Дипломная работа: Посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение

Глава 1. История уголовно-правовой ответственности за посягательства на жизнь сотрудника правоохранительных органов

§ 1. Уголовно-правовая охрана жизни представителей власти в досоветский период

§ 2. Уголовно-правовая охрана жизни представителей власти в советский период

Глава 2. Уголовно-правовая характеристика посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа и вопросы правоприменительной практики

§ 1. Основание уголовной ответственности за посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа

§ 2. Вопросы правоприменения и совершенствования законодательства об ответственности за посягательства на жизнь сотрудника правоохранительных органов

Заключение

Список источников и литературы

Приложение

Актуальность темы исследования. Современная Россия, помимо позитивных социальных сдвигов характеризуется дальнейшим осложнением криминогенной обстановки. Общий рост преступности, среди которой, к сожалению, преобладают насильственно-агрессивные посягательства, наличие так называемых «горячих точек», в свою очередь, стимулирующих развитие криминогенной обстановки, заставляют федеральные органы власти действовать более решительно с тем, чтобы в максимальной мере обеспечить безопасность личности, общества, государства, защитить общественный порядок, стабильность которого является нелёгким завоеванием правительственных усилий. Поддержание общественного порядка и обеспечение общественной безопасности в связи с этим является важнейшим средством достижения гармоничного развития социума, одним из главных направлений государственной политики в области нормального сосуществования граждан[1].

Деятельность правоохранительных органов по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности представляет собой необходимое звено, важную структурную часть самого общественного порядка. Такая деятельность представляет собой одну из форм реализации общественных отношений, которые образуют общественный порядок. Деятельность правоохранительных органов является одним из важнейших условий поддержания общественного порядка и обеспечения общественной безопасности. С учётом социальной ценности деятельности правоохранительных органов по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности лица, её осуществляющие, должны быть надежно защищены от преступных посягательств на их жизнь, здоровье, достоинство, а также на жизнь их близких. С этой целью была, в частности, новеллизирована норма об ответственности за посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа.

Посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа направлено главным образом на порядок управления, который предстаёт как видовой и непосредственный объект преступления. Вопросы управленческой деятельности, её структура, которые имеют принципиальное значение в процессе квалификации преступления, не получили, однако, адекватного решения в специальной литературе. Кроме того, общественный порядок и общественная безопасность хотя и составляют единый комплекс, но имеют весьма существенные различия, которые выражаются, в частности, в динамических и иных характеристиках. Начиная с 1997 года количество посягательств на сотрудников правоохранительных органов возросло в разы[2].

Актуальность исследования обусловлена не только социально-правовыми изменениями, влияющими на бытие нормы статьи 317 УК РФ, но, и необходимостью уточнения, юридической природы деятельности по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности, механизма причинения вреда охраняемым законом отношениям, концептуальной разработки профилактических возможностей.

Объектом исследования являются правовые основания и пределы ответственности за посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа.

Степень научной разработанности темы исследования. Проблеме ответственности за посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа было посвящено немало работ. Достаточно вспомнить таких авторов, внесших труднооценимый вклад в развитие проблемы, как В.А. Владимиров, М.П. Журавлёв, П.В. Замосковцев, П.С.Елизаров, А.В. Кладков, Е.А. Козельцев, Ю.И.Ляпунов, Г.Ф. Поленов, Е.А. Сухарев, Н.И. Трофимов, Г.Г. Хазак, С.С. Яценко и другие. Однако названные исследователи писали и полемизировали ещё до современной реформы уголовного законодательства.

Предметом исследования послужили правовые нормы об ответственности за посягательство на жизнь, здоровье сотрудников правоохранительных органов, необходимые для уяснения их содержания нормы иных отраслей права, а также теоретические воззрения по рассматриваемым вопросам.

Цель и задачи исследования. Настоящее исследование предпринято в целях комплексного научного анализа социальной и юридической природы уголовной ответственности за посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа.

В соответствии с целью основными задачами исследования являлись:

- анализ исторического развития уголовной ответственности за посягательства на жизнь представителей власти;

- рассмотрения основания уголовной ответственности за посягательства на сотрудников правоохранительных органов;

- рассмотрение вопросов правоприменения и возможных направлений совершенствования уголовно-правовой нормы предусмотренной ст. 317 УК РФ.

Методы исследования. Методологической основой исследования явились положения диалектики, взятые в единстве с общенаучными, специальными и частными методами. В работе использованы методы формально-юридического анализа, социологические методы, исторический, сравнительно-правовой, метод системного анализа, логико-юридический и другие.

Теоретическое значение исследования обусловлено тем, что полученные результаты могут быть использованы в научных исследованиях, правоприменительной практике, а также в учебном процессе. Практическая значимость исследования заключается в том, что результаты исследования могут быть также востребованы для повышения эффективности профилактической работы.

Структура и объём работы. Структура работы определена целями и задачами исследования. Работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка источников и литературы, а также приложения.

Всякому государству для осуществления его функций необходимы материальные ресурсы и личный штаб управления[3], субъектов которого государственная власть, будучи заинтересованной в стабильном функционировании, берет под усиленную социальную (в том числе и уголовно-правовую) охрану. Первые упоминания о такой охране мы находим уже в Русской Правде (краткой редакции, 1071 г.). Некоторые авторы утверждают, что в этом памятнике древнерусского права наличествуют только два рода преступлении – против личности и имущественные[4]. С данным утверждением можно согласиться лишь отчасти. Уровень правовой мысли и юридической техники XI в. еще не позволял группировать преступления в зависимости от вычленения более или менее многочисленной группы объектов, но это вовсе не означает, что законодатель того времени установил ответственность лишь за посягательства на личность и собственность. Во всяком случае, Русская Правда не имеет каких-то озаглавленных разделов, которые бы собирали воедино деяния, посягающие на жизнь, здоровье, честь и имущественные интересы. Поэтому вполне логично определять объект описанных в ней посягательств, исходя из анализа их конкретно-исторического содержания и некоторых особенностей взаиморасположения. На наш взгляд, в Русской Правде предусмотрены преступления, посягающие и на другие объекты (например, на порядок управления – при убийстве представителей княжеской власти), однако се авторы, не имея никаких более объективных критериев оценки причиненного вреда, кроме как жизнь, здоровье потерпевшего, а также его имущественное положение, использовали эти последние как своеобразную призму, через которую опосредовалась социально-правовая характеристика совершенного деяния. В частности, ст. 1 Древнейшей Правды (Устав Ярослава, 1036 г.) предусматривала уголовно-правовую репрессию в виде огромного по тем временам штрафа (40 гривен) за убийство представителей княжеской власти младшего и среднего звена: телохранителя – гридина[5]; стряпчего – ябедника; судебного агента князя из числа его дружинников – мечника[6]. Так И. Болтина в комментарии к Краткой Правде приводит интересную цитату: «... слово «ябеда», в первобытности своей, не тот смысл имело, который ныне они представляет, но означало знание законов и порядки судопроизводного. Злоупотребления ябедников, сиречь законоведцев, кои по чужим делам ходатайство имели, заставили иметь о них худую мысль, а под словом «ябеда» подразумевать крючкотворство...» [7]. Отметим, что экстраординарную уголовно-правовую защиту "княжих мужей" не следует рассматривать только как особенность, присущую исключительно древнерусскому законодательству.

В Краткой Правде (Правде Ярославичей) предусматривалась ответственность за убийство важнейших княжеских чиновников уже в трех статьях, что, несомненно, свидетельствует о росте управленческих структур князя и понимании последним их роли в укреплении института его власти. Отсюда стремление к особой уголовно правовой охране деятельности и личности уполномоченных субъектов феодальной администрации, которое воплотилось в установлении комплекса нормативных запретов посягательств на представителей власти. По сути, совокупность этих запретов представляет собой своеобразный уголовно-правовой институт древнерусского законодательства, в пользу чего говорит последовательный порядок расположения статей, содержащих описание преступлений против должностных лиц княжеской власти (ст. 19-23). Законодатель, таким образом подчеркивает тот факт, что эти статьи образуют одно взаимозависимое целое (заметим, что техническим приемом выделения статей в раздел он еще не владеет) В дореволюционной литературе также отмечалось, что ст.19-23 Правды свидетельствуют об особой княжеской защите лиц, находящихся вне общей обычно-правовой юрисдикции[8]. О том, что все вопросы наказания уполномоченных лиц феодальной администрации (огнищан, тиунов, мечников) относились к компетенции специального княжеского суда, косвенно свидетельствует ст. 34 Краткой Правды, предусматривавшая пеню в 12 гривен за умучение (истязание, наказание) вышеупомянутых субъектов, совершенное без княжа слова – т.е. общинным судом[9] или в порядке самосуда[10]. Привилегированность же уголовно-правовой защиты обеспечивалась, во-первых, размером взимаемой за убийство виры - двойным, во-вторых, специальным порядком взимания - преступник уплачивал ее единолично, что фактически означало конфискацию всего его имущества, если не продажу самого в рабство[11].

Статья 19 Правды карала штрафом в 80 гривен за причинение смерти "в обиду" огнищанину[12] - главе княжеской администрации с весьма обширными полномочиями[13] и подъездному – подведомственному огнищанину чиновнику, отвечавшему за налоговые поступления в бюджет князя[14]. В историко-правовой литературе не существует единообразного понимания термина «в обиду». Для истолкования убийства «в обиду» Е.И. Щепкин предлагал учитывать принцип ответственности: коль скоро виру платил виновный персонально, стало быть, убийство в обиду – это такое причинение смерти, при котором преступник известен (в то время как убийство в разбое предполагает неизвестность убийцы)[15]. Вряд ли данное объяснение следует считать убедительным, поскольку порядок реализации ответствен­ности за содеянное отнюдь не тождествен сути деяния как такового. Более распространена в литературе трактовка обиды как элемента субъективной стороны преступления А.А. Зимин утверждал, что убийство «в обиду» есть не что иное, как лишение жизни на почве кровной мести[16]. Т.Е. Новицкая справедливо критикует эту точку зрения за нелогичность, отмечая, что невозможно ввести наказание за совершение кровной мести, если не отменена сама месть (имеется в виду ст. 1 Краткой Правды, предусматривавшая право отомстить за убитого родственника)[17]. По ее мнению, следует говорить об убийстве, совершенном за обиду, т.е. в отместку. В дореволюционных историко-правовых исследованиях некоторые авторы также трактовали обиду как мотив данного преступления. Н.А. Рожков, например, считал, что «в обиду» является указанием на субъективную сторону деяния и означает злонамеренное, заранее обдуманное убийство[18].

Статья 21 Правды содержала предписание о немедленной и жестокой расправе (убиты в пса место) за лишение жизни огнищанина в связи с исполнением или, точнее сказать, при исполнении таких должностных обязанностей, как охрана княжеского имущества от грабителей. Следует отметить, что толкование указанной нормы является весьма разноречивым. Главный предмет дискуссии - вопрос о том, кем же следует считать в этой статье огнищанина - грабителем или жертвой. Сторонники первой точки зрения обычно ссылаются на ст. 38 Правды, предусматривавшую возможность расправы над вором, застигнутым на месте преступления, а ст. 21 считают ее частным случаем, указывая, таким образом, на стремление древнерусского законодателя обозначить то обстоятельство, что убийство вора ненаказуемо, сколь бы высокое социальное положение он ни занимал.

Так, М.Ф. Владимирский-Буданов подчеркивал, что, коль скоро в Русской Правде наличествует норма общего характера, закрепляющая право на оборону имущества от грабителей (вплоть до причинения татю смерти), то «случай татьбы, совершенной огнищанином, возбудил вопрос, может ли собственник так же поступить с княжескими дружинниками, как с простыми людьми; закон поспешил ответить в утвердительном смысле...»[19]. Схожую позицию отстаивал А.А. Зимин, утверждая, что если ст. 19 предусматривала уплату виры преступником, ст. 20 - виры общиной, то ст. 21 Правды - случаи, когда виры никто не платил, поскольку огнищанин сам оказывался вором, убитым на месте преступления[20].

Примечательно, что за убийство высших княжеских слуг - приказчика (тиуна) и управляющего конюшнями (конюха старшего), так же как и за причинение смерти огнищанам, выплачивалась вира в двойном размере. Соловьев писал, что «звание тиуна., можно означить словом «приставник» с неопределенным значением: приставник смотреть за домом, за конюшней, за судом»[21]. Данный факт свидетельствует о том, что основным объектом охраны в исследуемых статьях (19-23) являются не столько личность и ее социальное происхождение, сколько характер осуществляемых ею функций в рамках дворцово-вотчинной системы управления.

В Пространной Правде институт уголовно-правовой охраны представителей власти получает свое закрепление и последующее развитие. Во-первых, на фоне продолжающегося роста дворцово-вотчинной системы управления и, следовательно, усложнения функций государственного аппарата наблюдается тенденция к существенному расширению круга охраняемых лиц. Она проявилась в дальнейшей проработке и унификации законодательных терминов, предназначенных для обозначения уполномоченных субъектов феодальной администрации. Так, для характеристики лиц, принадлежащих к привилегированному княжескому окружению, вместо термина «огнищанин» стал применяться термин «княж муж», несущий более обширную смысловую нагрузку и включающий в свое содержание значительно больший круг субъектов. Зависимые от князя люди (в том числе высшие слуги), возглавлявшие различные отрасли дворцового управления, фигурируют в Пространной Правде как тиуны - огнищные, конюшные, ратайные и др.

Во-вторых, изменилось само содержание нормы, устанавливающей ответственность за убийство уполномоченных субъектов княжеской власти. Анализ ст. 3-8 Правды позволяет сделать вывод, что законодатель при формулировании запрета посягательств на представителей феодальной знати перешел от казуистического способа изложения уголовно-правового материала к абстрактному. Так, если ст. 3 предусматривала применение уголовной репрессии за убийство «княжа мужа» «в разбое» в виде штрафа в 80 гривен, то в последующих статьях (за исключением ст. 6, 7) рассматривались лишь процессуальные аспекты его уплаты. Отказавшись выделять в отдельные составы преступлений случаи убийства огнищан и тиунов «в обиду» (ст. 19 Краткой Правды) и «у клети...» (ст. 21), он, таким образом, предложил расценивать любое причинение смерти «княжим мужам» в связи с исполнением ими своих должностных обязанностей как совершенное «в разбое». Впрочем, Л.В Черепнин указывал, что ст. 21 Правды Ярославичей отчасти нашла воплощение в ст. 40 Пространной Правды, предусматривавшей право собственника убить вора, если последний оказывает сопротивление, делающее невозможным его задержание. Однако в этой статье не упоминаются ни огнищанин, ни тиун, ибо их убийство грабителями при указанных выше обстоятельствах квалифицируется как совершенное «в разбое»[22].

Разумеется, подобные деяния следовало бы отнести к преступлениям против личности, однако законодатель XI в., еще не обладая должным технико-юридическим уровнем изложения материала, поместил их вместе с преступлениями, нарушающими интересы княжеской власти, взяв за критерий общности не объект, а личность потер певшего. Очевидно, осознавая, что подобный правотворческий ход может вызвать существенные затруднения в правоприменительной практике, а также желая подчеркнуть привилегированность состава, предусмотренного ст. 6, авторы Правды уже в следующей статье конструируют состав при особо отягчающих обстоятельствах. Так, ст. 7 Пространной Правды распространялась на ситуации, когда убийство представителей княжеской администрации совершалось не по личным мотивам, а в связи с осуществлением данными субъектами служебной деятельности (здесь, на наш взгляд, всякая личная мотивация совершенно целенаправленно отсекается формулировкой «будешь ли стал на разбой без всякая свады»). Соответственно и степень уголовно-право­вого воздействия за совершение такого преступления предусматривалась качественно иная. Так, вместо дикой виры, известной еще Правде Ярослава, Пространная Правда установила новый вид наказания - поток и разграбление, т.е. изгнание из общины вместе с женой и детьми и конфискацию всего имущества. Фактически это означало либо беспрепятственную расправу над «головником» и его семьей со стороны князя, либо их переход из вольного состояния в холопство, так как изолированный от общины и лишенный ее поддержки убийца становился беспомощным.

Принимая во внимание вышеизложенное, можно констатировать следующее: законодатель XI в. хотя и размещает в логической последова­тельности некоторые преступления, посягающие на различные объекты (личность и порядок управления), но тем не менее четко разграничивает «убийство» (преступление, направленное на личность как частное лицо, при котором нарушается ее естественное и неотчуждаемое благо - право на жизнь) и «разбой» (преступление, имеющее своим объектом сложную систему ценностей - порядок управления феодальным социумом, куда в том числе входит и право на жизнь). Отметим, что схожей позиции придерживается и современный законодатель, использующий различные термины для характеристики (обозначения) умышленного, противоправного лишения жизни другого человека, когда право человека на жизнь является непосредственным объектом преступления (убийство), и умышленного, противоправного причинения смерти лицу в связи с выполнением служебной деятельности, где лишение человека жизни (или покушение на него) составляет необходимый признак объективной стороны более опасного преступления (посягательство на жизнь)[23].

Итак, уже раннефеодальному русскому законодательству были известны наиболее тяжкие преступления, посягающие на деятельность и личность уполномоченных субъектов государственной власти. Правовые акты периода становления централизованного Русского государства существенно конкретизируют перечень охраняемых объектов в сфере нормальной управленческой деятельности и фактически закрепляют те объективные (исполнение должностных обязанностей на момент совершения деяния) и субъективные (мотив мести) признаки посягательств на порядок управления, которыми пользуется и современный законодатель при конструировании аналогичных составов преступления. Отсюда можно заключить, что сопротивление властному управленческому воздействию имеет типовые формы выражения, т.е. обладает неким онтологическим статусом. Качество закрепления этих форм в законодательстве обусловлено конкретно-историческими условиями жизни общества и, в немалой степени, состоянием юридической техники в тот или иной период общественного развития.

Издание Уложения не оставило дальнейшего развития законодательства не только в силу движения юридической жизни, но и потому, что оно представлялось сводом неполным^[24]. Еще в царствование Алексея Михайловича появляются нормы, дополнившие Уложение. Реформаторская деятельность Петра I, охватывавшая все стороны государственной жизни, выразилась и в столь же обширной законодательной деятельности, в том числе, в уголовном законодательстве.

Первая петровская систематизация уголовно-правовых норм была произведена в 1715 г. при создании «Артикула воинского».

Впервые в истории русского права подробно регламентировались воинские преступления, т.е. преступления, направленные против установленного порядка несения воинской службы (главы 4-15). Это было связано с проведенной Петром 1 военной реформой и характером закона, закрепившего реорганизацию армии. К воинским преступлениям относились, уклонение от воинской службы, дезертирство, сопротивление офицеру и многие другие. Авторитет начальника в армии безусловен Уголовно-правовой охране высших и низших офицеров посвящена Глава 3 «Артикула Воинского» 1715 года. Артикул 21 устанавливал наказание за высказывание насмешек в адрес генералов и фельдмаршалов в виде тюремного заключения Артикул 22 предусматривал ответственность за оскорбление названных лиц в связи со служебной деятельностью вплоть до смертной казни Согласно артикулам 24 и 25 карались смертной казнью и вооруженные посягательства на пред­ставителей высшего и среднего офицерского звена. Угроза или физическое насилие в отношении сержантов и капралов в связи с их должностной деятельностью в мирное время наказывались поркой шпицрутенами, если данное преступление совершалось во время похода против неприятеля, наказание - смертная казнь.

Основной целью наказания по Артикулам являлось устрашение, что явствовало из специальных оговорок типа: «дабы через то страх подать и оный от таких непристойностей удержать»^[25]. Устрашение сочеталось с публичностью наказаний. Казнь производилась в людном месте, о ней предварительно объявлялось.

Как и в предыдущих законодательных актах, в законодательстве периода становления абсолютизма также прослеживается смешение объектов.

На основании изложенного можно сделать вывод, что в «Артикулах Воинских» 1715 г. прослеживается тенденция выделения двухобъектных насильственных преступлений, в том числе и против порядка управления^[26]. Посягательства на жизнь, здоровье, честь и достоинство представителей власти рассматривались, как преступления против личности. В то же время стали выделяться преступления против порядка управления, не связанные непосредственно с личностью представителей власти: например, срывание и истребление указов, наказываемое смертной казнью, в чем проявилось особое отношение абсолютистской психологии к писаным нормативным текстам, символам царской воли.

Начиная с эпохи абсолютизма, в законодательстве об охране деятельности представителей власти прослеживаются две тенденции. Первая заключалась в том, что уголовно-правовое регулирование нормальной деятельности органов государственной власти осуществлялось посредством комплекса специальных запретов, охватываюших практически все возможные варианты преступных посягательств на власть и ее уполномоченных субъектов. Вторая состояла в отказе от конструирования специальных норм, предусматривающих ответственность за посягательство на жизнь представителей власти, либо в отнесении данных норм к преступ­лениям, направленным на иные объекты. Объясняется это недостаточной развитостью теории уголовного права, в частности, учение о «двухобъ­ектных» преступлениях, которые, нарушая определенную систему благ, причиняют вред, в том числе и интересам личности. Все посягательства на управленческую деятельность представителей власти, не связанные с причинением им смерти, были снабжены суровыми санкциями. Когда же дело касалось убийств представителей власти, содеянное квалифицировалось как преступление против личности. Непоследовательность законодателя в период абсолютизма проявилась в том, что менялись указы, нередко противоречивые и по отношению к Уложению, и между собой, в судебную практику вносился хаос.

Наиболее разработанным и систематизированным уголовным законом в России до 1917 г. признается Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года. Уложение представляет собой весьма объемный правовой акт, содержащий 2224 статьи и во многом носивший еще казуальный характер.

Первый раздел Уложения отражал Общую часть уголовного права. В нем дается определение преступления, формы вины, соучастия, замена одних наказаний другими, смягчающих и отягчающих обстоятельств. Указываются основания, по которым содеянное не должно быть вменяемо в вину (мало­летство, безумие, случайность, следствие обмана, крайняя необходимость, необходимая оборона).

В Особенной части Уложения составы преступлений были сгруппированы в 12 разделов.

Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. содержало специальный четвертый раздел - «О преступлениях и проступках против порядка управления», в котором выделялись 7 глав[27].

• глава 1 - «О сопротивлении распоряжениям правительства и непови­новение установленного от оного властям»;

• глава 2 - «Об оскорблении и явном неуважении к присутственным местам и чиновникам при отправлении должности»;

• глава 3 - «О самовольном присвоении власти и о составлении подложных указов или предписаний и других исходящих от правительства бумаг»;

• глава 4 - «О похищении бумаг или вещей из присутственных мест, сорвании печатей и уничтожении поставленных или приложенных по распоряжению правительства знаков»;

• глава 5 - «О взломе тюрем, уводе и побеге находящихся под стражей или надзором»;

• глава 6 - «О тайных обществах и запрещенных сходбищах»;

• глава 7 - «О недозволенном оставлении Отечества» (ст. 283-355). Несколько отличающаяся классификация представлена А.В. Наумовым. Указанный автор говорит о восьми главах Уложения. Приведенная ими классификация дополнена главой «О нарушении свободы и правильности выборов в Государственный Совет и Государственную Думу, а также беспрепятственной деятельности сих установлений»[28].

Ознакомление с наименованием глав (кроме, пожалуй, глав 6-8) не оставляет сомнений в том, что первоначальный смысл понятия порядка управления как объекта уголовно-правовой охраны, подразумевал защиту всех тех интересов государства, которые непосредственно не связаны с выполнением служебных обязанностей представителями государства, которые в последующем получат статус самостоятельной разновидности преступления (воинские преступления, преступления против правосудия)[29]. Вместе с тем, особенностью норм Уложения является и то, что они устанавливали ответственность дифференцированно за каждое деяние, т. е. существовало несколько норм, запрещающих насильственное и ненасильственное сопротивление, вооруженное и невооруженное противодействие власти (ст. 263-275). Уложение признает, что это двухобъектное насильственное преступление, где физическое насилие выполняет роль как главного деяния, так и квалифицирующего признака в объективной стороне[30].

Таким образом, от восстания, предусмотренного ст. 263 -269 Уложения, сопротивление, указанное в ст. 270, отличалось по двум моментам. Во-первых, по количественному составу, во-вторых, по цели противодействия. «Как отмечал В. В. Волков, общее сопротивление должно быть направлено против какого-либо закона или правительственного распоряжения вообще, тогда как в ст. 270 сопротивление имело целью воспрепятствование исполнению судебного приговора или требованию должностного лица, обращенного к известным лицам»[31].

К другим случаям частного сопротивления относились причинение побоев, а равно совершение иных насильственных действий в отношении чиновника при отправлении должности (ст. 271), и удержание последнего от исполнения обязанностей по службе путем высказывания угроз такого рода, что «сей чиновник мог и должен был в самом деле считать себя в опасности» (ст. 272).

Новым этапом развития уголовного законодательства о преступлениях, посягающих на служебную деятельность и личность представителей власти, явилось утвержденное императором 22 марта 1903 г. новое Уголовное уложение (которое полностью так и не было введено в действие)[32], включающее 687 статей. По сравнению с Уложением о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. понятие и элементы состава анализируемых преступлений не изменились. В Уголовном уложении 1903 г. также выделялось несколько глав о различных формах посягательств на порядок управления. В частности, из исследуемых нами преступлений против порядка управления, посягающих на служебную деятельность и личность представителей власти, в действие были введены лишь следующие главы: глава VI (ст. ст. 138 - 155), посвященная неповиновению власти, и глава XII (ст. ст. 262 - 279) - о нарушениях постановлений, ограждающих общественное спокойствие.

Согласно Уложению 1903 г., отличие преступлений против порядка управления от государственных состояло в том, что эти деяния не направлены прямо на разрушение основ государственной жизни, они способны лишь колебать спокойное существование государства. Так, противодействие исполнительной власти выражалось также в виде неповиновения властям, сопротивления им, оскорбления и присвоения власти. Виды неповиновения властям, согласно Уложению 1903 г., столь же разнообразны и многочисленны, сколь разнообразны и многочисленны отрасли управления.

После Октябрьской революции 1917 г. преступления против порядка управления в системе Особенной части появились в Уголовном кодексе 1922 г., который относил эти преступления к государственным. Глава I «Государственные преступления» состояла из двух разделов: «О контрреволюционных преступлениях» и «О преступлениях против порядка управления». Следует особо отметить, что в Кодексе 1922 г. впервые давалось понятие «преступление против порядка управления». Согласно ст. 74 УК РСФСР 1922 г., «преступлением против порядка управления признается всякое деяние, направленное к нарушению правильного функционирования подчиненных органов управления или народного хозяйства, сопряженное с сопротивлением или неповиновением законам советской власти, с препятствованием деятельности ее органов и иными действиями, вызывающими ослабление силы и авторитета власти».

К числу преступлений против порядка управления, посягающих на служебную деятельность и личность представителей власти, относились сопротивление отдельных граждан представителям власти при исполнении ими возложенных на них законом обязанностей или принуждение к выполнению явно незаконных действий, сопряженных с убийством, нанесением увечий или насилием над личностью представителя власти (ст. 86); оскорбительное проявление неуважения к РСФСР, выразившееся в надругательстве над государственным гербом, флагом, памятником революции (ст. 87); публичное оскорбление отдельных представителей власти при исполнении ими своих служебных обязанностей (ст. 88).

Статья 73 УК РСФСР 1922 г. предусматривала ответственность за сопротивление отдельных граждан представителям власти при исполнении ими возложенных на них законом обязанностей или принуждение к выполнению явно незаконных действий, сопряженное с насилием над личностью представителя власти. Во второй части этой же статьи законодатель устанавливал уголовную ответственность за сопротивление власти, не сопряженное с насилием, что наказывалось менее строго[33].

В Уголовном кодексе 1926 г. ответственность за преступления против порядка управления предусматривалась в главе второй. Примечательно, что в главе первой «Государственные преступления» наряду с разделом 1 «Контрреволюционные преступления» был выделен раздел 2 – «Особо для Союза ССР опасные преступления против порядка управления», а глава вторая именовалась «Иные преступления против порядка управления», в которой как раз и содержались интересующие нас нормы[34]. Согласно ч. 1 ст. 73 УК РСФСР 1926 г., угроза убийством, истреблением имущества или совершением насилия по отношению к должностным лицам или общественным работникам, примененная в целях прекращения их служебной или общественной деятельности или изменения ее характера в интересах угрожающего, влекла за собой в зависимости от обстоятельств и характера угрозы исправительно-трудовые работы на срок до шести месяцев, или штраф до трехсот рублей, или удаление из пределов данной местности с обязательным поселением в других местностях или без этого, на срок до трех лет.

Во всех последующих источниках права также устанавливалась ответственность за причинение смерти представителю власти. Однако вплоть до УК РСФСР 1960 г. личность потерпевшего была представлена довольно широко[35].

С 1958 г. термин «преступления против порядка управления» стал применяться лишь к тем преступлениям, которые ранее относились к «иным преступлениям против порядка управления»[36].

В Уголовном кодексе 1960 г. содержалась глава IX «Преступления против порядка управления»[37]. При этом круг преступлений против порядка управления был значительно сужен, поскольку в Кодексе была предусмотрена специальная глава VIII «Преступления против правосудия», которой ранее не было[38].

С принятием же УК РСФСР 1960 г. часть норм была перенесена в главу восьмую «Преступления против правосудия», в главе же девятой «Преступления против порядка управления» выделялись две нормы, аналогичные ст. 317 УК РФ 1996 г. К ним, в частности, относились следующие: ст. 191.2 «Посягательство на жизнь работника милиции или народного дружинника», ст. 191.5 «Посягательство на жизнь военнослужащего, сотрудника органа внутренних дел или иного лица при исполнении ими обязанностей по охране Государственной границы Российской Федерации, а также на жизнь членов их семей».

Следует согласиться с мнением о том, что круг деяний, относимых законодателем в УК РСФСР 1960 г. к числу преступлений против порядка управления, как и по УК 1922 г. и 1926 г., по-прежнему был неоднороден, и они существенно различались по объективным и субъективным характеристикам[39]. Увеличение к концу 90-х годов более чем вдвое количества статей в главе 9 по сравнению с первоначальной редакцией УК 1960 г. явилось отражением общей тенденции развития уголовного законодательства советского периода, при которой глава о преступлениях против порядка управления выполняла роль своеобразного накопителя. В эту главу помещались нормы о тех преступлениях, объект посягательства которых первоначально однозначно не был определен, и поэтому точное место этих норм в системе Особенной части УК не было найдено[40].

С принятием УК РФ 1996 г. процесс совершенствования законодательного определения составов преступлений, посягающих на служебную деятельность и личность представителей власти, получил дальнейшее развитие в ст. 317.

Выводы по 1 главе:

Начиная с Русской Правды (XI в.) криминализация посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа сопровождалась, главным образом, казуистическим описанием преступлений против жизни и здоровья в отношении подчиненных, то есть служилых, военных князя, и в отношении его самого. Более абстрактный способ конструирования соответствующих норм стал практиковаться лишь в рамках кодифицированного законодательства нашей страны. Прежде всего, законодатель стал выделять насильственные посягательства на жизнь и здоровье царя, бояр, служилых государя (окольничьи, думные и ближние люди, воеводы и приказные люди) - Соборное Уложение 1649 г., полицейских или других стражей (Уложение 1845 г.), представителей власти (УК РСФСР 1922 и 1926 г.г.), работников милиции или народного дружинника (УК РСФСР 1960 г.). Наряду с этим в УК 1960 г. появляется норма об ответственности за угрозу или насилие в отношении должностного лица или гражданина, выполняющего общественный долг. В УК РФ 1996 г. отмеченной тенденции придан завершенный вид за счет формулировки в ст. 317 данного кодекса нормы универсального характера - «Посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа».

Степень общественной опасности данного преступления выходит за рамки видового объекта главы 32 Уголовного кодекса Российской Федерации, и поэтому оно не может быть отнесено к преступлениям против законной деятельности сотрудников правоохранительных органов по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности[41].

Нам представляется, что конструкция рассматриваемого состава преступления, когда жизнь при умышленном посягательстве на нее является не основным, а дополнительным объектом уголовно-правовой охраны, не является безупречной, так как жизнь всегда более важное благо, чем деятельность лица.

При решении вопроса об объекте посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа[42] в литературе существуют две позиции: согласно одной - объектом преступления, предусмотренного ст. 317 УК РФ, является законная деятельность сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности и жизнь указанных лиц, а также их близких[43], согласно другой позиции, объектами данного преступления являются: 1) порядок управления, который в данном случае нарушается путем физического воздействия на субъектов управленческой деятельности; 2) жизнь сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего или их близких; 3) законная деятельность указанных лиц по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности[44].

При решении вопроса об объекте преступления, предусмотренного ст. 317 УК РФ, сторонники представленных позиций, выдвигая на первое место законную деятельность сотрудников правоохранительных органов по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности или порядка управления, не учитывают в полном объеме, по нашему мнению, социальную значимость такого объекта, как жизнь человека, по сравнению с деятельностью данных лиц. Нам представляется, что непосредственный объект этого преступления - это жизнь сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего, а равно их близких, а законная деятельность указанных лиц по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности выступает в качестве дополнительного объекта[45]. На наш взгляд, жизнь - всегда более важное благо, чем деятельность. Игнорировать личность, ее благо и интересы как объект защиты от преступного посягательства, предусмотренного ст. 317 УК РФ, было бы неправильно, так как это не соответствовало бы ст. 2 Конституции Российской Федерации, устанавливающей, что человек, его права и свободы являются важной ценностью, а обязанностью государства является признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина. Мы разделяем существующую в теории уголовного права позицию, согласно которой каждое преступление имеет свой непосредственный объект.

В составе рассматриваемого преступления законодателем были фактически объединены два состава, известных УК РСФСР 1960 г. (ст. 191.1 и 191.5). При этом редакция данной статьи отличается от редакции указанных статей прежнего Кодекса в первую очередь тем, что вместо перечисления, как это было в УК 1960 г., самых различных категорий потерпевших в ст. 317 УК 1996 г. указаны лишь три их разновидности: сотрудник правоохранительного органа, военнослужащий, их близкие. Повышенная общественная опасность этого преступления, являющегося наиболее опасным из всех деяний, включенных главу 32 УК РФ, определяется прежде всего особой важностью его непосредственного объекта.

Охрана общественного порядка осуществляется сотрудниками правоохранительных органов или воинскими патрулями, а общественная безопасность обеспечивается задержанием правонарушителей, оперативно-розыскной деятельностью, ведением проверки по фактам правонарушения, дознания по уголовным делам. В новейшей уголовно-правовой литературе отчетливо прослеживается единый подход к кругу лиц, которые могут быть потерпевшими от посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа.

Так, А.С. Никифоров полагает, что «под правоохранительным органом следует понимать орган (или лицо), охраняющий (охраняющее) порядок и общественную безопасность методом силового правоприменения, т.е. охраняющий (охраняющее) правопорядок»[46].

По мнению А.В. Кладкова, «потерпевшие - сотрудники правоохранительного органа, военнослужащие, обеспечивающие охрану общественного порядка и общественной безопасности, или их близкие. Таковыми сотрудниками являются работники милиции, прокуратуры, ФСБ, МЧС России»[47].

Н.Г. Иванов считает, что «в качестве потерпевших закон называет сотрудников правоохранительных органов, военнослужащих, их близких. К сотрудникам правоохранительных органов, выполняющих функции по охране общественного порядка, относятся лица, наделенные в законном порядке полномочиями по охране жизни, здоровья, прав и свобод граждан, собственности, интересов общества и государства от преступных и иных противоправных посягательств, а также наделенные правом применения мер принуждения»[48].

Г.Н. Борзенков указывает: «Сотрудник правоохранительного органа - это прежде всего штатный сотрудник различных служб и подразделений милиции, в задачи которых входит охрана общественного порядка и обеспечение общественной безопасности. Сотрудники иных служб и подразделений милиции не могут рассматриваться в качестве потерпевших от данного преступления. Сказанное относится и к сотрудникам иных правоохранительных органов (ФСБ и различных специальных служб)»[49].

С.В. Максимов определяет сотрудника правоохранительного органа как «гражданина РФ, исполняющего в порядке, установленном федеральным законом, обязанности прокурора; следователя; лица, производящего дознание; лица, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность; сотрудника органов внутренних дел, осуществляющего охрану общественного порядка и обеспечение общественной безопасности, исполнение приговоров, определений и постановлений судов (судей) по уголовным делам, постановлений органов расследования и прокуроров; сотрудника органов контрразведки; судебного исполнителя; сотрудника федеральных органов государственной охраны; а также иные обязанности в органах, для которых охрана правопорядка согласно закону является основной или одной из основных задач»[50].

Н.И. Ветров полагает, что «законная деятельность сотрудников правоохранительных органов и военнослужащих по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности включает в себя: несение ими постовой и патрульной службы на улицах и в других общественных местах; поддержание порядка во время проведения демонстраций, митингов, зрелищ, спортивных соревнований и других массовых мероприятий; при ликвидации последствий аварий, общественных и стихийных бедствий; предотвращение или пресечение противоправных посягательств»[51].

Таким образом, под правоохранительным органом следует понимать орган (или лицо), охраняющий (охраняющее) общественный порядок и общественную безопасность методом силового правоприменения, то есть охраняющий (охраняющее) правопорядок. Это, например, милиция, другие органы внутренних дел, ФСБ РФ и их сотрудники, наделенные властными правомочиями[52].

Между тем не следует, и преувеличивать эффективность действующей нормы, сформулированной в ст. 317 УК РФ в ее настоящей редакции, так как она направлена на уголовно-правовую защиту неоправданно узкого круга субъектов государственно-властных полномочий только сотрудников правоохранительных органов, военнослужащих и их близких. В отличие от ст. 318 и 319 УК РФ, ориентирующихся на борьбу с насилием в отношении всех представителей власти и оскорблением их, она не обеспечивает столь необходимой на сегодняшний день правовой защиты должностных лиц, контролирующих органов, а также иных должностных лиц, наделенных в установленном законом порядке распорядительными полномочиями в отношении лиц, не находящихся от них в служебной зависимости[53]. Помимо этого, ст. 317 УК РФ диссонирует с содержанием Федерального закона «О государственной защите судей, должностных лиц правоохранительных и контролирующих органов» от 20 апреля 2005 г., который призван обеспечивать равнозначную правовую защиту сотрудников как правоохранительных, так и контролирующих органов Российской Федерации[54].

Посягательство лица на объект преступления с целью причинения ему общественно опасного вреда - это такая деятельность лица по реализации преступного намерения, при помощи которой преднамеренный замысел должен быть непосредственно приведен в исполнение.

Стадии осуществления преступного намерения возможны лишь при реализации преступлений, совершаемых с прямым умыслом. Это обусловлено тем, что стадии представляют собой определенные этапы реализации преступного умысла, направленного на осуществление конкретного преступления, а потому являются целенаправленной преступной деятельностью. Разъяснение Пленума Верховного Суда РСФСР, приведенное в Постановлении от 24.09.1991 № 3 «О судебной практике по делам о посягательстве на жизнь, здоровье и достоинство работников милиции, народных дружинников и военнослужащих в связи с выполнением ими обязанностей по охране общественного порядка», о том, что «убийство указанных лиц совершается как с прямым, так и с косвенным умыслом, а покушение на их убийство - лишь с прямым умыслом» (п. 9), в части убийства их с косвенным умыслом нельзя признать основательным[55].

Преступления, предусмотренные статьями 317 УК РФ, являются особо тяжкими, и за совершение любого из них возможно наказание в виде лишения свободы на срок от 12 до 20 лет либо смертной казни или пожизненного лишения свободы. Вопрос о понятии посягательства на жизнь, а следовательно, о конструкции этих составов преступлений имеет не только теоретическое, но и практическое значение. Все эти составы преступлений одночастные.

Пленум Верховного Суда СССР в Постановлении от 22.09.1989 № 9 «О применении судами законодательства об ответственности за посягательство на жизнь, здоровье и достоинство работников милиции, народных дружинников, а также военнослужащих в связи с выполнением ими обязанностей по охране общественного порядка» (подп. «г» п. 5) и Пленум Верховного Суда РСФСР в Постановлении «О судебной практике по делам о посягательстве на жизнь, здоровье и достоинство работников милиции, народных дружинников и военнослужащих в связи с выполнением ими обязанностей по охране общественного порядка» (п. 9) разъяснили, что под посягательством на жизнь надлежит рассматривать убийство или покушение на убийство работника милиции или народного дружинника в связи с их деятельностью по охране общественного порядка. Единственное, с чем следует согласиться, - с правильным пониманием посягательства на жизнь как деятельности лица по реализации преступного намерения, при помощи которой преднамеренное убийство потерпевшего должно быть непосредственно приведено в исполнение.

Так 5 августа 2008 года, примерно в 22 часа 05 минут, Ц., находясь в состоянии алкогольного опьянения, имея при себе нож, пришел во двор дома, где проживает его бывшая сожительница Г., и стал стучать в окна указанного дома, нарушая тем самым общественный порядок и мешая отдыхать Г.

В 00 часов 35 минут 6 августа 2008 года, Г., желая пресечь указанные действия Ц. и выпроводить последнего со двора ее дома, позвонила в ОВД Большечерниговского района Самарской области и вызвала для оказания помощи наряд милиции.

У Ц., который не желал ехать вместе с сотрудниками милиции в отделение милиции, возник умысел на посягательство на жизнь А., идущего в непосредственной близости и сопровождавшего его по пути следования к автомобилю, являющегося сотрудником правоохранительного органа, в целях воспрепятствования его законной деятельности по охране общественного порядка и обеспечения общественной безопасности. Реализуя возникший преступный умысел, Ц. достал из своей одежды имеющийся у него при себе нож и нанес им один удар в область живота А. Т. и идущий позади Б. с целью пресечения преступных действий Ц., а также сам А., подавляя активное сопротивление Ц. и дальнейшие попытки посягательства на жизнь сотрудников правоохранительных органов, сопровождавшиеся словесными угрозами в их адрес, повалили Ц. на землю, отняли нож и применили в отношении него спецсредства - наручники.

Т. и Б. вызвали скорую медицинскую помощь, которая доставила А. в Большечерниговскую ЦРБ, где последнему была оказана квалифицированная медицинская помощь^[56].

И.А. Бобраков делает неосновательный вывод о том, что посягательство на жизнь фактически отождествляется с приготовлением к убийству[57], ссылаясь на одну из публикаций[58]. И.А. Бобраков сам воспроизводит вывод о том, что посягательство на жизнь потерпевшего следует связывать с моментом наступления непосредственной опасности жизни потерпевшего в результате действия виновного (наведение оружия для производства выстрела, замах ножом для нанесения удара, включение пульта дистанционного управления, подкладывание к кабинету потерпевшего взрывного устройства и т.п.)[59]. Непосредственное приведение преднамеренного убийства в исполнение (производство выстрела и т.п.) действительно находится за пределами посягательства на жизнь, поскольку с посягательством на жизнь сопрягается непосредственное приведение преднамеренного убийства в исполнение (производство выстрела и т.п.).

Редин М.П. предлагал сконструировать рассматриваемые составы преступлений «таким образом, чтобы они состояли из основных (посягательство на жизнь) и квалифицированных составов»[60]. В квалифицированные и особо квалифицированные составы необходимо включить, в частности, посягательство на жизнь, сопряженное с причинением тяжких телесных повреждений, посягательство на жизнь, сопряженное с причинением смерти соответствующим лицам. Однако И.А. Бобраков считает, что «это привело бы к необоснованному усложнению конструкции состава. Санкция статьи такова, что суд вполне способен индивидуализировать наказание при любых из указанных последствий»[61].

Законодатель при конструировании ст. 317 УК РФ, нарушил два других уголовно-правовых системных принципа криминализации, а именно полноты состава, а также соразмерности санкции и экономии репрессии.

Рассматриваемые составы преступлений являются оконченными с момента посягательства на жизнь потерпевшего, т.е. с момента осуществления лицом такой деятельности по реализации убийства, при помощи которой должны быть осуществлены действия (бездействие), непосредственно направленные на убийство.

Непосредственное приведение преднамеренного убийства в исполнение (производство выстрела и т.п.) находится за пределами посягательства на жизнь, и, естественно, общественная опасность такого деяния (а тем более закончившегося смертью потерпевшего) существенно выше, нежели посягательство на жизнь как таковое. Объем такой преступной деятельности лица значительно больше.

Представляется необоснованным Определение Конституционного Суда РФ от 19.02.2003 № 72-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Тимирбулатова Салаудина Хасмагомадовича на нарушение его конституционных прав частью первой статьи 57 и статьей 317 Уголовного кодекса Российской Федерации» в части отказа в принятии к рассмотрению жалобы на нарушение конституционных прав заявителя ст. 317 УК РФ.

С.Х. Тимирбулатов в феврале 2001 года был осужден Верховным Судом Кабардино-Балкарской Республики за организацию посягательства на жизнь военнослужащих в целях воспрепятствования их законной деятельности по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности (ч. 3 ст. 33 и ст. 317 УК РФ) и ряд других тяжких и особо тяжких преступлений. По совокупности совершенных преступлений ему назначено наказание в виде пожизненного лишения свободы с конфискацией имущества (ч. 3 ст. 69 УК РФ).

Считая вынесенный в отношении него приговор незаконным, С.Х. Тимирбулатов обратился в Конституционный Суд РФ с просьбой признать ст. 317 УК РФ не соответствующей ч. 1 ст. 19, ч. 1 ст. 45 и ч. 1 ст. 46 Конституции РФ. По мнению заявителя, то обстоятельство, что ст. 317 УК РФ предусматривает в качестве наказания за посягательство на жизнь военнослужащего пожизненное лишение свободы независимо от того, наступила смерть потерпевшего или нет, в то время как ч. 4 ст. 66 исключает возможность назначения пожизненного лишения свободы за приготовление к преступлению и покушение на него, создает неопределенность в правовом регулировании, позволяя судам по-разному решать вопрос о наказании за покушение на убийство.

Конституционный Суд РФ в обоснование своей позиции привел следующие мотивы. Статья 317 УК РФ устанавливает ответственность за посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего, а равно их близких в целях воспрепятствования законной деятельности этих лиц по охране общественного порядка и общественной безопасности либо из мести за такую деятельность. С учетом особой опасности действий, направленных на лишение жизни сотрудников правоохранительных органов, военнослужащих и их близких, состав предусмотренного ст. 317 преступления сформулирован законодателем таким образом, что для признания его оконченным достаточно совершения виновным лицом соответствующих действий и не требуется обязательного наступления такого общественно опасного последствия, как смерть указанных в ней лиц.

Установление в санкции ст. 317 УК РФ наказания в виде смертной казни или пожизненного лишения свободы за саму попытку лишения жизни сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего или их близких не порождает неопределенности с точки зрения согласованности этой санкции с положением ч. 4 ст. 66, поскольку установленный ею запрет назначения в качестве наказания пожизненного лишения свободы относится лишь к приготовлению и покушению на особо тяжкие преступления против жизни и не касается оконченных преступлений. Следовательно, исключается возможность не только произвольной квалификации посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего или членов их семей по различным статьям Уголовного кодекса РФ, но и разного подхода к решению вопроса о применении к этим действиям положений ч. 4 ст. 66 УК РФ.

Таким образом, самой по себе ст. 317 УК РФ конституционные права С.Х. Тимирбулатова не нарушаются. Кроме того, уголовный закон, предусматривая в санкции ст. 317 УК РФ наказание в виде лишения свободы на срок от 12 до 20 лет, смертной казни или пожизненного лишения свободы, а также допуская возможность назначения в порядке ст. 64 более мягкого наказания, чем предусмотрено за данное преступление, позволяет суду дифференцированно решать вопрос о наказании лица, совершившего посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего или их близких, в том числе в зависимости от того, наступила или нет в результате этих действий смерть потерпевшего.

Нет оснований согласиться с приведенными мотивами как заявителя С.Х. Тимирбулатова, так и Конституционного Суда РФ. Во-первых, ч. 4 ст. 66 УК РФ, исключающая возможность назначения смертной казни и пожизненного лишения свободы за приготовление к преступлению и покушение на него, вопреки утверждению заявителя С.Х. Тимирбулатова, действительно не имеет прямого отношения к ст. 317; она регламентирует назначение наказания за неоконченное преступление. Посягательство же на жизнь сотрудника правоохранительного органа (ст. 317) является самостоятельным оконченным составом преступления, предусмотренным Особенной частью.

Во-вторых, посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа (ст. 317 УК РФ) - преступление с усеченным составом, считается оконченным с момента осуществления лицом такой деятельности по реализации преступного намерения, при помощи которой преднамеренное убийство потерпевшего должно быть непосредственно приведено в исполнение, а не с весьма неопределенного момента «совершения действий, направленных на лишение жизни сотрудников правоохранительных органов, военнослужащих и их близких», как полагает Конституционный Суд РФ.

В-третьих, нельзя понимать под посягательством на жизнь попытку лишения жизни сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего или их близких. Попытка убийства представляет собой посягательство на жизнь потерпевшего, сопряженное с непосредственным приведением преднамеренного убийства в исполнение безотносительно к его результату.

В-четвертых, сконструировав составы преступлений (в частности, ст. 317 УК РФ) в виде одночастных, законодатель установил одинаковую санкцию за совершение деяний, имеющих различную общественную опасность (собственно посягательство на жизнь, полное покушение на убийство, убийство потерпевшего). Кроме того, конструкция этих составов нарушает принципы равенства граждан перед законом и справедливости в уголовном законодательстве (статьи 4, 6 УК РФ) и не отвечает требованиям должной дифференциации уголовной ответственности.

В-пятых, само по себе «наступление или нет в результате этих действий смерти потерпевшего» никакого отношения к применению ст. 64 «Назначение более мягкого наказания, чем предусмотрено за данное преступление» УК РФ не имеет. Более того, «этот закон является важным средством максимальной индивидуализации наказания»[62], но не его дифференциации.

Приведём мнение теоретика уголовного права и позицию судов первой инстанции относительно анализируемых составов преступлений (раскрытие понятия «посягательство на жизнь», их квалификация, применение наказания за их совершение) А.Н. Игнатов высказал следующие: «В нашей уголовно-правовой доктрине термин «посягательство» трактуется и как покушение, и как оконченное преступление, т.е. определенное действие, посягающее на определенный объект, в том числе не доведенное до конца. Но за покушение смертная казнь не может применяться. Смертная казнь будет применяться, только когда посягательство доведено до конца, т.е. осуществлено в полной мере, в полном объеме»[63].

По приговору Верховного Суда Чеченской Республики Угурчиев признан виновным в покушении на жизнь сотрудника правоохранительного органа. Органами предварительного расследования ему было предъявлено обвинение по ст. 317 УК РФ, т.е. в посягательстве на жизнь сотрудника правоохранительного органа в целях воспрепятствования его законной деятельности по охране общественного порядка и обеспечению безопасности либо из мести за такую деятельность.

Суд, признав совершение осужденным преступления при обстоятельствах, установленных предварительным следствием, квалифицировал действия Угурчиева по ч. 3 ст. 30 и ст. 317 УК РФ как покушение на жизнь работника правоохранительного органа. При этом суд сослался на то, что умысел осужденного, установившего две боевые гранаты в салоне автомашины сотрудника ОМОНа, был направлен на убийство последнего, но преступление не было доведено до конца по не зависящим от воли осужденного обстоятельствам.

Принимая такое решение, суд не учел, что в соответствии с законодательством под посягательством на жизнь сотрудников правоохранительных органов понимается как убийство этих лиц, так и покушение на их убийство[64].

Законодательную конструкцию составов преступлений, предусмотренных статьей 317 УК РФ, по объективной стороне нельзя признать должной. Законодателю следует сконструировать эти деяния аналогично составу разбоя[65], что обеспечит должную дифференциацию уголовной ответственности и позволит более точно квалифицировать фактически содеянное, а также приведет к назначению справедливого наказания за совершение этих преступлений.

С субъективной стороны рассматриваемое преступление совершается с прямым умыслом. При убийстве лицо осознает общественно опасный характер совершаемых им действий в отношении одного из перечисленных в ст. 317 УК РФ потерпевших (либо его близких) предвидит возможность или неизбежность наступления смерти потерпевшего (интеллектуальный момент) и желает ее наступления (волевой момент). При покушении на убийство лицо осознает общественную опасность посягательства, выразившегося в покушении на убийство, осознает, что покушается на жизнь потерпевшего (либо его близких) в связи с его профессиональной деятельностью (интеллектуальный момент), и желает совершить это (волевой момент). В случае если наличие прямого умысла на лишение жизни потерпевшего материалами дела не установлено, действия лица должны быть переквалифицированы со ст. 317 УК РФ на ст. 318 УК РФ,

Так после совершения нападения на салон игровых автоматов в ночь на 8 июня 2005 года М. и С. уехали с места происшествия на такси. На улице 40 лет Победы, они заметили патрульный автомобиль ДПС РУВД Автозаводского района г. Тольятти ВАЗ-2114, в котором находились инспекторы ДПС Р. и Б. Желая скрыться от сотрудников милиции, М. и С. предложили водителю такси двигаться дальше. Патрульный автомобиль, включив проблесковые маячки, поехал за ними. Водитель такси остановился. С. выскочил из машины и побежал, но был задержан сотрудником милиции Б.

М. остался в такси. Сотрудник милиции Р. стал подходить к такси, но, увидев у М. в руках обрез, отошел к своей машине, достал служебное оружие. В это время М. вышел из такси, держа в руках обрез. Сотрудник милиции Р. крикнул М. лечь на землю, после чего произвел предупредительный выстрел вверх. Не подчинившись требованию сотрудника милиции, М., направив обрез ружья в сторону Р., произвел выстрел с целью причинения ему смерти. Однако по не зависящим от М. обстоятельствам метаемый снаряд (дробь) в Р. не попал, так как потерпевший успел спрятаться за свой автомобиль и произвел несколько выстрелов из служебного оружия в сторону М. В связи с активным сопротивлением Р., М. не смог реализовать свой умысел, направленный на причинение смерти сотруднику милиции, скрылся с места преступления.

Осужденный М., в целом, не отрицал указанных обстоятельств. В то же время он утверждал, что выстрелом из обреза хотел лишь испугать сотрудника милиции и скрыться.

Из материалов дела видно, что на месте происшествия не было обнаружено ни элементов заряда обреза, ни следов его воздействия на автомобиле или одежде потерпевшего.

Наличие же у М. прямого умысла на лишение жизни потерпевшего материалами дела не установлено. Доводы осужденного М. о том, что он произвел выстрел исключительно для того, чтобы напугать работника милиции, избежать задержания, и при этом не намеревался убивать потерпевшего, материалами дела не опровергнуты.

В то же время, производя выстрел в непосредственной близости от потерпевшего с целью испугать его, М. своими действиями, хотя и не причинил фактического вреда здоровью потерпевшего, но создавал реальную угрозу для его жизни и здоровья, и у потерпевшего имелись реальные основания опасаться осуществления этой угрозы.

При таких обстоятельствах приговор суда подлежит изменению, действия М. следует переквалифицировать со ст. 317 УК РФ на ст. 318 ч. 1 УК РФ как угрозу применения насилия в отношении представителя власти в связи с исполнением им своих должностных обязанностей^[66].

Обязательным признаком является цель либо мотив преступления. Цель воспрепятствования охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности - это стремление изменить такую деятельность, прекратить ее. Она достигается физическим уничтожением потерпевшего, а также одновременно запугиванием других участников процесса. Сравнительный анализ трех норм УК РФ о посягательстве на жизнь (ст. ст. 277, 295, 317) приводит к выводу о том, что термин «воспрепятствовать» (ст. ст. 295, 317) менее значителен по объему замысла по сравнению с термином «прекратить» (ст. 277)[67] и что обозначать в данном случае цель как «прекращение» соответствующей деятельности более предпочтительно. Сравнение санкций этих норм (во всех трех случаях - наказание в виде лишения свободы на срок от 12 до 20 лет либо смертной казни или пожизненного лишения свободы) также показывает, что законодатель одинаково оценивает общественную опасность соответствующих деяний. Поэтому в ст. 317 целесообразно заменить понятие «в целях воспрепятствования» на понятие «в целях прекращения».

В таком случае предусмотренная в санкции мера наказания будет адекватна опасности целенаправленного посягательства на жизнь.

Мотив - месть потерпевшему за его законную деятельность по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности.

Отсутствие в содеянном названных в законе цели или мотива исключает ответственность по ст. 317 УК РФ. В таком случае при наличии необходимых признаков возможна квалификация по соответствующим статьям УК об ответственности за преступления против личности[68].

Так Ч. признан виновным в посягательстве на жизнь сотрудников правоохранительных органов в целях воспрепятствования законной деятельности указанных лиц по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности и из мести за такую деятельность.

Преступление совершено 20 сентября 2002 года в Октябрьском районе г. Грозного Чеченской Республики при обстоятельствах, изложенных в приговоре.

Так, Ч. 20 сентября 2002 года после обеда встретился с Л. во дворе полуразрушенного дома на ул. Краснофлотской г. Грозного, где было спрятано изготовленное В. взрывное устройство, после к ним подошел В. Как стемнело, они установили взрывное устройство напротив дома № 57 по ул. Краснофлотской г. Грозного и стали ожидать появления бронетехники федеральных сил. Л. наблюдал за обстановкой и должен был подать сигнал В. о появлении техники. Примерно после обеда со стороны трампарка в сторону микрорайона появилась автомашина УАЗ и когда поравнялась с местом установки фугаса, В. путем замыкания проводов произвел взрыв. При проверке показаний с выходом на место, Ч. указал место установки и подрыва взрывного устройства.

При назначении наказания Ч. суд учел общественную опасность содеянного, обстоятельства дела, а также, данные характеризующие его личность^[69].

Субъектом преступления является вменяемое лицо, достигшее 16 лет. Если посягательство на названных потерпевших совершает лицо в возрасте от 14 до 16 лет, оно квалифицируется как убийство, предусмотренное п. «б» ч. 2 ст. 105, или как покушение на него со ссылкой на ч. 3 ст. 30 УК РФ.

Нередко при применении нормы предусмотренной ст. 317 УК РФ возникают вопросы, практика работы с данной уголовно-правовой нормой выявила также проблемы теоретического характера, которые требуют рассмотрения.

С государственными правоохранительными органами, как нам представляется, при квалификации вопросов не возникает. Сложнее в правоприменении с негосударственными органами, например с частными детективными и охранными предприятиями[70].

По сложившейся в Российской Федерации практике сотрудники этих предприятий оказывают не только разрешенные им законом услуги населению, но и содействуют государственным правоохранительным органам в обеспечении правопорядка, зачастую передавая им информацию о готовящихся или совершенных преступлениях, участвуя в патрулировании общественных мест и оказывая непосредственное содействие в задержании преступников. При этом и в случаях, когда сотрудники частных детективных и охранных предприятий действуют в пределах предоставленных полномочий, на них тем не менее по сугубо формальным обстоятельствам не распространяется уголовно-правовая защита, предусмотренная ст. 317 УК РФ, так как Федеральный закон «О государственной защите судей, должностных лиц правоохранительных и контролирующих органов», а также Закон Российской Федерации «О прокуратуре Российской Федерации», перечисляя правоохранительные органы, не упоминают в их числе организации, выполняющие правоохранительные функции[71].

Правоприменительная практика оказания содействия правоохранительным органам сотрудниками частных детективных и охранных агентств существует и за рубежом. Так, например, в США 76% опрошенных полицейских заявили, что они работают в тесном взаимодействии с частными службами безопасности с целью задержания преступников[72]. Наибольшая поддержка правоохранительным органам со стороны частных охранных служб оказывается при возникновении угрозы либо совершении взрывов и других террористических актов. В подобных ситуациях службы безопасности передают полиции и контрразведке во временное пользование принадлежащие им технические средства и предоставляют служебную информацию, полученную в ходе осуществления охранной, детективной деятельности и экономической разведки. На наш взгляд, привлечение сотрудников негосударственных частных детективных и охранных предприятий к выполнению отдельных правоохранительных функций, отнесенных законодательством к ведению только государственных правоохранительных органов, и в Российской Федерации в ближайшее время также должно найти более широкое распространение. Именно поэтому справедливым представляется решение вопроса об их адекватной правовой защите. В связи с изложенным мы считаем, что не основано на законе ограничительное толкование понятия «сотрудники правоохранительного органа», включающее лишь личный состав милиции и работников прокуратуры[73].

Столь узкое определение способно привести к дискриминации в правовой защите сотрудников других правоохранительных органов Российской Федерации: следователей следственных аппаратов прокуратуры, органов внутренних дел, федеральной службы безопасности; должностных лиц, уполномоченных вести дознание и оперативно-розыскную деятельность по уголовным делам, то есть работников органов внутренних дел, федеральной службы безопасности, таможенной службы, службы государственной охраны, службы судебных приставов; а также иных сотрудников государственных органов, для которых охрана правопорядка согласно закону является основной или одной из основных задач. В соответствии со ст. 8 Закона РФ «О прокуратуре Российской Федерации» данные должностные лица имеют правовой статус сотрудников правоохранительных органов[74].

Момент отграничения покушения от оконченного преступления, на наш взгляд, сознательно опускается законодателем, давая возможность следствию и суду трактовать как посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа неоконченную преступную деятельность. В связи с этим целесообразно статью 317 Уголовного кодекса разделить на 2 части.

Например, часть первая – «Убийство сотрудника правоохранительного органа», часть вторая – «Покушение на жизнь сотрудника правоохранительного органа» либо «Причинение сотруднику вреда здоровью» с соответствующей градацией (делением) на части - по степени вреда здоровью, дифференцировав таким образом ответственность и наказание, установив по второй части более мягкое наказание, то есть построив данные нормы аналогично статьям 105, 111 - 115 УК РФ. Это было бы справедливо, поскольку сегодня человек может быть осужден на большой срок по ст. 317 УК РФ, в итоге даже не причинив сотруднику правоохранительного органа никакого вреда.

Таким образом, дифференцировав статью 317 на части, на наш взгляд, мог бы быть решен достаточно важный вопрос, касающийся квалификации деяния.

Безусловно, мы не оспариваем, что жизнь и здоровье сотрудников правоохранительных органов должны находиться под особой защитой со стороны государства, тем более сегодня, когда на территории России ведутся порой боевые действия, но во всем необходим справедливый и взвешенный подход. Так, ситуация, при которой квалификация по ст. 317 очевидна, может быть не совсем оправданна в других условиях. Например, жестокое убийство группой лиц по предварительному сговору сотрудника правоохранительного органа из чувства мести за его правомерную деятельность по пресечению преступления, безусловно, должно квалифицироваться по ст. 317.

Но ведь может быть и другая ситуация. Так, например, сотрудники милиции прибыли в квартиру по вызову, где А. в состоянии алкогольного опьянения нарушает общественный порядок. А., увидев сотрудников милиции, бросил в их сторону, к примеру, нож и попал милиционеру в руку, причинив ему легкие телесные повреждения.

Совершенно очевидно, что общественная опасность двух этих деяний различна. Как по последствиям, так и по причинам, которые способствовали совершению преступлений. Ясно, что во втором случае виновный также не может остаться безнаказанным, но квалификация его действий как посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа, на наш взгляд, неоправданна.

Во-первых, разделив ст. 317 УК РФ на части, можно было бы вообще исключить из УК статью 318, формулировка диспозиции которой, на наш взгляд, неудачна и потому заставляет законодателя разъяснять, что подразумевается под понятиями «насилие, не опасное для жизни и здоровья» и «насилие, опасное для жизни и здоровья»[75].

На наш взгляд, устранение статьи 318 и включение в статью 317 частей, предусматривающих ответственность за причинение вреда здоровью сотрудника правоохранительных органов, решило бы сразу две проблемы: слишком широкого понимания понятий посягательства и насилия. Это исключило бы субъективный момент в принятии решений по делам данной категории, поскольку сегодня трактовать как посягательство или насилие можно практически любые противоправные действия, направленные против сотрудников правоохранительных органов.

Во-вторых, будет устранено противоречие между нормами Общей и Особенной частей УК относительно правил назначения наказания за оконченное и неоконченное преступления. В рамках правил назначения наказания за неоконченное преступление, установленных ст. 66 УК РФ, судебным органам будет значительно проще обеспечить принципы законности, справедливости и гуманизма в уголовном судопроизводстве.

Как известно, объективная сторона имеет существенное значение для правильной квалификации указанного преступления. Объективная сторона преступления, ответственность за которое установлена в данной статье, выражается в активных действиях, непосредственно направленных на лишение жизни. Данный состав является усеченным, так как момент окончания преступления сознательно перенесен законодателем на более ранние относительно наступления преступных последствий стадии ввиду повышенной общественной опасности данного преступления. На сегодняшний день это является фактом, однако с учетом вышесказанного мнения данный состав можно было бы усовершенствовать.

Преступление является оконченным с момента начала действий, непосредственно направленных на лишение жизни сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего или их близких, независимо от наступившего результата, т.е. для признания их оконченными не требуется наступления преступных последствий в виде лишения жизни или причинения телесных повреждений. Поэтому при совершении указанных преступных деяний не может быть стадии покушения, в то время как стадия приготовления здесь вполне возможна. При посягательстве на жизнь указанных лиц возможна стадия приготовления. Точное разграничение оконченного посягательства на жизнь и приготовительных действий к его совершению имеет исключительно большое значение. Ст. 31 УК РФ предусматривает возможность освобождения лица от уголовной ответственности в случаях добровольного отказа от доведения преступления до конца. Применительно к ст. 317 УК РФ добровольный отказ может иметь место лишь на стадии приготовления. Покушение же на убийство образует оконченный состав посягательства на жизнь. Поэтому нельзя признать добровольным отказом от посягательства на жизнь работника правоохранительного органа тот факт, что виновный, однажды совершив покушение на убийство, отказывается от повторного покушения. Покушение на убийство любого из указанных лиц по действующему УК подлежит квалификации по ст. 317 без ссылки на ч. 3 ст. 30 того же Кодекса. Как раз этот момент и вызывает больше всего вопросов, о чем уже упоминалось выше.

Преступные посягательства на деятельность представителей власти по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности обладают сложной юридической структурой, так как имеют двуединый объект и одновременно причиняют или могут причинить ущерб двум видам социальных интересов, охраняемых уголовным законом. Такие преступления в теории уголовного права принято называть составными[76].

Преступления исследуемой группы всегда вызывают или могут вызвать два последствия: нарушение законной деятельности представителей власти и причинение вреда личным интересам указанных лиц и их близких (жизни, здоровью человека, его чести и достоинству).

Основным последствием преступных посягательств на деятельность представителей власти является не причинение вреда личным интересам их и их близких, а воспрепятствование деятельности указанных лиц по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности. Личные же интересы этих лиц могут рассматриваться лишь в качестве дополнительных последствий, влияющих на управленческую деятельность представителей власти.

Повышенная охрана жизни, здоровья, чести и достоинства личности может иметь место лишь в тех случаях, когда соответствующим преступным посягательством причиняется одновременно вред не только этим личным благам, но и другим социальным интересам, которые могут рассматриваться как в качестве основного, так и в качестве дополнительного объектов. Иногда действия, причиняющие вред дополнительному объекту, выступают способом совершения другого, более общественно опасного, деяния, например посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа. В этом случае менее опасное преступление теряет черты самостоятельного деяния и не отражается в квалификации этого более тяжкого преступления[77].

Признание действий, влекущих дополнительные последствия в исследуемых преступлениях, способом причинения вреда основному объекту, т.е. деятельности должностных лиц по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности, дает возможность правильно оценить обоснованность предусмотренной действующим уголовным законодательством системы составов этих преступлений.

В отечественной теории уголовного права общепризнано, что дополнительные последствия не могут быть более тяжкими, чем основные, так как в противном случае они выйдут за рамки этой уголовно-правовой нормы и потребуют вменения виновному самостоятельной статьи УК РФ[78]. При этом в роли способа совершения преступления может выступать только деяние, менее опасное, чем основное.

Если проанализировать существующую систему преступных посягательств на законную деятельность представителей власти, предусмотренных гл. 32 УК, то напрашивается мысль о том, что при ее построении были нарушены разработанные теорией права принципы законодательной техники[79].

Можно предположить, что это умозаключение в первую очередь относится к составу, предусмотренному ст. 317 УК. Жизнь человека в современном цивилизованном обществе - важнейшая социальная ценность[80], а потому умышленное посягательство на нее признается одним из тягчайших преступлений. Именно поэтому лишь в немногочисленных случаях причинение смерти может рассматриваться в качестве дополнительного последствия, а иногда и способа другого, более тяжкого, преступления.

Так, при террористическом акте причинение смерти государственному или общественному деятелю является способом посягательства на общественную безопасность, стремлением дестабилизировать защищенность жизненно важных интересов общества.

Исходя из этого вряд ли можно признать, что деятельность представителей власти по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности имеет большую социальную значимость, чем жизнь этих должностных лиц. Если утверждать иное, то необходимо будет прийти к выводу о том, что невыполнение представителем власти обязанности по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности под реальной угрозой его жизни исключает состояние крайней необходимости и должно повлечь за собой уголовную ответственность. Именно поэтому в составе, предусмотренном ст. 317 УК, личное благо человека - жизнь указанных лиц, а также их близких - является дополнительным объектом уголовно-правовой охраны, а воспрепятствование деятельности по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности - основным.

Качественное изменение соотношения между последствиями, так как жизнь всегда более важное благо, чем деятельность лица, в этом сложном по структуре составе преступления, на взгляд ряда авторов, делает необоснованным нахождение его в главе «Преступления против порядка управления». В связи с этим некоторые авторы предлагают включить его в главу «Преступления против жизни и здоровья», говоря о том, что этот вид преступления предусмотрен в гл. 16 (п. «б» ч. 2 ст. 105)[81].

Возникают вопросы при квалификации посягательств на жизнь сотрудников правоохранительных органов совершенных несовершеннолетними. Например, убийство лица или его близких в связи с осуществлением данным лицом служебной деятельности или выполнением общественного долга (п. «б» ч. 2 ст. 105 УК РФ) по отношению к посягательству на жизнь сотрудника правоохранительного органа (ст. 317 УК РФ). Если в первом случае «родовым объектом является личность, а непосредственным - жизнь человека, то во втором случае посягательство на жизнь сотрудника правоохранительных органов выступает в качестве способа посягательства на совершенно иной родовой объект - порядок управления (гл. 32 УК РФ). Работник же милиции, дружинник, военнослужащие, выполнявшие обязанности по охране общественного порядка, рассматриваются в качестве специфического предмета, посредством посягательства на который причиняется вред порядку управления как важному государственному институту»[82]. Таким образом, если убийство совершается в связи с выполнением потерпевшим своего служебного или общественного долга лицом, достигшим 14-летнего возраста, его действия квалифицируются по п. «б» ч. 2 ст. 105 УК РФ. Однако если такое лицо посягает на жизнь сотрудника правоохранительных органов в связи с выполнением им функций по охране общественного порядка и общественной безопасности, его действия нельзя квалифицировать по ст. 317 УК РФ, так как субъектом этого преступления может быть лицо, достигшее 16 лет[83]. «Посягательство на жизнь сотрудника правоохранительных органов - преступление с формальным составом, и считается оконченным с момента совершения действий, направленных на лишение жизни потерпевшего, независимо от наступления преступного результата. Убийство - преступление с материальным составом. Следовательно, если в результате посягательства наступит смерть сотрудника правоохранительных органов, действия виновного должны быть квалифицированы по п. «б» ч. 2 ст. 105 УК РФ»[84].

Необходимо принять во внимание, что убийство (ст. 105 УК) считается оконченным лишь при наступлении смерти потерпевшего (материальный состав), тогда как посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа (ст. 317 УК) признается оконченным при совершении умышленных действий, непосредственно направлен на лишение жизни сотрудника правоохранительного органа (усеченный состав), что усиливает ответственность за посягательство на жизнь представителя власти[85]. В отличие от материальных составов в усеченных последствия находятся за пределами состава, и виновный не стремится к совершению каких-либо действий, кроме действий, указанных в законе[86]. Так, преступление, предусмотренное ст. 317 УК РФ, будет окончено с момента начала посягательства на жизнь, вне зависимости от наступления последствий, и умышленные действия, направленные на убийство соответствующих лиц, квалифицируются по ст. 317 УК без ссылки на ст. 30 УК[87]. Фактическое причинение легкого, средней тяжести или тяжкого вреда здоровью при наличии умысла на убийство не требует самостоятельной юридической оценки, поскольку оно является способом совершения более тяжкого преступления - посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа. Вместе с тем в случае совершения приготовительных действий, например приобретения оружия к совершению преступления, предусмотренного ст. 317 УК, необходима квалификация по ст. 30 УК, так как приготовительные действия не охватываются понятием «посягательство»[88].

Возникают вопросы при применении ст. 317 УК РФ за посягательство на жизнь сотрудника милиции, пытавшегося пресечь противоправные действия, в свободное от службы время. Практика однозначно признаёт сотрудника предъявляющего законные требования потерпевшим.

Горячкин пришел в дом Д., где из хулиганских побуждений с целью убийства нанес ему удары ножом в грудь и шею. На крики о помощи вышел находившийся в доме работник милиции - Х., который с целью пресечения преступных действий Горячкина, исполняя свои служебные обязанности по охране общественного порядка и обеспечения общественной безопасности, потребовал прекратить насильственные действия. В ответ на законные требования Х. Горячкин, зная, что тот является работником милиции, нанес ему удар ножом со значительной силой в живот, пытался нанести еще удары, однако потерпевший оказал активное сопротивление.

Своими действиями Горячкин причинил потерпевшим тяжкий вред здоровью.

В надзорной жалобе осужденный Горячкин, в частности, просил изменить судебные решения в части осуждения его по ст. 317 УК РФ. Свои доводы осужденный обосновал тем, что в приговоре не приведено данных, свидетельствующих о том, что потерпевший Х., находясь в квартире потерпевшего Д., выполнял служебные обязанности, связанные с охраной общественного порядка.

Диспозиция ст. 317 УК РФ предусматривает ответственность за посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего, а равно их близких в целях воспрепятствования законной деятельности указанных лиц по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности либо из мести за такую деятельность.

При этом обязательными признаками субъективной стороны данного преступления являются цель преступления (воспрепятствование законной деятельности указанных лиц по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности - стремление прекратить, изменить такую деятельность в настоящее время или в будущем) либо мотив (месть за такую деятельность - за уже выполненные действия).

Судом установлено, что Х., исполняя свои служебные обязанности по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности потребовал от Горячкина прекратить насильственные действия. В ответ на законные требования Х. Горячкин, зная, что тот является работником милиции, с целью убийства нанес ему удар ножом.

При таких обстоятельствах суд правильно квалифицировал действия Горячкина в отношении работника милиции по ст. 317 УК РФ как посягательство на жизнь работника милиции в целях воспрепятствования его законной деятельности по охране общественного порядка[89].

Посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа совершенные с одной целью - воспрепятствования законной деятельности сотрудников милиции по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности, в одном месте и по существу без разрыва во времени должны быть квалифицированы по одной статье 317 УК РФ.

Так, 17 апреля 2005 г., действуя в соответствии с п. 1 и п. 2 ст. 11 Закона РФ «О милиции», А. и Н. возле дома № 5 по ул. 1-я Линейная г. Воркуты подошли к М. и С.В., которым представились и, объяснив, что те, находясь в общественном месте в состоянии алкогольного опьянения, совершают административное правонарушение, попросили их предъявить свои документы.

В ответ на законные действия и требования С.В., сознавая, что перед ним находятся сотрудники правоохранительного органа в форменной одежде, желая воспрепятствовать их законной деятельности по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности, достал из-за пазухи куртки пистолет «ТТ» калибра 7,62 мм, являющийся огнестрельным оружием, который незаконно носил с собой, и с целью причинения смерти произвел из него в упор выстрелы в живот Н., а затем и А.

В результате С.В. причинил Н. тяжкий вред здоровью в виде сквозного огнестрельного пулевого ранения живота и грудной клетки с повреждением сальника, тонкого кишечника, ушиба толстого кишечника, оскольчатого перелома 10 ребра слева с кровоизлиянием в брюшную полость и легкий вред здоровью в виде ушибленных ран лба справа, затылочной области волосистой части головы; А. - тяжкий вред здоровью в виде сквозного огнестрельного пулевого ранения живота и грудной клетки с повреждением правой доли печени, правого купола диафрагмы, с кровоизлиянием в брюшную и грудную полости, нагнетанием в правую грудную полость воздуха.

Смерть потерпевших не наступила по не зависящим от С.В. обстоятельствам.

Дежурной частью УВД г. Воркуты был введен план «Вулкан-5» по задержанию лица, совершившего преступление. 17 апреля 2005 г., около 22 часов 14 минут, младший лейтенант милиции З. в форменной одежде, являясь старшим автопатруля, с водителем-милиционером С.С., получив из дежурной части УВД г. Воркуты приметы «С.В.», находясь у дома № 23 по ул. Лермонтова г. Воркуты, увидел С.В. и потребовал остановиться.

С.В. не подчинился его законным требованиям и стал уходить в сторону крыльца магазина, расположенного в указанном доме, при этом достал имевшийся у него пистолет «ТТ» и направил его в сторону З., угрожая ему тем самым применением насилия, опасного для жизни и здоровья, в связи с исполнением им своих должностных обязанностей, что З. воспринял реально и вынужден был скрыться за углом дома.

Суд квалифицировал действия С.В. по ст. 317 УК РФ самостоятельно в отношении каждого потерпевшего. Однако с таким решением согласиться нельзя.

Эти установленные судом обстоятельства свидетельствуют, что действия С.В., посягнувшего на жизнь сотрудников милиции Н. и А., были совершены с одной целью - воспрепятствования законной деятельности сотрудников милиции по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности, в одном месте и по существу без разрыва во времени.

Суждение о том, что умысел виновного на убийство был самостоятельным в отношении каждого потерпевшего, является ошибочным, поскольку приведенные в приговоре доказательства оснований для такого вывода не давали^[90].

Выводы по 2 главе:

Российским законодателем в рассмотренной нами области может быть востребован следующий законодательный опыт других стран: расширение круга потерпевших, на охрану жизни которых нацелена ст. 317 УК РФ, за счет включения в их число бывших сотрудников правоохранительных органов (уволенных по возрасту, состоянию здоровья), сотрудники детективных и охранных служб, если посягательство на их жизнь связано с осуществляемой ими в прошлом профессиональной деятельностью.

В целях устранения неоднозначного понимания круга потерпевших от данного преступления предлагается в примечании к ст. 317 УК РФ - перечислить категории сотрудников правоохранительных органов, в том числе лиц, ранее осуществлявших свою служебную деятельность (до ухода на пенсию, отставки, увольнения по болезни), связанную с охраной общественного порядка и обеспечением общественной безопасности, если посягательство на их жизнь связано с такой их деятельностью в прошлом, а также военнослужащих, являющихся потерпевшими по ст. 317 УК РФ.

Целесообразно статью 317 Уголовного кодекса разделить на 2 части. Например, часть первая – «Убийство сотрудника правоохранительного органа», часть вторая – «Покушение на жизнь сотрудника правоохранительного органа» либо «Причинение сотруднику вреда здоровью» с соответствующей градацией (делением) на части - по степени вреда здоровью, дифференцировав таким образом ответственность и наказание, установив по второй части более мягкое наказание, то есть построив данные нормы аналогично статьям 105, 111 - 115 УК РФ.

На наш взгляд, устранение статьи 318 и включение в статью 317 частей, предусматривающих ответственность за нанесение телесных повреждений сотруднику правоохранительных органов, решило бы сразу две проблемы: слишком широкого понимания понятий посягательства и насилия. Это исключило бы субъективный момент в принятии решений по делам данной категории, поскольку сегодня трактовать как посягательство или насилие можно практически любые противоправные действия, направленные против сотрудников правоохранительных органов.

В ст. 317 целесообразно заменить понятие «в целях воспрепятствования» на понятие «в целях прекращения».

Начиная с Русской Правды (XI в.) криминализация посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа сопровождалась, главным образом, казуистическим описанием преступлений против жизни и здоровья в отношении подчиненных, то есть служилых, военных князя, и в отношении его самого. Более абстрактный способ конструирования соответствующих норм стал практиковаться лишь в рамках кодифицированного законодательства нашей страны. Прежде всего, законодатель стал выделять насильственные посягательства на жизнь и здоровье царя, бояр, служилых государя (окольничьи, думные и ближние люди, воеводы и приказные люди) - Соборное Уложение 1649 г., полицейских или других стражей (Уложение 1845 г.), представителей власти (УК РСФСР 1922 и 1926 г.г.), работников милиции или народного дружинника (УК РСФСР 1960 г.). Наряду с этим в УК 1960 г. появляется норма об ответственности за угрозу или насилие в отношении должностного лица или гражданина, выполняющего общественный долг. В УК РФ 1996 г. отмеченной тенденции придан завершенный вид за счет формулировки в ст. 317 данного кодекса нормы универсального характера - «Посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа».

Общественный порядок и общественная безопасность составляют содержательную ткань управления. Они характеризуются общими чертами, поскольку являются частью порядка управления и в то же время различны, так как первый в большей мере статичен, вторая - более динамична.

Жизнь сотрудника правоохранительного органа выступает в качестве необходимого, но дополнительного объекта преступного посягательства, предусмотренного ст. 317 УК РФ. Посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа может быть совершено только с прямым умыслом. Косвенный умысел в данном случае неприемлем.

1. Российским законодателем в рассмотренной нами области может быть востребован следующий законодательный опыт других стран: расширение круга потерпевших, на охрану жизни которых нацелена ст. 317 УК РФ, за счет включения в их число бывших сотрудников правоохранительных органов (уволенных по возрасту, состоянию здоровья), если посягательство на их жизнь связано с осуществляемой ими в прошлом профессиональной деятельностью; определение в примечании к ст. 317 УК обстоятельств, предусматривающих освобождение от ответственности за посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа или смягчение назначаемого за это наказания; дифференциация ответственности за посягательство в зависимости от квалифицирующих содеянное обстоятельств.

2. Полагаем целесообразным предложить новый вариант нормы статьи 317 УК РФ: «Посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа, частной охранной или детективной службы, военнослужащего, в целях прекращения законной, деятельности указанных лиц по охране общественного порядка или обеспечению общественной безопасности, а равно посягательство на близких указанных в законе лиц с той же целью...».

3. В примечании - перечислить категории сотрудников правоохранительных органов, в том числе лиц, ранее осуществлявших свою служебную деятельность (до ухода на пенсию, отставки, увольнения по болезни), связанную с охраной общественного порядка и обеспечением общественной безопасности, если посягательство на их жизнь связано с такой их деятельностью в прошлом, а также военнослужащих, являющихся потерпевшими по ст. 317 УК РФ.

4. В виду того, что момент отграничения покушения от оконченного преступления, на наш взгляд, сознательно опускается законодателем, давая возможность следствию и суду трактовать как посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа неоконченную преступную деятельность, целесообразно статью 317 Уголовного кодекса разделить на 2 части.

Например, часть первая – «Убийство сотрудника правоохранительного органа», часть вторая – «Покушение на жизнь сотрудника правоохранительного органа» либо «Причинение сотруднику вреда здоровью» с соответствующей градацией (делением) на части - по степени вреда здоровью телесных повреждений, дифференцировав таким образом ответственность и наказание, установив по второй части более мягкое наказание, то есть построив данные нормы аналогично статьям 105, 111 - 115 УК РФ. Это было бы справедливо, поскольку сегодня человек может быть осужден на большой срок по ст. 317 УК РФ, в итоге даже не причинив сотруднику правоохранительного органа никакого вреда.

Нормативно-правовые акты:

1.           Конституция Российской Федерации. М.: Кодекс. 1995 – 44 с.

2.           Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 № 63 – ФЗ (ред. от 29.12.2009) // СПС Консультант Плюс по состоянию на 14 апреля 2010 года.

3.           Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18.12.2001 № 174 – ФЗ (ред. от 29.12.2009) // СПС Консультант Плюс по состоянию на 14 апреля 2010 года.

4.         Уголовный кодекс РСФСР от 27 октября 1960 г. М.: Кодекс. – 212 с.

5.         УК РСФСР 1922 г. М.: НКЮ, 1922. -321 с.

Научная и учебная литература

6.         Гришанин П.Ф., Журавлев М.П. Преступления против порядка управления. М., ВШ МООП РСФСР, 1963. – 89 с.

7.         Бобраков И.А. Уголовная ответственность за посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование // Российский следователь. 2006. № 3. - С. 17.

8.         Вебер М. Избранные произведения. М.: Норма. 1990. – 565 с.

9.         Ветров Н.И. Уголовное право. Особенная часть: Учебник для вузов. М., Юристъ, 2008. – 354 с.

10.      Гаухман Л.Д. Уголовное законодательство об охране лиц, выполняющих служебный или общественный долг // Законность. 1995. № 11. - С. 2 - 8.

11.      Греков Б.Д. Киевская Русь. М., Юридиздат, 1959. - 322 с.

12.      Древнерусское государство и его международное значение / Под ред. В.Т. Пашуто и Л.В. Черепнина. М.: Спарк, 2002. – 190 с.

13.      Дубровин А.К. О разграничении форм противодействия сотруднику милиции // Общество и право. 2008. № 2. - С.23.

14.      Есаков Г.А., Рарог А.И., Чучаев А.И. Настольная книга судьи по уголовным делам / Отв. ред. А.И. Рарог. М.: Велби, Проспект, 2007. – 564 с.

15.      Загородников Н.И. Ответственность должна быть единой // Социалистическая законность. 1988. № 2. - С. 49 – 51.

16.      Ибрагимов С.М. К вопросу о низменном мотиве преступления // Российский следователь. 2007. № 9. - С.23.

17.      Исаев А.И. История государства к права России. М., Юридическая литература, 1994. 234 с.

18.      Истомин А.Ф., Лопаткин Д.А. Отвечают ли диспозиции статей 317 - 319 УК РФ целям и задачам правоохранительной деятельности? // Современное право. 2007. № 1. - С.13.

19.      История государства и права СССР / Под ред. О.И. Чистякова, И.Д. Мартысевича. Ч.1. М.: Юридическая литература. 1985. – 456 с.

20.      Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) / Под ред. А.И. Чучаева. М.:КОНТРАКТ, ИНФРА-М, 2009. 982 с.

21.      Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) / Отв. ред. В.И. Радченко, науч. ред. А.С. Михлин, В.А. Казакова, 2-е издание, переработанное и дополненное. М.:Проспект, 2008. – 987 с.

22.      Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) // Под ред. А.А. Чекалина, В.Т. Томина, В.В. Сверчкова. 4-е издание, переработанное и дополненное. М.: Юрайт-Издат, 2007. – 896 с.

23.       Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. В.М. Лебедев. - 9-е изд., перераб. и доп. М.: Юрайт, 2010. - 919 с.

24.      Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под ред. В.Т. Томина, В.В. Сверчкова. 6-е изд., перераб. и доп. М.: Юрайт-Издат, 2010.- 890 с.

25.      Красиков А.Я. Преступления против права человека на жизнь в аспектах de lege lata и de lege ferenda. Саратов. 1999. -190 с.

26.      Кругликов Л.Л., Климцева О.Ю. О пробелах и аналогии в уголовном праве // Нормотворческая и правоприменительная техника в уголовном и уголовно-процессуальном праве: Сб. науч. ст. Ярославль, 2000. - С. 3 - 17.

27.      Кудрявцев В.Н. Общая теория квалификации преступлений. М.: Юристъ, 2001. -344 с.

28.      Кузнецова Н.Ф. Проблемы квалификации преступлений. М.: Издательский дом «Городец», 2007. -452 с.

29.      Кузнецова Н.Ф. Проблемы квалификации преступлений: Лекции по спецкурсу «Основы квалификации преступлений» / науч. ред. В.Н. Кудрявцев. М., Городец, 2007. -324 с.

30.      Курс российского уголовного права. Особенная часть / Под ред. В.Н. Кудрявцева, А.В. Наумова. М.: Спарк, 2002. – 672 с.

31.      Курс уголовного права. Том 5. Особенная часть / Под ред. доктора юридических наук, профессора Г.Н. Борзенкова, доктора юридических наук, профессора В.С. Комиссарова. М.: ИКД Зерцало-М, 2002. – 722 с.

32.      Лунеев В.В. Преступность XX века: мировые, региональные и российские тенденции. 2-е изд., перераб. и доп. М., Норма, 2005. - 782 с.

33.      Лупов Д.В., Титушкина Е.Ю. Уголовно-правовая охрана жизни и здоровья лиц, выполняющих общественные обязанности в сфере охраны общественного порядка // Российский следователь. 2009. № 15. -С.27.

34.      Лысенко А.В. Некоторые аспекты возрастных проблем при квалификации преступлений, совершенных несовершеннолетними // Общество и право. 2010. №2. - С.34.

35.      Наумов А.В. Практика применения Уголовного кодекса Российской Федерации: комментарий судебной практики и доктринальное толкование. М.: Волтерс Клувер, 2005. - 982 с.

36.      Ожегов С.И. Словарь русского языка. М.: Слово, 1968. -1090 с.

37.      Павлов-Сильванский М.П. Феодализм в России. М.: Наука, 1988. С. 507-512.

38.      Памятники русского права Вып. 1. М.: Юридиздат, 1952. – 562 с.

39.      Пономарев А.Ю. Проблемы осуществления охранно-сыскными структурами правоохранительной деятельности /и русского права Вып. 1. М.: Юридиздат, 1952. – 562 с.

39.      Пономарев А.Ю. Проблемы осуществления охранно-сыскными структурами правоохранительной деятельности // Административное право и процесс. 2008. № 5. - С.11.

40.      Постатейный комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под ред. Н.А. Громова. М.: ГроссМедиа, 2007. – 672 с.

41.      Редин М.П. Еще раз о конструкции составов преступлений, предусмотренных статьями 277, 295, 317 УК РФ //Современное право. 2007. № 8. - С.34.

42.      Редин М.П. О понятии посягательства на жизнь и конструкции составов преступлений, предусмотренных статьями 277, 295, 317 Уголовного кодекса Российской Федерации // Безопасность бизнеса. 2007. № 3. - С. 32.

43.      Российское законодательство Х-ХХ веков. Т. 1. / Под ред. О.И. Чистякова. М.: Юридическая литература, 1986. – 523 с.

44.      Российское законодательство Х-ХХ веков. Т. 2. / Под ред. О.И. Чистякова. М.: Юридическая литература, М. 1985. -872 с.

45.      Российское законодательство Х-ХХ веков. Т. 9. / Под ред. О.И. Чистякова. М.: Юридическая литература, 1994. -654 с.

46.      Рудый Н.К. Квалификация применения насилия в отношении представителя власти по уголовному законодательству России//Российский судья. 2008. № 7.- С. 14.

47.      Рудый Н.К. Преступления, посягающие на служебную деятельность и личность представителей власти в уголовном законодательстве стран СНГ // Международное публичное и частное право. 2008. № 1. - С.22.

48.      Рудый Н.К. Развитие уголовно-правовых норм об ответственности за посягательства на служебную деятельность и личность представителей власти в России в XX в. // История государства и права. 2008. № 19. - С.25.

49.      Рудый Н.К. Совершенствование уголовно-правовых норм об ответственности за преступления, посягающие на служебную деятельность, жизнь, здоровье, честь, достоинство представителей власти, и оптимизация практики их применения //Юридический мир. 2008. № 10. - С.11.

50.      Соловьев С. М. Сочинения Кн. 1. М.: Наследие, 1988. – 672 с.

51.      Сопнева Е.В. О системе правоохранительных органов // Таможенное дело. 2007. № 3. - С.34.

52.      Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Тула.: Автограф. – 821 с.

53.      Таможник Е. Система преступлений против лиц, осуществляющих порядок управления // Законность. 2006. №3. - С.22.

54.      Таможник Е.Л. Объект посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа // Юридический мир. 2010. № 2. - С.31.

55.      Тенчов Э.С. Актуальные проблемы законодательной техники в уголовном праве // Государство и право на рубеже веков: Криминология, уголовное право, судебное право (Материалы Всерос. конф., 2 - 4 февр. 2000 г.). М., 2001. - С. 147 - 150.

56.      Уголовное право / Под ред. д.ю.н., проф. Н.И. Ветрова, д.ю.н., проф. Ю.И. Ляпунова. 3-е изд., испр. и доп. М.: ИД «Юриспруденция», 2004. -815 с.

57.      Уголовное право / Под ред. д.ю.н., проф. Н.И. Ветрова, д.ю.н., проф. Ю.И. Ляпунова. 4-е изд., испр. и доп. М.: ИД «Юриспруденция» 2007. -912 с.

58.      Уголовное право России. Общая часть: Учеб. / Под ред. Н.Ф Кузнецовой и И.М. Тяжковой. М., Зерцало, 2005. -823 с.

59.      Уголовное право России. Практический курс: Учеб.-практ. пособ.: Учеб. 3-е изд., перераб. и доп. / Под ред. А.В. Наумова. М.: Волтерс Клувер, 2007. - 982 с.

60.      Уголовное право России. Часть Особенная / Ответственный редактор доктор юридических наук, профессор Б.В. Здравомыслов. М.: Юристъ, 1993. – 654 с.

61.      Уголовное право России. Часть особенная: Учебник для вузов / Под ред. Л.Л. Кругликова, 2-е издание, переработанное и дополненное. М.: Волтерс Клувер, 2004. – 762 с.

62.      Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть: Учебник / Под ред. Л.В. Иногамовой-Хегай, А.И. Рарога, А.И. Чучаева, 2-е издание, исправленное и дополненное. М.:КОНТРАКТ, ИНФРА-М, 2009. – 912 с.

63.      Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть: Учебник / Под ред. А.И. Рарога, 2-е издание, переработанное и дополненное. М.: Юристъ, 2004. -765 с.

64.      Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть: Учебник// Под ред. Л.В. Иногамовой-Хегай, А.И. Рарога, А.И. Чучаева, издание исправленное и дополненное, М.: КОНТРАКТ, ИНФРА-М, 2006. -862 с.

65.      Уголовное право. Практический курс: Учебное пособие / Под общей редакцией доктора юридических наук, профессора А.Г. Сапрунова. М., Норма, 2009. -789 с.

66.      Уголовное право. Общая и Особенная части: Учебник для вузов / Под ред. Н.Г. Кадникова. М.: Городец, 2006. -732 с.

67.      Уголовное право. Особенная часть. / Отв. ред. И.Я. Козаченко, З.Л, Незнамова, П.П. Новоселов. М.: 1998. - 672 с.

68.      Чапурко Т.М. Энциклопедия уголовного права. Т. 11. Уголовная ответственность несовершеннолетних. СПб.: Изд. проф. Малинина. 2008. -435 с.

69.      Шапиев Э.А. Факторы, влияющие на совершение посягательств на жизнь сотрудников правоохранительных органов // Российский следователь. 2007. № 15. - С.20.

70.      Шарапов Р.Д. Физическое насилие в уголовном праве. СПб. Юридический центр пресс, 2001. – 231с.

71.      Шарп А. Рост «беловоротничковой» преступности: необходимость привлечения дополнительных ресурсов // Вопросы борьбы с преступностью за рубежом. 2005. № 31. - С. 18 - 21.

Материалы юридической практики

72.      Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 22.09.1989 № 9 «О применении судами законодательства об ответственности за посягательства на жизнь, здоровье и достоинство работников милиции, народных дружинников, а также военнослужащих в связи с выполнением ими обязанностей по охране общественного порядка»// СПС Консультант Плюс по состоянию на14.04.2010 года

73.      Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 22 сентября 1989 г. № 9 «О применении судами законодательства об ответственности за посягательства на жизнь, здоровье и достоинство работников милиции и народных дружинников, а также военнослужащих в связи с выполнением ими обязанностей по охране общественного порядка» // Сборник постановлений Пленумов Верховных Судов СССР и РСФСР (Российской Федерации) по уголовным делам. М.: Спарк, 1999. С. 296 - 301.

74.      Обзор кассационной практики Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации за 2004 год // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2005. № 8. С. 26.

75.      Обзор судебной практики Верховного Суда РФ от 10.08.2005 «Обзор законодательства и судебной практики Верховного Суда Российской Федерации за второй квартал 2005 года» // СПС Консультант Плюс от 14.04.2010 годаОпределение Верховного Суда РФ от 20.04.2009 № 46-О09-21//СПС Гарант по состоянию на 20.04.2010 года

76.      Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 18.06.2008 № 163п08//СПС Гарант от 20.04.2010 года

77.      Определение Верховного Суда РФ от 18.01.2007 № 23-о06-68// СПС Гарант по состоянию на 20.04.2010 года

78.      Определение Верховного Суда РФ от 10.08.2006 № 46-О06-62//СПС Гарант по стоянию на 20.04.2010 года

Количество зарегистрированных посягательств на жизнь сотрудников правоохранительных органов в 1997-2009 году на территории России

[1] Шапиев Э.А. Факторы, влияющие на совершение посягательств на жизнь сотрудников правоохранительных органов // Российский следователь. 2007. № 15. С.20.

[2] Приложение. Зарегистрированные преступления и выявленные лица в 1997 - 2009 годах в разрезе статей Особенной части УК РФ // Власть: криминологические и правовые проблемы. М.: Юрайт, 2010. С. 380.

[3] Вебер М. Избранные произведения. М.: Норма. 1990. С. 644-648.

[4] История государства и права СССР / Под ред. О.И. Чистякова, И.Д. Мартысевича. Ч.1. М.: Юридическая литература. 1985. С 34.

[5] Рудый Н.К. Квалификация применения насилия в отношении представителя власти по уголовному законодательству России//Российский судья. 2008. № 7.С. 14.

[6] Лупов Д.В., Титушкина Е.Ю. Уголовно-правовая охрана жизни и здоровья лиц, выполняющих общественные обязанности в сфере охраны общественного порядка // Российский следователь. 2009. № 15. С.27.

[7] Рудый Н.К. Совершенствование уголовно-правовых норм об ответственности за преступления, посягающие на служебную деятельность, жизнь, здоровье, честь, достоинство представителей власти, и оптимизация практики их применения //Юридический мир. 2008. № 10. С.11.

[8] Пресняков Л.Е. Лекции по русской истории. С. 184-185.

[9] Российское законодательство Х-ХХ веков. Т. 1. / Под ред. О.И. Чистякова. М.: Юридическая литература, 1986. С. 62

[10] Указ раб. С.11.

[11] Памятники русского права Вып. 1. М.: Юридиздат, 1952. С. 95.

[12] Павлов-Сильванский М.П. Феодализм в России. М.: Наука, 1988. С. 507-512.

[13] Соловьев С. М. Сочинения Кн. 1. М.: Наследие, 1988. – С. 220-221.

[14] Греков Б.Д. Киевская Русь. М., Юридиздат, 1959. - С. 118.

[15] Указ. раб. С.11.

[16] Памятники русского права Вып 1.С. 95.

[17] Российское законодательство Х-ХХ веков. Т. 2. / Под ред. О.И. Чистякова. М.: Юридическая литература, М. 1985. С. 58.

[18] Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) / Под ред. А.И. Чучаева. М.:КОНТРАКТ, ИНФРА-М, 2009. С. 226.

[19] Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть: Учебник / Под ред. Л.В. Иногамовой-Хегай, А.И. Рарога, А.И. Чучаева, 2-е издание, исправленное и дополненное. М.:КОНТРАКТ, ИНФРА-М, 2009. С. 323.

[20] Памятники русского права. Вып. 1. С. 96.

[21] Соловьев С.М. Сочинения Кн. 1. C.221.

[22] Древнерусское государство и его международное значение / Под ред. В.Т. Пашуто и Л.В. Черепнина. М.: Спарк, 2002. С. 210.

[23] Красиков А.Я. Преступления против права человека на жизнь в аспектах de lege lata и de lege ferenda. Саратов. 1999. С. 116.

[24] Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Тула.: Автограф. С. 100.

[25] Исаев А.И. История государства к права России. М., Юридическая литература, 1994. С. 100.

[26] Шарапов Р.Д. Физическое насилие в уголовном праве. СПб. Юридический центр пресс, 2001. С. 8.

[27] Курс уголовного права. Особенная часть. Том 5. Учебник для вузов. /Под. ред. доктора юридических наук, профессора Г.И. Борзенкова и доктора юридических наук, профессора B.C. Комисарова. М.: ИКД Зерцало - М, 2002. С. 211.

[28] Курс российского уголовного права. Особенная часть / Под ред. В.Н. Кудрявцева, А.В. Наумова. М.: Спарк, 2002. С.454.

[29] Уголовное право. Особенная часть. / Отв. ред. И.Я. Козаченко, З.Л, Незнамова, П.П. Новоселов. М.: 1998. С. 659.

[30] Шарапов Р.Д. Указ. соч. С. 9-10.

[31] Уголовное право Российской Федерации. Общая часть: Учебник / Под ред. А.И. Рарога, 2-е издание, переработанное и дополненное. М.:Юристъ, 2004. С.413.

[32] Российское законодательство Х-ХХ веков. Т. 9. / Под ред. О.И. Чистякова. М.: Юридическая литература, 1994. С. 340.

[33] УК РСФСР 1922 г. М., НКЮ, 1922. С. 43.

[34] Рудый Н.К. Развитие уголовно-правовых норм об ответственности за посягательства на служебную деятельность и личность представителей власти в России в XX в. // История государства и права. 2008. № 19. С.25.

[35] Гришанин П.Ф., Журавлев М.П. Преступления против порядка управления. М., ВШ МООП РСФСР, 1963. С.12.

[36] Таможник Е. Система преступлений против лиц, осуществляющих порядок управления // Законность. 2006. №3. С.22.

[37] Уголовный кодекс РСФСР от 27 октября 1960 г. М., Кодекс. С.122.

[38] Загородников Н.И. Ответственность должна быть единой // Социалистическая законность. 1988. № 2. С. 49 – 51.

[39] Курс уголовного права. Том 5. Особенная часть / Под ред. доктора юридических наук, профессора Г.Н. Борзенкова, доктора юридических наук, профессора В.С. Комиссарова. М.: ИКД Зерцало-М, 2002. С. 342; Гаухман Л.Д. Уголовное законодательство об охране лиц, выполняющих служебный или общественный долг // Законность. 1995. № 11. С. 2 - 8.

[40] Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть: Учебник / Под ред. А.И. Рарога, 2-е издание, переработанное и дополненное. М.: Юристъ, 2004. С.344.

[41] Таможник Е.Л. Объект посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа // Юридический мир. 2010. №

[42] Уголовное право России. Часть Особенная / Ответственный редактор доктор юридических наук, профессор Б.В. Здравомыслов. М.: Юристъ, 1993. С. 472.

[43] Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть: Учебник// Под ред. Л. Ингамовой-Хегай, А.И. Рарога, А.И. Чучаева, издание исправленное и дополненное, М.: КОНТРАКТ, ИНФРА-М, 2006. С.453; Уголовное право. Практический курс: Учебное пособие / Под общей редакцией доктора юридических наук, профессора А.Г. Сапрунова. М., Норма, 2009. С. 489 - 490; Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. В.М. Лебедев. - 9-е изд., перераб. и доп. М.: Юрайт, 2010. С. 784.

[44] Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под ред. В.Т. Томина, В.В. Сверчкова. 6-е изд., перераб. и доп. М.: Юрайт-Издат, 2010, С. 560.

[45] Ветров Н.И. Уголовное право. Особенная часть: Учебник для вузов. М., Юристъ, 2008. С. 455.

[46] Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) / Отв. ред. В.И. Радченко, науч. ред. А.С. Михлин, В.А. Казакова, 2-е издание, переработанное и дополненное. М.:Проспект, 2008. С. 418 - 419.

[47] Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть: Учебник под редакцией доктора юридических наук, профессора А.И. Рарога. М., Норма, 2004. С. 584 - 585.

[48] Уголовное право. Общая и Особенная части: Учебник для вузов / Под ред. Н.Г. Кадникова. М.: Городец, 2006. С.744.

[49] Комментарий к постановлениям Пленума Верховного Суда Российской Федерации по уголовным делам / Под ред. В.М. Лебедева, 2-е издание, переработанное и дополненное. М.: НОРМА, 2008. С. 560.

[50] Постатейный комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под ред. Н.А. Громова. М.: ГроссМедиа, 2007. С. 788 - 789.

[51] Уголовное право России. Часть особенная: Учебник для вузов / Под ред. Л.Л. Кругликова, 2-е издание, переработанное и дополненное. М.: Волтерс Клувер, 2004. С.455.

[52] Сопнева Е.В. О системе правоохранительных органов // Таможенное дело. 2007. № 3. С.34.

[53] Дубровин А.К. О разграничении форм противодействия сотруднику милиции // Общество и право. 2008. № 2. С.23.

[54] Собрание законодательства Российской Федерации. 1995. № 17. Ст. 1455.

[55] Лунеев В.В. Преступность XX века: мировые, региональные и российские тенденции. 2-е изд., перераб. и доп. М., Норма, 2005. С. 413 - 414.

[56] Определение Верховного Суда РФ от 20.04.2009 № 46-О09-21//СПС Гарант по состоянию на 20.04.2010 года

[57] Бобраков И.А. Уголовная ответственность за посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование // Российский следователь. 2006. № 3. С. 17.

[58] Редин М.П. Еще раз о конструкции составов преступлений, предусмотренных статьями 277, 295, 317 УК РФ //Современное право. 2007. № 8. С.34.

[59] Бобраков И.А. Указ. соч. С. 17.

[60] Редин М.П. О понятии посягательства на жизнь и конструкции составов преступлений, предусмотренных статьями 277, 295, 317 Уголовного кодекса Российской Федерации // Безопасность бизнеса. 2007. № 3. С. 32.

[61] Бобраков И.А. Указ. соч. С. 17.

[62] Уголовное право России. Общая часть: Учеб. / Под ред. Н.Ф Кузнецовой и И.М. Тяжковой. М., Зерцало, 2005. С. 559.

[63] Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) // Под ред. А.А. Чекалина, В.Т. Томина, В.В. Сверчкова. 4-е издание, переработанное и дополненное. М.: Юрайт-Издат, 2007. С.688.

[64]Обзор кассационной практики Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации за 2004 год // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2005. № 8. С. 26.

[65] Редин М.П. О понятии посягательства на жизнь и конструкции составов преступлений, предусмотренных статьями 277, 295, 317 Уголовного кодекса Российской Федерации // Безопасность бизнеса. 2007. № 3. С. 32.

[66] Определение Верховного Суда РФ от 10.08.2006 № 46-О06-62//СПС Гарант по стоянию на 20.04.2010 года.

[67] Ожегов С.И. Словарь русского языка. М.: Слово, 1968. С. 573, 575

[68] Ибрагимов С.М. К вопросу о низменном мотиве преступления // Российский следователь. 2007. № 9. С.23.

[69] Определение Верховного Суда РФ от 18.01.2007 № 23-о06-68// СПС Гарант по состоянию на 20.04.2010 года

[70] Пономарев А.Ю. Проблемы осуществления охранно-сыскными структурами правоохранительной деятельности // Административное право и процесс. 2008. № 5. С.11.

[71] Есаков Г.А., Рарог А.И., Чучаев А.И. Настольная книга судьи по уголовным делам / Отв. ред. А.И. Рарог. М.: Велби, Проспект, 2007. С. 71.

[72] Шарп А. Рост «беловоротничковой» преступности: необходимость привлечения дополнительных ресурсов // Вопросы борьбы с преступностью за рубежом. 2005. № 31. С. 18 - 21.

[73] Кузнецова Н.Ф. Проблемы квалификации преступлений: Лекции по спецкурсу «Основы квалификации преступлений» / науч. ред. В.Н. Кудрявцев. М., Городец, 2007. С.178.

[74] Собрание законодательства Российской Федерации. 1995. № 47. Ст. 4472.

[75] Истомин А.Ф., Лопаткин Д.А. Отвечают ли диспозиции статей 317 - 319 УК РФ целям и задачам правоохранительной деятельности? // Современное право. 2007. № 1. С.13.

[76] Уголовное право / Под ред. д.ю.н., проф. Н.И. Ветрова, д.ю.н., проф. Ю.И. Ляпунова. 3-е изд., испр. и доп. М.: ИД «Юриспруденция», 2004. С. 87; Уголовное право / Под ред. д.ю.н., проф. Н.И. Ветрова, д.ю.н., проф. Ю.И. Ляпунова. 4-е изд., испр. и доп. М.: ИД «Юриспруденция» 2007. С. 709 - 724; Уголовное право России. Практический курс: Учеб.-практ. пособ.: Учеб. 3-е изд., перераб. и доп. / Под ред. А.В. Наумова. М.: Волтерс Клувер, 2007. С. 652.

[77] Кузнецова Н.Ф. Проблемы квалификации преступлений. М.: Издательский дом «Городец», 2007. С. 158.

[78] Кудрявцев В.Н. Общая теория квалификации преступлений. М.: Юристъ, 2001. С. 178.

[79] Тенчов Э.С. Актуальные проблемы законодательной техники в уголовном праве // Государство и право на рубеже веков: Криминология, уголовное право, судебное право (Материалы Всерос. конф., 2 - 4 февр. 2000 г.). М., 2001. С. 147 - 150.

[80] Наумов А.В. Практика применения Уголовного кодекса Российской Федерации: комментарий судебной практики и доктринальное толкование. М.: Волтерс Клувер, 2005. С. 248.

[81] Кругликов Л.Л., Климцева О.Ю. О пробелах и аналогии в уголовном праве // Нормотворческая и правоприменительная техника в уголовном и уголовно-процессуальном праве: Сб. науч. ст. Ярославль, 2000. С. 3 - 17.

[82] Чапурко Т.М. Энциклопедия уголовного права. Т. 11. Уголовная ответственность несовершеннолетних. СПб.: Изд. проф. Малинина. 2008. С.356.

[83] Лысенко А.В. Некоторые аспекты возрастных проблем при квалификации преступлений, совершенных несовершеннолетними // Общество и право. 2010. №2. С.34.

[84] Рудый Н.К. Преступления, посягающие на служебную деятельность и личность представителей власти в уголовном законодательстве стран СНГ // Международное публичное и частное право. 2008. № 1. С.22.

[85] Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 22 сентября 1989 г. № 9 «О применении судами законодательства об ответственности за посягательства на жизнь, здоровье и достоинство работников милиции и народных дружинников, а также военнослужащих в связи с выполнением ими обязанностей по охране общественного порядка» // Сборник постановлений Пленумов Верховных Судов СССР и РСФСР (Российской Федерации) по уголовным делам. М.: Спарк, 1999. С. 296 - 301.

[86] Курс уголовного права. Т. 1. Общая часть. Учение о преступлении / Под ред. доктора юридических наук, профессора Н.Ф. Кузнецовой, кандидата юридических наук, доцента И.М. Тяжковой. М.: ИКД Зерцало-М, 2002. С. 247.

[87] Обзор кассационной практики СК по уголовным делам Верховного Суда РФ за 2004 год // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2005. № 8. С. 7 - 8.

[88] Курс уголовного права. Т. 5. Особенная часть / Под ред. доктора юридических наук, профессора Г.Н. Борзенкова, доктора юридических наук, профессора В.С. Комиссарова. М.: ИКД Зерцало-М, 2002. С. 253.

[89] Обзор судебной практики Верховного Суда РФ от 10.08.2005 «Обзор законодательства и судебной практики Верховного Суда Российской Федерации за второй квартал 2005 года» // СПС Консультант Плюс от 14.04.2010 года

[90] Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 18.06.2008 № 163п08//СПС Гарант  от 20.04.2010 года