Реферат: Жертвы послевоенного голода и эпидемий

Реферат

На тему:

Жертвы послевоенного голода и эпидемий

1. Пагубное влияние войны 1941-1945 гг. на движение населения СССР

Послевоенный голод и вызванные им эпидемии дали значительное число жертв, в основном за счет того, что бедствие охватило почти половину населения страны. Там, где не было засухи и хлеб уродился хороший, голод был вызван насильственными заготовками. Отличие голода 1946-1947 гг. от предыдущих не в силе его воздействия, а в масштабах охвата территории. Подсчитать точное число жертв пока невозможно не потому, что все сведения о голодавших шли под грифом "совершенно секретно, только лично", а просто подсчетом погибших никто не занимался. Хуже всего учет был в России, чуть лучше — на Украине и в Молдавии. Аналогичное случилось и с жертвами эпидемий. Сводки содержат информацию по численности больных сыпным и возвратным тифом, а по умершим обобщенных данных нет. Длительное время эта тема была запретной, а материалы по голоду и эпидемиям не доступны историкам, поэтому некоторые из них отрицали факт голода. Однако в памяти людей послевоенный голод сохранился, а в наши дни подтвердился открывшимися в начале 90-х годов материалами архивных спецфондов. Отложившиеся в секретных сейфах документы, представлены статистикой, распоряжениями, отчетами НКВД и МГБ и, главное, письмами голодавших.

Впервые нами предпринимается попытка определить примерное число умерших от голода и болезней. Обратимся к источникам по естественному и механическому движению населения, записям актов гражданского состояния, научным публикациям последних лет. Приводимые ниже данные по ориентировочной численности городского и сельского населения, рождаемости и смертности основаны на местном текущем учете. Составлением сводок занимались районные и городские инспекторы ЦСУ. В их распоряжении были все имевшиеся материалы. В городах число людей определялось на основе данных регистрации актов гражданского состояния, по хлебным карточкам и талонам, данным прописки, выписки и даже по спискам избирателей. Для уточнения проводилась проверка домовых книг. В сельской местности привлекались похозяйственные книги, списки сельсоветского учета с регистрацией актов гражданского состояния. Источниками расчетов служили также сводки бюро по учету и распределению рабочей силы, призыва в ФЗО, ремесленные и железнодорожные училища, данные отделов репатриации и управлений по эвакуации. Полученные таким путем сведения группировались, обобщались, корректировались, согласовывались с местными партийными и советскими организациями, окончательный вариант направлялся в центр.

Сбором и обработкой данных о движении населения специально занимались два центральных государственных ведомства: отдел записи актов гражданского состояния (ЗАГС) Главного управления МВД СССР и отдел демографии ЦСУ при Госплане СССР. Кроме них свою статистику вело Министерство здравоохранения СССР. Между этими ведомствами не было сотрудничества. Вся проводившаяся работа была засекреченной. По переписке видно, что руководство отдела ЗАГСов при МВД выражало в своих донесениях недоверие ЦСУ и утверждало, что оно дает заниженные сведения по численности населения. Этот факт подтвердился, но расхождения оказались незначительные, а банк данных у ЦСУ был богаче. Информация всех ведомств, предварительно профильтрованная в ЦК ВКП(б) и Совмине СССР, поступала к Сталину и его ближайшему окружению.

Прежде чем перейти к обзору документов, надо несколько слов сказать о времени их создания. Статистические отчеты ЦСУ, Минздрава и ЗАГСов содержат богатейший материал, без которого едва ли сможет обойтись современный исследователь. Вместе с тем, отчеты носят отпечаток мощного идеологического давления и нуждаются в критическом переосмыслении. Не исключено, что фальсификация была одной из причин их засекреченности. Расчет был прост — спустя десятилетия труднее будет опровергнуть подделку. Несмотря на это, материалы отчетов подаются нами без искажений и правок, но с соответствующими авторскими комментариями и выводами.

Начнем с того, что в отчетах обязательно проходило сравнение с данными 1940 г., поэтому есть необходимость дать совсем краткую характеристику предвоенным цифрам. При сравнении с 1940 г. следует учитывать, что короткая, но трудная и с большими потерями зимняя война с Финляндией 1939-1940 гг. озадачила советское правительство. Были предприняты меры для того, чтобы не провалить приближавшуюся войну с Германией. Спешно пополнялись мобилизационные продовольственные резервы за счет сокращения потребления народа. Ухудшение питания незамедлительно отразилось на естественном движении населения. В СССР в 1940 г. было зарегистрировано 5709 тыс. рождений, что на 637 тыс. меньше, чем в 1939 г. В том же году было 3216 тыс. смертей — на 208,7 тыс. больше, чем в 1939 г. В данные по количеству умерших не входили потери Красной Армии, которые учитывались Народным комиссариатом обороны СССР. В отдельных областях и республиках смертность в 1940 г. по сравнению с 1939 г. дала еще большее увеличение, чем в целом по Союзу: в Коми АССР — на 48%, Киргизской ССР — на 43%, Дагестанской АССР — на 32%, Молотовской обл. — на 28%, Кировской — на 23%, Азербайджанской ССР — на 23%, Кабардино-Балкарской АССР — на 22%, Чечено-Ингушской АССР — на 21%, Архангельской обл. — на 21%. Увеличение смертности имело место в городах: Днепропетровске — на 138%, Рязани — на 80%, Махачкале — на 30%, Сталино (ныне Донецке) — на 29%, Баку — на 28%, Горьком — на 25% и др.

Необеспеченность молоком и сахаром детских учреждений вызывала чрезвычайный рост младенческой смертности на фоне высокой общей смертности людей в городе и деревне. В 1939 г. умерших детей до 1 г. было зарегистрировано 1,06 млн., что составляло 35,3% от всех умерших за год. В следующем 1940 г. смертность детей до 1 г. увеличилась по сравнению с 1939 г. еще на 15,3 тыс. человек. Всего же за два года умерло более 2,1 млн. младенцев. В официальном отчете главного управления ЗАГСов взрыв детской смертности в предвоенные годы объяснялся в основном ростом эпидемических заболеваний. В 1939 г. болело гриппом — 11,7 млн. человек, в 1940 г. — 13,2 млн. Кроме того в СССР в те же годы имела место высокая заболеваемость корью и сыпным тифом. Данные по рождаемости и смертности населения в предвоенные годы были сразу "арестованы" за то, что отражали демографический срыв. После войны статистики о них вспомнили и стали вводить в оборот при подготовке сводных отчетов для Госплана СССР и правительства. Эти сведения оказались очень удобными для сравнения с военной и послевоенной численностью родившихся и, особенно, умерших, поскольку на их фоне сглаживались волны роста смертности и падения рождаемости в войну и послевоенное время. Вот как в начале XX века В.И. Ленин оценивал опасность такого манипулирования цифрами: "Социально-экономическая статистика — одно из самых могущественных орудий социального познания — превращается таким образом в уродство, в статистику ради статистики, в игру". Такая игра в 30-е и 40-е годы нанесла большой вред делу изучения народонаселения СССР.

Огромные людские потери на фронтах Великой Отечественной войны были пополнены гибелью гражданского населения от голода и эпидемий в советском тылу. Очагом страшного голода был блокадный Ленинград, давший с осени 1941 г. по июль 1942 г. примерно 1 млн. лишних смертей. За время войны голод и эпидемии посещали многие республики, края и области советского тыла. Всплеск смертности наблюдался в 1942 г., когда численность умерших составляла 2,5 млн. человек, что на 0,5 млн. больше, чем в 1941 г., в том числе миллион детей в возрасте от 0 до 4 лет. Высокая смертность в 1942 г. была в городах Архангельске, Вологде, Казани, Кирове, Молотове, Рязани, Свердловске, Ярославле.

Естественное движение гражданского населения в 1943 г. в целом по СССР значительно ухудшилось, даже по сравнению с 1942 г., поэтому смертность опережала рождаемость на 241 тыс. человек. В том же году за счет падения рождаемости убыль населения увеличилась против 1942 г. еще на 239 тыс. человек. Произошло это исключительно за счет России. По остальным республикам хотя и имелся естественный прирост населения, но по сравнению с 1941 г., он значительно снизился. Превышение смертности над рождаемостью привело к тому, что неестественная убыль населения в 1942-1944 гг. составила более 1 млн. человек. Сокращение среди населения доли детей, связанное с ростом смертности и уменьшением рождаемости, снизило относительный уровень общей смертности.

Данные по естественному движению населения СССР за 1945 г., отложившиеся в отделах записи актов гражданского состояния, отражали поворот к лучшему в сравнении с 1944 г. Поскольку сравнение наполовину мирного 1945 г. с чисто военным 1944 г. выигрышнее, поэтому не станем переоценивать положительные сдвиги, намечавшиеся в 1945 г. По сопоставимым территориям СССР в 1945 г. было зарегистрировано 1691 тыс. рождений. В сравнении с 1944 г. рождаемость увеличилась на 353 тыс. человек или на 26%. По городским поселениям рождаемость увеличилась на 172,7 тыс. человек или на 31%, по сельской местности — на 180,7 тыс. или на 23%. В 1945 г. по сравнению с 1944 г. увеличение рождаемости имело место в 60 республиках, краях и областях СССР, а снижение рождаемости отмечалось в Брянской обл. — на 11%, Краснодарском крае — на 8%, Орловской обл. — на 1%, Смоленской — на 0,4%.

ЗАГСами в 1945 г. было зарегистрировано 1931 тыс. умерших, т. е. на 493 тыс. человек меньше чем в 1944 г. В городах по сравнению с 1944 г. смертность снизилась на 30%, в селах — на 28%. При наличии общесоюзного снижения смертности, в Мурманской обл. по сравнению с 1944 г. смертность увеличилась на 8%, а в Туркменской ССР — на 4%. В общем числе умерших по СССР за 1945 г. детей в возрасте до 1 г. зарегистрировано меньше, чем в 1944 г. на 10,8 тыс. человек. По городам смертность детей увеличилась на 3,7%, а по селам — сократилась на 19%. При снижении смертности детей до 1 г. в целом по СССР имело место ее увеличение в Мурманской области — на 75%, Кемеровской — на 36%, Ивановской — на 35%, Московской — на 34%, Вологодской — на 31%, Коми АССР — на 25%, Грозненской обл. — на 22%, Владимирской — на 20%, Армянской ССР — на 17%. В 1945 г. по СССР естественный прирост населения составил 628,3 тыс. человек, тогда как в 1944 г. прироста населения не было, а количество умерших превышало число родившихся на 279,7 тыс. человек.

Из приведенного материала можно сделать вывод, что относительное улучшение демографической ситуации в СССР началось на последнем году войны. В подавляющем большинстве республик, краев и областей отделы ЗАГСов отметили рост рождаемости, снижение смертности и естественный прирост населения в 1945 г. относительно 1944 г. Исключение составлял рост детской смертности в 10-ти республиках и областях России и в Армении. Однако, по данным ЦСУ, численность умерших в 1945 г. не сократилась по сравнению с 1944 г., как указывалось в отчете ЗАГСов, а наоборот возросла на 104 тыс. человек за счет сельского населения. Кому верить?

В сентябре 1945 г. по заданию Госплана СССР демограф А.Я. Боярский подготовил поквартальную динамику естественного прироста и убыли гражданского населения СССР без оккупированных территорий в 1940-1945 гг. Потери населения в 19421944 гг. в целом составили 1962 тыс. человек. Самое большое сокращение было весной и летом 1942 г. Высокая убыль населения наблюдалась и в 1 полугодии 1943 г. Со II полугодия 1944 г. начался переход к стабилизации, а в начале 1945 г. наблюдался небольшой прирост населения, который в дальнейшем получил развитие. Вместе с тем отметим, что вычисленные на базе предвоенных цифр и распространенные на неоккупированную территорию СССР данные не могут дать полного представления о людских потерях в нашем тылу.

Сегодня не секрет, что война 1941-1945 гг. оказала пагубное воздействие на все последующее состояние народонаселения. По ориентировочным данным потери СССР составили 1315% от 196 млн. человек условной довоенной численности населения. Для сравнения заметим, что Россия в результате войны 1914-1918 гг. потеряла убитыми, умершими от ран и, в основном, оставшимися в плену 3,6% от 139 млн. человек населения 1913 г. Численность гражданского населения СССР на 1 июня 1946 г. без спецпоселенцев и репатриантов по ориентировочным расчетам составляла 164,1 млн. человек, в том числе 56,6 млн. человек городского населения и 107,4 млн. человек сельского. Больше других от войны пострадало население союзных республик, подвергавшихся вражеской оккупации: России, Украины, Белоруссии, отдельные потери которых в процентном отношении намного выше среднего общесоюзного показателя. Сильное сокращение общей численности населения произошло в Узбекистане, Азербайджане, Грузии.

Эвакуация, бегство и рост смертности привели к обезлюдению областей, попавших в зону боевых действий. Численность населения Ленинградской области сократилась в 4 раза, Орловской — в 3 раза, Смоленской — в 2,2 раза, Витебской и Могилевской — в 2 раза, Киевской и Сталинской — на 1 млн. человек. Многочисленные мобилизации, высокая смертность и низкая рождаемость были причиной сокращения населения ряда областей советского тыла: Новосибирской, Ивановской — в 2 раза; Московской, Куйбышевской, Омской — на 1 млн. человек; Горьковской, Рязанской, Ярославской — на полмиллиона в каждой. Естественное и механическое сокращение численности населения происходило в автономных республиках России: в Башкирии — на 412 тыс. человек, Татарии — на 372 тыс., Мордовии — на 177 тыс., Удмуртии — на 169 тыс. За счет эвакуированных и беженцев из западных районов страны, состоявших в основном из женщин с детьми и пожилых людей, заметно возросла численность населения Свердловской и Молотовской областей, Хабаровского и Приморского краев.

В городах, ушедших на фронт мужчин, на самых тяжелых работах заменяли женщины и подростки. В деревне помимо мобилизации широко практиковались оргнаборы несовершеннолетней молодежи в фабрично-заводские училища. Вследствие постоянного недоедания и тяжелого труда показатели физического развития подростков в конце войны были значительно хуже чем в начале. В 1945 г. они были ниже ростом, чем их сверстники 1940 г., легче по весу. В тылу примерно каждый пятый юноша стал инвалидом труда.

Начавшаяся в 1945 г. демобилизация не оправдала надежд на оздоровление населения, так как не смогла восполнить утраты. После войны в северных областях РСФСР было немало сел, в которые не вернулся с войны ни один мужчина. Кто-то задержался в городе, а большинство погибли. Миллионы сельчан остались лежать в чужой земле. Многие вернулись неспособными трудиться калеками, были на попечении своих семей, умирали от ран. По именам, высеченным на памятнике павшим воинам села Унгор Путятинского района Рязанской области, видно, что в 1941-1945 гг. погибло 280 человек мужчин. В списках погибших значилось целые семейства: Грачевых — 14 человек, Зубовых — 8 человек, Марьяшиных, Володиных, Губаревых, Кудрявцевых — по 7 человек и т. д. Подобный список был взят писателем М.Н. Алексеевым с обелиска в родном селе Монастырском, что на Саратовщине и опубликован в романе "Драчуны", посвященном голоду 1932-1933 гг. Такое же положение было в каждой российской деревне. По усредненным общесоюзным данным после частичной демобилизации в 1945 г. один трудоспособный мужчина приходился примерно на 2-3 двора. В некоторых областях России мужчин было меньше. В Центре, на Северо-Западе и Урале было немало хозяйств, лишенных и трудоспособных женщин. Доля мужчин всех возрастов в сельском населении Западной Сибири на 1 января 1945 г., т. е. до демобилизации (ДМБ) составляла 37%, а на 1 января 1947 г., после ДМБ — всего на 4,2% больше.

2. Демографический спад вследствие голода 1946-1947 годов

Послевоенное демографическое положение в стране не было готово к простому воспроизводству населения, но сопротивление "вымиранию" было велико. В первые мирные месяцы возросло число браков и рождений, снизилась смертность. Кратковременное улучшение положения в естественном движении населения между окончанием войны и началом послевоенного голода оказало воздействие на формирование общесоюзных сведений об умерших. В 1945 г. в городах, а в 1946 г. и в сельской местности число умерших сократилось. На союзный показатель 1946 г. повлияло большое по численности сокращение умерших на селе. При небольшом сокращении общего числа умерших в 1946 г. относительно 1945 г. в целом по СССР численность умерших в России и на Украине продолжала повышаться.

Несмотря на обострение продовольственных трудностей и начало голода в 1946 г., в отчете МВД отмечалось улучшение демографического положения в СССР. Размеры сглаживания неудобных показателей оказались столь велики, что за исключением трех территорий повсеместно был дан естественный прирост населения и повышение рождаемости. Вместе с тем, в 36 республиках, краях и областях, что составляло 46% территории СССР, не удалось скрыть рост смертности. По всей стране смертность детей до 1 г. увеличилась по сравнению с 1945 г. на 44%. Наибольшее увеличение общей смертности было в Мурманской обл. — на 38%, Ленинградской — на 28%, Приморском крае — на 27%, Курской обл. — на 22%, Ростовской — на 15%, Омской — на 12%, Кабардинской АССР — на 12%, Саратовской обл. — на 11%, Хабаровском крае — на 10%, Тамбовской и Воронежской обл. — на 9%.

Все доклады и сводки официальной отчетности, направленные правительству, отмечают ухудшение показателей естественного движения населения в 1947 г. по сравнению с 1946 г.: спад рождаемости и рост смертности, особенно детской, общее сокращение численности населения. Несмотря на это, статистики "сделали" прирост родившихся против 1946 г. на 373,3 тыс. человек, т. е. на 9%. Возможно, они засчитали мертворожденных? При увеличении рождаемости в целом по Союзу, на Украине, в Молдавии, а также в Воронежской, Вологодской, Курской, Куйбышевской, Ленинградской, Саратовской и многих других областях России отмечалось сильное уменьшение числа родившихся в 1947 г. по сравнению с 1946 годом.

В районах голода скрыть огромное число преждевременно погибших в 1947 г. было непросто. Обобщенные данные по численности умерших всячески занижались. Большой недоучет умерших в 1947 г. получался за счет беженцев из голодных районов. Неимевшие паспортов колхозники, как взрослые, так и дети, умиравшие в городах и рабочих поселках, часто не фиксировались городскими и районными ЗАГСами. Смертность нищих, бездомных, беспризорных также оставалась неучтенной. Статистики, которые часто, не по своей воле занимались фальсификацией, в отчетах всегда применяли термин "зарегистрировано", а сколько не зарегистрировано догадайся сам. В том же году ЗАГСы зарегистрировали 2640 тыс. умерших, что на 11 тыс. больше данных ЦСУ Госплана СССР. По сравнению с 1946 г. число умерших увеличилось на 770 тыс. или на 41%. По городской местности в 1947 г. смертность увеличилась на 48%, по сельской местности — на 37%. В I полугодии 1947 г. смертность населения была особенно высока, а в I квартале превышала смертность за тот же период 1940 г. Всего за I квартал 1947 г. было зарегистрировано 724 тыс. умерших, в 1946 г. — 501,6 тыс., в 1940 г. — 705 тыс. человек. Увеличение смертности по сравнению с 1946 г. отмечалось повсеместно, за исключением Латвийской ССР и Дагестанской АССР, где было небольшое снижение. Самый высокий рост смертности имел место в Молдавии, на Украине, в Астраханской, Воронежской, Вологодской, Грозненской, Курской, Ростовской, Ульяновской областях, Удмуртской АССР.

В 1947 г. в общей численности умерших по СССР было 508 тыс. детей в возрасте до 1 г. По сравнению с 1946 г. детская смертность увеличилась на 228 тыс. или на 45%. В отдельных республиках, краях и областях России число умерших младенцев возросло в несколько раз по сравнению с 1946 г.: в Ростовской обл. — в 2,9 раза, Краснодарском крае — в 2,7, Алтайском — в 2,6, Сталинградской и Курганской обл. — в 2,5, Астраханской и Чкаловской — в 2,4 раза.

В течение 1947 г. по СССР было зарегистрировано 1847 тыс. актов бракосочетания. В сравнении с 1946 г. число браков уменьшилось на 274 тыс., т. е. на 13%. По городской местности число браков в сопоставлении с 1946 г. снизилось на 22%, по сельской — на 3%. В регионах голода численность бракосочетаний сократилась вдвое. Всего в 1947 г. в СССР было зарегистрировано ЗАГСами 28,8 тыс. разводов, что означало увеличение по сравнению с 1946 г. на 11 тыс., т. е. на 38%.

Несмотря на общесоюзный рост смертности и падение рождаемости, в отчете МВД СССР за 1947 г. прирост населения был отмечен повсеместно, за исключением Молдавской ССР, Вологодской и Псковской областей. Главное управление ЗАГСов ухитрилось в 1947 г. вывести прирост населения по всем голодным областям Черноземного Центра, Среднего и Нижнего Поволжья, Украины, где смертность населения в среднем в 1,5-2 раза превышала рождаемость.

Медицинская отчетность указывала причины смерти людей, возраст, пол, численность умерших, территорию распространения. Информация медиков несла социальную нагрузку. По отчету Минздрава Российской Федерации за 1947 г. к числу наиболее неблагополучных по смертности относились южные и западные области России, ряд областей Поволжья, Урала, Сибири и Русского Севера. Для уточнения регионов, охваченных голодом, нам пришлось просмотреть все сводки, по которым составлялся годовой отчет. В итоге обозначилась примерная территория отрицательного воздействия бедствия на жизнь людей.

В 29 республиках, краях и областях, в том числе и в городах России в 1947 г. наблюдался высокий рост смертности. В Воронежской, Курской, Орловской, Ростовской, Тамбовской, Ульяновской областях число умерших было вдвое больше, чем в 1946 г., а в Вологодской, Костромской, Ленинградской, Молотовской, Новосибирской, Сталинградской, Читинской областях, Краснодарском крае, Башкирской и Коми АССР количество умерших в 1947 г. было на 70-80% больше, чем в предыдущем году.

Помесячный учет численности умерших в 1946-1947 гг. в городах и селах РСФСР позволяет определить, что самые большие потери населения были летом 1947 г. В июле численность умерших в городах была в 1,7 раза выше в сравнении с тем же месяцем 1946 г., а в сельской местности — в 1,9 раза, в целом в городе и деревне — в 1,8 раза. В течение 1946-1947 гг. был полностью разрушен едва начавшейся процесс восстановления рождаемости. По данным таблиц помесячных чисел видно, что с января 1946 г. и по август включительно, как в городах, так и в сельской местности наблюдался рост рождений, а с сентября того же года началось снижение, причем более сильное сокращение рождаемости отмечалось на селе. В 1947 г. происходило повсеместное обвальное падение рождаемости. В городах за год численность родившихся сократилась в 2,1 раза, на селе — в 1,9 раза, а в целом по республике — в 2 раза. Вследствие роста смертности и бегства людей произошло резкое сокращение общей численности населения в Астраханской, Воронежской, Орловской, Псковской, Тамбовской, Ярославской областях, в городах Куйбышеве, Ростове-на-Дону, Сталинграде. По той же причине сильно сократилось сельское население Вологодской, Калининской, Костромской, Курской областей.

В СССР в 1947 г. по сравнению с 1946 г. на 51% увеличилась детская смертность. Если верить сводке МВД, союзный очень высокий показатель 1940 г. по детской смертности не был превышен в 1947 г. Умерло детей в возрасте до года на 1 тыс. родившихся в 1940 г. — 189, в 1946 г. — 69, в 1947 г. — 115, в 1948 г. — 85. Однако можно предположить, что цифры за 1946 и 1947 гг. были занижены вследствие недоучета, так как из того же документа видно, что во многих областях РСФСР, Украинской, Белорусской, Молдавской ССР число умерших детей до 1 г. увеличилось в 1947 г. по сравнению с 1946 г. в 2 раза.

В Российской Федерации высокий уровень детской смертности имел место в городах Воронежской, Вологодской, Кировской, Курской, Орловской областей, Удмуртской АССР, а в сельской местности, помимо названных, еще и в Архангельской, Астраханской, Ленинградской, Молотовской, Свердловской областях и Коми АССР. Историк-демограф В.А. Исупов пишет, что в 1946-1947 гг. уровень детской смертности в Сибири был выше, чем в 1943-1945 гг. По данным сотрудника ЦСУ тех лет демографа М.Я. Дыхно, обобщившего демографические показатели по РСФСР за 1947 г., высокая смертность детей отмечалась в городах, краях и областях, пострадавших в годы войны от оккупации. В них всплеск детской смертности наблюдался в первом полугодии 1947 г. По абсолютным показателям численность детей, умерших с января по август 1947 г. была в 2-3 раза выше численности умерших в те же месяцы 1946 г. Весной 1947 г. рост смертности детей на селе был более интенсивным, чем в городе. Причинами смерти детей записывали воспаление легких, острые желудочно-кишечные заболевания, но только не голод.

Обобщенные сведения об умерших по возрасту и полу свидетельствуют, что в 1947 г. в РСФСР умерло 1462,4 тыс. человек, т. е. на 402,8 тыс. больше, чем в 1946 г. Из общего числа умерших 461 тыс. человек (31%) составляли дети до 4 лет, из них 73% — в возрасте до года. Из других возрастов чаще умирали пожилые люди (278,4 тыс. чел.). В сельской местности число умерших было на 188 тыс. человек больше, чем в городских поселениях, причем, как и в городах, спасая детей, первыми умирали мужчины.

Подобная картина смертности наблюдалась на Украине и в Молдавии, а учет в них поставлен был лучше. Если данные об умерших в России легче было скрыть во множестве областей, краев и республик, то на Украине, а тем более в Молдавии это сделать было труднее. Таблицы смертности по этим республикам более объективны. Численность умерших на Украине в 1947 г. была в 1,7 раза, а в Молдавии — в 2,5 раза больше, чем в 1946 г. В обеих республиках с первых месяцев голода фиксировали истинную причину роста смертности. В учете движения населения Белоруссии потери от голода и болезней в 1946-1947 гг. не нашли должного отражения ни по отдельным областям, ни по республике в целом. Поэтому получилась растущая помесячная динамика численности населения Полесской, Полоцкой и Витебской областей, отмеченных постановлением Совмина СССР о срочной помощи хлебом. Примерно то же самое было сделано со статистикой народонаселения Казахстана, где пограничные с Россией и некоторые другие области были частично охвачены голодом. За счет этого набирался общесоюзный прирост населения. В целом по СССР из 2628,9 тыс. умерших по разным причинам в 1947 г. 2248,7 тыс. (85%) пришлось на РСФСР, Украину и Молдавию. Численность людей, умерших в 1947 г. в районах голода, превышала численность умерших в 1946 г. на 774,5 тыс. Возможно столько же, если не больше, умерших не вошло в сводки естественного движения населения из-за неполного учета, как в названных выше, так и в других республиках. Основное число умерших по возрастам составляли дети до 4 лет. Намного больше умерших, чем в 1946 г. пришлось на поколение людей старшего возраста. Значительно возросла численность умерших в самых трудоспособных группах от 20 до 40 лет. По данным ЦСУ, общая численность умерших в 1947 г. на 166 тыс. человек превышала ту же цифру за 1942 г. — самый неблагополучный по смертности из всех военных лет. По сравнению с 1940 г. численность умерших по разным причинам в 1947 г. была намного больше по всем возрастам за исключением возрастных групп: от 0 до 4 лет, от 25 до 29 и от 30 до 34 лет. Таковы некоторые загадки послевоенной демографии.

3. Людские потери от голода и вызванных им заболеваний

После краткого анализа естественного движения населения в 1946-1947 гг. рассмотрим ряд ориентировочных данных об изменениях численности населения России. Как видно из таблицы 1, в РСФСР численность всего населения за год (с 1 декабря 1945 г. по 1 декабря 1 946 г.) возросла на 5,6 млн. человек за счет демобилизованных, возвратившихся беженцев, репатриантов и 2,2 млн. новорожденных. Следовательно, приток был в основном механический и произошел за счет мигрантов. Из них в РСФСР основная масса в 2,9 млн. человек осела в городах и только 0,4 млн. человек вернулись в село. За четыре зимних месяца 1946/47 гг. полностью прекратился прирост населения республики, а к 1 апреля 1947 г. оно сократилось на 29 тыс. человек. Невозможно вообразить, как такое произошло спустя четыре месяца после годового пятимиллионного прироста.

Таблица 1

Численность населения России в 1945-1947 гг. (тыс. человек)

В то же время (с декабря 1946 г. по март 1947 г. включительно) произошло полумиллионное сокращение населения сельской местности. Из этого числа, по сводкам ЦСУ, примерно 200 тыс. человек умерших, а остальные, предположительно, смогли уйти в города и другие районы.

Сельское население направлялось на фабрики и заводы в надежде трудоустроиться и получить там продовольственные карточки. Так, на предприятия и стройки городов Центра России, а также Кирова, Челябинска и других в конце 1946 г. было принято в 1,5-2 раза рабочих больше, чем в сентябре т. г. в основном за счет прибывших из деревни. Летом 1947 г. стали заметны благоприятные виды на урожай и часть сельчан вернулась обратно в колхозы. К августу того же года городское население РСФСР сократилось относительно апреля на 186 тыс. человек (табл. 1).

Болезненные демографические процессы наблюдались в районах РСФСР, подвергавшихся оккупации (табл. 2). После войны население этих районов, насчитывавшее 20,6 млн. человек, увеличилось к 1 декабря 1946 г. до 22,2 млн. Весной и летом 1947 г. голод привел к сокращению всего населения на 2,4 млн. человек. Спад произошел на 90% за счет сельского населения.

В целом по РСФСР значительное сокращение численности сельского населения произошло в Воронежской, Горьковской, Курской, Московской, Орловской, Рязанской, Саратовской, Свердловской, Тамбовской, Чкаловской, Ярославской областях, что привело к снижению общей численности населения республики в 1947 г. относительно 1946 г. Демобилизация военнослужащих помогла местным статистикам нейтрализовать воздействие голода 1946-1947 гг. на динамику численности населения Сибири. Не удалось скрыть необычно высокий переток деревня-город, который отчетливо прослеживается на примере данных по Западной Сибири.

Статистические данные об изменении численности населения Украинской ССР (табл. 3) по своей динамике в общих чертах совпадают с российскими. Тот же высокий механический приток, то же преобладающее сокращение сельского населения в 1947 г. Отличие в том, что в годы войны Украина длительное время находилась в оккупации, поэтому здесь прослеживается больше сходства с бывшей в оккупации территорией России. Статистика численности населения УССР, как и РСФСР, претерпевшая несколько цензурных фильтров, содержит немало вопросов. Например, по месяцам общая численность населения республики к июню 1947 г. сократилась на 101 тыс. человек, в то время как численность населения только восточных областей Украины к июню 1947 г. сократилась на 213 тыс., а население западных областей к тому же времени стало меньше на 207 тыс. человек. Исходя из суммы двух последних цифр, сокращение населения УССР в 1947 г. должно составлять, даже с поправкой на рождаемость, не

Общая убыль жителей села к октябрю 1947 г. по сравнению с июнем 1946 г. составила 667 тыс. человек. В то же время наблюдался значительный рост населения в городах, наполнявшихся голодными сельчанами. По раздельным данным, сельское население восточных областей Украины сократилось в 1947 г. по сравнению с 1946 г. на 560 тыс. человек, а западных — на 250 тыс. человек.

Значительные демографические изменения были в восточных областях УССР: Днепропетровской, Запорожской, Одесской, Харьковской, Херсонской. Сельское население Днепропетровской области сократилось на 129 тыс. человек, т. е. на 12%, Запорожской — на 125 тыс., на 15%, Харьковской — на 109 тыс., на 10%. В западных областях при сравнительно меньшей общей численности населения, отток людей был больше. Сельское население Измаильской области сократилось на 118 тыс. человек, т. е. на 23%, Ровенской — на 111 тыс., т. е. на 14%, Станиславской — на 116 тыс., т. е. на 13%. Не исключено, что в число выбывших попали спецпереселенцы.

Среди причин спада численности населения было превышение смертности над рождаемостью. Высокая смертность отмечалась в Измаильской обл., где число умерших в 1947 г. превысило число родившихся в 2,4 раза. Среди общей численности умерших за год более 85% составляли жители села. В ряде районов Днепропетровской обл. смертность в несколько раз превышала рождаемость. В Васильковском районе в 1 полугодии 1947 г. смертность была выше, чем в то же время 1946 г. на 463%, в Днепропетровском — на 465%, Криничанском — на 414%, Синельниковском — на 464%, Томаковском — на 558%. Подобное наблюдалось и в других вышеназванных областях. Некоторые украинские статистики в своих отчетах предприняли попытки свалить вину за снижение рождаемости на слабую борьбу с подпольными абортами. Они предлагали правительству изъять из продажи все противозачаточные средства и усилить наказание вплоть до предания суду врачей и пациенток за неразрешенные врачебными комиссиями аборты.

По причине голода произошло сильное сокращение населения Молдавии также в основном за счет жителей села (табл. 4). Убыль сельского населения республики в 1947г. по сравнению с 1946 г. составила 230 тыс. человек, т. е. 11%. Единственный случай, когда по обобщенным сводным показателям таблицы мы можем определить, насколько сократилось все население МССР к октябрю 1947 г. — на 228 тыс. человек.

Таблица 4

Общие итоги естественного движения населения Молдавии за 1947 г. показывали уменьшение числа родившихся относительно 1946 г. на 100% и увеличение численности умерших на 256%. По г. Кишиневу в 1947 г. число умерших было в 1,8 раза больше, чем в 1946 г., по другим городам республики — в 2,4 раза, по селу — в 2,6 раза. Особенно много жертв голода было среди крестьян в Бендерском, Кагульском, Кишиневском уездах, где смертность в 2-3 раза превышала рождаемость, а также в Оргеевском и Бельцском. На почве полного отсутствия продуктов питания возросли эмиграционные настроения. Сотни людей пытались бежать в Румынию, но в большинстве были пойманы на границе. Румынские жандармы задерживали перебежчиков и передавали их советским властям. В течение 1946/1947 гг. десятки молдаван-перебежчиков были выведены из Румынии, как "изменники Родины". Большинство из них по социальному положению были бедняки и середняки. Допросами МГБ было установлено, что все они хотели спастись от голода. Немногие вырвались из голодного ада на запад, что не повлияло на статистику населения республики — она в целом достоверна.

По подсчету Б.Г. Бомешко потери населения Молдавской республики от голода составили 70-80 тыс. человек (свыше 3% всего населения). Историк Н.Х. Туфар считает, что жертв больше, т. к. людей старше 60 лет, погибших от голода, записывали как умерших естественной смертью. От голода в Молдавии, как и в других республиках, многие умирали на дому и не включались в медицинские сводки и отчеты ЗАГСов по умершим от дистрофии.

В итоге, по архивным данным, в охваченных голодом районах РСФСР, Украины, Молдавии вместе взятых, с населением примерно в 50 млн. человек, в 1947 г. по сравнению с 1946 г. произошло сокращение численности населения за счет бегства в другие места и роста смертности на 5-6 млн. человек. Из них жертвы голода и связанных с ним болезней составили около миллиона человек, в основном сельского населения, в том числе в России не менее 0,5 млн. человек.

Значительное число жертв голода дал и следующий 1948 г. Продолжался спад рождаемости, слишком высока была смертность, не снижалась миграция из села в город. Из докладной записки начальника главного управления милиции МВД СССР Леонтьева министру внутренних дел СССР Круглову о естественном движении населения СССР в 1948 г. видно, что голод не сразу сдавал свои позиции. После 1947 г. в целом по Союзу положение с рождаемостью ухудшилось. В первой половине 1948 г. по СССР было зарегистрировано родившихся на 28% меньше, чем за тот же период 1947 г. Рождаемость городского населения уменьшилась на 37%, сельского — на 30%. В ряде республик, краев и областей России ухудшение было более значительным. В Астраханской, Вологодской, Воронежской, Костромской, Курганской,

Московской, Ярославской областях, Башкирской, Кабардинской, Северо-Осетинской, Удмуртской АССР и Хабаровском крае число рождений в 1 полугодии 1948 г. по сравнению с тем же периодом 1947 г. уменьшилось на 40-50%. Снижение рождаемости наблюдалось повсеместно, кроме Алтайского края и Тувинской АО, где число родившихся увеличилось на 8%. С августа 1948 г. рождаемость начала возрастать, в результате чего во II полугодии 1948 г. число родившихся по СССР было больше, чем во II полугодии 1947 г. В целом же по СССР в сравнении с 1947 г. количество родившихся уменьшилось на 330,2 тыс. человек, т. е. на 7%. В г. Москве рождаемость уменьшилась против 1947 г. на 25% в г. Ленинграде — на 23%. Исключение составляли несколько территорий, на которых рождаемость в 1948 г. по сравнению с предыдущим годом возросла: в Молдавской ССР — на 21%, Калининградской обл. — на 14%, Курской — на 8%, Томской — на 7%, Воронежской, Пензенской, Сталинградской, Псковской, Орловской — на 6%.

Смертность населения пошла на убыль, хотя начало года было трудным. По союзным данным в январе 1948 г. численность умерших относительно января 1947 г. снизилась на 12%. По городам снижение смертности составило 5%, по селу — 17%. При снижении числа умерших в целом по СССР, в 45 республиках, краях и областях смертность населения продолжала возрастать. Главная причина роста заболеваемости и смертности людей — острая нехватка питания. В январе 1948 г. в записях актов гражданского состояния 30-ти республик, краев и областей РСФСР было зарегистрировано 2370 человек умерших от дистрофии, и более 600 человек от сыпного тифа.

Перелом наметился в середине 1948 г. после того, как число умерших по СССР уменьшилось в сравнении с 1 полугодием 1947 г. на 28%. По городской местности число умерших снизилось на 26%, по сельской — на 29%. Несмотря на уменьшение числа зарегистрированных смертей в целом по Союзу, в Армянской ССР смертность в 1 полугодии 1948 г. увеличилась относительно того же периода 1947 г. на 28%, в Чувашской АССР — на 13%, Марийской АССР — на 11%, Грузинской СС Р — на 5%, Казахской ССР — на 4%, Кировской обл. — на 3%.

Всего за 1948 г. число умерших снизилось по сравнению с 1947 г. на 27%. Снижение смертности происходило равномерно, как по городской, так и по сельской местности. В гг. Москве, Ленинграде смертность уменьшилась в сравнении с 1947 г. на 23%. При уменьшении численности умерших по Союзу, в Грузинской ССР смертность возросла на 31%, Армянской — на 20%, Азербайджанской — на 18%, Узбекской — на 6%. В Киргизской и Казахской ССР число умерших осталось на уровне 1947 г. Резкое увеличение смертности по Туркменской ССР в 1948 г. относительно предыдущего года объяснялось произошедшим землетрясением в г. Ашхабаде и районах Ашхабадской области. В 1948 г. в общем числе умерших по СССР было зарегистрировано 352,8 тыс. детей в возрасте до 1 г. По сравнению с 1947 г. детская смертность уменьшилась на 157,4 тыс. человек, т. е. на 31%.

В 1 полугодии 1948 г. естественный прирост населения СССР составил 716,5 тыс. человек, что на 323 тыс. человек (на 31%) меньше, чем в 1 полугодии 1947 г. По городской местности прирост населения уменьшился на 49%, по сельской — на 15%. Улучшение началось в середине года и к концу 1948 г. естественный прирост повысился по сравнению с 1947 г. на 21%. По городам прирост был равен 3%, по селу — 33%. Выручала деревня, т. к. общий прирост происходил за счет сельского населения.

Суммируя основное можно сделать вывод. В 1948 г. относительно 1947 г. естественный прирост населения был незначительным, что подтверждается данными ЦСУ. Если же обратить внимание на повсеместное понижение рождаемости и десятикратное превышение прироста сельского населения над городским, то общесоюзный показатель прироста за 1948 г. нам представляется сильно завышенным.

В заключении краткого обзора архивных источников по демографии, необходимо отметить, что в нашем распоряжении имелись неполные данные по естественному движению населения. Отчеты МВД СССР, предназначенные правительству, были приукрашены и не отражали настоящих размеров людских потерь. Помесячные сведения об изменении численности населения республик, краев и областей, подготовленные ЦСУ, также не лишены серьезных погрешностей и не способны дать более-менее объективную картину бедствия. Однако анализ совокупности источников и обобщенного фактического материала позволил сделать вывод, что послевоенный демографический срыв возник от резкого падения жизненного уровня населения. Наметившийся в 1945 г. процесс стабилизации естественного движения населения был смят голодом. Несмотря на то, что после войны население СССР было на 26 млн. человек меньше предвоенного, численность умерших в первые голодные месяцы 1947 г. была намного больше, чем в неблагополучном и полувоенном 1940 г. Можно предположить, что в период с 1946 г. по 1948 г. умерло от голода более 1 млн. человек. Вследствие голодания переболели дизентерией, диспепсией, пневмонией и др. около 4 млн. человек, среди которых было еще около полумиллиона умерших. Ухудшение демографической обстановки в 1946-1948 гг. почти полностью нивелировало первую послевоенную компенсаторную волну рождаемости.

4. Распространение эпидемий тифа

Послевоенный голод был чреват небывалым распространением инфекционных заболеваний среди населения, переходящих в эпидемии. На возникновение и затяжное течение эпидемий влияли в первую очередь социальные факторы: убогий уровень материально-бытового, медицинского и санитарного обеспечения при массовых заболеваниях и вынужденных, голодных, скрытых от властей, миграциях. Издревле известны инфекционные болезни быстро оживавшие в тяжелые времена. К таковым относились паразитарные тифы (сыпной и возвратный, так называемый европейский). Источником и резервуаром инфекций являлись сами больные, а переносчиком — платяные, а иногда и головные вши. Восприимчивость к паразитарным тифам была всеобщая, однако, чаще болели люди самого трудоспособного возраста, что объяснялось их наибольшей активностью и широким общением. Дети и пожилые люди тоже подвергались заболеванию, когда в поисках пропитания покидали свою обитель и переходили на положение нищих и бездомных. При инкубационном периоде в 12-14 дней само заболевание протекало быстро: резкая головная боль, озноб или лихорадка с жаром, бред... Тяжелая форма болезни нередко кончалась коллапсом. Чтобы спасти заболевшего человека следовало его немедленно госпитализировать, а для предотвращения вспышки тифа надо было осматривать на педикулез всех соприкасавшихся с ним. Затем производить санитарную обработку и дезинфекцию белья, одежды и жилого помещения. Это полагалось делать по правилам, а на практике все было по-другому.

Эпидемии паразитарных тифов в 1946-1947 гг. возникали не на пустом месте. Тяжелое эпидемическое наследие оставила только что завершившаяся война. Распространение инфекционных заболеваний среди населения России, Украины, Белоруссии и др. республик в десятки раз превышало обычный уровень заболеваемости. Особенно неблагополучное положение складывалось в освобожденных районах. Вскоре после изгнания врага в Белорусской ССР была выявлена большая завшивленность населения и 13 тыс. больных сыпным тифом. Эпидемические вспышки отмечались в глубокомсоветском тылу: на Урале, в Сибири, в Казахстане и др. местах. На завершающем этапе войны сыпной тиф охватил крупные промышленные центры: Горький, Куйбышев, Москву. Правительство СССР принимало меры для срочной ликвидации эпидемических вспышек: 28 ноября 1944 г. Совнарком СССР принял постановление № 1626-484-с "О мерах борьбы по ликвидации вспышки сыпного тифа в Горьковской области и г. Горьком", 5 января 1945 г. — распоряжение № 200-рс о проведении противоэпидемических мероприятий по ликвидации вспышки сыпного тифа в г. Куйбышеве и Куйбышевской области, 2 февраля 1945 г. — распоряжение № 1652-рс о мерах помощи в борьбе с инфекционными заболеваниями в г. Москве и др. Благодаря выделенным средствам и помощи с трудом удавалось гасить очаги сыпного тифа и предотвращать расползание эпидемий по всей стране, но социальные корни инфекционных заболеваний не устранялись и проявлялись снова в скором времени в других местах.

Осенью 1946 г. многотысячные потоки голодных, ослабленных людей, передвигавшихся по стране в поисках пропитания, стали благодатной средой для распространения эпидемий. Действовавшая сеть лечебно-санитарных учреждений, переполненная дистрофиками, не получала самого необходимого обеспечения продуктами питания, мылом, лекарствами, специалистами. В значительном числе случаев первые заболевания своевременно не распознавались, так как сыпной тиф наслаивался на дистрофию. В результате этого единичные заболевания разрастались в крупные очаги. Эпидемиологический анализ 300 вспышек показал, что их причиной на 44% являлась неправильная диагностика первых случаев заболеваний и на 30-40% — поздняя госпитализация, вызванная отсутствием помещений для развертывания инфекционных коек, транспорта для перевозки больных. Такое наблюдалось в городах Киеве, Ростове-на-Дону, Свердловске и др.

В РСФСР заболеваемость сыпным тифом в 1947 г. по сравнению с предшествующим 1946 г. возросла на 30% и была в 2,8 раза выше уровня 1940 г. Из докладной записки министра здравоохранения СССР Е.И. Смирнова заместителю Совмина СССР А.Н. Косыгину узнаем, что в 1947 г., особенно в сентябре и октябре, отмечался рост заболеваний сыпным и возвратным тифом в Курской, Тульской, Астраханской, Ивановской, Московской и др. областях России, Харьковской, Сталинской, Днепропетровской и др. областях Украины. В результате этого общее число заболеваний сыпным и возвратным тифом превысило соответствующие данные 1946 г. в 2 раза. Рост заболеваемости отмечался в УССР, где общее число случаев возвратного тифа составляло 70%, а сыпного — 30% всего количества таких заболеваний в Союзе. На 5 городов и 6 областей РСФСР в октябре 1947 г. приходилось 54% всей заболеваемости в республике. Преобладающее количество заболеваний (до 75%) отмечалось в городах Московской области. В г. Москве в октябре было зарегистрировано 833 случая сыпного тифа, а за первую декаду ноября — 394 случая. Из 137 заболеваний сыпным тифом, зарегистрированных в октябре в Ивановской области, всего 9 случаев приходилось на г. Иваново. Чаще бывало наоборот, из 1450 заболеваний, зафиксированных в октябре месяце в Харьковской обл., более 1 тыс. случаев приходилось на г. Харьков. За октябрь 1947 г. в г. Ленинграде зарегистрировано 665 случаев сыпного тифа, а по области было отмечено только 105.

В РСФСР заболеваемость сыпным тифом в 1947 г. по сравнению с предшествовавшим 1946 г. возросла на 30% и была в 2,8 раза выше уровня 1940 г. Если в России органы здравоохранения зарегистрировали 1940 г. 30 тыс. заболеваний сыпным тифом, то в 1946 г. — 64,5 тыс., а в 1947 г. — 84,1 тыс. Увеличение в 1947 г. по отношению к 1940 г. было в 2,8 раза, а к 1946 г. — в 1,3 раза.

Рост миграционных процессов обусловил усиление инфекционной опасности. На долю приезжих в стадии заболевания или инкубации падает значительный процент в Воронежской области — 25, Грозненской — 35, Северо-Осетинской АССР — 40. С первых чисел апреля 1947 г. в Северо-Осетинскую АССР устремился поток мигрирующего населения из неурожайных областей. В г. Дзауджикау в апреле прибыло примерно 1500 человек. Прибывшие люди ютились на вокзале, базаре, чердаках, в подвалах. В их среде начинались заболевания сыпным тифом. За год заболеваемость в г. Дзауджикау составила 50% всей заболеваемости сыпным тифом в республике. По той же причине неблагополучным являлся и Коста-Хетагуровский район. В целом в 1947 г. в республике заболевания сыпным тифом возросли в 4,7 раза по сравнению с 1946 г. и в 36 раз относительно 1940 г.

Увеличилось число заболеваний, вызванных контактом с приезжими или часто разъезжавшими в поисках пропитания: в Ставропольском крае — на 24%, в Чкаловской обл. — на 22,7%. В Воронежскую область осенью 1947 г. возвращались беженцы, многие из которых стали разносчиками инфекционных заболеваний. Крупные вспышки сыпного тифа, источником которых являлись беспризорные дети, отмечались в Москве, Туле, Харькове и др. городах. В г. Харькове среди 700 беспризорных детей, задержанных органами МВД, 10% были больны сыпным тифом. Через детский приемник МВД в г. Москве в 1946 г. прошло 24 тыс. детей, в 1947 г. — 40 тыс., из них многие переболели тифом. От детей болезнетворные инфекции передавались жителям городов.

Медиками была выявлена особенность в эпидемии сыпного тифа — резкий рост заболеваний среди городского населения. Удельный вес заболеваемости в городах в 1947 г. составлял 42% против 21,2% в 1946 г. и 20,5% в довоенном 1940 г. В городах центрального подчинения здания вокзалов были переполнены людьми, привокзальные площади превращались в места ожидания поездов, среди пассажиров было много бездомных. После отмены карточек и денежной реформы в г. Челябинск, например, из районов области прибыло огромное количество людей для обмена денег, а главное, за хлебом. Все магазины были переполнены, "толкучий" рынок занимал несколько кварталов. По данным эпидемиологических обследований, на тот период приходился пик инфекционных заболеваний.

Начавшаяся весной 1947 г. миграция населения на Украине продолжалась до конца года. Разгул эпидемий здесь начался раньше чем в России и осенью 1947 г. охватывал города и села многих областей. Председатель Совмина Украинской ССР Хрущев обратился с письмом к заместителю председателя Совмина СССР Молотову, в котором информировал, что за октябрь было 4130 заболеваний сыпным тифом и более 5 тыс. заболеваний — возвратным. Интенсивный рост заболеваемости продолжался в областях, расположенных на пути движения миграционных потоков: в Харьковской, Сталинской, Днепропетровской и др. В УССР кроме развернутых инфекционных коек намечалось поставить дополнительно еще 15 тыс. Не хватало хлопчатобумажных тканей для нательного и постельного белья, т. к. в 1947 г. их было выделено меньше половины потребности. Лечебная коечная сеть республики была только на 69% обеспечена одеялами и на 26% — хозяйственным мылом. Мыловаренная промышленность республики из-за отсутствия химикатов работала с большими перебоями и не обеспечивала горожан. Получался замкнутый боями и не обеспечивала горожан. Получался замкнутый круг. Острая нехватка мыла вызывала распространение инфекций и усиливала рост заболеваемости населения, а больницы, куда попадали тифозно-больные люди на излечение, не имели мыла и сменного белья. Хрущев просил выделить дополнительно ткани, одеяла, кровати или металл для их изготовления, каустическую и кальцинированную соду для производства мыла, автомашины для перевозки больных и бензин.

Подобное положение складывалось в ряде городов и областей России, поэтому правительство СССР получало заявки о помощи мылом из Орловской, Воронежской, Курской, Свердловской и др. областей, краев и республик. Члены чрезвычайной тройки по борьбе с эпидемией в г. Свердловске послали телеграмму заместителю председателя Совмина СССР Ворошилову. В ней сообщали о вспышке сыпного тифа в областном центре и о полном отсутствии мыла. Сильно ограниченные фонды мыла для Свердловской обл. не отоваривались и наполовину. В 3-м квартале 1947 г. было недополучено 44 т, в 4-м из выделенных 235 т отоварено только 15 т. Свердловский мыловаренный завод простаивал из-за отсутствия сырья. По воспоминаниям людей, многие семьи изготавливали мыло на дому кустарным способом. Такое мыло во многом уступало по качеству заводскому, но помогало избавиться от грязи и вшей.

В 1947 г. заметное место занимал европейский возвратный тиф. Цифры свидетельствуют, что в России в 1946 г. по сравнению с 1945 г. число больных сократилось в 2 с лишним раза (до 6819 человек против 15865). Голод, рост миграций, отсутствие лекарств привели к тому, что в 1947 г. заболеваемость возвратным тифом в Российской Федерации возросла до 12580 человек, превысив уровень 1946 г. в 1,8 раза. Особенно неблагополучными в этом отношении являлись Смоленская, Брянская, Курская, Калужская, Московская области.

Те же причины привели к росту заболеваний паразитарными инфекциями. Показательна география их распространения. Население неурожайных местностей России, Украины, Молдавии, Белоруссии двигалось в основном в те районы, где сельское хозяйство еще не было полностью охвачено колхозами и совхозами: в западные области УССР и БССР, в Литовскую, Латвийскую ССР. Чтобы судить о массовости людских потоков, достаточно сказать, что на станции Львов-Главная ежедневно находилось до 6 тыс. человек, а в Прибалтику за сутки прибывало до 35-40 тыс. человек. Отсутствие мощных санитарных пропускников, неудовлетворительное медико-санитарное состояние поездов, вокзалов, позднее выявление больных и их госпитализация привели к возникновению и быстрому распространению паразитарных тифов и росту смертности среди населения в названных районах.

Складывалась парадоксальная ситуация. Люди, находившие в Прибалтике помощь и спасение от голода, сами того не желая, а часто и не зная о том, приносили с собой инфекции сыпного тифа. Как всегда в таких случаях дело принимало нежелательный оборот и не ограничивалось только медицинскими и санитарными мерами. Многочисленное скопление пассажиров явилось причиной вспышки паразитарных тифов во Львове. По представлению Минздрава Совмин Украинской ССР 21 марта 1947 г. вынес постановление № 322-23/с "О ликвидации и предупреждении заболеваний паразитарными тифами среди населения Львовской области УССР", а через несколько дней опасность нависла над всей республикой и последовало постановление № 366-28с "О мероприятиях по профилактике и борьбе с заболеваниями паразитарными тифами в УССР". Так что Украина первой начала "секретную" войну со вшами.

Беженцы из голодных районов Союза начали прибывать в Литву осенью 1946 г. Правительство республики уже тогда принимало меры предосторожности. Совет министров ЛССР 2 ноября 1946 г. принял постановление № 670/с о восстановлении и ремонте санпропускников на станциях Вильнюс, Каунас, Шауляй, Клайпеда. Огромного притока людей зимой и весной 1947 г. никто не ожидал. В связи с прибытием беженцев в Литовской ССР в мае 1947 г. отмечался резкий подъем заболеваний сыпным тифом. Крупные вспышки имели место в городах Клайпеде, Паневежисе, а также Вилкавишском, Шауляйском, Ионишском уездах. Совмин Литовской ССР и ЦК ВКП(б) Литвы 1 мая 1947 г. приняли постановление "О ликвидации вспышки заболеваний паразитарными тифами в Литовской ССР", которое намечало меры по устранению недостатков и материальному обеспечению противоэпидемических мероприятий: укомплектование квалифицированными кадрами инфекционных больниц, выделение помещений для санэпидстанций, обеспечение транспортом для посещения и перевозки больных. Постановление обязывало управление Литовской железной дороги не допускать скопления пассажиров на узловых станциях, проводить тщательную дезинфекцию вокзалов и пассажирских составов на конечных станциях. Правительство рекомендовало МВД республики принять исчерпывающие меры к недопущению проезда бродячего и нищенствующего элемента в товарных и пассажирских поездах и продвижения его по шоссейным и грунтовым дорогам в республику. В связи с угрозой распространения сыпного тифа секретарь ЦК КП(б) Литвы А.Ю. Снечкус просил правительство СССР выделить единовременно для противоэпидемических мероприятий 50 т мыла.

В конце 1947 г. тиф дошел до Москвы. В привокзальных районах заболеваемость сыпным тифом была в 2-3 раза выше средних данных по столице. Правительство наконец-то приступило к разработке государственных противоэпидемических мероприятий. Началом всей работы стало постановление от 10 декабря того же года "О мерах по ликвидации эпидемических очагов заболеваний паразитарными тифами". В нем отмечалось, что особенно высокая заболеваемость наблюдалась в гг. Москве, Челябинске, Свердловске, а также в Московской, Курской, Тульской, Харьковской областях. Правительство обязывало местные власти создавать чрезвычайные противоэпидемические комитеты, обеспечивать снабжение медучреждений и бань хозяйственным мылом, топливом, дустом, автобензином. К сожалению, и в этом неотложном деле действовал остаточный принцип. То, что оставалось после обеспечения промышленности и городов, направлялось в очаги эпидемий в сельской местности. Часто вся противоэпидемическая и санитарная работа сводилась к "выбиванию" мыла.

Без малого через месяц после обстоятельной заявки Хрущева появилось распоряжение № 18395-рс за подписью заместителя председателя Совмина СССР Вознесенского об обеспечении поставки в декабре 1947 г. хозяйственного мыла, выделенного по фондам IV квартала 1947 г. за счет завоза 2420 т из других республик и 5743 т за счет производства мыловаренной промышленности УССР. Предусматривалось поставить Минздраву Украины дополнительно 300 т мыла за счет уменьшения закладки в госрезерв. Распоряжение обязывало соответствующие министерства отгрузить Украине 198 т каустической соды и 532 т кальцинированной соды для производства мыла, 300 т металла для изготовления кроватей и 200 т бензина. О хлопчатобумажных тканях и одеялах не упоминалось. Нельзя сказать, что помощь Украине не оказывалась, но осуществлялась она очень медленно и в гораздо меньшем объеме, чем требовалось для скорейшей ликвидации эпидемий.

Вопрос о помощи Орловской, Воронежской, Курской областям решался плохо. Проект распоряжения, подготовленный заместителем председателя Госплана Власовым, предусматривал выделение 150 т мыла. Запрос на отпуск такого количества мыла был направлен председателем Совмина РСФСР Родионовым в Совмин СССР Косыгину. Важность цели и солидность просителя казалось не должны бы вызывать сомнения, а, между тем, в последовавшем вскоре распоряжении быловыделено всего 50 т мыла, что в 3 раза меньше потребности. Непостижима логика принятия решений в те годы. Она не менее загадочна, чем сама система управления. Правда, иногда мыло отпускалось за счет уменьшения поставки в госрезерв, т. е. на случай войны, чего раньше никогда не допускалось.

Организация и проведение противоэпидемических мероприятий оставляли желать лучшего и не могли завершиться успехом в 1948 г. Лекарства выделяемые в помощь нередко бесследно исчезали, не доходя до больных. Как и в прежние времена народ сам нашел в себе силы для преодоления эпидемий. Послевоенные эпидемии заставили руководство страны побеспокоиться об укреплении главного звена противоэпидемической службы — санитарно-эпидемических станций. В ноябре 1948 г. вступило в силу утвержденное Минздравом СССР положение "О республиканской, краевой, областной, городской санитарно-эпидемической станции". Они должны были на месте вести организацию и проведение всех необходимых санитарных и противоэпидемических мероприятий. Роль предупредительного надзора за работой всей санитарной службы возлагалась на созданную в конце 1949 г. Всесоюзную государственную инспекцию. Строились новые санитарно-эпидемические станции и лаборатории, авторитет которых заметно вырос в последующие годы.

Таким образом, голод 1946-1947 гг. вызывал волну вынужденных миграций, а те возникновение и распространение паразитарных тифов. Сыпной и возвратный тифы тянулись по следам беженцев из голодных районов. Вспышки заболеваний буквально следовали вдоль железных и водных путей, находя благоприятную среду на переполненных голодными и ослабленными людьми станциях и вокзалах. Как и голод, эпидемии ударили по самым незащищенным слоям населения. Если в войну, где как воздух был необходим работоспособный тыл, правительство принимало меры по предупреждению распространения эпидемических заболеваний, то в первые послевоенные годы отношение было иное. К ликвидации эпидемий приступали только тогда, когда паразитарные тифы угрожали парализовать экономику. Забота о здоровье народа носила показушный характер, оценивалась числом больничных коек и числом врачей на тысячу человек населения, а не количеством спасенных от болезней и смерти больных.

Эпидемии, как и голод, держались в строгом секрете. В медицинской отчетности не удалось обнаружить объективных данных о заболеваниях сыпным и возвратным тифом. Поэтому длительное время считалось, что в послевоенные годы эпидемий не было. По нашим расчетам сыпным и возвратным тифами переболело около 1 млн. человек, из них примерно 5-10% составляли летальные исходы.

Послевоенный голод, сопровождавшийся массовыми эпидемиями, имел тяжелый демографический шлейф. В последующие годы существенных сдвигов к лучшему не произошло. Общее состояние народонаселения СССР по типу возрастных структур определялось как очень старое, убывающее с малочисленными детскими кагортами и перекосом общей численности в женскую ^сторону. В 1951 г. на 1000 мужчин приходилось 1270 женщин. По опубликованным ЦСУ данным общая численность населения Союза в 1953 г. исчислялась в 187,9 млн. человек, т. е. на 8 млн. меньше, чем в 1940 г. По тому же источнику довоенная численность населения СССР была восстановлена якобы в 1955 г. На наш взгляд, достоверность столь высоких темпов роста численности населения сомнительна и нуждается в уточнении.

Голода 1946-1947 гг. в СССР могло не быть, поскольку государство располагало достаточными запасами зерна. Одна его часть, не самая крупная, экспортировалась. В течение 1946-1948 гг. экспорт составлял 5,7 млн. т зерна, что на 2,1 млн. т больше экспорта трех предвоенных лет. Другая, основная часть запасов никак не использовалась. На неприспособленных для хранения складах зерно портилось настолько, что не годилось к употреблению. По неполным подсчетам за 1946-1948 гг. в целом по СССР было начисто загублено около 1 млн. т зерна, которого могло бы хватить многим голодающим.

Государство экономило на помощи людям, страдавшим и умиравшим от голода. По постановлениям Совмина СССР в России больные дистрофией должны были получить по продовольственной ссуде всего 150 тыс. т ржи и пшеницы, а на Украине, в Белоруссии и Молдавии — 120 тыс. т. В то время как потребность людей в хлебе по самым низким нормам была в этих республиках в 4-5 раз больше. Для Украины и Белоруссии, как нельзя кстати, пришлась помощь из-за рубежа, предоставленная Администрацией Помощи Восстановления ООН и состоящая из продуктов питания, семян и промышленных товаров. Другим республикам Союза никакой дополнительной помощи не последовало. Слишком малый размер государственной поддержки бедных предопределил катастрофическое развитие событий. Измотанное войной население Союза было легкой добычей для послевоенного бедствия.

Колоссальные людские потери на фронте и в тылу тяжело сказывались на демографической обстановке в стране. Слабые сдвиги к лучшему, произошедшие в первом мирном году, были уничтожены начавшимся голодом. В районах, подвергавшихся засухе и опустошенных государственными заготовками, численность умерших среди сельского населения в среднем в 1,5-2 раза превышала число родившихся. Пострадали, оберегаемые советским режимом, крупные города. Возросла смертность граждан Ленинграда, Москвы, Киева, Минска и др. В I-м полугодии 1947 г. в Российской Федерации детская смертность в 2-3 раза превышала данные 1-го полугодия 1946 г. В сельской местности смертность детей была выше, чем в городах.

Обобщенные архивные сведения показали миллионные миграции населения России, Украины и Молдавии в разгар голода — с ноября 1946 г. по август 1947 г. Доминирующее направление движения людей было из села в город. Вместе с тем, сотни тысяч жителей покидали южные города, расположенные по берегам рек Днестра, Днепра, Дона, Волги и Урала. Им навстречу попадались толпы голодных из западных, северных и центральных областей России. Перегруженность пассажирами-беженцами железнодорожных и водных станций способствовала возникновению и распространению инфекционных заболеваний, разраставшихся в эпидемии. Крупные очаги голода и вспышки тифа появлялись в 1948 и 1949 гг. По нашим подсчетам всего от послевоенного голода и эпидемий скончалось не менее 2-х млн. человек, в основном сельчан, что имело худшие последствия для восстановления и развития народонаселения и хозяйства Союза ССР.