человечества определенную систему, и пока значительное расширение материала не заставит внести изменения, предложенная им периодизация останется в силе. Морган открыл основную ячейку доклассового общества, как он доказал, ей являлся род.

Главной же заслугой Энгельса была не только систематизация взглядов Моргана и некоторых других этнографов на первобытное общество, но и утверждение материалистического, в том числе классового, подхода к появлению частной собственности и государства. Он сделал попытку показать определяющую роль материальных условий жизни первобытного общества: форм трудовой деятельности, ведения хозяйства, разделение труда, собственности - на появление и развитие государства. Он сумел уловить некоторые общие процессы в развитии первобытного общества и использовал знания о родовых связях североамериканских индейцев, изученных Морганом, для объяснения аналогичных процессов в греческой, римской и германской истории. В частности, ценным для того времени являлось понимание разложения родового строя и перерастание его в государственную форму организации общества.

Материалистическая теория выделяет три основные формы возникновения государства: афинскую, римскую и германскую.

Афинская форма

Афинская форма является классической, именно поэтому я рассмотрю ее подробнее.

«Как развивалось государство, частью преобразуя органы родового строя, частью вытесняя их путем внедрения новых органов и, в конце концов, полностью заменив их настоящими органами государственной власти; как место подлинного «вооруженного народа», защищавшего себя собственными силами в своих родах, племенах, заняла вооруженная «публичная власть», которая была подчинена этим государственным органам, а, следовательно, могла быть применена и против народа, - все это, по крайней мере, в начальной стадии, мы нигде не можем проследить лучше, чем в Древних Афинах».[2]

Перемена состояла прежде всего в том, что в Афинах было учреждено центральное управление, то есть часть дел, до того находившихся в самостоятельном ведении племен, была объявлена имеющей общее значение и передана в ведение пребывавшего в Афинах общего совета. В связи с этим возникло общее афинское народное право, возвышавшееся над правовыми обычаями отдельных племени родов. Афинский гражданин получил определенные права и новую правовую защиту также и на той территории, где он был иноплеменником. Этим был сделан первый шаг к разрушению родового строя.

Второе нововведение состояло в разделении всего народа, независимо от рода или племени, на три класса: благородных, земледельцев и ремесленников. Это разделение показывает, что вошедшее в обычай замещение родовых должностей членами определенных семей превратилось уже в мало оспариваемое право этих семей на занятие общественных должностей, что эти семьи начали раскладываться вне своих родов в особый привилегированный класс, и, что их притязания были освящены только еще зарождавшимся государством. Оно показывает, что разделение труда между крестьянами и ремесленниками упрочилось настолько, что стало отодвигать на второй план общественной значение прежнего деления на роды и племена. Оно провозглашает непримиримое противоречие между родовым обществом и государством.

Первая попытка образования государства состоит в разрыве родовых связей путем разделения каждого рода на привилегированных и непривилегированных. А затем, разделения последних на два класса соответственно роду их занятий, что противопоставляло их, таким образом, один другому.

Появившаяся частная собственность на стада и предметы роскоши вела к обмену между отдельными лицами, к превращению продуктов в товары. Это стало началом всего последующего переворота. Лишь только производители перестали сами непосредственно потреблять свой продукт, а начали отчуждать его путем обмена, они утратили свою власть над ним. Возникла возможность использовать продукт против производителя, для его эксплуатации и угнетения. Вместе с товарным производством появилась обработка земли отдельными лицами своими собственными силами, а вскоре затем и земельная собственность отдельных лиц. Потом появились деньги – всеобщий товар, на который могли обмениваться все другие товары.

Древний родовой строй был не способен найти внутри себя места для чего-либо подобного деньгам, кредиторам и должникам, принудительному взысканию долгов. Но новая общественная сила уже существовала, и даже страстное стремление вернуть старое время не могли заставить исчезнуть деньги и ростовщичество.

С дальнейшим развитием промышленности и обмена все полнее развивалось разделение труда между различными отраслями производства. Количество рабов значительно возросло, торговля привлекала в Афины множество чужестранцев, которые селились здесь ради легкой наживы. Одним словом, родовой строй подходил к концу. Незаметно развивалось государство. Новые группы, образовавшиеся благодаря разделению труда сначала между городом и деревней, а затем между различными городскими отраслями труда, создали новые органы для защиты собственных интересов, были учреждены соответствующие должности. Затем молодому государству для ведения отдельных небольших войн и для охраны торговых судов потребовались, прежде всего, собственные военные силы. Были учреждены небольшие территориальные округа, по двенадцать в каждом племени, каждый из которых должен поставить, вооружить и снабдить экипажем одно военное судно. Это учреждение, во-первых, создавало публичную власть, а во-вторых, оно впервые подразделяло народ для общественных целей не по родственным группам, а по проживанию на одной территории.

Позднее был установлен совет «Четырехсот», по сто членов из каждого племени. Основой еще оставалось племя, но это была уже единственная сторона старого строя. Граждане были разделены на четыре класса по размерам землевладения и его доходности. Все должности могли замещаться лишь представителями высших трех классов, а самые высокие должности только представителями первого класса. Четвертый класс имел лишь право выступать и голосовать в народном собрании, однако именно здесь выбирались все должностные лица, здесь вырабатывались все законы, а четвертый класс составлял здесь большинство. Деление на четыре класса послужило основой для новой организации войска. Первые два класса поставляли кавалерию, третий должен был служить в качестве тяжеловооруженной пехоты, четвертый – в качестве легкой, не имевшей защитных доспехов пехоты или во флоте, и притом получал, вероятно, за службу плату. Таким образом, в организацию управления вводится новый элемент – частная собственность.

В последующие годы эволюция афинского общества постепенно приняла направление, по которому оно развивалось далее на протяжении следующих столетий. Движимое имущество, богатство, состоявшее в деньгах, рабах и кораблях, все более возрастало, но теперь оно уже не служило только средством для приобретения земельной собственности, оно стало самоцелью. Борьба партий продолжалась, знать пыталась вернуть свои прежние привилегии и на короткий срок одержала верх, пока революция Клисфена[3] не низвергла ее окончательно, а вместе с ней и остатки родового строя.

Новая организация управления игнорировала деление на четыре древних племени, основанных на родах и фратриях. Ее место заняла совершенно новая организация на основе уже испытанного разделения граждан по месту их жительства. Решающее значение имела уже не принадлежность к родовым союзам, а исключительно место постоянного жительства. Не народ подвергался делению, а территория, население в политическом отношении превращалось в простой «придаток территории» [4].

Возникающее государство начало в Афинах с той же самой единицы, к которой приходит современное государство в результате своего высшего развития. Афинское государство управлялось советом, состоявшим из пятисот избранных представителей десяти племен, а в последней инстанции – народным собранием, куда имел доступ и пользовался правом голоса каждый афинский гражданин. Афиняне учредили одновременно с государством и полицию.

С развитием торговли и промышленности происходило накопление и концентрация богатств в немногих руках, а также обнищание массы свободных граждан, которым только оставалось на выбор: или вступить в конкуренцию с рабским трудом, самим, занявшись ремеслом, что считалось постыдным, низким занятием и не обещало большого успеха, или же превратиться в нищих. Они шли при - данных условия неизбежно – по последнему пути, а так как они составляли массу населения, это привело к гибели и все Афинское государство.

Возникновение государства у афинян является типичным примером образования государства вообще, потому что оно происходит, с одной стороны, без насильственного вмешательства, с другой, - в данном случае высоко развита форма государства, демократическая республика, возникает непосредственно из родового общества, а также просто потому, что нам достаточно известны все существенные подробности образования этого государства.

1.2 Государство: развитие теории и общественная практика

Государство всегда находилось в центре общественной жизни. Таков опыт отечественной и мировой истории. Множество теорий и концепций государства отражали его возникновение, функционирование и деятельность. В реальной действительности не все из них оказались жизнеспособными, нередко государственные процессы развивались вне или даже вопреки их влиянию. И тем не менее только теории могут дать ответ на вопрос, каким может быть государство в новом столетии.

«Образы» государства через призму концепций. История человечества позволила создать «кладовую» концепций и представлений о государстве. В их основе часто лежат не только общие, но и национально-мировоззренческие взгляды, присущие народам, нациям и их идеологам. В сознании, например, древних китайцев государственность представлялась «поднебесной», верховной всеобщностью, а древние греки воспринимали государство как соединение многих людей, связанных между собой общностью интересов и согласием в вопросах права. Примечательно, что русский народ — народ негосударственный. Он отделил себя от государства, предоставив тем самым правительству неограниченную государственную власть, а взамен получил нравственную свободу, свободу жизни и духа. Это мнение К. Аксаков изложил в Записке Императору в 1859 г.

На базе общих этнокультурных, психологических и духовных основ происходит глубокое переформирование государств. Славянофилы признавали опорой государства нравственную связь людей. Видимо, их взгляды послужили основой для формирования концепции евразийского государства, или гарантийного государства, по Н. Н. Алексееву.[5] Западная индивидуалистическая трактовка права и правового государства с его «атомизмом» и формализмом; по мнению Н. Н. Алексеева, не соответствует российскому миру с его органическими социальными общностями, где целое предшествует частному. Обязанности каждого есть «доля участия» в общем, отсюда — «обязательное государство», «государство правды», связанное изнутри нравственными узами. Действительно, корни коллективистского сознания в России очень глубоки. И не случайно А. Д. Сахаров в начале 90-х годов выступал за евразийский союз республик.

Не рассматривая многообразной истории развития идей о государстве ввиду их детального освещения в научной литературе[6], отметим лишь главные вехи. XVII век принес идеи естественного права и договорного происхождения государства; XVIII век— идеи либерального государства, призванного охранять индивида от произвола, идеи Руссо о народном представительстве и законодательстве, а также идеи Монтескье о разделении властей. Опираясь на воззрения на государство как на машину, как на «ночного сторожа» общества, В. Гумбольдт создал работу «Опыт установления границ деятельности государства» (конец XVIII в.), в которой оценивается положение человека в государстве и общества. В первой трети XIX в. в Германии появилась теория правового государства Р. Моля, получившая признание в российской правовой мысли конца XIX — начала XX в. Но и эти века были насыщены войнами, государственными переворотами, жестокими правителями. Концепции оставались в книгах...

В отечественной литературе «досоветского периода» государство чаще всего рассматривалось в качестве союза людей, живущих на определенной территории и подчиненных одной власти[7]. Б. Н. Чичерин характеризовал государство как союз народа, связанного в юридическое целое, управляемое верховной властью для общего блага. Государство — это не учреждение, а союз народа, граждан, живущих под общим законом, который связывает народ в единое целое. Государственный союз управляется верховной властью для общего блага[8]. В теории Б. Н. Чичерина чувствуются отголоски концепций общественного договора и солидаризма.

Концепция основоположников марксизма о государстве оказалась весьма жизнеспособной в течение почти всего XX в. Пролетарское государство рассматривалось по-новому демократическим — для большинства и по-новому диктаторским — в отношении свергнутой буржуазии. Общенародное государство выступает как политическая организация всего народа. В научной литературе 50—80-х годов были основательно разработаны вопросы функций государства и его формы, государственной власти, статуса общественных организаций[9]. Стремясь комплексно исследовать государство как сложное и многогранное общественное явление, В. О. Тененбаум предложил систематику категорий: сущность, тип, содержание и форма. «Переход» их отражает последовательно новую грань явления[10].

Историческая судьба социалистического государства рисовалась как его отмирание в условиях построения бесклассового коммунистического общества и введения самоуправления. Но реальность оказалась более жесткой в отношении этой теории. Распад Союза ССР и социалистической системы резко уменьшил число ее сторонников. И в последние полтора десятилетия в развитии теории Российского государства наметились три направления.

Первое — происходит полный отказ от старых взглядов и переход к либерально-рыночной концепции государства, допускающего передел собственности и признание частной собственности как главных догматов западной цивилизации. Постплановое государство «выходит» из экономической игры[11]. Критика старого тоталитаризма сопровождается критикой нового отчуждения государства от народа и выделением трансформационных и классово-детерминируемых свойств государственности. Вульгарному гражданскому обществу плохо служит криминально-бюрократическое государство[12].

Второе направление отражает сохраняемый или модернизируемый взгляд на государство как проявление «нового социализма» с его базисной самоорганизацией, реальным народовластием и правовым государством, разделением властей, распределением по труду, сочетанием личной свободы и социального равенства[13].

Третье направление можно охарактеризовать как ортодоксальное и нормативно-функциональное. В его рамках развиваются те же элементы государства и выходят в свет десятки учебников по теории государства и права. Даются пояснения понятия «государственность» как более широкого, чем понятия «государство», «государственная власть» и т. п. Это, скорее всего свойство, качественное состояние государственно-организованного общества, отражающее комплекс элементов и институтов публичной власти и компоненты неполитического характера: экономический строй общества, социальная и духовная, культурная организация общества, правовая система, информационная система, наконец, человек[14]. Но вряд ли такой объем рассматриваемого понятия избавляет нас от ощущения «размытости» данного явления. К тому же неясно развитие государства в рамках общества.

Напомним, что еще в 70-е годы в научной литературе стали сильнее выявляться общие государственные дела наряду с классовыми[15]. В 80-х годах мы обращали внимание на своего рода «триаду» государственных дел — классовых, общих и всеобщих дел (в масштабе мирового сообщества)[16]. Это позволило выйти за пределы традиционной трактовки государства как узкоклассовой политической организации. В некоторой степени к такой трактовке близка позиция М. Алиева, делающего акцент на социально-консенсуальной функции государства, выражающейся в том, что поиск согласия между публичной властью и гражданином, между социальными группами и классами, между центральными и региональными органами должен быть доминантой государства[17].

Основательная разработка В. Е. Чиркиным признаков современного государства позволила дать определение государства как универсальной политической организации в обществе, обусловленной его социальной асимметрией и необходимостью выполнения его «общих дел», и организации

легализованного и легитимного принуждения, обладающей особой публичной (государственной) властью и специализированным аппаратом управления обществом, выражающей, прежде всего экономические, политические и идеологические интересы доминирующего социального слоя и выполняющей в определенной степени функции арбитража между различными слоями общества[18].

В юридической и политологической литературе государство рассматривается как политическая организация общества, обеспечивающая его единство и целостность, осуществляющая посредством государственного механизма управление делами общества, суверенную публичную власть, придающая праву общеобязательное значение, гарантирующая права, свободы граждан, законность и правопорядок. Примечательно, что связь государства и права выделяется в качестве одного из его признаков. Одни исследователи считают, что государственная власть, функции, механизм, типы и формы государства выступают как «категории анализа»[19], другие — как сущность, признаки, типология таких элементов, как государственный аппарат, форма, функции, государство в политической системе, государство, право и экономика, государство и личность[20].

Анализируя научные исследования, можно дать самое общее определение государства как политической организации, управляющей общественными делами и регулирующей поведение граждан с помощью права. Оно, естественно, обогащается, как бы «развертывается» применительно к разным видам государств. Этому способствует представление о внутреннем устройстве государства как сложной социальной системы.

Элементы государства: от общего к частному. В природе государства чаще всего выделяют только публичную власть, причем, как и раньше, провозглашают: то «государство — это я», то «государство — это мы». В свое время Н. Бердяев упрекал Ленина и большевиков за стремление к власти как бесспорную доминанту их теории и практики. Однако и теперь в программах политиков, депутатов, кандидатов в президенты и губернаторы, в прессе акцент опять делается на то, кто и как удержит или захватит власть.

Но государство нельзя отождествлять с публичной властью, которая является одним из элементов государства. Есть и другие элементы — народ и граждане, территория и границы, общезначимые государственные дела, бюджет и налоги, правовой порядок, «официальное представительство» страны в мировом сообществе. Все элементы связаны между собой. Думаем, недооценкой системности государства и объясняются не только его мнимая сила и слабость, но и неуспехи реформ. Между тем предстоит освоить в полной мере конституционные характеристики государства, в которых и раскрываются его признаки и элементы.

Рассмотрим власть как элемент государства, и прежде всего вопрос, как устроена публичная власть и как функционирует государственная власть в качестве ее разновидности[21]. Выясняется, однако, что существуют неодинаковые подходы к государственным институтам как структурным способам осуществления функций власти.

Власть — не самоцель, а средство организации целенаправленной совместной деятельности. Часть ее функций осуществляет народ непосредственно, часть — через государственные органы и другие институты, которые служат выражением власти. Единство государственной власти, которое признавалось в прежние годы как аксиома, теперь вытесняется лозунгом разделения властей, хотя надо сделать акцент на укрепление единой государственной власти. Делится же не власть, а ее функции, осуществлением которых заняты органы законодательной, исполнительной и судебной властей. Пока же их в большей степени заботит объем собственных полномочий. На всех уровнях продолжается «перетягивание каната» — кто сильнее. Но частые противостояния лишь отвлекают власть от решения важных экономических и социальных дел. Не скрывается ли за борьбой властных амбиций неумение управлять и использовать властные полномочия?

Такое же впечатление оставляет и очевидная «неустроенность» власти. В стране долго принимались конституционные федеральные законы о Правительстве РФ, о судебной системе, о федеральных органах исполнительной власти. Действующие статутные законы реализуются не полностью, их плохо знают и подчас «перекрывают» тематическими законами и подзаконными актами. А ведь авторитет закона способствует росту авторитета институтов государства. В масштабе Федерации задержка с принятием федеральных законов о принципах построения органов исполнительной и законодательной власти субъектов Федерации, разнобой на местах осложняют отношения в рамках системы исполнительных и иных органов. Добавим к сказанному и недооценку роли государственного аппарата, который в последние годы подвергся резкой критике и разрушению. Сейчас же, после десятков перестроек, аппарат не стал лучше и меньше, он сложный и путаный. Продолжается специализация органов сверху — вниз. Чтобы изменить ситуацию, нужно глубоко изучать систему государственных органов и строить ее более рационально.

Обратим внимание и на новизну подхода к организации власти на основе принципа субсидиарности, т. е. взаимодополняемости ее уровней, начиная с нижнего. Благодаря такому подходу достигается двойной эффект - согласованность и демократичность.

Любая власть хочет казаться людям как «своя», иметь поддержку и пользоваться доверием. Но не получается ли на деле, что народ в целом и каждый гражданин служат «помощниками» власти и от нее зависят: участвуют в управлении, когда привлекают к управлению, или голосуют, когда назначены выборы? Да и отождествление власти как элемента государства с аппаратом имеет недемократический привкус. Наверное, по этой причине реформы проводятся в стране медленно и противоречиво. Ведь граждане далеко не всегда их понимают и поддерживают. Между тем народ, граждане как «животворящий» элемент государства должны стать реально таковым в России. Если народ — источник власти, то и права и свободы человека являются высшей ценностью. Их признание, соблюдение и защита - обязанность государства.

От государства зависит многое, и, прежде всего ориентация деятельности всех органов и служб на удовлетворение нужд и запросов людей, реальная забота, открытость и стимулирование участия в управлении государственными делами. Увы, пока это не так.

Когда каждый научится управлять собой и общими делами, когда ответственность избранных органов и чиновников станет эффективной, тогда и дела пойдут лучше, а для этого надо: а) внимательно изучать интересы различных слоев населения и согласовывать их между собой; не оставлять без внимания интересы меньшинства и отдельного человека; б) развивать формы участия граждан в государственных делах — съезды, обсуждения, инициативы, сменяемость, отчетность и т.д.; в) организовывать политическое и правовое обучение граждан, причем не только участию в выборах; школа, институт, производство, гражданские обязанности служат ступенями гражданского роста; г) менять ориентацию и создавать в обществе институты и атмосферу самоуправления.

В парламенте, в регионах, в прессе, в деловых кругах идут споры о том, чем и как заниматься государству: одни считают, что сфера государственного воздействия резко сужается; другие признают необходимость его видоизменения и перехода к ограниченному регулированию в экономике; третьи настаивают на сохранении прежних государственных рычагов, централизации. Разброс мнений понятен, сложнее объяснить шатания в государственной деятельности и ее «приливы» и «отливы».

Предстоит прежде всего глубоко освоить новую роль государства по отношению к обществу. Если первое выступает как «слуга» по отношению ко второму как «господину», то следует определить круг его дел. Это — дела, имеющие бесспорный публичный характер, дела общественного значения, регулирования, дела социальные. Иными словами, государство призвано выполнять необходимые и полезные для общества следующие функции: обеспечение политической стабильности, регулирование экономики и поддержка предпринимательства, содействие развитию образования, науки и культуры, охрана природы, обеспечение безопасности, международное сотрудничество и др. Выполнение функций должно сопровождаться изменением методов государственной деятельности — тут и определение целей, и правовое регулирование, и жесткие запреты и санкции, и стимулирование, и оказание содействия, и прогнозирование, и информационное и материальное обеспечение, и организационная и методическая работа.

К сожалению, пока уровень управления государственными делами невысок как в собственно государственном секторе, так и в других секторах общества. Власти действуют, скорее, по «отклонениям», чем на основе научного предвидения. В экономике допускается распад базовых отраслей, а стремительная приватизация не дала эффекта в производстве.

И здесь уместно коснуться бюджетно-налогового обеспечения государства. Раньше налоги и сборы считались одним из элементов государства. Но они — не самоцель, иначе все сведется к самообеспечению власти. Налоги, сборы и бюджет служат базой для выполнения функций государства. Но доходная и расходная структуры бюджета не сбалансированы. Продолжается спор по поводу объемов бюджетов Российской Федерации и ее субъектов, и надежды на бюджетный федерализм еще не сбылись. Одна из причин такого положения заключается в незавершенном и неудачном распределении объектов государственной и муниципальной собственности. Налоговая система усложнена и не стимулирует производственную и коммерческую деятельность. Государство пока не научилось с помощью налогов гибко и эффективно влиять на производство и торговлю, на удовлетворение общественного спроса.

Сейчас почти не встретишь людей, которые не говорят и не спорят по поводу права и законодательства. На деле же — традиционное бездействие закона и правовой нигилизм. И государство пока не смогло изменить обстановку в стране. А ведь без правового порядка трудно представить жизнеспособное государство. Без правовых актов нельзя воздействовать на ход экономических и иных процессов, регулировать деятельность людей, предприятий и организаций, обеспечивать стабильность в обществе[22]. Да и мировое сообщество «диктует». Не случайно Россия в связи с вступлением в Совет Европы дала «Пояснения к состоянию и планам совершенствования правового порядка в Российской Федерации».

Но было бы неверным целиком связывать право с государством. Правосознание и юридические нормы имеют глубокие корни в обществе, в его традициях и культуре. Правовые потребности зарождаются в глубинах общественной жизни. К тому же феномен правопреемственности означает, что у права и законов радиус действия нередко длиннее, чем у принявших их государств и государственных органов.

И тем не менее только через «правовой срез» можно обнаружить реальный ход государственных дел. Правовое государство, поднятое словесно «на щит», служит важнейшей характеристикой государства. Ведь право в формально-обязательном смысле создается государством.

Но пока в правотворчестве — хаос. Быстрое и даже поспешное обновление законодательства в России не привело к повышению его качества, в нем остаются пробелы. Нет научно обоснованных программ законотворчества. Сохраняются острые противоречия между законами и иными актами. Государственные органы и должностные лица, как и прежде, плохо знают закон и не чувствуют себя им «связанными». Правовая квалификация не стала частью профессиональных и гражданских требований, и это очень путает. Безответственность чиновников снижает эффект закона.

Что же нужно? Во-первых, планомерно развивать законодательство. Во-вторых, сделать закон реальным, а не фиктивным регулятором. В-третьих, защищать свое право в законном порядке, и, прежде всего через суды.

Каждое государство действует на своей территории[23]. Его суверенитет распространяется на всех людей, на все природные и иные объекты в пределах государственных границ. И тут должна быть стабильность и признание правовых актов мирового сообщества.

Статья 67 Конституции РФ определяет состав государственной территории страны, включающей в себя территории ее субъектов. Границы между субъектами могут быть изменены с их взаимного согласия. У нас же много произвольных «переделов» и даже захватов, а Чечня дала горький урок пренебрежения конституционным статусом своей территории. Следует упорядочить режим административных границ в нашей стране, а также порядок преобразования административно-территориальных единиц.

Раньше граница воспринималась как стена между Востоком и Западом. Теперь это — нередко объект споров и конфликтов; притязания на территорию обострились. В России действует Закон «О государственной границе». В международном плане вопрос о государственных границах очень важен, поэтому мировое сообщество в своих документах признает их незыблемость.

Каждое государство является «официальным представителем» общества — внутри и вовне. Ведение международных дел всегда являлось его прерогативой, и поэтому кроме географической есть и политическая карта мира. В последние годы положение нашей страны в мировом сообществе заметно изменилось.

Сейчас предстоит четко определить генеральную внешнюю стратегию нашего государства: это — курс на взаимовыгодное экономическое сотрудничество, на активное участие в стабилизации обстановки в разных регионах мира через международные организации, на укрепление оборонного могущества и военную реформу; это - политические диалоги на различных уровнях, обеспечение более тесной связи между внутренними и внешними делами, когда бы соблюдение прав человека рассматривалось как их единый критерий.

Любое государство ныне прочно «связано» нормами международного права и межгосударственных объединений — ООН, Европейского Союза, Совета Европы, СНГ и др. Многослойность регулирования сближает международное и национальное право по объектам воздействия и характеру норм. Участие России в СНГ, в качестве участника Договора о Союзе России и Белоруссии, а скоро в едином союзном государстве, Договора «пяти стран» ведет к необходимости учета модельных законодательных актов трех видов, последовательного реагирования на унифицированные нормы и стандарты, на ратифицированные международные договоры. Нормы международного права и межгосударственных объединений не всегда легко входят в российский правовой массив. Поэтому важно усовершенствовать процесс перевода международных норм во внутринациональные и ввести процедуры установления их противоречий, добиться прямого действия международных норм как части правовой системы России.

Таковы выделяемые нами элементы государства, которые выступают отнюдь не как его «схоластические слагаемые». Их органическое развитие и взаимосвязи отражают реальное бытие государства. Плодотворны в связи с этим попытки ввести единицы измерения элементов государства, так как с помощью набора показателей можно было бы оценить состояние и динамику каждого элемента. Например, для публичной власти такими показателями могут быть виды и количество государственных органов, состав государственных служащих, расходы на государственный аппарат, динамика правовых актов, конфликтов ветвей власти и т. п. Заметим, что в зарубежной литературе даются разработки «коэффициентов демократии» десятков государств. Наличие признанных мировым сообществом базовых показателей развития человеческого потенциала (продолжительность жизни, личная безопасность и т. п.), экономики дает возможность их сопоставления. Когда в России будут применяться эти показатели, тогда можно с успехом использовать понятия «государственное состояние» и «государственные режимы» для анализа динамики государственного развития.

Модификации государств. Примечательна закономерность увеличения

числа государств на земном шаре: в 1800 г. насчитывалось 137 независимых государств, в 1900 г. их было 57, в 1997 г. — 170. Сокращение и увеличение количества государств объясняются тем, что наряду с обретением суверенитета многие страны объединяются в единое государство, например, 10 образований вошли в объединенную Италию, 25 — в объединенную Германию в середине XIX в. Отмечены «импульсы суверенизации»: первая мировая война — 30 новых государственных образований; вторая мировая война — 25; деколонизация 60—70-х годов — 90 государственных образований[24].

И все же «национальная суверенизация» далеко не всегда оправданна и к тому же не беспредельна. Очаги сепаратизма тлеют более чем в 30 странах. Реализация формулы «государство — нация» может привести к беспрерывному дроблению политической карты мира и его неустойчивости. Различные государственные объединения могут облегчить консолидацию в обществе. Труден путь к ней в Абхазии, Чечне, Косово и других регионах. Автономия и федерация или их элементы пробивают дорогу в Бельгии, Англии, Италии, Испании, Турции. В то же время находить решение с помощью международных структур надо без ослабления государственного суверенитета. К сожалению, война НАТО в Югославии пробила «брешь» в международном праве.

Зарубежные теоретики государства отдают предпочтение концепциям солидарности и всеобщего благоденствия. XX век особенно богат их разновидностями и примерами осуществления в общественной практике. Канада, Швеция и Германия иллюстрируют увеличение объема социальных дел, выполняемых государством. В общесоциальном как бы переплавляются элементы национального, что позволяет уменьшать самоидентификацию граждан с национальным государством и укреплять роль социальных договоров[25].

Другая линия развития государств связывается с политическим участием, обучением граждан демократии и открытыми политическими режимами. И в то же время противоречие между свободой и порядком, между управляемостью и представительством, между жесткими экономическими мерами и демократическими институтами сохранят остроту и в ближайшем будущем[26].

Третий путь означает реализацию такой глобальной идеи, как «революция человеческого сознания» и формирование нового планетарного гуманизма. Участники «Римского клуба» обосновывали перспективу исчезновения принципа территориального суверенитета и расширение сфер саморегулирования в новом мировом сообществе[27]. Медленными шагами на этом пути являются меры по сближению государств в рамках Европейского Союза, Совета Европы и т. п., идеи «Европы граждан», «Европы регионов» и даже европейской федерации[28]. Естественно, социально-экономическая интеграция способствует данному курсу, хотя ему оказывается противодействие в Англии.

Весьма позитивно расширение «пространства государства», когда его стали рассматривать не само по себе, а в контексте политической системы. Действительно, плюрализация общественно-политической жизни привела к появлению и устойчивому развитию таких институтов, как партии, общественные организации и движения, средства массовой информации. «Приращение» системных свойств государства отмечается политической наукой[29].

Разнообразие государств в историческом аспекте и современном мире ранее объяснялось их типологией, основанной на понятии общественной формации, на природе власти и собственности. Рабовладельческие, феодальные, капиталистические и социалистические государства служили как бы «родовым делением», а «видовое различение» проводилось по набору или развитости тех или иных элементов государства. Отсюда вытекает происхождение понятий «государство социалистической ориентации», «государство переходного периода» и т. п., а также президентские, парламентские и монархические, федеративные и унитарные, тоталитарные и либеральные государства.

Приходится признать: в настоящее время наблюдается затухание интереса к формационной классификации государств, как в России, так и за рубежом. Видовые классификации по отдельным элементам государства кажутся более доступными и удобными. По нашему мнению, проблема остается актуальной и для России, и для других постсоциалистических стран, и для всех государств. «Перемешивание» разных элементов, заимствование и копирование, приспособление к ценностям и институтам межгосударственных объединений и нарастающие интеграционные процессы порождают как реальное, так и мнимое сходство государств. Больший вклад в исследование этих процессов могут внести сравнительное государствоведение и правоведение.

Прежде всего, следует обратить внимание на ряд общих закономерностей развития государств: во-первых, увеличение объема общесоциальных дел, выполняемых государством; во-вторых, большая включенность в международные организации и межгосударственные объединения и большая «связанность» государства принципами и нормами международного права[30]; в-третьих, усиление ориентации на обеспечение прав личности; в-четвертых, новое соотношение с правом, которое выходит из оболочки сугубо «государственного явления»; в-пятых, более гибкие модификации и сочетания государственных институтов. Конечно, отмеченные закономерности по-разному проявляются в тех или иных регионах, в государствах мусульманского мира, в странах ЕС. Более того, им свойственны подчас «обратные тенденции», например, отказ от светских и введение шариатских форм правления, установление военных диктатур, устойчивое развитие американских, европейских (Швейцария и др.) и азиатских (Ливия и др.) институтов самоуправления, видоизменяющих традиционные государственные структуры. Эти и другие особенности должны тщательно анализироваться и объективно оцениваться.

А каково будущее государства? По данному поводу существует несколько теорий. Напомним о взглядах утопистов на будущее безгосударственное сообщество людей. Марксизм-ленинизм исходил из перспектив постепенного преобразования социалистического государства в коммунистическое общественное самоуправление. Бакунин, Кропоткин и другие вожди анархизма ратовали за быстрое «прощание с государством» и введение безвластного порядка. «Римский клуб» выступает за постепенное стирание государственных границ, институтов и правил. Наконец, и в прошлом и сейчас есть концепции духовно-нравственного «вселенского сообщества». Не будем жестки в оценке таких теорий — их сторонники ищут сближения людей, народов и наций нашей планеты.

И все же реализм заставляет нас видеть в качестве перспектив первых десятилетий нового тысячелетия, прежде всего тенденции к упорядочению самоорганизации и стабильности внутри государств путем или демократических режимов, или тоталитарных методов. Укрепление сотрудничества и взаимодействия государств означает, что управление общими делами будет еще теснее сочетаться с регулированием всеобщих дел. Гуманизация — императив государственного развития. А в отдаленной перспективе существование демократически организованных государств будет прочнее поддерживаться их союзами и объединениями с надгосударственными структурами регулирования и управления.

Не хотелось бы предрекать государству судьбу «строительного материала» для международного союза, постепенно превращающегося в мировое супергосударство со своими структурами, нормами и механизмом воздействия. Вряд ли национальное или гражданское сознание будет поглощено вселенским сознанием, ибо нравственная, духовная и культурная жизнь народов сохранится и приумножится как мировое достояние. Суверенные государства и будут их носителями и выразителями.

Глава 2. Признаки государства

2.1 Понятие публичной власти

Важнейший признак государства - наличие особого аппарата публичной политической власти. Она находит свое воплощение главным образом в государственном механизме или аппарате. Государственная власть характеризуется осуществлением, как функций управления, так и функций принуждения, причем, соотношение насильственных действий и управленческих функций прямым образом зависит от различных факторов.

Следует отметить, что в науке понятие публичной власти толкуется неоднозначно. Обычно ее рассматривают в качестве одного из основных признаков государства, реже - как синоним государства. Однако, несмотря на подобные расхождения, все авторы едины в том, что наличие публичной власти имеет принципиальный характер для любой государственной организации, в корне отличающей ее от догосударственной, первобытнообщинной организации.

В условиях первобытного строя власть имела общественный характер, совпадала непосредственно с населением. В обществе не было людей, которые бы не занимались производительным трудом. Властные функции по управлению делами рода, племени, союза племен и других объединений, существовавших в рамках первобытнообщинного строя, выполнялись не выделившимися из общества и не ставившими себя над ним людьми, как это имеет место в условиях государственной организации, а занятыми производительным трудом взрослыми членами этого общества.

Властные функции осуществлялись как через систему органов самоуправления - советы родов, племен, так и путем непосредственного участия в собраниях родовых и иных объединений. Старейшины родов, военачальники, жрецы и другие лица, выполнявшие властные функции, были выборными и сменяемыми. Они избирались из числа самых уважаемых членов рода. Не в пример государственным чиновникам, за которыми стоит государство с его разветвленным аппаратом и принудительными органами, любой вождь, жрец или старейшина рода опирался лишь на моральный авторитет, уважение и поддержку членов этого объединения.

Общественная власть, возникшая и укрепившаяся в условиях первобытного общества, основанного на материальном и социальном равенстве всех его членов, не могла успешно функционировать на более поздних этапах, когда произошел раскол общества по материальному и другим признакам на имущие и неимущие классы, социальные слои и группы. Общественная власть неизбежно должна была быть заменена публичной властью, опиравшейся на политический по своему характеру аппарат насилия и принуждения.

Родовым понятием для понимания государства является понятие публичной политической власти.

В обществе существуют различные виды личной и социальной власти - власть главы семьи, власть господина над рабом или слугой, экономическая власть собственников средств производства, духовная власть (авторитет) церкви и так далее. Все названные виды представляют собой либо индивидуальную, либо корпоративную, групповую власть. Она существует в силу личной зависимости подвластных, не распространяется на всех членов общества, не осуществляется именем народа, не претендует на всеобщность, не является публичной[31].

Власть же публичная распространяется по территориальному принципу, ей подчиняются все, кто находится на определенной "подвластной" территории. Эти "все" представляют собой подвластный народ, население, совокупность абстрактных субъектов (подданных или граждан). Для публичной власти неважно, связаны подвластные кровнородственными, этническими узами или нет. Публичной власти не ее территории подчиняются все, включая иностранцев (за редким исключением).

Власть политическая - это власть, осуществляющая управление народом в интересах благополучия общества в целом и регулирующая общественные отношения в целях достижения или поддержания стабильности и порядка.

Публичная политическая власть осуществляется особым слоем людей, профессионально занимающихся управлением и составляющих аппарат власти. Этот аппарат подчиняет все слои общества, социальные группы своей воле (воле правителя, парламентского большинства, политической элиты), управляет на основе организованного принуждения вплоть до возможности физического насилия в отношении социальных групп и отдельных людей. Аппарат публичной политической власти существует и функционирует за счет налогов с населения, которые устанавливаются и взимаются либо по праву - когда налогоплательщики являются свободными собственниками, либо произвольно, силой - когда они не свободны. В последнем случае это уже не налоги в собственном смысле, а дань или подати.

Аппарат публичной политической власти предназначен для того, чтобы действовать во всеобщих интересах. Но аппарат и, прежде всего его руководители выражают интересы общества так, как они их понимают; точнее, при демократии аппарат выражает реальные интересы большинства социальных групп, а при авторитаризме правители сами определяют, в чем состоят интересы и потребности общества. В силу относительной независимости аппарата власти от общества корпоративные интересы аппарата и отдельных правителей могут и не совпадать с интересами других социальных групп. Аппарат власти и правители всегда стремятся выдавать свои интересы за интересы общества в целом, а их интересы в первую очередь заключаются в сохранении и упрочении власти, в сохранении власти именно в их руках.

Аппарат публичной политической власти обладает монополией на принуждение вплоть до насилия на всей подвластной территории и в отношении всего населения. Никакая другая социальная власть не может конкурировать с публичной политической властью и применять силу без ее разрешения. Это означает суверенитет публичной политической власти, то есть ее верховенство на подвластной территории и независимость от организаций власти, действующих за пределами этой территории. Только аппарат публичной политической власти может издавать законы и другие общеобязательные акты. Все приказы этой власти обязательны для исполнения.

Таким образом, публичная политическая власть характеризуется следующими формальными признаками:

-объединяет подвластных (народ, население страны) по территориальному признаку, создает территориальную организацию подвластных, политическую ассоциацию, интегрируемую публично-властными отношениями и институтами;

-осуществляется специальным аппаратом, не совпадающим со всеми членами общества и существующим за счет налогов, организацией, управляющей обществом на основе принуждения вплоть до насилия;

-обладает суверенитетом и прерогативой законотворчества.

Аппарат государственной власти обычно определяют как систему органов, посредством которых осуществляется государственная власть, реализуются функции государства, достигаются стоящие перед ним задачи. При этом иногда понятие "государственный аппарат" отождествляют с понятием "механизм государства". Вместе с тем, существует точка зрения, согласно которой, понятие "государственный механизм" более широкое, чем "государственный аппарат", а именно если субъектный состав государственного аппарата означает только систему органов государственной власти (законодательную, исполнительную и судебную подсистемы), то механизм государства включает в себя не только государственные органы в данном понимании, но и так называемые силовые структуры, аппарат принуждения, материальные средства государственной власти, государственные учреждения[32].

Очевидно, что во всех случаях речь идет об институциональном элементе государства, который в данном контексте выступает как управляющая система с определенной структурой, состоящая из специфических элементов, связи между которыми определяют форму государства. Причем ключевым понятием, объясняющим и "аппарат", и "механизм" государства, является понятие "орган государственной власти" ("государственный орган").

Государственный орган - это основной элемент аппарата государства, наделенный определенной компетенцией. Компетенция государственного органа означает установленные правом полномочия в определенной сфере государственной деятельности, по определенным предметам ведения. Государственный орган обязан осуществлять свою компетенцию. В то же время в компетенцию некоторых государственных органов входят отдельные полномочия, которыми орган вправе пользоваться по своему усмотрению. Например, высшие государственные органы обладают правом законодательной инициативы, вправе обращаться в конституционный суд с запросом о конституционности закона и так далее. Возможны и такие случаи, когда компетенция органа расширяется путем установления прецедента; если такой прецедент не признается правонарушающим, то он становится достаточным основанием компетенции. Например, Верховный Суд США своим прецедентом приобрел правомочия конституционного надзора.

Организационно государственный орган складывается из публично-властной должности или должностей, обычно иерархически связанных, и так называемого технического аппарата, обеспечивающего публично-властную деятельность государственного органа. Соответственно различаются единоличные и коллегиальные органы. Единоличный состоит из одного должностного лица государства. При этом единоличный орган, например президент, отличается от должностного лица государства, не являющегося государственным органом, тем, что в первом компетенция должностного лица и государственного органа совпадают. Глава коллегиального государственного органа может одновременно выступать и как единоличный орган, если он обладает самостоятельной компетенцией не только в рамках компетенции возглавляемого им коллегиального органа. Например, председатель правительства может обладать самостоятельной компетенцией при формировании правительства - коллегиального органа.

В зависимости от порядка формирования различаются органы, представляющие собой наследственную должность или состоящие из таких должностей (монарх, отчасти палата лордов в Великобритании), а также органы, избираемые гражданами (представительные органы) или формируемые другими государственными органами.

В последнем случае порядок формирования может быть простым и сложным. Простой означает избрание или назначение должностных лиц одного органа другим государственным органом. Например, Уполномоченный по правам человека в РФ назначается (по существу - избирается) Государственной Думой Федерального Собрания РФ. Правительство РФ формируется путем назначения Председателя и членов Правительства указами Президента РФ, причем назначению Председателя Правительства предшествует голосование по его кандидатуре в Государственной Думе. Судьи Верховного Суда США назначаются Сенатом по представлению Президента США.

Сложным способом формируются коллегиальные органы, в состав которых "по должности" входят представители других государственных органов. Так, верхняя палата парламента ФРГ - Бундесрат - состоит из членов правительств земель (субъектов федерации).

В зависимости от государственно-территориального устройства различаются органы центральные и местные (региональные), а в федеративном государстве - органы федеральные и органы субъектов федерации. Государственный орган субъекта федерации - это не просто орган, действующий на территории субъекта федерации. Такой государственный орган образуется на основании закона субъекта федерации, формируется населением или другим государственным органом этого субъекта федерации и, наконец, финансируется из бюджета субъекта федерации. В федеративном государстве местные государственные органы могут быть как федеральными, так и образованными субъектами федерации.

Органы, называющиеся органами местного самоуправления, обычно не являются государственными и не входят в систему органов государства. Но, как правило, они не только осуществляют местное самоуправление, но и выступают как специфические элементы механизма государственной власти, поскольку по закону наделяются отдельными государственными полномочиями, реализация которых подконтрольна государству.

Государственная власть едина в том смысле, что она осуществляется государственным аппаратом в целом и что не существует нескольких конкурирующих "государственных властей". В частности, в этом заключается государственный суверенитет. Но, во-первых, единую государственную власть осуществляют законодательные, исполнительные и судебные органы. Во-вторых, по мере исторического развития государственности и права формируется определенный принцип взаимоотношений и кооперации этих органов, который называется разделением властей. Разделение властей на законодательную, исполнительную и судебную ветви (разделение властей "по горизонтали") - это не раздробление единой власти, а принцип строения институционального элемента государства, структурно-функциональная характеристика организации государственной власти.

Единую государственную власть осуществляет государственный аппарат, который представляет собой систему государственных органов. В рамках этой системы различаются три подсистемы, образующие законодательную, исполнительную и судебную ветви аппарата государственной власти как целого. В основе такого структурного строения аппарата государства лежит функциональная дифференцированность государственной власти[33]. Обычно эту функциональную дифференцированность объясняют как разделение труда по государственному управлению. Имеется в виду, что государственная власть функционально предназначена для законотворчества, исполнения законов (принуждения к исполнению законов) и отправления правосудия. Рациональная организация и разделение труда по государственному управлению порождают государственные органы, обладающие разной компетенцией: есть органы, которые управляют в соответствии с этими нормами, и органы, которые в соответствии с этими нормами разрешают споры о праве.

Подчеркнем, что теоретическая конструкция разделения труда по государственному управлению объясняет лишь наличие законодательных, исполнительных и судебных органов. Причем из этой конструкции вовсе не вытекает разделение властей на законодательную, исполнительную и судебную ветви, не вытекает разграничение законодательных, исполнительных и судебных полномочий. Например, эта конструкция допускает, что орган исполнительный, управляющий в соответствии с общеобязательными нормами, одновременно сам может издавать общеобязательные нормативные акты. Эта конструкция не отрицает и такое разделение труда по государственному управлению, при котором один и тот же орган устанавливает и исполняет законы, например, может принять закон по любому вопросу индивидуального характера.

В любом более или менее развитом государстве в структуре государственного аппарата различаются законодательные, исполнительные и судебные органы. Но наличие этих органов еще не говорит о разделении властей. Так, в абсолютной монархии есть законодатель (сам монарх, при котором может быть законосовещательный орган), исполнительные органы (правительство или министры, административные органы) и суды. Но здесь нет разделения властей, все государственные органы замыкаются на фигуру монарха. Абсолютный монарх не только законодатель, но и глава исполнительной власти, и верховный судья.

В структуре деспотической организации власти тоже есть властные институты, порожденные разделением труда по управлению. Например, в советской тоталитарной системе были органы, реально принимавшие общеобязательные решения, и органы, ответственные за выполнение этих решений, был номинальный законодатель, были формально разделенные суд и прокуратура. Но, разумеется, власть тоталитарная исключает разделение властей или полномочий.

Разделение властей - это не любое разделение труда по государственному управлению, а такое, которое обеспечивает свободу субъектов государственно-правового общения. Это такой принцип организационной структуры государственного аппарата, который достигается в исторически развитых государственных формах и создает институциональные гарантии свободы, безопасности и собственности[34].

Для диктаторских режимов Нового времени, особенно для тоталитарных диктатур XX в., характерна идеология, отрицающая саму возможность разделения властей. По этой идеологии власть принадлежит одному коллективному субъекту - нации, народу, политически господствующему классу, и этот субъект ее ни с кем не делит (социальное единство власти). От имени этого субъекта, например народа, власть осуществляется иерархической системой органов, в рамках которой может быть только разделение труда, но не разграничение компетенции (организационное единство власти). Имеется в виду, что в единой иерархической системе есть высший властный орган, получающий свои полномочия как бы непосредственно от народа, а все остальные органы получают свои полномочия от этого высшего органа, подотчетны ему и подконтрольны. Следовательно, этот высший орган прямо или косвенно определяет деятельность всех остальных органов, может вмешиваться в их компетенцию. По смыслу этой концепции власть является не только единой в ее социальной сущности, но и неделимой в ее организационной форме.

Разновидностью такой идеологии является концепция системы Советов, официально принятая в СССР. С точки зрения этой концепции "органами государственной власти" являются только Советы депутатов (рабочих, солдатских, крестьянских и казачьих депутатов, депутатов трудящихся, народных депутатов)[35]. Вся полнота власти принадлежит системе Советов, включающей в себя верховный и местные Советы. Советы полновластны, так как получают полномочия непосредственно от якобы первичного носителя власти - пролетариата, трудящихся и так далее. Все остальные органы формируются и контролируются Советами. Все эти органы создаваемые "Советской властью", не считаются органами государственной власти и делятся на органы государственного управления, суды и прокуратуру. Функционеры органов управления, судьи и прокуроры могут быть одновременно депутатами Советов, законодателями; в этом случае исполнители законов, выступая, как законодатели, будут заботиться о качестве решений, которые им надлежит выполнять.

Концепция системы Советов претендует на радикальный демократизм. Она отвергает разделение властей как такую структурную организацию власти, при которой государственные органы не могут вмешиваться в компетенцию друг друга, следовательно, органы, избираемые народом, не всевластны и не могут контролировать другие государственные органы. В действительности это антидемократическая, авторитарная концепция, оправдывающая сосредоточение власти в одном органе и узурпацию государственной власти кликой, которая прикрывает свою диктатуру видимостью демократических учреждений. Хорошо известно, что всевластные органы реально не избираются народом, и что диктаторская власть может лишь имитировать выборы в такие органы. Система Советов в СССР и подобные системы в Китае, Северной Корее, странах Восточной Европы служили псевдодемократическим фасадом тоталитарных режимов, при которых единство власти реально объясняется не "народовластием", а неограниченной деспотической властью диктатора, вождя.

Сторонники псевдодемократической концепции единства государственной власти безосновательно приписывают государству вообще и современным развитым государствам в частности организационное деление государственного аппарата на органы власти, управления, суды и прокуратуру. "Органами государственной власти" они называют парламенты - представительные законодательные органы. Поскольку эти законодательные органы избираются народом (а народ здесь объявляется источником государственной власти), то вместо разделения властей в этой конструкции получается верховенство законодателя. Органы исполнительной власти (правительство, административные органы) в этой конструкции оказываются подконтрольными парламенту "органами государственного управления". В этой конструкции не находится места для президента - главы исполнительной власти. Такой президент избирается народом, следовательно, не несет ответственности перед парламентом и его нельзя относить к органам государственного управления, подотчетным парламенту; но в этой конструкции его нельзя считать и "органом государственной власти", так как президент осуществляет исполнительную власть, исполняет решения "органов государственной власти". Далее в этой конструкции следуют суды, применяющие законы, и органы прокуратуры, надзирающие за законностью[36]. Получается, что государственную власть осуществляет только демократически избранный законодатель, а остальные звенья государственного аппарата подчинены законодателю и лишь исполняют его волю, осуществляют решения "органов государственной власти".

Рассмотренная конструкция отрицает ценность разделения властей исходя из ложной посылки, что существует некая "власть народа", которая сама по себе представляет абсолютное политическое благо. Здесь считается, что общество может застраховать себя от тиранической диктатуры лишь тогда, когда в государстве будет верховный орган, получающий власть от народа, а все остальные органы будут подчиняться верховному органу, будут ему подконтрольны. Но, во-первых, сама "власть народа" может быть формальным источником диктатуры.

Классический пример: национал-социалисты в Германии пришли к власти после того, как на демократических выборах в 1932 г. они получили относительное большинство в Рейхстаге. Во-вторых, демократически избранный орган является относительно независимым от избравшего его народа.

И если власть этого органа не ограничена компетенцией других органов, если все остальные органы ему подчинены, то, ссылаясь на волю народа, он легко может превратиться в коллективного тирана или выдвинуть из своей среды диктатора и даже начать террор против собственного народа, о чем красноречиво свидетельствует практика Национального конвента в 1793 г. во Франции. Наконец, история свидетельствует, что при отсутствии разделения властей верховный представительный орган становится псевдодемократическим прикрытием для диктатуры политического лидера, победившего в борьбе за власть внутри этого органа.

Напротив, теория разделения властей признает высшей политической ценностью не "власть народа", а свободу. Свобода обеспечивается такой структурой аппарата государственной власти, в которой нет верховного органа, и никакой государственный орган не может сосредоточить в своих руках власть, достаточную для установления диктатуры.

Государственная власть состоит из трех относительно самостоятельных ветвей, каждая из которых имеет свое юридическое обоснование. Эти три ветви власти - законодательная, исполнительная и судебная - обособились как три основополагающие институционально-правовые формы публично-властной деятельности.

Обособление именно этих ветвей власти и соответствующих им форм не есть просто проявление некой целесообразности, упорядочивающей управление обществом. Это проявление правовой природы государственности в целом и естественных различий трех направлений и правовых форм публично-властной деятельности. По мере того как в ходе истории все больше проявлялось правовое начало государственности, обособлялись именно законодательная, исполнительная и судебная власти, но не "контрольная" или "карательная". Ибо именно эти три власти, и только они, исчерпывают предназначение государства - публично-властное обеспечение свободы, безопасности, собственности.

Законодательная ветвь государственной власти в официальной форме устанавливает правовые нормы, общие правила, определяющие меру свободы человека в обществе и государстве. В частности, законодатель устанавливает правила применения политической силы, необходимого и допустимого с точки зрения обеспечения свободы, безопасности, собственности. Исполнительная власть воплощает в себе принудительную силу государства. Это система органов, обладающих, полицейскими полномочиями, способных осуществлять организованное принуждение вплоть до насилия. Эти полномочия должны быть правомочиями, то есть должны быть установлены законом для обеспечения свободы, безопасности, собственности. Судебная власть разрешает споры о праве, устанавливает право в конкретных ситуациях, для конкретных субъектов. В частности, судебные решения дозволяют или предписывают правовые меры государственного принуждения в отношении конкретных субъектов.

Разделение властей означает, что органы законодательной, исполнительной и судебной власти самостоятельны в пределах своей компетенции и не могут вмешиваться в компетенцию друг друга. В то же время, компетенция этих органов такова, что они не могут действовать изолированно, и государственная власть осуществляется в процессе кооперации трех ее самостоятельных ветвей: деятельность законодателя не принесет желаемого результата без соответствующей деятельности исполнительной и судебной власти, осуществление правосудия невозможно без власти законодательной и судебной.

Кроме того, во взаимоотношениях ветвей власти должны быть сдержки и противовесы, не позволяющие каждой из ветвей власти выходить за пределы ее компетенции и, наоборот, позволяющие одним ветвям власти удерживать другие в рамках компетенции.

Юридический смысл разделения властей выражен в следующем рассуждении великого французского просветителя Ш. Л. Монтескье в его основном сочинении "О духе законов": "Если власть законодательная и исполнительная будут соединены в одном лице или учреждении, то свободы не будет, так как можно опасаться, что этот монарх или сенат станет создавать тиранические законы для того, чтобы так же тиранически применять их. Не будет свободы и в том случае, если судебная власть не будет отделена от власти законодательной и исполнительной. Если она соединена с законодательной властью, то жизнь и свобода граждан окажутся во власти произвола, ибо судья будет законодателем. Если судебная власть соединена с исполнительной, то судья получает возможность стать угнетателем"[37]. Следует пояснить, что Монтескье отводит роль главы исполнительной власти монарху не потому, что он сторонник монархии и противник республики, а потому, что исполнительная власть более эффективна, когда она осуществляется единоличным органом власти.

В науке существует точка зрения, согласно которой не все государственные органы можно отнести к законодательным, исполнительным и судебным, и существует четвертая - контрольная ветвь власти[38]. Следует подчеркнуть, что существование в странах с недостаточно развитой государственностью таких органов, которые не укладываются в разделение властей на законодательную, исполнительную и судебную, свидетельствует о том, что в этих странах либо вообще нет разделения властей, либо оно принципиально нарушено.

Также существует понятие "учредительная власть", но оно не относится к характеристике аппарата государственной власти. Обычно об "учредительной власти" говорят как о "власти народа", выражающейся в принятии конституции путем референдума. Либо имеется в виду компетенция особого представительного органа - учредительного, или конституционного, собрания, которое принимает конституцию и тем самым как бы учреждает новое государство. Понятие "учредительная власть" не стоит в одном ряду с понятиями законодательной, исполнительной и судебной ветвей власти, объясняющими структуру "учреждаемого" или уже существующего аппарата государственной власти.

Там, где есть разделение властей, там не бывает власти президентской, не совпадающей с исполнительной, "отделенной" от законодательной и исполнительной, и самостоятельной контрольной власти, выходящей за пределы контрольных полномочий законодательной, исполнительной или судебной. Иначе говоря, если есть разделение властей, то нельзя в одном ряду ставить "власть" президентскую, законодательную, исполнительную, судебную, контрольную и так далее. Такой ряд, по существу, не отрицает разделение властей на законодательную, исполнительную и судебную, а разделение властей вообще.

Там, где нет разделения властей (притом, что в рамках "разделения труда по государственному управлению" есть законодательные, исполнительные и судебные органы), реальный глава государства действительно играет самостоятельную роль. Но фигура такого реального главы государства стоит не в одном ряду с другими государственными органами, а над ними. Здесь может имитироваться разделение властей, притом, что глава государства обладает решающим комплексом полномочий в законодательной и исполнительной сферах и, возможно, даже полномочиями высшей кассационной или надзорной судебной инстанций.

Если специальные контрольные органы играют самостоятельную роль в аппарате государства, даже стоят в одном ряду с парламентом, правительственными органами и судами общей юрисдикции, то это еще не означает особую "контрольную" ветвь власти. Так, прокуратура, осуществляющая надзор за законностью, вместе с правительственно-административными органами относится к исполнительной власти. Для контроля за конституционностью законов и действий высших государственных органов не требуется особая ветвь государственной власти. По существу, конституционный контроль - это проверка правового характера законов, и такой контроль входит в задачу судебной власти, разрешающей споры о праве. Конституционный контроль осуществляют суды общей юрисдикции или специальные конституционные суды.

Контрольные полномочия могут осуществлять и вспомогательные органы при законодателе, например счетная палата. Разумеется, такие вспомогательные органы не образуют самостоятельную ветвь государственной власти.

2.2 Государственный суверенитет: проблемы определения понятия и содержания

Несмотря на традиционность и кажущиеся простоту и обыденность рассматриваемой тематики, она имеет важное теоретическое и практическое значение. Многие вопросы, касающиеся государственного суверенитета, остаются в течение ряда веков, вплоть до настоящего времени, весьма спорными и нерешенными, а потому вызывают многочисленные дискуссии[39]. Фактически это касается всех сторон государственного суверенитета, но в первую очередь относится к его понятию и содержанию.

И в отечественной, и в зарубежной юридической литературе нет недостатка в специальных исследованиях, посвященных государственному суверенитету, так же как и в высказанных по поводу его понятия и содержания мнений и суждений. Это связано с тем, что проблематика суверенности и суверенитета занимает в жизни современных государств особое место[40]. Значение данной проблематики велико и потому, что, являясь, прежде всего правовой категорией, «суверенитет не сводится лишь к правовым дисциплинам, а включает в себя массу социологических, политологических и экономических сюжетов»[41].

Будучи по своей природе и характеру политико-правовой, а точнее — государственно-правовой категорией[42], понятие суверенитета охватывает собой и отражает в себе также и другие сферы жизни общества: экономическую, идеологическую, социальную и др. Реальное содержание государственного суверенитета наполняется не только и даже не столько юридической, сколько экономической, социальной, политической и иной реально существующей, объективированной материей.

Независимо от того, как понимается и как определяется государственный суверенитет в его понятии и содержании методологически, важным представляется всегда выделять две стороны, или два аспекта, — формально-юридическую и фактическую. Следуя элементарной логике, первый аспект необходимо рассматривать в качестве своеобразной политико-правовой формы государственного суверенитета как явления, а второй — в качестве его материального содержания.

В течение многовекового применения и изучения государственного суверенитета в отечественной и зарубежной литературе сложилось множество различных определений его понятия и разнообразных представлений о его содержании. Г Еллинек, например, рассматривал государственный суверенитет как способность государства к «исключительному правовому самоопределению». Только суверенное государство, писал он, «может— вределах установленных или признанных им самим правовых границ — совершенно свободно нормировать содержание своей компетенции»[43]. Суверенная государственная власть, по мнению Еллинека, означает власть «не знающую над собой никакой высшей власти; она является поэтому в то же время независимой и верховной властью. Первый признак проявляется преимущественно вовне, в сношениях суверенного государства с другими державами, второй — во внутренних отношениях, по сравнению с входящими в состав государства лицами»[44].

Л. Оппенгейм исходил из того, что государственный суверенитет есть «высшая власть, власть, не зависящая ни от какой другой земной власти». Суверенитет «в строгом и самом узком смысле этого слова», пояснял он, подразумевает «полную независимость, как в пределах страны, так и за ее пределами»[45].

Аналогичные взгляды на понятие и содержание государственного суверенитета встречаются во многих отечественных и зарубежных источниках и поныне[46]. Например, в американском социологическом словаре государственный суверенитет трактуется как «монополия государства» на использование государственной власти в пределах своей юрисдикции. В широко известном словаре Вебстера «суверенитет», а точнее «суверен», понимается как «тот, кто имеет высшую власть; верховный правитель; лицо, обладающее высшей властью в государстве: король, император и др.; монарх»; и как «группа лиц или государство, обладающие суверенной властью».

Анализируя сложившиеся о государственном суверенитете представления и выработанные различными государственно-правовыми школами определения его понятия, нельзя не видеть, что общий смысл и содержание государственного суверенитета в подавляющем большинстве случаев, несмотря на значительные разночтения в данном вопросе, с одной стороны, сводятся в конечном итоге к верховенству государственной власти внутри страны по отношению ко всем другим, существующим в ее пределах социальным властям, различным объединениям граждан, а также по отношению к самим гражданам, а с другой - ассоциируются с независимостью государственной власти вовне страны, в отношениях с другими суверенными государственными властями. При этом под верховенством государственной власти как одной из разновидностей социальной власти понимается такая власть, которая имеет непререкаемый приоритет перед другими, существующими в обществе наряду с ней, социальными властями. Действия верховной власти, подчеркивал Г. Гроций, не подчинены никакой иной власти «и не могут быть отменены чужой властью по ее усмотрению»[47]. «Общим носителем» верховной власти является государство, а «носителем власти в собственном смысле» —«или одно лицо, или же несколько лиц, сообразно законам или нравам того или иного народа»[48].

Независимость государства трактуется как его полная самостоятельность в решении своих не только внутренних, но и внешних проблем в формировании и осуществлении внешней политики государства, в установлении им и развитии на равноправной основе отношений с другими суверенными государствами. Государственный суверенитет есть способность «юридически не связанной внешними силами государственной власти к исключительному самоопределению, а потому и самоограничению путем установления правопорядка, на основе которого деятельность государства только и приобретает подлежащий правовой квалификации характер»[49].

Однако, несмотря на сходство взглядов многих авторов по вопросу о понятии и содержании государственного суверенитета как верховенства государственной власти внутри страны и независимости ее во вне, между ними, тем не менее, существуют значительные разногласия, а порой и трудно примиримые противоречия[50].

Речь, в частности, идет о расхождениях во взглядах авторов по ряду теоретически и практически важных вопросов, например об отчуждаемости или не отчуждаемости) государственного суверенитета, его делимость (или не делимость) соотношения верховенства государственной власти и полновластия государства, динамизма в его развитии и консерватизма, соотношения государственного суверенитета с суверенитетом народа и национальным суверенитетом, и др.

Не касаясь всех проблем, возникающих в процессе изучения и реализации государственного суверенитета, кратко рассмотрим лишь некоторые наиболее значимые из них.

Одна из ключевых проблем — природа и характер суверенитета современного государства. Суть его в конечном счете сводится к вопросам: относится ли суверенитет как верховенство государственной власти внутри страны и как ее независимость вовне к основным, сущностным свойствам или признакам государства, или же его следует рассматривать в качестве второстепенного признака государства? Обладает ли суверенитет по отношению к государству и государственной власти основополагающим характером или же он имеет по отношению к ним лишь прикладной характер?

Ответы на данные и им подобные вопросы имеют принципиальное значение, поскольку от них в значительной степени зависит решение целого ряда других, неразрывно связанных с ними и не менее важных вопросов. В зависимости от того, каков будет ответ на основной поставленный вопрос о природе и характере суверенитета, таким, в частности, будет и соответствующий ответ на вопрос о роли и значении государственного суверенитета в современных условиях глобализации мира, о его имманентности современному национальному государству или же его временной, исторической случайности, его отчуждаемости или, наоборот, не отчуждаемости, и др.

Анализ отечественной и зарубежной литературы, посвященной исследованию природы и характера государственного суверенитета показывает, что среди авторов, занимающихся данной проблемой, существуют диаметрально противоположные мнения. Подавляющее большинство ученых-юристов, опираясь на исторический опыт и повседневную практику функционирования государственных институтов, исходило и исходит из того, что суверенитет — важнейший признак или свойство национального государства. Теория естественного права, писал Г. Еллинек, «конструировала нормальный тип государства, власть которого характеризуется существенным признаком суверенитета»[51]. Лишение государства суверенитета означало бы фактическое прекращение его существования или «смертельную угрозу для его существования»[52].

Категория «суверенитет», имея «предельно общий характер», говорится в современной научной литературе, «является абстрактным выражением сущности государства и потому предстает фундаментальной категорией, субординирующей по отношению к себе все остальные государствоведческие понятия и категории». Познание государственного суверенитета является исходным пунктом «восхождения к конкретным, нераскрытым сущностям государства нового порядка»[53]. В этом смысле «саму общую теорию государства», по мнению некоторых исследователей, «можно интерпретировать как развивающееся понятие сущности государства в современном мире»[54].

Наряду с данным видением природы и характера суверенитета как важнейшего, сущностного признака или свойства современного государства, в научной литературе, особенно «эпохи глобализации», формируются и иные о нем представления.

В настоящее время, по мнению некоторых авторов — «глобалистов», распространение «интегративных процессов на государства и вместе с этим повышение роли международного права, его приоритет перед национальными правовыми системами настоятельно требуют по-новому поставить вопрос о государственном суверенитете»[55].

При этом имеется в виду постановка вопроса об «исторической исчерпаемости» государственного суверенитета и постепенном его «размывании» в процессе интеграции национальных государств и правовых систем или же просто — отказ от суверенитета как «непременного признака государства» не только не противостоящего в настоящее время «суверенитету народа собственной страны», но и «мешающего глобальным, прогрессивным интеграционным процессам»[56].

Разумеется, решая вопрос о природе и характере государственного суверенитета, нельзя не учитывать процесса глобализации и порождаемых им процессов интеграции национальных государств и правовых систем, оказывающих определенное влияние на национальное государство, право и, естественно, на государственный суверенитет. Более того, нельзя не считаться с издавна высказанным в литературе мнением относительно того, что в современном государственно-правовом мире, наряду с суверенными государствами, существуют государства, имеющие ограниченный суверенитет или вообще не обладающие никаким суверенитетом.

Если суверенитет, рассуждал Г. Еллинек, «не есть существенный признак ни средневековых государств, ни государств эпохи расцвета естественно-правовой теории тождества государственной и суверенной власти, то и для настоящего времени это тождество не подтверждается реальными государственными отношениями»[57]. В мире современных государств, продолжал автор, «мы видим образования, которые автономны и при помощи государственных средств выполняют государственные задачи, но не суверенны. С этим историко-политическим фактом должны считаться все научные теории государства, призванные, конечно, объяснять существующее, а не управлять им»[58].

Следует заметить, что тезис — положение о существовании государств, не имеющих суверенитета, развивалось эпизодически в XX в. и развивается ныне. Речь при этом идет, однако, преимущественно о субъектах федерации, а не о национальных федеративных государствах, являющихся непосредственными участниками процесса глобализации (точнее — интеграции государств) и субъектами международного публичного права.

В мировой литературе и конституционной практике, как отмечает В. Е. Чиркин, существует два подхода к вопросу о государственном суверенитете федерации и ее субъектов. В федерациях, основанных на союзе государств-членов суверенитет исторически «может принадлежать и федерации, и каждому субъекту». В федерациях же, построенных не на союзе государств-членов, а на автономии их составных частей» суверенитет принадлежит только федерации[59].

Очевидно, что последнее положение было принято за основу при внов, а на автономии их составных частей» суверенитет принадлежит только федерации[59].

Очевидно, что последнее положение было принято за основу при вынесении постановления Конституционного Суда РФ от 7 июня 2000 г. по делу о проверке конституционности отдельных положений Конституции Республики Алтай и Федерального закона «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации». В этом постановлении, В частности, говорится, что Конституция РФ «не допускает какого-либо иного носителя суверенитета и источника власти, помимо многонационального народа России, и, следовательно, не предполагает какого-либо иного государственного суверенитета, помимо суверенитета Российской Федерации». И далее: «Суверенитет Российской Федерации, в силу Конституции Российской Федерации, исключает существование двух уровней суверенных властей находящихся в единой системе государственной власти, которые обладали бы верховенством и независимостью, т. е. не допускает суверенитета ни республик, ни иных субъектов Российской Федерации»[60].

Данное постановление Конституционного Суда РФ интересно в силу причин, связанных с проблемой чрезмерной «гибкости» суверенитета — нового демократического института России (образован в 1991 г.) и его повышенной чувствитетельности к политической конъюнктуре. Дело в том, что когда в начале 90-х годов прежняя политическая власть России, заигрывая с субъектами Федерации предлагала им, вопреки логике и здравому смыслу, устами прежнего Презента РФ суверенитета «столько, сколько проглотите», Конституционный Суд РФ хранил при этом полное «принципиальное» молчание, т. е. по сути молчаливо соглашался. С изменением же политической ситуации в стране, с установлением на рубеже веков политического курса на укрепление государственной (властной, исполнительной и пр.) «вертикали» Конституционный Суд РФ решил проявить очередную «принципиальность». Она обнаружилась в названном постановлении Конституционного Суда РФ, в котором по существу предлагалась всем республикам и другим субъектам Федерации, «проглотившим» и зафиксировавшим в своих конституционных актах в период «разгула» демократии хотя бы часть суверенитета, возвратить его на прежнее место. Разумеется, подобного рода крайности в политической и государственно-правовой жизни отнюдь не способствуют установлению стабильности в постсоветском обществе и укреплению суверенитета современного Российского государства.

Однако не об этом сейчас речь. В аспекте рассматриваемой темы весьма важным представляется сейчас поставить такой вполне закономерный и отнюдь далеко не тривиальный вопрос, а именно: можно ли рассматривать в качестве полноправных государств лишенные суверенитета республики — субъекты Федерации, как это декларирует ст. 5 п. 2 Конституции РФ, в которой говорится о том, что «республика (государство) имеет свою конституцию...», или же их следует рассматривать в каком-либо ином качестве? И далее общий вопрос: существуют ли в современном мире «полноценные» государства, которые не имеют ни своего суверенитета, ни верховенства своей власти внутри страны (в пределах ее территории), ни независимости во вне, в отношениях с другими государствами? Очевидно, нет. Такого рода образования обычно именуют, в зависимости от конкретной ситуации, «формирующимися государствами», «протогосударствами», доминионами, колониями, «складывающимися государственными образованиями», «государственностью» и пр[61]. При этом прямо указывается или подразумевается, что, имея некоторые признаки государства, таковыми они становятся в полном смысле этого слова лишь после того, как обретут все соответствующие суверенные свойства.

Среди важнейших признаков и свойств государственного суверенитета в отечественной и зарубежной литературе обычно называют два традиционных свойства: верховенство государственной власти по отношению к другим социальным властям внутри страны и независимость государства по отношению к другим суверенным государствам во вне. Однако, по мнению Г. Еллинека, «теория суверенитета вывела из природы этого понятия еще и третий его признак». Согласно теории суверенитета последний «должен означать также неограниченную и не могущую быть ограниченной власть вообще»[62]. Эта власть, с точки зрения авторов, разделяющих данное мнение, «абсолютна, так как никто — в том числе и она сама, — не может ее умалить». С точки зрения естественно-правовой теории, «еще и теперь преобладающей в этом пункте у многих авторов», самоограничение суверенной власти «несовместимо с суверенитетом по самой его природе». В том же случае, если в отношении какого-либо суверенного государства все же предпринимаются те или иные ограничения, то они носят не правовой, а фактический характер.

Уязвимость данной позиции, развиваемой в научной литературе, в отношении природы и характера государственного суверенитета заключается в том, что она фетишизирует суверенитет как явление, абсолютизирует его и пытается поставить его над правом, что, как справедливо заметил Г. Еллинек, «противоречит историческому развитию теории суверенитета»[63].

Позитивная же сторона данного подхода проявляется, во-первых, в том, что суверенитет весьма логично и аргументирование рассматривается как важнейший, сущностный признак современного государства[64]. А, во-вторых, в том, что в теории и на практике он оценивается более всесторонне, а, именно — как юридический и «материальный» (фактический) феномен. Помимо всего прочего это дает возможность более глубокого и объективного определения его роли и значения для современного государства, а также анализа эволюции его понятия и содержания в условиях глобализации.

При исследовании проблемы определения понятия и содержания государственного суверенитета в современных условиях нельзя не заметить, что многие из них возникают или в силу одностороннего (формально —(юридического или только фактического) подхода к изучению данного феномена, или же по причине смешения понятия и содержания суверенитета как сущностного признака государства с соответствующим свойством государственной власти — полновластием или же ограничением в силу тех или иных причин. Характерны для данного случая следующие утверждения: «Суверенитет — не лозунг (принцип) и не признак или свойство государства. Суверенитет есть сама государственная власть, качественно полноценная и функционально самостоятельная»[65]. Или: суверенитет «как сущность государственной власти есть нечто неразложимое в своем предназначении для общества, его внешние и внутренние проявления должны быть симметричны и неразрывно связаны, а функции — всеобщи и всеохватны»[66].

Тезис о том, что суверенитет — это не признак государства, а свойство государственной власти или даже сама государственная власть, был и остается довольно расхожим в научной литературе[67], но он никогда не имел, как представляется, убедительного обоснования. Одна из причин этого заключается в том, что при попытках обоснования данного тезиса неизменно нарушается элементарная логика процесса аргументации, приводящая, как правило, к подмене таких тесно связанных между собой, но неравнозначных понятий, как «верховенство» и «полновластие». Дело в том, что наличие всех государственно-властных полномочий, т. е. полновластия, например, у главы государства или иного должностного лица или органа — официального представителя государства вовсе не означает наличия у него также такого свойства или признака, как верховенство.

Это касается и самой государственной власти в целом как явления и как неотъемлемого признака государства, которая может быть или полной (полновластие) или неполной (ограниченная власть), но отнюдь не верховной изначально, в силу своей природы и характера. Таковой она становится лишь постольку, поскольку является неотъемлемой составной частью, свойством, одним из важнейших признаков государства, наряду с суверенитетом и другими его традиционными признаками.

Именно государство в целом как официальный представитель всего общества, а не его отдельная составная часть в виде государственной власти («публичная власть») или любой иной его составной части, а точнее — признака или свойства, наделяется суверенитетом. Что же касается государственной власти, то она, будучи производной от «своего» государства, сама по себе не обладает суверенитетом, а наделяется в лице органов, ее осуществляющих, лишь определенными, обусловленными соотношением социально-

политических сил в обществе и многими другими факторами, полномочиями. Суверенитет же принадлежит всему государству.

Утверждение о том, что суверенитет — это признак или свойство государственной власти, а не государства в целом, что это — «сама государственная власть», практически означает, следуя элементарной логике, не что иное, как признание «верховенства» власти незначительной части общества — властвующих слоев групп, кланов, и т. п. над всем обществом, в качестве официального представителя которого выступает государство. Кроме того, данное утверждение противоречит широко признанной в современных государствах конституционной теории, согласно которой в триаде «общество — государство — государственная власть» первичным звеном является «народный суверенитет», ассоциирующийся, как правило, с «народовластием», «народоправством» и т. п.[68]; вторичным — «государственный суверенитет» как производное свойство или явление от «народного суверенитета»[69] и, наконец, третичным звеном в этой триаде является «государственная власть». Вместе с тем данное утверждение, в особенности в той его части, где суверенитет рассматривается как «сама государственная власть», т. е. фактически отождествляется с последней, не согласуется с существующей в современных государствах конституционной и международно-правовой практикой. Последняя неизменно исходила и исходит из того, что носителем государственного суверенитета, а вместе с тем и «обладателем» соответствующих суверенных прав и обязанностей является не государственная власть или какой бы то ни было государственный орган, а само государство. Именно государство как носитель суверенных прав и свобод формирует и осуществляет внутри страны свою высшую (верховную)[70] власть над населением и его объединениями, а вовне — реализует такие присущие «внешней стороне» государственного суверенитета права, как «право на мир, право на международное общение и сотрудничество с другими государствами», право на участие в «универсальных международных договорах без какой-либо дискриминации», право на полноправное членство в международных организациях, право на нейтралитет и др[71].

Положение о принадлежности государственного суверенитета только государству в целом, а не его отдельным составным частям или же производным от него явлениям, включая государственную власть, законодательно закрепляется в основных законах — конституциях ряда современных государств. Причем это делается как в форме прямого указания на принадлежность суверенитета данному государству, так и в косвенной форме — путем указания на производный характер государственного суверенитета от суверенитета всего народа.

Прямое указание на принадлежность суверенитета государству в целом имеет место, например, в Конституции Ирландии, провозглашающей, что «Ирландия является суверенным, независимым и демократическим государством»[72] или в Конституции Португальской Республики, устанавливающей, что «Португалия — суверенная республика, основывающаяся на уважении человеческой личности и на народном волеизъявлении и ставящая своей целью построение свободного, справедливого и солидарного общества»[73]. Законодательное закрепление в косвенной форме принадлежности суверенитета государству в целом содержится, например, в Конституции России, декларирующей, что «носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ»[74] или в Конституции Франции, провозглашающей, что «национальный суверенитет принадлежит народу, который осуществляет его через своих представителей и путем референдума»[75].

Факт законодательного закрепления принадлежности государственного суверенитета государству в целом, а не государственной власти или другим его атрибутам и составным частям, наряду с другими фактами, свидетельствует о несостоятельности тезиса о том, что суверенитет — это свойство государственной власти или «сама государственная власть». Кроме того, он свидетельствует также об алогичности и неправомерности фактической постановки вопроса о первичности государственной власти, объявляемой априори в качестве суверенного, верховного феномена, и вторичности самого государства, за которым не признается суверенитет ни в качестве его свойства, ни в качестве признака.

В реальной жизни и государственно-правовой практике все обстоит как раз наоборот: первичным является государство, а вторичным — порожденная им и производная от него государственная власть. Каково по своей природе и характеру государство, таковой будет и исходящая от него государственная власть. Приоритет и верховенство государственной власти по отношению к другим социальным властям возникают не в силу ее каких бы то ни было особенностей, как некоего самодостаточного и независимого от государства феномена, а в силу ее неразрывной связи с государством и обусловленность соответствующим характером и качественными особенностями (суверенностью, верховенством и т. д.) государства.

Соотнося государственную (публичную) власть как признак государства с суверенитетом — другим его признаком, можно сказать, что в реальной действительности первая является не только своеобразным индикатором, показателем существования и функционирования последнего, но и своеобразным механизмом его внешнего проявления и практического осуществления. Суверенитет как неотъемлемый признак или свойство государства разносторонне проявляется и практически реализуется не иначе, как через государственную власть.

Полная государственная власть создает реальные предпосылки для соответствующего полного обеспечения и реализации государственного суверенитета — верховенства государства, реализуемого через его власть внутри страны и его независимости во вне. Ограниченный же характер государственной власти позволяет создать лишь некоторые ограниченные возможности и предпосылки для осуществления государственного суверенитета.

Иными словами, степень практической реализации государственного суверенитета находится в прямой зависимости от уровня реальной обеспеченности государственной власти соответствующими прерогативами, от степени полноты и реальности государственной власти. Чем выше степень полноты и реальности государственной власти, тем выше уровень реальных возможностей для осуществления государственного суверенитета, и наоборот. Снижение степени полноты и реальности государственной власти, выхолащивание ее содержания в практическом плане означает уменьшение возможностей для полной реализации государственного суверенитета, выхолащивание его фактического, материального содержания.

Следуя тезису Г. Еллинека о том, что «суверенитет есть свойство и притом такое, которое не может быть ни увеличено, ни умалено», свойство, которое «логически представляет превосходную степень», означающую, что суверенитет «не поддается раздроблению и терпит рядом с собою только однородные величины того же вида»[76], можно сказать, что при сохранении в неизменном виде своего юридического содержания (совокупности суверенных прав и свобод государства[77]), а точнее своей юридической (политико-правовой) формы, суверенитет государства в процессе изменения — наполнения реальными прерогативами или, наоборот, выхолащивания — государственной власти соответственно изменяет свое фактическое, материальное содержание. Крайними пределами данного процесса являются, с одной стороны, наполнение всех ветвей государственной власти, а вместе с тем и государственного суверенитета реальным политико-правовым и материальным содержанием. Это нормальное состояние государственной власти и, соответственно, государственного суверенитета. А с другой — их полное выхолащивание, сведение государственной власти и государственного суверенитета лишь к их политико-юридической форме и к аналогичному — формально-юридическому содержанию.

Разумеется, формально юридический аспект государственного суверенитета, также как и государственной власти, имеет важное, а в ряде случаев, связанных, например, с борьбой народов за свою незаимоть, — решающее значение. В этом смысле его нельзя недооценивать. Однако в процессе повседневной жизни и деятельности государства доминирующую роль в содержании государственного суверенитета неизменно играет все же его практический, материальный аспект. Утрата государственным суверенитетом последнего фактически означает, что данный государственный феномен, проявляющийся в виде верховенства государства внутри страны и его независимости вовне, потерял свою практическую значимость и превратился из реального государственного суверенитета в формальный.

Ограничение или даже полное лишение материального аспекта в содержании государственного суверенитета, однако, не означает прекращения его существования. Речь идет лишь о сокращении материальных и иных возможностей его проявления и осуществления, но не об исчезновении или формально-юридическом ограничении государственного суверенитета как такового. Последний как свойство, признак, принцип, наконец, как главная предпосылка международной правосубъектности государств при этом не только сохраняется, но и при возникновении соответствующих условий вновь активно проявляется и укрепляется. Это происходит в силу того, что в повседневной действительности реальный государственный суверенитет, будучи по своей природе и характеру формально-юридическим феноменом, одновременно является и материальным феноменом. Относительно самостоятельная и более стабильная формально-юридическая сторона государственного суверенитета в реальной действительности неизбежно дополняется его более подвижной и изменчивой материальной стороной. Только в этом случае можно говорить о реальном, полнокровном, а не об «урезанном» государственном суверенитете, сводящемся фактически к какой-либо одной из его сторон.

Заключение

В дипломной работе была рассмотрена тема «Определение и признаки государства». Освещались вопросы, касающиеся понятия государства, этапов развития государства, затронуты основные признаки правового государства.

Государство является продуктом развития общества и с момента своего возникновения развивается вместе с ним. По мере усложнения процессов общественного развития совершенствуется и государство. Однако понятие государства в теоретической литературе по сей день является сложным и многоаспектным.

В древнюю эпоху понятие государство отождествлялось со всем гражданским обществом, со всеми существенными сторонами общественной жизни. Но уже в то время философы и юристы определяли государство как союз людей, граждан, объединенных на началах общей пользы и права. Данный подход к понятию государства нашел свое подтверждение и развитие в Средние века, и Новое время. Так, Г. Гроций определял государство как совершенный союз свободных людей, созданный для охраны права и общей пользы.

К определению государства как союза, объединения людей, выполняющих общие задачи и функции, вернулись русские дореволюционные юристы. Хотя в новых исторических условиях был несколько изменен подход. Здесь главный упор делается на рассмотрение государства как организации власти и подчинения на основе правовых норм и законов. Л. Гумплович определял государство как естественно возникшую организацию властвования, предназначенную для охраны определенного порядка. Н. М. Коркунов под государством понимал общественный союз людей с предварительно установленным мирным порядком посредством предоставления исключительного права принуждения только органам государства. В этот же период немецкий государствовед Г. Еллинек рассматривал государство как корпорацию народа, которая занимает определенную территорию и обладает первичной верховной властью.

В марксистско-ленинской литературе понятие государства часто отождествлялось с его классовой сущностью, делался упор на его принудительную силу. Государство рассматривалось как политическая организация экономически господствующего класса, диктатура рабочего класса (социалистическое государство), располагающая специальным аппаратом принуждения и придающая своим веления обязательную силу.

В современной общетеоретической литературе существенно изменились взгляды и подходы на определение понятия государства. Государство рассматривается в контексте теорий правового государства, разделения властей. В основных законах большинства развитых стран мира современное государство закрепляется как социальное и как правовое, как ассоциация всех граждан и действующая в интересах всего населения, руководствуясь, прежде всего, законами. Следовательно, государство является суверенной политической организацией, обладающей специальным аппаратом и действующей в рамках права.

В многочисленных приведенных взглядах на государство часто повторялись общие характерные черты или признаки, которые присущи государству как особой организации или ассоциации граждан.

Основные признаки государства, отличающие его от других учреждений и организаций классового общества, позволяют понять его сущность и назначение в различных формациях.

Важнейший признак государства - наличие особого аппарата политической публичной власти. Государственная власть характеризуется осуществлением, как функций управления, так и функций принуждения, причем, соотношение насильственных действий и управленческих функций прямым образом зависит от различных факторов. Это и существующая общественная формация, исторический тип государства, конкретный этап его развития. Это и определенная, конкретная форма правления, ее разновидность, политический и государственный режим, как совокупность методов и способов осуществления власти.

Именно для реализации управленческих и принудительных функций государство изначально располагало и располагает специальным аппаратом, государственным механизмом. Одним из важнейших принципов организации и деятельности современного государственного механизма является принцип разделения властей.

Так же важное значение имеет суверенитет. Согласно сложившемуся в научной литературе мнению суверенитет государства представляет собой, во-первых, верховенство государственной власти внутри страны, во-вторых, независимость ее на международной арене.

Верховенство проявляется в способности государственной власти самостоятельно издавать общеобязательные для всех членов общества правила поведения, устанавливать и обеспечивать единый правопорядок, определять права и обязанности граждан, общественных органов и организаций. В суверенитете государства выражается способность государства независимо от других государств формировать и проводить в жизнь свою внутреннюю и внешнюю политику.

Вопросы, касающиеся понятия, сущности и содержания государства, весьма сложны и далеко не ординарны. Это обусловлено, с одной стороны, сложностью и многогранностью самого государства как явления, с другой - неодинаковостью восприятия одних и тех же государственно-правовых явлений разными людьми. Таким образом, государство — результат и фактор общественного развития, одновременного формирования политической и социальной организации общества.

Государство — это политическая организация общества, обеспечивающая его единство и целостность, осуществляющая посредством государственного механизма управление делами общества, суверенную публичную власть, придающая праву общеобязательное значение, гарантирующая права, свободы граждан, законность и правопорядок.

Список использованной литературы

1.         Конституция Российской Федерации / СПб.: Регата, Издательский Дом «Литера», 2000.

2.         Алексеев Н. Русский народ и государство. М., 1998.

3.         Алексеев С. С. Государство и право. М., 2000.

4.         Алиев М. Государство как институт согласия // Федерализм. 1998. № 4.

5.         Аннерс Э. История европейского права. М., 2001.

6.         Баглай М. В. Конституционное право Российской Федерации. М., 2003.

7.         Бутенко А. П. От коммунистического тоталитаризма к формированию открытого общества в России. М.: Магистр, 1997 .

8.         Венгеров А.Б. Теория государства и права. М., 1999.

9.         Воротилин Е.А. Идеи правового государства в истории политической мысли / Политология. Курс лекций. М., 1997.

10.      Гражданское право. Учебник / Под ред. Ю.К. Толстого и А.П.Сергеева, ч.1. СПб., 2002.

11.      Гроций Г. О праве войны и мира // История политических и правовых учений: Хрестоматия / Сост. В. Ячевский. Воронеж, 2000.

12.      Деев Н.Н. Государство и право. М., 1996.

13.      Елисеев Б.П. Система органов государственной власти в современной России. М.,1997.

14.      Иванец Г.И., Червонюк В.И. Глоболизация, государство, право./ Государство и право. 2003,№8.

15.      Клименко С.В., Чичерин А.Л. Основы государства и права, М. 2002.

16.      Коваленко А.И. Теория государства и права. М., 1999.

17.      Комаров С.А. Общая теория государства и права. / Учебник. М., 2000.

18.      Комаров С.А. Общая теория государства и права: Учебник - 4е изд., переработанное и дополненное. М.: Юрайт, 2001 .

19.      Комаров С.А., Комарова Т.Л. Обществознание. М., 2000.

20.      Комментарий к Конституции Российской Федерации. М., 1994.

21.      Коновалов В.А. Совершенствование государственного аппарата в Российской Федерации: конституционно-правовые аспекты. М., 2000.

22.      Конституции государств Европейского Союза. М., 1999.

23.      Конституционный Суд Российской Федерации: Постановления. Определения. 2000. М., 2001.

24.      Лазарев В.В. Теория права и государства, М. Новый юрист, 2001.

25.      Марченко М.Н. Теория государства и права. М., 2002.

26.      Матузов Н.И, Малько А.В. Теория государства и права. М.: Юристъ, 2000.

27.      Мишин А.А. Конституционное (государственное) право зарубежных стран, 1999.

28.      Морозова Л. А. Проблемы современной российской государственности: Учеб. пос. М., 1998.

29.      Никитин А.Ф. Права человека: Учебное пособие для средней школы. М., 2003.

30.      Общая теория права и государства / Под ред. В.В. Лазарева. М.,2000.

31.      Омельченко О.А. Идея правового государства: истоки, перспективы, тупики. М., 2001.

32.      Основы государства и права / Под ред. С.А. Комарова. М., 2003.

33.      Проблемы теории государства и права. Под ред. Марченко М.Н. М.,1999.

34.      Протасов В.Н. Теория права и государства. М., 2001.

35.      Российская правовая система и международное право: современные проблемы взаимодействия // Государство и право. 1996.

36.      Словарь терминов по теории государства и права. Москва, 2001.

37.      Спиридонов Л.И. Теория государства и права. М., 1999.

38.      Теория государства и права: Курс лекций /Под ред. Марченко М.Н., 1998 г.

39.      Теория государства и права: Учебник для вузов/ под ред. Проф. В.М. Корельского и проф. В.Д. Перевалова. М.: Норма, 2003.

40.      Титов Ю.П. «Хрестоматия по истории государства и права России», М: Проспект, 2000.

41.      Тихомиров Ю. А. Функционирование государства: диалектика классовых и общественных дел // Маркс и современная политическая теория. М., 1985.

42.      Тихомиров Ю. А., Котелевская И. В. Правовые акты. М., 1999.

43.      Фадеева Т. ЕС: многонациональное государство или Европа регионов?// Федерализм. 1996. № 2.

44.      Хропанюк В.Ч. Теория государства и права. М., 2003.

45.      Черниловский З.М. Хрестоматия по всеобщей истории государства и права, М.: Гардарика, 1996 г.

46.      Четвернин В.А. Демократическое конституционное государство: введение в теорию. М., 2000.

47.      Чиркин В.Е. Государствоведение, Учебник для вузов, М.: Юрист, 1999.

48.      Явич Л. С. О философии права на XXI век // Правоведение. 2000. № 4.

1 Основы государства и права / Под ред. С.А. Комарова. М., 2003.

2 Аннерс Э. История европейского права. М., 2001.

Омельченко О.А. Идея правового государства: истоки, перспективы, тупики. М., 2001.

1 Гроций Г. О праве войны и мира // История политических и правовых учений: Хресто­матия. / Сост. В. Ячевский. Воронеж, 2000.

2 Воротилин Е.А. Идеи правового государства в истории политической мысли / Политология. Курс лекций. М., 1997.

1 Венгеров А.Б. Теория государства и права. М., 1999.

[1]Семенов Ю.И. Как возникло человечество. – М.: Наука, 1965. – 575 с. – 12.

[2] Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства. В связи с исследованиями Льюиса Г. Моргана. – М.: Политиздат, 1980. – 238 с. – 123.

[3] Клисфен – афинский политический деятель, провел в 510-507 годах до нашей эры реформы, направленные на ликвидацию остатков родового строя и установление в Афинах рабовладельческой демократии.

[4] Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства. В связи с исследованиями Льюиса Г. Моргана. – М.: Политиздат, 1980. – 238 с.

[5] Алексеев Н. Русский народ и государство. М., 1998. С. 372-386, 602-624.

[6] Политико-правовые идеи и институты в их историческом развитии. М., 1980.

[7] Шершеневич Г. Ф. Общее учение о праве и государстве. М., 1911. С. 18.

[8] История русской правовой мысли. М., 1998. С. 26—35.

[9] Марксистско-ленинская общая теория государства и права. Социалисти­ческое государство. М., 1972.

[10] Тененбаум В. О. Государство: система категорий. Саратов, 1971.

[11] Гайдар Е. Государство и эволюция. М., 1995; Явлинский Г. Экономика России: наследство и возможности. М., 1995.

[12] Гулиев В. Е., Колесников А. В. Отчужденное государство. М., 1998. С. 89—133.

[13] Курашвили Б. Куда идет Россия? М., 1994.

[14] Морозова Л. А. Проблемы современной российской государственности: Учеб. пос. М., 1998. С. 8-19.

[15] Мамут Л. С. К. Маркс как теоретик государства. М., 1979.

[16] Тихомиров Ю. А. Функционирование государства: диалектика классовых и общест­венных дел // Маркс и современная политическая теория. М., 1985.

[17] Алиев М. Государство как институт согласия // Федерализм. 1998. № 4.

[18] Чиркин В. Е. Основы сравнительного государствоведения. М., 1997. С. 15—33

[19] Теория государства и права: Учебник для вузов. М., 1997. С. 111—118.

[20] Общая теория государства и права: Академический курс: Т.1. Теория государства. М., 1998. С. 86-276.

[21] Тихомиров Ю. А. Публичное право. М., 1995. С. 82-210.

[22] Тихомиров Ю. А., Котелевская И. В. Правовые акты. М., 1999.

[23] Бабурин С. Н. Территория государства. М., 1997.

[24] Алаев Э. Страны, народы и государства // Федерализм. 1997. № 2.

[25] Розанваллон П. Новый социальный вопрос. М., 1997.

[26] Арон Р. Демократия и тоталитаризм. М., 1993; Бешлер Ж. Демократия: Аналитический очерк. М., 1994; Ковлер А. И. Кризис демократии? М., 1997.

[27] Будущее в настоящем. М., 1984. С. 26—47.

[28] Фадеева Т. ЕС: многонациональное государство или Европа регионов?// Федерализм. 1996. № 2.

[29] Проблемы политических наук. М., 1980. С. 82—88; Государство и общество. М., 1985. С. 15—81; Основы теории политической системы. М., 1985. С. 49—58.

[30] Российская правовая система и международное право: современные проблемы взаимодействия // Государство и право. 1996. № 3—4.

[31] Нарутто СВ. Теоретико-правовые проблемы конституционного принципа единства системы государственной власти в Российской Федерации // Правоведение. 1999. N 4. СЗЗ

[32] Елисеев Б.П. Система органов государственной власти в современной России. М.,1997. С.48

[33] Спиридонов Л.И. Теория государства и права. С. 69.

[34] Коновалов В.А. Совершенствование государственного аппарата в Российской Федерации: конституционно-правовые аспекты. М., 2000. С.51

[35] Габричидзе Б.Н. Конституционный статус органов Советского государства. М.: Юрид. лит., 1982. С.24

[36] См.: Теория государства и права. / Под ред. М.Н. Марченко. С. 120-122.

[37] Монтескье Ш.Л. Избранные произведения. М., 1955. С. 290

[38] Энтин Л.М. Разделение властей: опыт современных государств. М., 1995. С.54

[39] Безуглов А. А. Суверенитет советского народа. М., 1975; Проблемы суверенитета в Российской Федерации. М., 1994; Шевцов В. С. Суверенитет Советского государства. М., 1972,.

[40] Грохальски С. Государства в решении современных глобальных проблем (Между­народно-правовые аспекты): Автореф. докт. дисс. М., 1998. С. 24.

[41] Грохальски С. Государства в решении современных глобальных проблем (Между­народно-правовые аспекты): Автореф. докт. дисс. М., 1998. С. 24.

[42] Котов А.К. Государственный суверенитет Республики Казахстан: политико-правовой анализ становления и проблем национально-государственного развития: Автореф. докт. дисс. Алматы, 1994. С. 8-9.

[43] Еллинек Г. Общее учение о государстве. СПб., 1908. С. 363.

[44] Там же. С. 347.

[45] Оппенгейм Л. Международное право. Т. I. Мир. Полутом 1. М., 1948. С. 130.

[46] Шевцов В. С. Национальный суверенитет: Проблемы теории и методологии. М., 1948.

[47] Гроций Г. О праве войны и мира // История политических и правовых учений: Хресто­матия. / Сост. В. Ячевский. Воронеж, 2000. С. 345.

[48] Там же. С. 345.

[49] Еллинек Г. Общее учение о государстве. С. 352.

[50] Явич Л. С. О философии права на XXI век// Правоведение. 2000. № 4. С. 11-12.

[51] Еллинек Г. Общее учение о государстве. С. 355.

[52] Карева М. П., Кечекьян С. Ф., Федосеев А. С. Теория государства и права. М., 1955. С. 46.

[53] Котов А. К. Государственный суверенитет Республики Казахстан. С 16.

[54] Котов А. К. Государственный суверенитет Республики Казахстан. С 16.

[55] Явич Л. С. О философии права на XXI век. С. 12.

[56] Явич Л. С. О философии права на XXI век.  

[57] Еллинек Г. Общее учение о государстве. С. 358.

[58] Там же.

[59] Чиркин В. Е. Современное федеративное государство. М., 1997. С. 43-44.

[60] Конституционный Суд Российской Федерации: Постановления. Определения. 2000. М., 2001. С. 127.

[61] Левин И. Д. Суверенитет. М., 1948.

[62] Еллинек Г. Общее учение о государстве. С. 347.

[63] Еллинек Г. Общее учение о государстве. С. 347.

[64] Грохальски С. Государства в решении современных глобальных проблем. С. 27—28.

[65] Котов А. К. Государственный суверенитет Республики Казахстан. С. 28.

[66] Котов А. К. Государственный суверенитет Республики Казахстан. С. 28.

[67] Безуглов А. А. Суверенитет советского народа. С. 41-45; Левин И. Д. Суверенитет. М., 1948. С. 286-287.

[68] Безуглов А. А. Суверенитет советского народа. С. 19.

[69] Шевцов В. С. Суверенитет Советского государства. С. 30—36.

[70] Павлиенко Н. И. Суверенитет. С. 23-25.

[71] Международное право / Отв. ред. Г. И. Тункин М., 1994. С. 88.

[72] Конституции государств Европейского Союза. М., 1999. С. 326.

[73] Там же. С. 521.

[74] Комментарий к Конституции Российской Федерации. М., 1994. С. 14.

[75] Конституции государств Европейского Союза. С. 665.

[76] Еллинек Г. Общее учение о государстве. С. 364.

[77] Международное право. С. 88.