Дипломная работа: Репрессии среди крестьян на территории Западной Сибири в 1930-е годы

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ

ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ

ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

«ТОМСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ»

(ТГПУ)

Допустить к защите в ГАК

Зав. кафедрой истории России

кандидат исторических наук, доцент

________________О.А. Фефелова

«___» _________ 2006 г.

Репрессии среди крестьян на территории Западной Сибири в 1930-е годы

Квалификационная (дипломная) работа

Томск 2006

Оглавление:

Введение. 3

Глава 1. Осуществление карательными органами массовых репрессий в Западной Сибири. 13

1.1. Взаимосвязь культа личности с массовыми репрессиями в СССР в 30-е годы   13

1.2. Деятельности ОГПУ – НКВД в стране и регионах 26

1.3. Особенности функционирование системы карательных органов в условиях тоталитарного режима. 40

1.4. Масштабы и последствия осуществляемых под руководством государственных и партийных органов террористических акций. 48

Глава 2. Роль и место партийных органов западно-сибирского региона в репрессивной системе. 52

2.1. Политотделы: карательная функция в деревне. 52

2.2. Роль партийных органов в развертывании массовых репрессий. 58

2.3. Формы и методы работы партийных органов в осуществлении репрессивных акций. 62

2.4. Депортации крестьян Западно-Сибирского региона. 68

Заключение. 74

Список использованной литературы и источников. 77

В настоящее время, когда значительно возрос социальный интерес к проблематике взаимоотношений “Центр-провинция”, соответственно активизировались и исторические исследования в данной предметной области. В рамках разработки общей тематики обращение к изучению места и значения Сибирского региона в планах и практике государственных репрессий, особенно применительно к событиям первой половины ХХ в., представляется обоснованным, учитывая особую роль фактора государственного насилия и принуждения в теории и практике большевистского режима, с одной стороны, и исключительности Сибири как пространства, где репрессии получали свое концентрированное воплощение – с другой. Появление немногочисленных работ, в которых не просто описываются те или иные массовые карательные кампании сталинской эпохи, но и делаются попытки проанализировать конкретный механизм реализации государственной репрессивной политики на региональном уровне, лишь подчеркивает необходимость комплексного анализа взаимодействия региональных органов власти с центральными в указанной сфере.

Новый общественно-политический климат в России позволяет историкам делать более объективные научные выводы, непосредственно вытекающие из анализа исторического процесса, в том числе и касающихся отношений между крестьянами и государством.

В ряду проблем истории советского общества, наиболее нуждающихся в новом осмыслении, важное место принадлежит истории российского крестьянства в 30-е годы. При этом весьма важно сопоставить реальную роль крестьянства в системе общественного производства и распределения, в социальной структуре с тем действительным местом, которое было отведено ему в обществе.

На всем протяжении постоктябрьского периода партия и государство рассматривали деревню и сельское хозяйство как некую абстрактную систему единства производственных отношений и производительных сил. При этом многие стороны социального развития деревни игнорировались, так как все внимание сосредотачивалось на производственной сфере.

Нынешний кризис в сельском хозяйстве и во всей государственной экономике, во многом объясняется тем, что в течение многих десятилетий крестьянин, как основная фигура в деревне, по существу, был вне поля зрения государственной аграрной политики. Это сопровождалось пренебрежением интересами крестьянства, принесением их в жертву развития других отраслей экономики, что, в конечном счете, привело к раскрестьяниванию деревни.

Функционирование командно-административной системы сказалось на всей общественно-политической жизни страны: идейно-политическая борьба уже осталась позади, появились первые успехи в строительстве социализма, но, не смотря на это, методы, которые диктовались условиями борьбы с классовым врагом, стали переноситься руководством партии и государства на период мирного социалистического строительства. В стране создалась атмосфера нетерпимости, подозрительности и вражды.

Для рассмотрения данной проблемы необходимо изучить деятельности партийных и государственных органов, их роли и месте в репрессивной системе 30-х годов. Именно в то время произошли серьезные изменения в советском обществе, которые привели к людским потерям.

Культ личности, нарушение закона, произвол и репрессии 30-х годов стали возможными из-за недостатка уровня демократизации общества. Внимание ученых привлекает взаимосвязь между культом личности и массовыми репрессиями. Это объясняется тем, что фигура Сталина сфокусировала в себе реалии и противоречия тридцати лет жизни советского общества, и последующее его развитие шло под воздействием созданной при его жизни репрессивной системы.

Политическая система тоталитарного режима способствовала укреплению неограниченной власти Сталина, давала ему возможность осуществлять репрессии, а также поддерживать атмосферу страха, нужную для упрочнения положения правящей верхушки, и абсолютного всевластия в обществе.

Сегодня для нас является неизбежным отказ от многих привычных представлений о прошлом, а также полемика вокруг проблем сталинизма проходит в условиях, когда еще не создано правовое государство и отсутствует полная гарантия невозможности возобновления репрессий в стране. В связи с этим особенно важно осмыслить место 30-х годов в нашей истории. Именно в то время завершилось складывание тоталитарного режима, подчинившего всю власть в стране командно-приказной власти. Этот режим обеспечивал возможность директивного управления экономикой и т.д., но в то же время уничтожение малейших ростков демократии в государстве.

В массовых репрессиях периода 30-х - 40-х годов наиболее полно проявил свою античеловеческую сущность сталинизм, который был порожден самой системой тоталитарного государства.

Одной из приоритетных задач для исследований в этой области является  историческое изучение процессов массовых репрессий среди крестьянства в 30-е годы, т.к. способствует конкретизации представлений о трагедии крестьянства России.

Лишь на новой волне осуждения сталинизма К теме репрессий в Советском Союзе впервые обратились отечественные историки в середине 50-х - начале 60-х гг. в период критики "культа личности". В многочисленных работах тех лет показаны судьбы отдельных репрессированных, обоснован вред, нанесенный стране, указаны виновные в этих беззакониях и приведены цифровые данные о масштабах репрессии. Поскольку репрессии связывались исключительно с личностью Сталина, то после 1965 г., в связи с реабилитацией вождя, эта тема стала нежелательной и вскоре полностью исчезла из исследований.

Ценность работ 30-х годов состоит в наличии в них большого количества статистических материалов, сведений о передовых колхозниках, ударниках.

Отечественные историки в своих многочисленных работах 30-40-х гг, в условиях тоталитарного режима, в целом искажает реальную обстановку в стране. Их работы выполняли функцию идеологического обоснования необходимости проведения репрессий против "врагов партии и народа".

Объекты исследования этих работ не выходили за рамки "Краткого курса истории ВКП(б)", а лишь подтверждали своим содержанием отдельные положения этого своеобразного "катехизиса социализма".

Появление первых монографии и диссертации по данной тематике относятся к периоду конца 40-х - первой половины 50-х годов. В большинстве своем они дают обобщающий характер данных[1]. Хотя среди «плюсов» следует отметить то, что в научный оборот стали вводиться материалы центральных и местных архивов. В целом же, работы историков  50-х годов отмечены ограниченностью их проблематики, слабостью научной аргументации, довольно небольшим кругом научно-исторических и статистических материалов.

В впервой половине 60-х годов, указанные недостатки стали преодолеваться, значительно возросло число исследований, расширилась их проблематика, появилась возможность более широкого доступа к материалам архивных фондов, документам.

XX съезд КПСС стал исторической вехой на этом пути. Со смертью Сталина в стране и партии начали происходить важные политические сдвиги. После доклада Н.С. Хрущева "О культе личности и его проявлениях" был положен конец "негласному" периоду борьбы с культом личности. Борьба против культа личности Сталина получила официальный политический статус.

Но историографические исследования обществоведческой литературы 50 - 60-х годов еще не освобождены от стереотипов и догм. Исторические исследования зачастую подменялись компиляцией партийных документов без попыток их объективного анализа.

Сталин воспринимался как "великий вождь", т.е. как царь, т.е. это попытка реализации социалистических тенденций феодальными методами.

В пример можно привести названия статей газеты "Правда" за 1954 год, которые красноречиво говорят о положении дел в то время: "И.В. Сталин - выдающийся теоретик марксизма", "Советский народ отмечает 75-летие со дня рождения И.В. Сталина"[2],  "И.В. Сталин - великий продолжатель дела В.И. Ленина", "Твердокаменный большевик"[3] и т.п.

В негативном контексте понятие "культ личности" впервые прозвучало в 1953 г. в связи с "делом Берии". Но, тем не менее, еще на протяжении почти двух десятилетий сохранялся миф о Сталине, как о "создателе социализма", в связи с чем можно назвать работы таких авторов как Абрамова Б.А.[4], Краева М.А.[5], Финарова А.П.[6]

Только в 70-х годах выходит ряд работ, написанных с учетом достаточно полного представления о «культе личности». Это работы Бурлацкого Ф.М.[7], А.И. Володина, Вылцана М.А.[8], Ю.Ф. Карякина, Е.Г. Плимака[9], Н.А. Ивницкого[10], Погудина В.И.[11] и др

Значительный шаг в исследовании проблем сталинизма и его взаимосвязи с массовыми репрессиями был сделан лишь к середине 80-х годов. Во второй половине 80-х гг. этому вопросу уделили пристальное внимание публицисты, а затем и историки. Новое обращение к этой теме первоначально проявилось в форме общего осуждения репрессий в России в целом и в Западной Сибири в частности.

Наиболее значимыми из вышедших в этой области трудов являются работы Амбарцумова Е.[12], Амлинского В.[13], Борисова Ю.С.[14], Антонова – Овсиенко А.В.[15], Васецкого Н.[16], Гефтера М.[17], Данилова В.П. [18], Медведева Р.А.[19], Гордона Л.А. и Клонова Н.В.[20], Маслова Н.Н.[21], Лациса О.[22], Клямкина И.[23], Твардовского И.Т.[24], Вылцана М.А.[25], Ципко А[26].

Необходимо отметить, что для большого количества вышедших в 60-80-егоды работ и защищенных диссертаций характерно недостаточное освоение теоретических выводов и положений, нарушение соответствия общего и особенного, что выражается в стремлении подогнать общую схему социалистических преобразований к условиям областей и регионов и слабым выявлении особенностей доктриальных установок сталинского руководства. В последующее десятилетие наиболее активно разрабатывалась социально-философская концепции культа личности.

Проблема взаимосвязи сталинизма и массовых репрессий впервые предпринята в монографии З.И. Файнбурга[27], где даются объективные и субъективные предпосылки культа личности, идейные и социальные его корни, пути достижения Сталиным абсолютной власти, а также место культа личности в истории СССР и России.

Активно изучались эти проблемы и публицистами. В период с 1986 по 1991 гг. было опубликовано около 400 статей и очерков[28], посвященных памяти граждан, репрессированных в 30-е годы.

Ряд работ зарубежных авторов значительно расширили представление о периоде массовых репрессий в СССР, однако обобщить последствия функционирования карательной системы в СССР в 30 - 40-е им не удалось.

Американский публицист Владимир Нилов проводит аналогию с Иваном Грозным и Петром I, полагая, что все зверства Сталина были оправданы, т.к. совершались во имя великих целей; что «современники видят лишь деревья, и лишь последующим поколением виден лес»[29]. Данная точка зрения редка, но представляет собой определенный интерес. Автор находит больше плюсов, нежели минусов, во время правления Сталина, сравнивает современную ситуацию в России с тем, что хотел воплотить Гитлер в случае победы над СССР и что предотвратил когда-то Сталин.

В работе Ивницкого Н.А.[30] учитываются новые концептуальные подходы к изучению крестьянства и процессов коллективизации данного периода.

В конце 60-х был сделан огромный шаг в исследовании массовых репрессий в Западной Сибири. Опубликован ряд статей историков - И. Аристова, В. Бойко, В. Запецкого, С. Красильникова[31], Н. Ларькова, В. Лаврищева, В. Новокшонова[32], И. Павловой[33], В. Ханевича[34], В. Шуклецова.

В исследованиях сибирских ученых рассматриваются вопросы быта спецпереселенцев, их условия жизни и правовые гарантии[35], условия труда, социальная поддержка со стороны государства, в частности, гос. поставка продуктов, их количество и т.п. (Павлова. И). Таким образом, проводится исследование отдельных сторон механизма осуществления репрессии на определенной территории Сибири. В работах представлены достаточно полные данные из Новосибирского, Томского, Московского архивов[36].

Источниковую базу дипломной работы составляют достаточно разнообразные опубликованные и неопубликованные документы. Среди опубликованных источников необходимо, в первую очередь, выделить документы органов государственной власти и управления, а также партийных органов (стенографические "статистические" отчеты, резолюции партийных постановлений и т.д.).

Анализируя документы из сборника "КПСС в резолюциях и решениях съездов конференций и пленумов ЦК (1898 - 1986)" становится очевидным, что положительные результаты "работы в деревне" завышались, справедливая проверка членов ВКП(б) и борьба с "перегибами" в поисках врагов партии, существовали только в Постановлениях ЦК, а принудительное обобществление ската осуждалось только на бумаге.

Статьи государственных деятелей (в первую очередь Н.И. Бухарина и И.В. Сталина) стали важной составной частью источниковой базы. И.В. Сталин в своей статье "Головокружение от успехов", относит все "перегибы" и "просчеты" на счет "нерадивых" исполнителей "правильных" решений партии, и вся ответственность, следовательно, переносится на их плечи, но не руководство ЦК партии…

Н.И. Бухарин стоял на позициях НЭПа, и выдвигал его как альтернативный путь развития сельского хозяйства.

В своем докладе в 1928 году он критиковал нарушение соотношения между темпами индустриализации и развитием сельского хозяйства, ошибки планового руководства, которые появились в результате запоздания с рядом мероприятий в экономике, перегибы, выражающиеся в ударах не только по кулаку, но и по середняку (конфискация без суда хлебных излишков, запрет продавать эти излишки, обыски и т.п.). Все эти меры, по мнению Н.И. Бухарина, отбивали у середняка стимул расширять свое производство, товарооборот между городом и деревней сократится, и не будет перспективы развития. Также усиление коллективизации, по словам Бухарина, многими понималось чересчур примитивно, в результате чего "коллективы" образовываются, чуть - ли не по разверстке.

Особый интерес для изучения представляют архивные материалы. ЦДНИ Томской области.

Эти документы содержат, в основном, письма рядовых колхозников И.В. Сталину и вышестоящим органам о "бесчинствах" кулаков на местах и требования принятия мер, также акты и описи кулацкого имущества, списки лиц, подлежащих выселению, отчеты о выселении кулаков в пятерки при горкоме ВКП(б) и т.п., и оставляют впечатление, что на местах отношение к кулаку враждебное, т.к. в стране велась идеологическая обработка масс, и внушались соответствующие умонастроения, естественно, сильна вера в "батюшку-царя" и в непогрешимость партии.

Взятые в совокупности и исследуемые в их взаимосвязи с позиций принципа историзма, эти документы позволяют достаточно подробно отобразить все аспекты заявленной проблемы исследования.

Цель работы:

Изучить комплекс проблем, определяющих массовые репрессии среди крестьян Западной Сибири в период завершения коллективизации сельского хозяйства.

Исходя из степени изученности проблемы и не претендуя на исчерпывающее ее исследование, автор поставил следующие главные задачи:

-выявить причины осуществления массовых репрессий;

-определить масштаб локальных действий высылки крестьян в связи с насильственной коллективизацией в Западно-Сибирском крае;

-раскрыть структуру, формы и методы деятельности партийно-государственной «машины»;

-исследовать роль местных партийных органов в развертывании массовых репрессий;

-дать анализ влияния культа личности на колхозную деревню и политических взглядов, настроений крестьян.

В этой связи представляется актуальным анализ массовых репрессий в стране и регионе, осуществляемых карательными органами под руководством ВКП(б) в 30-е годы. Такой анализ необходим для воссоздания истинной картины масштабов репрессий и воздействия на этот процесс политики партии и Советского государства. В плане анализа исторического опыта партии актуально исследование форм и методов руководства ЗапСибкрайкома ВКП(б) и местных партийных органов в подготовке и осуществлении репрессий против коммунистов и беспартийных. Рассмотрение этих вопросов представляет научный интерес.

Временной аспект дипломной работы охватывает период с  1929 до приостановления массовых акций в 1939 году – один из самых сложных и противоречивых периодов Советской истории. Это было время, когда наряду со строительством нового общества, был осуществлен геноцид партийного и советского руководства против своего народа, повлекший огромные жертвы.

Репрессии 30-х годов в СССР неотъемлемо связана с такими терминами как "культ личности", "сталинизм", "сталинщина". Многие историки и публицисты обращаются к этой теме, пытаясь объяснить суть этих терминов, и, конечно же, каждый толкует их по-своему. И по-своему объясняет причины появления, укрепления, развития культа Сталина и последствия, вызванные культом - массовые репрессии невиновных людей.

"Самообман сталинской эпохи - как обезболивание идеологическим гипнозом и самогипнозом. Оперировали топорами, утратившую чувствительность народную душу и изрубили ее до того, что до сих пор все в ней кровоточит и не срастается. И - не больно. Или уже начинает болеть?"[37].

"Культ личности" - одна из политических форм, отражающих при определенных условиях и для определенной группы стран давление старого на новое, проявление старого в новом на ранних стадиях формационного перехода"[38]

Большинство авторов сходятся во мнении, что сталинизм" и "сталинщина" термины более узкие, нежели "культ личности". Определения же даются разные.

"Сталинщина" - не отличающийся полнотой термин, - считает З.И. Файнбург, - поэтому, "культ личности наиболее универсален. И.В. Сталин вынужден был строить социализм, отстаивать его, но делал он это так, чтобы процесс развития общества не мешал культу его собственной личности. Личное было на первом месте и поэтому процесс строительства социализма в какой-то степени искажается. Вот почему исследование "культа личности" не может быть сведено к психологической характеристике Сталина, его соратников и оппонентов"[39].

В своей монографии З.И. Файнбург приводит объективные и субъективные предпосылки культа личности. Начнем с объективных.

Октябрьская революция 1917 года в России привела к возникновению избыточно централизованного государства. Только сильная власть была способна в обстановке столь значительной разнонаправленности интересов не дать взорваться новой гражданской войне. В итоге сложилась благоприятная обстановка для нового "издания" политической абсолютной власти, "социалистического абсолютизма". Основы такой власти обосновываются, в общем виде, теорией марксизма- ленинизма в качестве концепции диктатуры рабочего класса как обязательного условия движения к социализму в мелко буржуазной стране.

Политическая грамотность масс была очень низкой: крестьяне, которые получили землю, были согласны с правительством, чтобы удержать эту землю. Также, конечная цель - социализм - в представлении людей была чем-то туманным и неясным. К тому же, веками крестьянство жило в условиях абсолютной власти монархии. Сталин воспринимался как "великий вождь", т.е. как царь, т.е. это попытка реализации социалистических тенденций феодальными методами. Многочисленные обращения (через ходоков) к председателю ВЦИКа и т.п. лишь подтверждают это.

Отсутствие в России развитых демократических политических традиций и крайняя нетерпимость и ожесточенность классовой борьбы в годы революции, явились предпосылкой к формированию однопартийной системы. Затем произошло огосударствление партии, т.е. она взяла на себя все политические функции государства. Постепенно в авангард партии попадали лица, которые просто хотели дорваться до власти и не интересовались ни какими теориями. Таким образом, шла трансформация диктатуры через диктаторство, прежде всего, шла через партию как политический институт.

Это одна из предпосылок возникновения культ личности крестьянство и мелкая буржуазия атомизированны, поэт в политике нуждается в лидерах. Этим вождям - в обмен на их всевидение, их способность к организаторским функциям, способность взять на себя ответственность за общие политические решения - делегируется вся возможная полнота власти. С религиоподобным трепетом от власти ждут очевидного конкретного социального результата. Таким образом, культ личности является закономерным в историческом процессе.

Для анализа происхождения культа личности важно выяснить, каким образом сочеталось в массах революционное и религиозное сознание? Отличительной чертой религиоподобного сознания является то, что все принимается на веру, характерно "лозунговое" освоение идей социализма. Религиоподобное сознание, практически лишено, возможности проверить достоверность тех или иных постулатов, соответствие идеологии реальным потребностям практики.

З.И. Файнбург считает, что Сталина могло и не быть. Культ личности - продукт социальной экономики и политической истории, что он закономерен как определенный тип общественных отношений, выдвигающий на первый план истории людей определенного типа.

Но, однако, управление революцией невозможно без централизации. Вокруг личности руководителя возникает ореол успеха. Тут встает проблема выбора - как руководитель распорядится этой властью, идущей ему в руки. Истинный руководитель - коммунист использует это отношение не для истинных целей, а для консолидации масс вокруг революции, для укрепления общего дела. Ленин решительно пресекал попытки, возвести особое отношение к нему - в культ.

Ленин сдерживал культ личности на уровне предпосылок. "Культ личности означает одно - авторитарная личность, целенаправленно сооружал и обустраивал "культ" своего имени, паразитирует на объективном ходе истории"[40]. Неправомерно хотят объяснить культ личности паранойей Сталина. Трудно предположить, что существовало массовое движение параноиков в "великие вожди". Неправомерно также пытаться свести объяснения культа личности к тому, что Сталин был "восточным человеком". Авторитарные личности разных стран имели отнюдь не "восточное" происхождение.

Ф.М. Бурлацкий написал о Мао Цзэдун то, что может быть применено к Сталину: "На первом месте - личные победы, затем - интересы группировки, на третьем - партии. А интересы рабочего класса - некая абстракция, своего рода дань общепринятому в партии ритуалу"[41]. Ленин и Сталин сопоставляются как Моцарт (Ленин) и Сальери (Сталин). То, что Сталина (Сальери) тянет к Моцарту (Ленину) ясно - дружба с ним льстит. Сталин как мещанин во дворянстве, а для мещанина все земные блага выше духовных. Но Сталин талантлив в политике, а в подлости - еще больше. Суть пафоса Сталина - как можно больше благ иметь от политики. Логика гениальности и злодейства.

Революционные потрясения истории всегда выдвигают на первый план либо убежденных, самоотверженных и безразличных к благам людей, либо беспринципных и безжалостных авантюристов, одержимых идей личного успеха, личной власти. Олицетворением этой личности был И.В. Сталин.

Полуутопическая интерпретация марксизма явилась идейно-теоретической предпосылкой, которая дала возможность сложиться культу личности. Суженная социальная база, ориентированная на рабочий класс и бедное крестьянство; отрицание товарности; объявление, что общенародная собственность тождественна собственности государства; что можно заменить участие самих масс в строительстве социализма для масс. "Культовые", харизматические вожди и полуутопическая интерпретация марксизма взаимно "ищут" друг друга. И обязательно находят. Это "предмарксизм". Он способен к развитию и постепенно может превратиться в зрелый марксизм. Трансформация же его в псевдомарксизм сохраняет себя путем физического устранения оппонентов. Так было в 1929 - 30-е, 1937 годы и после 1953 годов. Утопические представления способствовали энтузиазму: утопия всегда обещает больше, обещает осуществить все быстрее, обещает все всем поровну.

Постепенно культ личности становится особой системой отношений в обществе. Нужно быть хорошим организатором Беспартийного масштаба. "Необъятная" власть Сталина заключалась (когда он стал Генеральным секретарем партии в 1922 г.) в том, что через него проходили назначения на ведущие посты. Это позволило ему подбирать "нужных" людей. Сам пост Генсека неспособствовал культу личности. Сталин лишь получил возможность, чтобы формировать культ своей личности. Культ личности получил свое окончательное завершение, когда власть соответствующего персонажа становится не только исключительной, но и целиком абсолютной. Авторитет вождя становится нормой права. Мотив - не стремление сделать что-то для людей, для социализма, а укрепление собственной личной власти.

Признание ошибочности даже самого малого политического решения спускает на землю, принижает "божественную власть великого вождя". Признание ошибок - удар в самое сердце культа личности. Отсюда непризнание собственных ошибок - характерная черта культа личности.

Возвышение личной власти и личного авторитета Сталина было политическим итогом "большого скачка"  первой пятилетки. Все заслуги приписывались лично Сталину, все просчеты и провалы были отнесены на счет оппозиции, врагов, контрреволюционеров и т.п.

Принятия идеи социализма стало наиболее значимое сопротивление культу личности. "Предмарксизм" эволюционировал постепенно в сторону последовательного марксизма и становился идейно-теоретической основой сопротивления сталинщине с позиций коллективизма.

На 1930 - 34 гг. приходится первый кризис культа личности. Борьба с культом личности приобретает характер утверждения принципов коллективности в общественных отношениях против эгоцентричного интереса вождя. Сопротивление культу личности уходит в подполье, особенно после убийства С.М. Кирова. Представители оппозиции - Сырцов С.И., Ломинадзе В.В., Шацкин Л.А.

Идея массовых репрессий вызрела после XVII съезда ЦК КПСС, когда  против Сталина проголосовало 300 человек,  что показывает, что в партии были не безумный люди, а опытные руководители. Но для Сталина важно было удержать власть, физически расправляясь с врагами. Поэтому это голосование  подписало смертный приговор С.М. Кирову. Культ личности нужно было поднимать до такой ступени, что любое сомнение, реальное или кажущееся, расценивалось как тягчайшее преступление, акт террора.

Неизбежно ли связан культ личности с репрессиями? Связаны ли репрессии со Сталиным или любой руководитель оказался бы перед необходимостью их проведения?

Культ личности в какой-то мере тяготеет к массовым репрессиям в силу своей природы. Они являются не случайным явлением, однако, и не являются, безусловно, обязательными. Становление культа проходит в борьбе за власть, и победитель хочет обезопасить себя от конкурентов. Такие репрессии будут если не массовыми, то не единичными.

Репрессии были формой борьбы Сталина и его клики с коммунистической партией за личную власть, формой утверждения антиколлективной системы отношений в обществе, именуемой культ личности.

З.И. Файнбург считает несостоятельным мнение о том, что репрессии – это сведение личных счетов Сталина, В.Н. Молотова, А.П. Берии, К.Е. Ворошилова, Л.М. Кагановича, Г.М. Маленкова, А.А. Жданова. Так можно было уничтожить одного-двух, но не тысячи, 99 % которых ни Сталин, ни его окружение даже знать не могли.

Нужно было сформировать соответствующее умонастроение широких масс, чтобы они верили чудовищным обвинениям. Эта вера проявляла себя и в массовом доносительстве, вера в массовое вредительство, во "врагов народа". Прежде всего, действовало религиоподобное культовое отношение к "вождю", комплекс антиинтеллигентских настроений, они ассоциировались с дворянством, помещиками. Все это подогревало фальсификационные процессы против "вредителей".

В 1937-38 гг. Сталин второй раз за время своего властвования устроил (первый - в 1932-33 гг.), руководствуясь прямым личным интересом, массовое человекоистребление. Провозгласив защиту социализма от его врагов, объективно, он действовал как враг социализма - он изнутри уничтожал искренних строителей этого социализма, выстрадавших саму идею социализма на царской каторге, в огне Гражданской войны, в бессонных ночах пятилеток. Именно этих людей он, прежде всего, хотел представить "врагами народа".

После репрессий 1937-38 гг. культ личности достиг своего зенита. Положение Сталина стало исключительным.

Вопрос массовости репрессий, объяснение массовости волнует и другого исследователя - О. Лациса[42]. Как и зачем были уничтожены тысячи людей, которых Сталин даже не знал? Ответ на загадку автор дает через анализ классовой направленности сталинской политики.

Сталин не мог ограничиться разгромом партии, отстранением от власти старой партийной верхушки. У колхозов обирался весь произведенный продукт. Создавалось впечатление, что не его, народа, а сталинской заслугой были решения приятные - вроде ежегодного снижения цен. Все, что создавалось трудом народа, представало как дар вождя. Изжить подобные элементы массового сознания - задача, актуальная и по сей день. Решить эту задачу нелегко. Взять, например, феномен "духа 30-х гг.", откуда воспоминание о нем как о времени светлом, радостном, "утре социализма"? И тем заметнее переход в "подземелье" 1937 г.

"Культ личности не обязательный атрибут социализма вообще. Но, похоже, он атрибут раннего социализма, опирающегося на молодой рабочий класс. Это особенно верно для страны, где нет вековой культуры демократии. В такой стране этап раннего социализма требует от вождя сознательной и активной борьбы против культа личности. Достаточно ничего не делать – и культ возникает".

Парадокс "социалистического культа" заключается в том, что наибольшую силу ему придает опора пролетарской революции на широкую, демократическую социальную базу - попросту говоря, её демократический характер. Именно демократические корни придают режиму прочность. Даже те, кто отвернулся от Сталина, не могли отвернуться от революции. А для большинства Сталин и революция были неразделимы

Плимак Е.Г. так характеризует суть культа личности: ".. .если следовать оценкам известного постановления ЦК от 1956 г., состоит в том, что некоторые временные ограничения советской демократии, связанные с борьбой против внутренних и внешних врагов, Сталин стал возводить в постоянную норму, нарушая принципы коллегиального руководства"[43].

Плимак Е.Г. замечает существенное различие в отношении к оппозиции Ленина и Сталина, развенчивает миф, что "Сталин - это Ленин сегодня" . Ленин подходил к оппозиции так: в кризисные дни для Советской власти требовал запрещения фракций, предусматривал в рядах партии разумную критику для пользы дела. Он предлагал издавать "Дискуссионный листок". Его подход был конструктивным и товарищеским.

Сталин был антиподом Ленина. Он осуществлял великие идеи в примитивной форме. Он не понимал того, что марксизм - это не состояние перманентности гражданской войны. Если Ленину были присущи человечность, простота, то Сталину - жестокость, помпезность.

У Сталина борьба отражала личный интерес и борьбу за власть. Убийство Кирова было списано на деятельность оппозиции. Концепция "злого умысла": принципиальная борьба Ленина с оппозицией не обескровливала партию и страну. Ленин умел - после горячей "пропарки" - впрягать заблудших оппозиционеров в работу. Сталин же сразу озлобился по отношению к "врагу"[44].

Сталин шел к диктатуре, - по мнению И. Клямкина, - выставлял себя самым убежденным демократом и поэтому всегда побеждал. Поэтому получал поддержку в партии независимо от того, какую программу выдвигал.

"Массовые репрессии - закономерный итог сталинской диктатуры. Сталинская диктатура - закономерный итог победы принципа единства над принципом демократии. Победа принципа единства - закономерный итог заболевания сознания, которое в один прекрасный день начинает демонстрировать подчинение большинства меньшинству, толковать как право большинства на подавление меньшинства. Чтобы использовать это право для установления личной диктатуры, нужно не так уж много: желание, воля и - вхождение в большинство"[45].

Сталин все хорошо обосновал и объяснял. Социализм хотя и победил, но возможна интервенция. "Враг не дремлет. Чем больше у нас успехов, тем сильнее злоба и ненависть. Везде кишат враги и двурушники. Мы их уже ловим..."[46]. Режиму Сталина ничего не угрожало, но он сделал объектом террора все общество.

С.А. Папков[47] пишет, что террор Сталина имел характер заранее спланированных компаний.

В период Гражданской войны и интервенции партия была вынуждена прибегать к террору, и он стал частью государственной политики. Сталину не потребовалось изобретать что-то новое. Он просто унаследовал то, что было создано до него другими.

В свое время деятелям, наделенным правом изрекать истины, угодно было именовать сталинщину "культом личности". Сталин, говорили они, допуская нарушения внутрипартийной демократии. Люди обязаны знать о судьбе безвинно погибших.

Следующий автор, изыскания которого приведем - А.В. Антонов-Овсиенко. "Сталинщина - эпоха гнусных, кровавых злодеяний, политический бандитизм, обращенный в государственную политику" "Сталинщина по своим последствиям оказалась губительнее мировых воин"[48].

Сейчас очень многое уничтожено: документы и ценные свидетели. Но те, которым было дозволено умереть в собственной постели, были знающие свидетели. И соучастники. Но они молчали. Смертный испуг они завещали детям и внукам.

Репрессии и их "громадное расширение вытекают из сталинского режима. Без массовых репрессий режим такого типа просто не мог бы существовать сколько-нибудь длительное время"[49].

Приход Сталина к власти - случайность или необходимость? История уже ответила на этот вопрос. Сталин появился в нужное время в нужном месте. В 1922году одна парижская газета писала: "Ленин смертельно болен. Когда он умрет, к власти придет этот волосатый ингуш и устроит им всем кровавую бойню"[50]. Поразительное предвидение.

Для поддержания всякой авторитарной политической системы нужна своего рода "подсистема страха"[51], которая действовала бы с огромным размахом. К несчастью для нашего народа, эта "подсистема" действовала с начала 30-х до середины 50-х годов, когда она "вошла в берега" и стала обычной для системы административно-приказного типа.

Р.А. Медведев приводит интересную версию, что после 1917 года в России установилась монархия, "сталинократия"[52]. Сталин одержал победу над социалистической революцией, уничтожив коммунистическую партию и реставрировал Российскую империю в гораздо более деспотической форме, чем до 1917 года. При всем этом он пользовался монархистской фразеологией и скрывал свои цели. Он использовал монархистскую терминологию, но монархистский метод. Он был не столько участником, сколько попутчиком социалистической революции.

Сталин был популяризатором ленинских идей, но не создал собственной теории. Теория стала служить лишь средством завоевания и удержания власти.

"Сталинизм - это практика, а не идеология. Сталин всегда прикрывался учением Маркса и Ленина. Сталин говорил одно, а делал - другое. Постепенно сталинизм превратился в законченную практику, которая полностью противоречит ленинизму. Сталину нужна была не только послушная партия, но и послушный народ. Отсюда - террор. Сталинизм - это история болезни советского общества. Это совокупность извращений марксистско-ленинского учения, деформация социалистического идеала и практики"[53].

"Культ личности вероятен в слаборазвитых странах, ставших на путь социализма. Однако он не является неизбежным. Да и сам культ личности не всегда должен вести к преступлениям. Кроме того, культ личности можно назвать только определенное внутреннее состояние человека, общества. Теория должна непрерывно развиваться, следовать веяниям времени, а Сталин закоснел"[54].

Сталин не был неизбежен. Но его неизбежность нарастала с каждым годом. Не сама собой, он сам строил эту нужность. Он утверждал её, придавая всему совершающемуся такие черты, которые делали его все более необходимым.

М. Гефтер рассуждает об актуальности Сталина. Да, он актуален, причем в двух смыслах: в меру его присутствия в нас и в меру нашего освобождения от него - и обе эти меры неизвестны! Сталин - фигура историческая, но по сей день спорят о "сталинизме", и разве только как о пережитке? "Мы чувствуем: к былому здесь примешано грядущее. Сталин и кровь нерасторжимы. И не просто кровь человеческая, на которой история зиждется. Он весь связан с кровью ... и это рушит всякое рациональное объяснение - и его самого, и нас, и истории как таковой"[55].

Ю.С. Борисов разводит понятия "Сталин" и "сталинизм"[56]. Он считает, что одно может существовать без другого. Сталин, действовал без брони сталинизма. Да и выковал он его не один и не только для себя. Когда командно-административная система развернулась во всю мощь, он, будучи на ее вершине, мы мог действовать лишь как ее главный функционер. И в этом качестве мог быть заменен другим человеком, выполняющим функции "верховного обслуживателя" системы.

А.И. Зевелев[57] считал, что сталинщина начинается ни с марксизма, нис.ленинизма. Они были лишь оболочкой сталинщины. А удалось ее создать потому, что Ленин не успел сформулировать дельную концепцию социализма.

Но сталинщины могло бы и не быть. Ее возникновение не было закономерностью социализма. Культ личности не охватывает всю сложность этого политического явления. Взгляды Сталина не марксистские, не ленинские, не социалистические.

Сталин считал демократию "свободой поддерживать решения партии и вождя"[58]. Он никогда не понимал и не хотел понимать сути пролетарской демократии. Он узурпировал монополию на толкование ленинских положений, а несогласие с ним означало несогласие с Лениным. Д. Волкогонов поражается – "... ни одному человеку в мире не удалось ... совершить фантастическое - уничтожить миллионы собственных сограждан и получить взамен слепую любовь еще большего количества людей"[59]. Также Д. Волкогонов, как и выше упомянутые авторы, приводит факторы, которые "все, кроме совести, работали на Сталина"[60], а именно: почти полное отсутствие гласности в делах высшего руководства, придание особого веса "секретности", ликвидация контроля трудящихся над властью - все это рождало условия для обожествления вождя. Прибавим к этому цезаристские настроения в массах и наличие "угрозы нападения империалистов - все это давало в руки партии аргумент в необходимости ограничения демократии".

Таким образом, Сталин сформулировал свою "теорию" властвования в обществе. Под стать "теории" были найдены формы и методы осуществления ее на "практике".

Массовые и локальный репрессии в СССР осуществлялись крайне жестокими методами.

В основе репрессий лежит масса причин. В 1917 г. функция подавления у Советского государства была основной, а в условиях Гражданской войны – основной и ведущей. Это диктовалось не столько сопротивлением свергнутых классов, сколько являлось главным "стимулом" к труду в условиях "военного коммунизма". Уже в декрете СНК от 14 марта 1919г. "О рабочих дисциплинарных; товарищеских судах" для нарушителей трудовой дисциплины предусматривались наказания до 6 месяцев заключения в лагере исправительных работ. Своим появлением в нашей стране концлагеря принудительных работ обязаны политике красного террора, отразившей представления руководителей партии и государства о средствах и методах достижения ими целей.

Вождь российских коммунистов, неоднократно подчеркивал, что социализм можно построить, только при условии полной ликвидации сельской буржуазии, которой необходимо объявить войну не на жизнь, а на смерть, особенная тяжесть, жестокость и напряженность продразверстки в Сибири объясняется тем, что здесь удельный вес кулаков и вообще зажиточных земледельцев, был значительно выше, чем в европейской части страны[61].

Под нож продразверстки попадали все землевладельцы - кулаки, средняки и бедняки. У большинства крестьян изымались не только сельхозпродукты, но и продовольственно-семенной фонд. Надвигался голод. Процветающие крестьянские хозяйства Сибири разорялись.[62]

НЭП смягчил политику репрессий и дал новые экономические стимулы к труду, но изменить ее не смог. В 20 -30-е гг. встал вопрос об источниках осуществления индустриализации и коллективизации крестьянства, - сталинского руководства был готов ответ: орудием проведения индустриализации и коллективизации стал репрессивный аппарат, исправительно-трудовые лагеря ГУЛАГа НКВД СССР. Отныне все осужденные ранее на срок 3 года и более переводились из мест заключения прямо туда. К 1930г. было сформировано управлений исправительно-трудовых лагерей (ИТЛ) ОГПУ: Северного Кавказа, района Белого моря и Карелии, Вышнего Волочка, Сибири, Дальнего Востока и Казахстана. Лагеря и трудовые колонии начинали играть важную роль в экономике страны: хозяйственные органы планировали свою деятельность в расчете на труд заключенных. В 1934г. с созданием общесоюзного НКВД, все советские лагеря были объединены в единую систему Главного управления лагерей (ГУЛАГ).

Следует отметить, что если в организации и осуществлении массовых высылок (депортаций) крестьянства региональным и местным, низовым звеньям партийно-государственной машины отводилась исполнительская роль, то мотивация проведения локальных (“внутрикраевых”, внутрирегиональных) высылок исходила, как правило, от региональной элиты, которая добивалась санкции на их выполнение у директивных партийно-государственных органов. В свою очередь необходимо учитывать наличие сложных бюрократических межведомственных интересов и установок, требовавших четкости и согласованности при осуществлении репрессивных антикрестьянских кампаний в масштабах страны и отдельных регионов. С этой целью создавались различного рода временные или постоянно действующие комиссии в Центре (типа комиссий В.М.Молотова, В.В.Шмидта, А.А.Андреева– Я.Э.Рудзутака, рассматривавших различные аспекты “раскулачивания”) и их региональные аналоги на местах в 1930–1932гг.

При подготовке и проведении массовых высылок крестьянства начала 30-х годов для региональных политических элит, куда входили и руководители ОГПУ на местах, существенное значение приобретал вопрос о направленности, а не только о масштабах и сроках осуществления принудительных миграций сельского населения. Так, в феврале-марте 1930г. проявилось совершенно очевидное (пусть и временное) несовпадение интересов региональных элит: руководство основных зернопроизводящих районов страны стремилось в максимально сжатые сроки обеспечить высылку экспроприированных крестьянских семей, сознательно переложив организационные, экономические и кадровые проблемы на власти тех регионов, куда направлялся поток депортированного населения– преимущественно с запада на восток и с юга на север.

В свою очередь краевые власти Сибири ставили своей целью также в сжатые сроки, до наступления весенней распутицы, провести собственное внутрикраевое переселение высылаемых “кулаков второй категории” с семьями из южных районов края в северные и восточные[63].

В 30-е гг. подготовку и проведение репрессий осуществляли карательные органы. В 1923г. создается единый общесоюзный орган - Объединенное государственное политическое управление (ОГПУ) при СНК СССР. Система его органов состояла из ОГПУ СССР, ГПУ союзных республик, политотделов при исполкомах Советов и особых отделов в Красной Армии и на транспорте. В декабре 1930г. НКВД союзных республик упраздняется, а их функции стали выполнять созданные при СНК республик управления милиции и угрозыска. В СССР по-прежнему действовало ОПТУ СССР. В 1934г. В результате реорганизация  образуется НКВД СССР.

В целях проведения "массовых репрессивных акций в конце 20-х начале 30-х гг. в СССР была создана система несудебных и судебных органов. Приказом председателя ОГПУ СССР от 2 февраля 1930г. была сформирована "тройка" при полномочном представительстве ОГПУ по Западно-Сибирскому краю для внесудебного рассмотрения дел.

По постановлению ЦИК и СНК СССР от 5 ноября 1934г. при Народном комиссариате внутренних дел было образовано Особое совещание. В его полномочия входило право на высылку сроком на 5 лет "общественно-опасных" лиц, затем эти полномочия были расширены, вплоть до применения высшей меры наказания. Одновременно в 1934г. был создан еще один несудебный орган - комиссия НКВД СССР и Прокурора СССР по следственным делам - "двойка".

27 ноября 1930 г. был учрежден военный трибунал войск ОПТУ, НКВД, МВД (округов войск, республик, краев и областей), который рассматривал дела не только военнослужащих, но и гражданских лиц.

Наряду с несудебными органами существовала система судебных органов. Военная Коллегия Верховного суда СССР, созданная в 1934г.; рассматривала дела об измене Родине, шпионаже, терроре, диверсиях. Аналогичными правами был наделен с 1934г. военный трибунал Сибирского военного округа (контрреволюционные преступления военнослужащих).

С 1934 г. при 10 ИТЛ на территории Западной Сибири действовали отделения Западно-Сибирско кроевого суда, которые разбирали дело контрреволюционных преступлениях, совершенных в исправительно-трудовых учреждениях. В отдаленных лагерях - Томасинлага, Яялага, Сибирского лагеря - в июле 1934 г. были образованны сессии краевого суда. На территории нынешней Новосибирской, Кемеровской, Томской областей действовали и другие судебные органы: военные трибуналы различных войсковых формирований, специальные суды Министерства среднего машиностроения и др.

Правовой базой функционирования репрессивных органов на территории Западно-Сибирского края был Уголовный кодекс РСФСР редакции 1926 г. и статья 58 -"Контрреволюционные преступления". Эта статья имела 14 пунктов, 13 из которых - расстрел.

Наиболее часто в 30-е годы обвинения предъявлялись по ст. 58: измена Родине (пункт 1), шпионаж (п.6), подрыв государственной промышленности, транспорта, кооперации (п.7), совершение террористических актов (п. 8), диверсия (п. 9), антисоветская пропаганда (п. 10), участие в контрреволюционной организации (п. 11). До 50% всех обвиняемых на территории края в 30-е годы были осуждены по ст.58 п. 10.

Крестьянству представляло основную массу населения страны, в том числе и Западно-Сибирского региона.

К 1 августу 1920 у сибирских земледельцев было экспроприировано 32 млн пудов зернофуража, в 1921 - свыше 37 млн пудов; задание по изъятию хлеба не было изменено, даже после того, как ряд районов Западной Сибири  в 1920 году постиг неурожай из-за засухи.

Коммунисты использовали самые жестокие методы выколачивания хлебной дани. В постановлениях СНК говорилось: "Виновных в уклонении ... карать, имущество конфисковать, заключать в концлагеря, как изменников делу рабоче-крестьянской революции"[64].

Главная задача коммунистических властей Сибири 1919-1921 была организация продразверстки, с целью изъятия у крестьян продовольствия и  ликвидации "кулаков". Продразверстка проводилась самыми жестокими методами, что привело к многочисленным восстаниям крестьян, охвативших в 1920 гг всю Сибирь.

Основная задача коллективизации - устранения самостоятельных крепких хозяйств путем их коллективизации, преобразуя мелкие индивидуальные крест хозяйства в крупные коллективы - колхозы.

Партийному руководству коллективизация нужна была для того, чтобы "вырвать корни капитализма" в  деревне и пополнить средства для индустриализации. Большинство крестьян трудились с помощью примитивного орудия, было в основном неграмотно, нередко не имело понятия о гигиене и комфорте.

С конца 1929 г. до середины 1930 г. в СССР было "раскулачено" свыше 320 тысяч семей (не менее 2 млн. человек), конфисковано имущества стоимостью более 400 млн. руб. Многие раскулаченные попадали в ИТЛ или отправлялись на спецпоселения в отдаленные районы страны.

Массовое высылки крестьян партийные и советские органы объясняли повышением классовой борьбы в деревне, причем всю вину за это ВКП(б) возлагала на кулаков. Классовая борьба действительно имела место: это была реакция на перегибы, извращения в колхозном строительстве, которые были в 1929-30 гг. Террор был обрушен не только на "контрреволюционный актив", но и на "подкулачников" - середняков, которые лишь эпизодические применяли наемный труд.

Чтобы очертить "план работы" в сибирской деревне 1 февраля 1930 гг. президиум Сибирского краевого исполкома определил контрольные цифры выселения "кулацких хозяйств второй категории".

Для расселения спецпереселенцев предназначалась территория почти всей нынешней Томской области, которая называлась Нарымский край. Переселением крестьянских хозяйств и их устройством, наряду с органами ОПТУ, стали заниматься земельные органы во главе с краевым земельным управлением. Спецпереселенцев решено было использовать на различных работах - земледелие, заготовка леса и т.п.

Выселение кулаков было связано с тем, что государство в 1930-31 гг. не располагало материальными и финансовыми ресурсами для помощи создаваемым колхозам. Поэтому и решено было передавать колхозам почти все кулацкое имущество.

Основные параметры, количественные показатели проведенной в Сибири с 25 февраля до начала апреля 1930г. карательной операции по высылке “кулаков 2-й категории” в целом нашли отражение в ряде публикаций. Вместе с тем в них нет ответа на то, в  силу каких причин оказался “сорван” план самой высылки (депортировано около 60% намеченных к высылке хозяйств). Новизна и масштабность осуществляемых репрессий, безусловно, играли здесь свою решающую роль. Однако не менее значительным было влияние на ход депортации сроков и способов ее осуществления в условиях Сибири. То, что изначально рассматривалось чекистами как условие успешности проведения операции– заброска высланных гужевым транспортом зимним путем в районы, природные условия которых затрудняли или практически исключали массовое бегство с наступлением весны-лета– оказалось осложнявшим действия властей фактором. Организационные неувязки, среди которых на первый план вышла необеспеченность разоренных и высылаемых хозяйств “натуральными фондами” (продовольствие, семена, корма и т.д.) наложились на проблему организации транспортировки. Достаточно сказать, что из 16 тыс. хозяйств только половина проделала комбинированный вариант передвижения (обозами до железнодорожной станции, оттуда до станции разгрузки, далее гужом до места расселения), тогда как другой части довелось пережить весь маршрут, длившийся от двух до трех недель, в зимнее время гужом. Масштабы бегства и смертности высланных в дороге не нашли отражение в документах официального делопроизводства. Что же касается масштабов перевозок, то они оказались зависимыми от количества мобилизованных властями возчиков и лошадей с упряжью и санями: до начала весенней распутицы вывезли в тайгу столько, сколько сумели[65].

Осуществленная по разверстке “сверху” первая массовая депортация уже в процессе ее реализации столкнулась с проблемой того, каким образом проводить грань внутри экспроприируемого крестьянства между “кулаками второй категории” (выселяемыми– высылаемыми в отдаленные районы) и “кулаками третьей категории” (расселяемыми в пределах районов своего проживания). Сосредоточив основные усилия на решении задачи обеспечения высылки семей “второй категории”, карательные органы переложили хлопоты об оставшихся в деревне “раскулаченных” на местную власть. Руководство краевого представительства ОГПУ, оценивая ситуацию в сибирской деревне после завершения указанной операции приводило цифры, свидетельствовавшие о кризисности положения: из 76710 “явно кулацких хозяйств, обложенных индивидуально” до 60000 за январь-март 1930г. “подверглось фактическому раскулачиванию”, но при этом высылка коснулась чуть более 16 тыс. хозяйств, а расселение– 1–1,5 тыс. хозяйств. “Таким образом, суммарно мы имеет до 60000 кулацких хозяйств, оставшихся на месте, сейчас экономически разоренных и неустроенных, озлобленных...” указывали чекисты в докладной записке в крайисполком 25 апреля 1930г.

С лета 1930 г. начался процесс массовой коллективизации, "тройка" ОГПУ приступила к проведению массовых акций против крестьянства. В деревне, как тогда писалось, для кулака не осталось места. Но и среди других "не коллективизированных элементов" было не все гладко. Здесь будет уместно привести письмо Сталину от Чебордакова А.Ц., "комсомольца-колхозника"[66]. Он пишет об "отклонениях" в деревне Лаптев - Лог Западно-Сибирского края. В частности, о партизане Турлове К.Я., который, якобы, заступался за кулака Белова В., который имел "25 десятин посева, 3 лошади, косилку, плуг и т.д."[67]. Турлов был членом в партию, но его за заступничество исключили.

Ситуация с “изысканием натурфондов” для высылаемых “кулаков” не улучшилась и в конце операции. Цифра обеспечения высланных лошадьми достигала 90%, однако 40% из них являлись старыми и истощенными, вследствие чего 18% лошадей пало в пути следования. Запасы муки составляли около 40% от установленных норм снабжения. Таким же низким был процент перевозимого для лошадей фуража (овса и сена). Карательные органы вынуждены были констатировать, что имевшихся лошадей, с учетом их состояния, было недостаточно для заброски в комендатуры одновременно с семьями их имущества, продовольствия и “натуральных фондов”

Следующая по времени локальная высылка крестьянства из ряда районов “сплошной коллективизации” производилась во второй половине марта 1931г. и затронула 14 районов преимущественно юга Западной Сибири. Созданная распоряжениями краевых партийных и советских органов специальная комиссия определила контрольные цифры по отдельным районам и суммарную, выразившуюся числом почти в 2,5 тыс. хозяйств[68]. С учетом географической близости тех или иных районов к территориям уже имевшихся комендатур предусматривалась переброска репрессированного крестьянства из бывшего Омского округа в Кулайскую, Барабинского в Шерстобитовскую, а из районов Алтая в Галкинскую комендатуры. Невыявленность в архивах итоговых отчетных документов о проведенной весной 1931г. высылке не позволяет с полной уверенностью утверждать, что она состоялась в полном объеме в намеченные для этого сроки. Разрозненные сводки из отдельных районов, поступавшие в краевые партийно-советские органы, фиксировали те же самые черты, что были присущи и зимней высылке. В карательных акциях 1931г. впервые используется термин “довыявление кулаков”, связанный только отчасти с работой налоговых органов, но в еще большей степени порожденный ситуацией, когда ранее “выявленные кулаки”, не дожидаясь высылки, бежали из мест проживания, и кампания “довыявления кулаков” проводилась форсированным образом под эгидой краевых и районных уполномоченных. Так, в ряде сельсоветов Карасукского района число бежавших “кулаков” (одиночек и с семьями) составляло до половины и более от числа намечавшихся к высылке[69]. Есть основания предполагать, что только часть репрессированного крестьянства попала в комендатуры зимним путем, до распутицы, а оставшаяся часть растворилась в недрах самой значительной высылки, охватившей в мае-июне 1931г. уже все районы Западной Сибири, в ходе которой, как отмечалось выше, было выслано примерно 40 тыс. крестьянских хозяйств

Таким образом, слово "кулак" на долгие годы стало синимом слова ''враг" и любые беззакония по отношению к ним считались оправданными. Милиции было дано задание – всех незаконно возвратившихся отправлять не к месту ссылки, а в лагерь особого назначения.

Такой лагерь был создан на севере Нарымского края в начале 1930 г. в Томском лагере - изоляторе в 1931 г. содержалось 1 тыс. кулаков. Ежедневно умирало 18-20 человек.

Крестьянство оказало сопротивление насильственной коллективизации, но всем им было предъявлено обвинение по ст. 58-2, за "активное участие с оружием в руках в вооруженном восстании против Советской власти". В октябре 1932 г. по решению "тройки" ПП ОГПУ по Западно-Сибирскому краю руководители восстания были расстреляны, а остальные участники получили от 5 до 10 лет ИТЛ и были в основном направлены в Мариинск, в концлагерь Сиблага. В связи с резким увеличением количества осужденных, организация высылки и размещения прибывавшего контингента спецпереселенцев были возложены на органы ОГПУ, которые разрабатывали положение "Об управлении кулацкими поселками". Во главе комендатур был поставлен комендант с 2-мя заместителями (по хозяйственной и административной части).

В спецпоселения были направлены поселковые коменданты. Им давалось право Сельского Совета.

Широкое распространение в период коллективизации получила такая форма репрессий как лишение избирательных прав. За период с 1927 по 1935 гг. подкомиссией Центризбиркома было рассмотрено 168.718 заявлений о восстановлении в избирательных правах, в том числе около 23 тыс. - от жителей Западано-Сибирского региона. Удовлетворено было 84.069 заявлений (51,4%) и отклонено 70.649 (48,6%). Это подтверждает, что большинство граждан было лишено прав незаконно[70].

В 1932 г. ВЦИК и СНК СССР был принят закон "Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной социалистической собственности". Этот закон имел только одну меру наказания - расстрел и в исключительных случаях - 10 лет лишения свободы. В период 1933-1939 гг. было осуждено 78.691 человек. Для иллюстрации можно привести документ от начальника ТОС ОГПУ Крауза, начальника СПО Журавлева и Уполномоченного СПО Дорошенко от 9 июля 1933 г. секретарю Томского горкома ВКП(б), в котором сообщается о неблагоприятном положении в колхозе завода "Металлист" в Еловке. В документе говорится, что в колхозе большинство руководящих работ поручено ссыльным. Например, секретарь партячейки коопхоза Шаповалов женат на кулачке, тракторист Лихачев - на спецпереселенце Большаковой. В связи со "смыканием некоторых коммунистов ... с чужеродным элементом"[71], на коопхозе участились случаи вредительства: 2 лошадям подрезаны ноги, 16 мая произошел пожар, якобы по халатности Шаповалова.

После завершения коллективизации доля крестьян среди осужденных судебными органами стала снижаться; среди осужденных несудебными органами на территории Западно-Сибирского края в период 1930-33 гг. удельный вес крестьян составлял 75%.

С осени 1932 г. репрессии крестьянства пошли на спад.

Проведение на протяжении первой половины 30-х годов практически ежегодно в больших или меньших масштабах локальных, точечных депортаций было обусловлено, помимо общих социально-политических и экономических, еще и внутрирегиональными причинами. Наличие в Западной Сибири сложившейся системы спецпоселений требовало затраты минимума средств и ресурсов для осуществления локальных депортаций. Но, одновременно, концентрация в поселениях значительного числа местного сибирского крестьянства, создавала условия для массового бегства спецпереселенцев и делала неизбежными и повторяющимися внутренние территориальные “зачистки” от бежавших “кулаков”. Взаимодействие принудительных, вынужденных и добровольных миграционных потоков привело в итоге к созданию на территории Западной Сибири анклавов (Нарымский край, Кузбасс), функционировавших по законам и принципам принудительной экономики, где универсальной “рабсилой” выступало репрессированное крестьянство.

Переход к централизации, плановой экономики в первой пятилетке являлся важнейшим условиями укрепления сталинской тирании, способствовавшей ужесточению репрессивных функций государства. Только за 30-е -31-е года было выслано 1,8 миллиона "кулаков". в Западной Сибири в 1932 году насчитывалось 267 тысяч спецпереселенцев, в вост. - 92 тыс.

В 1937-38 гг. Западная Сибирь подошла к драматическим рубежам в своей истории. В 1937 году государственный террор принял массовый характер, аресту подвергались тысячи людей[72].

Новая волна репрессий в стране и Западно-Сибирском регионе обрушилась на людей в 1937-38 г. Необходимость репрессий объяснялось их обязательностью для развития революции в стране.

Несостоятельным являются до сих пор появляющиеся в печати заявления о том, что репрессии были актом личной мести Сталина. Так можно было уничтожить десятки, сотни, но не миллионы людей. Уничтожение людей в таких масштабах носило политический характер: уничтожив классы помещиков и капиталистов, Сталин изобрел теорию, по которой враги должны быть всегда. Установка на массовый террор возникла в аппарате НКВД не сразу и не произвольно. Начало было положено на февральско - мартовском Пленуме ЦК ВКП(б), где Сталин призвал к усилению борьбы с "классовым врагом". Нужно было создать общественное мнение, т.е. чтобы люди верили обвинениям. Что же действовало на умонастроения народа, поверившего во "врагов"?

Прежде всего, это культовое отношение к "вождю"; также значение имел комплекс по отношению к интеллигенции, которая отождествлялось с дворянами, помещиками и т.п.; ходили слухи о шпионаже капиталистических держав и т.п.

В этих условиях возможность массовых политических репрессий "висела в воздухе". Произвольно "обострив" классовую борьбу, Сталин вызвал потоки клеветы, перед которыми общество оказалось бессильно: ложь органов НКВД, ложь печати, бесчисленные митинги в поддержку "справедливых приговоров". Зачастую на суд и расправу многие выдавали свих вчерашних друзей и сослуживцев, а совесть успокоить им помогал культ Сталина, который "все знает и не может ошибаться".

Правовая подготовка к репрессиям началась в январе 1937 г. Народный комиссар юстиции Н. Крыленко и Прокурор СССР А. Вышинский подписали циркуляр, который подтверждал, что все дела по контрреволюционным преступлениям должны были рассматриваться без участия обвинения и защиты. В связи с этим, в августе 1937 г. был утвержден состав "тройки" по Западно-Сибирскому краю: председатель - начальник краевого управления НКВД Г.Ф. Горбач, члены: первый секретарь Западно-Сибирского крайкома ВКП(б) Р.И. Эйхе и областной прокурор И.И. Борков.

На вторую половину 1937 и на 1938 годы приходились так называемые "маскировочные" репрессии, когда за счет арестов и расстрелов, на месте первых попавшихся создавалась видимость всеобщего распространения вражеской деятельности. Областные управления НКВД получали разнарядку на выявление определенного числа "врагов народа". Чтобы лучше понять механизм выявления "врагов" и "вредителей", обратимся к документу. Это служебная записка от 13 июля 1937 Секретарю Горкома ВКП(б) т. Кужелеву г. Томска[73]. В документе говорится о председателе колхоза "Новая заря" Кузовлевского сельсовета, а также перечисляются факты "вредительства" с его стороны: недосев овса, пользование колхозными деньгами, дача ложных сведений о размерах приусадебных участках колхозников (35 вместо действительных 75 соток), срыв прополки колхозного огорода и т.п. Автор записки - Начальник Томгоротдела НКВД капитан госбезопасности Овчинников.

Проведение массовых репрессий, особенно в период 1937-38 гг., осуществлялась под непосредственным руководством УНКВД по Западно-Сибирскому региону. Широко бытовала практика, когда людей сначала расстреливали, а потом, задним числом оформляли дело.

Само применение термина «кулак» было искажением истины с самого начала существования советского режима. Многие кулаки совершенно обеднели. Лишь небольшая часть кулаков владела 2-3 лошадьми и 3-4 коровами.

Один из активистов так рассказывал о типичном кулаке: «У него больная жена, пятеро детей и ни крошки хлеба в доме.

А мы называем его кулаком! Дети ходят в отрепьях, все оборванные, похожи на призраков. Я заглянул в горшок, стоявший на печи: вода да несколько картофелин - ужин на всю семью»[74].

Цель сталинского удара по крестьянству состояла в устранении естественных лидеров деревни в ее борьбе против подчинения коммунистам.

С целью придания процессу раскулачивания правовой основы ЦИК и СНК СССР приняли 1 февраля 1931 года постановление «О предоставлении краевым (областным) исполкомом и производствам автономных республик права выселения кулаков из пределов районов сплошной коллективизации сельского хозяйства». Например, в докладе «Об экономическом положении Березкинского сельсовета и о подготовке к посевной кампании»[75] Шегурова сообщается, что «здесь было до 30 года 3 кулацких хозяйства, которые имели 2 водяных мельницы и один постоялый двор. Все трое раскулачены в прошлом году и сосланы вместе с семьями... Больше кулаков не обнаружено... Одна жена кулака Иванова оставила у родственников 2-х детей 4 и 5 лет, которая приезжает из Томска иногда в гости и конечно, ведет злостную агитацию. Мы обязали ее пока подпиской о невыезде, а дальше направили в распоряжение ОГПУ, вместе с детьми. Имущества никакого при ней нет».[76]

Кулаки были разделены на три категории: кулаки, активно противодействующие созданию колхозов; 2-я - наиболее богатые кулаки, местные кулацкие авторитеты; 3-я - остальные кулаки.

На практике выселению подвергались также подкулачники (середняки и даже бедняки, уличенные в прокулацких действиях). Официальные документы гласили, что кулак является носителем определенных политических тенденций, которые очень часто прослеживаются у «подкулачников» Таким образом, любой крестьянин мог подлежать раскулачиванию.

Иногда утверждают, будто выселение кулаков имело экономическое обоснование. Они пополняли резервы рабочей силы: в Сибири значительная часть кулаков третьей категории отправлена на строительство новых промышленных предприятий и на заготовку леса. Если кулакам удавалось уйти в город и влиться в пролетариат, то это происходило вопреки запретам властей. А введение 27 декабря 1932 года паспортов открыто трактовалось, как мера по очистке городов от кулаков и преступников.

На местах, в деревне, органы ГПУ опирались на так называемых активистов. Вот, к примеру, отчет под грифом «совершенно секретно» особо уполномоченного Томского Горсовета по Ущербскому сельсовету Булаева И.И. Работа по выселению кулаков велась следующими методами: расспрашивали «активистов-бедняков» о кулаках; таким образом, было выявлено 7 кулаков в деревне Ущерб и 3 кулака в деревне Тюнярь.

Все имущество кулаков было конфисковано и организовано 2 колхоза: в д. Ущерб - «Победим», в д. Тюнярь — «Перестройка».

Активисты, помогавшие ГПУ в проведении арестов и депортаций, были все же свои люди, но не было в них жалости, «...они не люди, а не разберешь что, твари»[77]

Василий Гроссман пишет о том, как легко можно было причислить к кулакам: «А погубить легко - напишешь на него, и подписи не надо, что на него батрачили, или имел трех коров - и готов кулак»[78].

Кулаков гнали колонной, по грязи. Всех - стариков, детей, инвалидов. Около поездов - толпа. Обычно в вагоне находилось от 40 до 60 человек. Вагоны запирались снаружи, в них было душно и почти не проникал свет. На десятерых обычно выдавали буханку хлеба (примерно 300 грамм на человека) и полведра чая или жидкой похлебки в сутки (хотя и не каждый день). В некоторые дни вместо чая приносили воду. До 15 и даже 20% пассажиров умирало по дороге, особенно маленькие дети.

Если по пути попадалась деревня в Сибирской тайге - расселяли по домам, а бывало и прямо в снег сгружали - кто посильнее - строили без отдыха балаганы, а слабые — замерзали.

В Сибири, за Надеждинском, колонна кулаков за 4 суток прошла 70 км до своего места назначения. Подойдя, они увидели сидящего на пне офицера ГНУ, который кричал: «Вот тут и будет ваша Украина».[79]

За 1930 - 31 годы в районе Красноярска поселились 24,2 тысячи кулаков. Крупные партии направлялись в Нарым - около 47 тысяч семей.

Процесс выселения оформился так: составлялся список людей, подлежавших выселению; затем составлялся акт и опись кулацкого имущества. Акт: «21 мая 1931 года мы, нижеподписавшиеся члены Песочинского сельсовета Сыркин Иван Семенович в присутствии понятых Сайковскаго Н.Ф. производили опись экспроприированного имущества кулака... Кольмаева Ивана Арсеньевича Томского района передаваемого на сохранение песочинскому сельсовету. При сем прилагается опись имущества»[80]. Опись представляет собой список из 61 наименования имущественных единиц общей стоимостью 850 рублей, из которых самый дорогой - дом (400 рублей).

Один из исследователей сообщает (Ивницкий Н.А.)[81], что кулаки составляли основную рабочую силу вновь созданных совхозов и что многие из них остались на земледельческих работах. Кулаки, распределенные на сельскохозяйственные работы, подчас добивались успеха, благодаря сноровке к тяжкому труду.

Вернемся к трем категориям, на которые были поделены кулаки. Главы кулацких семей 1-й категории арестовывались, а дела об их действиях передавались на рассмотрение спецтроек. Кулаки, отнесенные в 3-й категории, переселялись внутри области или края, то есть не направлялись на спецпоселения.

Раскулаченные крестьяне 1-2 категории, а также семьи кулаков 1-й категории выселялись в отдаленные районы страны на спецпоселение. До 1934 г. крестьяне, направленные в «кулацкую ссылку» назывались спецпереселениями, в 1934-44 г.г. - трудпоселенцами.

В момент прибытия на спецпоселение, сотрудники органов ОГПУ - НКВД нередко производили сортировку кулаков.

Одни из них освобождались, другие направлялись в лагеря ГУЛАГа, но большинство оставалось на спецпоселении.

На поселение не отправлялись семьи, не имеющие трудоспособных мужчин. Однако, на практике такие указания не выполнялись. В рапорте зам. начальника ГУЛАГА Плинера от 26 июля 1933 года на имя Г.Г.Ягоды отмечалось: «Вопреки Вашим категорическим указаниям о ненаправлении в трудпоселки семей, не имеющих в своем составе трудоспособных, по сообщению начальника СИБЛАГа, в эшелонах..., прибывших в Томск с Северного Кавказа, имеется 930 человек совершенно нетрудоспособных...»[82].

Согласно постановлениям СНК СССР от 20 апреля 1933 года и более раннего 16 августа 1931 года, на ГУЛАГ была возложена ответственность за надзор, устройство, хозяйственно-бытовое обслуживание и трудоиспользование выселенных кулаков.

Аппарат отдела трудовых поселений ГУЛАГа НКВД СССР, отделений трудовых поселений ОМЗ УНКВД, районных и поселковых комендатур содержался за счет 5% отчислений с заработной платы трудпоселенцев, занятых в хозорганизациях.

По постановлению СНК СССР № 174 от 16 августа 1931 г. на расходы по переселению и устройству спецпереселенцев государством выделялось 40 млн. рублей. Судя по жалкому существованию переселенцев, этого было не достаточно. Например, в «Инструкции по организационному построению выселения кулацких хозяйств в Северные районы Западно-Сибирского края» оговорены нормы продуктов и скота, которым нужно их обеспечить по выселении. Эти нормы следующие: мука - 7,3 кг в месяц, крупа - 5 кг, соль - 3,5 кг. В отношении скота цифры вообще смехотворные: 1 лошадь - на 2 хозяйства, 1 корова - на 35 хозяйств (!), 1 овца - на 15 хозяйств.

По состоянию на 1 июля 1938 года на учете Отдела трудовых поселений ГУЛАГа состояло 997 329 трудпоселенцев, которые проживали в 1741 трудпоселке. Большинство трудпоселенцев были крестьянами, раскулаченными и отправленными в ссылку во время коллективизации сельского хозяйства в 1929-33 годах. Сюда же входили десятки тысяч «неблагонадежных элементов», выселенных в 1933-37 годах из крупных городов и из погранзон.

Трудпоселенцы облагались налогом, как и остальные граждане, к тому же они должны были погасить все ссуды, выделявшиеся на них государством. Из заработной платы трудпоселенцев вычиталось 5% на вышеуказанные цели.

В первые годы жизни в кулацкой ссылке положение было очень тяжелым. За 1932 год в ссылке умерло больше, чем родилось в 5 раз (в Западной Сибири - в 3,9 раза). У вновь прибывающих показатели рождаемости и смертности всегда были значительно выше, чем у «старожилов». Если у «старожилов» в течение 1933 года умерло больше, чем родилось в 7,8 раз, то у новоселов - в 40 раз.Имела место детская беспризорность — в трудпоселках «Западлеса» в конце 1934 года установлено 2850 беспризорных.

К 1935 году раскулаченные крестьяне относительно обжились в местах высылки, большинство имело дома, рождаемость стала выше смертности. В трудпоселках к сентябрю 1938 года имелось 1 106 школ, 370 неполных средних и 136 средних школ. По постановлению СНК СССР и ЦИК ВКП (б) от 15 декабря 1935 года «О школах в трудпоселках» разрешалось детей трудпоселенцев, окончивших среднюю школу, принимать в ВУЗы.

Органы НКВД не в силах были предотвратить «размывание кулацкой ссылки»: многие люди уезжали из трудпоселков, устраивались на оборонные заводы, электростанции в других городах, а вернуть их было трудно, так как они не только приобретали квалификацию, но и сумели получить паспорта, вступить в брак и обзавестись домом. Уместно будет привести документ, в котором Абакумов А.П., бывший военнослужащий РККА, а теперь - вахтер на конобозе ВТК, возмущенно пишет, «что кулак, сбежавший из деревни, или высланный и по какой-нибудь нечаянности попавший в город, находит здесь приют и даже покровительство руководящих работников»[83]. Конобозом заведует «кулак, да еще сужденый и высланный с приличным окладом равным 400 рублей». Абакумов говорит, что со стороны кулаков различные вредительства, а «виновных нет и не будет потому, что заведующий обозом кулак, а кулак хитрый, чтобы оставлять свои следы вредительства». Также интересны его суждения такого порядка: «А что вы кулака высылаете, он еще лучше нас живет, да еще нами же распоряжается». Написано это 27 декабря 1935 года. То есть, мы видим, что «кулаки» приспосабливались на новом месте, но все же предвзятое мнение о них все еще имело место[84].

В спецпоселках росло также число свободных людей, которые приезжали к своим родным. В 30-х годах трудпоселенцы в Красную армию не призывались, а также принимались меры, чтобы они самостоятельно не овладевали военными знаниями.

В повседневной жизни спецпереселенцы подвергались дискриминации. Ударников труда рекомендовалось поощрять, но выдавать им путевки в Крым и на Кавказ - не стоит, чтобы они не уезжали за пределы поселков.

В качестве наказания к спецпереселенцам (саботаж хлебозаготовок, хлебосдачи) применялось их переселение из обжитых в необжитые районы. В начальный период все выселенные кулаки были лишены избирательных прав. С 1933 года стали восстанавливаться в этих правах дети, достигшие совершеннолетия. Об этом сказано в постановлении Президиума ЦИК СССР от 17 марта 1933 года.

Что касается взрослых, до 1935 года избирательные права давались в индивидуальном порядке при наличии хорошей характеристики. Постановление ЦИК СССР от 25 января 1935 года и объявило о восстановлении в избирательных правах бывших кулаков наравне с другими гражданами СССР.

5 декабря 1936 года в соответствии со ст. 135 Конституции СССР трудопоселенцы были объявлены полноправными гражданами. На рубеже 1936-37 годов наметился эмоциональный подъем в трудпоселках: многие надеялись вскоре вернуться домой, но их ждало разочарование - они хотя и имели статус гражданина, но без права покинуть установленное место жительства.

Концу 30-х годов подавляющее большинство трудпоселенцев оставалось без паспортов. Лишь лица, вступающие в брак с нетрудпоселенцем, обычно получали право на выезд в избранные ими места жительства с выдачей им паспортов.

Важнейшим компонентом спецколонизации являлось сельскохозяйственное освоение ранее необжитых районов. Поэтому правительство снабжало трудпоселенцев семенами. Об этом говорится в постановлении Совета труда и Обороны от 23 января 1932 года «О семенах для спецпереселенцев Западной Сибири».

Всего под сенокосы, посевы и пастбища к началу 1938 года было освоено 2 202066 га земель. За 1930-37 годы в «кулацкой ссылке» было раскорчевано 183 416 га и расчищено от мелкого леса 58 800 га. В 1937 году трудпоселенцы посеяли яровых на территории 377 352 га, озимых - 83 248 га, был снят неплохой урожай.

Сотрудников Отдела трудпоселений ГУЛАГа серьезно беспокоило слишком быстрое по их мнению обогащение переселенцев. В связи в этим репрессии 1937-38 годов коснулись и ряда видных сотрудников НКВД (Коган, Молчанов, Берман, Плинер) за то, что они допустили новое «окулачивание» спецпоселенцев за счет государства.

Первым правовым актом, реализация которого стала впоследствии одним из главных каналов ликвидации «кулацкой ссылки», было постановление СНК СССР от 22 октября 1938 года «О выдаче паспортов детям с/переселенцев и ссыльных». По достижении 16-летнего возраста люди получали паспорта и не ставились на персональный учет Отдела трудового поселений ГУЛАГа НКВД СССР. 3 июня 1939 года вышло распоряжение НКВД СССР «Об освобождении трудпоселенцев - инвалидов».

Таким образом, резюмируя вышесказанное, можно выразиться словами Ильи Эренбурга из его романа «День второй». Оценивая все содеянное с кулаками он обосновывает так: «Ни один из них не был виноват ни в чем, он они принадлежали к классу, который был виноват во всем».[85]

В январе 1930 года было принято партийное постановление о "сплошной коллективизации и ликвидации кулачеств как класса". Секретным партийным постановлением предусматривалось раскулачивания до 5% крестьянских дворов. У "кулаков" без суда конфисковывалось имущество, их со всей семьей в страшный мороз отправляли в отдаленные районы страны в вагонах для перевозки скота.

Многомиллионный поток раскулаченных не имел ничего сравнимого с собой во всей истории России. Семьи переселенцев без имущества, голыми, выбрасывались в северное безлюдье, в тундру, тайгу.

Раскулаченных размещали в спецпоселениях, больше похожих на концлагеря - разница в том, что там жили семьями. Они жестоко страдали от холода и каторжного труда. Магнитка, КМК и другие индустриальные гиганты сталинских пятилеток в значительной мере возведены на костях репрессированных.

На территории Сибири возникла настоящая империя рабства - систем лагерей и  спецпоселений. Управлял этой империей - СИБЛАГ являющийся подразделением ГУЛАГа. Массы репрессированных ежедневно находились между жизнью и смертью. Подвозчики, перевозившие поселенцев рассказывают: что дорога усыпана брошенными трупами лошадей и людей (особенно много детей)[86].

Если к сведениям о количестве заключенных из отчетов об основной деятельности добавить данные из сводного отчета по капитальным вложениям, то общее количество заключенных в системе ГУЛАГа составит 1 049 463 человека.[87]

В лагерях чекистско-оперативных подразделений НКВД СССР, а также его тюремного управления находилось не менее 161 тысячи, в лагерях ж/д строительства - 282 441, а в лагерях Дальстроя - около 122 тысяч человек. А всего в 1939 году числилось 1615 400 заключенных.[88]

По мнению С. Коэна, «... к концу 1939 года число заключенных в тюрьмах и отдельных концентрационных лагерях выросло до 9 миллионов человек (по сравнению с 30 тысячами в 1928 году и 5 миллионами в 1933 – 1935 годах)»[89].

В.А. Чаликова пишет: «Основанные на различных данных расчеты показывают, что в 1937 —1950 годах в лагерях... находилось 8-12 миллионов человек».[90]

В.Н. Земсков приводит данные Н.С.Хрущева, который написал в своих мемуарах, что когда умер Сталин, в лагерях находилось до 10 миллионов человек. Земсков считает, что Хрущев был информирован об истинном числе заключенных, но преднамеренно преувеличил в 4 раза, чтобы представить свою роль освободителя жертв сталинских репрессий помасштабнее.

Р.А. Медведев приводит следующие данные: «В 1937-1938 годах по моим подсчетам было репрессировано от 5 до 7 миллионов человек...»[91]

В феврале 1954 года на имя Н.С.Хрущева была подготовлена справка, подписанная Генеральным прокурором СССР Р.Руденко, Министром внутренних дел С.Кругловым и Министром юстиции СССР Воршенниковым, в котором называлось число осужденных за контрреволюционные преступления за периоде 1921 года по 1 февраля 1954 года.

Всего за этот период Коллегией ОПТУ, «тройками» НКВД, Особым совещанием, Военной Коллегией, судами и военными трибуналами 3 777 387 человек, в том числе к высшей мере наказания 642 980, к содержанию в лагерях и тюрьмах на срок от 25 лет и ниже - 2 369 220 человек, в ссылку и высылку - 765 180 человек.

В этом же документе говорилось, что созданным на основании постановления ЦИК и СНК СССР от 5 ноября 1934 года Особым совещанием при НКВД СССР, которое просуществовало до 1 сентября 1953 года, было осуждено 442 531 человек, в том числе приговорено к высшей мере наказания - 10 101, к лишению свободы 360 921, к ссылке и высылке - 67 539 человек. В первоначальном варианте справки приводилась география размещения 4296 заключенных, из них: в Красноярском крае - 33 233, Кемеровской области -8 403, Иркутской области - 47 053 человека.

Из приведенного выше документа вытекает, что за период с 1921 по 1953 годы к высшей мере были приговорены около 700 тысяч из числа арестованных по политическим мотивам. В этой связи Земсков В.Н. опровергает заявление бывшего члена Комитета партийного контроля при ЦК КПСС и Комиссии по расследованию убийства С.М.Кирова и политических судебных процессов 30-х годов О.Г.Шатуновской, которая, ссылаясь на некоторый документ КГБ СССР, якобы таинственно исчезнувший, пишет: «...с 1 января 1935 года по 29 июня 1941 года было арестовано 19 840 «врагов народа». Из них 7 миллионов было расстреляно, большинство остальных погибло в лагерях».[92]

Земсков же приводит следующие цифры: за период с 1 января 1934 года по 31 декабря 1947 года в ИТЛ ГУЛАГа умерло 963 766 заключенных, при чем в это число входило не только «враги народа», но и уголовники[93].

В период с 1930 по 1953 год в Западно-Сибирском крае было репрессировано около 250 тысяч человек. По данным УГКБ СССР по Новосибирской, Кемеровской и Томской областям за период с 1930 по 1953 годы на территории бывшего Западно-Сибирского края было репрессировано около 105 тысяч человек, в том числе по Новосибирской области - 45 тысяч, Кемеровской - 40 тысяч, Томской - около 20 тысяч человек[94].

В течение 20-х - начале 50-х годов репрессивная политика никогда не прекращалась; она имела тенденцию то к затуханию, то к взлетам (как в 1937-38 годах). Это свидетельствует о том, что тогдашнее руководство рассматривало репрессивность как закономерность (!) социалистического строительства.

В заключении отметим, что различные авторы дают различные цифры репрессированных в Западно-Сибирском регионе. Приводятся данные довольно отличные друг от друга. Это объясняется, надо полагать, тем, что авторы, пользуясь разными источниками с разной степенью достоверности. Кузнецов И.Н. полагает, что за период с 1930 по 1953 год в Западно-Сибирском крае было репрессировано около 250 тысяч человек, а по другим данным - 105 тысяч человек. И, тем не менее, это огромные цифры, за каждой из которых стоят судьбы людей, чьих-то отцов, матерей, детей.

Подытоживая вышесказанное, можно отметить, что, возникнув как инструмент и место изоляции контрреволюционных элементов, ГУЛАГ быстро превратился в самостоятельную отрасль народного хозяйства, обеспечивающую дешевую рабочую силу в лице заключенных. Этим и объясняется постоянный характер репрессий.

Таким образом, массовые репрессии на территории Западно-Сибирского региона носили явно выраженные плановый характер и были осуществлены под непосредственным руководством ВКП(б).

Первая волна ликвидации кулачества как класса прошла по регионам с конца 1929 и до середины 1930 года. В целом по Сибири из раскулаченных крестьян к первой категории были отнесены и репрессированы около 10,5 тысяч человек, выселено в отдаленные необжитые районы 16 025 семей кулаков 2 категории (82,9 тысячи человек)[95].

В отдельные крайне напряженные периоды истории обычные институты политической системы (Советы, партийные организации, комсомол, профсоюзы) оказывались не в состоянии по тем или иным причинам обеспечивать контроль, нужный руководству ВКП (б) - КПСС. Тогда создавались чрезвычайные (специальные) органы управления - политические отделы.

Впервые они были созданы в сельском хозяйстве. В январе 1933 года объединенный пленум ЦК и ЦКК ВКП (б) принял решение о формировании названных органов в машинно-тракторных станциях и совхозах страны. В МТС политотделы действовали до ноября 1934 года, а в совхозах — до марта 1940 года.

Второй этап ликвидации кулачества охватил весну-лето 1931 года. В Западно-Сибирском крае экспроприации имущества и выселению подверглось около 40 тысяч семей, при этом разделение на категории не проводилось.

Всего в 1930-31 годах депортации в Северные районы Западной Сибири (Нарым) подверглось около 42,5 тысяч крестьянских семей (примерно 193 тысячи человек). Судьба репрессированных глубоко трагична. 1 Записка заместителя председателя ОГПУ СССР Г. Ягоды Сталину, в которой цитируется выступление члена Славгородской парторганизации (Западной Сибири) «Мы... забираем у кулака не только скот, мясо и инвентарь, но и семена, продовольствие и остальное имущество. Оставляем их в чем мать родила»[96].

Третий и заключительный этап ликвидации кулачества как класса был еще впереди и связан с карательной деятельностью в деревне политотделов МТС и совхозов.

Строительство колхозов Западной Сибири, как и в целом по стране осуществлялось стремительными темпами. В 1929 году в крае было коллективизировано 2,04% крестьянских хозяйств. В 1930 - 20,3%, в 1931 - 46,4%, к 1933 году - 63,2%. Между тем, план первой пятилетки предусматривал коллективизировать лишь 14,5%.

Создаваемые наспех колхозы не умели и не могли результативно работать. Организация труда, учета и планирования находились на крайне примитивном уровне. Скоропалительное создание тысяч колхозов при отсутствии опыта их ведения, материальных стимулов, нехватки квалифицированных кадров сельских руководителей, специалистов, техники только усилили дезорганизацию деревни. Началось сопротивление не только кулаков, но и колхозного крестьянства.

В годы первой пятилетки в Западной Сибири, как и во всей стране, развернулось строительство МТС.

Первые 9 МТС вступили в действие в регионе в 1930 году, а к зиме 1932-33 годов их насчитывалось уже 148. Они обслуживали 3,068 колхозов (около 28%). В 1932 году МТС имели 5400 тракторов, 347 комбайнов и 91 автомашину.[97]

Сначала МТС были акционерными предприятиями с собственностью на паях с государством. Около 25% акций обязано было вносить крестьянство, а потом, после выплаты их стоимости в течение 3 лет, МТС должны были перейти к колхозам. Но потом эта линия была отменена, и МТС превратились в государственные предприятия и стали рассматриваться как главный рычаг «...переустройства сельского хозяйства на социалистический лад и непрерывного советского влияния на колхозы...»[98]

Государственные МТС, проводившие в деревне линию ВКП(б) на коллективизацию, вызывали к себе противоречивое отношение крестьянства.

Колхозники видели усилия МТС по организации сельскохозяйственного производства, налаживанию сети школ, изб-читален и положительно их оценивали. Но командование и администрирование со стороны МТС, неравноправные договоры с колхозами вызывали негативную оценку: «... тракторами обслуживали плохо, а за работу - плати, трактористы съедают много продуктов, а толку с них нет»[99].

На январском объединенном пленуме ЦК и НКК ВКП (б) 1933 года были созданы в сельском хозяйстве чрезвычайные органы управления - политотделы МТС и совхозы. Критическая ситуация в деревне определила несколько причин организации этих органов.

Во-первых, политотделы были призваны окончательно подавить сопротивление крестьянства вступлению в колхозы, подчинить сельскую массу к воле партии.

Во-вторых, ВКП(б) всерьез полагало, что преодоление экономических трудностей в деревне лежит в плоскости организационно-политических мер. Поэтому политотделы должны были преодолеть кризис и поднять сельское хозяйство.

В-третьих, выше отмечалось наличие недовольства определенной части партаппарата методами коллективизации и изъятия хлеба из деревни. Политотделы должны были во что бы то ни стало проводить линию ЦК ВКП (б) на местах, даже минуя райкомы.

В-четвертых, создание политотделов вписывалось в сталинскую концепцию партии в период построения социализма. Чрезвычайные органы управления, соединив в себе партийные и государственные функции, были нацелены на руководство всеми сферами жизни колхозной деревни.

В январе 1933 года на объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) Сталин указал адрес врагов, что они «...сидят в самом колхозе и занимают там должности кладовщиков, завхозов, счетоводов, секретарей и т.д...»[100].

В конце января ЦИК СССР в Постановлении «Об укреплении колхозов» решил: «В течение 1933 года должна быть проведена общественная проверка и чистка колхозных счетоводов, заведующих хозяйством и кладовщиков колхозов».[101] Следовательно, чистка колхозов от классово враждебных элементов приобрела государственный масштаб и возлагалась прежде всего на политотделы. В первую очередь политотделы производили чистку руководящего состава и кадров самих совхозов и МТС.

Это масштабная чистка привела к оголению целых производственных участков. На освободившиеся вакансии выдвигались слабо подготовленные кадры. В 1933-34 годах чистке подверглись не только председатели, но и весь управленческий аппарат колхозов. В зонах деятельности 46 МТС Западной Сибири к концу 1933 года по сведениям начальника политсектора крайзу К.М.Сергеева, были отстранены от работы как классово чуждые элементы: завхозы - 91 человек, бухгалтеры - 138, кладовщики - 114.[102]

Нужно различать «вычищенные и уволенные»: первые - «классово чуждые элементы», а вторые - сняты за неспособность к работе.

Таким образом, в ходе чистки 1933 года политотделы 63 МТС сняли 49% завхозов, 13,9% членов правлений, 33,2% бухгалтеров и счетоводов, 29% бригадиров, 26% учетчиков в бригадах и 18,4% конюхов. Тотальную чистку кадров, колхозов, МТС, совхозов политотделы провели по всей стране. Крестьянство надолго запомнило «полиотделовскую весну 1933 года».

Одним из инициаторов массовых репрессий на местах в Сибири и фанатичным исполнителем воли Сталина был секретарь райкома партии, кандидат в члены Политбюро ЦКВКП(б) Р.И. Эйхе. В январе 1937 года Р.И. Эйхе организовал своего рода карателльный поход по промышленным районам Сибири. Он перевыполнил отпущенный свыше план региона по "отчистке вредителей, кулаков" уничтожив большое количество крестьян  в деревне и рабочих в городах.

Любое хозяйственное дело в то время рассматривалось через призму классово-политического анализа. Ни о какой презумпции невиновности не могло быть и речи. При таком подходе хозяйственное преступление превращалось в политическое, а ОПТУ и карательно-судебные органы усиленно искали кулацкие антисоветские группы и организации».

По неполным данным 81 района Западной Сибири только с 20 августа по 20 сентября 1934 года снятию с должности, исключению из партии и преданию суду подверглось 130 председателей колхозов и 52 председателя Сельских советов. В целом по Западно-Сибирскому краю уголовной ответственности за преступления только во время хлебоуборочной и хлебозаготовительной кампаний было привлечено в 1933 году - 15 694 человека, а в 1934 году - 7 962 человека. Между тем, кулаки и нетрудовые элементы в их числе составляли соответственно 2 338 (14,9%) и 1 715 человек (21,5%).

Следовательно, основной удар репрессий пришелся по простым труженникам.

В целях укрепления трудовой дисциплины с особым размахом политотделы применяли административные наказания. Наиболее распространенные среди них были штрафы, исключение из колхозов и лишение избирательных прав. Штрафы налагались почти везде в повышенном размере (около 5 трудодней), часто деньгами и натурой, чего устав сельхозартели не предусматривал. Штраф за невыполнение порученной работы, за невыход на работу, за словесное оскорбление бригадира, даже за уход с собрания и т.п.

Однако, невозможно не обратить внимание на явное противоречие: одной рукой руководство ВКП (б) сознательно раскручивало маховик репрессий в деревне, в другой - пыталось удержать политотдельцев в рамках социалистической законности. В таких условиях начальники политотделов оказывались перед выбором, либо быть обвиненным в потери классовой бдительности с соответствующими выводами, либо переусердствовать в применении карательно-административных мер, которые при успешном выполнении хозяйственных поручений могли быть незамечены. Как правило, они выбирали второе.

Существующее в исторической литературе мнение о том, что политотделы осуществляли третий и заключительный этап ликвидации кулачества как класса, нуждается в уточнении. Кулачество как класс, (имеющий средства производства, занимающий определенное место в системе производства и общественных отношений), было ликвидировано в период массовой коллективизации в 1930-31 годах. К началу второй пятилетки в деревне оставались бывшие кулаки, превратившиеся в маргинальную социальную группу и пытавшиеся приспособиться к условиям колхозной жизни. Чрезвычайные органы управления, проведя «зачистку колхозов МТС и совхозов от «социально-чуждых элементов», довершили размывание и нейтрализацию бывшего кулачества, при этом колхозная деревня лишилась наиболее знающей и работоспособной части крестьянства.

Таким образом, политотделы делали то, что им приказывала партия – подавление сопротивления крестьянства коллективизации любыми средствами.

Тотальный режим, утвердившийся в середине 30-х годов, стал возможен после реализации целой серии мероприятий политики диктатуры партии. Укрепление этой диктатуры в середине 30-х годов имело целью утверждение всевластия партийного аппарата в самой партии и срастания его функций с функциями органов государственной власти. Партия как общественно - политическая организация перестала существовать; как организация единомышленников, она подчинилась строгой иерархии партийных комитетов. Демократия была заменена единоличной властью.

Обстановка всеобщего недоверия, подозрительности, утвержденная в партии, к середине 30-х годов охватила все советское общество. Коммунисты были буквально затравлены и запуганы партийным аппаратом: существовала постоянная угроза исключения из партии, профсоюзов, ВУЗов, снятия с работы, лишения пайка и карточек, травля в печати, обвинения во вредительстве, связи с кулацкими элементами и т.п.

Первые массовые акции против коммунистов были предприняты в стране и регионе после решений январского 1933 года Пленума ЦК ВКП(б) о проведении всеобщей чистки партии. В этом же году из рядок ВКП(б) по стране было исключено 800 тысяч, а в следующем 1934 - еще 340 тысяч коммунистов.

Чрезвычайные органы управления в МТС и совхозах создавались для того, чтобы решительно и беспощадно осуществить очищение рядов сельских коммунистов не только от разложившихся элементов, но и от тех, кто так или иначе выражал несогласие с политикой руководства. В резолюции январского пленума ЦК ВКП(б) о создании политотделов прямо указывалось, что они «...должны разоблачать из партийных и комсомольских рядов оппортунистические элементы и агентов классовых врагов, проникших в организацию и ведущих свою подрывную работу под прикрытием партийного или комсомольского билета».[103] Следовательно чистка партийных рядов являлась непосредственной обязанностью политотделов.

В процессе чистки партийных организаций обозначились две крайности. Первая заключалась в чрезмерном усердии многих политотделов при проверке коммунистов. Например, в зоне действия Худяшевской МТС дело дошло до того, что одна ячейка ВКП (б) в полном составе была исключена из партии. Вторая свидетельствует о недостаточной подготовке райкомов и политотделов к чистке, круговой поруке среди коммунистов, приводившей к заговору молчание о взаимных недостатках, стремление затушевать недостатки в работе. За первые три месяца чистку прошло 52 507 коммунистов Западной Сибири. Из них было исключено 22,8%. Наибольшее число исключенных зарегистрировано в колхозных и сельских территориальных партийных организациях: в первых — 26,4%, во-вторых 23,8%. Всего за время чистки из состава Западно-Сибирской организации ВКП (б) было исключено 16 672 человека (20,3%), из членов партии переведено в кандидаты - 4 870 (9%), из членов партии в сочувствующие - 785, из кандидатов - 5065.

Больше всего исключению подверглось коммунистов из колхозных организаций (27,3% членов и 16,2% кандидатов), а также из сельских территориальных (соответственно 23,4% и 25%).

Таким образом, перестройка деревенских парторганизаций не только не сопровождалась увеличением числа коммунистов на селе, напротив, чистка привела к уменьшению количества партийцев в сфере сельского хозяйства.

Первые итоги чистки были подведены в январе 1936 года на заседании YII Пленума Запсибкрайкома ВКП (б). С 1 августа по 1 декабря 1935 года из партии было исключено 689 человек из 4 350 проверенных (15,8%). Из них было выявлено якобы кулаков и белогвардейцев 175 человек.

Метод партийной чистки открыл широкое поле деятельности доносчикам, подхалимам и карьеристам. В западно-Сибирском крае было рассмотрено 24 707 дел и около 10% членов ВКП (б) было переведено в кандидаты. В целом состав Западно-Сибирской краевой парторганизации уменьшился за 1934-36 годы в 2 раза.

По всем областям, в том числе и в Западно-Сибирском крае прокатилась волна арестов весной 1935 года. Атмосфера того времени отражает Выписка из протокола № 2 Закрытого партийного собрания Первичной парторганизации ТЭММИТа от 3 сентября 1936 года. Рассматривается дело Еремеева П.В. - члена ВКП (б) с 1927 года. Его обвиняют в сочувствии правой оппозиции, направленной против колхозов. В 1931 году он получил строгий выговор за правый уклон. Он якобы сам заявил, что заслуживает исключения. Еремеева П.В., «имевшего право-оппортунистические ошибки за неправдивые заявления партии и желании свои ошибки исправить, за отрыв от партийной жизни, из рядов ВКП (б) исключить».[104]

Как свидетельствуют результаты чистки по партийной организации Западно-Сибирского региона, только в 1936 году органами НКВД при помощи коммунистов было вскрыто 27 контрреволюционных групп, которые только возглавляли члены ВКП(б). В целом по краю по политическим мотивам было исключено из партии 1397 коммунистов. Отдельные партийные организации уменьшились от 19 до 74%. В итоге чистки 1933-34 годов, проверки и обмена партдокументов в 1935-36 годах количество коммунистов в деревне значительно сократилось. К январю 1937 года в Западно-Сибирском крае насчитывалось на селе 1832 большевистских организаций и групп. Всего в деревне работало около 14 тысяч коммунистов.

Таким образом, деятельность политотделов МТС и совхозов привела к одностороннему укреплению партийных организаций в нужном руководству ВКП(б) направлении. О развитии внутрипартийной демократии, самостоятельности и творческой политической активности не могло быть и речи. Чрезвычайные органы управления, действуя главным образом административно-командными методами, подчинили сельских партийцев генеральной линии ВКП(б) и возложили на них всю ответственность за выполнение государственных заданий.

Особого внимания заслуживают объявленная и готовившаяся, но впоследствии отмененная указаниями “сверху” операция весны 1932г. по “высылке кулаков”. Известный историк И.Е.Зеленин связывает попытку нового силового давления на деревню в начале 1932г. тем, что в этот период в целом по стране вновь начался массовый отлив из колхозов, пик которого пришелся на первое полугодие, когда только в РСФСР из колхозов вышло около 1,4 млн. хозяйств[105]. В этих условиях власти, изменив прежнюю тактику, сочли необходимым организовать массовую “очистку колхозов от кулацкого элемента”, нейтрализовав тем самым широко распространенные “антиколхозные” настроения.

2 марта 1932г. бюро Запсибкрайкома партии в “строго-секретном” порядке приняло постановление “О выселении кулаков”, в котором проведение карательной акции мотивировалось тем, что “произведенным по краю переучетом выявлено до 7000 кулацких хозяйств, в том числе свыше 2000 хозяйств, проникших в социалистический сектор сельского хозяйства”[106]. Первоначально все складывалось в пользу повторения событий весны 1931г., хотя и в менее значительных масштабах. В мае с одобрения Политбюро СНК СССР принял постановление, разрешавшее ОГПУ провести выселение почти 40 тыс. хозяйств в спецпоселения. Однако менее чем через две недели тем же Политбюро это решение было дезавуировано, а взамен высылка разрешалась в весьма ограниченных размерах, в рамках которой “доля” Западной Сибири определялась цифрой в 1 тыс. хозяйств, направляемых к тому же вопреки уже сложившейся практике, за пределы региона, на Дальний Восток. Протестная телеграмма Р.И.Эйхе в Политбюро с просьбой изменить решение и выселить сибирских “кулаков” в комендатуры Кузбасса для ликвидации очередного “прорыва” в угледобыче возымела лишь частичный эффект: Москва санкционировала переброску 2 тыс. семей спецпереселенцев из нарымских комендатур в кузбасские[107]. Что же касается осуществления самой локальной высылки, то она директивами “сверху” была отменена вовсе, а 5 июня 1932г. Запсибкрайком дал указание местам “принять меры к возвращению отобранного имущества кулакам... намеченным к выселению”[108]. Таким образом можно говорить, что к 1932г. эпоха массовых депортаций крестьянства, затрагивавших все регионы страны, фактически завершилась. Наступила новая фаза государственной репрессивной политики в деревне, где на первое место выходили карательные акции, связанные прежде всего с так называемыми хозполиткампаниями – хлебозаготовками, посевом, уборкой зерновых и т.д.

Форма борьбы с «врагами» партии были следующие: за примиренчество к троцкистам, за связь с родственниками кулака, за сочувствие к фашистской Германии, за связь с социально чуждыми элементами, за сокрытие социального происхождения при вступлении в партию и т.п.

В процессе чистки ВКП (б) следует выделить 2 направления.

Первый - это текущая и повседневная практика исключения из рядов ВКП (б) и наказание коммунистов за моральное разложение, выявление связи с кулацкими элементами и т.п. Такая работа велась постоянно. Всего в 1932-33 годах контрольная комиссия ВКП (б) привлекала к партийной ответственности 36 055 членов и кандидатов партии, что составляло 28,9% всей организации.

Чрезмерно широко, особенно политотделами применялись другие партийные наказания. Например, по сообщению политчасти Новосибирского масло-треста, в 18 совхозах 22 % коммунистов в 1935 году имели партвзыскания.

Второй - массовая чистка партии, как сознательно спланированная и целенаправленная акция, объявленная ЦК ВКП (б). Согласно постановлению «О чистке партии» от 28 апреля 1933 года, из рядов коммунистов исключались:

1) враждебные элементы, обманным путем проникшие в партию;

2) двурушники, жившие обманом партии;

3) открытые и скрытые нарушители партийной дисциплины;

4) перерожденцы, сросшиеся с буржуазными элементами;

5) шкурники, карьеристы и обюрократившиеся элементы;

6) морально разложившиеся, пачкавшие знамя партии.

Партийные органы на территории Запсибкрая строили свою деятельность, опираясь на установку Сталина о том, что враги работали во всех партийных, советских, хозяйственных организациях.

Деятельность краевых партийных организаций по разоблачению «врагов народа» активизировалось в связи с решениями февральско-мартовского (1937 год) Пленума ЦК ВКП (б). «Тройка» НКВД по Запсибкраю только за август 1937 года «рассмотрела» более 2500 дел, по которым было расстреляно не менее 5 тысяч человек, в том числе около 100 бывших членов и кандидатов в члены ВКП(б).

Документы тех лет дают определенное, хотя и не полное представление о численности репрессированных коммунистов. Только с октября по декабрь 1937 года из рядов краевой парторганизации было исключено 1 177 человек.

К началу 1938 года количество превзошло все «разнарядки» центра. Январский Пленум 1933 года ЦК ВКП (б) критиковал «извращения и перегибы» в отношении исключенных из партии людей, так как для руководства партии важной целью было создание видимости поиска «виновников» чрезмерных репрессий. Ими были объявлены «отдельные карьеристы-коммунисты», «замаскированные внутри партии враги».

Новосибирский обком ВКП (б) сделал соответствующие «выводы», и число исключенных из партии в 1938 году уменьшилось по сравнению с 1937 годом с 2459 до 922 человек, то есть более чем в два раза.

Репрессии против коммунистов продолжались и после 1938 года, однако, характер и масштабы их все же изменились: они приняли преимущественно направленный характер. Они осуществлялись неуклонно, но теперь они были нужны скорее не для уничтожения, а для поддержания обстановки страха и неуверенности в завтрашнем дне Приведем письмо от некоего Васильева А. товарищу Баских от 13 января 1939 года. Он сообщает, что его «практически исключили из партии»[109], он не выходит из дома, не показывается на работе. Апеллировать к справедливости он не хочет, «... потому что устал, издерган... все надоело»[110]. К тому же «...показывать свою правду не к чему и незачем, все равно подойдут однобоко к разбору дела..., а писать в центр, жаловаться - направят дело вновь сюда, а здесь окончут совсем». «Обжаловать я не буду, а будет чистка, меня исключат, ведь для комиссии не важно будет, что у меня такое состояние сейчас, а раз не обжаловал, значит, согласился, а раз согласился, то нужно тебя добить и конечно добьют. Стоит ли этого дожидаться?»[111] Это письмо прекрасно разъясняет состояние настроений того времени.

Политотделы занимали особое место в партийно-государственной иерархии, являлись средоточием партийной и государственной власти.

Карательно-административная функция стала стержнем работы политотделов: чистка колхозов, МТС и совхозов по классовым мотивам, насаждению социалистической дисциплины труда, судебные репрессии и администрирование при проведении хлебозаготовок и т.д. Эти акции в политотделах, проведенные по указанию руководства ВКП(б) и правительства, заслуживают резко отрицательной оценки. Они вызвали трагедию в судьбах десятках тысяч людей.

Чем же можно объяснить, что многие коммунисты оказались участниками массового террора в центре и на местах?

Во-первых, под воздействием массового психоза поиска «врагов народа» была создана соответствующая обстановка в партии. Во-вторых, большинство коммунистов беззаветно верили Сталину и искренне полагали, что вчерашние соратники - «замаскированные враги народа». В-третьих, все знали, чем грозит несогласие с линией партии. Многие коммунисты стали «винтиками» механизма подавления, который уничтожил в 30-е годы на территории края десятки тысяч беспартийных и коммунистов.

Следовательно, в 30-е годы организатором массовых репрессий в Западно-Сибирском регионе являлся руководящий аппарат ВКП(б). Краевые и партийные органы обеспечили последовательное проведение политики геноцида тоталитарного режима, приняли активное участие в развертывании массовых репрессий на территории края.

Таким образом, ответственность за преступления сталинизма лежит, прежде всего, на руководителях партийных и карательных органов.

Это было невиданное в истории самоистребление крестьянства. Все население страны должно было работать, обеспечивая пополнение потерям, доносить, арестовывать, оформлять дела, охранять, расстреливать и т.п.

Причины этих событий могли корениться в противоречиях, которые раздирали каждого человека, превращая его в палача и жертву одновременно.

Борьба велась не против отдельных лиц (колхозника Иванова и т.п.), а против склонности любого лица превратить колхоз в особый локальный мир, противостоящий центру. Репрессии носили именно политический характер и были реализованы планомерно, в массовом масштабе карательной системы под руководством ВКП (б).

В терроре против крестьянства показательны не столько масштабы, сколько всеобщая причастность и одновременно пассивное отношение к нему. Не Сталин создал людей, склонных к террору, а миллионы на соответствующей этапе своего развития выделили его из своей среды и сделали кумиром, идолом. За террор несли ответственность все. Никто не знал всего, но каждый без исключения знал что-то. Более того, сами жертвы (во всяком случае, значительная их масса) были убеждены, что все правильно. Признание за правящей элитой права на насилие над собой объяснялось двойственным отношением людей к власти. Оно связано со страхом человека отпасть от целого, страхом перед своей неспособностью найти внутреннее основание для жизни, которые могли бы заменить те, что порождаются страшной, но необходимой силой внешнего авторитета.

Жестокие цели достигались жестокими методами. Работа по фальсификации дел и истреблению людей была поставлена на конвейер. Преступную роль сыграли органы ОГПУ - НКВД ЗапСибкрая при поддержке коммунистов (многие из которых впоследствии были репрессированы); осуществляя в 30-е годы акции незаконных арестов и фабрикации дел, они уничтожали ни в чем неповинных граждан.

В связи с демократизацией современной жизни, исследователи получают более широкий доступ к источникам, архивам и документам. История учит нас быть смелее. Только знания спасут нас от повторения ошибок.

Изучение негативных процессов, характеризовавших развитие сибирской деревни в 30-е годы будет способствовать взвешенному, реалистическому подходу к современным социально-экономическим процессам, научно обоснованной разработке теории и практики общественных преобразований.

Массовая крестьянская ссылка, эта «мужичья чума», обрушилась на наш регион в самом начале 1930 г.: и в форме ссыльных потоков из других регионов, и в форме разномасштабных (и массовых, и сравнительно разрозненных) депортаций - в пределах региона или же вовне, за его пределы.

Эта ссылка носила в СССР официальное название “кулацкой”, а сами ссыльные именовались “кулаками”. Хотя в действительности уже в 20-е годы никаких кулаков (сельских ростовщиков) давно не существовало. Но коммунисты объявили “кулаками” и люто ненавидели всех тех крестьян (впрочем, не только крестьян), кто был способен прокормить себя и семью своим трудом, без “помощи” властей. Таких “советская власть” считала своими злейшими врагами на протяжении всего её 70-летнего существования[112].

“Правовой основой» репрессий послужило постановление ЦИК и СНК от 1.02.30 г., хотя массовые депортации начались еще с 1929 г.

Направления ссыльных потоков были связаны с территориальным делением Сибири. Летом 1930 г. большевики придумали поделить Сибкрай на Западно-Сибирский, с центром, как и прежде, в Новосибирске (в него попала Хакасская АО, Ачинский и Минусинский округ), и Восточно-Сибирский край, с центром в Иркутске (следы этого деления сохранились в нашем регионе в почтовых индексах: 662 - ЗСК, 663 - ВСК). И с тех пор ссыльные потоки из ЗСК и ВСК почти не перекрещивались. Депортации шли в пределах этих краев (исключения – поток ссыльных с Алтая в пос. Мунтуль и Имба на Ангаре в 1931 г. и угон ссыльных крестьян из Канского округа в Нарым в 1933 г.). Однако сказанное верно лишь применительно к нашему региону: так, с территории современной  Читинской области (тогда в составе ВСК) в 1933 г. угоняли крестьян и казаков в Запсибкрай (в Нарым и Васюганье), и даже, в большой массе, в Казахстан[113].

Крестьянская ссылка была бессрочной. Другое дело, что некоторая часть крестьян попала в тот же период и в «срочную» ссылку, оформленную обычно «особыми тройками». Так, не менее тысячи крестьян-срочников из Западной Сибири сослали в «Туруханский край». Но по отбытии их, как правило, никуда не отпускали, а просто оставляли в ссылке на положении «кулаков-трудпереселенцев».

В самом конце 30-х годов (1939-1940 гг.) в Игарке, Енисейске и Маклаково, в Канске,  Красноярске начали освобождать тех ссыльных крестьян, которые попали на ссылку ещё в несовершеннолетнем возрасте (по указу ПВС СССР  от 1938 г.). Но в  сельских районах этого не происходило. В 1942 году освободили и тут же отправили на фронт многих (но далеко не всех) ссыльных, годных к военной службе. В некоторых местах после этого освободили из ссылки их семьи, в других местах – нет.

Освобождение ссыльных крестьян прошло в нашем регионе летом-осенью 1947 года.

В одних местах ссылки освобождённым выдавали справки об освобождении (так было во всех городах, но также, например, в приангарских районах), в других (например, на Чулыме) – нет. Обычно по этим справкам сразу выдавали паспорта, но при этом очень часто (хотя и не везде, известны исключения) забирали справки об освобождении[114].

Достоверных сведений о более позднем (позднее 1947 года) освобождении ссыльных крестьян по нашему региону не имеется. Следует учесть, что в тех местах, где никто официально не объявил об освобождении и не выдавались соответствующие справки, ссыльные могли вообще не знать, что их освободили. Так, в причулымских посёлках в Тюхтетском и Бирилюсском районах в 1954 году, совершенно неожиданно, бывшим ссыльным вдруг выдали паспорта. Вполне естественно, что именно это событие они восприняли как освобождение из ссылки.

Во многих других регионах ссыльных крестьян освобождали позднее, чем в нашем. В Томской области часть их освободили в 1948 году, а остальных только в 1950 году. В самом конце 40-х годов освобождали ссыльных крестьян также в Тюменской области. Наконец, в Кемеровской области, особенно в Кузбассе, их держали в ссылке до 1954 года включительно!

В нашем регионе первая массовая депортация постигла Ачинский округ (особенно Березовский, Назаровский, Боготольский, Ачинский районы). В феврале 1930 года несколько тысяч крестьянских семей с детьми и стариками были угнаны далеко на север, в Енисейский р-н, на Маковку (с. Маковское на р. Кеть). Их везли обозами на санях, под милицейским конвоем. По дороге погибло много детей и стариков[115].

На Кети ссыльные ютились кто по избам местных жителей, кто в наскоро построенных бараках или даже шалашах. Весной начались повальные инфекции. Но, к счастью, в начале лета охрану сняли, и большинство ссыльных смогли выбраться  из этих гиблых мест.

Некоторым семьям, однако, не удалось выбраться с Маковки. Осенью 1930 г. часть из них отправили с Маковки в Соврудник (ныне Северо-Енисейск), на золотые рудники.

В последующий период, во второй половине 1930 года и в 1931 году, основным направлением депортаций из Ачинского округа стало правобережье Чулыма - болота и гари в его среднем и нижнем течении (ныне в Тегульдетском районе Томской обл.), и далее на север в бассейн реки Чичкаюл. Менее значительным местом ссылки являлась Чульская гарь (ныне Тюхтетского района)[116].

Позднее часть ссыльных с этих территорий переводили на рудники Тисульского района (ныне Кемеровской области) или на Саралинские рудники (северо-запад Хакасии), но большинство ссыльных осталось за Чулымом до самого освобождения.

С юга Ачинского округа, из Ужурского района, сначала тоже гнали на Чулым, но позднее стали отправлять ссыльных прямо на Саралинские и другие рудники в горах северо-западной Хакасии, в Саралинском и Чебаковском (ныне Ширинском) районах ХАО.

В последующий период, в 1932-1933 гг., тоже угоняли крестьян в ссылку на северо-запад, однако эти депортации уже не имели такого масштаба, как в 1930-1931 гг. Так, имеются сведения о депортации летом 1933 года из юго-западной части Ачинского округа в Могочин (на Оби, при впадении в неё Чулыма). Есть также сведения о депортации из тех же мест летом 1932 года в Каргасок (ещё ниже по Оби), но они могут быть неточны, и не исключено, что это тоже происходило летом 1933 года[117].

Массовые депортации крестьян из этого округа также начались в феврале-марте 1930 года, а разрозненные – ещё в конце 1929 года, когда этап ссыльных угнали из южных районов в Тайшет и оттуда в близлежащий Шиткинский район.В начале 1930 года крестьян ссылали и в Черемхово, и на Ангару (в частности, на Кодинскую заимку в Кежемском районе), и на Баргинский слюдрудник, и на Бирюсу (в частности, в Пакатеево). Летом 1930 года начались депортации на Чулым: на Чульскую гарь и далее, на Центрогарь за Тегульдетом и ещё дальше на север, в Пышкино-Троицкий (ныне Первомайский) район. Тогда же пошли первые ссыльные потоки в Ольховку (Артёмовск) - на горные золотые рудники.

Кроме того, некоторые ссыльные из этого округа попали в 1930 году на Кунгус, в пос. Амбарчик и Самсоновка (Ирбейский район).

В 1931 году основные ссыльные потоки из Минусинского округа шли на Чулым и западнее, вплоть до ст. Яя, акж в Артёмовск. С Чулыма многих ссыльных вскоре перевели южнее, на рудники Тисульского района (ныне Кемеровской обл.): Центральный, Макарак, Берикуль. Переводили туда всех желающих (но, конечно, трудоспособных).

После закрытия Баргинского слюдрудника, в середине 30-х годов, некоторых ссыльных перевели оттуда в Кандаки (на р. Тасеева, недалеко от Машуковки), потом в верховья Бирюсы, тоже на слюдрудник, а оттуда, уже в 40-х годах, на Алдан, в Якутию. Вот куда могла завести ссыльная одиссея из Минусинского округа.

В результате переводов с места на место некоторые ссыльные оказались также в Большемуртинском районе: в Российке и Предивинске[118].

По имеющимся у нас данным, депортации из ХАО не имели собственной ярко выраженной специфики. Хронология и направления депортаций из северных районов, примыкавших к Ачинскому округу, сходны с тем, что происходило в нём. А события, связанные с депортациями из южных районов ХАО, сходны с происходившими в Минусинском округе.

Уже летом  1930 года начались депортации из южных районов Хакасии (в т.ч. Бейского) в Ольховку (Артёмовск), на рудники треста «Минусазолото». В это же время крестьян угоняли на ссылку за Чулым: на Центрогарь и т.п.

Эти направления депортаций остались основными и в 1931 году. Депортации в западном направлении достигали не только Чулыма, но и Чичкаюла (правый приток Чулыма, в Пышкино-Троицком районе). Позднее из этих мест ссыльных переводили ниже (ближе к Оби), например, в Могочин.

Кроме этих направлений ссылки, было одно «ближнее» - рудники на Сарале и к югу от неё, в восточных отрогах Кузнецкого Алатау.

Прилегающий к Енисею Боградский район ХАО в 1931 году был частично затронут волной депортаций из Красноярского округа в Ярцевский ссыльный регион[119].

В период гласности нашего времени оценивая репрессии и карательный операции против крестьянства в период коллективизации надо сказать правду о сталинской эпохе.

В истории  отечества не было ничего подобного коллективизации. Россия 20-30х годов была в массе своей крестьянской страной, и преобразование единоличных хозяйств в  социалистическое сельского хозяйства оказалось труднейшей и сложнейшей задачей строительства нового общества.

Уровень коллективизации к началу второй пятилетки крестьянских хозяйств в целом по стране достиг 61,8 %. Задача реорганизации сельского хозяйства в основном была решена.

Крайнее обострение классовой борьбы явилось следствием сопротивления сельской буржуазии новым преобразованиям, обоснованно защищавших свои интересы. В ходе коллективизации ликвидация кулачества, как класса приняла характер раскулачивания - насильственной экспроприации, отнюдь не неизбежной в более благоприятных условиях.

Локальные высылки крестьянства и массовая гибель людей должна была вызвать негативное отношение к власти, лишить её социокультурной основы, однако, в этот период единство народа и власти достигло высшей точки.

Количество жертв было столь велико, что невозможно отказаться от предположения, что и крестьянство было соучастником этого истребления.

Углубленное изучение негативных процессов, характеризовавших развитие сибирской деревни в 30-е годы  способствует взвешенному, реалистическому подходу к современным социально-экономическим процессам, научно обоснованной разработки теории и практики общественных преобразований.

В заключении так же необходимо еще раз отметить значимость культа личности Сталина в проблеме репрессий, подробно рассмотренного в первой главе. Без возникновения этого культа, его укрепления и развития, не могло возникнуть столь жесткой диктатуры, и не было бы её страшных последствий - массовых репрессий невиновных людей и тысяч исковерканных судеб. Массовые репрессии - закономерный итог сталинской диктатуры. Рассмотрению этого вопроса посвящено немало исторических и публицистических работ.

В основе репрессий лежит масса причин. В 1917 г. функция подавления у Советского государства была основной, а в условиях Гражданской войны – основной и ведущей. Это диктовалось не столько сопротивлением свергнутых классов, сколько являлось главным "стимулом" к труду в условиях "военного коммунизма". Массовые и локальный репрессии в СССР осуществлялись крайне жестокими методами.

Исследователи сходятся в том, что режим личной власти Сталина, повлекший за собой массовые репрессии как закономерный способ удержания этой власти, сформировался при истечении роковых для советского народа обстоятельств. Это и монархические, цезаристские настроения масс; и низкий уровень их политической культуры; отсутствие демократической традиции; искажение марксизма и изначальной идеи социализма и невозможность со стороны народа проконтролировать это. Прибавим сюда и субъективный фактор - религиоподобное отношение к вождю; обожествление Сталина; стремление его к власти и антиколлективным методам управления; сознательная подготовка общества к массовому психозу вокруг дутых "врагов народа".

Комплексное рассмотрение исследований о репрессиях в СССР показывает, что данный вопрос требует дальнейшего тщательного изучения. В имеющейся отечественной литературе по проблеме довольно четко выделяются две основные тенденции. В первой их них довольно четко проводится мысль, что организованные и проводившиеся НКВД репрессии были не только необоснованны, но и преступны в отношении судеб страны и являются "самым страшным" преступлением органов. Другая тенденция имеет явно "антисталинскую" направленность, поскольку в ней акцентируется внимание на роли Сталина в организации беспричинных и самоубийственных для страны репрессий. Думается, что подлинно научное изучение этих трагических событий возможно лишь за рамками вышеуказанных тенденций, и оно еще впереди.

I. Источники

1. Периодические издания (конспекты)

1.1. Газеты

1.   Аргументы и факты. Шатуновская О.Г. Фальсификация. 1990.  № 22.

2.   Историческая газета. Нилов В. Сталин. Вынужденная необходимость. Опыт аналогии. 1998. №3

3.   Литературная газета. Амлинский В. Даты, сроки, имена. 1988. №7

4.   Правда. 1954.

5.   Правда. Амбарцумов Е. Социализм и сталинизм. 1989.

1.2. Журналы

1.   3намя. Медведев Р.А. О Сталине и сталинизме. Исторические очерки. 1989. №14

2.   3нание – сила. Гордон Л., Клопов Э. Тридцатые  сороковые. 1988. №5.

3.   Вопросы истории. "Круглый стол", Советский Союз в 30-е годы. 1988. № 12 и т.д.

4.   Вопросы истории. Антонов-Овсиенко А.В. Сталин и его время. 1989. № 1

5.   Вопросы истории. Данилов В.П. Дискуссия в западной прессе о голоде 1933 гг. и "демографической катастрофе" 30-40х гг. в СССР. 1989 №3

6.   Вопросы истории. Зеленин И.Е. “Революция сверху”, завершение и трагические последствия 1994. № 10.

7.   Вопросы истории. Конквест Р. Жатва скорби. 1990.  №1

8.   Вопросы колхозного строительства в СССР. 1951; №15

9.   Знамя. Лацис О. Перелом 1988. №6

10.         Новый мир Клямкин И. Какая дорога ведет к храму? 1987. №11.

11.         Огонек. Орлов А. Тайная история сталинских преступлений. 1989. № 46-49.

12.         Проблемы мира и социализма. Сталинизм  правда, без упрощений. 1989. № 6.

13.         Роман-газета. Волкогонов Д. Триумф и трагедия. 1990. №20

14.         Социологические исследования. Земсков В.Н. ГУЛАГ (историко-социологический аспект) 1991. №6

2. Документы высших партийных и государственных органов

1.   Бухарин Н.И. Уроки хлебозаготовок, шахтинского дела и задачи партии (К итогам апрельского пленума ЦК и ЦКК ВКП(б)). // Правда. 1928.

2.   Пленум ЦК КПСС (июнь 1957). – М., 1957 – 163 с.

3.   Постановление ЦК КПСС «О преодолении культа культа личности и его последствий» 30 июля 1956 г. // КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. – 9-е издание. доп. и испр. В 14 т. – 1898-1986. М., Политиздат, 1986 – Т.9 – с. 111-129

4.   Сталин И.В. Головокружение от успехов. К вопросам колхозного движения. М., Госиздат. 1948

5.   Хрущев Н.С. О культе личности и его последствиях. Доклад ХХ съезда КПСС // Известия ЦК КПСС. 1989. №3 с. 128-170

6.   ХХ съезд КПСС. Стенографическипй отчет (В 2-х т.) М., Госполитиздат, 1956. – Т.1 – 640 с. – Т.2 – 592 с.

3. Документальные и статистические материалы

1.   История советской политической цензуры: Документы и комментарии (отв. Сост Т.М. Горяева. – М., РОССПЭН, 1997 – 672 с.

2.   Кемеровская область в цифрах: стат. сб. – Новосибирск, 1966 – 264 с.

3.   Маслов Н.Н. Политические процессы 30х гг.: Характеристики и особенности.//Страницы истории КПССМ.,1989. 422 с.

4.   Медведев Р.А. Аргументы и факты. Трагическая  статистика. 1989. №5 – с. 14

5.   Цаплин В.В. Архивные материалы о числе заключенных в конце 30-х годов // Вопросы истории.1991. №45. с 21

4. Мемуары, воспоминания

1.      Твардовский И.Т. Страницы пережитого. //Юность. 1988.№3. с. 51-58

2.      Троцкий Л.Д. Преступления Сталина.  М., 1994. 514 с.

3.      Троцкий Л.Д. Сталинская школа фальсификации.  М, 1990. 448 с.

4.      Хрущев Н.С. Воспоминания: избранные фрагменты. – М., Вагриус, 1997. – 515 с.

5. Архивные источники

1.   ГАНО Ф.П3, Оп.1, Д.412б, Л.19

2.   ГАНО Ф.Р47, Оп.5, Д.125, Л.68., Л.126

3.   ЦДНИ ТО  Ф.80.  Оп. 1.  Д 173. Л 130-133

4.   ЦДНИ ТО  Ф 80.  Оп 1.  Д. 173.  Л.12-13

5.   ЦДНИ ТО.  Ф.80.  Оп.1.  Д.242.  Л.59.

6.   ЦДНИ ТО.  Ф.80.  Оп.1.  Д.242.  Л.12-13.

7.   ЦДНИ ТО. Ф.80. Оп.1.  Д. 242.  Л. 36-39

8.   ЦДНИ ТО  Ф 80.  Оп. 1. Д.662. Л.10-11

9.   ЦДНИ ТО. Ф.80. Оп. 1.Д. 800 Л. 42

10.         ЦДНИ ТО.  Ф.80.  Оп.1.  Д.800.  Л.27-28.

II. Литература

1.   Абрамов Б.А. Организаторская работа партии по осуществлению ленинского кооперативного плана. Л., 1956. 378 с.

2.   Абрамов Б.А. Партия большевиков – организатор борьбы за ликвидацию кулачества как класса. М., 1952. 525 с.

3.   Анисимов Н. Советское крестьянство. М., 1947. 462 с.

4.   Биргер В. Ссылка в Красноярском крае и Хакасии. Ссылка из региона. М., 2001. 96 с.

5.   Борисов Ю.С. Политическая система конца 20-30х годов. О Сталине и сталинизме. // Историки спорят. М., 1989. 649 с.

6.   Борисов Ю.С. Сталин, человек и символ. Факты истории и история культа. // Переписка на исторические темы.  М., 1989. 718 с.

7.   Борисов Ю.С. Эти трудные 20е-30е годы. // Страницы истории современного общества.  М., 1989 266 с.

8.   Бурлацкий Ф.М. Государство и коммунизм. М., 1963. 584 с.

9.   Бутенко А.П. Откуда и куда мы идем: Взгляд философа на историю советского общества. Л., Лениздат., 1990. 390с.

10.         Васецкий Н. Сталин, борьба за лидерство в партии. // Страницы истории КАСС, факты. Проблемы, уроки. М., 1988. 489 с.

11.         Вылцан М.А. Завершающий этап создания колхозного строя. М., 1978. 340 с.

12.         Вылцан М.А., Данилов В.П., Кабанов В.В. и др. Коллективизация сельского хозяйства в СССР, Пути, формы, достижения.  М., 1982. 415 с.

13.         Гефтер М. Сталин умер вчера ...// Иного не дано. М., 1988. 532 с.

14.         Гущин Н.Я. “Раскулачивание” в Сибири (1928–1934 гг.), методы, этапы, социальноэкономические и демографические последствия. – Новосибирск, 1996. 355 с.

15.         Гущин Н.Я. Сибирская деревня на пути к социализму. – Новосибирск, 1973.  427 с.

16.         Зевелев А.И. Истоки сталинизма.  М., 1990. 278 с.

17.         Земсков В.Н. Кулацкая ссылка в 30-е годы, М., 1991 219 с.

18.         Ивницкий Н.А. Классовая борьба в деревне и ликвидация кулачества как класса (1929-32 гг.). М., 1972. 336 с.

19.         Ивницкий Н.А. Коллективизация и раскулачивание (в начале 30-х годов). М., 1994. 491 с.

20.         Историки спорят, Тридцать бесед.  М., Политиздат, 1989. 548 с.

21.         История Сибири. В 3-х частях. Часть 3. М., 1992. 463 с.

22.         Кламкин И.  Почему трудно говорить правду М., 1986. 419 с.

23.         Краев М.А. Победа колхозного строя в СССР.  М., 1954. 594 с.

24.         Красильников С.А. Массовые и локальные высылки крестьянства Западной Сибири в первой половине 30-х годов Новосибирск, 2000. 158 с.

25.         Красильников С.А. Сибирь в планах и практике государственных репрессий в первой половине 1930х гг. // Историческая наука на рубеже веков. – Томск, 1999. – Т. 3. – С.4–12.

26.         Красильников С.А. Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1933–1938 гг. – Новосибирск, 1994. –278 с.

27.         Кузнецов И.Н. Знать и помнить.  Томск, 1993. 239 с.

28.         Новокшонов В.В, Тридцатые - комендантские. Томск. 1991. 167 с.

29.         Овсянников Г.М. Московские большевики в борьбе за коллективизации сельского хозяйства. М., 1949. 436 с.

30.         Павлова И. Возвращение памяти.  Новосибирск. – 1991. 345 с.

31.         Плимак Е.Г. Политическое завещание В.И. Ленина.  М. 1989. 546 с.

32.         Погудин В.И. Путь советского крестьянства к социализму, историографический очерк.  М., 1975. 375 с.

33.         Сибирская провинция и центр, культурное взаимодействие в ХХ веке, Сб. науч. трудов. – Новосибирск, ИИ СО РАН, 1997. 420 с.

34.         Спецпереселенцы  Западной Сибири 1930 - весны 1931 г. (ред. В.П.Данилов, С.А. Красильников).  Новосибирск. 1992. 211 с.

35.         Файнбург З.И. Не сотвори себе кумира. ...М.,1991. 406 с.

36.         Финаров А.П. К вопросу о ликвидации кулачества как класса и о судьбе бывших кулаков в СССР. // История советского крестьянства и колхозного строительства в СССР. М., 1963. 380 с.

37.         Ханевич В. Белостокская трагедия.  Томск. 1993. 153 с.

38.         Ципко А. Насилие лжи или как заблудился призрак. М., 1991. 274 с.

39.         Шевляков А.С. Политотделы МТС и совхозов, Чрезвычайные партийные и государственные органы управления в сельском хозяйстве Западной Сибири в 1930 годы. Томск., ТГУ, 2000. 161 с.

40.         Шишкин В.И. Москва – Сибирь, история взаимоотношений (1917–1930) // История Сибири, человек, общество, государство. – Новосибирск, НГУ, 1995. 590 с.

[1] Анисимов Н. Советское крестьянство. М., 1947; Журнал Вопросы колхозного строительства в СССР. М., 1951; Абрамов Б.А. Организаторская работа партии по осуществлению ленинского кооперативного плана. Л., 1956; Овсянников Г.М. Московские большевики в борьбе за коллективизации сельского хозяйства. М., 1949.

[2] Правда. 1954. с.6

[3] Правда.1929. с. 11

[4] Абрамов Б.А. Партия большевиков  организатор борьбы за ликвидацию кулачества как класса. М., 1952 с. 168

[5] Краев М.А. Победа колхозного строя в СССР.  М., 1954. с. 174

[6] Финаров А.П. К вопросу о ликвидации кулачества как класса и о судьбе бывших кулаков в СССР. // История советского крестьянства и колхозного строительства в СССР.  М.,1963. с. 206

[7] Бурлацкий Ф.М. Государство и коммунизм.  М., 1963 с. 54

[8] Вылцан М.А. Завершающий этап создания колхозного строя. М., 1978. с. 93

[9] Плимак Е.Г. Политическое завещание В.И. Ленина.  М. 1989. с. 98

[10] Ивницкий Н.А. Классовая борьба в деревне и ликвидация кулачества как класса (1929  32 гг.).  М., 1972 с. 162

[11] Погудин В.И. Путь советского крестьянства к социализму, историографический очерк.  М., 1975 с.257

[12] Амбарцумов Е. Социализм и сталинизм. // Правда. 1987 с 16

[13] Амлинский В. Даты, сроки, имена. // Литературная газета. 1988. с 26-35

[14] Борисов Ю.С. Сталин, человек и символ. Факты истории и история культа. // Переписка на исторические темы.  М., 1989; Эти трудные 20е-30е годы. // Страницы истории современного общества.  М., 1989; Политическая система конца 20-30-х годов. О Сталине и сталинизме. // Историки спорят. М., 1989

[15] Антонов  Овсиенко А.В. Сталин и его время. // Вопросы истории. 1989.  № 1 с. 48-54

[16] Васецкий Н. Сталин, борьба за лидерство в партии. // Страницы истории КАСС, факты. Проблемы, уроки.  М., 1988 с 56-59

[17] Гефтер М. Сталин умер вчера. // Иного не дано.  М., 1988. с 143-161

[18] Данилов В.П. Дискуссия в западной прессе о голоде 1933 гг. и "демографической катастрофе" 30-40х гг. в СССР // Вопросы истории, 1989 №3 с 56-69

[19] Медведев Р.А. О Сталине и сталинизме. Исторические очерки.//3намя. 1989.№14 с 25-32

[20] Гордон Л.А., Клопов Э.В. Что это было?  М.,1989; Они же. Тридцатые- сороковые//Знание – сила.1988. №25 с 27-31

[21] Маслов Н.Н. Политические процессы 30-х гг.: характеристики и особенности.//Страницы истории КПССМ.,1989.

[22] Лацис О. Перелом//Знамя.1988.№6

[23] Клямкин И. Какая дорога ведет к храму?//Новый мир,1987.№11. с 67-74

[24] Твардовский И.Т. Страницы пережитого//Юность.1988.№3. с 51-58

[25] Вылцан М.А.(Данилов В.П., Кабанов В.В. и др. Коллективизация сельского хозяйства в СССР, Пути, формы, достижения.  М.,1982.

[26] Ципко А. Насилие лжи или как заблудился призрак М., 1984

[27] Файнбург З.И. Не сотвори себе кумира. ...М.,1991

[28] В частности, можно отметить, Сталинизм  правда, без упрощений. //Проблемы мира и социализма.  1989. № 6.; "Круглый стол", Советский Союз в 30е годы. // Вопросы истории. 1988.  № 12 и т.д.

[29] Нилов В. Сталин. Вынужденная необходимость. Опыт аналогии. // Историческая газета.  1998.№3 с 44-50.

[30] Ивницкий Н.А. Коллективизация и раскулачивание (в начале 30-х годов). М., 1994.

[31] Спецпереселенцы  Западной Сибири 1930  весны 1931 г. (ред. В.П. Данилов, С.А, Красильников). Новосибирск. 1992.

[32] Новокшонов В.В, Тридцатые - комендантские.  Томск.  1991.

[33] Павлова И. Возвращение памяти.  Новосибирск.  1991

[34] Ханевич В. Белостокская трагедия. Томск  1993

[35] Красильников С.А.  Массовые и локальные высылки крестьянства Западной Сибири в первой половине 30-х годов. Новосибирск, 2000

[36] Ханевич В. Белостокская трагедия. Томск  1993

[37] Клямкин И. Почему трудно говорить правду. (Выбранные места из истории одной болезни). // Новый мир1989.№2. с. 110-15

[38] Там  же. с. 117

[39] Файнбург З.И. Не сотвори себе кумира... М., 1991 с 89

[40] Файнбург З.И. Не сотвори себе кумира... М., 1991 с 93

[41] Там же с 96-98

[42] О. Лацис. Перелом. // Знамя. 1988. № 6 с 14-19

[43] Плимак Е.Г. Политическое завещание Ленина.  М., Политиздат. 1988. с 68-73

[44] Папков С.А.. Сталинский террор в Сибири. Новосибирск.1992. с. 116

[45] Клямкин И. Почему трудно говорить правду. (Выбранные места из истории одной болезни). //Новый мир 1989.  № 2. с.120

[46] Там же. с 121

[47] Папков С.А. Сталинский террор в Сибири…  стр. 10

[48] А.В. Антонов-Овсиенко. Сталин и его время . // Вопросы истории. 1989.  № 1. с 43-46

[49] Гордон Л., Клопов Э. Тридцатые - сороковые.//3наниесила. 1988.  №5. с 22 - 28

[50] Там же, с 25

[51] Р.А. Медведев Трагическая  статистика //Аргументы и факты 1989 №5 с 31-37

[52] Р.А. Медведев. О Сталине и сталинизме. Исторические очерки.//3намя.  1989. №4. с. 12-18

[53] Сталинизм  правда без упрощений.//Проблемы мира и социализма. 1989.  №6. с 10-16

[54] Гефтер М. Сталин умер вчера ...// Иного не дано., М. 1988 с. 9

[55] Там же. с. 11-12

[56] Историки спорят, Тридцать бесед.  М., Политиздат, 1989. с 264

[57] Зевелев А.И. Истоки сталинизма.  М. 1990 с 218

[58] Волкогонов Д. Триумф и трагедия // Романгазета. 19990.  №20. с. 16-20

[59] Там же с 18

[60] Файбург З.И. Не сотвори себе кумира.... М., 1991. с 120

[61] История Сибири. В 3-х частях. Часть 3. М., 1992 с 104-106

[62] Там же с. 110

[63] Красилиников С.А. Спец переселенцы в Западной Сибири в 1930-31 гг. Новосибирск, 1992 с 114

[64] Красилиников С.А. Спец переселенцы в Западной Сибири в 1930-31 гг Новосибирск, 1992 с 128

[65] Красильников С.А. Указ. соч. с 131

[66] ЦДНИ ТО.  Ф.80.  Оп.1.  Д.242.  Л.12-13.

[67] Там же

[68] ГАНО, Ф.Р47, Оп.5, Д.125, Л.68.

[69] Там же, Л.126

[70] Красильниокв С.А. Указ. соч. с 149

[71] ЦДНИ ТО.  Ф.80.  Оп.1.  Д.242.  Л.59.

[72] История Сибири. В 3-х частях. Часть 3 М., 1992 с. 172 

[73] ЦДНИ ТО.  Ф.80.  Оп.1.  Д.800.  Л.27-28.

[74] ЦДНИ ТО.  Ф.80.  Оп.1.  Д.800.  Л.27-28.

[75] ЦДНИ ТО  Ф.80.  Оп. I.  Д 173. Л 130-132

[76] Там же. Л. 133

[77] ЦДНИ ТО  Ф 80.  Оп 1.  Д. 173.  Л 12-13

[78] Конквест Р. Жатва скорби// Вопросы истории.  1990.  №1 с 33

[79] Там же. с. 35

[80] Там же. с. 40

[81] Ивницкий Н.А. Классовая борьба в деревне и ликвидация кулачества как класса (1929-32 гг.).  М., 1972 с. 184

[82] Конквест Р. Жатва скорби// Вопросы истории.  1990. № 1 с 38

[83] ЦДНИ ТО  Ф 80.  Оп. 1 Д.662 Л.10-11

[84] ЦДНИ ТО  Ф 80.  Оп. 1. Д. 662 Л.10-11

[85] Цаплин В.В. Архивные материалы о числе заключенных в конце 30-х годов// Вопросы истории.1991.№45. с 21

[86] История Сибири.В 3-х частях. Часть 3 М., 1992 с 172

[87] Там же.  с. 170

[88] Цаплин В.В. Указ. соч. с.23

[89] Земсков В.Н. ГУЛАГ (историкосоциологический аспект)// Социологические исследования.  1991.№6 с 41

[90] Там же. с. 42

[91] Там же с. 44

[92] Шатуновская О.Г. Фальсификация//Аргументы и факты.1990.  № 22. с 18-27

[93] Кузнецов И.Н. Знать и помнить.  Томск, 1993. с. 117

[94]Там же. с 119

[95] Шевляков А.С. Политотделы МТС и совхозов, Чрезвычайные партийные и государственные органы управления в сельском хозяйстве Западной Сибири в 1930 годы. Томск.,ТГУ, 2000. с.24

[96] Там же. с. 24

[97]Там же. с. 34

[98] Там же. с. 34

[99] Там же.  с. 36

[100]Шевляков А.С.Указ. соч. с. 36

[101] Там же.  с. 74

[102] Там же.  с. 82

[103] Шевляков А.С.Указ. соч. с. 119

[104] ЦДНИ ТО. Ф.80. Оп. 1.Д. 800 Л. 42

[105] Зеленин И.Е. “Революция сверху”, завершение и трагические последствия // Вопросы истории.  1994.  № 10.  с.32

[106] Красильников С.А. Сибирь в планах и практике государственных репрессий в первой половине 1930х гг. // Историческая наука на рубеже веков.  Томск, 1999.  Т. 3.  с.4–12.

[107] Спецпереселенцы  Западной Сибири 1930  весны 1931 г. (ред. В.П.Данилов, С.А, Красильников).  Новосибирск. 1992 с 181

[108] ГАНО, Ф.П3, Оп.1, Д.412б, Л.19

[109] ЦДНИ ТО. Ф.80. Оп.1.  Д. 242.  Л. 36-39

[110] Там же

[111] Там же

[112] Земсков В.Н., Кулацкая ссылка в 30е годы, "Социологические исследования", 1991,  с. 120.

[113] Биргер В. Ссылка в Красноярском крае и Хакасии. Ссылка из региона. М., 2001 с 10

[114] Там же с 14

[115] История Сибири. В 3-х частях. Часть 3 М., 1992 с 188

[116] Биргер В. Ссылка в Красноярском крае и Хакасии. Ссылка из региона. М., 2001 с 20

[117] Там же с. 22

[118] Там же с. 25

[119] Там же с. 28