Дипломная работа: Монгольское общество в XIII в. Империя Чингисхана

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РЕСПУБЛИКИ КАЗАХСТАН

КОКШЕТАУСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМЕНИ АБАЯ МЫРЗАХМЕТОВА

КАФЕДРА международных отношений и истории

ДИПЛОМНАЯ РАБОТА

НА ТЕМУ:

МОНГОЛЬСКОЕ ОБЩЕСТВО В XIII В. иМПЕРИЯ ЧИНГИСХАНА

ВЫПОЛНИЛ

СТУДЕНТ Ауельбеков А.С.

НАУЧНЫЙ

РУКОВОДИТЕЛЬ Заитов В.И

КОКШЕТАУ, 2009

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

1. МОНГОЛЫ И ТРАДИЦИИ КОЧЕВНИКОВ

1.1 Территория и общественное устройство Монгольского государства

1.2 Социальная организация и структура монгольского общества и Золотой орды в советской и российской историографии

1.3 Возвышение Чингисхана и образование единого Монгольского Государства

1.4 Судебная система Монголии в XIII веке по «голубой книге» указов Чингисхана

2. ЗАВОЕВАТЕЛЬНЫЕ ВОЙНЫ ЧИНГИСХАНА

2.1 Военное устройство Монгольской империи

2.2 Поход на Китай

2.3 Война с Хорезмшахами

2.4 Личность Чингисхана в истории

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы исследования. Монголы один из древнейших народов Центральной Азии, имеющий богатую историю и внесший свой вклад в развитие мировой цивилизации. Между тем история монгольского народа на всем ее протяжении не получила одинаково достоверного и правдивого освещения в научной литературе. Это относится, прежде всего, к древней и средневековой истории Монголии, особенно к периоду существования Монгольской империи и деятельности Чингисхана.

На протяжении веков личность Чингисхана (1155 —1227) привлекает неизменный интерес. Оценки его дел противоречивы. В отечественной историографии образ этого полководца и государственного деятеля в целом отрицателен: считается, что формирование его державы сопровождалось особой жестокостью, что «монголо-татарское иго» замедлило социально-экономическое развитие завоеванных стран, а рассеяние монголов по значительной территории привело к их ассимиляции другими народами, подрыву потенциала самой Монголии и ее слабости после распада империи. Отчасти эти оценки справедливы. В то же время, не следует забывать, что Средневековье (вообще) не отличалось гуманностью — ни в Европе, ни в Азии. Достаточно вспомнить историю арабского халифата, западноевропейскую инквизицию, княжеские междоусобицы в России и Японии периода феодальной раздробленности и т. д. На этом фоне жестокость монголов не была чем-то из ряда ион выходящим. Да и последующее «иго» вряд ли представляло собой что-то другое, нежели обычное феодальное господство, тем более, что оно не было направлено на разрушение общественных традиций и структур. Более того, монголы проявляли исключительную религиозную и национальную терпимость. В отличие от многих завоевателей, приходивших и до, и после, они не ставили целью огнем и мечом навязать свою религию или образ жизни, разрушая историческое и культурное наследие других народов. Ханы Монгольской империи покровительствовали всем религиям в равной мере, не навязывая ни одну из них. В этом они надолго опередили свое время. И, хотя верхушка правящего класса государства формировалась из монголов, национализма или национального гнета не было.

Таким образом, даже столетия спустя, в наше время усиления религиозной и национальной нетерпимости есть в чем взять пример с Чингисхана и его преемников.

Обновление исторического знания, а также необходимость многоплановых исследований, охватывающий сложный по своему содержанию исторический период монгольского общества и Золотой Орды, имеет важное значение для исторической науки.

Личность этого великого человека в мировой истории самой Монголии привлекает внимание ученых на протяжении столетий. О нем писали и пишут на многих языках мира. Свидетельством огромного интереса к эпохе Чингисхана и его наследников служат периодически собираемые в Улан-Баторе международные конгрессы монголоведов.

Значительное внимание к истории монгольского господства в Азии проявляется в Китае. Китайское общество по изучению истории монголов и Китайское общество по изучению династии Юань систематически собирают свои конференции с привлечением не только ученых КНР, но зарубежных монголоведов для обсуждения вопросов, связанных с историей дома Чингисхана. Таким образом, обращение к данной теме является актуальным.

Цель данного исследования – рассмотрение событий, благодаря которым монголы заняли свое место в истории человечества, а именно завоеваний ХШ века, уделить внимание также происхождению монголов и судьбе государств, на которые поделилась их империя, до тех пор, пока ими правили монгольские ханы.

Для достижения поставленной цели необходимо решение следующих задач:

- рассмотреть общественное устройство Монгольского государства;

- исследовать процессы образования государства монголов;

- проанализировать завоевательные войны и личность Чингисхана в истории.

Объектом исследования является Монгольское государство в XII в.

Предмет исследования - общественное устройство и завоевательные походы Чингисхана.

Теоретическую и методологическую основу исследования составила многоязычная историография вопроса, включая все ее направления, которая базируется на одной источниковой базе: это "Сокровенное сказание монголов", "История завоевания мира" Джувейни, "Сборник летописей" Рашид-ад-дина "История Юаньской династии, описания разных путешествий в ставку Чингисхана и его преемников, русские летописи, показания китайских, русских, армянских, грузинских, иранских и многих других очевидцев событий той эпохи.

Основными методами написания данной работы явились системный подход и принцип историзма в изучении становления и эволюции политики Китая. Также были использованы анализ и сравнительный метод.

Научная новизна работы состоит в том, что на основе комплексного изучения и использования источников и литературы, была изучена и исследована жизнь и деятельность Чингисхана, дано представление о Монгольском государстве 13 века, раскрыт вопрос о роли Чингисхана в жизни государств.

Практическая значимость дипломной работы состоит в том, что материалы, полученные в результате данного исследования, могут быть использованы для углубленного изучения истории, применения для разработок УМК, внеурочных работах и для написания научных статей.

Работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованных источников и приложений.

Во введении раскрыты актуальность, цель, задачи, объект, предмет, методы исследования, теоретическая и методологическая основа исследования, практическая значимость, научная новизна и структура работы.

В первой главе рассматривается территория и общественное устройство Монгольского государства, социальная организация и структура монгольского общества и Золотой орды в советской и российской историографии, возвышение Чингисхана и образование единого Монгольского государства, а также судебная система Монголии в XIII веке

Во второй главе изложено завоевательные походы монголов, военное устройство Монгольской империи, поход на Китай, война с Хорезмшахами, а также уделено внимание личности Чингисхана.

Результаты исследования обобщены в заключении.

1. МОНГОЛЫ И ТРАДИЦИИ КОЧЕВНИКОВ

1.1 Территория и общественное устройство Монгольского государства

Страна, которую сейчас называют Монголией, была родиной кочевников за много столетий до того, как мир узнал о монголах. Она входит в особую полосу степей Северного полушария, которые простираются от Венгрии до Маньчжурии южнее лесной полосы. С юга, в отличие от западных степей, ее не ограничивают ни внутренние моря, ни горы, а всего лишь пустыня Ордос и возделанные земли Китая в среднем течении реки Хуанхэ.

Территория между горной системой Большой Хинган, отделяющей степь от Маньчжурии на востоке, и Алтаем, Тянь‑Шанем и вкраплениями пустынь на западе, поделена с севера на юг на три части.

Северная часть, прилегающая к Саянам, Алтаю и другим горным хребтам у Байкала, состоит из покрытых лесом гор и плодородных равнин, пересеченных многочисленными реками и озерами, принадлежащими бассейну реки Селенги, которая впадает в Байкал, а также бассейнам рек Шилка и Керулен‑Аргунь, которые далее образуют Амур. Центральная часть охватывает пустыню Гоби, шириной в 700 миль с севера на юг и 1200 миль с востока на запад. Южная часть опять‑таки представляет собой равнины, пересеченные двумя небольшими горными хребтами к северу от Хуанхэ, причем по южному хребту проходит Великая Китайская стена. В целом же вся территория представляет собой плато на высоте в среднем 3000 футов над уровнем моря. Здешний климат, за исключением крайних северных областей, особенно засушливый, а разница температур летом и зимой больше, чем в других степях.

Предполагается, что особенности климата этой и других частей Северо‑Западной Азии привели к образованию так называемого монголоидного типа, распространившегося во многих других регионах. Наиболее характерная черта данного типа – довольно толстая желтоватая кожа с меньшим, чем у других рас, количеством пор, волосяных мешочков и сальных желез и более глубоким расположением нервных окончаний, так что тело не так сильно теряет тепло на холоде и влагу на жаре. Но местное население никогда не принадлежало исключительно к одному типу; во все времена существовали примеси европеоидной расы с более густым и разнообразным волосяным покровом [1, с.46].

Хотя разница в физическом отношении между северными китайцами и монголами не столь уж велика, между ними издавна наметилась разница в культуре. Свидетельством тому могут стать хотя бы языки, поскольку китайский язык, по всей видимости, никак не связан с алтайскими, к которым причисляют монгольский. Алтайские языки, вероятно, зародились далеко от северо-западной долины нижнего течения Хуанхэ, откуда происходят китайцы, и на них сначала говорили племена, занимавшиеся охотой в северных лесах. Их разделяют на три основных семьи: тюркскую, монгольскую и тунгусскую, в порядке расположения с запада на восток. Такая последовательность до сих пор наблюдается там, где народности остались в лесах или рядом с ними, но на открытой степи все перемешалось в результате миграций и завоеваний.

Разнице в языках соответствует разница между кочевниками и земледельцами, что отразилось в традиционно пренебрежительном отношении китайцев к монголам и, наоборот, монголов к китайцам и другим оседлым народностям. Без общего представления об истории кочевого образа жизни, в особенности связанного с коневодством, невозможно понять историю монголов.

Кочевой образ жизни в степях не развился непосредственно из первобытно-охотничьего, как считали раньше, благодаря приручению овец, крупного рогатого скота и лошадей, которые до этого служили добычей.

В настоящее время предполагается, что земледельцы в степях появились раньше кочевников и что, когда земледелие постепенно распространялось из Западной Азии, с ним вместе шло и скотоводство. Сначала существовала смешанная экономика, основанная на выращивании культурных растений и на разведении домашних животных, причем скотоводство оказалось более выгодным на открытых равнинах. Позже некоторые племена полностью специализировались на скотоводстве, покинули насиженные места и принялись кочевать с одного пастбища на другое. Они сохранили такие традиционные навыки, как сооружение жилищ, повозок, изготовление металлических изделий, но образ их жизни и интересы стали совершенно иными по сравнению с образом жизни и интересами земледельцев.

В западных степях, где эти процессы происходили в 3‑2‑м тысячелетиях до н. э., кочевниками стали народности европеоидного типа, которые некогда были земледельцами, воспринявшими достижения цивилизаций Западной Азии. Позже, во 2‑м тысячелетии до н. э., кочевники стали регулярно ездить на лошадях, особенно во время войны, а после 1000 г. до н. э. по всем степям распространились всадники, любимым оружием которых был лук. Некоторые из них достигли Джунгарии и Алтая, а также равнин к северу и югу от Гоби. Там они встретили монголоидные племена, которые, по крайней мере на севере, не имели никаких или почти никаких контактов с земледельцами или цивилизациями. Большинство северных монголоидных племен прежде вело охотничье-собирательский образ жизни, и они непосредственно стали кочевниками и всадниками. По жестокости и свирепости они превзошли своих учителей.

К 400 г. до н. э. в китайских источниках упоминаются конники, которые заставили китайцев отказаться от колесниц и самим развить конницу. Постепенно граница на севере Китая между земледельцами и кочевниками становилась более четкой, и в последние века до нашей эры китайские государства принялись сооружать защитные стены – преимущественно для сдерживания кочевников [3, с.78].

Приблизительно тогда же, когда сильнейшее царство Цинь покорило окружающие царства и объединило их, стало происходить объединение кочевников в большие группы племен. И наконец, династия Хань, сменившая династию Цинь в конце III в. до нашей эры, встретилась с сильным соперником в лице племенной конфедерации (или империи) гуннов («сюнну»), которыми руководили вожди, носившие титул «шань-ю». Гунны заложили основы культурной традиции, которые переняли многие кочевники, в том числе и (в немалой степени) монголы.

В подчинении у шань‑ю находились так называемые «мудрые цари» Правый и Левый, то есть главнокомандующие западного и восточного флангов при построении войска лицом на юг. Их власть простиралась не только на военные отряды, но и на постоянные группы племен. Титулы этих военачальников и других командующих передавались по наследству в семьях благородного происхождения. Каждой группе подчиненных был выделен отдельный участок для пастбищ. Армия делилась на войска по 10000 всадников, которые, в свою очередь, состояли из отрядов в 1000, 900 и 10 всадников. Воинами считались все мужчины подходящего возраста. В тактике часто использовались засады, когда часть отрядов изображала отступление и завлекала врага в ловушку [5, с.78].

Китайские историки писали, что в военное время гунны скачут на лошадях и занимаются стрельбой из лука, а в мирное время им нечего делать, тогда как китайцы в мирное время работают, а к военному времени они не подготовлены. Кочевники ели мясо, пили молоко и носили шкуры домашних животных; они требовали дань от китайцев зерном и шелком и, если этого оказывалось недостаточно, затаптывали поля копытами своих лошадей. Когда отцы умирали, сыновья брали себе в жены приемных матерей (было распространено многоженство), а братья женились на вдовах своих умерших братьев. Точно так же китайцы описывали и монголов тысячу и более лет спустя. Можно найти много подобных совпадений.

Позднее «империи» тюрков следовали тому же образцу. Время от времени часть Северного Китая попадала под власть гуннов, тюркских тоба, монгольских киданей, основавших династию Ляо в 937 г., и тунгусских чжурчжэней, вытеснивших киданей и основавших в 1135 г, династию Цзинь.

Но никто из них не смог покорить Китай полностью, как это удалось сделать монголам в начале XIV в., а после них маньчжурам – в XVII в. Самой большой силой в степи до монголов можно назвать различные формы государственных образований тюрок в VI‑VII вв. н. э., которые почти на равных противостояли великой китайской династии Тан, но никогда не вступали в длительные военные действия. Центр тюркского влияния располагался обычно к северу от Гоби в бассейне реки Орхон, притока Селенги, то есть в том же регионе, где монголы основали свою столицу Каракорум. Их войска также делились на тысячи и десятки, а ханы считали себя избранниками Неба и предводителями всех кочевников, как это явствует из древних надписей, найденных в долине Орхона.

Многие термины социальной и военной организации монголы заимствовали у своих прежних правителей, тюрок. Для примера можно привести такие слова, как «орду» («орда»), означающее большой лагерь с палатками главных военачальников, или двор правителя; «тюмен» («тумен»), означающее «десять тысяч», особенно военный отряд из 10000 всадников и группу населения, откуда производили их набор; «хан» – верховный правитель и «хатун» – его супруга или высокородная госпожа; «дархан» – свободный человек или небольшой вождь; «улус» – группа людей или племен. Без таких слов монгольская история немыслима [9, с.45].

Китайцам было известно о монголах за столетия до того, как те стали представлять собой угрозу. Исторические хроники династии Тан VI в. упоминают их под именем «мэн‑у» среди других северных народностей, которые все вместе назывались «шивэй». Мэн‑у обитали на южном берегу реки Шицзянь, которая вытекала на восток из озера Куйлунь; это, вероятно, была река Аргунь, вытекающая из озера Улюнгур. Шивэй брили головы, запрягали в повозки быков и жили в хижинах, покрытых войлоком, или в палатках, перевозимых в повозках, как это делали тюрки. Они делали седла из травы, а в качестве поводьев использовали веревки. У них было мало лошадей и совсем не было овец, зато много свиней и коров. Это, вне всякого сомнения, описание племен, которые только начали переходить от жизни в лесу к кочевой жизни в степи, бедных и плохо оснащенных орудиями труда. Возможно, что другие народности шивэй были тунгусами.

Мэн‑у или мэн‑ку появляются снова уже в хрониках Ляо вместе с «та‑та», или татарами, как кочевники, которые питаются мясом и кислым молоком и делают набеги на Китай, хотя и безуспешно. В документах Цзинь их постепенно описывают как все более опасных. Второй император, Тайц‑зун (1123‑1135), покорил довольно большую часть Монголии в ходе укрепления своих владений. Следующий за ним император вынужден был ограничиться защитными войнами или обменом подарками. Во время набегов мэн‑ку захватывали китайских и киданьских детей и уводили их жить к себе. На следующей стадии Хабул‑хан из рода борджигинов, предок Чингисхана, образовал так называемое монгольское государство («Да мэнку го»), объединив все племена и группы монголов под своей властью. Поначалу он считался вассалом цзиньского императора Сицзуна, но потом принялся воевать с ним. В конце концов он заключил мир и даже пришел сдаваться ко двору Цзинь, но ему настолько не верили, что послали в его лагерь наблюдателя. Хабул‑хан убил этого наблюдателя, и так началась очередная война, в которой правители Цзинь послали против монголов татар. В ходе войны Хабул‑хан умер, и его преемником стал Амбагай. Во время перемирия татары предательски схватили Амбагая и вместе с его двоюродным братом, Окином Баркаком, сдали цзиньским властям. Император приказал казнить их, прибив к деревянному ослу [45, с. 132].

Под руководством следующего хана по имени Кутула монголы вместе с повстанцами из Маньчжурии снова напали на государство Цзинь. Великий поход правительственных войск 1143 г. прервался из‑за недостатка продовольствия и нападений со стороны монголов. Император уступил укрепления к северу от Керулена, но оставил войска на стратегических позициях. Позже Курула с четырьмя братьями погиб в ходе междоусобиц и монголы потеряли влияние. В 1161 г. в битве у озера Буйр‑Нур их победили объединенные силы татар и Цзинь, после чего власть Цзинь восстановилась на западе вплоть до владений кераитов.

Таково было положение дел на момент рождения Чингисхана. Его отец, Есугэй из рода борджигинов, попытался восстановить власть над монголами, но его отравили татары до того, как он успел собрать достаточное количество последователей, чтобы называться ханом. Его называли просто «баатур» («багатур»), что значит «воин» или «герой» [25, с. 49].

Собственно монголы, или «мангхолы», принадлежали к группе народностей, которых называют монгольскими, чтобы отличить их от тюрок и других групп. Они делились на племена и роды, отношения между которыми удается выяснить не всегда. Восточнее всех обитали монголы и татары – первые по берегам рек Онон и Керулен, а последние южнее этих рек, в районе озера Буйр‑Нур. Далее на восток расположены горы Хинган. Еще южнее на западных склонах гор жили хонгираты; к северу от монголов и к востоку от озера Байкал обитали меркиты и уриянкаты, к северу от Байкала буряты, а к западу ойраты и туметы, скорее лесные охотники, чем настоящие кочевники. На запад от монголов, вдоль Орхона и верхней Селенги, обитали кераиты, а еще дальше на запад, в степях и лесах, найманы. Кераиты и найманы, как следует из личных имен и титулов, больше всех подверглись тюркскому влиянию и (по крайней мере, их вожди) исповедовали христианство несторианского толка. К югу от пустыни Гоби, вдоль Великой стены обитали онгуты, также несториане, смешавшиеся с тюрками и монголами. Найманы, кераиты и онгуты были самые развитые из всех, особенно по сравнению с восточными монголами.

Основной единицей любого монгольского племени был патрилинейный род, или «обох»; роды, происходившие от общего предка, считались родственными, и брак между их представителями запрещался. Группа таких родов называлась «ясун» («кость»); роды из разных ясунов обычно договаривались между собой о браке. Внутри самого обоха не все обязательно были родственники, к нему могли причисляться рабы или слуги, захваченные в плен во время войны или при других обстоятельствах. Эти работники назывались «отоле богол» или «джалаху». Различные роды входили в состав племени, которое называлось «ирген», а племена образовывали союз племен, или «улус». Целые роды или племена вместе с вождями и пастбищами могли коллективно подчиняться другим родам или племенам. В таком случае они назывались «унаган богол»; рядовые члены рода подчинялись своим собственным вождям и вождям главного племени, но вожди подчиненного рода могли заключать брак с родом вождей главного племени. Покоренные племена могли становиться унаган богол. Рабы и слуги, не принадлежавшие определенному роду, назывались «богол» или «харачу» [32, с.89].

Вожди могли освобождать представителей низших классов, давать им титул «дархан», и те, таким образом, становились младшими представителями знати. В качестве одной из привилегий им дозволялось удерживать за собой добычу, убитую во время великой охоты, которую в мирное время монголы проводили ради тренировки. Выше всех дарханов была собственно знать, или «нойят»; главные военачальники и другие командующие войсками назывались нойонами. И наконец, выше всех стоял хан вместе со своей семьей. Вне зависимости от родственных связей два человека могли стать «андами», или названными братьями. Группа воинов могла объявить себя «нукерами», то есть последователями известного вождя. Нукеры были гораздо более преданными и полезными, чем родичи, особенно для одинокого искателя приключений, только начавшего путь к власти и нуждавшегося в преданных сторонниках.

Положение женщины внутри патриархального рода не было столь уж плохим, несмотря на обычаи многоженства и тяжелые обязанности. Принадлежность к семье и роду означала возможность выживания, а многоженство только облегчало эту задачу. Хотя случались и внебрачные отношения, сыновья одного отца считались равными по своим правам, независимо от того, родились они от жены или от наложницы. Между собой жены ссорились редко. Обычай брать себе в наложницы жен скончавшегося отца (за исключением матери) возмущал китайцев, но среди алтайских племен это было обычным явлением. Так вдовы и их дети получали безопасность и защиту, иначе их бы обратили в рабство и забрали бы все имущество и скот. К советам женщин прислушивались во многих делах, кроме войны и охоты, а в более поздние времена вдовы ханов становились правительницами. Монгольские женщины славились среди других народов своей преданностью и целомудрием.

Монгольский образ жизни того времени отличался крайней простотой, за исключением западных племен, контактировавших с такими народами Центральной Азии, как тюрки и уйгуры, и особенно тех, что общались с китайцами. В монгольских степях кочевники пасли коров, овец, коз, а также все увеличивающиеся табуны лошадей. Лошадей оставляли пастись в полудиком состоянии, пока не наступало время их объезжать; тогда наездники ловили их гибкими шестами с петлей на конце. Это требовало большой ловкости, силы и умения. В сухих районах монголы начали разводить также и верблюдов. Тогда еще не все племена связали свою жизнь со степью, были и такие, что жили в лесах. При этом все монголы были прекрасными охотниками.

По археологическим находкам трудно восстановить материальную культуру, особенно раннего периода, потому что все дошедшие до нас вещи сильно испорчены, да и вообще в Монголии производилось не так много раскопок. Можно предположить, что некоторые предметы повседневного обихода современных монголов были распространены и в древности, но в остальном мы сильно зависим от рассказов путешественников, записавших то, что произвело на них впечатление. Кое-что можно узнать из таких источников, как «Тайная история».

Питались монголы, как и другие алтайские кочевники, почти исключительно мясом, а именно бараниной и реже говядиной, добавляя к этому мясо диких животных, охотиться на которых никогда не переставали. Кроме того, они ели сыр и творог из молока овец, коз и кобыл. Зерно и рис, если их употребляли в пищу, приходилось ввозить. Пили они молоко и кумыс (забродившую сыворотку кобыльего молока), который одновременно освежал и согревал, поскольку содержал алкоголь. Вожди пили и другие, иноземные напитки, и среди них часто бывало распространено пьянство.

Шатры монголов (юрты), как и сейчас, представляли собой сооружения из легкого круглого деревянного каркаса, покрытого войлоком, количество слоев которого зависело от времени года. Форма юрт как нельзя лучше подходила для того, чтобы выстоять при сильном ветре. Использовались также и небольшие палатки, которые можно было очень быстро сгрузить с повозок и собрать, а также очень быстро разобрать и погрузить обратно. Большие юрты устанавливали на особые повозки и не разбирали. Кроме больших, были и малые повозки‑шатры на двух колесах, которые покрывали войлоком и возили в них различные ценные предметы, особенно небольшие изображения богов и духов. Смазанный жиром войлок защищал от холода, ветра и влаги; его белили известью, а откидные двери обычно украшали изображениями птиц, животных и деревьев. Каркас юрт делился на две части. Внизу ставилась складная решетчатая стена из реек высотой около пяти футов, с открытым местом для двери. Решетка охватывала пространство диаметром 12‑15 м. Сверху ставился купол из шестов, расходившихся, как спицы зонтика, от центрального кольца, которое не закрывалось и через которое выходил дым. Для коротких остановок в подходящую погоду часто устанавливали одну крышу. В особенно большие, крытые повозки и телеги с шатрами запрягали быков, числом до двадцати, которыми правили женщины.

Такой шатер называется «гер»; слово «юрта» или «юрт», которое употребляют русские и европейские писатели, означает также родную землю или владение; так, например, юртом Чингисхана была Монголия. Некоторые исследователи полагают, что круглый шатер изначально был изобретен не в степи, а произошел от жилища «типи», или вигвама, в котором жили многие племена Северной Азии и Северной Америки, однако оно было дополнено нижним каркасом для высоты и устойчивости. Сегодня монголы устанавливают еще и раскрывающиеся шатры «майханы»: для их изготовления требуется меньше дерева. Такой тип жилища, похоже, столь же древен, как и гер.

По описаниям средневековых и современных путешественников можно с достаточной точностью восстановить расположение таких шатров в лагере и обстановку в них. Круглые шатры устанавливались входом на юг, а группа шатров родственных семей устанавливалась незамкнутым кругом, также открытым пространством на юг. Вокруг лагеря в качестве защиты расстанавливались повозки. Такой лагерь назывался «айил». Внутри шатры делились на две части. Гостям дозволялось входить на западную, левую от входа половину, а на восточной, женской, половине находились кухонные принадлежности, большие керамические сосуды для воды и выдолбленные из стволов деревьев кадки для молока и молочных продуктов. В центре шатра, непосредственно под дымовым отверстием, находился очаг с таганом, куда ставили котлы. За очагом располагалась лицом на юг лежанка хозяина. Слева от нее стоял небольшой квадратный сундук с украшениями и одеждой. Над головой хозяина подвешивали войлочного божка, которого называли «братом хозяина»; а над головой хозяйки висел «брат хозяйки». Идол у подножия постели присматривал за работой слуг, а еще по одному на каждой половине наблюдали за женщинами, доящими коров, и мужчинами, доящими кобыл. (В хозяйстве свободного монгола, жилье которого мы описываем, имелись слуги или рабы, обитавшие в стоявших поблизости шатрах и палатках.) К деревянному каркасу прикрепляли козлиные рога, на которые вешали куски мяса, посуду, луки и колчаны со стрелами. Пол жилища покрывали войлоком, кожами или ковриками, которые укладывали на солому или сухую траву. Огромные и роскошные шатры ханов и военачальников сооружали по такому же образцу [35, с.78].

Обычная одежда монголов была такова: как мужчины, так и женщины носили длинные мешкообразные платья, застегивающиеся у груди, а под ними штаны. Обувью служили сапоги из войлока или кожи. Летнюю одежду иногда шили из хлопка и китайского шелка, но даже летом в холодные дни носили шерстяные халаты и шапки из войлока. Халат запахивали у груди и закрепляли с левой стороны одной лентой, а с правой – тремя лентами, которые, удерживали внешнюю складку. Женщины шили одежду с оборками и складками, стараясь подгонять ее по фигуре. Мужчины подпоясывались кожаными ремнями, на которые вешали колчаны и луки. Богачи украшали одежду каймой и кантами из шелка, подбитыми шерстью. В особенно холодную погоду надевали шубы различного качества, в зависимости от средств обладателя» – нижнюю мехом внутрь и верхнюю мехом наружу. Женщины из высокопоставленных семейств носили особые головные уборы из коры бересты или другого легкого материала, которые покрывали шелковой накидкой, и прикрепляли пучок перьев. Этот парадный головной убор назывался «бохтаг». Его часто изображали на рисунках. Шелковые и меховые парадные платья ханов и военачальников отличались богатством.

Рядовые женщины должны были непрестанно трудиться. Они управляли повозками, устанавливали и разбирали шатры, доили коров, сбивали масло, скоблили шкуры и сшивали их сухожилиями, шили обувь и одежду, готовили пищу и присматривали за детьми. Одежду не стирали, по крайней мере при свете дня, – за это другие женщины могли провинившуюся побить. Посуду также никогда не мыли водой.

Мужчины делали повозки, телеги и каркасы для шатров, а также удила и седла из кожи на деревянном каркасе и другие предметы упряжи. Они изготавливали лук, стрелы и другое оружие для войны и охоты. Кроме этого, мужчины присматривали за лошадьми, объезжали их и доили кобыл. Кобылье молоко они взбивали в больших кожаных мешках, подвешенных на раму, и готовили из него кумыс. Женщины также прекрасно умели скакать на лошадях, и их учили стрелять из лука, хотя представительницы богатых семейств занимались этим редко, ведь, по их мнению, красота заключалась в излишней полноте и чрезмерном употреблении косметики.

Судя по дошедшим до нас сообщениям, в имперские времена похороны вождей обставлялись с величайшей пышностью, причем многие черты ритуала зародились в гораздо более древние времена. Однако пока еще не найдено ни одного захоронения, которое бы подтвердило написанное Карпини, Рубруком или Марко Поло. Карпини, например, утверждает, что монгольских вельмож хоронили в юрте сидящими за столом с мясными блюдами и кувшином кумыса и что вместе с ним погребали оседланного коня и кобылу с жеребенком, а сверху втыкали шест с кожей коня. Хотя в описаниях можно встретить многие черты, свойственные более ранним ритуалам кочевников, им нет никаких археологических подтверждений, поскольку захоронения ханов прятали под дерном, не оставляя никаких знаков на могиле (и она зарастала травой без следа). О других захоронениях почти ничего не известно [47, с.23].

В исторических документах можно найти подтверждения того, что монголы, как и другие кочевники до них, верили в загробную жизнь, где вождям понадобятся кони и имущество, а также слуги и воины. Поэтому вряд ли стоит сомневаться в описаниях, согласно которым убивали всех, кого похоронная процессия великого хана встречала на своем пути к священной горе Бурхан‑Халдун, чтобы они служили своему повелителю и после смерти. Это походит на обычаи других кочевников, которые монголы у них могли позаимствовать.

Монгольская религия относилась к типу шаманских. Шаманство было широко распространено среди всех северных кочевников и других народностей Северной Азии. В нем не было развитой теологии, догматики или философии, поэтому иудеи, христиане и мусульмане, имевшие развитые доктрины и священные книги, не признавали шаманство религией. Однако шаманство могло приспособиться к более суеверным формам христианства, таким, как, например, несторианство – в той его форме, в какой оно было распространено в Центральной Азии, а также к некоторым грубым разновидностям буддизма. Шаман, или по‑монгольски «кам», был колдуном, предсказателем и лекарем – одним из первых специалистов в наметившемся среди человечества разделении труда. Предполагалось, что он служит посредником между миром мертвых и живых, духов и людей. Монголы верили в существование бесчисленного множества духов, среди которых были и духи предков. Каждому природному объекту и явлению соответствовал свой дух; духи обитали в земле, в воде, в растениях и на небе; от духов зависела вся жизнь людей.

Среди всех духов главным считался дух неба, Тенгри, с которым якобы в особом родстве состояли все верховные вожди и которому они служили. Воля Тенгри и других духов высказывалась в снах, видениях и во время камлания. Иногда она открывалась непосредственно правителю. Но хотя Тенгри благодарил и наказывал своих последователей в этой жизни, рядовые монголы не исполняли почти никаких особых ритуалов в его честь и лишь позже, под китайским влиянием, стали украшать таблички с его именем и курили перед ними благовония. Ближе к нуждам повседневной жизни стояла богиня Начигай, которую также называли Этуген или Итуген, повелительница травы, урожая и стад. Ее изображение украшало каждое жилище, и к ней обращали мольбы послать хорошую погоду, большой урожай, прибавление в стаде и процветание семейства.

Среди монголов бытовало множество обычаев и предрассудков, которые мало изменились в эпоху завоеваний и сохранились до более поздних времен. Свои молитвы они обращали к идолам богов и духов, так называемым «онгонам», которых женщины изготовляли из войлока, шелка и других материалов. Некоторые из онгонов хранились в особых повозках, устанавливаемых за обычными жилищами и военными шатрами. В начале трапезы и в некоторых других случаях губы идолов смазывали мясом, молоком и другими продуктами. Позже особый онгон в шатрах военачальников олицетворял дух Чингисхана.

Поклоняться ему под страхом смертной казни должны были все без исключения, как монголы, так и чужестранцы. Знамя («туг») Чингисхана также стало священным объектом, и монголы верили в то, что в нем обитает душа их вождя, который следит за своим народом. Ему подносили кумыс, расплескивая его вокруг. Духу Чингисхана также посвящали лошадей, на которых никто не смел ездить. Почитание духа Чингисхана является одним из самых ярких примеров культа предков, он всегда играл важную роль в религии монголов.

Монголы также в какой-то степени почитали солнце, ветер и стороны света, в которых обитали свои духи. Огонь считался элементом, очищавшим от всякой скверны. Шатер умершего человека и все его имущество очищали, пронося вещи между двумя кострами. Особенно это было необходимо в том случае, если покойный погиб от удара молнии. Чужеземных послов, перед тем как те представали перед ханом, также проводили между двумя кострами. Огня нельзя было касаться ножом, мясо также нельзя было доставать из котла ножом или резать его возле котла. Существовали и другие запреты, такие, например, как запрет мочиться в проточную воду или купаться в проточной воде; за нарушение этих запретов полагалась смертная казнь. Все эти обычаи зародились в глубокой древности, когда люди старались ублаготворить злых духов и уберечь свое племя от «осквернения». Их должны были соблюдать все, и монголы, и те, кто посещал лагерь монголов.

1.2 Социальная организация и структура монгольского общества и Золотой орды в советской и российской историографии

Отличительной особенностью значительной части имеющейся историографии является ее резкое разделение на два основных направления: апологетическое и ниспровергательное.

Представители первого превозносят до небес роль Чингисхана в событиях на рубеже ХП-ХШ вв., оценивая ее только положительной даже прогрессивную. Представители второго, наоборот, совершенно отрицают какую — либо позитивную роль его в истории монгольского народа. Борьба этих двух концепции проходит красной нитью через всю литературу о Чингисхане, в том числе и нашу. Наряду с этими крайними направлениями явственно обозначились, начиная с 50-х годов прошлого столетия, особенно в советской, постсоветской и монгольской исторической науке, более взвешенная оценка роли Чингисхана, дифференцированный подход к его деятельности на различных этапах. Однако единого мнения пока не достигнуто.

Указанные источники и сообщаемые ими факты уже более века являются достоянием ученых и писателей. За истекшее столетие база наших знаний и количество установленных фактов, связанных с жизнью и деятельностью Чингисхана, возросли не очень заметно.

Чем же в таком случае объясняются столь глубокие расхождения мнений среди исследователей, когда одни называют черным то, что другие именуют белым, и наоборот? Во-первых, источниковая база и совокупность установленных фактов при всей их значительности все еще недостаточны; во-вторых, имеющиеся источники изучены не комплексно, а отрывочно и разрозненно; в-третьих, исследователи по-разному подходят к изучаемым явлениям, пользуясь различной методологией, часто впадая в субъективизм, уводящий далеко в сторону от подлинной, научно обоснованной, объективной истины, руководствуясь различными политическими и идеологическими соображениями. Поэтому очередной задачей монголоведов-историков является комплексное исследование всех исторических памятников и источников во всей их совокупности и многоязычности, их сравнение и сопоставление, тщательная проверка каждого сообщаемого ими факта и анализ совокупности их фактов. Лишь, таким путем можно решить спор, связанный с ролью Чингисхана в истории.

При изучении личности Великого правителя необходимо отметить, что эпоха этого человека, он сам, его деяния не могут оставить ни одного человека равнодушным, т.к. его жизнь действительно интересна и полна событий, кроме того, и его потомки отложили большой отпечаток на всю дальнейшую мировую историю. Практически все правители, султаны, ханы и эмиры вели свою родословную от Чингисхана. Даже великий Амир Темир возводил свою родословную к великому Потрясателю Вселенной. Право быть поднятым на белой кошме, а соответственно быть ханами имели только Чингизиды и это правило было незыблемо на протяжении веков.

Потомки Великого Потрясателя Вселенной по законам, завещанным им их предком, правили сотни лет в странах Аии и Европы, основали свои династии (Юаньская династия в Китае, династия Бабура в Индии), оказывали влияние на все политические процессы, проходившие в средневековье, определяли жизнь народов в стране Дешт-и-Кипчак, в Средней Азии, Восточной Европе, Закавказье, Иране, Ближнем Востоке, Египте, Китае, Индии, России. Все народы, в той или иной степени на себе испытали тяжесть монгольского меча, услышали стук копыт мохнатых, низкорослых, выносливых монгольских коней.

Первоначальное его имя Тенгрин Огюгсен Темучин. На курултае в 1206 году он был провозглашен Божественным Чингисханом, его полным именем по-монгольски стало Делкян эзен Суту Богда Чингисхан, т. е. Владыка мира, ниспосланный Богом Чингисхан.

В европейской историографии долгое время господствовала традиция изображать Чингисхана как кровожадного деспота и варвара. Действительно, он не получил образования и был неграмотным. Но сам факт создания им и его наследниками империи, объединившем 4/5 Старого Света, от устьев Дуная, границ Венгрии, Польши, Великого Новгорода до Тихого океана, и от Ледовитого океана до Адриатического моря, Аравийской пустыни, Гималаев и гор Индии свидетельствует по крайней мере о нем как гениальном полководце и расчетливом администраторе, а не просто завоевателе-разрушителе. Несмотря на огромные пространства и территорию Великой монгольской империи, множества народов населявших ее, порядок в государстве удивлял многих. Путешествовать по всему государству, вести торговлю, водить караваны было абсолютно безопасно, т.к. законы Великой Яссы Чингисхана оставленные последним как источник права строго соблюдались, Ясса покровительствовала этому и учреждала для поддержания порядка в государстве разветвленную сеть ямов - монгольских постов, служивших одновременно и для охраны торговых путей, и почтой, и местами отдыха для путников, и станциями, где путники могли заменить лошадей. Итальянский путешественник Марко Поло писал, что, несмотря на один год пути из Рима до великого хана монгольской империи в Пекин Кубылая он был удивлен, что дороги были безопасны, везде процветала торговля, росли города, соблюдался порядок. Благодаря монгольским воинам средневековая Европа могла приобщиться к древней культуре Востока, Китая и Индии, арабской медицине, китайской инженерной мысли и другим продуктам цивилизации. "Чингисхан как завоеватель не имеет себе равных в мировой истории. Обновление исторического знания, а также необходимость серьезных многоплановых исследований, охватывающих сложный по своему содержанию исторический период монгольского общества и Золотой Орды, имеет важное значение для исторической науки [49, с.213].

Среди основных проблем сложения и функционирования социальной организации и структуры монгольского общества и Золотой Орды следует выделить наиболее спорные вопросы и обозначить основные линии научных исследований. Освещение специфики социальной организации и структуры монгольского общества и Золотой Орды в рамках краткого обзора способствует лучше представить степень изученности этих вопросов в советской и российской историографии.

В деле описания и реконструкции социальной организации и структуры, имели место различные точки зрения, подходы и концепции. Так выявлению внутренних механизмов развития монгольского общества посвящена классическая работа Б.Я.Владимирцова «Общественный строй монголов: Монгольский кочевой феодализм». Он рассматривал монгольский род с его структурой и функциями как основную единицу общества. В попытках реконструкции монгольского общества и описывая, сущность рода, Б.Я.Владимирцов отмечал: «Монгольский род овох - являлся довольно типичным союзом кровных родственников, основанным на агнатном принципе и экзогамии, союзом патриархальным... с индивидуальным ведением хозяйства, но с общностью пастбищных территорий... союзом, связанным институтом мести и особым культом» [1]. Общая тенденция научных работ, в рассмотрении роли рода как главной формы социальной организации, весьма заметна, когда обозначены социальные группировки, основанные на кровнородственных связях и ведущие свое происхождение от общего предка.

Роль родовой организации в развитии общественных институтов постоянно подчеркивалась в концептуальных исследованиях: «... родовая организация, как правило, заметно ослабевала и даже исчезала по мере становления и укрепления государственной организации. Но точно так же родовая организация укреплялась в случае ослабления государственной» - к такому научно-теоретическому выводу пришли А.В.Коротаев и А.А.Облонков. О роде как союзе кровных родственников и. кроме того, обладавшим производственными функциями писал Б.Я.Владимирцов: «... овох - род, представляло собой сложное целое. Овох состоял, прежде всего, из кровных родовичей - владельцев, затем шли крепостные вассалы unagan - bogol, затем «простые» прислужники jtole bogol, jala'u. Род состоял, следовательно, из нескольких социальных групп. Можно говорить, даже о двух классах, к высшему относились владельцы urux' и наиболее видные и состоятельные unagan -bogol'bi, к низшему - младшие крепостные вассалы и прислужники jala'u. Одни были nayad -«господа», другие xaracu «черные», bogolcud - «рабы» [45, с.89]. Институт унаган-богол был сложным по своей структуре и Б.Я.Владимирцов определил сущность феодальной зависимости, которая существовала только в кочевых обществах.

Значительная и существенная роль кровнородственным отношениям и родовым связям в монгольском обществе отводится и в современных научных исследованиях. «Основным принципом социальной организации монголов являлась генеалогия, подтверждавшая членство в этом социальном единстве: членство в клане определяло доступ к пастбищам и распределение ресурсов. Генеалогия была инструментом регулирования социальных связей, определяла иерархию и легитимировала отношения власти и властвования» - резюмирует Т.Д.Скрынникова [4].

Н.Ц. Мункуев, отстаивая позицию признания разложения родового строя в монгольском обществе, подчеркивал: «... для монгольского общества конца XII в.... в целом характерна отчетливо выраженная дифференциация и неравенство членов родоплеменных общин» [5].

Г.А.Федоров-Давыдов, анализируя формы зависимости и подчинения владельческому роду, замечал: «...подчиненный род должен был кочевать совместно со своим родом-завоевателем, образовывать по указанию этого последнего свои аилы и курени, позволяя тем самым хозяевам удобно использовать его членов на различным работах по уходу за скотом и сбору скотоводческих продуктов». Исследователи Б.Д.Греков, А.Ю.Якубовский отмечают тот факт, что «в степи все время шла между отдельными вождями борьба за лучшее пастбища, за скот, за влияние на соседние племена, за большое количество unagan - bogol» [7].

Исследователи полагают, что именно нукеры, которые образовывали дружину были источником и орудием того внеэкономическое принуждения, которое создавало возможность феодальной эксплуатации в специальных условиях монгольских кочевий» [8]. На изменения в структуре монгольского общества обращает внимание и Мункуев Н.Ц. Подтверждая положение Б.Я.Владимирцова о распаде древнего куренного способа кочевания, исследователь приходит к следующему выводу: «... ослабление былых родовых связей и замена их чисто сословными или классовыми отношениями выразилась в области хозяйственной деятельности в переходе от т.н. куренного («курэн» — «кольцо», «круг», «стан», «стойбище») способа кочевания к аильному («аил» - «семья», «группа семей»). Данные изменения исследователь связывает с появлением частной собственности на скот, ростом имущественного неравенства и началом распада родовой общины. «Перекочевки родами стали препятствием на пути дальнейшего накопления богатств, и куренный способ кочевания уступил место аильному... Курень сохраняется только в военной тактике как прием круговой обороны» - заключает Я.Ц.Мункуев, Отмечает данную особенность и Г.А.Федоров-Давыдов: «Взаимоотношения кочевников, попавших в вассальную зависимость от рода-победителя, нашли свое выражение в создании системы улусов. Но улусная система противоречила сохранившимся еще патриархальным и племенным делением. Попавшие в зависимость роды и племена дробятся, кочуют по новым местам... Еще больший удар пережиткам родоплеменных отношений нанесло возникновение новых взаимоотношений кочевых феодалов- сеньоров и их вассалов, основанных на принципах военного подчинения, попавших в зависимость родов и племен, разделенных на десятки, сотни, тысячи...» [11].

На основе вышеизложенного можно прийти к заключению, что большинство исследователей проблем социальной организации и структуры монгольского общества и Золотой Орды, поддерживает положение о распаде родовой общины, дальнейшем процессе расслоения и стратификации. Вместе с тем в среде исследователей имеются и альтернативные мнения в отношении данной проблемы. Так Т.Д. Скрынникова придерживается концепции не признания изменений в социальной структуре монгольского общества и считает, что кочевнические патриархальные отношения оставались господствующими [12].

Исследуя проблемы социальной стратификации •монгольского общества и Золотой Орды, авторы на основе анализа имеющихся источников, выделяют социальные группы и категории впоследствии несущие функции чиновничества в государственном аппарате. Е.И.Кычанов в своем исследовании отмечал: «При хане был совет родственников и знати (Иске Эйе), а также его дружина (нукеры)... из числа которых рекрутировалась администрация улуса....Хана охраняет гвардейская стража, «сыновья и младшие братья (турхауты) нойонов, тысячников и сотников. Именно из турхаутов прежде всего и формировалась администрация улуса» [13]. Следуя из суждений Е.И. Кычанова можно прийти к заключению, принадлежность к определенной социальной категории или сословию определяла положение в обществе и за этой группой фиксировались права и обязанности. В исследовании С.В.Волкова, посвященному проблеме сословного деления в традиционных обществах отмечается, что «сословие представляет собой основное звено в стратификации докапиталистических обществ...именно принадлежность к определенному сословию определяла положение индивида в обществе»/14/. Автор, определяет сословие -как, прежде всего социальную группу, обладающую юридически зафиксированными правами и обязанностями. Так при Чингисхане было введено делопроизводство, в частности ведение «Синих книг» (Коко дефтер бичик), в которые были занесены списки подданных и судебные решения. Нойоны, носили часто почетные титулы: багатур - герой, мэрген - меткий, сэчен - мудрый, тайши - царевич, онг- князь.

В Монгольском государстве существовало три основных социальных группы: бтэгу-богол (букв, старый раб), домашнее рабство и нукерство (от монг. nokor - товарищ, древн. - дружинник) /15/. Исследуя природу этих социальных групп ученые исходили за разных позиций. По поводу возникновения и сложения рабовладельческих отношений на Востоке И.П.Петрушевский замечал: «Общепризнанно широкое развитие рабства в странах Азии в средние века. Источники свидетельствуют, что рабы использовались не только в качестве домашних слуг, но и в земледелии, скотоводстве, ремесле, на рудниках, что позволяет говорить о существовании рабовладельческого уклада в феодальных отношениях» [16]. Т.е. он акцентирует внимание на формах эксплуатации рабов и ставит вопрос о сложении рабовладельческого уклада. Несколько иначе подходит к этому вопросу Кычанов Е.И. Он обращает внимание на то, что всюду в странах средневекового востока основным источником пополнения числа рабов были военнопленные. Человек, взятый на войне в плен, рассматривался как законная, добыча, как захваченное имущество и на основании права силы, захвата, считался рабом» [17]. Кроме того, историк отмечает общую тенденцию развития рабства на Востоке, перемещение центра тяжести использования рабов в сферу услуг, в том числе и военных, В дальнейшем, к сожалению, данное направление в изучении истории рабовладения не нашло своего отражения в историографии.

Процесс дальнейшей стратификации и расслоения общества шел и на завоеванных территориях. Анализируя политику, монгол в отношении завоеванных городов и населения Л.Р.Кызласов замечает: «... в среде монгольской знати XIII в. существовала значительная прослойка, ратовавшая за полное уничтожение покоренных... и завоеванных стран с целью устрашения противника. Но известно и другое направление, оно имело в виду создание крепкого централизованного государства с сильной ханской властью и в связи с этим обуздание центробежных стремлений монгольской и тюркской феодализированной военно-кочевой знати» [18]. Г.Л.Федоров-Давыдов связывал усложнение и разветвление государственного аппарата с появлением в Монгольской империи значительного числа городов, стран с оседлым населением /19/. Однако этот процесс шел медленно и тяжело. Исследователь В.Н.Ткачев указывает на тот факт, что «зажиточные скотоводы, особенно аристократы, стремились в любой форме подчеркнуть свой социальный статус «человека на коне» /20/. Так в Золотой Орде «борьба и взаимосвязь» степных кочевников и оседлого городского населения влияла на политическое и экономическое состояние государства. Г.А.Федоров-Давыдов связывает взаимоотношения золотоордынских городов и степи с проявлениями социально-экономических тенденций в раз витии общества. Исключительную роль в этом процессе он отводил кочевой аристократии, т.к. именно она, по мнению исследователя, способствовала развитию городов, ремесел и торговли. В свою очередь С.П.Толстов отмечал, что монгольская кочевая знать имела непосредственно зависимых от нее людей, обслуживавших ее собственные стада. Военно-иерархический характер золотоордынского общества определяет и А.Н.Насонов. Исследуя летописные источники, он приводит рассказ о баскаке Ахмате: «Этот баскак имел в распоряжении своем «отряды, которые пополнялись «людьми», сходившимися «со всех сторон», и состояли частью из «бесерман», а частью из «Руси»; они жили в особых слободах». В обязанность баскаков входила «служба внутренней «охраны» и они имели непосредственное отношение к сбору налогов». Помимо этого им выделяются следующие виды чиновников: даныцики, поплужники, таможники.На военно-иерархический характер внутренней структуры «Военной державы Чингисхана» указывает и современный российский исследователь Р.П.Храпачевский. По его мнению, государство, созданное Чингисханом было «военно-экспансионистским» [25, с.46].Как следует из материалов данного обзора, в изучении социальной организации и структуры монгольского общества и Золотой Орды имеются спорные нерешенные проблемы. До настоящего времени существуют различные мнения и подходы в вопросе социально-политической характеристики монгольского общества: считать ли его традиционным или классовым и феодальным. Аргументы исследователей, подчеркивающих, классовый и феодальный характер монгольского общества представляются более весомыми, так как данная концепция подтверждается дальнейшей социальной стратификацией общества и на завоеванных территориях. Безусловно, на процессы становления монгольского общества также повлияло и наличие на этой территории оседлых, земледельческих зон, что послужило дальнейшему развитию феодальных отношений.

1.3 Возвышение Чингисхана и образование единого Монгольского государства

В начале XIII века на Русь стали доходить смутные слухи о появлении где-то на Востоке новой мощной державы степных кочевников. Эти сведения доносили купцы из Индии и Средней Азии, путешественники. О зарождении и развитии монгольского государства надо сказать особо, потому что на долгие годы его история трагически сплелась с судьбой русских земель, стала неотделимой частью российской истории.

Всех монголов соседние с ними народы, в том числе и русский, называли также татарами. Слово «татары» многозначно по смысловому выражению. Этноним «та-та» или «та-тань» восходит к V в. и означает наименование крупнейшего монгольского племени, обитавшего в северо-восточной части Монголии, а также в Маньчжурии. В XII в. под именем «дада» было известно племенное объединение в степях Восточной и Северо-Восточной Монголии и Забайкалья. Потом название «татары», так же как и название «монголы», распространилось на разноязычные монгольские, тюркские, маньчжурские народности Монгольской феодальной империи XIII-XV вв., хотя собственно татар почти полностью истребил Чингисхан во время борьбы за власть.

Во второй половине XII - начале XIII века на огромных пространствах от Великий Китайской стены до озера Байкал жили многочисленные монгольские племена. Собственно монголы были одним из этих племен. Именно это племя дало потом обобщенное имя всему монгольскому государству. Татары были другим здешним племенем, кочевавшим в районе озера Буир-Нур. Они враждовали с монголами, но позднее объединились под их началом. Но случилось так, что во внешнем мире и особенно на Руси именно это название, - «татары» закрепилось за новым государством.

Во второй половине XII века среди монгольских племен, с учетом кочевой специфики, происходили те же социальные процессы, что и в Западной Европе в V - VII вв., у восточных славян VIII - IX вв. Шло разложение первобытнообщинных отношений, появлялась частная собственность; хозяйственной основой монгольского общества стал уже не род, а отдельная семья. Это изменило весь уклад жизни монголов. Одно лишь большое различие имелось в жизни монгольского общества и народов Западной и Восточной Европы, проходивших тот же путь на несколько веков ранее. Основная часть монгольских племен, в первую очередь те, кто жили на юге, в степных районах, были кочевниками-скотоводами. Основой их хозяйства были несметные табуны лошадей, стада рогатого скота, овец. Северные племена, жившие в лесостепной и лесной полосе, в основном занимались охотой, звероловством, рыбной ловлей. На огромных пространствах монгольских земель не было равномерного развития отдельных племен. Южные племена были наиболее развиты в хозяйственном отношении, наиболее богаты. Кочевое скотоводство, превосходные пастбища давали здесь возможность отдельным семьям выделяться в хозяйственном отношении. В первую очередь такую возможность получали племенные вожди-ханы, племенные старейшины-нойоны. Появились семьи, в руках которых сосредотачивались тысячи голов скота, которые либо путем насилия, либо путем купли, заклада захватывали себе лучшие, наиболее удобные пастбища. Так формировалась племенная знать, племенная верхушка во главе с ханом. Основная часть скотоводов-аратов все чаще попадала в зависимость от богатой верхушки монгольского общества.

Прежде чем стать великим ханом, Темучину пришлось свыше 20 лет вести жестокую борьбу со своими противниками, и ни его родной народ, ни его соседи не знали от него пощады. Темучину было уже за 40 лет, когда он вышел победителем из смертельной схватки за единоличную власть. В 1206 году на хурале - съезде всех монгольских князей - на берегу Онона он провозгласил себя их верховным повелителем - Чингисханом («великим ханом», «посланным небом») [60, с.128].

Внешний облик Чингисхана нарисовал писатель Василий Ян: «...он высокого роста, и, хотя ему уже больше шестидесяти лет, он еще очень силен. Тяжелыми шагами и неуклюжими ухватками он похож на медведя, хитростью - на лисицу, злобой - на змею, стремительностью - на барса, неутомимостью - на верблюда, а щедростью к тем, кого он хочет наградить,- на кровожадную тигрицу, ласкающую своих тигрят. У него высокий лоб, длинная узкая борода и желтые немигающие глаза, как у кошки. Все ханы и простые воины боятся его больше пожара или грома, а если он прикажет десяти воинам напасть на тысячу врагов, то воины бросятся, не задумываясь, так как они верят, что победят,- Чингисхан всегда одерживает победы...» [38, с. 73].

Смелый, мужественный, расчетливый и жестокий человек, Чингисхан был лишен чувства жалости и сострадания. Уже в глубокой старости он задал своим полководцам вопрос: какое благо выше всех на земле? И сам на него ответил: «Счастливее всех на земле тот, кто гонит разбитых им неприятелей, грабит их добро, скачет на их конях, любуется слезами людей, им близких, и целует их жен и дочерей» [7, с.52].

Ранние годы жизни Чингисхана, или Темучина, как его звали изначально, изложены с красочными и легендарными подробностями в «Тайной истории монголов». Он вырос в обедневшей семье погибшего Есугэя и со временем поступил на службу к Тогрул‑хану, правителю кераитов, одному из самых влиятельных вождей монгольских племен того времени. Тогрул‑хан был андой Есугэя, и, кроме того, империя Цзинь даровала ему титул «ван», что значит «царь» или «князь». «Ванхан», как его часто называли, считался вассалом Цзинь среди кочевников, и поэтому Темучин также формально как бы считался вассалом Цзинь. В орде Тогрула и во время сражений на его стороне Темучин встречался с воинами из различных племен, таких, как джелме, субудэй, джебе и мукали, на многих из которых произвела впечатление его яркая личность, и поэтому они стали его нукерами, тогда как с родичами Темучин враждовал.

Сами монголы в то время постепенно возвращали былое могущество и страстно желали назначить своего хана. На этот титул претендовали многие, в том числе и Джамуха: в детстве был он андой Темучина, но тот с ним позже поссорился. Поначалу среди монголов последователи Темучина были в меньшинстве и сторонники Джамухи почти одержали верх над ними в кровавых битвах, поэтому Темучин был вынужден продолжать службу у Тогрула. Однако Джамуха, по всей видимости, также не добился полной независимости от Ванхана, потому что тоже время от времени появлялся у него на службе.

Постепенно Тогрул становился все менее благосклонным по отношению к Темучину, хотя никогда открыто не высказывал своей ненависти, в отличие от своего сына Сэнгума и Джамухи. Однажды Тогрул попытался заманить Темучина в ловушку, послав ему ложное приглашение; Темучина вовремя предупредили, и он избежал опасности. После этого между Темучином и Ванханом началась открытая война.

В первом сражении в Восточной Монголии, у края открытой степи при Калакалджит‑элет близ источника Халка, войско Темучина успешно сражалось с кераитским войском Джамухи до тех пор, пока Сэнгум не был ранен в щеку и кераиты не покинули поле битвы. Но у Темучина не было достаточно воинов, чтобы в дальнейшем продолжать сражения, и его потери усугублялись тем, что их было значительно труднее восстановить. Поэтому он удалился в леса Хингана, где кераиты не стали бы преследовать его, и постепенно прокладывал себе путь к озеру Балджуна, на север от Онона. Туда его воины заранее переправили женщин и детей.

Темучин выжидал там лето вместе с самыми верными сторонниками, среди которых стало честью отведать горькие воды Балджуна. К нему присоединился его брат Хасар, который покинул семью и службу у Ванхана. Темучин воспользовался этим и послал двух слуг Хасара к Ванхану, якобы для того, чтобы верховный правитель принял провинившегося обратно, но на самом деле они должны были разузнать, готовы ли войска врага к сражению. Узнав обстановку с помощью шпионов и встретив подкрепление, Темучин день и ночь вел свои войска к тому месту в верхнем течении Керулена, откуда они могли окружить лагерь кераитов в Джеджер‑ундур (вероятнее всего, к югу от Орхона). Затем целых три дня они сражались с застигнутым врасплох врагом, пока тот не запросил пощады. Ванхану и Сэнгуму удалось скрыться, но позже они погибли во время скитаний.

Сражение при Джеджер‑ундуром сыграло решающую роль в завоевании Монголии. После него Темучин сражался с меркитами и найманами, которым помогал Джамуха, пока их ханы и правители не погибли или не убежали. На курултае (собрании вождей) 1206 г. он провозгласил себя Чингисханом или «всемирным правителем» улуса Эке‑Монгол. Это весьма важная дата в истории человечества: решения, принятые на этом курултае, определили судьбы многих миллионов людей по всей Азии.

Чингисхан учредил свой туг – знамя или штандарт, подобный штандартам (бунчукам) тюркских ханов. Он представлял собой шест, с верхнего конца которого свисали девять хвостов белого яка, поскольку число «9» считалось священным. Этот штандарт всегда несли впереди во время сражений, когда Чингисхан сам присутствовал на поле битвы. У каждого из военачальников имелись свои, менее пышные штандарты. После смерти Чингисхана возникла легенда, что его душа поселилась в туге и слилась с «сульдэ», или духом, охраняющим борджигинов и защищающим всех монголов.

Шаман Кокчу объявил, что Вечное Синее Небо, «Мункэ коко тэнгри», сделало Чингисхана своим представителем на земле. Род борджигинов стал «алтан уруком», то есть «золотым родом», господствующим над всеми остальными родами. Все подданные Чингисхана с этого дня стали называться монголами.

Раньше монголы кочевали общинами - «куренями» или «кольцами», которые насчитывали до тысячи кибиток. В центре такого кочевья находилась кибитка вождя. Теперь стали появляться кочевья семьями-айлами, хотя в период военных противоборств старая куренная система организации войска еще сохранялась. Ханы, нойоны получили возможность за счет накопленных богатств нанимать к себе на службу дружинников-нукеров. У ханов-вождей появилась собственная гвардия из нукеров, которые помогали осуществлять контроль над собственным племенем, являлись ударной силой племени во время войн.

С самого начала развитие государственности у монголов, т. е. появление власти ханов, знати, нукерской гвардии, носило военизированный характер. Это не зависело от психологии народа, а объяснялось закономерностями складывания хозяйства, развития монгольского общества.Военная добыча являлась источником существования нарождающейся знати, а раздача этой добычи - средством привлекать к ней подданных.

Раннефеодальное государство монголов было единым в окружении стран с феодальной раздробленностью. Следовательно:

Новое государственное образование монголов пошло по пути политики завоеваний. Внутреннее единство облегчало монголам завоевание соседних стран.

Образование единого Монгольского государства относится к началу XIII века. До этого монголы жили отдельными племенами и племенными объединениями. При родовом строе, когда не было деления общества на классы, не было государства; разумеется, тогда не было и права. Правила поведения людей выражались главным образом в форме обычаев. Однако в конце XII века кочевое скотоводческое хозяйство монголов вступило в начальную стадию развития феодальных отношений.

Основной ареной развертывания крупнейших исторических событий в жизни монголов становится бассейн трехречья: Онона, Керулен и Тола. Именно здесь в XII веке возникло крупное государственное объединение Хамаг Монгол Улус во главе с Хабул-ханом, ставшее предвестником будущего единого монгольского государства. Государство типа Хамаг Монгол было и у других племен кереитов, найманов и др.

На территории Монголии в XII веке существовали Кереитское, Найманское, Онгутское, Татарское и собственно Монгольское Хамаг Монгол раннефеодальные ханства, Мэркитский, Ойратский (Калмыцкий) племенные союзы и другие. Монгольские племена с точки зрения своего общественного развития не представляли единства. Академик Б.Я. Владимирцов в книге "Общественный строй монголов" (1934 г.) вслед за Рашид-ад-Дином разделил их на лесных и степняков кочевников; все они находились на разных уровнях общественного развития.

Кочевые скотоводческие племена составляли большинство монгольского общества и играли в его жизни ведущую роль [1]. В трудах российских и монгольских историков дана в целом правильная характеристика монгольских племен и их расселения в конце XII начале XIII веков. По мнению Б.Р. Зориктуева, в состав государства Чингисхана вошли также племена, обитавшие на северной окраине монгольского мира, вблизи Байкала. Эта территория задолго до XIII в. стала органической частью расселения монгольских племен [2]. Многочисленным и сильным племенем были джалаиры, кочевавшие в долине р. Онон. Здесь и в верховьях Селенги жило и племя тайчунов. Особенно крупным и влиятельным племенем были кереиты. Они обитали главным образом между Хангайским и Хэнтэйскими хребтами, в долинах рек Орхона и Толы. По данным Л.И. Гумилева, кереиты приняли христианство по несторианскому исповеданию в 1109 г.

Монголы кочевые скотоводы для ведения своего хозяйства и жизнеобеспечения кочевали с места на место, причем летники и зимники того времени были определены обычаями местных племен. Кочевали монголы куренями (кольцом). Как отмечает исследователь обычного права Монголии, Рашид-ад-Дин, в один курень входило до тысячи кибиток-семей. По мере разложения первобытной общины, т.е. по мере классового расслоения, все чаще происходило кочевание семьями. В условиях новых патриархально-феодальных отношений оно становилось более целесообразной, чем курень, формой ведения кочевого хозяйства [35, с.56].

Несмотря на то, что в начале XIII в., когда складывалось единое монгольское государство, формой кочевания по-прежнему оставался курень, семья уже утвердилась как хозяйственная основная единица. У монголов после возникновения феодализма очень долго сохранялись пережитки родовых организаций: обычаи, традиции и верования. Л.Н. Гумилев, характеризуя общественные отношения монголов в XII в., отмечал низкий уровень производительных сил и крайне слабое развитие торговли, даже меновой. Это, в свою очередь, не давало возможности использовать в кочевом скотоводстве подневольный труд. Рабы использовались в домашнем хозяйстве, как прислуга, что не влияло положительно на развитие производственных отношений.

В XIII в. среди монгольских племен не было единства религиозных взглядов. Отмечая эту сторону, Л.Н. Гумилев указывал, что в Монголии XIII в. был подлинный стык исповеданий. Кереиты были несторианами, найманы несторианами и буддистами, татары и чжурчжэни шаманистами, тангуты исповедовали красный буддизм, уйгуры буддизм.

В этом состояла одна из особенностей общественных и культурно-религиозных отношений монгольских племен в рассматриваемый период. Несмотря на территориальную разбросанность, у монгольских племен имелось много общего в языке, характере хозяйства и способе его ведения, в обычаях и культуре. Однако вследствие низкого уровня развития производительных сил в Монголии не создалось еще сколько-нибудь широких экономических связей. Вместе с тем этот период характеризуется процессом классового расслоения, которое достигло такой ступени, когда выделялся сильный класс в лице нойонства. Однако нойонство не могло закрепить свое господствующее положение старыми формами и нуждалось в мощном аппарате насилия в виде государства.

В 1204-1205 гг. Темучин завершил объединение всех основных монгольских племен под своей властью. В 1206 г. на берегу Онона был созван курултай (съезд) монгольских князей, на котором Темучин был провозглашен великим ханом Монголии с титулом Чингисхан. Одновременно на Великом курултае в том же году был принята Великая Яса Чингисхана - "Свод постановлений", обнародованный Чингисханом при избрании его великим ханом. Однако из-за отсутствия письменности этот документ не был зафиксирован в документах. Итак, с утверждением феодальных отношений в монгольском обществе и образованием государства в начале XIII в. начало действовать монгольское феодальное право на уровне обычно-правовых норм.

Новое законодательство, как писал Л.Н. Гумилев, формировалось десятилетиями. Для всех монгольских племен Яса была обнародована и принята на Великом курултае одновременно с провозглашением Темучина Чингисханом всей Великой степи. Но и после этого Яса дополнялась и расширялась. Это произошло в 1218 г., перед войной с Хорезмийским султаном, и в 1225 г., перед завоеванием Тангутского царства, а затем и в последующие годы. Попутно отметим, что кодификация обычного монгольского права (Великая Яса) явилась первым последствием принятия монголами уйгурской письменности.

Образование единого монгольского государства способствовало политическому объединению страны, ликвидации политической раздробленности, развитию экономики и культуры и правовому регулированию общественных отношений на уровне обычного права как единого регулятора во всей Монголии.

Деятельность Чингисхана была положительной и прогрессивной до тех пор, как отмечает доктор исторических наук профессор М.С. Капица, пока она соответствовала объективно-историческому процессу консолидации монгольской народности и формированию феодального государства. В исторической литературе о названии закона Великая Яса существуют различные мнения. В частности, В.А. Рязановский, занимавшийся исследованием Великой Ясы Чингисхана, писал: "Слово Яса означает запрет, устав, закон... Великая Яса представляет письменный законодательный памятник, изданный Чингисханом [3]. Академик В.В. Бартольд в труде "Туркестан в эпоху монгольского нашествия" дал следующее научное пояснение этого слова: "Яса - постановление, закон, более полная форма ясак выход к арабскому слову (монг. Дзасак).

Академик Б.Я. Владимирцов в книге Чингисхан (1922 г.) писал: "Чингисхан... оставил своим преемникам громадную империю и руководящие начала ее устройства, которые и были изложены им в его установлениях это Джасаке и его Изречениях - Билике. По мнению калмыцкого историка Эренжина Хара-Давана, Большой Джасак Чингисхана как бы состоял из двух крупных разделов [4, с.74].

Современный исследователь Чингисхана Е.И. Кычанов полагает, что Яса не являлась систематизированным сводом законов, она включала ярлыки - приказы, ясак - законы, билик - поучения. Несомненно, есть и другие высказывания и суждения по этому вопросу, но каждое из них заслуживает внимания и, бесспорно, может существовать как научная точка зрения.

Нам хочется высказать свое мнение об этимологии названия закона Их засаг (это название Великой Ясы на монгольском языке). Коренным значением слова Засаг является понятие "исправить". Толковый словарь ХШ в. трактует это слово следующим образом: "плохое исправить на хорошее", "решать небесные дела".

По повелению Чингисхана с 1189 г. его указы фиксировались. Хранение сборника-тетради Засаг доверялось самому старшему из монгольских князей того времени. Дополнения (в голубую тетрадь) вносились в 1206 1210, 1218 гг. Выявлена аналогия слова Яса с тюркским словом, имеющим такую же форму написания в словаре древнетюркского языка. Иными словами, Яса тюркская форма монгольского слова Джасак, что буквально означает закон, свод постановлений, обнародованный Чингисханом при избрании его великим ханом на Курултае в 1206 г.

Название Их-засаг означает: через деятельность государства исправить гражданина. В более широком смысле исправить человеческое общество в рамках взаимодействия человека и природы среды его обитания. Весьма интересно заметить, что в словаре древнего тюркского языка встречается слово Иасак, которое имеет очень широкий смысл. Оно означает запрещение, восстановление правового акта и порядка, штраф, наказание, повинность, заем под залог, военный порядок.

Впоследствии слово Иасак стало, вероятно, корнем слова обычай. Известно, что Великая Яса и Сокровенное сказание монголов были взаимосвязанными источниками [5]. Поэтому не случайно в Сокровенном сказании монголов часто говорится: "закон говорит", "преступить закон", "нарушить закон" и такие выражения применялись вплоть до XV в. Важно отметить, что Сокровенное сказание монголов повествует нам о Великой Ясе Чингисхана.

Подтвердим эту мысль выдержкой из Сокровенного сказания монголов. Чингисхан сказал Шиги Хутукту: "Ты держишь в мыслях твоих Великую Ясу-Екейосу. Не ты ли Шихи Хутукту око, через которое я вижу, и ухо через которое я слышу?".

В XIII - XIV вв. монгольское государство установило свое влияние на Евразию, поэтому выражением проникновения монгольского влияния в русский язык стали слова Иасак, Иарлик. Позже эти слова вошли и в словарь русского языка с тем же смыслом. В.И. Даль в своем словаре писал, что слово Иасак это старое татарское слово, которое означает Яасул, Иесул (помощник, вообще старший военный помощник, правая рука вроде адъютанта). Слово ясаул, или засуул также встречается в Сокровенном сказании монголов.

Таким образом, слово засуул вошло в словарь русского языка в форме есаул. Монгольское слово зарлиг вошло в словарь русского языка как иарлык - ярлык. То, что слова засаг, зарлиг вошли в научный оборот языков других национальностей Восточной Европы, свидетельствует о том, что закон Великая Яса, установленный во времена правления Чингисхана, перешагнул границы Монгольской империи и, несомненно, был воспринят другими государствами и нациями. В дальнейшем слова Йаса и Ее (обычай), возможно, стали нормой монгольского языка, заменяющими слово засаг (закон). Отсюда становится ясным, что название Их-засаг означает: через исправление государства исправить гражданина. В широком смысле можно толковать как исправление отношения людей к природе.

По данным Рашид-ад-Дина, первоисточник закона Великая Яса состоял в 1218 г. из 64 пунктов. По мнению академика Петровской Академии наук и искусства, заслуженного деятеля науки Российской Федерации, доктора исторических наук профессора Д.Б. Улыжмиева и ректора Монгольского института права Их-засаг Н. Ням-Осора, современные исследователи закона Великая Яса, пытающиеся обосновать наличие 100 200 и более пунктов в упомянутом законе, не учитывают в должной мере конкретно-исторической обстановки того времени.

Сравнительный анализ первоисточников показывает, что пункты закона нельзя смешивать с изречениями Чингисхана. В настоящее время, по данным монгольских ученых, существует новый вариант закона Великая Яса, состоящий из более 200 положений и пунктов. К такому выводу пришел современный исследователь Великой Ясы монгольский ученый Э. Авирмид [6]. Он считает, что Великая Яса состоит из 216 фрагментов, которые обычно начинались так: "Под вечным и всесильным небом (фрагмент 2-й ханской грамоты)". Наказ Чингисхана, имеющий характер учения (фрагмент 6-й), гласил: "Князья должны собираться каждый год для слушания учений, после возвращения должны самостоятельно следовать правилам... Если на словах следуют моим наказам, а вдали от меня на деле нарушают и изменяют, то им запрещается управлять государством".

В законе Великая Яса говорилось о традициях и нормах, пришедших из древних времен. Таким образом, можно сделать вывод, что закон Великая Яса имеет весьма конкретные положения, относящиеся к определенным областям, таким, как ханское государство, природа, охота и добыча в условиях военного времени, вопросы уголовного, административного и гражданского права, вопросы международные и дипломатические, и в каждом из них очень четко определена мера и степень наказания. С другой стороны, правительственный сановник Шики-Хутукту аккуратно вел дневник всех приказов и указов Чингисхана в специальной тетради с голубой обложкой и проводил работу по их претворению в жизнь в масштабах единого монгольского государства.

Анализ многих фрагментов закона показывает, что он не был диким и жестоким, а, наоборот, гуманным и справедливым. Например, 40 статей закона имеют предостерегающий (предупредительный) характер. Одна из статей гласит следующее: "Если преступник не задержан на месте преступления, то его нельзя наказывать. Также закон утверждал, что нельзя подвергать наказанию того, кто не дал показания".

Ответственный за претворение в жизнь закона Великая Яса государственный сановник Шиги-Хутукту при решении дел всегда был нейтрален и объективен, подходил к делу по существу и давал очень много прошений и забот преступнику: "Нельзя брать показания от преступника под страхом".

Из всего сказанного видно, что Великая Яса в основном был суровым и справедливым законом, но с жестокими положениями, имевшими свой целью сохранять спокойствие народа. Как памятник феодального права Великая Яса утверждал абсолютную власть монгольского хана над своими подданными. Однако анализ названных правовых норм свидетельствует о том, что он был суровее, чем другие кодексы восточных стран. Так, суровы до жестокости были вавилонские законы при Хаммурапи или древние китайские законы. Характеризуя карательную систему Ясы, В.А. Рязановский писал: "Смертная казнь применяется очень часто, но Яса знает и откуп от казни за убийство, кражу и, вероятно, за некоторые более мелкие преступления и проступки". Яса не знает увечащих наказаний и квалифицированной смертной казни. Если сравнить карательную систему Ясы с указанными восточными системами, а также с средневековым европейским уголовным правом, то, конечно, Великую Ясу нельзя назвать исключительно суровым кодексом.

В целом о содержании Великой Ясы можно сказать, что в нее входили пять основных групп постановлений.

1. Постановления, содержащие нормы, относящиеся к гражданскому устройству и внутреннему управлению.

2. Постановления, содержащие нормы военного характера.

3. Постановления, содержащие уголовного права.

4. Постановления, содержащие нормы частного права.

5. Постановления, содержащие специальные нормы бытового характера, степные обычаи [7].

По классификации Г.В. Вернандского Яса включала международное и государственно-административное право, податной устав, уголовное, частное, торговое и судебное право. По его мнению, одним из основных положений международного права, содержащегося в Ясе, была определенная форма объявления войны с гарантией безопасности населению враждебной страны в случае добровольного подчинения. Сказанное позволяет сделать вывод о том, что Великая Яса не утратила своего значения, а оказывала известное влияние на законодательство монгольских и других племен значительное время спустя после распадения великого монгольского государства. Между Великой Ясой и Монголо-ойратским законом 1640 г. нет ни одного юридического памятника, что следует считать доказательством отсутствия в указанный период другого общего кодекса, кроме Великой Ясы.

1.4 Судебная система Монголии в XIII веке по «голубой книге» указов Чингисхана

Образование единого централизованного Монгольского государства на рубеже XII-XIII веков означало, прежде всего, создание государственного аппарата, формирование принципов управления и судопроизводства. Особое место в системе управления занимали органы, наделенные правом рассматривать и разрешать различные социальные конфликты, связанные с нарушением установленных правил. Началом организации органов, отправлявших правосудие в Монгольской империи, явилось назначение Чингисханом Шихихутуга Верховным судьей государства – Гурдэрин Заргу. В § 154 «Сокровенного сказания» упоминается распоряжение Чингисхана о наделении Бэлгудэя правом разрешать дела, связанные с кражей, ссорами, драками (1). Позже, через 4 года, в 1206 г. издан указ о назначении Шихихутуга главным судьей во всей державе [2, с.45].

Лица, отвечающие за соблюдение закона в государстве, назывались заргач. Об этом свидетельствует Рашид-ад Дин в «Сборнике летописей»: «На великом царском совете «Их Хуралдае» в 1206 г. в совершенстве владеющий китайской письменностью Чингай, служивший до этого десятником, был назначен сотником и младшим судьей». Этот факт упоминают в первом томе «Вчерашние следы монголов» Алтанша, действительный член международной Академии информатики, академик, профессор Бадарчи. Эту же историю о Чингае можно найти в летописи «Династии Юань» [5, с.76].

В основе организации судов была положена численная система, согласно которой лица, занимавшие средние и высшие военные должности, осуществляли судебные функции. Соединение военно-административной и судебной функций было характерно для многих средневековых государств.

Так, статус младшего судьи имел сотник, по отношению к которому тысячник являлся вышестоящим судом, а десятитысячник - третье звено в системе судов, в свою очередь, был вышестоящим по отношению к тысячнику (6). Назначенный указом Чингисхана Бэлгудэй, позже Шихихутуг имели статус главного судьи, сам хан находился на вершине пирамиды.

Правосубъектность лиц, осуществлявших правосудие, проявлялась в их полномочиях. В XIII в. функции предварительного следствия и судебного расследования не были разделены. Поэтому расследование преступлений и назначение меры наказания за совершенные противоправные деяния было делом заргач и багатуров- хэшигтэнов.

Прерогативой хана было привлечение к исключительной мере наказания - к смертной казни. Согласно указу Чингисхана, судьи обязаны были писать подробный рапорт на имя хана о делах приговоренных к смертной казни и только после получения официального указа имели право приводить приговор в исполнение [6, с.96].

В случае помилования, что также было правом хана, смертная казнь заменялась на более мягкую меру наказания. Есть факты, свидетельствующие о том, что по одним делам хан сам выносил приговор, а по другим устанавливал подсудность и передавал их тому или иному судье для решения (8). К исключительным полномочиям главного судьи относились:

- дача разрешения на судебную деятельность на основе кабалы - официального ордера;

- назначение судей в селах и племенах;

-ежемесячная проверка приговоров нижестоящих судей.

На местах судебные функции осуществляли главы местных административно-территориальных единиц. Так, если преступление было совершено на территории города или против интересов города, то оно рассматривалось в городском суде.

Должность городского судьи была ниже должности главного судьи. Городской судья лично осуществлял функции предварительного расследования, судебного разбирательства и выносил приговор. Для вынесения правильного приговора по сложным, запутанным делам городской судья имел право проводить ревизию всех процессуальных документов, посланных сельскими судьями.

Права сельского судьи были ограничены, в частности он не имел права проводить судебное разбирательство, принимать решение, выдавать свидетельство на право владения недвижимостью. По сути, сельский судья не обладал судебными полномочиями, а выполнял вспомогательные функции.

Право вышестоящего судьи осуществлять надзор за деятельностью нижестоящих определяло характер взаимоотношений «главного судьи», назначенного ханом, и других судей.

По указу Чингисхана была установлена территориальная подсудность дел, согласно которой суды делились на полевые и обычные, «домашние». К подсудности полевых (военных) судов относились дела, связанные с потомками хана, подданными, имевшими свои территории и владения. Полевые дела разбирались на территории военного поселения военачальниками или главами местных территорий. «Сокровенное сказание» свидетельствует о том, что установление подсудности дел относилось к исключительной компетенции самого хана. Основными критериями отбора кандидатов на должность судьи были:

- честность, мудрость;

- знание, соблюдение законов;

- развитое логическое мышление.

Большое значение имели нравственные качества кандидатов. Судьями назначали людей мудрых, глубоко верующих, имеющих четкое убеждение, способность вникать в суть дела. Признавалось, что хорошее знание законов - необходимое условие устранения «душевных грехов» злоумышленников. Четкое знание закона служило основой этики судьи и руководством в работе.

Великая Яса предписывала судьям особое внимание уделять анализу и проверке доказательств при расследовании и раскрытии преступных деяний. Высоко ценилось профессиональное мастерство судей по оценке доказательств и проверке свидетельских показаний, улик.

При вступлении в должность судьи давали присягу следующего содержания: «Начиная с сегодняшнего дня я буду неукоснительно выполнять все обязательства, не уклоняясь от закона и не переступая его во всех делах, связанных с судопроизводством, регулированием спорных вопросов, примирением враждующих сторон. В случае нарушения своей присяги я готов нести любое наказание. Я беру себе в свидетели верных и надежных людей из общества».

В случае нарушения присяги судья смещался с должности, а также мог быть приговорен к телесным наказаниям. Содержанием ответственности судей выступало принуждение со стороны ханской власти. Ответственность судей носила публичный характер, субъектом привлечения к ответственности выступало государство в лице хана.

«Гните только свое, не вставайте ни на чью сторону, не давайте шансов проходимцам и сутяжникам, притупляйте их интриги, не давайте мудрым старцам повода для недовольства и власть хана не увидит оплошности и заблуждения в грехах, не прикрепляйте колокол к подолу и саней между ног». Чингисхан.

Так сформулированы моральные нормы, общие правила руководства судей при отправлении правосудия. Содержание требований свидетельствует о том, что в системе управления суду отводилось особое место. Судья должен был подчиняться только закону и придерживаться справедливости во имя укрепления политики государства. Указ Чингисхана предписывал судьям служить только «Великой Ясе», служить честно и благородно, не поддаваясь никаким соблазнам, руководствуясь советами старцев, умудренных жизненным опытом, уважать обычаи и традиции своего народа с тем, чтобы судебный процесс не влек за собой пересудов, жалоб.

Судья при исполнении своих полномочий, а также во внеслужебных отношениях должен был не допускать того, что могло умалить авторитет, достоинство суда, вызвать сомнение в его справедливости. Признавалось недопустимым для судьи принимать приглашения от частных лиц, получать что-либо материальное в качестве вознаграждения за вынесение приговора, передавать произвольно другим лицам судебные полномочия.

Данный указ Чингисхана и в будущем в Монгольской империи служил законом, определявшим этические нормы поведения судей. Важным условием осуществления объективного правосудия был запрет вмешательства в деятельность судьи. Так, никто не имел права освободить преступника, заключенного, в отношении которого вынесен приговор судьи.

Гарантией независимости судей было установленное Чингисханом правило осуществления суда, запрещавшее воздействие со стороны на деятельность судей. Того, кто затеял «незаконное дело» или добился решения суда путем принуждения, следовало жестоко избить, сбрить бороду, посадить верхом на вола и водить по всему городу. Пресекалось высокомерное и пренебрежительное отношение к суду, за что предусматривалась уголовная ответственность.

Существенная особенность судебной власти состояла в особой процедуре, методах ее осуществления, основной постулат которых сводился к тому, чтобы разбирать права и требования сторон в равных условиях, и только при соблюдении данных положений мог быть вынесен приговор. Осуществление правосудия происходило в установленном процессуальном порядке, базировавшемся на принципах:

1.Законности и взаимного исключения, а именно для установления факта совершения преступления следовало ответить на вопросы: «Имело ли место данное преступление?», «Достаточно ли улик, доказательств, показаний свидетелей для возбуждения уголовного дела?».

2.Равенство всех перед законом, свидетельством чего может служить § 276 «Сокровенного сказания о монголах», в котором говорится: «Ты беспомощный, властный Арасун, с кем ставишь себя в один ряд, ведешь себя высокомерно, суешь свой нос в дела нашего рода, казнить тебя стоит! Но это сочтут самоуправством, поэтому отправлю тебя вместе с Гуюком.

Мы считаем, что суд должен достигать всех и все, от знати до простого люда, от столицы до самых окраин империи. За это мы боремся всей душой». Данный принцип требовал подчинения всех, в том числе вышестоящих лиц, установленным нормам, тем самым в известной степени ограничивал власть держащих.

3. Принцип справедливости. В летописи «Свод Чингисхана» записано: «Чье это право, этот и должен пользоваться им! Наши воля и душа стремятся к тому, чтобы вообще искоренить из жизни людей несправедливость, насилие, ущемление, взяточничество. Боремся за то, чтобы навсегда были закрыты двери мошенничеству, коварству, принуждению».

4.Принцип искоренения преступности. Чингисхан, определяя главное направление и круг деятельности чербов и судей, сказал: «Исправить раздоры и вранье! Пресечь ложь, наказать преступление!». Наказание имело своей целью искоренить ссоры, тяжбы в обществе.

5. Принцип соответствия меры наказания и содеянного. В системе уголовного, административного и военного права Монгольской империи одним из главных принципов являлся принцип соответствия меры наказания содеянному. Доказательством может быть содержание § 278 «Сокровенного сказания» о недопустимости произвола.

6. Принцип неизбежности наказания. Всякое преступление обязательно влекло наказание. Надпись на памятнике Елюю Чуцаю гласит: «Если допустил погрешности, совершил преступление, то будь уверен, что наказание неминуемо!».

7. Осуществление допроса свидетелей по отдельности с тем, чтобы путем сравнения всех показаний установить их разницу и уловить слабые стороны. Различие свидетельских показаний служило основанием для дальнейшего изучения дела.

Большое внимание уделялось тактике ведения допроса свидетелей, каждый свидетель подвергался допросу несколько раз для внесения уточнения в разборе дела. При этом должны были учитываться количественные и качественные критерии: время, место и обстоятельства совершения преступления. Считалось, что «сомнение само по себе предостерегает от принятия неправильного решения», потому любые сомнения в виновности обвиняемого толковались в его пользу.

Свидетелей подвергали допросу несколько раз с целью выявления противоречий в их показаниях. Считалось, что ошибки в решениях судей допускаются тогда, когда решения принимаются поспешно.

8. Принцип презумпции невиновности. Одним из основных принципов судопроизводства был принцип, гласивший: « Не доказана вина - не виновен». Устанавливалось правило о недопустимости смертной казни, если вина подсудимого не доказана.

По установленному Чингисханом закону главы областей и округов не имели права заключать под стражу и освобождать из-под стражи людей без указа или соответствующего документа, заверенного подписью хана. Чиновники не имели право произвольно лишать свободу, ограничивать права. Потерпевший или другие лица, заставшие преступника на месте преступления с поличным, могли задержать его, и только судья имел право вынести окончательный приговор и привести его в исполнение.

9. Коллегиальность судопроизводства. Сложные дела, споры должны были рассматриваться совместно на хуралдае судьями, военачальниками, мэликами, местными управителями.

...Новое законодательство формировалось десятилетия. Для всех монгольских племен Чингисова улуса Яса была опубликована на Великом Курултае в 1206 г., одновременно с провозглашением Темуджина Чингисхан ом всей Великой Степи. Но и после этого Яса дополнялась и расширялась. Это произошло в 1218 г., перед войной с Хорезмийским султанатом, и в 1225 г., перед завоеванием Тангутского царства. Но элементы нового стереотипа поведения начали слагаться, надо полагать, до 1206 г....Зачем создают новые законы? Только для того, чтобы обеспечить существование новому стилю поведения, непривычному, но целесообразному. Это значит, что каждый закон запрещает то, что ранее считалось допустимым или извинительным.

Законы Чингисхан а карали смертью за: убийство; блуд мужчины и неверность жены; кражу, грабеж, скупку краденого, сокрытие беглого раба; чародейство, направленное ко вреду ближнего; троекратное банкротство, т.е., невозвращение долга; невозвращение товарищем оружия, случайно утерянного владельцем в походе или в бою ("Если кто-нибудь, нападая или отступая, обронит свой вьюк, оружие или часть багажа, то находящийся сзади его, должен сойти с коня и возвратить владельцу упавшее, в противном случае он предастся смерти"); отказ путнику в воде и пище [55 c. 78].

Неоказание помощи боевому товарищу приравнивалось к самым тяжелым преступлениям. Яса воспрещала кому бы то ни было есть в присутствии другого, не разделяя с ним пищу. В общей трапезе ни один не должен был есть более другого.

Наказанием за тяжелые преступления была смертная казнь, за малые преступления полагались телесные наказания или ссылка в отдаленные места (Сибирь). Иногда за конокрадство и убийство на монгола накладывалась пеня...

Самым значительным нововведением надо считать закон о взаимопомощи, точнее - взаимовыручке. Обыватель охотно признает запреты, ограничивающие его свободу, но не может даже представить, что он кому-то чем-то обязан, если он не видит в этом выгоды... Зато члены консорций - группы космонавтов, экипаж корабля, экспедиции в безлюдные места, банды разбойников, батальона солдат и т.п. - имеют диаметрально противоположный стереотип поведения. Без взаимовыручки они обречены на гибель и должны быть уверены, что боевой товарищ их не бросит. Чингис сделал из своих подчиненных организацию фазы этнического подъема с общественным императивом "Будь тем, кем ты должен быть".

Новый общественный императив монголов - взаимовыручка - включал в себя гарантию, даваемую боевому товарищу, ставшему жертвой предательства. Если его не могли спасти, то за него следовало отомстить нарушителям закона гостеприимства. Противники монголов на это возражали, что и на войне убивают, и что обман, ныне называемый дезинформацией, дозволен, и что те, кто не убивал посла, не виноваты, а, следовательно, не несут за чужой поступок ответственности.

На это монгольское правосознание возражало, что смерть на войне действительно естественна, ибо "за удаль в бою не судят". Более того, самым доблестным противникам, попавшим в плен, предлагалась не только лошадь, но и прием в ряды монгольского войска с правом на выслугу. Дезинформацию монголы, как митраисты, делили на обман противника, который должен воспринимать обстановку критически, и на предательство или обман доверившегося клятве, т.е. договору или обычаю гостеприимства. Предателей и гостеубийств уничтожали беспощадно вместе с родственниками, ибо, полагали они, склонность к предательству - наследственный признак.

Власть монгольских правителей в покоренных странах была ограничена; им не было предоставлено право предания смерти без предварительного суда. Взимание налогов производилось на основании строго определенной системы; особенными установлениями регулировалось несение государственной службы; всегда вводились казенная почта, административные реформы. Иногда во главе управления отдельных частей государства оставлялись свои, туземные, правители; так, например, по покорении северного Китая он был разделен на десять провинций с китайскими чиновниками во главе.

И, наконец, истребление населения городов, где были убиты послы, с точки зрения монголов, было тоже логично. Народ, поддерживающий своего правителя, должен делить с ним ответственность за его поступки. Для классовых обществ, где народ угнетен, такое мнение нелепо, но монголы такого безобразия, как классовый гнет, не могли вообразить. Города, в которых были убиты парламентеры, монголы называли "злыми городами" и громили их, считая, что это справедливо. Так были разрушены Балх и Козельск. Позднее из-за убийства послов погибла империя Суй и была разорена Венгрия.

Нет, конечно, монголы не были добряками! Иначе они не могли поступать, ибо на всех трёх фронтах - китайском, переднеазиатском и кумано-русском - против них стояли силы, значительно превышающие их по численности и вооружению. Побеждали они благодаря дисциплине и мобильности, но ведь и то и другое возможно только при высокой пассионарности, и эта последняя, в свою очередь, порождает оригинальную ментальность и стереотип поведения. Монгольские воины не рассчитывали последствий своих поступков, потому что на войне думать некогда. Они вели себя так, как им подсказывала их природа, изменившаяся из-за пассионарного толчка. Им и в голову не приходило спрашивать себя: правы ли они или в чем-то виноваты? На популяционном уровне действия этноса запрограммированы окружающей средой, культурой или генетической памятью. На персональном - они свободны. То, что среди монголов, как, впрочем, и среди их противников, были люди добрые и злые, жадные и щедрые, храбрые и слабодушные, для статистической закономерности этногенеза не имело никакого значения. Важно другое: столкновение разных полей мироощущения всегда порождает бурную реакцию - гибель избыточных пассионариев, носителей разных традиций.

Но то, что остается, уже не похоже на исходные компоненты процесса. Уцелевает серая посредственность, прозябающая до очередного пассионарного взрыва. А поскольку здесь описан природный процесс, то моральные оценки к нему неприложимы.

Таким образом, в монгольском обществе в регулировании общественных отношений важное место занимали правопорядок, законность. Исследование практики рассмотрения, пресечения нарушений установленных правил в монгольском обществе в XIII веке позволяет сделать вывод о том, что для укрепления установленного порядка была создана разветвленная система судов. Порядок назначения на должность судьи, нормы, определявшие статус лиц, отправлявших правосудие, четкие принципы судопроизводства свидетельствуют о наличии в монгольском обществе институтов публичной власти.

2. ЗАВОЕВАТЕЛЬНЫЕ ВОЙНЫ ЧИНГИСХАНА

2.1 Военное устройство Монгольской империи

Чингисхан преобразовал увеличившееся монгольское государство по феодальному образцу под своим началом и началом своих родичей. Все племенные отношения были отменены, за исключением тех случаев, когда они совпадали с новым порядком. Основным принципом организации стал принцип деления на «десятки», и он действовал как во время войны, так и во время мира. В «Тайной истории» приведены обширные списки командиров «десятков тысяч» и «тысяч», назначенных из воинов, лично доказавших свою преданность правителю.

Ко времени восшествия Чингисхан а на императорский престол относится окончательное установление им основ организации своей армии. Организация эта явилась результатом обширного боевого опыта предыдущих десятилетий, прошедших, как мы видели, в почти непрерывных войнах, во время которых успели в полном блеске развернуться полководческий гений и организаторские способности великого монгольского завоевателя. Хотя военное искусство монголов продолжало развиваться и в последующее время царствования Чингисхан а, а также при его преемниках, особенно в отношении применения к военному делу техники, заимствованной у культурных врагов, и их развитие могло, конечно, повлиять на подробности военной организации, все же в главных своих чертах устройство монгольских вооруженных сил и выработанные Чингисхан ом и его сподвижниками приемы боевых действий сохранили в течение указанного периода свои характерные черты, на которых мы и остановимся, распространив свой обзор на весь этот период.

Чингисхан создал первоклассную для своего времени армию. Все его войско делилось на десятки, сотни и тысячи. Начальниками и командирами этих подразделений были соответственно десятники, сотники и тысячники. Десять тысяч воинов составляли тумен (в русских источниках - «тьма») - своего рода самостоятельную армию.

Тьма = 10 000

Тысячи

Сотни

Десятки

Высокую боеспособность монгольской армии признавал такой военный авторитет, как Наполеон. Он, в частности, отмечал: "...напрасно думать, что монгольское нашествие было бессмысленным вторжением беспорядочной азиатской орды. Это было глубоко продуманное наступление армии, в которой военная организация была значительно выше, чем в войсках ее противника".

Воевали монголы на низкорослых, с мохнатой гривой, быстрых и очень выносливых лошадях. Перед тем как вступить главной массой в чужую землю, они посылали передовые отряды с целью уничтожить как можно больше людей и, посеяв панику, обратить их в бегство. Потом следовало основное войско, истреблявшее все на своем пути. В центре вели атаку отряды из воинов покоренных народов, а с флангов внезапно и стремительно нападали монголы. Они не очень охотно вступали в рукопашную схватку, пытались сначала стрелами побольше перебить и переранить людей и лошадей противника. При переправах через большие реки они садились на кожаные мешки, которые набивали награбленными пожитками и привязывали к хвостам своих лошадей.

Но главной отличительной чертой армии Чингисхана, значительно повышавшей ее боеспособность, была наряду с четкой организацией железная воинская дисциплина. Владимир Чивилихин писал: "Орды Чингиза и его потомков, состоявшие из разноязычных воинов, помнившие всяк свои предания и мифы, молившиеся очень разным идолам и богам, были сцементированы простой и жесткой воинской организацией, животным страхом перед своими десятниками, сотниками и тысячниками, железной дисциплиной, поддерживаемой беспощадными наказаниями. За одного воина собственными жизнями отвечал весь десяток, за десяток рассчитывалась сотня. Невыполнение приказа или трусость в бою были преступлениями неслыханными, практически невозможными, и рядовые воины не могли такого даже во сне увидеть, потому что высшую цену им приходилось платить за куда более мелкие проступки.

Если ты, неся охрану, оставил пост, а в бою из-за нежелания рисковать, легкого ранения, по неопытности-нерасторопности или по какой другой причине вдруг не захотел, не сумел либо не успел помочь соседу, то после сражения тебя поставят перед твоим десятком, и к тебе медленно приблизится тот, кто через минуту займет в нем освобождающееся место, а ты останешься лежать на этой чужой земле с вырванным сердцем, как остался тот юный меркит, уйгур, найман или кипчак, кого таким способом умертвил после одной из битв ты, заместив его до поры до времени в этом храбром десятке псов великого хана, "покорителя вселенной". Если два воина поссорились между собой, вспомнив старую родовую вражду, или, заспорив по пустякам, повздорили из-за добычи или любых иных причин, которые никто разбирать не будет,- оба предстанут перед своей сотней, им накинут на ноги волосяные арканы, захлестнут грудь и, неспешно подтягивая, сломают позвоночники.

В организации войска не было предусмотрено только одного - снабжения, и каждый воин должен был сам заботиться о прокорме себя и своего коня. И у него в походе не оставалось иного выбора - либо погибай от голода вместе с конем, либо грабь".

Чингисхан выдвигал на первые места в своем войске смелых, решительных и способных людей независимо от их племенного и социального происхождения. Среди ближайших помощников и исполнителей его военных планов было много видных монгольских полководцев, таких, как Субедей-багатур, Джебе-нойон, Тохучар-нойон и др. На армию монголо-татар непрерывно работала и хорошо поставленная разведка. Накануне вторжения в чужие земли военачальники располагали сведениями о военно-политическом и экономическом потенциале неприятеля - их доставляли купцы, послы и многочисленные пленные.

Прежде всего, монгольский самодержец озаботился устройством своей гвардии. По этому предмету заимствуем у Б. Я. Владимирцова следующие данные:

"Чингисхан хотел иметь не только надежную личную охрану, охрану своих кочевых ставок и отборный корпус войска, но и учреждение, которое под его личным руководством и постоянным наблюдением, являлось бы школой, из которой бы могли выходить его верные сподвижники, лично ему известные, которых бы он мог назначать на разные должности и которым мог бы давать различные поручения сообразно индивидуальным особенностям каждого".

"Все гвардейцы (кэшиктэн) должны быть аристократического происхождения. Ныне, когда Небо повелело мне править всеми народами, для моей охранной стражи, Кэшик, стрелков и других", — повелел Чингисхан, — "пусть наберут десять тысяч человек из тех тысяч и сотен. Этих людей, которые будут находиться при моей особе, должно набрать из детей чиновных и свободного состояния лиц, и избрать ловких, статных и крепких... кто из тысячников, сотников, и десятников, и людей свободных воспротивится, тот, как виновный, подвергается наказанию". Эта аристократическая гвардия пользуется различными привилегиями и особым почетом. "Телохранитель моей охранной стражи (Кэшик)", — повелевает Чингис, — "выше внешних (т.е. линейных, армейских) тысячников; домашние их выше внешних сотников и десятников. Если внешний тысячник, считая себя равным Кэшикту охранной стражи, заспорит и будет драться с ним, то подвергается наказанию". Всё гвардейцы находятся под личным наблюдением монгольского императора, он сам разбирает все их дела. "Начальствующие над охранной стражей, не получив от меня словесного разрешения, не должны самовольно наказывать своих подчиненных. В случае преступления кого-либо из них непременно должно докладывать мне, и тогда, кому следует отрубить голову, тому отрубят; кого следует бить, того будут бить" [46, с.32].

В составе гвардии имелась еще особоотборная часть — "тысяча храбрых (багатуров). В битвах этот отряд употреблялся в решительные моменты, а в спокойное время составлял личную охранную стражу хана.

Привлекая степную аристократию к службе в гвардии и на командных постах в армии, Чингисхан дал ей прочную организацию, заменившую прежнее хаотическое положение, когда ее представители были недисциплинированными предводителями нестройных и часто случайного состава ополчений. Отныне служба в войсках и обязанности начальников регулировались на основании твердого военного законодательства. В войсках установлена строжайшая дисциплина.

Вся монгольская армия, по старому, идущему из дали веков, обычаю, была организована по десятичной системе, т.е. поделена на тысячи, сотни и десятки; во главе крупных подразделений ставились опытные и лично известные верховному вождю-начальники.

До нас не дошло сведений, какою властью обладали монгольские начальники. Генерал Иванин полагает, что власть эта была ограничена. Например, орхоны (высшие войсковые начальники) могли производить в чины не выше, как тысячника, в войсках своего племени. В Монгольской армии имелось учреждение вроде нашего генерального штаба; чины его носили название "юрт-джи", а главный начальник соответствовал современному генерал-квартирмейстеру. Главную обязанность их составляла разведка неприятеля в мирное и военное время. Кроме того, юрт-джи должны были: распределять летние и зимние кочевки, при походных движениях войск исполнять обязанности колоно-вожатых, назначать места лагерей, выбирать места для юрт-хана, старших начальников и войск. В землях оседлых они должны были лагери располагать вдали от засеянных полей, чтобы не травить хлеба.

Для поддержания порядка в тылу армии имелась особая стража с функциями, близкими к тем, которые исполняются нынешними полевыми жандармами.

При войсках состояли особые чины по хозяйственной части — "черби".

Устройство армии было органически связано с существующей структурой населения государства, в чем и заключался центр тяжести Чингисовой военной системы. В основание ее были положены начала территориальности и родового быта.

Каждому племени определено было пространство земли, на котором оно должно было кочевать. В каждом таком племени кибитки были соединены в десятки, сотни, а в многочисленных племенах и в тысячи под управлением особых военно-территориальных начальников. В случае набора войск делался наряд по одному, по два и т.д. с десятка. Последний обязан был снабдить набранных воинов положенным продовольствием и потребностями к походу.

Военно-территориальные начальники при мобилизации становились строевыми начальниками, оставляя на местах заместителей.

Роды и племена, смотря по их численности, выставляли строевые конные десятки, сотни и тысячи. Мелкие роды и племена, которые не могли укомплектовать целой строевой единицы, соединялись по несколько в одну родовую или одну племенную группу; в противоположном случае они разбивались на меньшие группы. Следующие по порядку войсковые единицы — десятки тысяч, — тьмы или "Тюмени" (туманы] — лишь в редких случаях могли быть составлены из людей одного племени; обыкновенно они составлялись из разноплеменных групп, выставлявших каждая по несколько тысяч, с тем, чтобы в общей сложности была тьма. Иногда способ смешения племен в строевых единицах применялся намеренно, с целью парализования племенного сепаратизма.

Так как Чингисхан вел почти постоянно войну и войну успешную доставлявшую войскам славу и значительную добычу, то естественно, что между племенами, служившими в одни) сотнях или тысячах, подвергавшихся общей опасности разделявших общие труды и славу, рождалось братство по оружию, которое мало-помалу ослабляло племенные антагонизмы. Благодаря этой политике многие бывшие при Чингисхан е крупные племена растворились в общей мае се, потеряв даже свои названия.

Таким образом, часто враждовавшие между собою до Чингисхан а монгольские племена при нем, в обстановке сплошных боевых успехов над внешними врагами, сливали в одну нацию, проникнутую национальным самосознанием и народной гордостью.

Во главе войсковых подразделений ставились, вообще начальники из того рода и племени, которые комплектовал данную единицу, но выбирались они из числа испытанных в боях людей, подходящих ко второму из двух типов, на которые делил Чингисхан все человечество.

При таком порядке комплектования монгольской армии сохранялся в неприкосновенности родовой строй, а обыкновенно и племенной состав населения, что создавало в частях войск, помимо внешней, механической связи, прочную внутреннюю, органическую спайку: военачальники были из среды своей же аристократии, представителей которой люди привыкли видеть у себя во главе и в гражданском быту; ратники одной и той же единицы являлись не случайным сборищем чужих между собой людей, а группой индивидуумов, связанных друг с другом родством, знакомством, общностью языка и т.п.

Всякого начальника десятка или другой единицы, который оказался бы непригодным для своей должности, старший над ним начальник обязан был немедленно устранить; относительно лиц старшего командного состава это обыкновенно делал сам Чингисхан, которому в этой случае приходило на помощь его глубокое знание людей и отчетливое понимание тех требований, которым должен' удовлетворять высокий военный начальник.

Положительно изумляешься, как в ту младенческую, с нашей точки зрения, эпоху, когда в воине, независимо от его ранга, ценились почти исключительно индивидуальные боевые качества — храбрость, удаль, отвага, выносливость, физическая сила, — качества, которыми, помимо прав по рождению, обыкновенно вполне определялась годность того или другого воина на роль вождя (например, в среде европейского феодального рыцарства). Как в ту эпоху могла быть высказана мысль, положенная в основание следующего "изречения" Чингисхан а:

"Нет героя, подобного Есуге-Баю, нет искусного в делах подобного ему человека. Однако, так как он не знает усталости и тягости похода, не чувствует ни жажды, ни голода, он и других людей из нукеров¹ и воинов, которые будут вместе с ним, всех считает подобными себе в перенесении трудностей, а они не представляют силы и твердости перенесений. По этой причине не подобает ему начальствовать над войском. Подобает начальствовать тому, кто сам чувствует жажду и голод и соразмеряет с этим положением положение других и идет в дороге с расчетом и не допустит, чтобы войско испытывало голод и жажду, и четвероногие (кони) отощали. На этом смысл указывает; путь и работа по слабейшему из вас".

Не связанный историческими традициями, руководящийся только своим умом, здравым смыслом и опытом, Чингисхан сам полагал историческую традицию. Не подлежит сомнению, что в создании вооруженной силы он вообще придерживался старинных обычаев, но организация той постоянной конной армии, которая победоносно прошла вдоль и поперек почти весь материк. Старого Света, была делом eго рук, его творческой энергии|Военные статьи Большого Джасака были тем основанием, на котором зиждилось ее устрой ство; непререкаемый и неутомимый авторитет ее верховной вождя придавал этому фундаменту непоколебимую прочно сть и устойчивость.|По этой причине ни одна из знамениты: конниц древностйили средних веков (парфянская, персид екая, рыцарская) — ни по своим боевым качествам, ни по своим достижениям, не может сравниться с кавалерией Чин гис-хана. Период Средних веков, предшествовавший изобре тению пороха, можно вообще назвать веком расцвет* конницы и ее господства на полях битв. В Европе тако* "царицей полей сражения" была в то время тяжелая рыцар екая кавалерия, но с приходом монголов она принужден* была на полях Лигницы в 1241 году уступить свое первенстве коннице этого азиатского кочевого народа, которая,по спра ведливости, должна быть признана, для своей эпохи, первое в мире. Она была тем мощным орудием, при помощи которой монгольский завоеватель выявлял миру свою человеческук волю.

Вот несколько изречений Билика, заключающих в себе все наставления, данные Чингисхан ом военным начальникам.

Ст. 3. Беки (начальники) тьмы, тысячи и сотни, приходящие слушать наши мысли в начале и конце года и возвращающиеся назад, могут начальствовать войском; состояние же тех, которые сидят в своей юрте и не слышат мысли, походит на камень, попавший в большую воду, или на стрелу, пущенную в тростниковое место: они исчезают. Таким людям и подобает командовать.

(Эта статья показывает, во-первых, что в армии Чингисхана велась постоянная "военно-научная" подготовка командного состава, а во-вторых, что он придавал этой подготовке важное значение).

Ст. 4. Всякий, кто может вести верно дом свой, может вести и владение; всякий, кто может устроить десять человек согласно условию, прилично дать тому тысячу и тьму и он может устроить хорошо.

(Открывая младшим начальникам виды на повышение ст. 4-я должна была служить поощрением к проявлению усердия в службе).

Ст. 6. Всякого бека, который не может устроить свой десяток, того мы делаем виновным с женой и детьми и выбираем в беки кого-нибудь из его же десятка. Также поступаем с сотником, тысячником и темником беком.

Все эти командиры, «нойоны» или «беки», возглавлявшие отряд войск, руководили своими подчиненными и в мирное время. Термин «нойон» не воинское звание, а скорее общий титул крупного феодального владыки. Командующий десятком тысяч назывался «тумен», тысячей – «минган», сотней – «джегун» и десятком – «арбан». Любой человек обязательно находился в подчинении у нойона, а нижестоящий нойон подчинялся вышестоящему нойону. Покидать одного нойона и переходить к другому запрещалось под страхом смертной казни.

Хотя основным предметом реформ Чингисхана стала организация войска, он также прославился тем, что создал Ясу, или систему монгольских законов. В нее вошли как древние обычаи и правила, так и новые, придуманные Чингисханом. На протяжении многих поколений монголы по всей Азии почитали Великую Ясу как волшебную книгу и как победный талисман. Писцы записали ее монгольским вариантом уйгурского алфавита, хотя сам Чингисхан не умел читать и не учился этому. В Великой Ясе имелись особые правила для членов Золотого Рода и, по всей видимости, законы, регулирующие деятельность войск. До нас не дошло полного текста законов, хотя из различных источников известны фрагменты.

Яса содержала следующие заповеди: почитать добродетельных и невинных; уважать ученых и мудрецов любого народа; любить друг друга; делиться пищей; не красть; не прелюбодействовать; не лжесвидетельствовать; не предавать; защищать стариков и бедных; уважать все религии и не отдавать предпочтение ни одной. В основном все предписания касались исключительно монголов, а в том случае, если их действие распространялось и на чужеземцев, это оговаривалось особо.

Отдельные правила можно отнести к разряду международного права (по крайней мере, ближе к концу правления Чингисхана). Предполагалось, что великий хан послан самим Богом с целью завоевать всю землю, и поэтому непокорность и сопротивление монголам рассматривались как бунт против Бога. Если другие народности покорялись своей участи, то с ними обращались довольно хорошо, но если они сопротивлялись, то монголы высказывались примерно следующим образом: «Откуда и что нам знать? Только Вечный Бог знает, что случится с вами». Существование суверенных государств, равных по своему статусу Монгольской империи, не признавалось. Эти правила оправдывали любые жестокости и зверства, военные набеги и подавления восстаний. В них отчетливо видна воля самого Чингисхана.

Основополагающим принципом монгольского общества была жесткая зависимость каждого его члена от начальников. Никто не смел покинуть место, куда его поставил начальник, и никто не имел права сменить работу без непосредственного приказа. Бремя налогов распределяли поровну между всеми членами общества, независимо от богатства или положения. В Ясе были предусмотрены законы относительно сбора налогов, а также призыва на военную и курьерскую службу и всеобщей обязанности участвовать в великой охоте. Эту охоту устраивали зимой, не столько ради пополнения запасов дичи, сколько для военных маневров под непосредственным надзором хана, который проверял готовность своей армии к войне. При этом духовные лица всех религий, врачи и ученые освобождались от призыва и налогов.

Уголовное право предусматривало наказания за убийство и причинение телесных повреждений, воровство, неуважение брака, общественного порядка и правосудия. Обычным наказанием за многие проступки, в том числе и за обжорство, была смертная казнь. Серьезными преступлениями считались нарушения военной дисциплины и следующие своевольные действия: милосердие к пленным без ведома того, кто взял их в плен; укрывательство сбежавшего раба или пленника; обладание краденым конем и отказ выплатить штраф; касание ногой порога шатра военачальника. Высшим командирам нельзя было обращаться за помощью к кому-то иному, кроме Чингисхана. Жизни лишали также за мошенничество и невозможность выплатить штраф; за убийство животного по магометанскому, а не по монгольскому обычаю; за купание в проточной воде; за то, что помочился в воду, в золу или внутри юрты. Менее серьезные проступки либо облагались штрафом, либо за них назначали удары палкой. Смертная казнь представителей царского рода заключалась в том, что их заворачивали в ковер или покрывало и забивали насмерть, не проливая крови [45, с. 114].

Армия в том виде, в каком она была образована в 1206 г., по‑прежнему делилась на тумены, хотя главенствующая роль все больше переходила к имперской гвардии «кешик». Кешик существовала уже в войсках тюркских ханов и при таких монгольских ханах, как Тогрул. Но в период правления Чингисхана она превратились в особую военную силу.

Число личной охраны хана увеличилось с 1000 до 7000, и каждый охранник теперь назывался «багатур». Количество дневных стражников («туграут»), ночных стражников («кебтеут») и лучников («корчи») увеличилось до 1000 в каждом соединении. Гвардейцы также служили на конюшне, на кухне и несли караул при дверях. Всего гвардия насчитывала более 10000 воинов вместе с командирами. Она была основной ударной силой армии. В нее набирали особо отличившихся монголов; в каждом отряде служили сыновья командиров и те, за кого они могли поручиться. Таким образом Чингисхан был как бы лично связан с лучшими представителями своего народа. Рядовой гвардеец при необходимости имел право командовать любым отрядом других войск. Кешик заодно служила своего рода военной академией и высшим командным училищем, ведь ее представители нередко занимали самые высшие посты. На поле боя гвардейцы находились в центре, рядом с Чингисханом, если он присутствовал во время сражения, и их посылали для решительного наступления. Гвардейцы никогда не отдыхали от службы, поскольку они должны были выполнять приказы самого хана.

В армии царила жесткая и практичная дисциплина. Перед сражением начальники должны были проверять оружие своих подчиненных и снабжать их всем необходимым под страхом смертной казни. За выполнением этих правил следили инспекторы хана. Если во время битвы человек что‑либо ронял, то скачущий за ним должен был подобрать эту вещь и вернуть владельцу. Нельзя было грабить вражеский город без разрешения, покидать в беде товарища из своего арбана и спать на посту. За эти нарушения полагалась смерть. Если военачальникам не удавалось выполнить приказы хана или успешно руководить своими отрядами в бою, их снимали с поста. Командиром нельзя было назначать человека, намного превосходящего по физическим возможностям и выносливости других членов отряда, потому что он не мог правильно оценивать и рассчитывать силы своих подчиненных. Так монголы стали не только воинственным, но и полностью военным народом.

Оружие и доспехи монголов принадлежали к известным типам оружия и доспехов кочевников, хотя и с некоторыми изменениями. Рядовой воин имел при себе короткий составной лук, сделанный из пластин дерева гибких пород, прикрепленных к центральному хлысту, и более длинный лук того же типа для стрельбы стоя. Дальность стрельбы этих луков превышала 200 ярдов (180 м). Легкие стрелы предназначались для дальнего боя, а тяжелые, с широкими наконечниками – для ближнего боя. В двух колчанах хранилось по тридцать стрел каждого типа. Кроме этого, воины были вооружены мечами и легкими саблями, а тяжелая кавалерия еще и копьями. Доспехи состояли из конического стального шлема с кожаными накладками, закрывавшими шею; кожаного камзола, который в поздние времена часто покрывали кольчугой или металлическими полосами, и щитов из кожи или ивы (четырех размеров, в зависимости от назначения). Всадники с луками щитами не пользовались, а всадники с мечами и саблями были обязаны их иметь.

Монголы ездили верхом на малорослых лошадях высотой 130‑140 см. Их поили раз в день, а питались они подножным кормом. На лошадей не садились, пока они не достигали трех лет, а после на каждом коне скакали один день и по возможности давали ему отдыхать три‑четыре дня. Порой за одним всадником следовало до двадцати запасных коней. На богатых пастбищах Северной Монголии лошади собирались в стада до 10000 голов и никогда не отбивались от стада.

Снаряжение состояло из резака, напильника для отточки стрел, шила, рыбного крючка с леской, бечевки, железного котелка, двух кожаных фляг – одна для воды, другая для кумыса, – водонепроницаемого кожаного вещевого мешка, мехового шлема и плаща из овечьей шкуры для очень холодной погоды. Многие воины возили с собой палатки и легкие круглые шкуры с протянутой по краям веревкой, которые служили своего рода спальными мешками. Пищевой паек включал в себя вяленое мясо и сыр из кобыльего молока, но предполагалось, что основную часть пропитания войска должны добывать себе сами, грабя поселения противника. Позже многие воины перевозили запасное оружие и рабов в отдельных повозках.

Армия передвигалась колоннами, обычно на определенном расстоянии друг от друга, но колонны сообщались между собой посредством быстрых гонцов. Таким образом, войско можно было легко разделить для удара по разным направлениям или нападения на противника с разных сторон. Способность к рассеянию очень помогала пересекать засушливые области, а также создавать иллюзию большого численного превосходства. Позже в армии стали использовать верблюдов для перевозки тяжестей, а под влиянием китайских обычаев появились осадные машины, пушки, минеры и саперы. Сигналы передавались флагами днем и факелами ночью; к атаке призывали звуки литавр и труб, иногда при этом играли короткую мелодию.

Атаку начинал «караул», или легковооруженный авангард, за которым следовали быстрые лучники. Потом они расходились и уступали дорогу тяжелой кавалерии. Обычно во время атаки никто не кричал, основные силы передвигались в тишине, тесным строем и равномерным шагом, который назывался «волчьим». Часто прибегали к обманному отступлению и засадам, бежавшего врага преследовали беспощадно.

Ст. 22. Должностные лица и начальники, нарушающие долг службы или неявляющиеся по требованию хана, подлежат смерти.

Кроме приведенных статей Билика и Джасака, было, наверное, еще много других, до нас не дошедших, которыми устанавливались различные обязанности военнослужащих. Но и приведенных достаточно для того, чтобы согласиться с мнением Плано-Карпини, приписывающим Чингисову военному законодательству строжайшую дисциплину монгольского войска, выражавшуюся, между прочим, в том, что не бывало случаев оставления монгольскими воинами поля битвы, пока был поднят штандарт (значок) начальника. Железной дисциплине, заставлявшей людей отстаивать вверенное им дело иногда до последнего человека, Чингисхан обязан был успехом во многих своих делах. "Введенным мною порядку и дисциплине, — говорил он, — обязан я тем, что могущество мое, подобно молодой луне, растет со дня на день и что я заслужил благословение Неба, уважение и покорность земли".

Таким образом, у монгольской армии ХШ века мы видим осуществление принципов "вооруженного народа" и "территориальной" организации войска, которые в Европе получают всеобщее признание не ранее XIX ст. И надо сказать, что, быть может, никогда эти два начала, не оказались так удачно примененными к фактической обстановке, как именно в кочевой державе Чингисхана, жившей патриархальным, родовым бытом. Впоследствии, с покорением народов иной культуры, принципы эти не могли получить всеобщего применения, так что в последние годы царствования Чингисхан а, а равно, и особенно, при его преемниках, мы видим в монгольской армии вспомогательные контингенты, организованные на иных началах, — например, путем принудительного взимания или поставки местной властью определенного числа физически годных рекрутов от покоренных народов, и конечно, без соблюдения при этом территориального или родового принципов. Но составленное из кочевников ядро армии продолжало сохранять и далее основные начала своего устройства, являясь благодаря этому превосходным орудием войны в руках самого Чингисхан а и той плеяды талантливых полководцев, которых он сумел создать при жизни и передать своим преемникам на монгольском троне.

2.2 Поход на Китай

Установив свой порядок в Монголии, Чингисхан с армией в 20 туменов готов был продолжать войну в других землях. Он страстно желал разрушить империю Цзинь, правители которой лишили жизни многих его родичей. Но сначала ему нужно было обеспечить тыл от нападения других кочевников и окружить Цзинь с севера.

В 1207 г. Чингисхан послал своего старшего сына Джучи во главе с Правой, или Западной армией, сражаться против ойратов, бурятов и тюркских киргизов на Енисее, а также против туметов. Все эти племена были покорены и стали вассалами Джучи – так было заложено основание его будущих владений на западе.

На юге, на территории современной провинции Ганьсу, обрамленное пустыней Ордос и горами, располагалось царство Си Ся (Западное Ся). Оно представляло собой как бы заслон на пути к Китаю для любых завоевателей с запада. Его основали после падения династии Тан кочевники тангуты из Тибета, перенявшие буддизм и китайскую культуру. Армия тангутов в 150000 всадников и пехотинцев была сформирована по китайскому образцу.

Чингисхан, и раньше делавший набеги на эту территорию, перевалил горы, вышел к Урахаю и победил 50‑тысячное войско, высланное ему навстречу. Когда монголы приблизились к столице Чжунсин, или Эрикая, расположенной за отрогами Алашань, их в течение двух месяцев удерживало еще одно 50‑тысячное войско под предводительством тибетца Ашагамбу. Наконец Чингисхан сделал вид, что бежит, и завлек врага в засаду, где и разгромил. Затем он осадил столицу, которую защищала система каналов, проведенных от реки Хуанхэ. Вниз по течению монголы соорудили плотину, которая направила воды реки вспять и затопила город, причинив большие разрушения. Цзиньский император отказался помогать тангутскому правителю Ли Анчуаню под тем предлогом, что тангуты не проявляли по отношению к нему должной преданности. Осада продолжалась до 1210 г., пока плотина не прорвалась и монголы не отступили, однако тангутам все‑таки пришлось сдаться, а Ашагамбу попал в плен [45, с.78].

На западе Чингисхан обратил свое внимание на государство каракитаев (каракиданей). Оно еще называлось Си Ляо, или Западное Ляо, поскольку его основали остатки киданей из государства Ляо, которых Елюй Даши из царского рода киданей в 1129 г. привел на восток после того, как государство Ляо в Китае пало. Столицей государства, охватывавшего территорию Джунгарии, бассейна Тарима и Трансоксианы (территории к северу от Амударьи), был город Баласагун на реке Чу. Киданьские правители величали себя тюркским титулом «гурхан», поскольку большинство их подданных были тюрками, но придворные сохраняли китайскую культуру и исповедовали буддизм в его китайском варианте. В это время государство каракитаев находилось в полном упадке и вассальные правители не желали платить высоких налогов. В 1209 г. Барчук, «идикут», или священный правитель тюрок‑уйгур, поднял восстание против гурхана и перешел на сторону Чингисхана. Тот благосклонно принял его и провел свою армию по территории уйгуров до долины реки Или, где к нему с готовностью присоединились Арслан, хан тюрок‑карлуков, и Бузар, правитель Алмалыка. Пожалуй, самым важным итогом этой кампании было то, что на службу к монгольскому хану поступили грамотные уйгурские чиновники.

По выполнении задачи объединения в одно государство монгольских народностей, населяющих плоскогорье Центральной Азии, взоры Чингисхан а естественно обратились на восток, к богатому, культурному, населенному маловоинственным народом — Китаю, всегда представлявшему в глазах кочевников лакомый кусок. Земли собственно Китая делились на на два государства — северное Цзинь ("Золотое царство") и южное Сун, — оба китайской национальности и китайской культуры, но второе с национальной же династией во главе, между тем как первым правила чужеземная династия завоевателей — джурдженей. Первым объектом действий Чингисхан а естественно являлся ближайший сосед — цзиньская держава, с которой у него, как наследника монгольских ханов XI и XII ст., были свои давнишние счеты.В самом деле, не кто иной, как именно цзиньский император разрушил и не столько с помощью военной силы, как своей коварной лолитикой, нарождавшееся еще при ханах Кабуле и Катуле сильное монгольское государство, натравив на него завистливых и жадных соседей-кочевников. Один из монгольских ханов, Анбагай, был взят в плен и предан цзинь-цами мучительной казни. Все это монголы хорошо помнили и глубоко затаили в сердцах жажду мести, только ждали случая, чтобы дать этому чувству выход. Выразителем таких народных чаяний, естественно, должен был явиться вновь народившийся народный герой — непобедимый Чингисхан. Однако, как человек, одинаково обладавший и военным и политическим гением, монгольский самодержец отлично понимал, что война с Китаем не такое предприятие, в которое можно бы пуститься сломя голову; напротив, он знал, что к нему необходимо тщательно и всесторонне подготовиться. Первым уже сделанным в этом направлении шагом было слияние кочевых племен Центральной Азии в одну державу с прочной военной и гражданской организацией. Чтобы усыпить бдительность и подозрение своего врага, Чингисхан в течение этого периода накопления сил воздерживается от всего, что могло бы быть истолковано как враждебные намерения и до поры до времени не отказывается от признания себя номинально данником цзиньского императора. Такие мирные отношения способствуют установлению торговых и иных связей между монгольским и цзиньским государствами, и Чингисхан с изумительным искусством пользуется этими сношениями для тщательного и всестороннего изучения будущего противника. Противник этот силен: он обладает армией, намного превосходящей числом те силы, которые могут быть выставлены против нее Чингисханом; армией хорошо вышколенной и богато обставленной в техническом отношении, опирающейся на многие десятки крепких городов и предводимой отлично образованными по своей специальности вождями.

Для того, чтобы сразиться с нею с надеждой на успех, необходимо выставить против нее по меньшей мере все вооруженные силы монгольской державы, оставив без войск ее северные, западные и южные границы. Чтобы это не представляло опасности, надо предварительно обеспечить их от возможных покушений других соседей в течение всего периода, пока монгольская армия будет занята борьбой со своим восточным противником, другими словами, необходимо обеспечить свой тыл, в обширном значении этого слова. С этой целью Чингисхан предпринимает ряд походов, которые не имеют самостоятельного значения, а служат подготовкой к китайскому походу.

Главным объектом второстепенных операций является тангутское государство, занимавшее обширные земли в верхнем и частью среднем течении Желтой реки, успевшее приобщиться к китайской культуре, а потому разбогатевшее и достаточно прочно организованное. В1207 году на него производится первый набег; когда оказывается, что этого мало для его полного обезвреживания, против него предпринимается поход в более крупном масштабе.

Этот поход, законченный в 1209 году, дает Чингисхану полную победу и огромную добычу. Он же служит для монгольских войск хорошей школой перед предстоящим походом на Китай, так как тангутские войска были частью обучены китайскому строю. Обязав тангутского владетеля выплачивать ежегодную дань и ослабив его настолько, что в течение ближайших лет можно было не опасаться каких-либо серьезных враждебных действий, Чингисхан может, наконец, приступить к осуществлению своей заветной мечты на востоке, так как к тому же времени достигнута безопасности на западной и северной границах империи. Произошло это следующим образом: главной угрозой с запада и с севера являлся Кушлук, сын Таян-хананайманского, после гибели своего отца спасшийся бегством к соседним племенам. Этот типичный кочевой искатель приключений собрал около себя разноплеменные банды, главное ядро коих составляли заклятые враги монголов, меркиты — суровое и воинственное племя, которое кочевало с широким размахом, нередко вступая в конфликты с соседними племенами, в земли коих оно вторгалось, а также нанимаясь на службу тому или другому из кочевых вождей, под предводительством которого можно было рассчитывать поживиться грабежом. Собравшиеся около Кушлука старые приверженцы из найманов и вновь примкнувшие к нему банды могли представлять угрозу для спокойствия во вновь присоединенных к монгольской державе западных областях, почему Чингисхан в 1208 году отправил войско под начальством своих лучших воевод Джебе и Субедея с задачей уничтожить Кушлука.

В этом походе большую помощь монголам оказало племя ойратов, через земли которых пролегал путь монгольского войска. Вождь ойратов Хотуга-беки еще в 1207 году изъявил свою покорность Чингисхан у и в знак почета и подчинения послал ему в дар белого кречета. В настоящем походе ойраты служили проводниками для войск Джебе и Субедея, которые они провели, незаметно для противника, к его расположению. В происшедшем бою, окончившемся полной победой монголов, вождь меркитов Тукта-беки был убит, но главному врагу, Кушлуку, опять удалось избежать смерти в бою или плена; он нашел убежище у престарелого Гур-хана кара-китайского, владевшего землей, ныне носящей название Восточного или Китайского Туркестана.

Моральная подготовка к походу на Золотое царство заключается в том, что Чингисхан старается придать ему в глазах монголов религиозный характер: "Вечно Синее Небо поведет его войска мстить за прежние, причиненные монголам обиды", - говорил он. Перед выступлением в поход Чингисхан уединился в своей кибитке, вознося молитвы о даровании победы. "Предвечный Творец, — молил он, — я вооружился для отмщения крови моих дядей... которых императоры цзиньцев умертвили бесчестным образом. Если Ты одобряешь мое предприятие, пошли свыше Твою помощь, а земле повели, чтобы люди и добрые и злые духи соединились для одоления моих врагов".

Окружавшие кибитку народ и войска все это время взывали: "Тенгри! Тенгри!" (Небо!) На четвертый день Чингисхан вышел и объявил, что Небо дарует ему победу.

Принятые меры по обеспечению северных, западных и южных пределов империи позволили Чингисхан у сосредоточить для предстоящего похода без малого почти все свои наличные силы. Однако для еще большей верности успеха он, с целью отвлечения части цзиньских сил в другом направлении, с непокорным вассалом Золотого царства, князем Ляодуна, в соглашение об одновременном нападении на общего врага.

Весною 1211 года монгольская рать выступает в поход со своего сборного пункта у реки Керулэна; до Великой Китайской стены ей предстояло пройти путь длиною около 750 верст, на значительной части своего протяжения пролегающий через восточную часть пустыни Гоби, которая, впрочем, в это время года не лишена воды и подножного корма. Для продовольствия за армией гнались многочисленные стада.

Цзиньская армия обладала, кроме устаревших боевых колесниц, запряжкой в 20 лошадей, серьезными, по тогдашним понятиям, военными орудиями: камнеметами, большими самострелами, для натяжения тетив которых требовалась на каждый экземпляр сила в 10 человек, катапультами, которые для приведения в действие требовали каждая работы 200 человек; кроме всего этого цзиньцы пользовались и порохом для военных целей, например, для устройства фугасов, воспламеняемых посредством привода, для снаряжения чугунных гранат, которые бросались в неприятеля катапультами для метания ракет и т.п.

Харольд Лэм в положении Чингисхан а в китайском походе усматривает сходство с положением Ганнибала в Италии. Такую аналогию можно действительно видеть в том, что обоим полководцам приходилось действовать вдали источников своего пополнения в богатой ресурсами неприятельской стране, против превосходных сил, которые могли быстро пополнять свои потери и были предводимы мастерами своего дела, так как военное искусство цзинь стояло, как и в Риме в эпоху Пунических войн, на большой высоте. Равным образом, подобно Ганнибалу, привлекавшему в Италии на свою сторону все элементы, еще слабо спаянные с римлянами или недовольные их владычеством, Чингисхан мог извлечь из имевшейся в войсках противника национальной розни, так как китайцы, составлявшие наиболее многочисленный, но подчиненный контингент в цзиньской армии, частью с неудовольствием сносили главенство над собой чуждых им по крови джурдженей, и одинаково враждебно к последним относились состоявшие в армии кидане, потомки народа, властвовавшего над северным Китаем перед цзиньцами, т.е. теми же джурдженями.

При всем том обстановка обязывала Чингисхан а к осторожности: понесенное в Китае поражение могло развязать руки западным и южным врагам Монгольской империи. Даже решительный успех надо было стараться одержать с возможно малой потерей в людях и лошадях. Огромным плюсом монгольской армии являлась ее отличная осведомленность неприятельской армии и о стране, достигнутая благодаря предварительной разведке; разведка эта не прерывалась и во время последующих военных действий, имея ближайшей целью выяснить наиболее удобный участок для форсирования Великой стены.

Эта стена на участке длиною около 500 верст от пересечения с Желтой рекой до местности к северу от Енкина (Пекина), т.е. на том ее участке, который, покрывая столицу северо-запада, представляет две сильные, параллельные преграды — наружную и внутреннюю стены — отстоящие одна от другой в месте наибольшего удаления верст на двести. Справедливо рассчитывая, что наиболее сильное сопротивление он может встретить на кратчайшем пути к Енкину, Чингисхан, демонстрируя в этом направлении, главным силами форсирует наружную стену на слабо защищенном участке верст на 150-200 к западу от этого кратчайшего на правления. Более сильное сопротивление монгольская армия встречает, пройдя наружную стену, но победа, одержанная, над цзиньским полководцем Даши, отдает в руки Чингисхан а всю территорию, лежащую между наружной и внутренней стенами, и позволяет ему обратить в свою пользу ее средства, из коих наиболее важными были пасшиеся здесь многочисленные императорские табуны лошадей.

После этого проход через внутреннюю стену на горном перевале Цзюй-юнь-гуань (по-монгольски Хаб-чал) был захвачен авангардом армии "мангнай", который в составе треэ тюменей, под начальством лучших вождей — Мукали, Джебе и Субедея, предшествовал главным силам, поддерживая с ними самую тесную связь и имел, в свою очередь, впереди себя завесу из разведывательных отрядов легкой конницы. Общее начальство над войсками авангарда принадлежало, по-видимому, Джебе-нойону.

Чингисхан а сопровождали в походе его четыре сына Джучи, Чагатай, Угедей и Тулуй (он же Ике-нойон, т.е. Великий князь). Трое старших занимали в армии командные посты, а младший состоял при отце, который непосредственно начальствовал над центром армии, состоявшей из 100.000 человек лучших монгольских войск.

Теперь, после того как Чингисхан научился проводить войска по пустынным землям и захватил большое количество верблюдов, он решил напасть на Северный Китай непосредственно через пустыню Гоби.

Его противник, империя Цзинь, имела армию примерно в 500000 человек, из которых 120000 были конные лучники, по происхождению кочевники‑чжурчжэни. В числе оборонительных сооружений была Великая Китайская стена и две стены меньшей протяженности – одна шла с севера на юг вдоль Хингана, а другая ограждала запад, до границ Си Ся, проходя по территории онгутов, дружественных Чингисхану. К востоку от Хингана и вдоль западной части стены находились пастбища цзиньской кавалерии. Столицу Цзинь, город Чжунду (располагавшийся на месте современного Пекина), защищала внутренняя стена, шедшая вдоль гор до моря, а также укрепленные проходы.

В 1209 г. Чингисхан с негодованием выгнал сборщиков дани императора Вэй Шао Вана. Он продолжал усиливать свои войска, а тем временем посылал чужеземных купцов и настроенных против цзиньских властей чиновников разведывать обстановку. Оставив в Монголии 20‑тысячное войско под командованием своего брата Темугэ, Чингисхан в 1211 г. двинул силы через пустыню Гоби, вероятнее всего тремя отдельными группами. Правая армия под руководством его сыновей Джагатая, Джучи и Угэдея направилась на Цзинчжоу. Восточнее от них Центральная и Левая армии под руководством Чингисхана и военачальников продвигалась на Хуанчжоу, к северу от Чжунду и далее на запад к Дашилюаню. Монголы пересекли пустыню до наступления жаркого лета, и в этом им сильно помогли верблюды. В мае они уже шли по онгутским пастбищам в непосредственной близости от гряды Ехулин, которая защищала равнину Чжунду.

Цзиньские войска вышли навстречу этим армиям на востоке. На прямой дороге к столице от Хуаньэрци до долины Ян полководцу Ван‑ень Хуша приказали укрепить Ушабао, в то время как 2000 воинов под командованием Кэшиле Цзинчжуна должны были строить укрепления вдоль Ехулина. Джебе, которому указывал путь киданец Елюй Туха, почти случайно напал на силы Хуша и разрушил все, что они построили. Планы Цзинчжуна выдал другой киданец, Шимо Минань, которого послали на переговоры. Когда объединенная армия напала у Хуаньэрци, китайская кавалерия, подошедшая слишком близко к пехоте, была вынуждена отступить под градом монгольских стрел, а также под натиском тяжелой кавалерии под командованием Мукали и кешика под командованием Чингисхана. Цзиньская пехота в смятении бросилась отступать. Все их войска побежали по проходу, и погоня продолжалась на протяжении 30 миль. Тем временем Западная монгольская армия взяла города на Хуанхэ и захватила множество лошадей.

Затем Джебе занял важную крепость Цзюй Юн Гуань, блокировавшую основной проход на Чжунду; успех ему принесло ложное отступление, благодаря которому защитников удалось выманить из укрытия и разбить. Теперь Чингисхан мог занять Лунхудай, расположенный менее чем в 25 милях от Чжунду, и разграбить равнину. Джебе не удалось захватить столицу приступом, но он взял восточную столицу, Дунцзин, все тем же обманным маневром.

Весной 1212 г. монголы оставили территорию онгутов, но вернулись осенью, чтобы разбить очередное цзиньское войско под Аодунсяном. Монголы устроили засаду на пути к городу Сицзуну. Во время битвы Чингисхана ранили, и поэтому монголам пришлось отступить. Цзиньцы вернули город Дэсинчжоу. В 1213 г., несмотря на голод, бунт китайцев, восстание киданей и нападение тангутов, 100‑тысячное цзиньское войско предприняло очередной поход к Вэйчжуаню, к северу от Цзюй Юн Гуань. Чингисхан разгромил и его, напав центральными отрядами, в то время как фланги зашли за холмы и окружили цзиньцев. Но крепость Цзюй Юн Гуань не сдавалась. Тогда Джебе, пройдя по другим долинам, напал на крепость Цзу Цзин Гуань. После этого монголы легко смогли приблизиться к Цзюй Юн Гуань с юга. Но и теперь цзиньцы не стали выслушивать предложений завоевателей.

В столице Цзинчжун казнил императора Вэй Шао Вана и поставил вместо него Хуаньцуна, но и его убили китайские полководцы, перешедшие на сторону монголов. Хуаньцун пытался заключить мир, но три армии Чингисхана продолжали прочесывать Северный Китай, уничтожая остатки цзиньских войск. Одна из них прошла по западным частям провинций Хубэй и Шаньси, другая между восточной частью Хубэй и морем, а третья по восточной части Хубэй и по провинции Шаньдун. Пленников гнали вперед, чтобы они возводили осадные сооружения под градом стрел. При этом Чингисхан удерживал только укрепленные проходы и города вокруг Чжунду.

Монголы по-прежнему не могли взять Чжунду приступом. Стены города, сооруженные из утрамбованной глины с кирпичными бойницами и достигавшие в высоту 40 футов, были укреплены 900 башнями; внутрь вели 12 или 13 ворот, и весь город был окружен рвом. Подземные ходы соединяли главный город с четырьмя пригородами, каждый площадью около квадратной мили. В них располагались свои арсеналы и войска. Главный город защищало 12000 воинов, а каждый из дополнительных городов – по 4000, и эти дополнительные войска могли легко зайти в тыл нападающим.

Чингисхан снова предложил условия сдачи, которые были приняты в мае и согласно которым Хуаньчун должен был выдать дочь Вэй Шао Вана вместе со всем, что у нее было: свитой, конями, золотом и шелком. Но когда монголы ушли, император, вопреки советам своих министров, решил перенести столицу в Далян. А это означало – покинуть северные провинции и исконные земли чжурчжэней в Маньчжурии. Чингисхан же воспринял такое решение как измену и отказ от договора. Монголы снова принялись готовиться к походу на юг.

В 1215 г. войска монголов, киданей и китайцев под руководством Самухи осадили Чжунду. Они полностью окружили северную столицу и отрезали пути, по которым из Даляна доставлялось подкрепление. Голод вынудил осажденных открыть ворота. Осаждающие разграбили город и убили несколько тысяч его обитателей. Кучи костей и гниющих трупов поразили воображение оказавшихся там послов Хорезма. Чингисхану отослали богатую добычу вместе с чиновниками. Один из них, по имени Елюй Чуцай, принадлежавший к киданьскому царскому роду, настолько тронул предводителя монголов своей преданностью бывшим властителям и чувством собственного достоинства, что Чингисхан назначил его своим советником, и это сыграло большую роль в дальнейшей судьбе Китая.

Государство Цзинь полностью потеряло влияние к северу от Хуанхэ, а на юге ему пришлось столкнуться с голодом и крестьянскими восстаниями. И все же оно отразило нападение тангутов, набрало новую армию и укрепило подступы к Даляну. В крепость Дун Гуань, защищавшую проход к низовьям Хуанхэ, были посланы свежие силы.

Монгольские войска под предводительством разных военачальников снова опустошили территории к северу от Хуанхэ. Монголы заявили, что простят измену Хуаньцуну, если он удовольствуется скромным титулом царя Хунань, провинции к югу от реки. Но Хуаньцун отказался. Тогда монголы разорили владения Цзинь в Маньчжурии и заставили платить дань Корею. В 1217 г. Чингисхан назначил главным полководцем Мукали и наградил его титулом «го он», или «князь государства»; кроме того, Мукали получил право воздвигать девятибунчужный туг. Сам хан принялся строить планы очередной военной кампании и уже никогда больше не посещал Китая.

2.3 Война с Хорезмшахами

Чингисхан располагал превосходной разведкой. Прежде чем отправиться в военный поход, монголы через купцов, путешественников, через своих тайных агентов тщательно собирали сведения о своих будущих противниках, о состоянии политического положения в их землях, об их союзниках и врагах, оборонительных сооружениях. Нередко роль разведчиков играли монгольские посольства, засылаемые в ту или иную страну перед завоеванием. В короткий срок Чингисхан создал большую армию, вооруженную и оснащенную с помощью китайских специалистов по последнему слову тогдашней техники. В армии была строгая дисциплина. За бегство с поля боя смертью наказывался весь десяток, вся айла-семья, в которой служил этот воин. Угнетающее воздействие на врагов оказывали жестокие расправы монголов с противниками. Непокорные города они уничтожали, - жгли, разрушали, а жителей либо уводили в плен (ремесленников, женщин, детей), либо, если это было мужское население, способное к сопротивлению, уничтожали [15, с. 27].

В 1218 году курултай принял решение о войне с Хорезмом— крупнейшим государством Средней Азии. По пути в Хорезм 20-тысячный отряд под командованием Джебэ завоевал Кара-Китайскую империю. Другой отряд монгольского войска направился к хорезмскому городу Отрар у реки Сырдарья. Навстречу этому отряду вышел хорезмский султан (хорезмшах) Мухаммед с сильным войском. К северу от Самарканда произошло сражение, которое не привело к решительным результатам. Монголы одолели левое крыло и центр неприятеля, но их левое крыло, в свою очередь, было разбито правым крылом хорезмцев во главе с сыном султана Джелаль-эд-Дином.

С наступлением темноты обе армии отошли с поля сражения. Мухаммед вернулся в Бухару, а монголы — навстречу армии Чингисхана, выступившей в поход в конце 1218 года. Мухаммед не решился вступить в бой с главными силами монголов и отступил к Самарканду, оставив сильные гарнизоны в ряде крепостей. Чингисхан с основной массой войска двинулся на Бухару, отрядив сына Джучи к реке Сейхун и городу Дженду, а двух других сыновей, Чагатая и Октая, — на Отрар.

В марте 1220 года Бухара была взята и разграблена, а 20-тысячный гарнизон почти полностью перебит. Та же участь постигла и Самарканд с 40-тысячным гарнизоном. Войско Мухаммеда постепенно разбегалось. Его остатки отступили в Иран. 24 мая 1220 года 30-тысячный монгольский корпус под командованием Джебэ и Субедэ перерезал пути отступления хорезмского войска, 24 мая заняв Нишапур. 30-тысячное войско Мухаммеда рассеялось, не приняв боя.

Тем временем Джучи после семимесячной осады занял хорезмскую столицу Ургенч. Историки утверждают, будто бы монголы уничтожили 2400 тысяч жителей города, но эта цифра преувеличена до абсурда: вряд ли все население городов Хорезма намного превышало данную величину.

Армия Чингисхана взяла Балх и Талекан. Сын Чингисхана Тулуй полгода осаждал Мерв, который взял в апреле 1221 года с помощью 3 тысяч баллист, 300 катапульт, 700 машин для метания бомб с нефтью и 4 тысяч штурмовых лестниц.

Вскоре после падения Мерва умер Мухаммед, и борьбу с монголами продолжил его сын Джелаль-эд-Дин. Ему удалось собрать большое войско и разбить 30-тысячный отряд монголов у Кабула. Против Джелаль-эд-Дина двинулся Чингисхан с основными силами. 9 декабря 1221 года между ними произошла битва на берегу реки Инд. Монголы разгромили фланги хорезмцев и прижали их центр к Инду. Джелаль-эд-Дин с четырьмя тысячами уцелевших воинов спасся вплавь.

Летом 1219 году Чингисхан начал завоевание Средней Азии, двинув свои основные силы на Бухару. Его почти 200-тысячная армия обрушилась на плодородные земли и богатые города Хорезма. Самарканд, Ургенч, Мерв, Ходжент, Хива и другие среднеазиатские населенные центры были разграблены. За два года опустошительных военных действий земледельческие районы Семиречья были превращены в пастбища. Веками создававшаяся система орошения почти полностью была разрушена, цветущие оазисы скоро превратились в пустыню.

На захваченных землях вводился жестокий режим поборов. Население городов и поселков либо уничтожалось, либо принуждалось к участию в военных походах. Исключением были только искусные ремесленники - их брали в плен и отправляли в Монголию.

Завоевав Среднюю Азию, монголы использовали в своих интересах ее искусных ремесленников, многовековой культурный и хозяйственный опыт. Из Средней Азии монгольское войско передвинулось в Северный Иран, вышло через Южный Прикаспий в Азербайджан, захватило город Шемаху и появилось на Северном Кавказе. Там они сломили сопротивление алан (осетин), которые тщетно обращались за помощью к половцам. Преследуя алан, монголы появились и в землях половцев, в Приазовье, Крыму и овладели старинным византийским городом Сурожем (Судаком). Теперь перед ними расстилались половецкие кочевья и южнорусские степи.

В 1216 г. Чингисхан вернулся в Монголию, чтобы проследить за порядком в Северной Монголии и на завоеванных территориях каракиданей. Сын наймана Таян‑хана Кучлук сбежал в 1208 г. к гурхану Чжулху и взял в жены его дочь. В 1211 г. он сверг Чилуку и захватил власть над центральной частью его царства, предоставив войскам хорезмшаха Мухаммеда захватывать западную его часть. По уговорам своей жены он принял буддизм и стал преследовать мусульман. Вознамерившись завоевать весь Каракитай, он с переменным успехом воевал с хорезмийцами. В 1217 г. Чингисхан послал на запад Джебе с 20000 монголов. Благодаря политике веротерпимости Джебе добился благорасположения мусульман и стал преследовать Кучлука до гор Бадахшана, пока не схватил его и не обезглавил. Теперь границы монгольской империи дошли до Памира и Сырдарьи. Дальше располагалось государство Хорезм.

Тем временем Чингисхан по совету Елюя Чуцая провел административные реформы на завоеванных территориях. Монгольские военачальники предлагали перебить основную часть населения Северного Китая и отдать эти земли под пастбища. Елюй Чуцай доказал, что благодаря налогам на землю и торговле солью и железом можно получить гораздо больше прибыли, и тем самым спас многие десятки тысяч жизней. Чингисхан позволил ему воплотить эти планы в жизнь и для начала ввел общий подушный налог. Он учредил центральную канцелярию во главе с Елюем Чуцаем и принимал туда на службу способных китайцев, уйгуров, а позже и мусульман из Средней Азии.

К тому времени государство тюркских хорезмшахов, расположенное к востоку от государства каракитаев, достигло своего наивысшего развития. Его основали Азиз, умерший в 1156 г., и его преемник Такаш, выгнав из Средней Азии своих бывших хозяев сельджуков и подчинив земли к северу от Амударьи и Хорасан. При этом Такаш не стал воевать с каракитаями, справедливо рассматривая их как защиту от восточных кочевников. Его сын Мухаммед, пришедший к власти в 1200 г. и называвший себя «мечом ислама», оказался менее благоразумным.

Он с удовольствием наблюдал, как Кучлук сверг гурхана, а позже воевал с ним как с неверным. На севере своей страны он с 60‑тысячным войском встретил 20‑тысячное войско монголов во главе с Субудэем, посланным разделаться с остатками меркитов. Мухаммед напал на неверных, но добиться перевеса в битве ему не удалось.

Мухаммед присоединил к своему государству большую часть Афганистана и часть Северной Индии. Он даже пытался оказывать воздействие на своего духовного покровителя, багдадского халифа Назира, надеясь в будущем лишить светской власти и его. Воинственность Мухаммеда на самом деле только ослабляла Хорезм и расшатывала позиции ислама во всей Азии. Ослаблению способствовала и длительная вражда Мухаммеда со своей склочной матерью, кипчакской царевной Турхан‑ханум и с поддерживающими ее караханидами. Иранские чиновники плохо ладили с тюркскими военачальниками, а всех их ненавидели крестьяне, страдавшие от высоких поборов.

Первые контакты Мухаммеда с Чингисханом были дружественными. В 1215 г. Чингисхан благосклонно принял послов Мухаммеда, наблюдавших резню в Чжунду, и сказал им, что правители запада и востока должны поддерживать мир и торговлю между своими государствами.

В 1218 г. Чингисхан отправил посольство к Мухаммеду с предложением заключить мирный договор и принять титул «самого дорогого сына». Мухаммед подписал договор, но признание зависимости уязвляло его самолюбие. Вскоре после этого на запад под предводительством четырех купцов-мусульман отправился караван из 500 верблюдов, которых сопровождали 450 человек. В городе Утрар на Сырдарье их задержал правитель города, Иналчик. Отобрав все товары, их казнили как шпионов. Исходил ли приказ от самого Мухаммеда, неясно, но он никого не наказал и даже присвоил часть добычи.

Чингисхан отправил посла Ибн‑Хафаджа Бугру и двух монголов с требованием выдать ему Иналчика для наказания; в противном случае, угрожал он, смерть грозит всем мусульманским подданным Мухаммеда. Чингисхан выдвинул это требование только после того, как испросил совета у Неба, но Мухаммед отказался, казнил Бугру и отослал обратно двух монголов, обрив им бороды.

Такое оскорбление посланников терпеть было нельзя, и ответом на него могла стать только война. Чингисхан призвал всех монголов в возрасте от семнадцати до шестидесяти лет, а также войска кипчаков, карлуков, уйгуров, киданей, чжурчжэней и китайцев. Тангутский правитель отказался выслать помощь, Потому что его отговорил Ашагамбу, которого к тому времени отпустили. После этого Чингисхан решил, во что бы то ни стало уничтожить тангутское царство, даже ценой собственной жизни [56, с. 142].

Летом 1219 г. в верховьях Иртыша Чингисхан собрал армию численностью более 150000 человек. Все они были всадниками, за исключением осадных инженеров из Китая, которые перевозили катапульты, баллисты для метания тяжелых каменных глыб, примитивные пушки, стрелявшие каменными и железными шарами, а также огнеметы для ближней атаки. Еще одним заимствованием из Китая стала шелковая нижняя рубашка, в которой увязали стрелы, нанося лишь легкие ранения. Тяжелую артиллерию перевозили по частям на яках и верблюдах. Войска передвигались по дороге через Алтай; реки пересекали по деревянным мостам достаточной ширины, чтобы по ним проехали две повозки. По всему пути были расставлены сторожевые отряды, а в пустыню посланы авангарды с запасами продовольствия и животными, предназначавшимися в пищу и для перевозки тяжестей. Во все отряды были назначены переводчики из мусульман, знакомых с западными краями; разведчики постоянно пополняли и исправляли сведения о враге.

Империя Чингисхана, так же как и его армия, держалась на культе насилия и беспрекословного подчинения. Обратимся снова к Чивилихину: "Культ жестокости и страха царил в империи, созданной Чингисханом. Смертная казнь и в гражданской жизни была главным средством наказания. Ею каралось не только убийство, кража, скупка краденого, грабеж, сокрытие беглого раба, чародейство, превышение власти. Ломали спину или вырывали сердце у тех, кто подавится пищей, наступит на порог ханской юрты или помочится в его ставке, искупается или постирает одежду в реке, кто умертвит скотину не по "правилу", согласно которому надлежало в разверстую грудную клетку барана или жеребенка ввести руку, нащупать сердце и сдавливать его до тех пор, пока животное не умрет" [38, с.25].

У Мухаммеда было около 300000 воинов, но он не доверял своим командирам и опасался собирать все войска в одном месте. Вместо этого он предпочел оставить в каждом городе по гарнизону или даже войску, которое могло бы долго выдерживать осаду. В Утраре он оставил 50000 и 100000 в Самарканде. Сам же он удалился в Балх, надеясь собрать войска, преданные ему лично. Еще он планировал соорудить защитную стену длиной 50 миль вдоль оазиса Самарканда, для чего за год собрал трехлетние налоги, но строительство затянулось.

Монголы, собрав последние союзные войска в каялыкской степи к югу от Балхаша, прошли 600 миль по пустыне и вышли к Утрару, которым все еще правил виновный Иналчик. Чингисхан оставил там несколько туменов, которые через шесть месяцев взяли крепость и казнили Иналчика. Одна часть оставшейся армии под предводительством Джучи взяла города в нижнем течении Сырдарьи, а другая захватила верхние долины. Сам Чингисхан направился через пустыню Кызылкум к Бухаре. Большей части тюркского гарнизона удалось вырваться из осады, но их позже догнали и добили. Защитников города перебили, а оставшихся в живых жителей прогнали прочь в чем были. Главную мечеть и дворец разграбили и предали огню.

После этого Чингисхан дошел до Самарканда, который защищали смешанные войска тюрок, иранцев и афганцев, всего около 110000 человек. На третий день осады было перебито около 50000 человек, сделавших вылазку и попавших в засаду; на пятый день гарнизон сдался. 50000 жителей оставили в городе вместе с кадием и шейхом, остальных прогнали, часть города затопили и разрушили. В качестве рабов увели 30000 ремесленников и еще больше забрали для осадных работ. Остальным разрешили вернуться за плату. Остальные хорезмские города монголы также взяли осадой, ни разу не встретив войска шаха в открытом бою. Города, которые были построены в оазисах и благосостояние которых зависело от оросительных каналов и садов, так никогда и не были полностью восстановлены. Их культура и искусство пришли в упадок на долгие десятилетия, и они утратили ведущее положение в исламском мире.

Чингисхан отправил три тумена на запад через Амударью для преследования Мухаммеда, который перебегал из одного города Северного Ирана в другой, пока не оказался на острове Абакан у южного берега Каспийского моря, где в 1220 г. умер от плеврита, назначив своим преемником Джелаль‑ад‑Дина.

Последним из хорезмских городов пал Гургандж на Амударье, где Джелаль‑ад‑Дин некоторое время оказывал сопротивление, прежде чем тайно сбежать. Защитники города вступили в безнадежную схватку с несколькими сотнями тысяч воинов Джагатая, Угэдея и Джучи. После захвата города жители были перебиты, за исключением 100000 ремесленников, детей и молодых женщин. Джучи, назначенный правителем города, не смог предотвратить резню [32, с.145].

В 1221 г. Джелаль‑ад‑Дин находился в Газнане к югу от Гиндукуша и готовился к дальнейшему сопротивлению. Чингисхан, передвигаясь по высокой горной местности, разрушил много селений, в том числе и известный буддийский центр Бамиян. Джелаль‑ад‑Дину удалось выиграть одну важную битву у Парвана, в котором его 90‑тысячное войско сражалось с монгольским военачальником Шиги Кутуку, но после этого его покинули гуры и афганцы, поссорившиеся с тюрками. С 50 тысячами он дошел до Инда, где его и прижали к реке ниже Пешавара. Все его воины были перебиты или сброшены в воду, но сам Джелаль‑ад‑Дин спрыгнул на коне с высокого утеса. Потом он сбежал в Пенджаб, где его преследовали без особого успеха. Его сторонники подняли восстания в Герате, Мерве и Балхе, которые монголы подавили после упорной осады. Утверждается, что в Мерве погибло около полумиллиона жителей, а в Балхе остались только бродячие собаки. В 1223 г. Чингисхан отправился домой, разрушив очередную империю и на время ослабив влияние ислама в Средней Азии.

2.4 Личность Чингисхана в истории

Чингисхан был рослым и сильным человеком. Наиболее подробное описание его внешности находим у мусульманского историка Джузд-жани и китайского автора «Полного описания монголо-татар» Чжао Хун, младших современников Чингисхана. Судя по всему, они сами не видели Чингисхана, но составили его описание со слов людей, встречавшихся с монгольским правителем.

По словам Джузджани, «Чингисхан отличался высоким ростом и крепким телосложением. Имел кошачьи глаза». «Что касается татарского владетеля Тэмучжина, — писал Чжао Хун, — то он высокого и величественного роста, с обширным лбом и длинной бородой. Личность воинственная и сильная».

Как передает Рашид ад-Дин, отец Чингисхана и все потомки Есу-гей-бахадура и Чингисхана были рыжими и голубоглазыми: «Третий сын Бартан-бахадура был Есугей-бахадур, который является отцом Чингисхана. Племя кият-бурджигин происходит из его потомства. Значение бурлжигин — синеокий, и, как это ни странно, те потомки, которые до настоящего времени (начало XIV века) произошли от Есугей-баха-дура, его детей и уруга (потомков) его, по большей части синеоки и рыжи» [13, с.32].

Согласно автору «Истории первых четырех ханов из Дома Чинги-сова», Чингисхан «обладал глубоким умом и великим рассудком. На войне был чрезвычайно быстр». Китайскому автору вторит персидский историк, автор «Сборника летописей». Чингисхан, пишет он, «был чрезвычайно отважным и мужественным человеком, весьма умным и даровитым, рассудительным и знающим» [5, с.47].

Еще в те годы, когда молодой Темучин и не помышлял о власти над могущественной империей, многие черты его характера уже отмечались степняками — сила, щедрость, хитрость и ум. О нем говорили: «Этот Темучин снимает платье, которое носил, и отдает; с лошади, на которой сидел, сходит и отдает». Благодаря этим качествам, говорится в источнике, «слава и молва о нем распространились по окрестностям, и в сердцах людей зародилась любовь к нему. Племена склонялись и выказывали влечение к нему, так что он окреп и стал могущественным и сделал своих друзей победителями и победоносными, а недругов унизил и покорил» [32, с. 115].

Следуя своим предкам, Чингисхан поклонялся Вечному Синему Небу (Тэнгри) как верховному божеству и творцу всего сущего, но был свободен от суеверного страха и почитания шамана, руководствовался в своих поступках только политическим расчетом. Когда влияние главного шамана страны Кокэчу по прозванию Тэб-Тэнгри (Самый Небесный), от которого Темучин получил свой ханский титул, усилилось настолько, что грозило ослабить авторитет самого хана, он устранил шамана так же просто, как устранял своих соперников из высшей аристократии. Тэб-Тэнгри переломили спинной хребет и людям объяснили его смерть возмездием Вечного Неба за то, что он «обижал и несправедливо клеветал» на братьев Чингисхана.

Завоевывая обширную империю, подчиняя себе множество народов, Чингисхан сталкивался с различными религиями, но не оказывал предпочтения ни одной из них. На это указывает и Джувейни.

«Чингисхан, — пишет он, — не принадлежал ни к какой религии и ни к какой религиозной общине, был чужд какого бы то ни было фанатизма и того, чтобы отдать предпочтение одной церкви перед другой и допускать преимущество последователей одной религии перед последователями другой. Хотя он с уважением относился к мусульманам, в то же время почитал и христиан, и язычников, поэтому и дети его избрали, каждый по своей склонности, разные религии. Одни приняли ислам, другие стали христианами, третьи предпочли поклоняться идолам, а четвертые следовали верованиям своих предков, не склоняясь ни к одной из существующих других религий» [46, с.89].

В научной литературе уже было высказано мнение об отсутствии системы в воспитании и образовании монгольских царевичей. Одни потомки Чингисхана получали христианско-уйгурское воспитание, другие — мусульманское, все это вызывало раздоры и нанесло в конечном счете дополнительный удар единству империи.

В государствах, образованных монголами, монгольское письмо на уйгурской основе было по преимуществу «ханским» и в качестве такового продолжало употребляться, особенно в дипломатических документах, еще в XIV и XV веках.

Чингисхан был беспощаден к врагам государства, какими бы высокими качествами они ни обладали. Эпизод, который привожу ниже, служит подтверждением его жесткости в принятии решений, касающихся вопросов власти и государства.

В 1216 году, после завершения очередной военной кампании в Китае, Чингисхан поручил Джучи, своему старшему сыну (умер в начале 1227 года), добить бежавших на запад меркитов. Давние противники сошлись в бою около Иргиза, в степных просторах современного Центрального Казахстана. Меркиты потерпели полное поражение, а их предводитель Култуган был схвачен и доставлен в ставку Джучи. Так как царевич, говорится в источнике, слышал о меткости Култугана, то поставил мишень и приказал ему пустить в нее стрелу. Култуган-мерген (мерген — меткий стрелок) попал в цель, а вслед пустил другую стрелу, которая вонзилась в оперенье первой и расколола ее. Джучи это чрезвычайно понравилось. Он отправил к Чингисхану посланца с просьбой сохранить жизнь Култугану. Просьбу сына Чингисхан не одобрил, и ответ его был суров:

— Нет ни одного племени хуже племени меркитов: сколько раз мы воевали с ними, много беспокойств и затруднений видели от них. Каким же образом возможно оставить его в живых, чтобы он опять возбудил мятеж?! Я приобрел для вас все эти области, войско и племена, какая же нужда в этом человеке?! Врагу государства нет лучшего места, чем могила!И Джучи казнил Култугана.

Чингисхану выпало родиться и жить в такое время, когда война была главным и даже будничным делом. Она «не разбирала ни возраста, ни пола, ни состояния». Чингисхан с юности усвоил, что история пишется кровью и любое средство может быть оправдано, если хочешь удержать власть в своих руках.

Судя по действиям Чингисхана и его отдельным высказываниям, война для него — не просто обычное состояние, но и потребность души.

«Величайшее наслаждение и удовольствие для мужа состоит в том, — говорил он, — чтобы подавить возмутившегося и победить врага, вырвать его с корнем и захватить все, что тот имеет; заставить его замужних женщин рыдать и обливаться слезами; в том, чтобы сесть на его хорошего хода, с гладкими крупами меринов...» [60, с.45].

Чингисхан был человеком такой внутренней силы, что оказался способным придать четкий облик огромной многоязычной и поликонфессиональной империи. Это качество монгольского властелина отметил еще в XVIII веке французский мыслитель Вольтер (1694 —1778). Жизнь Чингисхана, писал он, «является одним из доказательств, что не может быть великого завоевателя, который не был бы великим политиком. Завоеватель — человек, чья голова искусно использует чужие руки. Чингис так ловко управлял завоеванной частью Китая, что она не восставала во время его отсутствия; и он умел так хорошо господствовать в своей семье, что его четыре сына, которых он сделал своими генерал-лейтенантами, стремились почти всегда ревностно ему служить и стали орудием его побед» [48, с. 149].

Огромные организаторские способности Чингисхана тем более заслуживают внимания, что он до конца жизни был чужд всякого образования и, по словам его сына и преемника Угедея, не знал никакого другого языка, кроме монгольского.

Зато Чингисхан принял меры к тому, чтобы его сыновья и потомки получили образование и не находились в полной зависимости от иноплеменных чиновников. Как уже говорилось выше, для нужд государства он ввел письменность, заимствовав ее у древних уйгуров. «Так как у татар не было письменности, — пишет Джувейни, — Чингисхан повелел, чтобы дети татарские выучились грамоте у уйгуров». Уйгурскому письму и наукам обучалось все молодое поколение монгольской знати спустя еще десятки и десятки лет после Чингисхана. Обращает на себя в этом отношении сообщение Рашид ад-Дина о том, что когда Хулагуиду Газану (родился в 1271 году, правил в Иране в 1295—1304 годах) «исполнилось пять лет, Абага-хан поручил его китайскому бахши (этот термин одинаково прилагался к уйгурским писцам и буддийским отшельникам. — Т.С) Яруку, чтобы он его воспитал и обучил монгольскому и уйгурскому письму, наукам и хорошим их, бахшиев, приемам» [45, с.74].

Здесь, как мы видим, не просто высказывание, здесь целое мировосприятие зрелого человека. Поэтому представляется весьма удачной та характеристика, которую дает В. В. Бартольд Чингисхану как государю и человеку. «Мировоззрение Чингисхана, — пишет он, — до конца было мировоззрением атамана разбойников, который ведет своих товарищей к победам и доставляет им добычу, делит с ними все труды, в дни несчастия готов отдать им все, даже свою одежду и своего коня, в дни счастья испытывает вместе с ними величайшее из наслаждений — ездить на конях убитых врагов и целовать их жен. Гениальный дикарь применял свои редкие организаторские способности все к более обширному кругу лиц и не видел разницы между качествами, необходимыми для начальника отряда в десять человек, и качествами, необходимыми для управления империей».

Жесткость Чингисхана, переходящая в жестокость, из свойств его личности была возведена в разряд средств государственной политики. Чингисхан сознательно применял жестокие методы ведения войны, предусматривающие широкое применение репрессий. В его биликах (высказываниях) есть такая фраза: «Мы отправляемся на охоту и убиваем много изюбрей, мы выступаем в поход и уничтожаем много врагов».

В мусульманских источниках зафиксировано около трех десятков случаев «всеобщей резни» при взятии городов монголами. Вот отзыв о тех кровавых событиях и их последствиях мусульманского историка ан-Несеви, участника войны с монголами:

«Кровопролитие, грабежи и разрушения были таковы, что поселения пали, как скошенная трава, а земледельцы уходили голые. Было извлечено открытое и закрытое, выжато явное и спрятанное, и стало так, что не было слышно ни блеяния, ни рева; лишь кричали совы и отдавалось эхо...».

Есть исследователи, которые пытались оправдать жестокость Чингисхана воззрениями той среды, в которой он жил. Однако, как справедливо заметил В.В. Бартольд (1869—1930), выдающийся знаток истории Востока и основатель русской школы туркестановедения, «в подобных попытках оправдания не нуждаются ни исторический народ, ни исторический деятель. Историку приходится брать ход истории таким, каким он был и каким он не мог бы быть, если бы не было людей, готовых проливать кровь ради достижения своих личных честолюбивых целей. Находящаяся уже в «Сокровенном сказании» легенда о том, что Чингисхан родился с комком запекшейся крови в руке, наглядно показывает, что количество крови, пролитой по повелению Чингисхана, поражало и его монголов, несмотря на то, что представление о нравственной ответственности перед «Вечным Небом» не только было «смутным», но едва ли вообще существовало. Монгольское язычество еще было на той стадии развития, когда в религиозные воззрения еще не вносятся этические начала. С представлением о пролитой крови не только не связывалось представление о загробной ответственности, но, напротив, существовало представление, что убитые люди будут служить на том свете тому, кто их убил или ради кого они были убиты».

Чингисхан и впрямь был честолюбивым человеком. Вспомним его слова, сказанные сыновьям перед последним в своей жизни походом на Тангут: «Я не хочу, чтобы моя кончина случилась дома, я ухожу за именем и славой».

В 1206 году в Монголии где-то на берегу степной речки Керулен состоялся курултай (собрание) представителей местных кочевых темен. На нем было объявлено о создании нового государства, во главе которого встал удачливый вождь Темуджин, принявший новое имя Чингисхан. Это локальное событие привело затем к глобальным потрясениям, настолько поразившим воображение современников, что их последствия до сих пор не оставляют никого равнодушный ни к имени Чингисхана, ни к созданному им государству

Никто точно не знает, в какое время года состоялся тот исторический курултай. Поэтому современная Монголия празднует его весь этот год, а основные торжества должны пройти как раз в августе. Для монголов это действительно великая дата и память о славной истории предков, за очень короткий срок создавших когда-то самую большую империю в мире. Другого такого примера в истории человечества просто не существует. На очень короткий период в составе Монгольской империи оказались территории от современной Хорватии и Сербии - на западе до Кореи - на востоке, от Новгорода - на северо-западе до острова Ява ~ на юго-востоке, от Тюмени - на севере до Сирии и Месопотамии - на юге. Армия этого государства совершала походы на Вьетнам, Бирму, Японию, Индию, греческую Никейскую империю со столицей в Константинополе. Оно включало в свой состав весь Китай плюс, примкнувший к нему Тибет, большую часть мусульманского мира. Вопрос о том, как вообще это было возможно, до сих пор волнует интеллектуалов по всему миру, особенно в тех странах, которые были монголами завоеваны.

Но самое поразительное это даже не факт таких масштабных завоеваний. Гораздо интереснее, что влияние той исторической Монгольской империи на судьбы разных современных народов ощущается до сих пор. Острые дискуссии о тех или иных поворотах истории различных этносов неизбежно наталкиваются на монгольскую государственность и на отношение к ней. Ни одна из империй, созданных когда-либо кочевниками, не произвела столь глубоких изменений в этнической истории Евразии. В монгольскую эпоху входили одни люди и этнические группы, а на ее руинах появлялись совершенно другие. Так было с русскими из Древней Руси, которые из-под развалин монгольской государственности вышли разделенными на три группы, получившими название русские, украинцы и белорусы. Из той же эпохи произошли современные этносы казахов, узбеков, ногайцев на Северном Кавказе, хазарейцев в Северном Афганистане и некоторых других. У ученых есть мнение, что этнос дунган (хуэй) появился как раз на обломках монгольской империи Юань в Китае. Его составили выходцы из так называемого сословия сэму, в него входили в основном мусульмане, как местные, так и пришедшие с запада, проживавшие главным образом в провинции Ганьсу, которые в Юань занимали привилегированное положение по отношению к китайцам и после ее гибели подчинялись новой империи Мин.

Возможно, дело в том, что история монголов нам известна в основном по рассказам тех народов, которые имели письменную историю, а здесь внимание главным образом концентрировалось на произведенных ими разрушениях. Кроме того, кочевники монголы были чужды одновременно и христианскому и мусульманскому восприятию мира. Они считались варварами в самом отрицательном смысле этого слова, и их феноменальные успехи рассматривались как своего рода «наказание божье». Поэтому в классической истории доминирует мысль о том, что монгольские завоевания и созданная ими империя это что-то вроде неприятного недоразумения на пути развития разных народов и ничего, кроме разрушений и остановки в развитии, они в историю Евразии не привнесли.

К примеру, главный тезис Российской истории основан на том, что Древняя Русь своим сопротивлением спасла цивилизованную Европу от монголов, соответственно потеряла время и темп развития, чем и была обусловлена ее последующая некоторая отсталость по сравнению с европейскими народами. Однако высказывалась и другая мысль, что после вхождения в состав в Монгольской империи в Северо-Восточной Руси радикально изменилась политическая организация. Московские князья фактически заимствовали восточную самодержавную модель развития и управления государством от монголов, которые в свою очередь получили ее от китайцев и адаптировали под свои нужды. Если до монгольского завоевания на Руси власть князя была эфемерна и неустойчива, а главную роль играли пережитки племенной демократии вроде веча и избираемого им тысяцкого, то в постмонгольский период всего этого уже не было. Самодержавная власть московских князей трансформировалась во власть российских царей, которые затем создали свою великую империю. Те же части Древней Руси, которые попали в состав Литвы, а затем Польши, пошли своим путем - они заимствовали с Запада системы управления от Магдебургского городского права до церковной унии с католиками, и им до сих пор чужда та жизнь, которая привычна для Руси Московской.

С другой стороны, в Китае к Монгольской империи и личности Чингисхана относятся очень положительно. Несмотря на то, что разрушения в Китае в ходе длительных войн были, очевидно, не меньше, чем в той же Руси. Председатель Мао Цзэдун даже писал о Чингисхане стихи. Для китайцев Монгольская империя, в отличие от других кочевников, которые ограничивались завоеванием собственно Китая, скорее всего, интересна тем, что она активно использовала китайские методы управления и организации государства и при этом завоевала половину известного им мира. Если бы монголы, так же как другие «варвары» - хунны, сяньби, тибетцы, кидани, чжурчжени, эксплуатировали только Китай, то китайцам было бы обидно. А так монголы дошли до Запада, и одно, очень короткое время, из современного Пекина, в XIII веке носившего имя Ханбалык, управлялась вся Евразия, проводились переписи населения, собирались налоги. Китайцам это, несомненно, приятно.

Гораздо сложнее положение у современных казанских татар. С одной стороны, их предки волжские булгары оказали монголам ожесточенное сопротивление. По крайней мере, на завоевание булгар монгольские войска потратили больше времени, чем на Северо-Восточную Русь. С другой - они сегодня все отчетливее претендуют на наследие монгольского государства Золотой Орды. Ситуация очень сложная и похожая на положение дел в казахской истории.

Здесь также борются два начала. Одно выражено героической обороной Отрара от монгольских захватчиков. Второе - стремлением адаптировать монгольскую историю и самого основателя империи под нужды казахской истории. Поэтому вопрос, что же делали предки казахов в районе Отрара, защищали его или осаждали, остается открытым. В прошлом году это даже вызвало острую полемику между двумя уважаемыми деятелями культуры. Один обвинил другого, что он не может представлять интересы казахского народа, потому что его предки как раз Отрар и штурмовали. Автор намекал на то, что его уважаемый оппонент относится к казахскому племени конрат, которое явно по названию связано с монгольским хунгират.

В этой связи стоит вспомнить парадокс известного казахстанскою востоковеда Юдина: почему крупные казахские племена, имеющие несомненное отношение к тюркским корням, в основном имеют монгольские названия, и только два относятся к историческим тюркским - кипчаки и канглы. Юдин имел в виду аргынов, дулатов, джала-иров, кереев, конратов, найманов и некоторых других. Можно добавить еще, что часть крупных исторических племен как у казахов, так и узбеков носили названия войсковых подразделений монгольской армии. У узбеков это племена минг, юз, у казахов - тама. В первом случае это тысяча и сотня, а во втором ^_ подразделения, назначенные в охрану основного лагеря. Дискуссии по этому вопросу будут продолжаться еще долго, потому что однозначный ответ вряд ли сегодня возможен. Но факт остается фактом: без монгольского влияния тут не обошлось.

Но дело еще и в том, что монгольские завоевания и империю все понимают как историю монгольского этноса. В то же время можно предположить, что монгольский этнос как раз и появился в результате создания Чингисханом государства из разрозненных племен, проживавших в Монголии. Сточки зрения марксистского понимания истории это явная ересь. Марксисты, как известно, очень плохо относились к роли личности в истории. Но данная империя тем и отличалась от всех остальных кочевых государств, что она не носила ярко выраженного племенного, этнического характера. В империи могли служить самые разные люди, и ее уникальность как раз и заключается в том, что она смогла использовать в своих интересах всех, кого встречала на своем пути.

В монгольской армии служили и делали карьеру самые неожиданные люди и в самых неожиданных местах. Христианский священник несторианского толка из Северного Китая назначался митрополитом Сирии. Мусульманин из Ирана ~ губернатором вьетнамской провинции, русский князь командовал войсками при штурме осетинского города в предгорьях Северного Кавказа, русские, осетинские, кипчакские войска составляли гвардию империи Юань вплоть до ее падения. Их остатки отступили в монгольские степи вместе с монголами. Известный историк Владимирцов нашел следы их присутствия в структуре монгольских родов позднего времени.

Эта империя была создана мечом, но ее особенность заключалась в том, что она неплохо управлялась и могла использовать опыт завоеванных ею народов. Например, самый непримиримый противник монголов в Средней Азии ~ правитель Ходжента Тимур-Мелик после долгих лет скитаний и борьбы с ними вернулся в свой город и с удивлением узнал, что городом от имени монголов управляет его сын. У российского историка Насонова есть любопытное свидетельство из Угличской летописи. Там сказано, что собрались люди в Угличе и решили: как придет Батый, открыть ему ворота, так как слышали они, что не грабят и не убивают монголы тех, кто покорился. Пришел Батый и ушел, не ограбив и не разрушив города. Далее Насонов пишет, что такая же судьба была у целого ряда городов Северо-Восточной Руси ^_ Ростова, Костромы, Ярославля и некоторых других. У армянского историка Галстяна есть еще одно интересное упоминание о том, что некий армянский князь Хасан Прош осаждал со своей армией город Тигра-накерт, где укрылся один из эйюбидских эмиров, через два года взял его. Далее у Галстяна написано буквально следующее: «С большим трудом монголы захватили этот город и затем перебили всех защитников». Поэтому и доминирующее представление о почти апокалипсисе, с которым были связаны монгольские завоевания, все-таки было некоторым преувеличением» [10, с.45].

Таким образом, Великий хан монголов достиг-таки желаемого: Чингисхан безоговорочно признается одним из крупнейших завоевателей в истории человечества, а его имя (точнее прозвище-титул, совершенно вытеснившее его личное имя) и поныне известно миллионам людей на всех пяти обитаемых континентах и давно стало нарицательным. Чингисханом называл Сталина Н.И.Бухарин.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Как вождь и завоеватель Чингисхан стоит в одном ряду с Александром Македонским и Наполеоном, хотя действовал он методами своих земляков‑кочевников Аттилы и Тимура. Его войска не превосходили противника численностью, хотя благодаря их подвижности у соперников и возникала подобная иллюзия. Своей жестокостью он обязан суровому образу жизни кочевников, у которых было принято после решающего сражения устраивать массовую резню. Он был убежден в том, что ему небом суждено стать правителем всего мира, но ведь даже среди христианских правителей вплоть до недавнего времени было распространено мнение о богоизбранности. Что касается зверств и злодейств, то в недавней истории их было достаточно как в Европе, так и в Азии, причем совершали их люди, воспитанные в цивилизованном мире, а не выросшие в диких степях. Уважение, оказываемое ими таким людям, как Елюй Чуцай и даосский мудрец Чжан Чжунь, которого он вызвал из Северного Китая и с которым беседовал на границе с Индией, доказывает, что, случись ему родиться в ином месте и в иной культурной среде, в историю он вошел бы не только благодаря пролитой им крови.

Именно в Азии Чингисхан показал, как средствами большой наступательной мобильности, возможно, было стремительно развивать успех, а приобретя и используя помощь китайских и уйгурских инженеров в деле взятия городов и преодоления любых городских стен, с легкостью разрешил для себя проблему не только взятия, но, главное, и обороны всех завоеванных им крепостей.

Конечно, очень трудно производить сравнительную оценку дарований великих полководцев, а подавно при условии, что творили они в разные эпохи, при различных состояниях военного искусства и техники и при самых разнообразных условиях. Плоды достижений отдельных гениев — вот, казалось бы, единственный беспристрастный критерий для оценки. Сравнение гения Чингисхан а с двумя общепризнанными величайшими полководцами — Наполеоном и Александром Великим, — и это сравнение, совершенно справедливо, решено не в пользу двух последних. Созданная Чингисханом империя не только во много раз превзошла пространством империи Наполеона и Александра, но сохранилась в течении долгого времени при его преемниках, достигнув при внуке его, Кубилае, - необыкновенной, небывалой в мировой истории величины 4/5 Старого Света, и если она пала, то не под ударами внешних врагов, а вследствие внутреннего распада.

Нельзя не указать еще на одну особенность гения Чингисхана, которою он превосходит других великих завоевателей: он создал школу полководцев, из которой вышла плеяда талантливых вождей — его сподвижников при жизни и продолжателей его дела после смерти. Полководцем его школы можно считать и Тамерлана. Такой школы, как известно, не сумел создать Наполеон; школа же Фридриха Великого произвела только слепых подражателей, без искры оригинального творчества. Как на один из приемов, употреблявшихся Чингисханом для развития в своих сотрудниках самостоятельного полководческого дара, можно указать на то, что он представлял им значительную долю свободы в избрании способов для выполнения данных им боевых и оперативных задач.

Не надо забывать и о том, что именно в недолгий период существования единой Монгольской империи, благодаря жесткому порядку пути с Запада на Восток стали безопасными, расширились торговые и миссионерские связи, что способствовало взаимопониманию и взаимообогащению культур. А одним из последствий «монголо-татарского ига» стали централизация и консолидация русских княжеств, без чего было невозможно образование Московского государства и, на его основе, великих евразийских государств – Российской империи и Советского Союза.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

1.         Абусеитова М.Х., Баранова Ю.Г. Письменные источники по истории и культуре Казахстана и Центральной Азии в XII-XVII вв.- Алматы, 2004.- 280 с.

2.         Акимбеков С. Однажды в Монголии.//Континент, №16 (177) 2006.- С. 38-39.

3.         Ахметов Д. Военное искусство Чингисхана: Великие завоевания//История Казахстана: преподавание в школах и ВУЗах. –Алматы, 2005, №2. – С.14-18.

4.         Бартольд В.В. Соч. Т.1-9, М., 1963-1977.

5.         Бартольд В.В. Туркестан в эпоху монгольского нашествия. – М., 1963.- 670 с.

6.         Баскаков Н.А. Русские фамилии тюркского происхождения.- М., 1980.- 330 с.

7.         Березин И. Очерк внутреннего устройства Улуса Джучиева. - СПБ, 1863. – 360 с.

8.         Босворт К.Э. Мусульманские династии. - М., 1971.- 450 с.

9.         Вернадский Г.В. История России. Монголы и Русь.- Тверь, 1997.- 262 с.

10.      Вернадский Г.В. О составе Великой Яссы Чингисхана.- Брюссель, 1939. – 252 с.

11.      Вилента И.В. Идея самобытности России в исторической концепции евразийцев//Вестник МГУ, серия 8. История №1, 1998. - С. 38-40.

12.      Владимирцов Б.Я. Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм.- Ленинград, 1934. – 250 с.

13.      Владимирцов Б.Я. Чингисхан.- Горно-Алтайск, 1982. – 320 с.

14.      Всемирная история. Крестоносцы и монголы.- Минск, 2002.- 460 с.

15.      Герберштейн Зигизмунд. Записки о московском быте барона Зигизмунда Герберштейна. СПБ, 1887.- 250 с.

16.      Греков Б.Д., Якубовский А.Ю. Золотая орда и ее распад. – М.,-Л, 1950.- 360 с.

17.      Григорьев А.П. Монгольская дипломатика ХIII-XIV в.в., - М., 1978. – 272 с.

18.      Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая Степь. - М.,1992.- 330 с.

19.      Гумилев Л.Н. Монголы и Русь.- М., 1940.- 270 с.

20.      Д. Оссон К. От Чингисхана до Тамерлана.- Алматы: Санат, 1986.- 360 с.

21.      Егоров В.Л. Государство и административное устройство.//Вопросы истории. 1972, №1, - С. 33-34.

22.      Ельдесов Д. Тайная история Чингисхана: очерк, публицистика.//Простор, 2004, №11.- С. 156-159.

23.      Жан Робер Равью, Феномен Татарстана и федеративное строительство в России.// Вестник Евразии Acta Eurasica №1-2 (4-5). 1998. - С. 180-203.

24.      Зардыхан К. К переосмыслению монгольской эпохи в истории Казахстана.// История Казахстана: преподавание в школах и ВУЗах. – Алматы, 2005, №10.- С.27-34.

25.      Зуев Ю.А По поводу личности Ермака - В кн.: А.Ш. Кадырбаев и др. Страна в сердце Евразии. Алматы: Изд. Казак Университетi, 1998. – 480 с.

26.      История Казахстана в западных источниках XII-XX вв. В 2-х томах.- Алматы: Санат, 2005.-150 с.

27.      Кишкембаев А. Неизгладимый след в истории: Чингисхан… кто он? Историография//Тураби.-2005, №1.- С.133-139.

28.      Козин С.А. Сокровенное сказание.- М., 1941.- 216 с.

29.      Кызласов Л.Р. Ранние монголы.//Сибирь, Центральная и Восточная Азия в древности. Сиб. Отд., 1975.- С. 175-176.

30.      Кычанов Е.И О татаро-монгольском улусе 12 в.//Восточная Азия и соседние территории в средние века.- Новосибирск, 1986.- 420 с.

31.      Ланда Р.Г. Ислам в истории России. - М., 1982.- 250 с.

32.      Локтионова О., Гребенюк Ю. Казахстан в эпоху монгольского нашествия//История Казахстана: преподавание в школах и ВУЗах.-2004, №12.- С.52-56.

33.      Майданали З. Социальная организация и структура монгольского общества и Золотой орды в советской и российской историографии.//Вестник КазНУ, серия историческая.- 2005, №3 (38). -С. 10-12.

34.      Мункуев Н.Ц. Заметки о древних монголах//Татары-монголы в Азии и Европе. – М., 1970.- 270 с.

35.      Мухаммедов Ф. Монгольская «Яса» и ее роль в системе общественных отношений империи Чингисхана//Вопросы истории.-2007, №5.- С.150-155.

36.      Насанов А.Н. Монголы и Русь. – М., 1940. – 380 с.

37.      Орнекешова К. Завоевание монголами земель Казахстана: Методическме разработки//История Казахстана: преподавание в школах и ВУЗах.- 2008, №11.- С.21-29.

38.      Полубояринова М.Д. Русские люди в Золотой Орде. - М., 1978.- 330 с.

39.      Рашид ад-Дин. Сборник летописей / Пер. с персидского О. И. Смирновой, редакция проф. А. А. Семенова. — М., - Л.: Издательство Академии Наук СССР, 1952. — Т. 1, кн. 2. - С. 260—265

40.      Рязановский В.А. К вопросу о влиянии монгольской культуры и монгольского права на русскую культуру и право//Вопросы истории, 1993, 37.- С.42-46.

41.      Савицкий П.Н. Евразийство - Россия между Европой и Азией: Евразийский соблазн. Антология.- М., 1993. – 252 с.

42.      Скрынникова Т.Д. Харизма и власть в эпоху Чингисхан а. – М., 1997. – 370 с.

43.      Султанов Т.И. Письма золотоордынских ханов.//Тюркологический сборник. М., 1975.- С. 234-285.

44.      Султанов Т.И. Правители Первого казахского государства (1470-1718) – Астана: Изд. Дом, Алматы, 1993.- 152 с.

45.      Султанов Т.И. Чингисхан и его потомки. – Алматы: Мектеп, 2003.-152 с.

46.      Султанов Т.И. Поднятые на белой кошме потомки Чингисхана. – Алматы: Мектеп, 2001. – 330 с.

47.      Трепавлов В.В. Государственный строй Монгольской империи 13 в. Проблема исторической преемственности. - М., 1993. -460 с.

48.      Трепавлов В.В. Статус Белого царя. Москва и татарские ханства в XV-XVI вв. - Россия и Восток: проблемы и взаимодействия.- М., 1993.- 380с.

49.      Трепавлов В.В. Тюркская знать в России (Ногаи на царской службе).//Вестник Евразии, № 1-2 (4-5), - М., 1998.- С. 101-114.

50.      Трубецкой Н.С. О туранском элементе в русской культуре. Россия между Европой и Азией. Евразийский соблазн. - М.,1993.- 320 с.

51.      Узловые проблемы истории докапиталистических обществ Востока. Вопросы историографии. – М., 1990.- 452 с.

52.      Уолкер С.С. Чингисхан/Пер. с англ. и предисловие А.И. Глебова-Богомолова.- Ростов н/Д.: Феникс, 1998. – 320 с.

53.      Урозбаева Т.А. Восемнаднадцать степных законов как источник по изучению монгольского права XYI-XYII вв.//Вестник КазНУ, серия историческая.-2006, № 1(40).- С.3-5.

54.      Усманов М.А. О Тугре в официальных актах и посланиях Джучидов./Бартольдовские чтения. - М., 1990.- С. 70-75.

55.      Федоров-Давыдов Г.Ф. Курганы, идолы, монеты. - М., 1968. -С. 9-15.

56.      Федоров-Давыдов Г.Ф. Общественный строй Золотой Орды. - М., 1973. – 380 с.

57.      Филипс Э. Д. Монголы. Основатели империи Великих ханов. -/ Пер. с англ. О.И. Перфильева»: Центрполиграф; М.; 2004.- 120 с.

58.      Хара-Даван Э. Чингисхан как полководец и его наследие. Культурно-исторический очерк Монгольской империи XII-XIY вв.- Алма-Ата: КРАМДС-Ахмед Ясаки, 1992.- 272 с.

59.      Храпачевский Р.П. Военная держава Чингисхана.- М., 2004.- 390 с.

60.      Черепнин Л.В. Монголо-татары на Руси (XIII в.), Сб.: Татаро-монголы в Азии и Европе. - М., 1970.- С. 186-206.

61.      Чингисхан и его империя «Анналы истории и космогонии народов Евразии».- Алматы, 2006. – 216 с.

62.      Шнирельман В. От конфессионального к этническому: булгарская идея в национальном сознании казанских татар в ХХ веке.// Вестник Евразии. Acta Eurasica. №1-2 (4-5) 1998.- С. 137-139.

63.      Шимырбаев Т. Империя Чингисхана. История// Астана.-2006, №2.- С. 46.