Реферат: Источник - феномен культуры и реальный объект познания

Введение 2

Источник как феномен культуры и реальный объект познания 3

Заключение 13

Список использованной литературы_ 14

Чтение великой книги, рукописи ради общения с ее творцом и создателем было в традиционной культуре органической потребностью. Такое произведение оберегали, окружали ореолом высокого пиетета, с ним обращались трепетно и не равнодушно, его перечитывали вновь и вновь, доискиваясь до глубокого, не сразу открывавшегося смысла. Это было общение с автором произведения, которое могло быть продолжено собственными записями, например, записями на полях, владельческими знаками в рукописи или экслибрисами в книге.

На этой основе вырабатывалось умение понимать произведения древности, различать подлинники, судить о ценности произведения и особенностях авторского стиля. На материале филологии формировались методы обращения к авторству как способу понимания произведения. Понятие об источнике и его критике, его понимании (герменевтике) возникло в связи с филологической интерпретацией важнейших произведений литературы классической древности.

Этими вопросами занимались толкователи текстов Священного писания – экзегеты, гуманисты, мыслители и ученые. На этой основе в начале XIX и. складывались общие принципы обращения к произведению и авторству как способу понимания произведения, проникновения в глубинный смысл текста.

Общие принципы интерпретации были практически неотделимы от конкретики реального текста, служа главной для источниковедения цели – лучшему пониманию авторского замысла, смысла произведения, заложенного в нем его создателем.

Характерный для первой половины XIX в. социокультурный тип, способ гуманитарного мышления отличался непосредственным обращением к источнику, стремлением целостно воспринять произведение, а через него личность его автора. С этим связано большое внимание к форме, к жанровым особенностям произведения. Существенной особенностью того времени являются историзм культуры, связь истории и политики: государственные деятели участвовали, в исторических исследованиях и публикациях и, наоборот, историки-профессионалы занимались государственной политикой. «Записка о древней и новой России» Н.М. Карамзина, прошлое страны, ее настоящее и перспективы развития составляют единую концепцию; исторические труды А.С. Пушкина, государственных лидеров, и не только России, по кодификации законодательства и публикации памятников государства и права выступают как убедительные примеры для пони мания сложившейся в первой половине XIX в. ситуации.

Лучшее понимание связи истории и политики гуманитарию того времени дает непосредственное участие в деятельности архивов. Перед ним проходит вся политическая система страны, ее структура, социальная стратификация и, что также очень важно, способы ее функционирования (через сохранившиеся документы). Гуманитарий этого типа не обязательно историк или писатель. Он – государственный деятель по образу мышления. Если это историограф, как Карамзин, то он же и автор «Записки о древней и новой России», т.е. политолог и реформатор. Если поэт, то мыслящий как социолог, например, как Пушкин в «Борисе Годунове» и исторических повестях. Если дипломат, то крупный политик, как А.М. Горчаков, или поэт – учитель наследника, будущего царя – культуролог В.А. Жуковский, или дипломат-философ, как Ф.Ф. Тютчев. Общим для всех является научный подход к источнику как к явлению, масштабный взгляд на страну и ее исторические судьбы, понимание политической системы государства, соотношения народа и власти. Во второй половине XIX в. создалась иная культурная ситуация. Синтез историка-чиновника – государственного мужа в одном лице уже не прослеживается. Выдающийся историк С.М. Соловьев (1820–1879) не был государственным историографом, как Н.М. Карамзин. Либеральные профессора, философы и правоведы типа К.Д. Кавелина, Б.Н. Чичерина, М.М. Ковалевского, как правило, на долгие годы отстраняются от государственной службы и университетского преподавания. Разрыв между властью и обществом растет, становясь критическим. Внимание к историческим произведениям как таковым, с од ной стороны, и необходимость обращения к новым комплексам исторических документов в связи с подъемом национального самосознания в странах Европы – с другой, вызвали в середине XIX в. значительный подъем интереса к историческим исследованиям; соответственно актуализировались и проблемы специальной подготовки для осуществления таких исследований. Университетское образование общего типа оказалось явно недостаточным для этой цели. Одновременно эта же проблема встала как практическая проблема архивов. Она была осознана прежде всего во Франции.

Здесь в результате крупнейшего в истории нового времени события – Великой французской революции произошла смена всего административного аппарата, учреждений, политической системы. Старые учреждения перестали существовать, тем самым создалась как возможность, так и необходимость централизации архивов нового времени. Речь шла об архивах политической системы, власти и администрации старого режима, о документах политических, административных, религиозных архивов не только государства, но и нации. Тогда же возникла и новая проблема – предоставление архивов как достояния нации в распоряжение граждан.

Историческое образование старого типа не могло решать подобные задачи, формировать нового специалиста. В 1821 г. в Париже была создана Школа хартий. Ее целью была подготовка архивистов и библиотекарей, специалистов для работы с огромным массивом документов средневековой истории Франции. Обычно, когда говорят о Школе хартий, обращают внимание на то, что именно здесь, и в то время только здесь, преподавались палеография, дипломатика, другие исторические дисциплины, позволявшие вести исследовательскую работу с документами средневековой эпохи.

С 1846 г. кадры французских архивистов формировались преимущественно из выпускников Школы хартий, с 1850 г. это положение стало обязательным. Вслед за Школой хартий подобные высшие школы создавались в других странах Западной Европы, в частности, в 1854 г. в Вене немецкий историк и эрудит Т. фон Зиккель (1826–1908) основал Институт австрийских исторических исследований. Зиккель провел несколько лет в Париже, обучаясь в Школе хартий. В созданном им институте особенно широко развивались дипломатика, палеография и другие исторические дисциплины, связанные с критикой источников. В 1856 г. в Мадриде открылась Школа дипломатики под эгидой Академии истории, в 1857 г. – Школа палеографии и дипломатики во Флоренции под руководством Фр. Бонаини (1806–1874), итальянского эрудита и архивиста.

Руководимые историками-архивистами, в большинстве своем медиевистами, архивы становились исследовательскими центра ми исторической науки. Так, Фр. Бонаини реформировал архи вы Тосканы и хранилища государственных архивов во Флоренции, Пизе, Сиенне, Лукке, бельгийский историк и архивист Л.П. Гашар (1800–1885) – архивы Бельгии, английский историк и архивист Ф. Палграф (1788–1861) – архивы Великобритании. Это поколение ученых создало ценные описания крупных архивных фондов, открыло возможности публикации документов, наиболее важных для истории страны.

Все эти факты позволяют по-новому взглянуть на то, что представляет собой тип источниковедческого образования, отличный от университетского в традиционном смысле. Обычно главный акцент делается на знании методов работы с источниками: палеографии, дипломатики и т.п. При всей своей верности такой подход не охватывает сути проблемы целиком: в стороне от непосредственного участия в исследовательской и публикаторской работе остаются крупные государственные политики, по преимуществу либерального направления (Г. фон Штейн – в Пруссии, Фр. Гизо – во Франции, М.М. Сперанский и Н.П. Румянцев – в России). Это политические деятели, хорошо понимавшие государственно-политическое значение публикаций источников, их роль в формировании образа страны как среди ее граждан, так и в европейском мире.

Становление национальных государств, развитие идей юридических и гражданских прав личности, рост исторического со знания сформировали особый подход к историческому документу, превратившемуся в глазах общества в документ истории. Историк, архивист, государственный деятель разделяют общие идеи национальной самоидентификации, связывая с нею бережное, заинтересованное и даже профессиональное отношение к национальной исторической памяти. Создание Школы хартий во Франции, грандиозная общественно-научная инициатива издания фундаментальных серий исторических документов («Памятников истории Германии»), деятельность русских просветителей-меценатов в России, особый тип интеллектуалов – хранителей национальной исторической традиции («архивных юношей» пушкинской поры) заложили основы концепции деятельности архивиста как специалиста высочайшей квалификации, мастерского исследования исторических текстов.

Однако то, что долгое время служило главным профессиональным достоинством и предметом гордости профессионала-архивиста, историка, текстолога, в изменявшихся условиях конца XIX – начала XX в. стало восприниматься критически. В центре внимания данного типа интеллектуала находилась страноведческая, достаточно узкоспециализированная модель специалиста. Ориентированность на фундаментальное эрудитское изучение традиционных учреждений и делопроизводственных материалов и актовых источников предъявляла высочайшие требования к узкоспециальному, тесно связанному с конкретным видом документации комплексу вспомогательных исторических методик. Историк исследователь-страновед, архивист – историк учреждений, дипломатист-текстолог, исследующие конкретную проблематику, с тру дом могли перейти к теоретическому осмыслению профессиональных методик. Специалист данного типа испытывал большие трудности, когда переход от страноведческой тематики к глобальным обобщениям оказывался необходимым. Такой специалист не готов к теоретическому обобщению накопленного эмпирического опыта. Об их отношении к историческому познанию Л. Февр (1878–1956) писал: «История – это история – такова была отправная точка для ее определения»:

1. Неготовность к осмыслению собственной исследовательской практики поставила та кого специалиста в критическую ситуацию. «Новый век, – писал об этой ситуации в исторической науке А. Тойнби, – очертил свое поле исследования, не ограниченное рамками одной национальности, и ученые вынуждены будут приспособить свой метод к интеллектуальным операциям более широкого масштаба»

2. Становление методологии истории и обособление методов исторического исследования как особого предмета профессионального исторического образования стало в конце XIX – начале XX в. характерной тенденцией нового менталитета историков-интеллектуалов. Во второй половине XIX в. заметно измени лось общественное сознание. На методологию общественных и естественных наук все больше влиял позитивизм, рассматривавший научное знание лишь как совокупный результат конкретных специальных наук. В гуманитарной культуре наметился отход от изучения авторских произведений как предмета и цели исследования. Они стали рассматриваться прежде всего как предвари тельный этап к созданию социологических конструкций. Изменилось и представление о цели исторической науки, о методологии достижения исторического знания. В монографиях и учебных пособиях того времени отражается позитивистский подход к концепции методологии истории. Наиболее ярким выражением этого стала книга двух крупных французских ученых и педагогов высшей школы Ш.‑В. Ланглуа (1863–1920) и Ш. Сеньобоса (1854–1942) «Введение в изучение истории» (1898)

3. Она отвечала задачам нового гуманитарного образования, осуществляемого в соответствии с реформой 1864 г. высшего образования во Франции. В связи с проведением реформы в Сорбонне была создана Школа высших исследований с отделением истории и философии. Главная идея состояла в подготовке молодых людей к оригинальным исследованиям научного характера. «Там должны были попытаться сделать для всех частей всемирной истории то, что делали уже давно в Школе хартий в ограниченной области средневековой истории Франции». По оценке Ланглуа, за время, прошедшее со времени реформы Дюрюи до конца XIX в., все эти учреждения, некогда столь несходные, стали работать в од ном направлении ради одного общего дела, хотя каждое сохранило свое название, автономию и свои традиции, и их эволюция привела, несомненно, к благотворным последствиям. Именно в это время, в 1890–1897 гг., читая студентам Сорбонны лекции о том, что представляет собой и чем должно быть изучение истории, Ланглуа и Сеньобос пришли к убеждению, что по этой проблеме должно быть создано специальное пособие. Их «Введение в изучение истории» не ставило своей целью заменить будущему историку его профессиональную подготовку: оно должно было побудить специалиста размышлять о приемах исследования исторического материала, которые применяются подчас как бы машинально. В то же время публике, читающей сочинения историков, книга должна была показать, как эти сочинения пишутся и с каких позиций возможно правильно о них судить. В повой реальности исторического сознания второй половины XIX в. изучение отдельного произведения, цельности авторского замысла отошли на второй план. Все дисциплины, которые давали возможность воспринимать произведения в целостности, стали трактоваться как чисто вспомогательные. Графика, фактура рукописи, ее внешние особенности, т.е. то, что, по существу, есть лишь выражение бытия документа, его внутреннего смысла, стало трактоваться с технической, можно сказать формальной, стороны.

Дипломатика, палеография, сфрагистика, текстология интерпретировались путь ли не как технические приемы, способы преодоления докучного барьера неразборчивости, непонятности текста. Согласно концепции Ланглуа и Сеньобоса, в историческом познании различаются три основных этапа. Первый – это этап «предварительных сведений», к которым отнесены прежде все го отыскание и собирание документов, необходимых историку (для обозначения этого этапа авторы применяют термин «эвристика»). Здесь, и частности, рассматриваются важнейшие справочные издания (типа каталогов, описей архивов, библиотек и музеев, материалов исторической библиографии, всякого рода указателей и справочников), способствующие отысканию документов. К этому же этапу отнесены все «вспомогательные науки». Они трактуются именно как «техническая подготовка историка и эрудита», как некий запас технических знаний, которые не может заменить ни природное дарование, ни даже знание метода. Преподавание этих «вспомогательных наук» и «технических приемов» позитивистские авторы «Введения в изучение истории» высоко ценят: преподавание вспомогательных наук и технических приемов исследования было введено лишь для средневековой (французской) истории и только в специальной Школе хартий. Это простое обстоятельство обеспечило на целые 50 лет за Школой хартий заметное преимущество перед всеми другими высшими учебными заведениями не только французскими, но и заграничными; она воспитала целый ряд блестящих исследователей, обнародовавших много новых данных. Техническая подготовка лиц, занимающихся средневековой историей, лучше всего была поставлена именно в Школе хартий, в первую очередь благодаря курсам романской филологии, палеографии, археологии, историографии и средневекового права. Появилось много пособий по палеографии, эпиграфике и дипломатике. Второй научно-исследовательский этап в историческом по знании Ланглуа и Сеньобос определяли как «аналитические процессы». Этим термином обозначалась как внешняя (подготовительная) критика источника, относящаяся к его происхождению и авторству, так и внутренняя критика, понимаемая как его истолкование и критика достоверности. Главным критерием последней служит суждение о точности и искренности автора документа. Важно отметить, что ученые-позитивисты представляли критику именно как подготовительный этап деятельности историка. Анализ источника в рамках данного подхода заканчивается препарированием содержащихся в нем данных, отделением заслуживающих доверия фактов от недостоверных.

Рассмотренный таким образом документ превращается в «длинный ряд авторских понятий и свидетельств о фактах». При таком подходе к критике и интерпретации документ (источник) не оценивается в целом. Предварительный аналитический этап необходим и до статочен для последующего, более сложного этапа работы историка, который называется в данной концепции синтезом, синтетическим процессом. На этом высшем этапе отдельные факты систематизируются, осуществляется историческое построение, создаются общие формулы и, наконец, дается историческое изложение. Ценным в данной методике является внимательное изучение связи личностных характеристик (создателя источника) и той информации, которую он мог и хотел сообщить. Ланглуа и Сеньобос использовали для своей модели критического изучения источников детальные анкеты-опросники, созданные под непосредственным воздействием достижений социологии конца XIX – начала XX в.

Ставя сформулированные ими вопросы последовательно, можно лучше изучить сложные обстоятельства со здания источника и уровень достоверности сообщаемой информации. В учебнике Ланглуа и Сеньобоса прослеживается характерная для позитивистской парадигмы установка на систематизацию имеющегося в распоряжении исследователя материала.

Интерпретация и историческое построение, исторический синтез – как этап исследовательского труда – представлен в книге именно упорядочивающими схемами распределения отдельных изолированных фактов по хронологическим или тематическим принципам. Различение источников, содержащих первичную и вторичную (полученную из вторых рук) информацию, а также споры о преимуществах документальных (дипломатика) источников перед повествовательными восходят к XVII-XVIII вв.

Немецкий методолог и историк И.Г. Дройзен (1808–1884) в своей «Историке» в основу классификации источников положил принцип соотношения источника и факта; одни исторические факты дошли до нас непосредственно (исторические остатки), а другие – в свидетельствах о них других людей (исторические предания). Дройзен не исключал, однако, возможностей смешения этих признаков (выделяя, в частности, смешанные источники, например, вещественные с поясняющей надписью и др.). Большой интерес к упорядочению самих объектов – исторических источников – является характерной чертой другого классического методологического труда – «Учебника исторического» Э. Бернгейма (1850–1942)

4. Наиболее детально и тщательно автором разработана классификация исторических источников. Классификация как деление множества изучаемых объектов на логические классы имеет огромное значение в науке не только для упорядочения знаний о фрагментах реальности, но прежде всего для выявления свойств и особенностей этих объектов. На определенном уровне развития любой науки классификация становится необходимой и возможной. В познавательной ситуации, представленной европоцентристской моде лью исторической науки, она была и своевременна, и возможна. Э. Бернгейм выстроил свою классификацию по степени близости источника к фактам, соответственно различая исторические остатки и историческую традицию (предания).

Эта классификация стала в концепции Бернгейма основополагающей для выработки методов проверки достоверности источников. В отношении остатков необходимо было проверить их подлинность (соответствие заявленным в них параметрам времени, места и авторства). При проверке опосредованных источников-свидетельств на первый план выступают все возможные в рамках традиционной критики свидетельств исследовательские приемы. Бернгейм, как и ранее Дройзен, как практикующий историк, конечно, прекрасно понимал, что данный принцип классификации не может быть проведен достаточно последовательно, поскольку соотнести прямые и опосредованные, первичные и вторичные свидетельства источника весьма сложно.

Применяя данную классификацию, он сумел обратить внимание ученых на различие социальной информации в изучаемых источниках и на необходимость применения различных методов ее интерпретации; одни должны опираться на вещественную сторону источника, его пространственные характеристики, когда источник вы ступает как фрагмент прошлой реальности, ее остаток; другие требуют логико-содержательного анализа содержания текста.

Таким образом, источники являются феноменальным явлением культуры, т.к. они позволяют прояснить события и факты, восстановить казалось бы утерянные картины прошлого.

Исходя из этого, они играют огромную роль в познании культуры, жизни и быта народов, живших в древности. Для установления правильной интерпретации источников, необходимо умение понимать источник.

Источниковедение как проблема национальной истории большое влияние на развитие методов анализа исторических источников оказали крупные научные открытия первой трети XIX в. Они способствовали изучению множества исторических источников и совершенствованию методов их критического анализа.

1.  Афанасьев Ю.Н. Он же. Цивилизация перед судом истории. М., 2006.

2.  Вернадский В.И. Научное творчество и научное образование // Bернадский В.И. О науке. Дубна, 2007.

3.  Дильтей В. Типы мировоззрения и обнаружение их в метафизических системах // Культурология. XX век. М., 2008.

4.  Источниковедение: Теория. История. Метод. Источники российской истории: Учеб. пособие / И.Н. Данилевский, В.В. Кабанов, О.М. Медушевская, М.Ф. Румянцева. – М.: Российск. гос. гуманит. ун-т, 2008.